Текст книги "Люди с красной скалы
(В дали времен. Том I)"

Автор книги: Михаил Фоменко

Соавторы: Г. Бабенко,Г. Шкурупий,Н. Забила
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Встреча с людьми красной скалы

ишь только взошло солнце, Каи-Наи слез с дерева и побежал к красной скале. Но теперь он знал, куда бежит; он не думал, кем были те люди на красной скале и как отнесутся они к нему, мальчику из чужого племени. Там, на красной скале, были люди, и для Каи-Наи этого было достаточно. Он шел напрямик к скале, и инстинкт лесного человека не давал ему сбиться с прямого пути. Вскоре он уже стоял на берегу довольно большой реки, а справа от него возвышалась красноватого цвета скала. Она стояла на самом берегу; один край ее нависал над рекой. Река бурлила и клекотала под ней. Ближе к Каи-Наи тянулся пологий и песчаный берег; здесь мальчик увидел кучку людей, закутанных в звериные шкуры. Они стояли спиной к нему и смотрели на реку. По реке, борясь с диким напором воды, вырывавшейся из-под скалы, плыл лось. Видно было, что он ранен и еле держится на воде: он то исчезал в волнах, то вновь появлялся на поверхности. Люди на берегу один за другим натягивали луки и пускали в зверя стрелы. Наконец лось, совсем лишившись сил, стал тонуть, и через минуту его уже несли бурные волны реки. Люди на берегу засуетились; пятеро из них, скинув шкуры, бросились в реку и поплыли к лосю. Плыть было нелегко, но они были сильны и, очевидно, хорошо плавали, так как через несколько минут догнали лося и приволокли его к берегу. Каи-Наи, едва дыша, следил за охотой; ноздри его расширились, глаза горели дикарским огнем. Мысленно он весь был там, на берегу, среди охотников.

– Дзз!.. – зажужжало что-то в воздухе, и мимо правого уха мальчика пролетела стрела.

Каи-Наи обернулся, но не стал ждать и рассматривать, кто пустил в него стрелу. Он хорошо знал этот звук и еще лучше знал, что надо бежать подальше от места, откуда исходят такие звуки.

Он подскочил и побежал прямо к берегу, где были люди. Вдогонку ему полетела вторая стрела и, опередив его, впилась перед ним в землю. Каи-Наи перескочил через стрелу и наддал ходу. Стрелы одна за другой падали то впереди, то сбоку. Когда мальчик бросался вправо, – стрела гудела у правого уха; влево – и стрела, как назойливая муха, гудела и жужжала слева.

Вдруг позади него раздался веселый хохот, и из леса вышли два парня. На плечах они несли убитую козу. Это они, шутя, пускали стрелы в Каи-Наи. Лесная шутка так развеселила их, что они прямо тряслись от хохота, а вместе с ними тряслась на копье убитая коза.

Услышав хохот, Каи-Наи припустил еще быстрее и влетел в кучку охотников на берегу. Те обернулись и удивленно посмотрели на него. С разбега он угодил головой в живот какого-то охотника. Охотник дал Каи-Наи такого пинка, что мальчик, перевернувшись, растянулся на песке. Не успел он прийти в себя и подняться, как на него насели двое мальчишек примерно одного с ним возраста и начали его безжалостно лупить. Каи-Наи сперва не понял, в чем дело, что с ним творится и откуда взялись эти ребята. Он молча смотрел на них, а они били его кулаками под общий хохот охотников и парней с козой, которые уже подошли к группе. Но так продолжалось недолго. Увидев, что имеет дело всего-навсего с мальчишками – дома ему частенько приходилось драться – Каи-Наи вывернулся из-под своих противников, ударил одного ногой в живот так, что тот покатился на землю, залепил второму в левый глаз и через минуту уже сидел верхом на одном из ребят и бил его с не меньшим рвением, чем недавно били его. Увидев это, мать мальчугана – одна из женщин, сопровождавших охотников – подскочила и схватила Каи-Наи за волосы. Сынок ее высвободился и снова накинулся на Каи-Наи. Каи-Наи пришлось туго: женщина держала его за волосы и правую руку, а ее сынок радостно колотил врага по голове. В конце концов пострадавший охотник оттолкнул женщину и сказал:

– Хватит! Не великое дело втроем бить слабого!

