Текст книги "Искатель. 2009. Выпуск №6"

Автор книги: Михаил Фёдоров

Соавторы: Андрей Пасхин,Анатолий Герасимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– А ты? – округлила глаза заместитель по особым поручениям. – Сколько тебе в день конвертов приносят…

– Подглядываешь?..

– Нет, не подглядываю, но мое партийное око не дремлет!

– Ну и набрал же я вас… – провыл Манин.

23

Вероника Семеновна в белых блузке, юбочке и туфельках сбежала с трапа лайнера навстречу ласковому ветерку. Упитанный таксист повез ее вдоль обрывистого морского берега и вскоре высадил в бушующем зеленью оазисе, из которого свечками целили в небо свои стеклянные этажи отели.

К ней подпрыгнул цыганенок:

– Дай доллар!..

Она достала из сумочки бумажку.

Цыганенок выхватил и до дверей в корпус цеплялся:

– Дай марку!.. Дай фунт!..

Показавшись на песочном пляже, Вероника Семеновна была приятно удивлена стометровой шириной песчаной полосы. Но ее восторг остыл от слышанной когда-то в детстве немецкой речи. Говорившие по-немецки женщины ходили в одних трусиках без лифчиков, а мужчины с волосатыми ногами пробегали мимо в чем мать родила.

Когда она, опустив глаза и смотря только перед собой, прошла к мокрой бровке и потом углубилась по бедра в воду, ее обожгло. Разгребла воду и увидела студенистые круги. Разбрасывая брызги, кинулась прочь от медуз.

– Какая пакость!

Ее еще не начавшийся отдых омрачился. Брезгуя прикосновениями наэлектризованных кружков, теперь предпочитала сидеть в шезлонге на балконе и любоваться морем. Обратила внимание на болтающийся у пирса, далеко врезавшегося в лагуну, ботик.

Как-то в полдень она оказалась на конце причала около железной сваи, к которой был привязан ботик с растянувшимся на дощатом сиденье моряком.

– А скажите, – обратилась она к моряку, накрывшему лицо парусиной, – до противоположного берега далеко?

Парусина сползла: голубые глаза из-под черного чуба уставились на белоснежную славянку.

– Пять суток ходу… – Моряк приподнялся на локтях и глянул вдаль.

– Как заманчиво!

Моряк встал, и солнечные лучи заиграли по его вытянутой к даме шелушащейся от загара руке.

Вероника замерла в нерешительности, но ее нога сама занеслась над бортиком, пальчики оказались в сильной ладони, она закачалась на неустойчивом полу.

Моряк сдернул канат со сваи, перешагнул через скамью к штурвалу. Что-то дернул внизу: ботик задребезжал и, разгоняя волны, устремился в открытое море.

В грудь Вероники дуло, волосы трепало, в лицо брызгало. Ей было хорошо. Так стоять, как казалось ей, она могла бы целую вечность, лишь бы только несло да несло…

Когда Иванчо – так звали моряка – подал ей руку, помогая подняться на пирс, она тронула замочек сумочки, но столкнулась с такой красноречивой улыбкой, что так и не открыла замок.

Гуляя вечером по набережной, по которой катались на бричках и велосипедах разновозрастные парочки, следила за одиноким яликом на полосе горизонта.

Уже рано утром снова была на пирсе… На этот раз они ушли в море далеко-далеко, туда, где не встретишь никого, кроме дельфинов.

– Иванчо! – теребила она вихры моряка.

Соленые губы двигались от ее лба по бровке носа к губам, подбородку, шее, груди…

Отныне ее редко видели в отеле: забежит, поинтересуется у портье, не звонил ли кто, нет ли почты, и снова к Иванчо, у которого хотя и был дом в горах, но он там жил только зимой, а все лето проводил в ялике на море.

Ей нравились в нем ясные глаза, просоленная кожа, эластичные мышцы, замедленный говор… И даже его откровения о женщинах, которых он перекатал на солнечном берегу видимо-невидимо – немок, чешек, датчанок, англичанок, шведок, финок, украинок, белорусок, – не очень задевали ее.

В эти дни он был только ее, и она – только его.

Как она смеялась, когда он о немках, чешках, датчанках, англичанках говорил «в них жару мало»; о шведках, финках, скандинавках – «те вообще как куклы»; и как было приятно услышать об украинках, белорусках, славянках – эти «по моей душе».

