Текст книги "Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы"

Автор книги: Михаил Болтунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

«Планы городов и укреплений»

В годы Гражданской войны во главе ведущих белогвардейских государственных образований встали профессиональные разведчики. Первым среди них был Верховный Главнокомандующий Русской армии, генерал от инфантерии Михаил Алексеев. Он стал создателем и Верховным руководителем Добровольческой армии.

Большую часть своей службы Михаил Васильевич посвятил разведке. До октября 1917 года он прошел три войны – Русско-турецкую 1877–1878 годов, Русско-японскую и Первую мировую. Сражался в составе отряда генерала Михаила Скобелева, получил ранение под Плевной.

Поступил в Николаевскую военную академию, за успехи в обучении удостоился Милютинской премии. По выпуску был назначен старшим адъютантом 1-го армейского корпуса. В его обязанности входила организация разведки в соединении.

В 1894 году подполковник Алексеев получает назначение в Главный штаб на должность сначала младшего делопроизводителя, а потом и старшего делопроизводителя канцелярии Военноученого комитета. Одновременно Михаил Васильевич становится профессором военной академии, читает лекции по истории военного искусства.

С началом Русско-японской войны генерал-майор Алексеев возглавит генерал-квартирмейстерскую службу 3-й Маньчжурской армии.

В сентябре 1906 года он возвратился в Генеральный штаб на должность обер-квартирмейстера. Через два года его назначат начальником штаба Киевского военного округа. Таким образом, организацией и ведением разведки Михаил Алексеев занимался 18 лет.

В руководстве Добровольческой армии был и еще один признанный военный разведчик – генерал от инфантерии Лавр Корнилов.

Окончив Михайловское артиллерийское училище по первому разряду, он мог претендовать на службу в гвардии, но отказался. Уехал в Туркестанский военный округ.

После Академии Генерального штаба, обучение в которой Лавр Георгиевич завершил с малой серебряной медалью и «с занесением фамилии на мраморную доску с именами выдающихся учеников» он вновь отказался от службы в Санкт-Петербурге. Уехал в любимый Туркестан. Здесь и началась его деятельность в качестве разведчика. Теперь разведка стала воинской профессией капитана. Он назначается на должность помощника старшего адъютанта штаба округа.

Переодевшись туркменом и пользуясь своей азиатской внешностью (мать его была казашкой), он совершает длительные разведывательные экспедиции в Кашгарию, Афганистан, Персию. Итогом его поездок стал «Военный отчет по Кашгарии», в котором содержались «планы городов и укреплений Восточного Туркестана». Написал Корнилов и книгу о своих путешествиях для широкой общественности, и тем самым внес весомый вклад в географическую и этнографическую науки.

Штабом округа были проведены походы и разведывательные рекогносцировки на Памир, в которых также приняли участие офицеры Лавр Корнилов и Николай Юденич.

В ноябре 1903 года Корнилова направили в командировку в Индию. Находился он там якобы с целью «изучения языков и нравов местных народов», на самом деле перед ним была поставлена задача разведки гарнизонов английских колониальных войск.

Лавр Георгиевич успешно справился с задачей, представил полный отчет, и вскоре летом 1904 года его перевели в Генеральный штаб. Однако столичная служба была не по нутру боевому офицеру. Он подал рапорт о переводе его в действующую армию. Так начались фронтовые будни Корнилова.

За войну он получил несколько наград, в том числе и орден Святого Георгия 4-й степени за личную храбрость во время боевых действий под Мукденом.

По окончании войны Корнилов продолжает заниматься разведкой: в 1907–1911 годах он служит военным агентом в Китае.

В Первую мировую войну Лавр Георгиевич вступает в должность начальника 48-й пехотной дивизии, которая входит в армию генерала Брусилова.

