Текст книги "Люди с красной скалы
(В дали времен. Том I)"
Автор книги: Михаил Фоменко
Соавторы: Г. Бабенко,Г. Шкурупий,Н. Забила
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Гости поблагодарили за гостеприимство и, разговаривая с охотниками и женщинами, пошли осматривать стоянку. Стоянка этой орды ничем не отличалась от ихней. Затем Гай позвал собак и забрался на гору, чтобы хорошо познакомиться с местностью. Он хотел осмотреть реку, чтобы увидеть, нельзя ли на челне приплыть к этому месту от стоянки его орды. Это было бы гораздо удобнее и легче, чем путешествовать пешком. На всякий случай он захватил с собой лук, стрелы и копье, забытое увлеченным женщинами Оленьим Рогом. Взобравшись на гору, Гай свернул налево, в сторону большой реки. Солнце уже медленно заходило и бросало на воду и лес длинные стрелы. Золотой солнечный блеск менял цвета и играл на листьях деревьев. Юноша с восторгом смотрел на окружавшую его картину.
Вдруг где-то поблизости раздалось кудахтанье. Собаки присели, а затем стали осторожно пробираться в кусты. Подняв лук, Гай тихо пошел за ними. На небольшой поляне он увидал интересную картину. По траве важно прогуливался огромный красивый петух с необычайно красивым хвостом. Все его перья блестели разноцветными красками. Петух распускал свой сверкающий хвост, а несколько больших, но сереньких кур щипали траву и кудахтаньем отвечали на ухаживания петуха.
Юноша несколько минут смотрел на эту картину. Собаки, привыкшие к тому, что первыми нападают охотники, с нетерпением поглядывали на Гая. Гай взял наконец лук и выстрелил в петуха. С пробитой шеей петух забился на земле, кукарекая и трепеща. Куры, остолбенев, смотрели на своего кавалера, покуда собаки не напали на них и не задушили двух. Оставшиеся в живых с шумным кудахтаньем убежали в кусты, некоторые взлетели на нижние ветки. Гай взял петуха за голову и перекинул его себе за плечо. Прекрасный хвост петуха почти касался земли. Куриц Гай отдал собакам и, покуда они их разрывали, зашагал дальше.
Когда Гай медленно подошел к обрыву реки, он почувствовал, что за ним кто-то следит. Он прислушался и убедился, что это не зверь, а человек. Он несколько раз останавливался, бросался в кусты, но никак не мог открыть своего преследователя. Вспомнив, что собаки остались сзади, он успокоился и даже улыбнулся. Он знал, что собаки прибегут и неожиданно нападут на преследователя. Остановившись на этой мысли, он поднялся на обрыв. С обрыва он увидел много воды. Он понял, что это лиман.
«Удобнее всего можно добраться сюда на челне», думал он.
Вдруг до его ушей донесся отчаянный крик, слившийся с лаем собак. Боясь, чтобы его собаки не наделали какой беды, Гай быстро спустился с обрыва, но он сделал лишь несколько шагов и остановился пораженный. Перед ним, прислонившись к огромному стволу столетнего дерева, стояла озаренная золотыми лучами солнца перепуганная девушка.
Собаки, махая обрубками хвостов, смотрели на нее и изредка лаяли. Впрочем, этот лай был не сердитым. Собаки словно хотели сказать:
«Вот здесь, здесь… Что-то очень интересное… Гай… Гай!..».
А Гай стоял, как очарованный, и не мог пошевелиться. Он видел девушку необычайной красоты. Ее тигровая шкура сползла немного вниз и открыла розовое тело. Ее волосы были золотыми, как спелая, позолоченная солнцем трава. Они курчавой короной украшали красивое лицо и целым водопадом падали к ногам. Лучи солнца ослепительно отражались на них.
– Солнечный Блеск!.. – вскрикнул невольно юноша.
Девушка заметила его и еще больше прижалась к дереву. Гай отогнал собак, которые послушно отошли от нее.
– О, прекрасная сестра, которую можно сравнить лишь с солнечным блеском, не бойся!.. Мои собаки тоже поражены твоей красотой и не тронут тебя!..
