Текст книги "АЛЬФА -смерть террору"

Автор книги: Михаил Болтунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

КАК «АЛЬФА» НЕ ВЗЯЛА ЕЛЬЦИНА

Москва. Август 1991 года.

Герой Советского Союза, командир группы «А» генерал-майор Виктор Карпухин ехал по Москве – от Парка культуры по Садовому кольцу гнал в центр, на Дзержинку, к зданию Комитета госбезопасности. Машин было немного: суббота, лето, время отпусков. Пытался угадать, зачем он понадобился начальнику управления. В группе все в порядке, если эти бесконечные командировки в «горячие точки» можно назвать порядком. Стоп! А вот и ответ на вызов генерал-лейтенанта Расщепова. Во вчерашней сводке – информация о захвате заложников в Закавказье. Значит, опять Закавказье. Он попытался вспомнить подробности захвата, но подробностей в сводке вроде бы не было. Так, просто одна строчка в оперативке.

«Боже мой, раньше сообщения о захвате заложников ставили на уши КГБ, МВД, а теперь всего лишь строка в сводке. Короткая строчечка в несколько слов». Он с горечью подумал, что так и не выбрал времени съездить к отцу. Батя жил на даче, звал к себе хоть на денек-другой. А сын… «Непутевый сын», – вздохнул про себя Виктор Федорович и решил: завтра, хоть камнепад с неба, он едет к старику.

Ведь ждет его отец! Будет слушать, склонив седую голову. Виктор Федорович недавно вернулся из Карабаха: ах, что видел-перевидел, стоит ли травмировать отцовское сердце? Но ведь ничего не поделаешь – придется рассказывать, разволнуется батя. Да какое уж тут спокойствие, когда в мирное время гибнут люди.

Виктор понимал, как горько будет слышать все это отцу. Так же горько рассказывать сыну.

«За что же мы воевали, за что? – в который раз будет спрашивать отец. – Чтоб все вот так пошло прахом?»

Тяжко ему, фронтовику, полковнику в отставке Федору Карпухину, который встретил войну в первый ее страшный день у города Стрый на Львовщине, глядеть на то, что творится в стране. Отец никогда ни в чем не упрекал Виктора. Да и в чем упрекать: сын-то, отцовская гордость, генерал, командует орлами, которые и в огонь, и в воду… И сам Виктор в огне бывал, под пулями, смерти в лицо заглядывал. И все же, все же, все же…

На них, сорокалетних, разве нет вины за то, что творится сегодня в стране? Думал над этим Карпухин-младший, думал…

Но в чем, собственно, его, Виктора Карпухина, генерала КГБ, начальника антитеррористического подразделения «Альфа», вина?

Вырос в гарнизонах – на чемоданах, на коробках, на скрипучей солдатской кровати с инвентарными хозномерами. Иного не знал, не ведал. Рано научился стрелять, водить мотоцикл. Хлебал щи да кашу из солдатского котелка.

Помнит: все в семье было подчинено интересам отцовской службы. И годы вынужденной безработицы для матери, и двенадцать школ, которые сменил он за десять лет учебы.

Перед ним никогда не стояло проблемы, делать жизнь с кого. Конечно, с отца. И Виктор окончил Ташкентское танковое училище с золотой медалью. Волей судьбы единственный из выпуска попал в КГБ. Приехал в Москву, получил распределение в пограничное училище. Служил командиром взвода, роты. Получил основательную практическую подготовку.

В те годы пограничные войска усиленно комплектовались техникой, боевыми машинами, приходилось мотаться по военным заводам, получать танки, бронетранспортеры, осваивать их, обучать курсантов.

Несмотря на занятость, Виктор Федорович окончил пединститут. Как иначе: подчиненных в роте 300 человек. Хочешь не хочешь, надо быть педагогом.

С группой «А», с первым командиром этой группы, Героем Советского Союза Виктором Бубениным, их свела жизнь на танкодроме пограничного училища. «Альфовцы» учились водить боевую технику. Карпухин помогал им, консультировал, учил. И признаться, не подозревал, что майор Бубенин давно приглядывается к нему.