А затем, обратившись к Каи-Наи, который, как волчонок, скалил зубы на женщину и ее сынка, спросил:

– Кто ты и откуда пришел к нам?

– Я Каи-Наи, из племени Уру-Уру! Беловолосые люди убили моего отца и увели в плен мать. Я шел за врагами и заблудился… Я хочу есть, – ответил мальчик.

Ответ Каи-Наи не произвел никакого впечатления на охотников. Это была обычная вещь. Они и сами часто нападали на соседей послабее: мужчин убивали всех до единого, женщин и детей уводили в плен. Они лишь удивились, как Каи-Наи удалось живым пробраться через лес…

– Я хочу есть, – снова сказал Каи-Наи.

– Гайя! – обратился охотник к женщине, только что таскавшей Каи-Наи за волосы. – Дай парню поесть!

Женщина, оскалясь, что-то прорычала и с большой неохотой бросила Каи-Наи кусок оленины. Мальчик схватил мясо и с наслаждением запустил в него зубы.

– Куда пошли беловолосые люди? – спросил охотник.

Каи-Наи не знал, куда направились его враги. Он хотел так сказать охотнику. Но вдруг он вспомнил прогалину, где молния сожгла грушу, и ответил:

– Они пошли через поляну, где стрела с неба сожгла дерево.

Охотник ничего не понял, но промолчал, а чуть позже снова спросил:

– Когда это было?

– Солнце зашло один и еще один раз, – сказал Каи-Наи.

После этого охотники перестали интересоваться мальчиком и подошли к лосю. Животное, раскинув огромные рога, лежало га песке. Вскоре охотники уже возились с тушей, сдирая шкуру каменными ножами. Разделив тушу на несколько частей, они нагрузили мясо на плечи женщин, и те, сгибаясь под тяжестью, понесли его к скале. Мужчины, подобрав оружие, налегке пошли впереди. Каи-Наи поплелся за ними.

Tотем племени красной скалы

аи-Наи уже с неделю жил среди людей красной скалы. Обитатели скалы относились к нему, как к приблудному щенку. Ему часто не хватало куска мяса и места у костра. Лучшие куски и лучшие места доставались мужчинам, а женщины и дети всегда сидели за их спинами и ловили объедки, которые бросали им через плечо охотники. При таких порядках Каи-Наи легко мог умереть от голода, ведь стоило ему заполучить лакомый кусок, как него стаей набрасывались все мальчишки, сидевшие у костра, вырывали мясо прямо изо рта да еще и били его так, что он долго потом чесал бока и плечи. А мужчины, набив рот едой, давились от хохота. Всего на скале жили около сотни человек. Все они принадлежали к племени орла, который был их тотемом. Этот тотем недвижно сидел в клетке на скале и, не закрывая глаз, как казалось Каи-Наи, смотрел на солнце, оживляясь только тогда, когда в клетку бросали сырое мясо. Тогда он грозно клекотал куда-то в даль и, впившись когтями, кромсал еду.

К орлу имел доступ лишь один человек из всего племени. Он был неимоверно толстым – таких толстых людей Каи-Наи еще никогда не видал. Когда он шел, его брюхо колыхалось, как трясина в болоте, если бросить туда камень. Каи-Наи не приходилось видеть, чтобы тот что-либо делал или ходил на охоту, однако ему всегда перепадали лучшие куски. Каждый охотник, возвращаясь с добычей, отделял для него добрый кусок мяса. Каи-Наи спросил о нем у одного из мальчиков и получил ответ, что это колдун и что он общается с духами. Все почтительно уступали толстяку дорогу, когда он попадался на пути, а матери тайком прятали младенцев, чтобы колдун случайно их не сглазил. Тотем признавал одного колдуна и только от него принимал пищу. Клетка с орлом стояла у пещеры, где жил колдун; орел недвижно сидел целый день, а на ночь колдун относил клетку в пещеру. Подходить к клетке было запрещено под страхом смерти. Все знали и помнили это, особенно дети, хоть им и хотелось подойти к клетке и подразнить орла.