Девушка посмотрела на Гая и покраснела. Гай еще ближе подошел к ней и не в силах был оторвать своих глаз от ее фигуры и покрасневшего лица.
– Откуда ты знаешь, что меня зовут Солнечным Блеском? – спросила девушка. – Ты ведь не из нашей орды!
– О твоем имени догадается каждый, взглянув на твои волосы.
Девушка отвернулась от него.
– Ты льстишь мне! – ответила она.
– Нет, я не льщу, ты прекрасна!.. О такой красоте можно лишь мечтать! Даже когда закрываешь глаза, видишь твое лицо, сияющее, как солнце.
– Уже поздно!.. – сказала девушка. – Видишь? Заходит солнце… Нужно возвратиться к стоянке.
Но, сказав это, девушка не тронулась с места и продолжала стоять около дерева. Видно было, что она не особенно стремится уйти.
Солнце заходило, и горизонт пылал багровым цветом. Где-то поблизости пронзительно закричала сова, в траве затрещали кузнечики, опьяняюще пахли ночные цветы. Гаю и девушке было приятно стоять здесь рядом, слушать шелест листьев и смотреть в пронизанную последними лучами солнца даль. Им казалось, что они сливаются с лесом, травой и горизонтом. Такое чувство они испытывали впервые.
– Откуда ты? – тихо спросила девушка..
– Из северной орды! Это не очень далеко отсюда. Мы видели дым и пришли узнать, кто здесь стоит, – стал рассказывать юноша. – Я пришел сюда с охотником из нашей орды, и нас попросили остаться у вас на ночь.
Девушка пристально посмотрела на него. Она словно хотела о чем-то спросить, но не решилась. Гай, заметив это, понял ее и быстро ответил на невысказанный ею вопрос.
– Но я буду ночевать в лесу!..
– Это меня не интересует! – ответила она.
Юноше стало неприятно от этого ответа. Он замолчал, стал безразлично оглядывать траву, деревья, позвал собак, и начал вести себя так, словно бы возле него никого не было. Солнечный Блеск подумала, что обидела юношу, и осторожно коснулась его рукой. Гай посмотрел на нее и улыбнулся. Его настроение сразу переменилось и ему снова стало приятно и хорошо. Он мог теперь снова без конца говорить, лишь бы она стояла тут и слушала его речь.
– Где ты достал такого красивого петуха? – спросила девушка, и в глазах ее блеснул жадный огонек.
– Я случайно застрелил его здесь в кустах, – ответил Гай. – Он будет очень хорошим украшением для какой-нибудь женщины.
Когда Гай убил этого петуха, он думал подарить его женщине из своей орды, Красной Вишне, которая дружественно относилась к нему. Из перьев этого петуха можно было сделать прекрасные разноцветные бусы, которые бы покрывали грудь и спину. Он знал, что все женщины будут завидовать той, которая украсит себя таким замечательным ожерельем.
– Кому ты подаришь этого петуха? – спросила девушка.
Гай заметил в ее глазах зависть. Девушке очень понравился петух, и она, очевидно, хотела стать его владелицей.
Может быть, поэтому она и следила за Гаем, что надеялась получить от него желанное.
– Я, кажется, уже сказал, что хочу подарить его одной женщине.
– Ты надеешься на ее любовь?
– Нет, – ответил юноша, думая о Красной Вишне.
– Я давно не видела такого украшения. У этого петуха необычайно красивый хвост!..
– Я подарю его женщине, которая мне нравится! – сказал юноша.
Девушка с досадой посмотрела на него. Она уже чуть было не рассердилась на него.
– Я дарю его тебе! – сказал Гай.
Солнечный Блеск посмотрела на юношу и покраснела. Он подошел к ней и, передавая петуха, прикоснулся к ее теплому телу.
– Но ты не надейся на мою любовь!.. – бросила она и, схватив петуха, быстро побежала в сторону стоянки.
Любовь
Проходит время. Сохнет трава и снова зеленеет. Корни гниют в земле и дают новые ростки. Спелые плоды надают с деревьев и снова цветут деревья ароматными цветами.
Веселые дети шумят над рекой. Их загорелые, почти черные тела шевелятся в песке, мелькают в кустах и реке. Солнце смеется в брызгах воды, и так же, как вода, смеются загорелые детские лица. Плеск, движение и шум слышны далеко и доносятся на противоположный берег реки.