Главнокомандующий Добровольческой армией, а позже и Вооруженными силами на Юге Росс™ генерал-лейтенант Антон Деникин в период Русско-японской войны был лихим разведчиком-диверсантом. Он служил в Варшаве, и отправка его полка на фронт не планировалась. Однако капитан Деникин не собирался отсиживаться в тылу, он добивается личного разрешения и убывает в действующую армию. Антон Иванович проходил службу офицером для поручений штаба Забайкальской казачьей дивизии генерала Ренненкампфа, а в декабре 1904 года возглавил штаб Уральско-Забайкальской дивизии генерала Мищенко, которая совершала глубокие разведывательно-диверсионные рейды в тыл противника.

В мае 1905 года Мищенко и Деникин спланировали и осуществили успешную диверсионную операцию.

«Разгромлены две транспортных дороги со складами, запасами и телеграфными линиями, – вспоминал Антон Иванович о том рейде, – уничтожено более 800 повозок с ценными грузами и уведено более 200лошадей, взято в плен 234 японца (50 офицеров) и не менее 500 выведено из строя».

По возвращении с Дальнего Востока Деникин занимал штабные и командные должности, но накануне Первой мировой войны его назначили генерал-квартирмейстером 8-й армии. Правда, в штабе он долго не засиделся. Подал рапорт о переводе в войска и вскоре возглавил 4-ю стрелковую («Железную») бригаду.

Верховный правитель России и Верховный главнокомандующий Русской армией адмирал Александр Колчак известен не только как военный деятель, но и путешественник, полярный исследователь, ученый-океанограф.

Разумеется, все его гидрографические и океанографические наблюдения, исследование малоизученных северных территорий работали, прежде всего, на укрепление военно-морской мощи Российской империи. Его экспедиция на шхуне «Заря», на остров Беннета, дали возможность Главному гидрографическому управлению Морского министерства издать три карты, на которые была нанесена западная часть побережья Таймыра и побережье Котельного острова с Нерничьей бухтой.

Именно Колчак заложил основы учения о морских льдах.

После поражения в Русско-японской войне по инициативе морских офицеров, которые тяжело переживали поражение и фактическую гибель флота, был создан военно-морской кружок. Его возглавил лейтенант Александр Колчак.

Офицеры-патриоты выступили с инициативой образования Морского Генерального штаба. А когда его создали в 1906 году, первым начальником отделения русской статистики стал Колчак.

Следует отметить, что большой мечтой Александра Васильевича было открытие Северного морского пути, и он немало сделал для ее осуществления.

Александр Колчак в годы, предшествующие Первой мировой войне, не только активно занимался судостроительной программой России, готовил флот к войне, обучал морских офицеров, но и изучал и анализировал деятельность морских генеральных штабов ведущих мировых держав. В 1912 году вышла его книга с грифом «не подлежит оглашению» под названием «Служба Генерального штаба».

На севере России Белое движение возглавлял генерал-лейтенант Евгений Миллер. Он являлся генерал-губернатором Северной области и главнокомандующим русскими сухопутными и морскими силами.

В предыдущих главах мы уже упоминали Евгения Карловича. Он служил военным агентом России в Брюсселе и Гааге, потом в Риме. С 1909 года Миллер 2-й обер-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба. Летом 1917 года Евгений Карлович назначен представителем Ставки Верховного главнокомандующего при Итальянской главной квартире.

После прихода большевиков к власти он отказался подчиняться ГУГШ.

Разгром большевиками Северной Армии, заставил Миллера покинуть страну. Жил в эмиграции, однако продолжал бороться с советской Россией. После похищения генерала П. Кутепова возглавил Российский общевоинский союз (РОВС). Но это уже тема отдельного разговора, и она еще впереди.