Однажды, в жаркий день, когда мужчины были на охоте, а женщины и дети пошли в лес по грибы и орехи, Каи-Наи лежал на краю скалы и смотрел на волны реки. Он не пошел в лес с женщинами, потому что у него болела нога – он вывихнул правую ступню, неудачно прыгнув с довольно высокого камня. Река клокотала под скалой и, покрывшись пеной, била о камни, перегораживавшие русло. Каи-Наи было скучно и грустно; он думал о матери, которую, возможно, ему никогда больше не доведется увидеть, и об отце, чей дух блуждал, наверное, где-то в лесу. Он расспрашивал ребят, не знают ли они, где живут беловолосые люди, убившие отца, но никто из них не знал, а спрашивать взрослых Каи-Наи боялся. Ему надоело глядеть на реку. Он повернулся и стал смотреть на площадку, находившуюся на скале перед пещерами. Пещеры зияли темными пастями, и взгляд его невольно остановился на пещере колдуна и стоявшей рядом клетке с орлом. Вдруг он увидел маленького мальчика лет четырех; лукаво оглядываясь по сторонам, ребенок потихоньку и как-то боком подбирался к клетке. В руке он держал хворостину. Подкравшись к клетке, он просунул хворостину сквозь решетку и начал дразнить орла. Орел с гордым презрением взглянул на мальчика и отодвинулся в глубь клетки. Тогда мальчик вынул из-за щеки кусочек мяса и просунул руку с мясом в клетку. Орел вытянул шею. Даже не глядя на мясо, тотем клюнул ребенка в руку и вырвал кусок живого тела. Мальчик громко вскрикнул от боли и, размахивая раненой рукой, побежал прочь от клетки.

В это время у входа в пещеру появился колдун. Когда он понял, что сделал мальчик, глаза его загорелись диким гневом. Он бросился за ребенком, догнал его и ударил в спину ногой. Мальчик упал, а колдун прорычал что-то сквозь зубы и пошел к своей пещере. Ребенок долго лежал без памяти, из раненой руки натекла лужа крови. Каи-Наи поднял мальчика и положил его на шкуру у еле теплившегося костра. У пещер в этот час никого не было, кроме Каи-Наи, которому было поручено следить за костром и не давать огню угаснуть.

Когда женщины вернулись из леса, Каи-Наи рассказал о случившемся матери мальчика. Он думал, что она рассердится на колдуна, но женщина схватила ребенка и принялась зализывать ему рану на руке. Затем, сунув в руку Каи-Наи горсть орехов, попросила его молчать и никому не говорить о том, что он видел. Каи-Наи и не собирался никому рассказывать, и просьба женщины его удивила. После, поразмыслив, он понял, чего боялась женщина: ее сын нарушил запрет и оскорбил тотем. Странно только, что он так легко отделался. Но Каи-Наи ошибался.

Вечером, когда все мужчины собрались на скале, колдун обратился к самым уважаемым и старейшим охотникам племени. Лицо его было разрисовано черными и красными полосами, седые космы падали на плечи, в волосы было воткнуто орлиное перо. Брюхо его тряслось, глаза пылали гневом.

– Люди красной скалы! – сказал он. – Люди из племени орла!.. Свершилось нечто неслыханное!.. Совершилось такое, чего еще никогда не было в нашем племени. Наш тотем оскорбили, над ним издевались! Запрет был нарушен… Сын Ману, я видел сам, поднял руку на тотем!..

Охотники молчали: все они хорошо знали, что мальчик действительно провинился. Так считал даже отец ребенка, здоровяк Ману. Мнения женщин никто не спрашивал; они занимались в сторонке своей работой, – это было не бабьего ума дело. Мужчины долго сидели молча, а потом вождь племени, тот самый охотник, которому Каи-Наи в первый день угодил головой в живот, спросил у колдуна:

– Что сделал мальчик, сын Ману?

– Он дразнил орла и кормил тотем мясом из своего поганого рта…

Вождь помолчал, почесал затылок – его очень донимали паразиты – и сказал:

– Парнишка в самом деле оскорбил тотем, но он очень мал и не соображает, что делает…

– Обидевший тотем должен умереть! – воскликнул колдун.

– Разве нельзя задобрить тотем? – продолжал вождь. – Пусть Ману, отец мальчика, отдаст орлу половину кабаньей туши.