Красивые женщины гуляют у реки, объятые чувствами, и солнце томно ласкает их голые плечи. Охотники мечтательно обтачивают каменное оружие, покрывая его узорами, или же блуждают по лесам и лежат в траве.
Еды много, оружия тоже. Волноваться не о чем. В мечтах они видят больших оленей, идущих за своими самками, медведей и ароматные цветы. Воображение стало таким настойчивым, что незаметно откладывает на камне отпечаток, и вот камень уже имеет определенные формы, которые напоминают оленя или медведя. Это – искусство. Человек, который всем доволен, может спокойно творить. Мускулы отдохнули, и мысль, острая, как кремень, начинает волновать продолговатые головы охотников. Она заставляет их делать такое, что не напоминает будничной работы.
Теперь очень часто можно встретить в лесу женщин, сидящих в траве с охотниками или юношами. Они сидят над рекой и слушают, как журчит вода.
И нигде нет никакого недовольства, никакой зависти или ревности. Все мужчины принадлежат всем женщинам и все женщины принадлежат всем мужчинам. Разве культурные существа могут мешать друг другу, – это лишь звери могут ревновать и проливать кровь за самку или самца. Так говорит традиция устами самых старших и самых разумных членов орды. Это знают и все остальные. Даже детям безразлично, кто их родители или матери, они имеют все, что им нужно, и получают от всех женщин и охотников одинаковую ласку. Они больше чем равноправные члены общества.
Лишь у больного человека могут возникнуть на этот счет какие-либо сомнения, и тогда судьбу его решает общество. Все четыре орды, которые занимают эти безграничные плодородные земли, как-то постепенно незаметно перемешались, и теперь женщин и мужчин одной орды можно встретить в другой. Лишь самые старые, самые мудрые охотники сидят на своих местах, потому что они – основа и опора каждой орды в отдельности. Это высший разум, который управляет жизнью общества. Они в свое время тоже блуждали из орды в орду, они тоже были когда-то молодыми и переживали то удивительное чувство, которое так сильно изменяет каждого человека. И они знают, что это чувство есть двигатель жизни, оно движет все человечество вперед и разбрасывает его по далеким свободным пространствам.
Это – любовь!
Все, что живет на земле, должно испытать это чувство. Это закон, который будет существовать до тех пор, пока будет на земле жизнь, потому что все, что окружает человека, пронизано любовью, как пронизан солнцем воздух.
Как стадо быков прошли века, и все они пили из безграничных живительных источников любви, и это стадо веков безгранично растет, увеличивается, и все же источники любви не иссякнут.
Так изобретатель Гай влюбился в светловолосую девушку Солнечный Блеск…
Григорий Бабенко
ЛЮДИ С КРАСНОЙ СКАЛЫ
Повесть из жизни людей каменного века
Пер. с укр. М. Фоменко
Отряд племени Уру-Уру
аи-Наи проснулся от страшного шума, внезапно нарушившего ночную тишину. В реве мужских голосов и визге женщин особенно выделялся пронзительный и высокий голос молодой Учанги. Старый Бо-ра бросил в костер охапку сухого хвороста, и маленькая прогалина среди густого и темного леса вспыхнула изумрудными тенями. Горстка мужчин и юношей небольшого племени Уру-Уру отбивалась от высоких беловолосых людей – те окружили стойбище и с ревом напали на его защитников. Вожак нападавших, свирепый на вид человек с бородой почти до пояса, схватив Учангу за волосы, тащил ее от костра в чащу леса. Вот почему так громко и пронзительно кричала Учанга. Маленький Каи-Наи видел, как его отец сцепился с охотником из чужого племени и покатился вместе с ним по земле.
Каи-Наи охватил ужас. Он задрожал под волчьей шкурой, которой его укрывали на ночь, но вместе с ужасом в нем проснулась звериная злость, жажда мести и смутное чувство, что он должен наравне с другими защитить родной дом. Он еще толком не понимал, что творится вокруг, но инстинкт обитателя леса подсказал ему, что эта минута грозит всему племени Уру-Уру смертельной опасностью.