Однако самым видным разведчиком среди вождей Белого движения, на мой взгляд, был будущий атаман Войска Донского генерал-лейтенант Петр Краснов. Наряду с военной службой у Петра Николаевича в душе горела еще одна «пламенная страсть» – он любил литературу. Сам писал рассказы из казачьей жизни, рано стал публиковаться в газетах и журналах. Его можно считать классическим разведчиком-«крышевиком». Уже в 1901 году, во время Боксерского восстания в Китае, он действует под прикрытием корреспондентской должности газеты «Русский инвалид». Результатом его работы становится обстоятельный доклад в Главный штаб, а для широкой общественности книга «Борьба с Китаем».

В 1902 году Петр Николаевич едет в командировку в Закавказье, работает на турецкой и персидской границах.

С началом Русско-японской войны с удостоверением корреспондента «Русского инвалида» Краснов на Дальнем Востоке, на театре боевых действий. Его успехи в разведывательной деятельности и в журналистике отмечены боевыми наградами. Офицер удостоен аудиенции императора. «Приняли атаманца Краснова, – запишет Николай II в своем дневнике 3 января 1905 года, – ко-торый приехал из Маньчжурии, он рассказал много интересного о войне… Он пишет статьи о ней».

Итак, подводя некоторые, хотя бы промежуточные итоги, можно утверждать: в Белом движении, как впрочем, и в Красной Армии, ведущие военно-политические, командные и штабные должности заняли бывшие разведчики. В таком случае возникает вопрос – кто же в белогвардейских образованиях непосредственно руководил разведкой. Увы, однозначно тут не ответить. Ибо случалось по-разному. Например, первым руководителем разведывательного отделения Добровольческой армии стал полковник Владимир Баркалов. Боевой офицер, прекрасный артиллерист, участник Первой мировой войны, командир батареи 132-го отдельного артдивизиона. За храбрость и мужество награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и Георгиевским оружием. Участник октябрьских боев с большевиками в Москве.

Все эти заслуги по делам, но они никакого отношения не имеют к разведке, как и сам их обладатель.

Справедливости ради, надо сказать, что Баркалова все-таки заменили, и он успешно служил в бронепоездных частях Добровольческой армии. Ему на смену пришел подполковник Сергей Ряснянский. Нельзя сказать, что Сергей Николаевич обладал богатым опытом работы в разведке. Однако за плечами у этого тридцатидвухлетнего офицера была война, служба в гусарском Ингерманландском полку. Тяжелые бои, орден Святого Георгия, в конечном итоге перевод в состав Генштаба, и назначение на должность старшего адъютанта кавалерийской дивизии. Это означало, что Ряснянский возглавил разведку соединения.

Потом он был выдвинут на повышение в штаб армии. И там он занимался разведкой. И, наконец, Ряснянский назначен в разведывательный отдел Ставки Верховного Главнокомандующего.

Некоторое время разведку Добровольческой армии возглавляет полковник Борис Бучинский. Его биография во многом похожа на биографию Ряснянского. Тоже участник войны, награжден Георгиевским оружием. Служил старшим адъютантом штаба пехотной дивизии, потом старшим адъютантом отдела генерал-квартирмейстера 5-й армии. Во время 2-го Кубанского похода Добрармии возглавлял разведотделение управления генерал-квартирмейстера.

Однако надо признать, что действиями этих молодых подполковников и полковников, не имеющих достаточного опыта разведывательной работы, руководили генерал-квартирмейстеры.

Так, генерал-квартирмейстером штаба главнокомандующего ВСЮР с января 1919 по февраль 1920 года был генерал-майор Юрий Плющевский-Плющик.

Он участвовал еще в Русско-японской войне, кстати, ушел на фронт добровольно, оставив учебу в Академии Генерального штаба. Вернувшись с войны, завершил обучение и был принят в ГУГШ.

С началом Первой мировой войны Юрий Николаевич вновь в действующей армии. Он помощник начальника отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западного фронта. В конце 1914 года Плющевский-Плющик старший адъютант отдела генерал-квартирмейстера 10-й армии.