– Я дам целую тушу, – сказал Ману, отец мальчугана.

Колдун, услышав о кабаньей туше, смягчился, но тотчас смекнул, что на этом деле можно немного заработать, и сказал:

– Это правда, мальчонка и впрямь мал, но кабаньей тушей тотем не умилостивить… Однако, – добавил он, глядя на Ману, – можно будет не отдавать ему мальчишку целиком, а дать какую-нибудь часть, например, руку или ногу…

У Ману задрожали икры: он ясно представил, как его сынишке отрубают топором ногу…

– Я дам три медвежьих шкуры и пять бобровых!.. – еле шевеля языком, сказал он.

– Сегодня ночью я посоветуюсь с тотемом и спрошу, чем можно его ублажить… – словно не слыша слов Ману, сказал колдун.

На этом совещание закончилось. Охотники легли спать, кто в пещерах, а кто на скале у костра. Колдун, взяв клетку с орлом, пошел в свою нору.

Скоро на красной скале все заснуло. Не спала только мать мальчика, оскорбившего тотем.

Ребенок плакал от боли в ране, рука у него распухла, а мать качала сына на коленях и зализывала рану.

Ночь была тихая. Из-за скалы выглянул месяц и озарил верхушки деревьев. От скалы в реку упала длинная черная тень. В том месте, где вода вырывалась из тени, на реке горела серебристая неровная полоса. Лес хмуро навис над рекой. Одинокий костер горел на площадке перед пещерами.

– A-а, а-а, а! А-а, а-а, а!.. – то наклоняясь, то выпрямляясь, качала мать мальчика, а тень ее, бегая по скале, то вырастала до вершины скалы, то приникала к земле. – А-а, а-а, а! А-а, а-а, а!..

Внезапно тишину ночи нарушил новый звук. Казалось, гудел огромный шмель. Женщина, укачивавшая ребенка, приподняла голову и прислушалась. Звук то нарастал, то снова становился тише. Через некоторое время к этому звуку присоединился резкий клекот орла. Женщина задрожала от ужаса. Звуки доносились из пещеры колдуна: там колдун говорил с тотемом о ее ребенке, о ее дорогом мальчике. Что-то жуткое и таинственное было в этих звуках. Как будто кто-то жалобно-жалобно плакал и сетовал на свою судьбу. Вот звуки начали чередоваться: что-то долго и монотонно гудело; потом клекотал орел; затем снова раздавалось печальное шмелиное гудение, а когда оно умолкало – грозно и жадно звучал орлиный клекот.

Мать схватила мальчика, побежала в свою пещеру и спряталась в дальнем углу.

Женщины и дети, проснувшись, не могли уже в эту ночь заснуть: такими страшными и непонятными казались таинственные звуки обитателям скалы. Почти всю ночь что-то гудело в пещере колдуна и раздавался в ней яростный орлиный клекот.

Наутро колдун вышел из пещеры. Глаза его опухли после бессонной ночи; он весь словно размяк и осел. В руке он держал стрелу с кремневым наконечником. Увидев Ману, он подозвал его и тихо заговорил с охотником. Никто не слышал, что говорил колдун Ману. Ману молча слушал колдуна и кивал головой в знак согласия. Потом Ману поклонился колдуну и побежал со скалы к реке, перескакивая с камня на камень, как заяц. Взволнованно, не понимая, в чем дело, смотрела ему вслед жена. Через несколько минут Ману вернулся к скале. В сброшенной с плеч шкуре он принес груду желтой глины. Все обитатели скалы высыпали из пещер и глядели на колдуна. Колдун высыпал глину на землю и велел Ману принести воды. Здоровяк Ману, как маленький мальчик, послушно сбежал со скалы, вновь бросился к реке и в принес в той же шкуре воду. Колдун вылил немного воды на глину и начал месить ее. Когда требовалось добавить воды, Ману, все время стоявший рядом со шкурой наготове, по знаку колдуна лил воду на глину. Наконец глина загустела, и колдун начал лепить из нее что-то похожее на человеческую фигуру. Сперва он вылепил довольно большой шар и сплющил его с боков, – это было туловище. Потом прилепил сверху шар поменьше, – это была голова. Затем он прилепил руки и ноги, и всем стало понятно, что он сделал мальчика. Когда глиняный мальчик был готов, колдун выпрямился, гордо поднял голову и обратился к охотникам.