Каи-Наи завизжал, как волчонок и, когда мимо него пробегал чужой воин, размахивая каменным топором, бросился врагу под ноги и со злостью и отвращением впился острыми зубами в твердую вонючую икру. Воин взвыл от боли, затряс ногой, стараясь избавиться от мальчика, но Каи-Наи крепко стиснул зубы, хотя рот его заполнила горечь – тело воина было смазано зловонным жиром. Воин бросил топор на землю, вцепился обеими руками в волосы Каи-Наи, оторвал его от ноги, как пиявку, поднял вверх, ударил ногой в живот и отбросил далеко от себя. Потом подхватил топор и снова бросился в бой.
От удара у Каи-Наи захватило дух, он резко выдохнул весь воздух и никак не мог снова вдохнуть. В глазах у него потемнело, и он без сознания покатился под какой-то куст.
Сколько так пролежал Каи-Наи, он не знал. Но когда открыл глаза, в лагере было тихо. Солнце стояло высоко, и лучи его, пробиваясь сквозь листву, падали на землю золотистыми кругами. Каи-Наи приподнялся и, протирая глаза кулаками, прищурился от яркого солнечного света.
Он уже забыл, что случилось ночью. Его лишь удивило, что он лежал не под шкурой у костра, как всегда, и что в стойбище было очень тихо: в такое время обычно всегда пылал костер, рядом возились женщины, и мать непременно отчитывала молодую Учангу.
Каи-Наи встал и направился к лагерю. То, что он там увидел, внезапно оживило в его памяти события прошлой ночи. У потухшего костра, уткнувшись головой в пепел, с обгоревшими седыми волосами лежал лицом вниз старый Бо-ра, а на голове у него чернела рана от удара тяжелого топора.
– Дед! – хотел было крикнуть Каи-Наи, но осекся: он увидел, что чуть поодаль, навалившись на врага, лежит его отец, а в спине отца торчит древко сломанного копья.
Вся прогалина была покрыта трупами беловолосых и людей из племени Уру-Уру. И вновь, как и вчера, Каи-Наи охватил ужас и звериная злоба на далекого врага. Здесь, на этой лесной прогалине, никого не осталось в живых из родных и близких ему людей.
Каи-Наи, дрожа, обошел поляну, всматриваясь в знакомые и незнакомые, чужие и родные лица, и нигде не заметил ни единого движения, не услышал ни единого звука, стона. Всюду были холодные мертвые тела, оскаленные зубы и застывшие глаза воинов. Женщин среди мертвых не было, кроме старухи-жены деда Бо-ра. Тяжелое копье догнало ее у самого края прогалины, и она, раскинув руки, лежала теперь неподвижно, как и ее старый муж. Старухи не нужны были беловолосым людям, а старой в становище была только Гобана, жена Бо-ра.
Каи-Наи не знал, что делать. Он напоминал олененка, чью мать убили охотники. Олениха лежит, вытянув ноги и откинув голову, остекленевшие глаза ее уже слепы, а глупый олененок стоит возле нее, лижет ей морду и ревет, не понимая, что с матерью, отчего она так неподвижна и холодна.
Каи-Наи впал в отупение. Он был один в этом хоть и родном, но страшном, темном лесу. Он бессильно сел на землю, взглянул на заваленный трупами лагерь и страшно, громко завыл, заплакал.
На прогалине было тихо. Лишь негромко шумел лес и вороны, прилетевшие еще утром, сидели на ветках и каркали, перекликаясь между собой. Они посматривали на трупы, но пока не решались слететь вниз.
Долго сидел и плакал Каи-Наи. Вороны, искоса поглядывая на мальчика, по одной то осторожно слетали на землю и прохаживались вокруг трупов, то снова взмывали на деревья и оттуда черными стайками наблюдали за Каи-Наи. Когда мальчик поднял голову, пара воронов уже сидела на отцовской спине, поклевывая рану у самого древка.
Каи-Наи вскочил и бросился к телу отца. Вороны, каркая, поднялось вверх и снова расселись на ветках вокруг поляны.
Каи-Наи вытащил копье из отцовской спины, поднял оружие вверх и потряс им в воздухе.