«Альфе» нужны были люди, знающие технику. Так он стал бойцом группы антитеррора. Карпухину казалось, что после рутинной казарменной жизни – бесконечных подъемов и отбоев, учений, занятий, вождений его ждет полная романтики жизнь. Но, увы, опять занятия, срочные вызовы, непрогнозируемые ситуации. И работа над собой – тяжелая, изнуряющая.

Крестил его огнем Афганистан. Как остался жив? Виктор сам потом не раз задумывался над этим. Все смешалось воедино: удача, военная смекалка, отменная подготовка и даже чудо, когда аминовский гвардеец располосовал ему грудь автоматной очередью, но кончились у него патроны. Война. Жестокая, страшная, бессмысленная…

Вернулся он с той войны Героем. Дослужился до больших чинов, стал начальником группы, обогнал отца, вышел в генералы. Хотя старик любит подтрунивать над ним: мол, что у тебя за огневая мощь – автоматы, пистолеты, имитационные гранаты, то ли дело мой артиллерийский полк!

Виктору оставалось только согласиться: полк, да еще артиллерийский, и вправду сила.

… Он оставил машину в переулке и вошел в серое здание. Поднялся на нужный этаж, прошел мимо приемной председателя КГБ. Сюда в восьмидесятом году, после Афганистана, его, майора Карпухина, пригласил Андропов. Юрий Владимирович обладал удивительной способностью располагать к себе человека – не прошло и пяти минут, как Виктор Федорович напрочь забыл, что перед ним всемогущий министр госбезопасности, один из первых людей государства.

Андропов хотел знать истину. Генеральских докладов об Афганистане он наслушался вдоволь. Пригласил на беседу очевидца, кто шел в числе первых в атаку.

Странно, но ему до сих пор кажется, что никто потом, кому он рассказывал об Афганистане, о штурме дворца Амина, не слушал его более заинтересованно и внимательно, чем Андропов.

Карпухин еще не знал, что спустя некоторое время он вновь окажется в приемной председателя комитета. Только теперь его, боевого генерала, Героя Советского Союза, не только не соизволят выслушать, но даже, что называется, не пустят на порог.

Но пока он ничего этого не знал, он шел к своему начальнику, прикидывая, кому из бойцов группы предстоит командировка в Закавказье.

Однако Расщепов повел разговор совсем о другом. Он поинтересовался боеготовностью группы, количественным составом, нашел на карте Московской области аэродром Чкаловский. Спросил, знает ли Карпухин расположение зданий и помещений аэродрома.

Признаться, Виктор Федорович таким вопросам не удивился. Президент России возвращался из поездки, и сотрудников группы вполне могли привлечь к охране Ельцина.

Расщепов подтвердил догадку: оказывается, намечалась встреча руководителей Союза с Президентом России. Следовало усилить охрану.

Усилить так усилить, Карпухин по приказу начальника управления отправился в Министерство обороны, правда, предупредив Расщепова, что сегодня собирается за город. Расщепов не возражал, просил только постоянно быть на связи. Это еще раз утвердило Карпухина, что ничего серьезного не намечается. Иначе его никак не отпустили бы из Москвы.

В Министерстве обороны поставили задачу подготовить группу в тридцать человек «для охраны предстоящего мероприятия». Уточнили: адрес встречи может измениться, не исключается, что переговоры пройдут либо во Внукове, либо в Архангельском. Какая это будет встреча, кто участвует в ней, имена, фамилии не назывались. Карпухин не спрашивал: за время работы в КГБ привык знать ровно столько, сколько положено.

Во второй половине дня он уехал за город, к отцу. Они встретились, поговорили. В воскресенье генерал возвратился, проверил готовность группы, выделенной для охраны. Встревожило то, что все руководство КГБ находилось на своих рабочих местах.

В 2 часа ночи Карпухина и начальника управления Расщепова вызвал к себе первый заместитель председателя комитета Грушко. Вновь была подтверждена поставленная задача.