В 1917 году его назначат исполняющим должность 2-го генерал-квартирмейстера при Верховном Главнокомандующем. Однако до этого он успеет покомандовать 202-м пехотным Горий-ским полком, послужить в родной Академии Генштаба.

Плющевского-Плющика сменит генерал Петр Махров. Он так же, будучи слушателем Академии Генерального штаба, уедет по собственному желанию на войну – в 3-ю Маньчжурскую армию.

Возвратится, завершит учебу и будет назначен помощником старшего адъютанта штаба Виленского военного округа. Дальше проходит службу в должности старшего адъютанта управления генерал-квартирмейстера штаба 8-й армии генерала Брусилова, а потом исполняет обязанности генерал-квартирмейстера этой же армии.

В сентябре 1917 года произведен в чин генерал-майора и назначен генерал-квартирмейстером 12-й армии.

Зимой 1920 года, когда отступление белых армий Юга России под ударами красных приняло крайне сложный характер, генерал Деникин выдвинул Махрова на должность генерал-квартирмейстера штаба ВСЮР.

Через месяц Махров стал начальником штаба ВСЮР. Вместо себя рекомендовал знакомого ему по прежней службе в армии Брусилова – генерал-майора Германа Коновалова.

Итак, Плющевский-Плющик, Махров, Коновалов. Сюда же можно отнести и генерал-кваргирмейстера Северо-Западной армии Бориса Малявина. Все эти генералы обладали большим опытом ведения разведки, нежели подчиненные, однако переоценивать их знания и умения тоже не следует. Практически все они получили столь ответственные должности генерал-квартирмейстеров впервые в штабах своих армий – ВСЮР и в Северо-Западной армии. Исключением может являться разве что генерал-майор Павел Рябиков, который после Февральской революции отозван с фронта в Петроград и назначен помощником 2-го обер-квартирмейстера, а после октября 1917 года становится 2-м генерал-квартирмейстером ГУГШ.

Гражданская война, глубокий социальный разлом вызвал и вовсе необычное явление – приход в разведку не только военных, офицеров, но и людей совершенно разных профессий и происхождения, до этого не имевших никакого отношения к армии и флоту.

Их было достаточно много среди большевиков, и об этом мы уже говорили. Нечто похожее происходило и в рядах белогвардейских армий. Примером тому коллежский асессор М. Рындин, который возглавлял отделение Генштаба и военно-регистрационное отделение военного отдела Высшего Союзного командования на Севере России, инженер М. Афанасьев, стоявший во главе Особого отделения при штабе Походного атамана Донской Армии.

Однако самой колоритной фигурой, несомненно, был статский советник Владимир Орлов, стоявший во главе правительственной разведки. Он окончил юридический факультет Варшавского университета, работал в Московском окружном суде.

Во время Русско-японской войны поступил на службу и убыл на фронт в Маньчжурию. По окончании боевых действий уволился в запас по здоровью, в звании прапорщика артиллерии. Трудился следователем.

С началом Первой мировой войны был вновь призван, сначала в артиллерийский дивизион, потом переведен на должность переводчика в разведотдел штаба Северо-Западного фронта. За несколько лет Орлов сделал головокружительную карьеру: летом 1917 года он уже заместитель начальника контрразведки Ставки.

Прапорщик оказался человеком весьма талантливым. По заданию генерала Алексеева в январе 1918 года он проникает в Петроград, и по рекомендации самого Бонч-Бруевича становится во главе Центральной уголовно-следственной комиссии при Совете комиссаров Союза коммун Северной области. Мандат ему подписывает лично Ф. Дзержинский.

Что было потом и как работал белый резидент Владимир Орлов, мы расскажем в следующих главах, в которых речь пойдет об агентурных операциях как советской, так и белогвардейской разведок.

Говоря о кадровом составе разведки белогвардейских армий, нельзя не вспомнить и о стратегических зарубежных силах. В отличие от большевиков у белых они были. Русские военные агенты находились в Великобритании, в Бельгии и Нидерландах, в Швеции и Норвегии, в Дании, в Италии, во Франции, в Греции, в Румынии, в США, Японии и Китае.