– Ого-го! Беловолосые люди! – крикнул он в том направлении, куда, как он думал, ушли враги.
– …Го-го!.. Люди… – крикнул кто-то из леса.
– Я пойду по вашим следам! Я отомщу за отца и мать! – крикнул Каи-Наи.
– …отца и мать! – опять отозвался кто-то из чащи леса.
Каи-Наи прислушался. Лес тихонько шумел вокруг. Вороны повернули головы и следили за каждым движением Каи-Наи. На соседнем дереве сидел дятел и звонко долбил кору: тук, тук…
– Тук, тук!.. – отзывался кто-то из леса.
– Я не боюсь тебя! – злобно крикнул Каи-Наи.
– …боюсь тебя! – отозвалось из леса.
Каи-Наи, сжав зубы, бросился в лес. Нигде никого не было.
Каи-Наи, то наклоняясь к земле, как собака, то рассматривая ветви и кору деревьев, бежал по лесу с единственной мыслью догнать врагов, увидеть мать, которую забрали беловолосые люди, и отомстить за отца. Как отомстить, он и сам не знал.
Долго бежал Каи-Наи. В груди у него клокотала жажда мести и горел пыл погони. Он позабыл, что остался совсем один посреди этого страшного темного леса, что рядом нет сильной руки отца – с ним он часто ходил на охоту и ставил ловушки и силки на зверей.
Лес шумел у него над головой; какие-то птицы печально перекликались в вышине, а он бежал и бежал… Наконец Каи-Наи остановился передохнуть и прижался всем телом к дереву. Темная кожа Каи-Наи слилась с рыжеватой древесной корой. Нужно было обладать очень острым зрением, чтобы разглядеть в полумраке леса его маленькую фигурку.
Отдышавшись, Каи-Наи осторожно огляделся. Какое-то неосознанное чувство подсказывало ему, что дальше идти нельзя, что там его подстерегает опасность.
Он затаил дыхание и стал ждать.
Невдалеке послышалось еле слышное урчание.
Каи-Наи еще крепче прижался к дереву: он знал, что это урчит злейший лесной враг человека – рысь. Мальчик потянул носом, и легкий ветерок принес знакомый запах зверя. Каи-Наи понял, что рысь не почуяла его – ветер долетал с той стороны, где затаился зверь. Каи-Наи, не двигаясь, водил глазами вокруг. Саженях в трех от его укрытия почти до самой земли свешивалась ветвь, а над ней искрились две зеленые звезды. Звезды то гасли, то снова загорались.
Каи-Наи замер и закрыл глаза: он думал, что и его глаза сейчас светятся в полумраке леса, как глаза зверя. Вдруг, вместе с запахом рыси, паренек распознал своим острым нюхом еще один запах. Это был тяжелый запах лося. Теперь Каи-Наи даже с закрытыми глазами знал, на кого охотится рысь. Его лишь удивило, что он не почувствовал запаха лося раньше.
Лось стоял недалеко от рыси и, подняв голову, объедал почки на соседнем дереве. Когда лось оказался еще ближе к рыси, та поползла по ветке, затем, покачав задом, прыгнула и вцепилась ему в шею.
Могучий рев лося прокатился по лесу, он закинул рога на спину и, ломая все перед собой, бросился прочь, унося на своей спине страшного всадника.
Каи-Наи засмеялся: глупый лось, не услышал рыси… Мальчик завидовал рыси, – у нее будет обед, а у него с утра в животе пусто. Он отделился от дерева и с опаской пошел по тропе, проложенной врагами.
Он не сомневался, что выбрал верный путь. Невозможно в промозглом лесу скрыть следы отряда в сотню людей, тащившего за собой женщин. Примятый мох, сломанные недавно ветки, сорванная кора обозначали путь врага; не считая разных звериных троп и тропинок, это была единственная дорога, по которой можно было пробраться через лес.