Возникает вполне логичный вопрос: какого черта двоих генералов КГБ – командира суперсекретного антитеррористического подразделения и начальника 7-го управления свои же руководители двое суток водили за нос? Но только ли их? Маршал Шапошников, которого вряд ли можно заподозрить в симпатиях к гэкачепистам, вот как рассказывает о роковом заседании коллегии Министерства обороны утром 19 августа, где и было принято решение о введении войск в Москву: «Сидим и не понимаем: что делать, как быть? Да он (маршал Язов) и не дал, в общем, времени рассуждать. Язов говорил коротко, буквально 10-15 минут… Вышел, объявил, что Горбачев болен, завтра подписание Союзного договора, но в этой ситуации подписывать его нельзя. А чтобы успокоить людей, вводится чрезвычайное положение… Войска – в повышенную боевую готовность. Действуйте! Задавать вопросы он не позволил, да никто, в общем, и не стремился, будем говорить прямо…

Вышли к машинам и разъехались. Больше ни слова. Боимся друг друга, ну что тут делать…»

Вот так, а ведь на коллегию собрались самые высокопоставленные чиновники страны: заместители министра обороны, главнокомандующие всеми видами Вооруженных Сил. А Язов и говорил-то с ними всего несколько минут. И – вопросов не задавать!

Примерно то же самое происходило и в высшем эшелоне КГБ. Напрасно кто-то думает, что с Карпухиным долго возились, уговаривали, агитировали. Приходилось встречаться с Виктором Федоровичем зимой 1991-го, через несколько месяцев после путча. Он говорил примерно то же, что и Шапошников:

«Сидим и не понимаем…»

Но ночью с 18 на 19 августа действовали по заранее намеченному плану, который, кстати, не вызывал ни у кого особых подозрений. В 4 часа утра от Крючкова поступила команда: выдвинуться в район дачного комплекса Архангельское, при необходимости усилить посты охраны. Карпухин отобрал 60 человек и выехал в Архангельское. Остановились километрах в трех от поселка, ждали указаний.

С этих пор начинаются легенды и выдумки о подразделении «А», которые сегодня можно собрать в удивительную в своем роде книгу под названием «Сплетни о группе «Альфа».

Первая из этих сплетен была поистине сенсационной, она перетекала из газеты в газету, ее подтверждали весьма уважаемые люди, якобы сами бывшие очевидцами этого исторического события. Оказывается, спецназовцы опоздали арестовать Ельцина и его соратников на даче. Назывались даже драматические минуты, когда Борису Николаевичу удалось улизнуть из лап КГБ.

Вот свидетельство Анатолия Собчака: «Едем быстро, слава богу, десантников уже нет. То ли поехали нас брать, то ли эта другая группа захвата опоздала на усовскую дачу (как потом узнали мы, на 10 минут)». Попытаемся выяснить истину. Сигнал «Сбор!» прозвучал на базе «Альфы» в 4 утра. Группа «А» – подразделение сверхмобильное, хорошо оснащенное, имеющее в своем составе высокопрофессиональных водителей. Они в городе, при загруженности дорог, способны передвигаться быстро и уверенно, а тут раннее утро, трассы практически пусты, до дачи Ельцина рукой подать – всего 30 километров. Еще не было и пяти часов, когда подразделение заняло свой пост.

Видели они, как съезжались на дачу Хасбулатов, Силаев, Руцкой, Полторанин, Собчак, Лужков и другие. Могли бы задержать по одному? Вне всякого сомнения. Не задержали.

«В половине десятого, – говорил в одном из последующих интервью генерал Карпухин, – я выпустил из поселка кавалькаду российских правительственных машин: два «ЗИЛа» и две «Волги» охраны».

Значит, у командира «Альфы» на выполнение задачи было как минимум 4 – 4, 5 часа. И он все-таки умудрился опоздать на 10 минут? Сначала выпустил, а потом поехал арестовывать? Странно, не правда ли?

