Текст книги "На гребне войны"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 9

«Сороковая параллель» была заведением причудливым и веселым. Вывеска была сделана в виде бригантины, по борту которой бежали переливчатые буквы. Как только вы пересекали порог этого кабака, вас встречал оскал гипсового черепа, висящего на стене поверх двух таких же гипсовых скрещенных костей. Чуть дальше с левой стороны на вас свирепым взглядом смотрела бронзовая голова Генри Моргана, над которой, закрепленный на выпирающем из стены куске мачты, висел черный драный лоскут паруса. Череватенко не упускал случая состроить рожу жестокому Моргану и по-свойски потрепать по плечу Уильяма Кидда, деревянная раскрашенная скульптура которого высилась справа от прохода. Того самого Уильяма Кидда, или малыша Билли, чей жребий казался боцману вполне пригодным для того, чтобы свести в могилу проклятого Михея. Неподалеку от фигуры Кидда торчало древко пиратского флага, а само полотнище всякий раз падало на лицо проходящего мимо посетителя. Зал представлял собой разделенное на три анфилады тускло освещенное пространство, похожее на широкую реку с рукавами. Китайские ширмы и прибитые к стенам веера разряжали несколько мрачноватую обстановку заведения.

Пробиваясь сквозь клубы синевато-зеленого света и сизого дыма, не стараясь перекричать оголтелую толпу матросни и прочего люда, отбиваясь от надоедливых проституток, Рокотов вел свою ватагу, кидая по сторонам невозмутимые взгляды и жестом приветствуя знакомых матросов, офицеров и пиратов. Он сразу узнал феклистовских ребят, те салютовали команде «Вэндженса» пронзительным свистом, порядком накачанные, пыхтящие сигаретами и сигарами. Сам Лист сидел с двумя своими бригадирами чуть поодаль и потягивал саке, разливая его по чашкам из бирюзового керамического кувшинчика.

Рокотов поздоровался с Листом, светловолосым, темноусым молодцом с хриплым голосом и заячьей губой. Сцена находилась в глубине разбитого на рукава зала, и потому, когда Роджер, как называли здешнего пианиста, кубинца Хосе Родригеса, заиграл джаз, сюда, к шкентелю изогнутой стойки, тянущейся словно пенный след за кормой, сгустки мелодии доплывали, размытые шумом и освещением. Этот свет бутылочных днищ колыхался подобно гигантскому клубку морских водорослей. Люди плавали в нем точно рыбы.

– Америкашки заказали, – пренебрежительно усмехнулся Лист, имея в виду джаз, которого он терпеть не мог, – их тут сегодня пруд пруди. А эти, – кивнул он в сторону кучки возбужденных спиртным офицеров, – два списанных зенитных орудия продали и теперь гуляют.

– Морган здесь? – спросил Рок, провожая взглядом направившихся к стойке боцмана и Деда. Дудник остался стоять рядом с капитаном.

– Не знаю, я его не видел, – вяло ответил Лист, – Михея тоже нет.

– Зато офицерья полно, – мотнул головой Рок и, наткнувшись взглядом на мичмана сторожевика под номером «три», кивнул ему, – вон и Захаров.

Форма на мичмане сидела как влитая, погоны с белым кантом порхали белыми чайками в зеленой полутьме слабо вибрирующего в джазовом угаре зала. Мичман держался чуть поодаль от своей команды, независимым и гордым видом компенсируя репутацию завзятого взяточника.

– Ладно, – кивнул Рокотов Листу, – пойду к своим. Проходя мимо мичмана, он задержался.

– Слышал, как ты от Аникина ушел, – усмехнулся Захаров, его чеканный профиль смягчился, – ему вставили по самую сурепку за перерасход боезапаса. Везет тебе, Рок. Аника тоже хорош, – повел он плечами, – палить из торпед по скоростному катеру!

– Он просто разнервничался, – пожал плечами Рокотов.

– Кстати, – Захаров сделал вид, будто что-то вспомнил, – завтра мы у архипелага будем, там япошки краба ловят... незаконно, конечно... – он хитро и выжидательно посмотрел на Рока.