Едва мальчик сходил с тропы, как сразу попадал в такую чащу, такие непролазные дебри, что ему невольно приходилось возвращаться на прежнюю дорогу. Но и по этой тропинке идти было трудно: она то бежала через глубокие овраги, сплошь заваленные старыми трухлявыми деревьями и хворостом; то держи-дерево, словно толстой паутиной, заплетало колючими ветвями проход; то плющ и лозы дикого винограда, перебрасываясь с дерева на дерево, с ветки на ветку и стелясь по земле, преграждали дорогу, путались в ногах и мешали Каи-Наи. А он, как обезьяна, пролезал сквозь паутину держи-дерева, карабкался на толстые тысячелетние дубы, росшие посреди дороги; повисал на корнях деревьев, спускаясь с круч; весь промок в потоках, с бешеным ревом падавших в овраги и пропасти. Затем он выбрался на ровное место и вышел на большую прогалину, окруженную дикими яблонями и грушевыми деревьями.
Здесь было ясно и солнечно.
Трава на прогалине была смята и истоптана, а посередине еле заметным дымком курился угасающий костер.
Каи-Наи остановился. На прогалине никого не было. Враги, как видно, ушли отсюда недавно и их легко будет догнать в лесу. Но Каи-Наи так утомился и был так голоден, что повалился под куст и с полчаса отдыхал.
Надеясь найти какую-нибудь еду, он подошел к костру. Беловолосые ели на обед мясо дикого кабана и оленя, и у костра валялись объедки. Мальчик обгрыз и обсосал кости, на которых почти не осталось мяса, и ему еще сильнее захотелось есть; тогда он набил желудок яблоками и грушами, в изобилии валявшимися на земле, и без сил заснул под кустом.
Огни на красной скале
аи-Наи разбудил жуткий удар грома, прокатившийся по лесу. Сверкнула молния и осветила темную поляну. Мальчик вскочил, дрожа от ужаса. Он не раз и раньше слышал раскаты грома и видел молнию, и они всегда вызывали у него тревогу и непонятный, панический страх. Над лесом плыли тяжелые тучи, было душно и жарко. Лес раскачивался и трещал под натиском сильного ветра. Снова ударил гром. Огненная молния разодрала небо пополам и ослепительной изломанной стрелой ударила в сухую грушу, которая одиноко высилась на поляне. Дерево раскололось вдоль, занялось дымом и вспыхнуло высоким, до самых облаков, столбом пламени. Почти одновременно снова ударил гром. У Каи-Наи затрещало в ушах и он, оглохший и чуть не ослепший, не помня себя, бросился в лес. Он бежал по лесу, не разбирая дороги, падая и снова подымаясь на ноги, а над головой у него кто-то раздирал небо и бил по лесу ослепительными стрелами. И все эти страшные могущественные силы, казалось ему, охотились на него, на маленького мальчика Каи-Наи. Он бежал, не останавливаясь, продирался сквозь чащу, а сердце билось в груди, как испуганная птица, и грудь распирало так, что невозможно было дышать. Наконец он остановился, прислонился к дереву и прислушался. Гром грохотал немного в отдалении, и Каи-Наи понял, что это могучее, сотрясавшее небо и лес и гнавшееся за ним, не знает, где он, не в состоянии его найти, и он может отдохнуть. Вдруг пошел дождь, сперва слабый, потом все сильнее и сильнее, и через минуту лес был полон шороха и шума ливня, падавшего сверху целыми потоками. Когда блеснула молния и лес на миг озарило зеленое пламя, Каи-Наи увидел, что он стоит у старого толстого дуба, а над головой у него чернеет дупло. Мальчик подпрыгнул, ухватился за край дупла, подтянулся на руках и сунул голову в дупло.
– Фрр!.. – зашумело что-то в дупле.
Каи-Наи разжал руки и упал на землю; из дупла вылетела какая-то большая птица и скрылась в полумраке леса. Каи-Наи переждал немного, потом постучал кулаком по стволу.
– Эй, вылезай, кто там еще есть! – крикнул он.
Дупло молчало. Тогда мальчик снова подтянулся на руках и влез в дупло. Там было сухо и тепло; дупло было таким большим, что в нем поместились бы и трое таких же мальчишек. Устраиваясь в дупле, Каи-Наи почувствовал, что лежит на чем-то твердом; это твердое перекатывалось под ним, как мелкие камни. Рукам и он нащупал груду орехов: он случайно наткнулся на дупло, где белка хранила свои зимние запасы. Каи-Наи обрадовался, и через минуту орехи затрещали на крепких зубах мальчика. А снаружи лил дождь, шумел листвой темный лес и громыхал вдалеке гром, но он был теперь не страшен.