Интересна еще одна деталь. Уже упомянутый Анатолий Собчак говорит, что когда он в то утро вошел на дачу к Ельцину, то обмер: «В комнате все российское руководство. Хватит одного взвода спецназа на всю государственность».

Собчак понял, а профессионал Карпухин с шестью десятками своих ребят так и не догадался прихлопнуть «российскую государственность». Можно ли в это верить?

Словом, «Альфа» покинула Архангельское следом за двумя «ЗИЛами» и «Волгами», оставив в подкрепление ельцинской охране 15 человек.

Что было дальше? Даже если представить невероятное, будто, простояв у ворот дачи не один час, Карпухин прозевал выезд «российской государственности», то «Альфа» могла бы арестовать их, как говорил популярный киногерой, без шума и пыли, на дороге к шоссе, под мостом, где сделать это особенно удобно, да и прямо на автостраде к Москве…

Бойцы группы натренированы так, что никто ничего бы и не заметил, невольные свидетели просто подумали бы, что какая-то машина сломалась, а пассажиров пересадили в другую.

Но правда такова: правительственные «ЗИЛы» по дороге не ломались, и, как известно, президент благополучно добрался до Белого дома.

У Александра Коржакова, начальника Службы безопасности президента, своя версия на этот счет. В книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката», выпущенной после отставки автора, Коржаков так описывает утро 19 августа 1991 года:

«У меня же главная забота была одна – обеспечить безопасность Президента России. Я понимал: только переступив порог толстых стен Белого дома, можно было обеспечить хоть какие-то меры предосторожности. А на даче в Архангельском об обороне даже думать смешно.

… Я немного успокоился, когда в Архангельское прибыла персональная «Чайка» Президента России. После короткого совещания решили ехать открыто – с российским флагом.

… Заранее договорились, что поедем на большой скорости. Самый опасный участок пути – от ворот Архангельского до выезда на шоссе. Это километра три. Кругом густой, высокий лес. За деревьями, как потом выяснилось, прятались сотрудники «Альфы». Они должны были выполнить приказ руководства ГКЧП – арестовать Ельцина. На случай сопротивления с нашей стороны президент просто бы погиб в перестрелке. Вроде бы случайно. Но «Альфа» ничего не сделала – бойцы молча наблюдали за пронесшимся кортежем. «Альфисты» потом рассказывали, что только Карпухин – начальник спецгруппы по рации кричал, требовал остановить машины.

…19 августа «Альфа» сама не подчинилась командиру. Он по рации кричал: «Почему не арестовали Ельцина?!» – и слышал в ответ банальные отговорки.

После нашего отъезда, около одиннадцати часов, к воротам Архангельского подъехал автобус, в котором сидели люди в камуфляжной форме. Мои ребята стали выяснять, кто такие. Старший представился подполковником ВДВ. Действительно, во время утреннего разговора с Грачевым Борис Николаевич попросил его прислать помощь, хотя бы для охраны дачного поселка. Павел Сергеевич пообещал направить роту из своего личного резерва. Поскольку разговор прослушивали, то под видом «охраны от Грачева» подослали этот автобус. Мой сотрудник Саша Кулеш, дежуривший у ворот, узнал подполковника: тот иногда преподавал на курсах КГБ и служил в «Альфе». А представился обычным десантником, показал новенькое удостоверение офицера, выписанное, наверное, всего лишь час назад.

Саша схитрил.

– Подождите, – говорит, – надо все выяснить.

И позвонил мне в Белый дом. А я с утра, как вызвал своих ребят на машинах, заказал на всякий случай в столовой Архангельского обед человек на пятьдесят. Вспомнив об этом, предложил:

– Мы сегодня уже не вернемся, а обед заказан. Сделай так: отведи этих «десантников» в столовую, накорми досыта, чтобы они съели по две-три порции. Мужики ведь здоровые. Сытый человек – добрый, он воевать не будет.