При одном появлении Иванчо глаза Вероники светились. А настроение ее портилось при мысли, что пройдет несколько недель и они расстанутся.

Вероника прижалась к Иванчо:

– Давай поедем ко мне… Я куплю тебе квартиру…

Иванчо перевел взгляд с гор на море.

– Понятно… Тогда я буду приезжать к тебе каждое лето…

Иванчо развел руками: сколько раз он слышал подобные обещания, и как редко они сбывались.

24

Глафира донимала управляющего:

– Вот мы корпим днем и ночью, а твоя Вероника Семеновна все на песочке нежится…

– А тебе что, жаба гложет? Сама все санатории объездила…

– Если бы…

– Чего ты от меня хочешь?

– А ты все равно не сделаешь… – Глафира сощурила свои маленькие глазки.

Голова Манина была забита своими проблемами. Поэтому он попросил:

– Глаш! Ты мне хоть день дашь вздохнуть?

– Чего захотел…

– Тогда мне вот скажи: где лучше отдыхать?

– Барбос… К Веронике собрался?

– Снова за свое… Меня интересует отдых тех, кто загранкой сыт по уши…

– Есть одна жемчужина: Гурзуф. Там парк двухсотлетний, бухта. Хотя можно и в крымский Карадаг. Но с сервисом похуже…

Борис Антонович узнал, какой особый уголок Гурзуф. Мало того, что он со змеиными татарскими улочками, низкими крышами, белокаменными дачами с венецианскими балкончиками, но и со скалистым побережьем со скалами Адаларами и припавшей к воде Медведь-горой.

Обложившись туристическими журналами, Манин набрал Хопербанк:

– Марианна Михайловна! Прошу прощения за звонок…

– Что-то случилось? – насторожилась Коркунова.

– Да нет, у нас все в порядке… Я вот по другому вопросу. Может, неожиданному для вас. Но за текучкой дел мы совсем забываем об отдыхе… Есть такое место в Крыму…

Язык у Бориса Антоновича был подвешен ладно, а уж в умении что-то преподнести ему могли позавидовать многие. Представив парящие в бирюзовых облаках лапы ливанских кедров, стекающие к фонтанам самшитовые дорожки, скальные гроты на морском зазеркалье, Коркунова глубоко вздохнула:

– Продолжай…

– А что? – осмелел Манин, – Вы ведь весь свет объездили. Все заморское посмотрели. А в Гурзуфе исконно наши места. В одной даче даже есть номер, где останавливался первый космонавт земли Юрий Гагарин… Номер люкс… Там жил маршал Шапошников…

Марианна Михайловна вздохнула еще раз:

– Маршалов нам не надо, а вот Юрочка…

Манин слышал, как она разговаривала по внутренней связи, а потом попросила перезвонить Президенту банка.

Перед Валерианом Валерьевичем Коркуновым Манин распинался вдвойне.

Приукрасил крымские достопримечательности на пределе словесных возможностей и на последовавший вопрос: «Сколько стоит гагаринский номер?» – выпалил:

– Там уже все оплачено!

Манин допускал, что хватил лишнего, но знал и другое: что его усердие не пройдет даром. Два дня, ни жив ни мертв, просидел в кабинете, ожидая реакции президентской четы.

И дождался.

Решение озвучила Марианна Михайловна:

– Борис Антонович, так что там с гагаринскими апартаментами?

Манин вскочил и первым самолетом вылетел в Крым обустраивать отдых банкирской чете.

25

Выйдя на работу, Вероника Семеновна была удивлена происшедшим изменениями. Глафира стала заместителем управляющего, ее дочь Наталья вместо Светланы сидела на вкладных операциях и, естественно, о кредитных деньгах главного бухгалтера могла быть осведомлена.

Вероника Семеновна позвонила:

– Очеретяная, зайдите ко мне.

Вместо дочери в кабинет главного бухгалтера ступила Глафира Львовна. Сначала они молча смотрели друг на друга, ходили вокруг стола, потом заговорили, сразу перешли на высокие тона.

– Ваша дочь!..

– Ваш кредит!..

Сотрудники слышали вылетавшие из-за толстых дверей крики женщин и в страхе жались в кресла, боясь попасть под горячую руку одной или другой. Но вот шум стих. По спинам сотрудников заструился холодок: кто кого?