После октябрьских событий 1917 года практически никто из них на родину не вернулся. Однако не все согласились служить лидерам Белого движения. Известно, что некоторые агенты представляли Верховного правителя адмирала Колчака, командующего ВСЮР генерала Деникина, главнокомандующего Русской армией генерала Врангеля, а то и всех вместе. Таким представителем служил военный агент в Дании генерал-майор Сергей Потоцкий. По поручению Деникина и Врангеля в 1919–1920 годах в Германии находился генерал-майор Иван Хольмсен. В 1922–1924 годах во Франции он представлял Деникина. Военный агент генерал-майор Максим Леонтьев представлял Русскую армию в Праге в 1920–1923 годах.

Бывший морской агент в Великобритании адмирал Иван Бо-стрем помогал белогвардейцам восстанавливать их корабли.

Немало бывших военных и морских агентов сражались в рядах белогвардейских войск. Они командовали дивизиями, армиями, возглавляли штабы, различные службы и, к сожалению, волей обстоятельств были удалены от разведки. Под знаменами Колчака, Деникина, Врангеля, Юденича сражались генералы Владимир Агапеев, Ричард Вальтер, Владимир Рооп, Дмитрий Ромейко-Гурко, Георгий Романовский, адмирал Михаил Римский-Корсаков.

Таков был кадровый состав генералов и офицеров, на которых могли опираться лидеры Белого движения. Плох он оказался или хорош, но иного просто не существовало. А вот их работа, дела, подготовка и проведение разведывательных спецопераций, противостояние с противником, умение и желание его обыграть, забытые имена героев разведки Гражданской войны, обо всем этом в следующих главах.

От героев былых времен…

Успех разведки всецело зависит от качества агентуры. Однажды в беседе со мной начальник нелегальной разведки КГБ СССР генерал-майор Юрий Иванович Дроздов сказал, что агентов много не нужно. Ибо здесь количество не переходит в качество. Важно какие это агенты, их оперативные возможности, доступ к военным и государственным секретам. То есть речь идет о ценных и особо ценных агентах. Были ли такие с той и с другой стороны в период Гражданской войны? Безусловно, были. Правда, о них мало что известно широкой общественности. С одной стороны, в 20—30-е годы прошлого столетия о белогвардейских разведчиках и вовсе не принято было говорить. Вспоминали их разве что в контексте побед ВЧК над «белыми шпионами». Об их «красных» коллегах тоже рассказывали не часто. А после Великой Отечественной войны их и вовсе заслонили новые герои невидимого фронта.

Конечно, Гражданская война жила по своим законам. И с точки зрения нынешнего, классического понимания ведения разведки несла в себе особенные, своеобразные черты. Даже крайне ослабленная репрессиями 1937–1938 годов военная разведка вступила в Великую Отечественную войну как централизованная, структурированная спецслужба, подчиняющаяся единому руководству и действующая по определенным законам и правилам. Революция 1917 года, а вслед за ней и Гражданская война разрушили единое геополитическое, военное, а вместе с ними и разведывательное пространство. И «белые» и «красные» начинали создавать разведку с нуля, как правило, уже в ходе боевых действий. Это, безусловно, наложило свой отпечаток на деятельность агентурной разведки.

Нередко агентам приходилось действовать в отрыве от своих войск, подолгу не имея связи с органами, пославшими их в тыл противника. Так, например, случилось с «адъютантом его превосходительства». Нет не с киношным штабс-капитаном Кольцовым, главным героем известного и всеми любимого фильма, а с настоящим «красным разведчиком» Павлом Макаровым. В тыл его послал Севастопольский областной революционный штаб с заданием, которое не имело ничего общего с агентурно-разведывательной деятельностью. Вместе с группой агитаторов Павел Васильевич должен был заняться делом важным, но весьма прагматичным – набирать добровольцев в ряды Красной Армии. Что, собственно, и делал подпольщик Макаров.