В столовой их действительно закормили. Ребята ели с аппетитом оказывается, с ночи голодные. После обеда они просидели в автобусе несколько часов с печальными сонными физиономиями, а потом уехали. Мои же сделали вид, будто поверили в их легенду. Приходилось играть друг перед другом.

Пока «альфисты» набивали желудки, мы думали: как эвакуировать семью президента?»

Оставлю этот отрывок из воспоминаний генерала Коржакова без собственных комментариев. Предоставлю слово непосредственному участнику тех событий, сотруднику группы «А», ныне полковнику запаса Сергею Гончарову.

В одном из своих интервью после выхода в свет книги Коржакова он скажет: «18 августа наше подразделение выезжало на проведение операции по задержанию Бориса Николаевича Ельцина. Если верить Коржакову, то он, опасаясь штурма дачи, как всегда, всех «перехитрил» налил нам, бедным, щей, горячего супчика… и вывез президента в Москву. Ну что за ерунда! Мы продежурили вокруг Архангельского всю ночь, все время переговаривались с охраной. Мы же все друг друга знали. Никакого штурма не потребовалось бы. И Карпухин не кричал: «Почему не арестовали Ельцина?», так как не было приказа от ГКЧП. Просто никто не решился дать «добро» на задержание Бориса Николаевича, вот и все дела… Потом по приказу вернулись на базу, где находились на боевом дежурстве почти пять суток. Поймите, мы – офицеры. Был бы приказ арестовали бы и президента, но при этом с головы Ельцина волос бы не упал».

… А в Москву уже вошли танки. Город, по существу, находился на военном положении. На Краснопресненской набережной собирались люди, начинали строить баррикады. По радио и телевидению звучали заявления ГКЧП: «Горбачев болен, временно исполнение его обязанностей возложено на вице-президента Янаева».

Ельцин издал свои указы, обратился к гражданам России, назвал действия ГКЧП переворотом.

Что ж, для России заговоры и перевороты не внове. За тысячелетнюю историю их было достаточно.

Дождалось своего «заговора» и нынешнее поколение. Путч продлился три дня и открыл, как писали газеты, новую эпоху. Пожалуй, это действительно так – редкий заговор в истории Отечества имел столь громкие последствия. Рухнул Союз, запретили коммунистическую партию, сократили и реорганизовали армию и КГБ…

Именно армия и КГБ – главные действующие лица переворота. Его станут называть по-разному – и государственным, и кремлевским, и опереточным. И все-таки окончательно он утвердился как военный.

Отчего, например, не вице-президентский? Ведь во главе стоял законный вице-президент. Или не министерский? В ГКЧП входили сплошь министры во главе со своим премьером.

Причин тут много. Все, кто оказался 19-21 августа в Москве, видели танки, боевые машины пехоты, солдат с автоматами на улицах столицы.

Три человека попали под гусеницы армейских боевых машин. По существу, то было единственное за три дня и три ночи столкновение армии и защитников Белого дома. Столкновение нелепое и оттого еще более трагическое. Но оно состоялось.

Однако армия армией, а была и другая сила, которой постоянно пугали защитников Белого дома, – спецподразделение «Альфа». Это имя за три дня произносили много раз – громко по радиотрансляционной сети и шепотом между собой, на баррикадах.

«Альфу» ждали. «Альфу» боялись. «Вымпел» тогда еще не знали. В этих чувствах напряженного ожидания и страха было все – слухи о крючковских «головорезах», неизвестность, досужие сплетни и вымыслы.

Но в «Альфе» понедельник, 19 августа, и последующая ночь прошли спокойно.

Утром следующего дня командира группы вызвал к себе Расщепов, и они вместе прибыли к зампреду КГБ генералу Агееву. На совещании присутствовали начальники всех управлений комитета. Здесь впервые прозвучал приказ: вместе с частями Советской Армии и МВД осуществить штурм здания российского парламента, интернировать российское правительство, президента в специально оборудованные точки под Москвой.

Командиру «Альфы» дополнительно придавались другие спецподразделения КГБ и МВД, московский ОМОН, дивизия ОМЗДОНа. Приказы, как и прежде, отдавались устно. Карпухину вспомнился Вильнюс. Тогда «Альфа» тоже оказалась крайней.