Дверь открылась и, как закадычные подруги, держась рука за руку, из кабинета вышли Глафира и главный бухгалтер. Словно между ними ничего и не было.

Отныне Глафира наводила свои порядки без оглядки на Веронику Семеновну. Вероника Семеновна теперь во всем соглашалась с Глафирой и молила, чтобы у нее не забрали кредит.

Балянский в поте лица мотался по городу, встречал инкассаторов из Хоперска и провожал назад, развозил по обменникам валюту. В милиции ему было спокойнее: тогда он не сопровождал набитые долларами сумки и был вооружен не газовой пугачкой, а боевым пистолетом Макарова.

Собираясь в очередную поездку в аэропорт – инкассаторы уже взлетели в Хоперске и были в воздухе, – он обнаружил, что опять отсутствует банковская машина. Пробежал по этажам, ища водителя, но бесполезно. Закрытой оказалась и каморка Глафиры.

В ужасе представил себе, какого полкана спустят на него с головного банка, когда узнают, что инкассаторов с набитыми долларами сумками не встретили в аэропорту.

Николай Павлович уже был готов ловить попутку, как к банку подъехал «жигулек».

Дверца открылась, оттуда сначала появился хохолок Глафиры, а потом ее толстая нога.

– Срочно в аэропорт! – закричал Балянский.

– Не могу, – пожал плечами водитель Дмитрий, глянув вслед своей шефине.

Николай Павлович несколько минут объяснял поправлявшей у зеркала прическу Глафире, что инкассаторы уже на подлете, а та лишь говорила:

– Николай Павлович! Как мне косточка пэрсика?

– Ой, да вы Елена Прекрасная! – стонал Балянский.

Получив высочайшее соизволение, вылетел на улицу. «Снова в парикмахерской была!»

«Жигуль» выехал из переулка и свернул у пожарки на проспект.

– Живей! – просил безопасник.

– Не знаю, бензина хватит ли?

– Ты же с утра залил полный бак!

– Да, но мы с Глафирой Львовной сколько изъездили.

Балянский уставился в уползающий лентой под капот асфальт и считал перекрестки. Ругался, когда машину останавливал красный свет светофоров.

Ощущая колики в груди, смотрел на стену леса, когда выехали за город.

Молил:

– Только бы бензина хватило…

Бензина, к его счастью, хватило.

– Вон они! Вон! – затыкал в сторону двух крупных парней, крутившихся на ступеньках аэровокзала.

«Жигули» затормозили рядом.

– Вы что, совсем охренели?! – постучал в наручные часы один из парней. – Самолет через пятнадцать минут назад, а вы…

Балянский хотел рассказать, почему они опоздали, но не стал: Глафира все равно выкрутится.

– Куда деньги? – спросил парень, поднимая сумку.

– Ты что?! – вырвалось из Балянского.

Поняв, что инкассаторы уже не успеют доехать в банк, схватил валявшийся на заднем сиденье полиэтиленовый пакет, и туда посыпались пачки зеленых.

Николай Павлович смотрел в наполняющийся пакет, вертел головой по сторонам и холодел.

Парень подал сопроводительные бумажки:

– Расписывайся!

Балянский чиркнул свою роспись и только тут понял, в каком положении он оказался.

Инкассаторы скрылись в зале.

Николай Павлович прохрипел:

– В банк!

Всю дорогу он оглядывался. Казались подозрительными «Вольво», долго сидевшая у них на хвосте; обогнавший «УАЗ» с гогочущими пассажирами в милицейской форме; нависший сзади «КамАЗ» – Николай Павлович даже приготовился прыгать из машины на случай нападения, еще не решив для себя, захватит с собой пакет или нет.

Поглядывая на завалившуюся стрелку уровня бензина в баке, крестился:

– Спаси… Помоги… Сына твою…

Внося пакет с долларами в банк, безопасник хотел высыпать их прямо на стол Глафире: пусть, тварь такая, посмотрит, как из-за нее приходится возить деньги!

Но ее, как всегда, не оказалось в банке. Постучал в дверь кассы и спустился в хранилище, где кассир аккуратно переложила перехваченные бумагой пачки в сейф, а потом закрыла дверцу на два ключа.