– Ну и что? – в упор взглянул на проныру-мичмана Рокотов.

– Наш кэп предлагает твоим ребятам «желтых» пощекотать и поделить добычу.

– А вы сами не можете или не хотите белые перчатки пачкать? – ухмыльнулся Рок.

– Это деловое предложение, – улыбнулся мичман, – мы вас прикроем.

– Пятьдесят процентов, – кивнул Рок.

– Тридцать, – в улыбке мичмана засквозило льстивое лукавство.

– Пятьдесят, – отрезал Рок, – иначе ищи себе другого исполнителя.

Его раздражала жадность некоторых офицеров при том, что они не хотели ввязываться в драку, рисковать.

– Ни Анго, ни Кидд, – упомянул он известных в прошлом пиратов, начавших как адмиралы и закончивших: один – став богатейшим человеком Франции, другой – на виселице, – не боялись запачкаться, и если уж вы хотите загребать жар чужими руками, то делитесь как положено. Мало того, что вы берете за то, что просто разрешаете кое-кому тихо-мирно проплыть туда-обратно у вас под носом, так вы еще и здесь, предлагая всю работу сделать другим, готовы съесть бедных пиратов с потрохами!

Мичман скривился.

– Мальчики, – в руку Рокотову вцепилась пьяная рыжеволосая девица в короткой юбке и сильно декольтированной кофточке, – чего вы такие грустные? Пошли, повеселимся.

– Не сейчас, – выдернул у нее свою руку Рок.

– Мой рыцарь тут? – Девица чуть не упала на Рока – тот вовремя ее поддержал.

– Нет, – Рок понял, что она имеет в виду Палермо. Это была та самая проститутка, которую спас от янки Палермо и которую здесь все звали Мария-Магдалена.

– А! – презрительно махнула она рукой. – Какая у тебя шляпа-а! – захихикала Магдалена и попыталась дотянуться рукой до головного убора Сергея. – Краса-авчик, ты меня не хочешь?

– Леди, – отстранил ее от себя Рок, – вам бы сейчас не помешала горячая ванна или холодный душ. К тому же мы заняты, так что идите...

– Нахал ты, Рок, – икнув, выдавила она из себя и шаткой походкой пошла прочь.

– Мое условие – половина, – резким тоном повторил Рок, – хотя и это, конечно, свинство.

– Я передам кэпу, – Захаров чуть наклонил голову вперед.

Рок оставил его и направился в глубь зала. Звуки джаза не стихали, теперь это была другая мелодия, более динамичная, зажигательная.

Рокотов сделал еще несколько шагов и обогнул угол. Череватенко и вся команда были у стойки, где, осененный изрезанной, висевшей на стене «тельняшкой Дрейка», как в шутку обозвали эту достопримечательность «Параллели» моряки, смешивал коктейли бармен – широколицый улыбчивый парень с голым торсом. На его потной шее висело пышное жабо, на макушке чудом держалась игрушечных размеров треуголка.

– Привет, Дым, – улыбнулся бармену Рокотов, – как дела? Хозяева тут?

– Дела кипят, – усмехнулся тот, – из хозяев – одна хозяйка.

В углу на стойке покоилась уменьшенная копия бронзовой головы Моргана. С потолка, декоративно расправленная, подобранная через равные промежутки, свисала рыболовная сеть, на полках со спиртным нашлось место для макета испанского галеона. «Тельняшка Дрейка» была окружена висевшими на бесцветных нитках курительными трубками марки Dunhill, Bit Choke, Peterson – в основном коньячно-вишневого цвета, с изогнутыми и прямыми мундштуками, большими, маленькими, на любой вкус.

Меж бамбуковых столиков сновали легкие, одетые в шорты-трусы и завязанные на животе узлом кофточки официантки. Их, юрких, как джонки, домогались жадные руки пьяных моряков. По углам зала тянули к потолку изрезанные листья живые пальмы в огромных кадках. За порядком в зале наблюдали два огромных молчаливых детины в тельняшках и бескозырках, с дубинками на поясе.