Генерал Агеев, закрывая совещание, предупредил: следующий сбор в 14 часов в Минобороны.

О том совещании в интервью «Известиям» командующий ВДВ, а потом министр обороны России генерал армии П. С. Грачев вспоминает так:

– 20 августа между четырнадцатью и пятнадцатью часами в кабинете заместителя МО СССР по экстремальным ситуациям генерала Ачалова состоялось совещание. Там были генералы Варенников, Калинин, Карпухин, много гражданских, которых я не знал. Обстановка была напряженной… Говорили: правительство России выступило против ГКЧП, переговоры с ними ни к чему не привели… Надо сделать так, чтобы признание состоялось. Была поставлена задача: оцепить здание парламента. Мне было сказано: десантников разместить в районе американского посольства, МВД размещалось на Кутузовском проспекте, а спецподразделение «Альфа» – на набережной. План был такой: МВД оттесняет людей от здания парламента, а в проход входит «Альфа» и штурмует здание.

Далее приводится весьма любопытный вопрос корреспондента:

– Как вел себя во время совещания генерал Карпухин?

– Активности с его стороны не было, – ответил Грачев. – На мой взгляд, он был даже пассивен и подавлен. Ночью перед штурмом парламента позвонил мне. До штурма оставалось два часа. И говорит: «Звоню своему начальству, но никто не отвечает». – «Где находишься?» – спросил я его. «В двух километрах от здания парламента России. Оценил обстановку и принял решение… – Карпухин помолчал, я тоже его не торопил. Потом он сказал: – Участвовать в штурме не буду». – «Спасибо, сказал я, – моих тоже нет уже на территории Москвы. И я больше шагу не сделаю…»

Итак, за два часа до времени «Ч» 21 августа командир «Альфы» принял решение: в штурме не участвовать. Между совещанием у Ачалова и звонком Грачеву прошло почти двенадцать часов. Возможно, самых драматичных часов в жизни «Альфы».

Человеку, далекому от армии или спецслужб, трудно представить, что такое приказ. В ту пору в уставах не существовало понятия «преступный приказ», но существовали сами приказы. Отказ же от выполнения даже такого приказа – воинское преступление.

… Маршал Шапошников 20 августа, ближе к ночи, позвонил генерал-полковнику Грачеву:

– Ну, что думаешь делать?

– У меня, – отвечает Грачев, – такое впечатление, что они на мне решили отыграться. Хотят, сволочи, чтобы я давал команды.

– А ты что? – спрашивает Шапошников.

– А я их пошлю… Команду не дам.

Далее Евгений Иванович приводит такой диалог:

– Ну хорошо, а сам что будешь делать?

– Подам в отставку.

– Не примут, в период ЧП это сложное дело.

– Ну, – говорит Грачев, – застрелюсь к чертовой матери.

С чего бы это генерал-полковнику, Герою Советского Союза в сорок три года пускать себе пулю в лоб? Павел Сергеевич Грачев не из робкого десятка: десантник, мастер спорта, совершил не одну сотню прыжков с парашютом, дважды был в Афганистане – командовал полком, потом дивизией, и вдруг в мирное время такое заявление.

В том-то и дело, что невыполнение приказа для военного человека всегда очень тонкая грань между жизнью и смертью.

Да, защитники Белого дома, люди сугубо гражданские, собравшиеся отстоять любой ценой своего президента и правительство, проявили большое мужество. Но у каждого из них был выбор – остаться или уйти. У людей с погонами в августе 1991 года такого выбора не было. Выполни приказ, пойди на штурм – преступник, откажись выполнить – тоже преступник. Представим на минутку: гэкачеписты продержались не три дня, а три недели. Трудно сказать, в каком положении оказались бы Шапошников и Грачев, а также десятки других офицеров армии и КГБ, не поддержавших путч. Возможно, им остался бы единственный выбор: или погибнуть от руки палача, или застрелиться.