26

Дочь Глафиры многое переняла от матери. Наталья Очеретяная могла в разгар рабочего дня выставить на стойку табличку «перерыв» и уехать к парикмахеру, посетить массажиста, пойти погулять по магазинам, могла ни с того ни с сего обругать клиента, накричать на милиционера.

Тарас Леонтьевич все это слышал и, не выдержав, завел разговор с управляющим.

Манин огорошил его:

– А знаешь, что они говорят о тебе?

– Что?

– Что ты с криминалом связан…

Юрист не нашелся что и ответить. Лишь проглотил язык и более разговора с шефом о проделках Глафириной семейки не заводил.

Как-то, спускаясь на первый этаж, услышал визгливый голос Натальи:

– Мам! Мне неудобно… Когда этот пердун заменит стул?..

– Что там, Наталочка? – Безбородова кинулась к дочери и уже оттуда забасила на весь зал: – Где комендант? Ах, вот ты, паршивец! Почему у Наташеньки стул неисправен?

– Что еще там? – Турист заглянул к Очеретяной.

– А вот, как сяду, так это мотыляется! – возмутилась Наталья.

– Но ведь стул-то исправен! Чего тебе еще надобно?

– Как вам не стыдно!

Комендант побагровел.

– Выполняй, что тебе говорят! – подбоченилась рядом Глафира.

Турист крякнул, взял стул за ручки и покатил по коридору.

«Черт-те что!» – давился от смеха Тарас Леонтьевич.

Глафира работой свою дочерь обеспечила, а вот подходящего

зятя не нашла – саксофонист ее явно не устраивал. Все молодые люди, устраивавшиеся в банк, подвергались ее обработке.

Только в компьютерном отделе появился новый электронщик Игорь, молодой человек с копной кучерявых волос, как Наталья положила на него глаз.

Последовала команда:

«Мама! Фас!»

И понеслось.

Ежечасно Наталья звонила электронщику:

– Компьютер поломался!

Игорь приходил, проверял: все исправно.

И шел назад.

Не успевал подняться к себе – очередной вызов к Очеретяной.

Стоило ему возмутиться, как подключалась Глафира:

– Вы что, не понимаете всей важности вкладных операций?

Игорь объяснял ей, что техника исправна и надо только научиться пользоваться компьютером.

И глубже попадал в Глафирины сети.

Теперь задерживался после работы, обучая Наталью персонально, а потом уже и вынужденно провожая ее до дома – попробуй не проводи, Глафира заживо съест.

И перед ним возникла дилемма: либо продолжить провожать Очеретяную и неминуемо сделаться зятем всесильной Глафиры, либо снова оказаться на улице и на свободе. Игорь предпочел свободу.

Глафира переключилась на Павла. Приглашала его к себе в кабинет и угощала пирожными, апельсинами, бананами, однажды привезла астраханский арбуз. Паша уминал пирожные, чистил шкурки с апельсинов и бананов и поедал плоды, разрезал арбуз и съедал половину… Благодарил мать Натальи и уходил как ни в чем – не бывало. Расставить более тесные сети вокруг сына центробанковского начальника зам не решалась.

27

Вероника Семеновна не могла определить, что ей делать. С одной стороны, она хотела устроить свою личную жизнь и уехать к Иванчо, а с другой – не могла позволить себе лишиться получаемых благодаря банку привилегий и благ.

Она с интересом откликнулась на просьбу юриста принять священника Феофила.

При виде батюшки ее взгляд мгновенно посветлел:

– Чем могу быть полезной?

– Ваш управляющий обещал пожертвовать на храм… Да, видимо, забыл… Скоро дожди пойдут, а крыша церкви все не латана…

– С памятью у него бывает… Пойдемте к нему…

Управляющий сидел, положа руки на стол и стуча пальцами.

– Борис Антонович! Грешите… – начала прямо с порога главный бухгалтер. – Отец Феофил ждет пожертвований…

Манин скривился, словно у него собирались выдернуть зуб.

Вероника продолжила:

– Что же, у банка такая прибыль…

– Ладно, ему… хватит? – спросил Манин, назвав цифру.

От услышанного у батюшки зарделись щеки, и он подпрыгнул:

– Еще как!

– Завтра же перечислим, – бросил Манин.

– Теперь вы меня выслушайте, – Вероника завела священника к себе в кабинет. – Батюшка! Буду с вами откровенна. Скажите, что, по-вашему, важнее: деньги или любовь? Что лучше: потерять деньги, но остаться с любимым или потерять любимого, но не лишиться денег?