– Подвинься, юнга, – Череватенко бесцеремонно отстранил локоть спавшего на стойке, возле пустой рюмки, матроса.

– Я... те... – заплетающимся языком проговорил матрос и снова засопел.

– Бескозырку потеряешь, – кивнул на лежавший рядом с матросом головной убор Череватенко. – Эх, волки морские, – тряхнул он своей лысой, стянутой банданой головой и, затушив в пепельнице окурок сигары, вынул откуда-то из-за пояса новую, – разве так можно? Молоко на губах не обсохло, а напиваются как черти. Помнится, я...

Историю рассказать боцману не пришлось, потому что из-за разноцветных кулис, сбоку, вышла хрупкая темноволосая женщина. Ее живые черные глаза, окинув пьющих за стойкой пиратов и матросов, остановились на Роке. Он улыбнулся, она ответила ему сдержанной улыбкой, в которой сквозило превосходство женщины, любимой мужчинами. На брюнетке были облегающие коричневые брюки и блузка с рисунком «под леопарда». Прямая, с гордой осанкой, она производила впечатление владеющей своими эмоциями женщины, которой не чужда тщеславная убежденность в собственной неотразимости. В руке она держала сигарету с длинным черным мундштуком. Она слегка щурилась от дыма, но это столь естественное движение век казалось у нее дополнительным проявлением спесивого высокомерия.

– Привет, Рок... Как ты? – монотонным голосом произнесла она.

– Отлично. – Рок кивнул бармену: – Мне как обычно.

– Что вы находите в этом саке? – с насмешкой спросила женщина.

– В нем чуть больше двадцати градусов... – пожал плечами Рок и, сняв шляпу, положил ее на стойку рядом с собой. – Идеальный градус для того, кто не хочет сильно пьянеть.

– Это смотря сколько выпить, – стрельнула в Рока глазами женщина. – Пришли расслабиться, – с ироничным пониманием кивнула она. – Что-то давненько не заглядывали.

– Расслабиться тоже, Кристи, но, вообще-то, хотел с Морганом пообщаться.

– Он скоро будет, – бесстрастно, после небольшой паузы, сказала она, – только у него от меня секретов нет.

– Да я знаю, – Рокотов посмотрел по сторонам, – просто не хотел отрывать тебя от работы.

– Общение с клиентами – это и есть моя работа, – улыбнулась она заученно обворожительной улыбкой. – Пойдем в кабинет, – она решительно, но в то же время плавно взяла его под руку и увлекла за занавеску из бамбуковых висюлек, где располагался их с Морганом кабинет.

Через Моргана, который на пару с Кристиной владел «Сороковой параллелью», Сергей частенько сбывал контрабандный товар. Он прошел вслед за Кристиной в кабинет, предварительно забрав у боцмана бутылку и шепнув, чтобы все оставались на своих местах.

– Все нормально, кэп, – махнул рукой Червь и устроился вместе с Дедом и Дудником за маленьким столиком, который только что освободился. С этого места был виден почти весь зал, хорошо просматривался вход и было довольно далеко от рояля, где Роджер начал играть уже третью джазовую мелодию по заказу американцев. Боцман не очень-то уважал джаз, предпочитая более легкую музыку.

* * *

– Проходи, чего стоишь? – Кристина с шутливой улыбкой, чуть тронувшей уголки ее ярко накрашенных губ, посмотрела на Рока. – Или ты меня боишься? Я не кусаюсь...

Она натянуто рассмеялась. Року мерещилась в этом смехе червоточинка скрытой обиды.

Рокотов положил шляпу на небольшой комод, где стоял миниатюрный торшер, абажур которого был декорирован под восточный мотив, а подставка представляла собой серебряный колокол. Между абажуром и подставкой был зажат шар из синего стекла. Рядом с торшером лежал потрепанный том Ветхого Завета, который так любил цитировать Морган. Сергей неторопливо уселся в кресло с изогнутой спинкой, в то время как Кристина приглашала его на застеленный тигровой шкурой диван.