Всю ночь бушевала непогода, а Каи-Наи, наевшись орехов, как белка спал в дупле.
Каи-Наи проснулся от легкого удара по голове, как будто кто-то бросил в него камешек. Он открыл глаза. На краю дупла сидела белка и, свесив внутрь хвост, чесала лапками уши. Она только что принесла в свою кладовую новую порцию орехов. Каи-Наи быстро протянул руку и схватил белку за хвост. Она обернулась и укусила мальчика за палец. Тогда он, как белка ни сопротивлялась, подтащил ее к себе и задушил. Он запустил зубы в мех белки, задрожал от радости и заурчал, как дикая кошка. Разодрав белку, он стал жевать еще теплое мясо зверька. Съев белку и закусив орехами, он почувствовал себя сытым. Живот был полон еды, по нему растекалось тепло. Каи-Наи даже погладил себя рукой по животу. Живот был круглым и твердым, как барабан. Каи-Наи довольно рассмеялся: это уже не дикие яблоки. Но вдруг вспомнил, что он одинок здесь, в лесу, хоть и сыт. Печаль и жажда мести с новой силой загорелись в дикой душе Каи-Наи. Он выбросил все орехи из дупла и выбрался наружу. Для чего было выбрасывать орехи, Каи-Наи не знал. Когда ему встречалось птичье гнездо, он всегда разрушал его, разбивал лежавшие там яйца и выкидывал из гнезда птенцов. Так поступали все ребята, товарищи Каи-Наи, и делали это без всякой злости, даже тогда, когда им совсем не хотелось есть.
Стояла замечательное утро. Листья были мокрыми от ночного дождя. Капли сверкали на солнце, как алмазы. Пахло древесной корой и прелыми листьями.
Каи-Наи пошел напрямик в ту сторону, где думал найти прогалину с костром. Там он надеялся снова выйти на след врагов.
Он уже с час шел по лесу и удивлялся, что прогалина, где он видел вчера костер, все не попадалась. Ему показалось, что он взял слишком вправо; поэтому он повернул налево и шел так некоторое время, но прогалины все не было, и паренек с досадой понял, что сбился с дороги. Каи-Наи забеспокоился. Когда он преследовал врагов, у него была одна цель – догнать их. О том, что будет дальше, он не думал. Эта лесная тропа оставалась его единственной связью с людьми, хоть они и были его врагами. Потеряв тропу, он остался один против леса, против тех могучих сил, что еще вчера грохотали над его головой. Кто знает – может, они поймут, что он заблудился, снова явятся сюда и нападут на него. Каи-Наи считал, что удар молнии, который зажег грушу, метил в него, и он только случайно, спрятавшись в дупле, избежал верной смерти.
Он заскулил и, сорвавшись с места, побежал напрямик через лес. Теперь он не знал, куда бежит, он лишь чувствовал, что оставаться на месте нельзя, что надо что-то делать и куда-то бежать. Долго в отчаянии бежал мальчик, а лес хлестал его ветвями, раздирал кожу сучками и шумел над его головой непроглядным пологом. Но вот деревья начали редеть, перед глазами Каи-Наи закачался лоскут неба, и вскоре он очутился на прогалине.
Он радостно выбежал на поляну. Посреди поляны он остановился и стал рассматривать землю, надеясь найти следы вражеской стоянки, но это была не та прогалина, где он нашел вчера костер.
Неожиданно позади послышался шорох. Каи-Наи быстро обернулся и обомлел от ужаса: в нескольких шагах от него стоял медведь. Вокруг зверя вилось облако пчел. Одной лапой медведь закрывал глаза, а другой отмахивался от яростно нападавших пчел. Видимо, медведь набрел где-то на улей, разломал его и хорошенько полакомился медом.
Медведь был тотемом родного племени Каи-Наи. Ни один человек из их племени не поднимал копье на медведя и не стрелял в него из лука. Такого дерзкого смельчака ждала бы неизбежная смерть, смерть от руки сородичей. Каи-Наи знал это. Кроме того, он знал, что все его племя, племя Уру-Уру, вело свое происхождение от медведя. Перед ним стоял кровный родственник. Каи-Наи упал на колени и поклонился медведю.