Феофил сощурил глаза:

– Понимаю, понимаю вас… «Не сотвори себе кумира» – говорит одна Божья заповедь… А другая: «Возлюби ближнего»… Думаю, важнее в данном случае… И то… И другое…

Вероника Семеновна уставилась на батюшку:

– Это как?

Самолет с четой Коркуновых сделал остановку в Белодонске. На летное поле к лайнеру вырулила легковушка, из которой на трап с букетами роз кинулся Манин. Пряча лица от ветра, на верхних порожках лестницы появились Валериан Валерьевич и его супруга. Поддерживая каждого за локоть, Манин проводил гостей к машине, и спустя несколько минут они уединились в гостевом зале аэровокзала. Между огромных фикусов на полированном столе блестели бутылки с вином в окружении овощных и фруктовых блюд в виде розочек, тюльпанов и других цветочных растений.

Выпив рюмку, Валериан Валерьевич похлопал по плечу управляющего:

– Благодарю тебя, Боря! Я первые дни никак не мог надышаться… Такой душистый воздух… И здоровья запасся вперед…

– За палаты Гагарина тебе наше! – чокнулась с Маниным Марианна Михайловна.

– Я же говорил, говорил, – распалился Борис Антонович и оглушил целый стакан.

– Боря, не переборщи! – пожурила Коркунова.

Манин:

– В Гурзуфе, как в кругосветке, все увидеть можно: и секвойю американскую, и аукубу японскую, и пальму китайскую…

– Ту, что «гермафродит»? Один день баба, другой мужик, – гортанно засмеялся Валериан Валерьевич. – Ну, уморил… Ладно, теперь слово за нами. Чего твое сердце просит?

– Боря, не скромничайте! Валериан Валерьевич не так часто предлагает…

– Ну, раз так, – Манин склонил голову. – У меня давняя мечта… Иметь квартиру, подобающую положению… Чтобы не стыдно было вас, Валериан Валерьевич с Марианной Михайловной к себе в гости пригласить….

Все замолчали.

Манин в который раз оказывался в положении, когда не знаешь, где окажешься в следующую секунду: шеф мог его как приподнять и облагодетельствовать, так и опустить.

Тишину разрядила президентская жена, обязанная Манину не только отдыхом в Крыму, но и бриллиантовым колье на шее:

– А что, такому управляющему негоже жить в хрущобе! Дадим ему ссуду… И пусть строится.

Со слезами на глазах вытянулся на бровке бетонки Борис Антонович и взирал на заносящийся хвост самолета. Он не шелохнулся и тогда, когда лайнер оторвался от взлетной полосы и скрылся в промозглом небе.

Глава 2

1

Всю зиму юрист в поте лица пробегал по заданиям Манина. То по мокрому снегу он спешил в антимонопольный комитет, грозивший банку штрафом за подъем на воздушном шаре рекламы с зелеными фигурами обнаженных девиц; то по льду скользил в комитет валютного контроля, пугавший отобрать лицензию за отсутствие специальных разрешений; то через сугроб в туфлях пробирался в пожарное управление, требовавшее закрыть обменники, в которых отсутствовали запасные выходы… И везде надо было успеть, все утрясти. Где доказать, а где просто сунуть… И все пешком, на своих двоих, в лучшем случае на трамвае или на троллейбусе, невзирая на слякоть или стужу.

Его подмывало высказаться на планерке: «На ботинки ползарплаты трачу!» Но вряд ли это вызвало бы чье-то сочувствие.

Однажды после очередной пробежки из одного конца города в другой при входе в банк его одернул милиционер:

– Эй ты, человек-скороход, тебя управляющий ищет.

Разделся, оставил портфель в кильдиме и поднялся на второй этаж.

– Тарас Леонтьевич, разговор у нас будет конфиденциальный. – Борис Антонович плотно закрыл дверь на ключ и положил перед юристом лист. – Вы не одну собаку съели в юриспруденции, вот посмотрите документ и выскажите свои соображения.

Еще часто дыша, прочитал договор о долевом участии в застройке дома. Из договора вытекало, что некая фирма «Богатырь» обязалась в построенном двенадцатиэтажном доме выделить застройщику Манину квартиру в двух уровнях, с двумя туалетами, общей площадью триста квадратных метров. При виде стоимости жилья у Тараса Леонтьевича закапал со лба пот.