Кабинет четы Морганов, как называли на острове Кристину и ее любовника, больше походил бы на будуар восемнадцатого века, если бы не местный колорит: китайская дребедень, две тигровые шкуры – одна на диване, другая на стене, вазы и фонарики. Кристина любила антиквариат, но у нее, несмотря на весь ее внешний лоск, не хватало вкуса, чтобы не смешивать старинную мебель из благородных древесных пород с дешевыми сувенирами китайского и корейского происхождения.

Кристина открыла дверь, тронула бамбуковые занавески и, не выглядывая в зал, позвала Дыма.

– Скажи Шаолин, чтоб принесла саке и сукияки для моего гостя.

– О'кей, – откликнулся Дым, придерживая бамбуковые занавески.

К тому моменту обстановка в зале еще не была такой накаленной, какой она стала после того, как группа танцующих возле сцены повалилась на пол.

Затворив дверь, Кристина снова расположилась на диване, закинув ногу на ногу и устремив на Рока долгий изучающий взгляд из-под опущенных век.

– Ты по-прежнему не хочешь продать мне эту яхту? – обратился он к ней.

Не в силах оставаться на месте или чувствуя себя неловко под этим холодным взглядом, он подошел к грациозной тумбочке из дуба и взял в руки макет вытянутой в форме пироги лодки. Такие быстроходные моторные яхты использовались контрабандистами в двадцатые годы прошлого столетия для перевозки спиртного, когда в Америке царил сухой закон. Рок любовно погладил корпус судна, выполненный из красного дерева, и пошевелил пальцем один из миниатюрных люков, в котором прятался такой же миниатюрный электромотор.

– А что я скажу Моргану?

– Разве он не потакает всем твоим прихотям? – с рассеянным лукавством улыбнулся Рок.

– Я угощу тебя саке, как ты и хотел, а к нему сукияки, хорошо? – ушла от прямого ответа Кристина. – А это что? – с кокетливым удивлением посмотрела на початую бутылку рома, поставленную Роком на комод, – словно она только сейчас заметила ее.

– Товар, который я намерен предложить кое-кому...

– Так как насчет саке?

Рок кивнул. Кристина еще больше опустила веки, казалось, она дремала или погрузилась в воспоминания.

– Я все думаю о том времени, – медленно начала она, и только по легкой дрожи ее губ можно было догадаться о волнении, которое она в себе подавляла, – когда ты называл меня пантерой и...

– Не продолжай, – Рок поморщился от досады. – Тогда все было по-другому... Ну так что насчет яхты?

Он держал макет за два никелированных болта, с помощью которых корпус судна был привинчен к подставке.

– Ах, не продолжать! – презрительно выпятила она верхнюю губу и подобрала нижнюю. – Какие мы нежные, какие мы уязвимые!

– Ты сегодня не с той ноги встала или Морган тебя расстроил? – невесело усмехнулся Рок. – В любом случае, если ты намерена общаться в подобном тоне, то мне лучше подождать Моргана в баре.

– Извини, – судорожно усмехнулась Кристина, – нервы ни к черту. Ты бы хотел жить в Америке в начале века? – резко сменила она тему.

– И заниматься контрабандой спиртного? – Рок сделал вид, что ничего не произошло. – Я и так ею занимаюсь. У меня дело к Моргану.

– И кому же ты хочешь продать партию рома? – Кристина облокотилась на спинку дивана, но, как ни пыталась придать своему телу расслабленно-ленивую позу, ее выдавала напряженная шея и подрагивание ноги. – Молчишь? – передернула она плечами. – Ты же знаешь, многие сделки устраиваю лично я, без Моргана.

Рок молчал, глядя на черно-белую фотографию закованной в камень набережной Сены, на снующие лодки и лениво ползущие баркасы. Наконец, не выдержав этой затяжной паузы, Кристина резко поднялась с дивана и, открыв резной шкаф, достала оттуда терракотовую, изрисованную синими и оранжевыми узорами шаль. Укрыв ею плечи, словно в комнате было прохладно, она вернулась на свое место.