– Я всю ночь говорил с тотемом. Он хочет мальчика, сына Ману. Этот мальчик, – показал он на глиняную куклу, – сын Ману. Мы отдадим тотему сына Ману, ибо он обидел тотем.

Колдун взял стрелу, лежавшую на земле, и вонзил ее в глиняную куклу – в то место, где у человека находится сердце. После поднял куклу с земли и понес ее к скале, нависавшей над рекой. Здесь он стал что-то бормотать и пританцовывать, держа куклу перед собой. Глина была еще сырая и вскоре у куклы отвалились руки и ноги. Колдун прорычал что-то сквозь зубы, снова прилепил к кукле руки и ноги и сбросил ее со скалы в реку. Так колдун обманул тотем, принеся ему в жертву вместо живого мальчика глиняную куклу. Все были довольны и дивились мудрости колдуна. А Ману еще долго после этого бил для него бобров, медведей и кабанов и кормил ненасытное брюхо колдуна. Кроме того, колдун взялся залечивать рану мальчика, и когда рана зажила, у Ману не осталось ни единой шкуры, даже беличьей шкурки, – все перешло в пещеру к колдуну.

Пленник

ем же вечером, когда в лесу было уже темно, а скала горела красным пламенем, два охотника приволокли из леса беловолосого мужчину с рыжей бородой. Это был человек еще молодой, здоровый, сильный, с кривыми ногами. Руки его были скручены назад и связаны. Все население скалы собралось поглазеть на пленника. Дети скакали вокруг него, а женщины цокали, как сороки. Когда один из парней подошел и ударил пленника стрелой, тот оскалил такие клыки, что парень не решился больше приближаться к нему. Всем интересно было узнать, где поймали этого человека и для чего он забрался во владения людей красной скалы. Ману, поймавший его, стал рассказывать, как он пошел охотиться к бобровой плотине, но не к той, что поближе, а к той, что подальше; как он убил двух бобров и как другие бобры, увидев это, попрятались; как он долго сидел около плотины, дожидаясь, когда бобры снова вылезут из реки; а бобры сидели в реке, ожидая, пока он уйдет; как он нашел след оленя и пошел по следу; как олень дошел до реки, переплыл реку, а Ману потерял след; как он снова вернулся и на сей раз нашел лося, но это был старый след… и так далее и все такое прочее, и слушателям уже начало казаться, что они никогда не услышат о рыжем человеке и о том, Ману его поймал. Его скучный и бессвязный рассказ так разозлил охотников, что они готовы были броситься на Ману и разорвать его на куски.

Тогда вождь перебил Ману и сказал:

– У Ману длинный язык, но короткий ум! Пусть расскажет Мабора, который привел пленного вместе с Ману.

Мабора был одним из тех парней, что когда-то подшучивали над Каи-Наи, пуская в него стрелы.

– Я ставил силки на енота, – начал Мабора, – слышу, кто-то кричит. Я поднялся и тоже крикнул: го-го!.. А тот кричит: сюда! Я побежал. Вижу, на земле лежит рыжий человек, а на нем сидит Ману и рычит – сюда! Я подбежал. Мы вдвоем связали рыжему руки. Вот и все! – закончил Мобара.