Говорю об этом не для того, чтобы просто возвратиться к страшным минутам тех дней, но дабы понял читатель состояние души командира «Альфы» генерала Карпухина.

Сразу после августовских событий много писали о том, что «головорезы Крючкова», без сомнения, готовы были пойти на штурм и потопить в крови зарождающуюся российскую демократию. И только непонятное чудо спасло Белый дом.

Теперь же стали появляться публикации противоположного толка: мол, «Альфа», когда ей был дан приказ о штурме, напрочь отказалась идти. Называются фамилии тех, кто поднял «бунт на корабле», приводятся слова, на едином выдохе произнесенные сотрудниками подразделения: «Мы туда не пойдем!» – и якобы ответ «бунтарей» офицеров Михаила Головатова и Сергея Гончарова: «А мы вас туда и не поведем!»

Совсем как в художественном фильме «Человек из команды «Альфа», когда несколько десятков одетых в камуфляжку парней смеются над приказом, а потом «сплачиваются» вокруг авторитетного подполковника и дают отпор консерватору-генералу. Дивизия, окружившая их, берет под козырек, отдавая высокие почести героям.

Кабы так просто! Все было значительно сложнее и, я бы сказал, трагичнее.

Действительно, никогда прежде ни один из сотрудников спецподразделения не мог даже в кошмарном сне представить, будто он не выполнил приказ.

Появились такие люди не сразу, не ранним утром 19-го, а потом, в те трагические часы с 15.00 20-го примерно до часу ночи 21-го.

Что же произошло за это время в подразделении?

Если бы кто-то следил за базой «Альфы» в тот период, он, конечно, ничего бы не заметил. Из ворот не выходила военная техника, никуда не спешили вооруженные, закованные в современные латы бронежилетов бойцы. Разве что радиоэлектронная аппаратура группы «пахала» с полной нагрузкой.

Шла напряженная работа – подразделение собирало подробную информацию обо всем, что творится в Москве, оценивало ситуацию.

Ситуация же была крайне запутанной.

Сотрудники слушали заявления и документы ГКЧП и указы Президента России, видели трясущиеся руки Янаева на пресс-конференции, видели и Ельцина, выступающего с танка. Оперативные работники, действующие в Белом доме, докладывали о скоплении людей у стен здания парламента России, строительстве баррикад, прибытии сюда грузовика с оружием.

Возникали вопросы, на которые, увы, не было ответов. Карпухин простоял со своими ребятами четыре часа у ворот ельцинской дачи, но приказ арестовать президента так и не поступил. Теперь же, когда Ельцин в парламенте и Белый дом стал символом демократии, их заставляют идти на штурм. Зачем? Позже напишут, что перед «Альфой» стояла главная проблема: как войти в Белый дом? Сложность как раз в другом: как выйти оттуда? Ведь за спиной остались бы десятки трупов.

Разные были мнения. Только никто не орал единой глоткой и с воодушевлением: «Мы туда не пойдем!» Как, впрочем, не орали и обратное. «Альфа» делала выбор между жизнью и смертью не только каждого из бойцов, но всего подразделения как такового.

Возьми они Белый дом – как бы назывался этот акт? Антитеррористический? Но в парламенте России находились не террористы – законно избранный президент, депутаты. Хотя и те, кто посылал их на кровавую бойню, тоже законно назначенные министры. И председатель КГБ Крючков не был самозванцем, вполне законно сидел в своем кресле.

Кому в «Альфе» оказалось сложнее в те роковые двенадцать часов? Всем было нелегко. Но командиру особенно. Командир – всему голова. Кто знает, какие угрозы и проклятия сыпались на его голову?

Отдавал ли Карпухин приказ о штурме Белого дома? Как ни горько говорить об этом, но, увы, отдавал. Но Язов ведь тоже приказывал Грачеву. Мог ли он отстранить от командования ВДВ Грачева? Хватило бы у министра обороны сил и власти? Безусловно. Так и Карпухин. Задайся он целью арестовать за невыполнение приказа в период чрезвычайного положения Головатова и Гончарова – арестовал бы.