– Помнишь, ты подарил мне ее в тот день, когда мы впервые переспали... – вздохнула она и тут же насмешливо улыбнулась, чтобы Рок не мог уличить ее в слабости.

Конечно, он помнил. Он тогда не стал ей говорить, что эту безумно дорогую индийскую шаль он приобрел у самого Моргана, который ввиду того, что не хотел тратиться на нее, не стал показывать ее Кристине. В тот день команда «Вэндженса» удачно сбыла полторы тонны трепанга японским контрабандистам и отправилась праздновать сделку в «Параллель».

– У тебя после меня была куча любовников, Кристи, – гася раздражение – он не любил, когда ему напоминали о прошлом, – сказал Рок, – ты увлеклась тогда каким-то юнгой, я просто не стал тебе мешать. Твоя беда в том, что ты переменчива, как море, и сама порой не знаешь, что хочешь.

– Занятно выслушивать от тебя такую критику! – хмыкнула она. – Я хочу вернуть тебя, Рок, – решительно проговорила она, и меж ее черных бровей залегла на миг упрямая складка.

– Я не вернусь, – посмотрел он на нее исподлобья, – и потом, что это за блажь?

– Я ждала тебя... – она бросила на него призывный взгляд и сразу же отвела его, как только поняла, что он глух к ее призыву.

– Значит, яхту ты мне продавать не хочешь... – Рок хотел увести разговор от опасной темы.

– Если я тебе ее продам, ты совсем забудешь сюда дорогу...

Кристи кокетничала, она как никто знала, сколько контрабандного товара и денег проходит через руки ее постоянного любовника – Моргана. Рокотов давно сотрудничал с изворотливым хозяином кабака и не стал бы отказываться от этого сотрудничества без весомой причины. Таковой не могло стать даже любовное приключение, пережитое Сергеем и Кристиной.

В этот момент в дверь деликатно постучали. Вошла Шаолин, официантка, полукровка. Мать у нее была китаянка, отец – русский моряк, не вернувшийся из плавания. Ее непроницаемо-красивое лицо озарилось заученно-радушной улыбкой. Она постелила на покрытый черным китайским лаком стол красную скатерть и снова вышла, но лишь затем, чтобы внести поднос с едой и саке. Ловкими движениями она поставила на скатерть блюдо с сукияки, миску с разбитым свежим яйцом, кувшинчик с саке и палочки.

– Спасибо, Шаолин, можешь идти, – с высоты своего высокомерия кивнула официантке Кристина. – Я присоединюсь к тебе, – обратилась она к Року, как только Шаолин оставила их одних. – Поедим из одного блюда, ты не возражаешь? Только пить я буду виски.

Она встала с дивана и, достав из изящного секретера початую бутылку «Джека Даниэлза» и стакан, присела к столу.

– Иди сюда, – улыбнулась она как-то уж совсем мягко, словно решила переменить тактику, – мясо остывает. Все как ты любишь: самые лучшие черные грибы, нежная говядина с кровью, тофу, ширатаки... Мирин, белое вино, а соус... У меня настоящий «Киккоман» для сукияки.

Теперь это была коварная искусительница. Такую методу Кристи применяла в тех случаях, когда понимала, что капризами, резкостью и ультиматумом ничего не добьешься.

Она взяла палочками кусочек мяса, обмакнула его во взбитое сырое яйцо и положила в рот, пожевала, сощурилась от удовольствия.

– Прекрасно!

* * *

Подлетевшая к боцману, Дуднику и Деду официантка быстро протерла столик, мило отклячив аккуратную попку, и замерла с выражением шутливой почтительности на гладком пухлощеком лице в ожидании заказа. Она переводила беспокойно-вопрошающий взгляд с Дудки на Червя и на Деда.

– Будем гулять по полной программе? – весело поинтересовалась она.

– Крошка, – боцман поднял на нее глаза, прищуренные из-за поднимавшегося от сигары дыма, – давай для разгона нам по салатику и по бифштексу из оленины. – Он приподнял брови, глядя на Деда и Дудку, которые согласно кивнули. – И бутылку водки, пока бутылку... – добавил он и шлепнул официантку ладонью по заду. – Быстренько, крошка.