В одном из районов за Перекопом он узнал о наступлении немцев и решил ехать в Мелитополь. Там его и задержал конный разъезд «белого» полковника Дроздовского.

Павла Васильевича допросили. Он отрапортовался штабс-капитаном, представленным в капитаны на румынском фронте. Назвал командира 134-го Феодосийского полка Шевардина, указал место, где стояла часть, – река Серет. Тот, кто вел допрос молча кивнул. Данные были правильные. Макарова зачислили в одну из рот.

Первое желание – бежать. Однако обдумав свое положение, решил остаться. Понимал: в строю от него толку мало, а вот если пробиться в штаб, а потом найти связь с подпольным комитетом… Совсем другое дело.

Однако легко сказать, да не просто осуществить. Сослаться на ранение? Да, в Первую мировую войну он был и ранен и контужен, но кого этим теперь удивишь. И тогда Макаров в разговоре с офицерами отряда упомянул о своей прошлой работе в качестве шифровальщика. Понимал, специалисты такого рода на вес золота. И, правда, вскоре слух о нем дошел до штаба Дроздовского. Беседа с генералом, и его стремление вознаграждено – Павел Васильевич переведен в штаб.

После ранения Дроздовского дивизию временно возглавил генерал-лейтенант Владимир Май-Маевский. Боевой офицер, он умело воевал в Первую мировую, командовал гвардейским корпусом, имел ордена и золотое оружие. И тем не менее для дроздовцев он так и не стал своим.

Комдив тяжело переживал столь прохладное отношение к себе. И этим воспользовался Макаров. Он не забывал произнести заздравный тост в честь нового командира во время штабных застолий, отмечая его боевые подвиги, а потом находил возможность доложить генералу о настроениях офицеров, называл имена недовольных.

Генерал постепенно приблизил к себе лояльного офицера, давал ему поручения, расспрашивал о прошлом Макарова – о семье, об участии в войне, о ранении.

Павел Васильевич к тому времени продумал легенду: он представился Май-Маевскому сыном начальника Сызраньско-Вяземской железной дороги.

После смерти Дроздовского Май-Маевского утвердили командиром дивизии. А должность личного адъютанта он предложил капитану Макарову.

Вскоре генерал Май-Маевский был назначен командиром корпуса, а потом и всей Добровольческой армии. Павел Васильевич стал адъютантом его превосходительства.

Что, собственно, это означало? Во-первых, блестящий успех молодого «красного» разведчика. Став адъютантом командующего крупнейшей и сильнейшей армии Белого движения, он получил огромные возможности для ведения разведывательной работы.

Много ли мы знаем подобных примеров? Со стороны «красных», пожалуй, он единственный. У «белых» в этот период действовал полковник Алексей Двигубский. Под именем Захарова он являлся помощником командующего Украинским фронтом Владимира Антонова-Овсеенко. Еще можно назвать статского советника Владимира Орлова, который возглавил центральную уголовно-следственную комиссию при Совете комиссаров Союза коммун Северной области. Вот, пожалуй, и все. Что ж, подтверждаются слова генерала Дроздова о том, что ценных агентов много не бывает.

Однако это убеждает не всех. Недавно в соцсетях прочел мнение неизвестного блогера. Вот что он пишет: «Тема про разведчиков ГВ (Гражданской войны) малоизученная и доставляет интерес. Не до скрупулезных проверок тогда было. Вот и выплывали с обеих сторон «Борманы и Макаровы», с той разницей, что большевистским агентам в пиаре своих подвигов был дан «зеленый свет», а по деяниям белогвардейцев приходится судить по отрывочным воспоминаниям их соотечественников».