Вновь пришлось говорить Ману. Ману долго путался, но в конце концов слушателям удалось понять, как было дело. Возвращаясь домой, он вздумал посмотреть, не попался ли какой зверь в ловушки, которые он поставил вчера на новом месте. Он шел очень тихо. Приблизившись, он увидел возле ловушек человека. Это был беловолосый мужчина. Он стоял наклонившись и рассматривал ловушки. Оглядев ловушки, а они были пусты, беловолосый пошел по какому-то следу. Ману пошел за ним, заинтересовавшись, по какому такому следу идет беловолосый. След был мужской, но не принадлежал ни одному из мужчин со скалы: Ману хорошо знал следы всех людей своего племени. Прячась за деревьями, он стал следить за беловолосым. Вскоре беловолосый остановился на том месте, с которого можно было видеть вершину скалы, и тихонько затрещал, как сорока. В ответ с какого-то дерева послышался такой же сорочий скрежет. Ману стал рассматривать деревья и на большом дубе, стоявшем посреди прогалины, увидел второго беловолосого человека: тот стоял на ветке и, приставив ладонь к глазам, рассматривал скалу. Увидев человека, который крикнул ему по-сорочьему, он слез с дерева и начал что-то говорить своему товарищу, показывая рукой на скалу. Тогда тот, за которым следил Ману, полез на дерево, а второй повернулся и пошел в сторону реки. Ману не знал, что делать: остаться здесь и следить за человеком на дереве или последовать за ушедшим к реке. Подумав, он решил подождать, пока беловолосый не слезет с дерева. Беловолосый сидел высоко, дерево одиноко стояло на прогалине, и поэтому трудно было незаметно подкрасться и достать чужака стрелой. Беловолосый сидел на дереве, рассматривая скалу, а Ману следил за ним и думал. Затем Ману пришло в голову взять беловолосого живьем; и когда тот слез с дерева и прошел мимо, Ману бросился на него и повалил на землю. Беловолосый молча сопротивлялся, а Ману, зная, что поблизости должны быть свои, закричал и на его крик прибежал Мабора. Вдвоем они одолели беловолосого и связали ему руки. Услышав, что пленник рассматривал скалу и, очевидно, был лазутчиком, все подняли крик, особенно женщины: они визжали, кидались на беловолосого и, наверное, выцарапали бы ему глаза, если бы вождь их не отстранил. Обратившись к пленнику, он спросил:

– Кто ты? Что ты делал в нашем лесу?

Беловолосый молчал, только глаза под рыжими бровями бегали по лицам обитателей скалы. Вдруг его взгляд упал на жену Ману, соскользнул по ее фигуре и остановился на ногах женщины. Правая нога ее была немного искривлена.

Женщина, не выдержав взгляда чужака, отошла и спряталась среди подруг. Беловолосый оскалил свои клыки и сказал:

– Я видел твои следы в лесу, ты косолапая, как медведь!

Ману стукнул его за это кулаком по голове, а вождь снова спросил пленника:

– Кто ты и для чего бродишь по нашим лесам?

Беловолосый опять ничего не ответил. Тогда Каи-Наи, который долго присматривался к нему, выступил вперед и сказал:

– Я знаю этого человека. Он из тех людей, что перебили наше племя, убили моего отца и увели в плен мать. Помнишь, – обратился он к пленнику, – как я укусил тебя за ногу?

Все посмотрели на ноги беловолосого. На правой икре отчетливо виднелись следы зубов Каи-Наи. Лицо беловолосого вспыхнуло зверским гневом, он бросился на Каи-Наи, но Ману снова ударил его кулаком по голове и крикнул:

– Стой, рыжий кабан!

– Жаль, что не разбил тогда тебе голову топором! – кинул пленник мальчику.

– А для чего я пришел сюда, – спросите у этого волчонка! – он указал на Каи-Наи. – Он хорошо знает, зачем мы приходили к ним в лагерь. Ха, ха! У вас очень много женщин, а у нас их мало! – добавил он, смеясь прямо в глаза охотникам.

Все, пораженные смелостью и наглостью пленника, некоторое время молчали. В словах этого связанного и окруженного врагами человека чувствовалась какая-то сила и уверенность в себе.

Но вскоре обитатели скалы опомнились. Поднялась буря возмущения и, если бы не запрет вождя, пленника разорвали бы на куски.

Ему крепче связали руки и ноги и повалили на землю. Мужчины сели у костра и стали советоваться, что делать с пленным. Возле него остались только женщины и дети. Они плевали ему в глаза, кололи костяными иглами и стрелами, выдирали волосы из его рыжей бороды. Потом им это надоело и они, оставив пленника, пошли спать. Мужчины продолжали совещаться. Никто не знал, случайно ли беловолосые люди оказались у красной скалы, были ли они лазутчиками, следовало ли ждать нападения беловолосых. Племя беловолосых было очень большим; напади они на скалу, и атаку вряд ли удалось бы отбить, хотя скала была достаточно высока и защищать ее было удобно. Решено было снова допросить пленного. Вождь подошел к нему и спросил:

– Скажи, что ты делал в наших лесах? Если не скажешь, мы огнем заставим тебя заговорить!