– Меня зовут Маргарита, – улыбнулась она и даже не покраснела от грубой ласки Череватенко.

– Вот и замечательно, Ритуля, – боцман смерил взглядом ее стройную фигурку. – Чую, сегодня здесь жарко будет! – хохотнул он, рассматривая подвыпивших американцев, которые дергались словно марионетки, совершенно не в такт мелодии.

К ним присоединялись пары и отдельные матросы, все под градусом, краснолицые, чему-то безотчетно улыбающиеся. Вслед за ними на площадку перед сценой вышли несколько девиц легкого поведения. Они смеялись и повизгивали, что-то пели, страшно фальшивя и не обращая никакого внимания на извлекаемый Роджером из рояля музыкальный ритм.

– Кто во что горазд! – качнул головой Дед.

– Скоро от их отглаженной формы, – осклабился боцман, по-прежнему следя за расхлыстанными движениями американских моряков, – останется пшик!

– А Пита тут случайно нет? – Дудник с лукавством посмотрел на боцмана, у которого в кармане лежали часы этого самого Пита.

– Да когда он сюда еще приплывет, конь заморский, – задиристо ухмыльнулся боцман. – А хоть бы и был. Я часы купил, это Магдалена дала промашку, сирена непутевая!

– Скупка краденого, – засмеялся Дудник.

Он натянул бандану до самых бровей и, взглядывая на танцующих исподлобья, был похож на малыша Билли – его глаза горели странным огнем, словно он предчувствовал крупную добычу.

– Ничего не знаю, – отмахнулся боцман. – Смотри, какие кренделя заворачивают!

Американцы – два матроса и офицер – действительно выделывали черт знает что на танцплощадке. Офицер поднимал то одну, то другую ногу, вертел ими в воздухе, потом оседал на дрожащих коленях, исполняя что-то вроде рок-н-ролла. Матросы не отставали. Один из наших матросов, пьяный в стельку, устав вихляться, рухнул под дикий хохот его товарищей на пол, под ноги танцующим, кто-то споткнулся, и вскоре в центре площадки образовалась кучка валяющихся, ревущих и истошно смеющихся людей. Упавшие на пол моряки, в том числе и американцы, хватали девок, ползающих в тщетных попытках подняться, задирали им и без того короткие платья и, подминая под себя, прилюдно щупали. Те пронзительно визжали, отбивались, истерически хохотали, что вызывало у моряков дикий восторг. А когда, не устояв от подсечки, сверху на эту карусель грохнулся толстобрюхий, обритый наголо мужик в рваной тельняшке, с килограммовой цепью на волосатой груди, раздался душераздирающий вопль. Видимо, кого-то хорошо придавило. Его товарищи, мрачного вида бугаи, сидевшие по соседству с командой «Вэндженса», было поднялись. Потом один из них, самый благообразный из сообщества, с усами и бородкой, в бейсболке, махнул рукой.

– Сам встанет, – злобно процедил он.

Его собратья ухмыльнулись, причем характер ухмылок был у всех одинаковый, точно природа, ваявшая их лица, решила посачковать и обойтись без хитроумных затей.

Видя такое столпотворение, охранники решили вмешаться. Легко отодвигая попадавшиеся им на пути стулья, они двинулись к танцплощадке с тем, чтобы помочь валявшимся на полу встать на ноги, а кое-кого вообще вывести из заведения, но разгоряченные спиртным танцоры взбунтовались. Видимо, им нравилась такая чехарда. На охранников обрушилась недовольная брань матросни и девиц. Последние вырывались из рук охранников, брыкались и царапались. Поднятые охранниками, моряки нашли в себе силы оказать сопротивление. Охранники вытащили дубинки, но это еще больше распалило танцоров.