Спорное заявление. Трудно сказать, кому было сложнее издать свои воспоминания, Борману, за рубежом, или Макарову – здесь, в Советском Союзе. И, вообще, насчет «зеленого света» в пиаре большевистских подвигов, я бы поостерегся делать подобные заявления. У нас всегда было крайне сложно с «пиаром», как выражается блогер, разведчиков. И до сего дня мало что изменилось.

Свидетельствую это, как журналист и писатель, занимающийся подобной темой почти 30 лет.

Однако оставим в покое Бормана и вернемся к Макарову. Хочу подчеркнуть еще раз: Павлу Васильевичу удалось занять во вражеском штабе уникальную позицию. Трудно сказать, что являлось решающим – талант разведчика, везение, удача. Впрочем, любому из разведчиков нужно и то и другое и третье.

Повторю еще раз – позиция уникальная, возможности широчайшие, а что дальше? Проходила неделя за неделей, а возможности передать информацию не существовало. Это тот случай, когда ценная развединформация ровным счетом ничего не стоит. Как-то военный разведчик Великой Отечественной войны Иван Бережной выдал крылатую фразу: «Без связи, мы ноль без палочки». Вот таким нулем и был на первых порах Макаров.

Нельзя сказать, что он сидел, сложа руки. Павлу Васильевичу удалось отправить из штаба на фронт своего злейшего врага, начальника конвоя генерала Мурата, и назначить на эту должность «своего» человека.

Макаров неоднократно уничтожал или задерживал адресованные командующему оперативные сводки, и это вносило определенную дезорганизацию в руководство белыми частями. Адъютант старался подбросить Май-Маевскому устаревшую информацию, а свежую – придержать.

Однако, все это было малозначимым, в сравнении с тем, что он мог…

Павел Васильевич пытался несколько раз выйти на подпольные организации Ростова и Харькова. Но это не принесло успеха. Многие центры подпольщиков были разгромлены контрразведкой. Времени на поиск не было. Он постоянно находился при командующем.

Оставалось, по сути, единственная возможность. В Севастополе у него жили мать и брат Владимир, большевик-подпольщик. Через него он и решил установить связь. Отпросился у командующего в отпуск навестить больную мать. А возвратился к месту службы уже с братом. Май-Маевский взял его к себе ординарцем. Но и теперь не удавалось наладить регулярную связь. Иногда

Владимир переправлял разведсведения за линию фронта, но происходило это эпизодически.

Связь была слабым звеном не только в деятельности братьев Макаровых. В феврале 1919 года начальник отделения Региступра В. Срывалин, докладывая руководителю отдела Г. Кутыреву причины неудовлетворительной работы, наряду с малочисленностью агентуры, сильной текучестью, отсутствием выбора и подбора кадров, назвал и еще одну – «связь трудна до чрезвычайности».

Нечто подобное происходило и у «белых». Николай Кирмель в своей книге «Спецслужбы белого движения» пишет: «…Наибольший процент провалов и срывов в работе происходил из-за скверной организации каналов связи Центра с резидентами. Доставка добытых данных из Москвы или Петрограда на юг России осуществлялась посредством переписки и отправки зашифрованных сообщений курьерами и занимала достаточно много времени – иногда неделю и больше, поэтому некоторые сведения устаревали и теряли свою ценность. Если согласиться с методикой американского разведчика генерала В. Плэтта, считавшего, что оперативно-тактическая разведывательная информация теряет 10 % ценности в день, то нетрудно подсчитать: доставляемая курьером в течение 10 дней в штаб Добровольческой армии информация практически является бесполезной для командования».

… В ноябре 1919 года под ударами «красных» дивизии «белых» откатывались к югу. Из-за неудач на фронте командующий генерал Май-Маевский был снят с должности. В сопровождении адъютанта и ординарца братьев Макаровых он отправился в Севастополь. Однако несмотря на отставку, Владимир Зенонович продолжал получать сводки о положении на фронте. Они попадали в руки Павла Васильевича, тот снимал с них копии и передавал в руки севастопольских подпольщиков, в надежде, что те организуют канал связи со штабом Красной Армии.