– Что-то плохое? – Манин насторожился.

Тарас Леонтьевич еще дважды прочитал лист.

– Вроде ничего такого нет, но вот где гарантия, что фирма не лопнет и выполнит обязательство? Сколько застройщиков в судах правду ищут…

– Ты что-то слышал неладное про фирму «Богатырь»? – еще больше напугался Манин.

– Да нет, но ведь вы лучше меня знаете, что нынче каждый норовит надуть… Дом-то хоть построили?.. А то вон недавно был случай: деньги забрали и слиняли на Багамы, оставив после себя пустырь…

– Там уже кончают верхний этаж.

– Борис Антонович! Здесь еще может быть и такое: деньги соберут со ста клиентов, а квартир сдадут на девяносто…

– Я думал, ты меня успокоишь, – голос управляющего потух.

Юрист вернулся к себе и сидел недвижимо, рукавом вытирая пот с лица и шеи под горлышком свитера.

– Тарас Леонтьевич! Что вы такой мокрый? – присела рядом работник кредитного отдела. – Вот вам пакет документов, вот клиент. Посмотрите, что не так…

«Мокрый! Посмотрел бы я на тебя, какой град с тебя полил бы, узнай ты после десятикилометрового кросса еще про триста квадратных метров…»

Продолжая вытирать пот с шеи и лица, высказал напомаженной заемщице замечания.

Та возмутилась.

Тарас Леонтьевич еще сильнее взмок.

– Как в хлеву! – сморщилась женщина и вышла.

Снова прискакала кредитный работник:

– Тарас Леонтьевич! Вы своим видом разгоните всех клиентов!

– А ты мне тяп-ляп документы не суй!

2

На следующее утро Тараса Леонтьевича снова пригласил к себе управляющий и осторожно-осторожно начал разговор:

– Вот вы юрист, человек грамотный. В казуистике разной хорошо разбираетесь. А в просторном свитерке по офису лакированному ходите. Неужто на приличный пиджачок не заработали?..

«Чего это он? Небось, за то, что накануне ему глаза на договор раскрыл… Вроде никогда шефа не волновал мой внешний вид…»

Юрист согласно закивал: все правильно. Но вся штука-то вот в чем. И деньжата, конечно, есть. Но не может он ходить иначе. Привык к спортивному стилю. А галстуки да бабочки прямо-таки душат его. Часы вон на руке – и то лишних десять минут проносить не сможет.

Как тут быть?

А глаза-то у Бориса Антоновича вон какие страшноватые. Чего у него там на уме, кто знает?..

– Пиджачок так пиджачок, – Тарас Леонтьевич глубоко вздохнул.

В слабую раскачку прошел мимо секретаря шефа и стал по лестнице спускаться на первый этаж, где в глубине кассового зала все стулья, столы, перегородки, компьютеры и чуть ли не сами сотрудники почему-то выглядели теперь как элементы декорации на сцене простенького театра.

Проходя мимо своей соседки Анюты в асимметричном платье с оголенным плечом, подморгнул ей:

– Привет, молдаванка!

Ее стандартные лицо, фигура, прическа не вызывали у него никаких эмоций. Плавно опустился в удобную выемку своего стула, развернулся от стола к экрану дисплея. Увидел, как из-под стопы инструкций по столу метнулся рыжий таракан. За ним выполз другой. Схватил подвернувшуюся под руку рекламную газетку, свернул ее в тугую трубку и хлопнул по матовому пластику. Промахнулся. Еще раз…

Вздохнув, щелкнул кнопкой на вертикальной панели процессора. Голубовато высветился прямоугольник экрана.

Сзади забренькал телефон.

– Тарас Леонтьевич! Занят?

По голосу узнал безопасника.

– Спиноза, не заскочишь минут на десять? – глухо произнес тот.

«Ну, достал. Теперь уже и Спинозой обозвал. Разве от этого

майора отделаешься… Кто-кто, а блюститель банковский поговорить любит. Пока не расскажет свою очередную историю до конца, слова никому вставить не даст. Пропал ты, Тарасик…»

3

Вторично подморгнув соседке, которая чуть ли не заливисто пела по телефону, снова поднялся на второй этаж, но на этот раз к Балянскому. Тот сидел в закупоренной со всех сторон комнатенке между двух шкафов. На расчетверенном экране вверху просматривались кабинки кассирш, а снизу высвечивались площадки у банковских подъездов.