Один из матросов, одетый как на парад: в шелковой майке, с подкрахмаленным гюйсом – синим галстуком-воротником с тремя белыми полосами по краю, – принялся махать кулаками, норовя угодить охраннику в лицо. Но силы оказались неравны – матрос был пьян и к тому же по габаритам оказался почти вдвое меньше охранника. Охранник схватил его в охапку и поволок к выходу, чтобы тот немного освежился. Матрос трепыхался в его объятиях, словно вытащенная из воды рыба, и ругался на чем свет стоит.

– Ноу, сэр, – американский матрос попытался вступиться за своего собрата, – так нельзя... – Он хотел добавить что-то еще, но, пока подбирал нужные слова на русском языке, в него врезался толстобрюхий в рваной тельняшке.

Он уже поднялся и стремительно направился за охранником, волочившим танцора. Сбив американца с ног, он почти догнал первого охранника, но его остановил второй.

Пианист неожиданно прекратил играть джаз и перешел на рок-н-ролл.

– Остынь, парень, – охранник сунул дубинку толстобрюхому в лицо.

Ошалевший от такого нахальства, толстяк вытаращил глаза, ухватился обеими руками за дубинку и потянул на себя. Охранник отпускать ее не захотел и дернул на себя. По габаритам и тот и другой были примерно одинаковыми – оба под центнер весом, – но толстобрюхий был сильно навеселе. Дубинка выскользнула из его потных рук, и он повалился назад, увлекая за собой всех, кто барахтался позади него, а охранник отлетел к проходу. Когда он встал, рядом с ним, дыша на него алкогольными парами, стояли дружки толстобрюхого, выбравшиеся к этой минуте из-за столика.

– Не трогай его, – показали они на своего приятеля.

– Тогда сами успокойте его, а то нам придется вызвать подкрепление.

– Какое подкрепление, малыш? Ты просто не трогай нашего приятеля.

– Заберите его и подумайте, может, продолжите в другом месте?

– Нам и здесь неплохо. Тут весело.

Приятели все-таки забрали своего друга, вытащив его из кучи барахтающихся тел, и снова уселись за свой столик. Толстобрюхий, устроившись на стуле, тут же протрезвел и потребовал себе еще выпивки.

– Чего ты стоишь, Дэн? – Появился первый охранник, который вынес морячка на улицу.

Дэн оглядел немного поутихшую толпу у сцены и, вздохнув, пошел успокаивать самых буйных в сопровождении своего напарника.

– Уэар из май френд? Где мой друг? – Американец вспомнил наконец нужную фразу и вцепился в охранника.

– Пошли, пошли, – охранник взял его под руку и повел к выходу, – он там.

– Вы не есть иметь права трогать его, – завопил американский офицер, тыча пальцем вслед своему матросу, – мы есть поддатые Ю Эс Эй!

– Поддатые, и очень хорошо поддатые, – флегматично согласился Дэн и взял офицера за шкирку.

– Вы не есть иметь права! – продолжал верещать упирающийся офицер.

– Ну чего с ним делать-то? – Дэн остановился, засомневавшись, правильно ли он поступает, и посмотрел вокруг, ища поддержки.

– Оставь ты его, – махнул рукой бармен, – а то действительно нарвемся на международный скандал.

– Ладно, – согласился Дэн и принялся внушать иностранцу, что скоро второй его матрос вернется.

Он отвел все еще сопротивлявшегося офицера на его место и силой усадил за столик. Оставшийся матрос пристроился рядом и совсем не походил на представителя сверхдержавы.

– Никуда не ходить, – погрозил им Дэн, – придет ваш френд, никуда не денется.

Тусующиеся на танцплощадке понемногу стали успокаиваться.

Дэн вместе с возвратившимся сослуживцем растащили по углам самых горячих, погрозив им дубинками. Девицы с сожалением разбрелись кто куда, и на этом инцидент был исчерпан. Роджер заиграл что-то лирическое.

Тут появилась официантка с подносом в руках. Она плыла как шхуна по морю, плавно и быстро, пронося поднос над головами сидящих за столами. Казалось, происходящее на танцплощадке ее не волнует. Работая в «Параллели», она привыкла идти параллельным курсом и не обращать внимания на подобные драки.