Но в подполье не было специалистов по разведке, и большевики использовали сводки по своему усмотрению – для подготовки листовок, которые потом появлялись в городе. Так они собственными руками подготовили провал своих ценных агентов – Павла и Владимира Макаровых.

Однажды комендант Севастопольской крепости генерал Субботин задал вопрос Май-Маевскому.

– Владимир Зенонович, оперативные сводки принимает ваш адъютант и передает нам. Кроме меня, начальника штаба и вас их никто не читает, но вскоре они расклеиваются по городу.

Генерала Май-Маевского поразили эти слова. Что же касается Макаровых, то для них это был провал.

Накануне большевистского восстания в Севастополе, в подготовку которого много сил вложили и братья Макаровы, Владимир был арестован, Павлу удалось бежать. Потом он служил в ЧК, в 1937 году провел два года в тюрьме, но остался жив, во время Великой Отечественной войны являлся одним из руководителей крымских партизан.

Отдавая должное таланту «адъютанта его превосходительства» Макарова, следует отметить: Павел Васильевич стал агентом в стане врага скорее по воле случая, использовал удачно сложившуюся ситуацию, что ни в коей мере не умоляет его заслуг. А вот капитан царской армии Алексей Луцкий перешел на сторону «красных» вполне сознательно, в соответствии со своими внутренними убеждениями. В РСДПР(б) он вступил еще в 1917 году, что было большой редкостью в те годы. Тот же полковник Борис Шапошников, будущий Маршал Советского Союза, станет партийцем только в 1930 году. Командующий 5-й армией, освобождавший Сибирь Михаил Тухачевский в начале 1918 года еще не был членом партии.

Но главное, пожалуй, не в этом. Офицер, участник Русско-японской войны, командир роты в действующей армии, после окончания боев он увлечется «страной восходящего солнца».

Усиленно изучал японский язык, культуру, историю Японии, ее традиции, военное строительство.

Эти знания помогут ему вскоре стать офицером Генерального штаба.

В 1910 году его направляют на разведывательные курсы только что открытые при Генеральном штабе.

Через два года, осенью 1912 года Луцкого командируют во Владивосток, в школу переводчиков при Восточном институте. Здесь же на японском отделении он будет овладевать языками – японским, корейским, китайским.

После обучения – двухгодичная стажировка в Японию. Под прикрытием журналистской должности при русском посольстве он «изучает язык, японские нравы, знакомится с организацией и методами разведывательной деятельности Японии», обретает нужные связи, знакомится с сотрудниками иностранных посольств.

С началом Первой мировой войны Луцкий возвращается на родину. Теперь он штабс-капитан и вполне подготовленный разведчик. Служит в штабе корпуса, потом его забирают в развед-управление штаба округа. Сферой интересов Алексея Николаевича становится Маньчжурия. Под Верхне-Удинском он создает резидентуру, разворачивает агентурную сеть.

Вскоре Луцкий возглавляет отдел в штабе Иркутского военного округа. Он приветствует свержение царизма. Революционные солдаты и офицеры избирают его председателем Совета депутатов округа.

В начале февраля 1918 года большевики вручают Луцкому мандат о чрезвычайных полномочиях по делам Военно-окружного комитета Центросибири. С этих самых пор до мученической смерти весной 1920 года русский разведчик Алексей Луцкий будет служить начальником штаба округа у Мартемьяна Рютина, начальником раз-ведотделения штаба. Комиссаром у него станет Меер Триллиссер. К работе в разведслужбе привлекут также Сергея Вележева, Якова Минскера. Они возглавят резидентуры во Владивостоке и в Харбине. Кстати, ни у кого из троих не было опыта разведывательной работы. Но зато он был у Алексея Николаевича.