Юрист осторожно улыбнулся:

– Ну и работенка у тебя! И билет покупать не надо.

– Да вот, дуру себе телевизионную приобрел. Смотри да смотри, – заржал тот. – Вон, глянь на ту девку, которая колготки подтягивает. Хороша?

– А в кинотеатре голых показывают.

– У меня кассирша тоже два раза трусы снимала. Пригнулась пониже и… Видно, дюже взопрела. А посмотри-ка на Полину. Чего она там в бюстгальтере ищет? А пройдется по залу – тихоня-тихоней…

Закатился вспышками счастливого смеха. Отсмеявшись, вдруг сразу посерьезнел:

– Есть у меня к тебе вопросик один. Так, воспитательного характера. Лахудра-заместительша просила повлиять. Начальство считает, что ты очень уж затрапезно выглядишь. Даже специально обнюхивали тебя. Припахиваешь. А чем, непонятно. Может, дюже потеешь? А это ведь, брат, на делах фирмы может отразиться. Ты уж, пожалуйста, не потей в рабочее время!

– Как же так! Дел невпроворот. Бегаю с этажа на этаж, – вспомнил вдруг таракана. – С этой свистопляской пена на паркет падать будет, а не то что…

– Ну, ладно, – Николай Павлович снисходительно махнул ладонью. – Это мы утрясем. Я тебя сам по утрам за ушами огуречным дезодорантом смазывать буду. Но он сейчас дорогой…

– Дикость какая-то, – завозмущался юрист.

– Правильно говоришь, корешок, дикари нами с тобой командуют. И оболтус этот управляющий, и Глашка, его заместительша. Но мы-то с тобой люди культурные. Не будем пока против ветра никаких волеизлияний делать. Смекаешь? А вот то, что всех только именем называешь, это уже нонсенс. То есть кому-то ты этим самым по носам щелкаешь. Авторитет подрываешь…

Безопасник еще что-то долго и нудно говорил под жужжание вентилятора, но юрист давно уже не слушал его. Вентилятор сквозной вытяжки вместо того, чтобы удалять отработанный воздух из помещения, с диким воем нагонял из туалетного крыла за стеной самые неприятные запахи.

Когда речь прекратилась, Тарас Леонтьевич встал и молча направился к двери.

Балянский вслед ему покрикивал:

– Это я по-дружески тебе все говорю… Но мы с тобой меры примем… Глафира еще попоет у нас…

4

Спускаясь по угластой лестнице, ничего толком не мог понять. А при чем здесь служба безопасности? И чем уж он так невыгодно отличается от всех других?.. Может, просто хотят убрать?.. Черт-те что…

Соседке на этот раз уже не подмигивал. Потяжелевшим телом вдавился в кресло. По столу перед ним медленно полз карий таракашек. Всей пятерней бабахнул по крышке.

Рабочий день потерял для него свой смысл. Автоматически что-то проверял, что-то визировал, что-то объяснял операционистке, а за окном сквозь корявые ветви деревьев уже хлестал в стекло дождь, и с хлопком входной банковской двери зал обдавало пронзительной сыростью… Ох уж этот промозглый и бесноватый апрель…

Прячась под зонтом от уже потерявшего свою изначальную силу дождика, шел хмуро по улице. Черные, словно неживые, деревья. Темные, словно засохшие, кусты…

Дома растянулся на лежаке не раздеваясь. Осознал это только в час ночи.

Память снова стала лихорадочно прокручивать: Балянский, Глафира Львовна, управляющий, пиджак…

В висках стучало. Больше всего неприязни он испытывал к заместителю Бориса Антоновича. Вот въедливая баба! Вид ей мой не нравится. А сама полдня пропадает где-то. Потом прибежит и визжит… И причесывается. И юбку поправляет…

А дочь ее? Вклады принимает. Тоже хороша! Чуть кто ей замечание сделает, тут же кричит:

– Мама! Разберись!..

Та – коршуном на клиента. А тот, бедный, и сам не рад. Но на него, на юриста, вот волну гонят. Лагерный какой-то режимчик получается…

– Чего ты там стонешь? Спи, – послышался голос жены.