Пленник засмеялся.

– Недаром старики говорят: когда хочешь, чтобы тебе не поверили – говори правду. Я же тебе сказал, зачем мы приходили к племени Уру-Уру. Ждите нас и к себе!

– Сейчас он заговорит по-другому! – сказал Ману.

Он вытащил из костра головню и прижег пленнику живот. Тело пленника заскворчало, в воздухе запахло горелым мясом… Но чужак только нахмурился.

– Ты хоть и сильный, а глупый. Когда-нибудь люди из моего племени придут к вам, перебьют вас всех, а женщин заберут!.. И твоя косолапая попадет к нам. Ха, ха!

Ману хотел раскроить ему голову топором, но вождь остановил его и спросил пленного:

– Много ваших сейчас следит за нами?

– Сколько надо! – коротко ответил пленник.

Видно было, что беловолосый насмехался над своими врагами.

– Зря вы расспрашиваете рыжего шакала, – сказал колдун, который все время сидел молча и только слушал. – Он ничего не скажет. Завтра утром мы сбросим его со скалы на камни, а за его товарищем, которого видел Ману, нужно отрядить погоню. Может, их было только двое, и они случайно забрели в наши края. Надо убить и второго: тогда беловолосые люди, не зная, куда подевались их лазутчики, не узнают и о нас.

Эта речь показалась разумной всем охотникам, и потому решено было, что завтра утром по следам второго чужака пойдут Ману и Мабора. Если он окажется один, они убьют его или приведут живьем на скалу. Пленника решили сбросить со скалы, чтобы все племя видело смерть врага.

Еще не выплыла из-за скалы луна, а все племя уже спало в пещерах. На площадке мерцал огонь, чуть в стороне лежал пленник, а около него, сгорбившись, сидел часовой – он присматривал за пленником и по мере надобности подбрасывал в костер хворост. Стражником назначили Мабору, молодого парня, сына вождя. Маборе очень хотелось спать – он весь день бродил по лесу, потом вместе с Ману ловил чужака и устал, как убегавший от волков олень. Голова его невольно клонилась к коленям, а веки были такими тяжелыми, так слипались, что он с большим трудом их разлеплял. Он тер глаза кулаками, стараясь не уснуть, даже попытался запеть какую-то песню, но сон брал свое, и голова его то склонялась к коленям, то вдруг приподнималась, когда Мабора усилием воли заставлял себя проснуться.

– Не спи, дурья башка, а то убегу! – сказал ему пленник.

– Врешь! – подняв голову, ответил Мабора, встал, подошел к пленнику и пощупал узлы на руках и ногах.

– Врешь, не уйдешь! – успокоившись, снова сказал Мабора и сел рядом с чужаком.

– Покажи мне свою жену… Или у тебя еще нет жены? – обратился беловолосый к своему стражу.

– Молчи! – крикнул Мабора.

– А может, у тебя есть взрослая сестра? – снова спросил пленник. – Так ты не беспокойся: ей будет у нас хорошо… Я знаю, она отлично умеет жарить кабанину, а я люблю кабанину…

Мабора ударил пленника ногой по голове. Тот замолчал. Мабора, согнувшись, сидел рядом.

Очень скоро пленник услышал ровное дыхание и негромкое похрапывание караульного. Чужак поднял голову и посмотрел на Мабору.

– Не спи, а то убегу! – тихо сказал пленник.

Но Мабора уже спал, посапывал и чмокал во сне губами.

Тогда пленник сомкнул губы, и со скалы раздался крик филина. Мабора пошевелился, но не проснулся. Пленник снова глянул на своего стража и прислушался. Из леса долетел в ответ такой же, но еле слышный крик филина. Пленник перевернулся набок и тихонько покатился к краю площадки. Прошло с четверть часа. Вдруг снова закричал филин, но теперь было слышно, что кричит он у подножья скалы. Чужак поднял голову и зацокал, как летучая мышь. Через несколько минут рядом с пленником появилась беловолосая голова его лесного товарища.

– Скорее – руки!.. – тихо сказал пленник. – Совсем затекли!..