– Не трогай меня, Уру-Уру! – обратился к зверю Каи-Наи. – Я еще мальчик! Я только маленький мальчик, Каи-Наи! Мы никогда не охотимся на тебя. Это беловолосые люди не любят тебя. Они убили моего отца и взяли в плен мать. Они пошли той тропой, что ведет с прогалины, где стрела с неба сожгла дерево.
Каи-Наи хитрил: он решил воспользоваться своим сородичем, натравив его на врагов.
Когда он поднял голову, медведь был уже далеко. Отбиваясь от наседавших пчел, зверь нырнул в чащу.
Каи-Наи встал и потихоньку пошел за медведем. Он был уверен, что медведь послушался его уговоров и пошел вслед за беловолосыми людьми. Значит, если он, Каи-Наи, последует за медведем, то найдет тропу, по которой ушли враги.
Пчелы, потеряв в кустах медведя, вдруг увидели шедшего навстречу мальчика и злобно набросились на него. Каи-Наи затанцевал на прогалине, отмахиваясь от пчел, как медведь, а когда одна из них больно ужалила его в спину, зайцем ускакал прочь и скрылся в кустах. Пчелы еще долго гудели на поляне, ища, на ком бы сорвать злость.
Каи-Наи попробовал обойти прогалину и выйти на медвежий след, но это ему не удалось, и он снова заблудился. Так Каи-Наи бродил весь день, почти не евши: ему посчастливилось найти только несколько птичьих гнезд и съесть десятка полтора крошечных голых птенцов. Вечером, обессиленный, он выбрал высокое дерево и забрался на самую верхушку.
В лесу, под деревьями, было уже темно, но с дерева Каи-Наи увидел солнце; нижний край его уже опускался за горизонт. Чуть правее мальчик увидел реку. Река отражала последние лучи солнца и блестела разноцветными огнями. По эту сторону реки стояла высокая скала, горевшая в низких луч ах солнца, на фоне темного синего леса, как огромный рубин. Но Каи-Наи не разбирался в красотах природы, – его больше интересовал пустой желудок. Ему хотелось есть.
Когда зашло солнце, на скале засветился сперва один огонек, после второй и затем всю скалу, как ожерелье, охватила цепочка огоньков.
Умей Каи-Наи считать хотя бы до десяти, он насчитал бы не менее девяти костров. Но мальчик умел считать только до четырех, а все, что было больше четырех, у него называлось «много».
Итак, на скале, по мнению Каи-Наи, было «много» огней.
При виде огней Каи-Наи запрыгал от радости на своей ветке и переполошил всех ворон на соседнем дереве. Птицы с шумом и криками взвились в воздух. Долго не могли успокоиться вороны, целый час перекрикивались и каркали, рассаживаясь на ветвях, пока совсем не стемнело. Каи-Наи хотелось сейчас же слезть с дерева и бежать к красной скале: там были люди, там так приветливо блестели огоньки. Но это желание быстро угасло, стоило ему вспомнить, как темно было сейчас в лесу под деревьями.
Мальчик долго смотрел на огоньки, которые то начинали угасать и едва блестели, то вспыхивали, как красные звезды. Каи-Наи ясно представлял, что делалось там, у этих далеких огней. Костер трещит, дым и искры поднимаются вверх; на костре жарятся оленьи и кабаньи туши; около них возятся женщины, чуть поодаль лежат мужчины, только что вернувшиеся с охоты, и голодными глазами смотрят на жир, капающий с кабаньей туши в огонь. Капли жира шипят и загораются голубыми огоньками. Рот мальчика наполнился слюной. Как хорошо было бы сейчас сидеть у костра и жевать мясо! Мать всегда тайком от отца давала ему лучшие куски. Вспомнив о матери, Каи-Наи заскулил, как щенок. Он не сводил глаз с огней, а в животе у него бурчало от голода. Наконец он, обхватив руками и ногами ветку, заснул. Ему снилось, что он сидит возле убитого кабана, отрывает от туши огромные куски сала, ест, ест и не может наесться.