– Ну и баба мне досталась: как поженились, только и слышу – спи да спи!

– А ты сам малоактивный…

Собираясь на работу, надел пиджак. Осмотрел себя в зеркало.

– Вот, к нотариусу надо будет заехать.

– Понимаю, это не та, что на страуса похожа? – кисло и противно улыбнулась супруга.

5

По голым веткам загнанно прыгали птицы, гнилую листву приминали бродячие собаки с выстригами лишайных пятен. Представил, как решительно войдет к Борису Антоновичу и попросит объяснения всему происходящему. Потом припугнет Балянского, что у того почти на глазах ход к денежному хранилищу роют из Глашкиного кабинета.

Шефа встретил на самом пороге банка.

– А вы сегодня хорошо выглядите.

– Да у меня что-то узел на галстуке расходится. – Тарас Леонтьевич широко распахнул полы своего еще нового почти пиджака.

– Вот теперь полный порядок в банковских войсках! Ты, я вижу, молодец. Прислушиваешься…

Причесывающаяся у зеркального стекла на стене его соседка-бухгалтерша Анюта с нескрываемым интересом стала разглядывать юриста.

– Вы такой сегодня симпатичный! Вам только одной малости не хватает. – Порывшись у себя в сумочке, она вытащила удлиненную трубу и пшикнула ему под самое горло дезодорантом.

Тарас Леонтьевич отскочил от нее как ошпаренный.

– Уж не огуречный ли?

– Догадались, значит! – она мило сложила губки бантиком.

– Когда вы все закончите меня травить?! – вылетело тут же из кабинета заместительши. – Сколько раз говорила, что подобные запахи не переношу!

– Зря беспокоитесь, Глафира Львовна. Это приглашенная уборщица полы тут рассолом мыла.

Молдаванка с расческой и баллончиком в руках вызывающе прошла наверх.

– Все равно, редиска ты!

Юрист озадаченно прикинул: а как же с Балянским разговаривает, который чуть ли не купается в этом самом лосьоне?.. С Маниным?..

– Павлуша! – обратился к проходящему мимо молодому толстячку. – Скажи мне откровенно, что тебе не нравится в моей одежде?

– Ой, Тарас Леонтьевич! Вы как актер из Голливуда… А галстук в какой фирме покупали?

– У тещи из одного сундука выудил. Ладно уж, иди, подхалим несчастный…

Чуть позже спросил соседку Анюту с прорисованными яркими румянами скулами:

– То, что я переоделся, ты заметила. А вот скажи: тебе не нравится, что я с тобой разговариваю вот так, запросто, по-дружески, не называя по отчеству?

– Лично я понимаю это так: вы с народом на одной ноге. Демократ. А это сейчас приветствуется.

«Добьешься от нее толку, – глянул на часы. – Пора к нотариусу. А то сделку не успею оформить».

Машину просить не стал. Знал: Глашка костьми ляжет, но ее не даст.

Заспешил к трамвайной остановке. По календарю весна, а на стволах и кустарниковой россыпи ни листочка. Словно природа и не собирается завершать свою зимнюю спячку.

6

Омытый дождем город солнечно поигрывал. Даже остовы деревьев уже казались не такими черными, а скорее серыми, размытыми в мерцающем пространстве.

Нотариус, сухощавая женщина с перевязанным вокруг шеи платком, оформляя документы, долго причитала, что людям ее профессии по нынешним временам трудно и рискованно жить. И только дураки завидуют им.

– И что самое интересное, – заметила она, стукая толкушкой по документам, – мама моя не раз говорила: главное в жизни не то, как ее прожить, а то, чтобы легко умереть…

«Небось, завидует мне, – думал юрист. – Но не предполагает ведь, в каком таракан-тараканстве служить приходится…»

– А вы знаете, – сказал, забирая бумаги, – нам с вами дополнительные деньги как бы за вредность причитаются. Как тюремным работникам: им и за риск, за боязнь доплачивают…

Тарас Леонтьевич вернулся в банк.

– Вами тут Недремлющее око интересовалось. А вы, видать, цветочками нашу жизнь занюхивали. – Анюта бросила на стол юристу клиентскую папку.

– Разве это жизнь, если я даже к любовнице на час не могу отлучиться! – выдал с одним желанием, чтобы только отцепилась.