Минуту спустя их уже не было на площадке. Мабора спал. И видел во сне Мабора, что он вовсе не сидит на скале рядом с пленным, а идет лесом по какому-то следу… Он присматриваются к следу и никак не может понять, что это за след… А впереди него идет кто-то и смеется, но того, кто смеется, не видно. Вдруг он видит, что это смеется чужак. Маборе становится досадно, что пленник смеется над ним, он бросается вдогонку и видит, что это не пленник, а какая-то девушка, очень красивая, Мабора еще никогда не видал таких девушек… Девушка смеется и говорит: «А я хорошо умею жарить свинину!» Мабора бросаются к ней, ловит ее, в руках его молодое женское тело; но вдруг он видит, что это вовсе не девушка, а кабан… Кабан оскаливает клыки и спрашивает: «А у тебя есть сестра?» А с дерева внезапно доносится крик филина, и рядом что-то шелестит, словно ползет большая змея… Мабора хватает палку и бежит за змеей, а она превращается в летучую мышь и щелкает у самого уха: «Не спи, а то убегу! не спи, а то убегу!» – «Врешь, – говорит Мабора, – не уйдешь»… А отец выходит из-за дерева, больно хватает его за плечо и спрашивает: «Мабора, где пленник?..»

Мабора открыл глаза. Был уже день. Перед ним стоял отец, вождь племени, и кричал:

– Мабора! Мабора, где пленник?..

Чужак бежал.

Трудно даже представить, какой шум поднялся на скале, когда ее обитатели в этом удостоверились. Все обступили Мабору, размахивали кулаками и винили его в том, что он проспал и упустил пленника. Никто и не вспомнил, что Мабора страшно устал и один всю ночь караулил.

Плохо пришлось бы Маборе, если бы его не посетила счастливая мысль. Ему и самому казалось странным, что он мог заснуть. Он хорошо помнил, как разговаривал с пленником, и затем вдруг оказался в лесу. Нет, здесь что-то не так. Видать, не обошлось без чар. Что-то очень уж уверенно говорил чужак о побеге. Должно быть, он был колдун и заколдовал его…

– Погодите! – завопил Мабора. – Я знаю, как убежал пленник: он напустил на меня чары!.. Я говорил с ним… и вдруг вижу, что я уже не на скале, а в лесу, и рыжий идет впереди и смеется… Я бросился за ним, а он обернулся девушкой…

И Мабора, приукрашивая и привирая, рассказал слушателям о своих пережитых во сне приключениях. Когда он закончил, все долго молчали. Ясно было, что чужак оказался колдуном и в самом деле навел на Мабору чары. А Мабора, ухватившись за живот, сказал, что до сих пор чувствует в себе эти чары – такие тяжелые, будто он носит в животе целого зубра. Жители скалы очутились в обидном положении: нужно было отрядить погоню за беглецом, но это помогло бы, будь он обычным человеком; если же он колдун – преследователи никогда не догонят его, потому что он будет обращаться то волком, то зайцем, станет запутывать следы и заведет погоню в такие места, откуда охотники никогда не выберутся. Мабора долго ходил, держась за живот и согнувшись: чары рыжего не давали ему покоя. Тогда вперед выступил колдун красной скалы и сказал:

– Вы – как дети малые… Вы забыли, что у вас есть я – великий колдун племени орла… Я могу снять все чары, которые рыжий навел на Мабору, и сделать так, что вы увидите следы беглеца и легко найдете его. Принесите мне гадюку, летучую мышь и кабаньей крови!..

Десятка полтора юношей бросились в лес, изобиловавший гадюками, другие побежали в пещеры, и скоро у ног колдуна лежало пять мертвых гадюк и с десяток летучих мышей – этого добра в пещерах было много.

Колдун выбрал самую длинную змею и самую крупную летучую мышь, вырезал из гадюки кусок мяса, из летучей мыши извлек сердце, положил все это в мужской череп, служивший ему горшком, добавил туда горсть глины, плюнул и начал толочь, поливая гадостное месиво разведенной водой кабаньей кровью. Потом пробормотал что-то над своим напитком и подозвал Мабору. Мабора, дрожа, подошел к колдуну и выпил с полчерепа.