Долго еще можно искать правых и виноватых, рассуждать о нравственных позициях той или другой стороны, но факт остается фактом: «Альфа» на штурм не пошла. Не знаю, спасла ли она демократию или, как принято теперь считать, наоборот – партократию, нарядившуюся в новую, демократическую тогу? Не знаю. Важно иное. «Альфа» спасла просто людей, вне их званий и должностей. Ибо никто не вправе распоряжаться человеческими жизнями.

Уверен, произошло это не случайно, и в этом нет никакого чуда. Подразделение антитеррора всегда защищало людей. Защитило оно их и на сей раз. Не подняв против них оружие, несмотря ни на какие приказы. Это еще один веский аргумент в споре с теми, кто считает сотрудников группы «А» «головорезами» и «убийцами».

… После путча Карпухину позвонил начальник Первого главного управления генерал-лейтенант Шебаршин:

– Крепись, Виктор, ты снят с должности. Группой теперь командует Головатов.

Большего удара генерал Карпухин не ожидал. Двенадцать лет в группе, четыре года ее командиром. Специальные операции в Афганистане, освобождение захваченных самолетов, изолятора в Сухуми, «горячие точки» страны – все это он, Виктор Карпухин. Звание Героя Советского Союза и генеральские лампасы, и вдруг – снят с должности. Не укладывалось в голове, не умещалось в сердце.

За что? За то, что он не арестовал Ельцина, за то, что не взял Белый дом? Нет, тут какая-то ошибка.

Карпухин поехал на Лубянку, теперь уже к новому, только что назначенному председателю КГБ Бакатину. Уж он-то поймет.

Надежды оказались напрасными. Прошел час, другой… Генерал ждал. Опять вспомнился Андропов. В первый раз Карпухин переступил порог этого кабинета не известным никому майором, рядовым бойцом группы «А». Неужто теперь боевому генералу, Герою не откроют дверь? Пусть не восстановят в должности, пусть уволят из комитета, но хоть выслушают. Не выслушали.

Сергей Гончаров рассказывает об этом так: «Сразу после кончины ГКЧП Виктора Федоровича вызвали в КГБ СССР, во главе которого уже стоял небезызвестный Бакатин. Не знаю, как его назвать… Бакатин поступил по-скотски, он даже не принял Карпухина. С офицером такого уровня никто никогда не позволял себе вести подобным образом, Карпухин – это вам не «паркетный» генерал: Героя Советского Союза получил за штурм дворца Амина, освобождал заложников в Сухуми, провел массу боевых операций. В 42 стал полковником, командиром группы. А его сорок минут продержали в приемной. Потом вышел молоденький капитан, адъютант Бакатина, и начал отчитывать его, как нашкодившего пацана. Карпухин не выдержал: «Ты с кем разговариваешь? Малек, ты что, опух от сидения в высоких кабинетах?» И ушел. Вернулся к себе и сразу написал рапорт об отставке».

Так ушел Карпухин. Но «Альфа» осталась жить. Ее взял под свое крыло Президент СССР Михаил Горбачев. Взял, чтобы тут же забыть. Не был определен правовой статус группы, неясно, чем ей предстояло заниматься. Охранять президента? У него и своей охраны достаточно.

А пресса – левая и правая – нагнетала страсти. Газеты пестрели заголовками: «Почему Крючков, сказав «А», не сказал «Б»?», «Кому светит «Альфа»?», «Альфа» как она есть», «Альфа» после путча»…

В тот период часто удавалось бывать в группе. Подразделение переживало критические дни. Уже второй месяц не платили зарплату, но ведь у каждого сотрудника семья, дети.

21 декабря 1991 года газета «Правда» в отчете с пресс-конференции о создании единого Министерства безопасности и внутренних дел сообщила: «Группа «А» как таковая прекратила свое существование».

Но это не так. Командование группы, ветераны думали о том, как выжить, как сохранить уникальное подразделение. И пеклись не о себе.