– Эй, Марго, подруга, мы такого не заказывали. – Дудник, с интересом наблюдавший за бучей, на миг отвлекся, окинув взглядом содержимое подноса, но Маргарита, минуя их столик, направилась к другому, за которым сидели три мрачных бугая, те самые, что выволакивали своего приятеля – пузатого верзилу в рваной тельняшке.

– Обождите секунду, – бросила она боцману и его команде, проплыв со скоростью торпеды мимо них, – я сейчас.

– Какого черта, сто ветров тебе под юбку! – возмутился боцман.

– Заткнись, придурок, – крикнули ему мордовороты, – обождешь...

– Чего ты сказал? – Дудник угрожающе свел брови на переносице и привстал.

– Туши апломб, – попробовал удержать его Дед.

– Ты кого тут назвал придурком? – Теперь Дудник уже стоял возле стола – его ладони скользили по бандане, словно он приглаживал волосы.

– Глянь, Паша, – обратился один бугай к другому, – пират, твою мать!

Паша, самый здоровенный детина из всей троицы, в тельняшке и берете десантника, вышел из-за стола.

– Ну-у, – прорычал он, – хочешь понюхать мой кулак?

– Научись сперва прилично себя вести, – завелся Дудник.

– Эй, орлы, – Маргарита выставила закуски на столик, – почему бы вам не успокоиться? У нас приличное заведение.

– Греби отсюда, – прорычал ей Паша, у которого зачесались руки, когда он увидел перед собой возмущенного Дудника.

– Дудка, – прошипел сзади боцман, – у нас еще дела, уладь ситуацию.

Но уладить ничего уже не удалось. Паша со всей дури влепил Дуднику по шее, но тот успел пригнуться, так что Пашин кулачище, просвистев у него над головой, зацепил за плечо возвращавшегося американского матроса. Тот с воплем отлетел к барной стойке, о которую ударился головой, и осел с затуманенным взором.

– Я это, того... – Паша шагнул к поверженному американцу, но тут с места поднялся Пашин приятель, тот, что был потрезвее, и угрожающе двинулся на Дудника.

– Ну, кранты тебе, патлатый! – рявкнул он, набрасываясь на Дудника, оставшегося стоять на своем месте.

Пока Паша пытался поставить на ноги незадачливого американского матроса, его приятель схватил Дудника за грудь и принялся трясти, будто грушу. Тот изо всех сил пытался высвободиться, но у него ничего не получалось. Он бил Пашиного приятеля руками по запястьям и плечам, но гигант, не обращая внимания на удары, продолжал мотать его, словно хотел вытрясти душу. Тогда Дудник принялся обрабатывать его ногами, благо они болтались в воздухе. Один удар, попавший по коленной чашечке, заставил гиганта поморщиться, но от этого он еще больше разозлился.

Боцман, видя такое дело, встал из-за стола. Дед поднялся следом, но, расценив, что нападение втроем на одного, пусть и верзилу, не отвечает кодексу честной схватки, остался стоять возле стола, готовый в любую минуту вмешаться.

Подойдя к вибростенду, который и не думал останавливаться, боцман похлопал его ладонью по плечу.

– Кончай дурить, приятель, – произнес он, не вынимая сигары изо рта, – чуток развлекся, и хватит.

– А ну пошел отсюда, – оскалился громила, на секунду остановившись, – а то я и тобой займусь.

Он собрался было тряхануть Дудника с новой силой, но вдруг разжал руки и стал медленно, словно тряпка, оседать на пол. При этом он издавал ртом какие-то булькающие звуки, будто выпускал воздух. Никто сразу не понял, что боцман коротким резким ударом врезал ему по почкам. Наверняка этого не понял и сам пострадавший. Он опустился на колени и, чтобы не упасть совсем, обхватил ноги стоявшего перед ним Дудника и уткнулся лицом ему в бедра.

– Ну хватит, хватит, мы так не договаривались, – пытался оттолкнуть его Дудка.

Услышав шум, в зал снова вошел Дэн.