Текст книги "Погоня за ястребиным глазом . Судьба генерала Мажорова"

Автор книги: Михаил Болтунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

ЭФИР ЖИВЕТ СВОЕЙ ВОЙНОЙ

Границу пересекли незаметно. Никаких пограничных знаков не видели. То, что дивизион уже на польской территории, поняли, когда показалась первая деревня – Селец Бенькув. Остановились в селе Воля Общаньска. Село неуютное, да и многое непривычно – дома все целы-невредимы, расположены далеко друг от друга. Жители поглядывали на советских военных с опаской. Удивило немалое количество мужчин средних лет, крепких, как говорили у нас, призывного возраста. Странно. Польша под сапогом оккупантов, а здоровые мужики не воюют, а прячутся в селах. Ничего подобного не видел лейтенант Мажоров от Москвы до самой польской границы.

С первого взгляда было ясно, люди здесь жили иначе, чем в Советском Союзе. Дома, как правило, большие, кирпичные. Высокие крыши, крытые черепицей. Дом состоял из двух половин: в первой – домашняя утварь и хозяйственный инвентарь, во второй жили сами селяне. Здесь две-три комнаты. Мебель пусть и простая, но добротная: столы, стулья, табуреты. Печь не такая, как в России, напоминает голландскую. Во дворе колодец, просторный сарай, конюшня.

Мажорову вспомнились деревенские дома в Тульской области. Там тоже смотришь, стоит кирпичный дом, только крытый соломой. Вокруг, как ни странно, никаких построек: ни хлева, ни сарая. Входишь в дом и попадаешь… в хлев. Поросята, утки, куры, а порою и корова. По дощечкам, утопающим в навозе, пробираешься в жилую комнату. Она одна. Большая печь занимает треть комнаты. Кровати нет, все спят на печи. Доски на полу не подогнаны, видны щели. Под полом хранится картошка. Отсюда и в доме стоит устойчивый земляной дух. Небольшие окошки без занавесок. Над столом – керосиновая лампа. Что сказать? Убогое крестьянское жилище.

В Польше крестьяне совсем иные. Достаток другой. Вот таким было первое знакомство радиоразведчиков дивизиона с заграницей. Однако приехали они сюда не на экскурсию, а на войну. И потому главное – боевая работа не прекращалась ни на минуту. Дежурства, пеленгация, сводки, передача разведдонесений в Центр. Как только представлялась возможность, обязательно проводились тренировки радистов. Тут нельзя останавливаться, надо постоянно работать над собой. Иначе теряются навыки.

Для таких тренировок у Мажорова был зуммер с выходом на десяток головных телефонов. Как только после передислокации удавалось найти помещение, какой-либо сарай или комнату в избе, сразу же начались занятия. Проводил их сам Мажоров, иногда – старшина Бацунов. Обычно шла передача текста из пятизначных групп латинских букв или цифр. А также смешанный текстовой материал, в котором присутствовали буквы и цифры. Такой текст принимать было труднее всего. Скорость поддерживали высокую – 100 – 120 знаков в минуту.

За высший разряд выплачивалось небольшое вознаграждение – 17 рублей 50 копеек. Но и оно стимулировало рост мастерства радистов.

В середине сентября вновь передислокация. На этот раз местом квартирования дивизиона стало село с вполне русским названием – Ненадувка. Здесь патрули и часовые стали докладывать о каких-то людях, которые скрытно перемещаются по ночам. Задержать их не удалось, но тревожные доклады поступали командованию постоянно.

В этом селе погиб лейтенант Михаил Шулаев. Он с другими офицерами ловил рыбу бреднем в соседнем озере. На дне оказалась мина. Поскольку село Ненадувку никто не бомбил и не обстреливал из пушек, скорее всего, она была установлена в озере у берега. Разумеется, с расчетом на таких рыбаков.

В селе дивизион квартировал недолго. Уже в середине октября колонна радиоразведчиков стартовала в сторону города Жешув и остановилась в деревне Гженьска.

Радиостанции узла связи пришлось развернуть на… кладбище. Единственное подходящее место, достаточное удаленное от штаба. Поначалу девчата-радистки пугались крестов и могил, но потом привыкли. Дело в том, что практически все крупные воинские начальники старались разместить радиостанции подальше от командных пунктов и штабов. Бытовало мнение, что излучение радиостанций – это хороший маяк для немецких самолетов. И ладно бы общевойсковые командиры, им хоть как-то можно простить подобное заблуждение, но ведь и некоторые начальники частей радиоразведки верили в эти небылицы. Мажоров не раз пытался доказать свою правоту и развеять сомнения, казалось бы, приводил железный аргумент: «Мы сами определяем местоположение немецких станций? Определяем. Но эти данные не годятся для прицельного бомбометания. Так? Так». Соглашались. Но тем не менее в очередной раз загоняли радиостанции подальше.

В доме, где остановился лейтенант Юрий Мажоров, жило несколько полячек. Трудно сказать, чем они зарабатывали себе на жизнь. В основном хлопотали по хозяйству, иногда портняжничали, но чаще всего проводили время за болтовней. На устах была одна тема – почему Красная Армия не бросается на освобождение Варшавы. Что ж, они не жалели русских парней, а те мужчины-поляки, которые болтались в деревнях, почему-то не спешили сложить свою голову под стенами столицы. В общем, Юрий выслушивал обиды полячек. О том, что они пришли и освободили их от фашистов, речь вовсе не шла.

Тем временем в дивизионе сменились некоторые командиры. Начальником приемного центра стал капитан Коптев. Вместо Иванина начальником штаба назначили капитана Козлова. Убыл из части к новому месту службы и переводчик старший лейтенант Доброскок.

Войска 1-го Украинского фронта с боями продвигались вперед, и вместе с ними на Запад перемещался радиодивизион. В начале нового, 1945 года радиоразведчики обошли город Краков и оказались у границы с Германией. Последним населенным пунктом на территории Польши стала деревня Скалунг. Как оказалось, добрая половина села принадлежала немцам. Видимо, они переселялись сюда после оккупации 1939 года. Дома были недавней постройки. Добротные, двухэтажные коттеджи из бревен, на хорошем, высоком кирпичном фундаменте. Внизу – обширные погреба, комнаты для хранения топлива и разного хозяйского скарба. Крыша высокая, шиферная. Большой чердак, где хранилось зерно и мука. Отопление печное.

Мажорова и его подчиненных, откровенно говоря, поразил уровень достатка жителей деревни.

На чердаках, в ларях они увидели запасы муки, зерна, круп. В подвалах поражающее воображение советского солдата количество стеклянных банок с консервированными компотами, вареньем, мясом, птицей. Ведь в ту пору никто из них и понятия не имел, что можно делать консервы в домашних условиях. Не было банок, крышек, закаточных машинок. Все это появилось в нашей стране намного позже.

Обалдевшие от такого изобилия офицеры и солдаты задавали вполне понятные вопросы: нам внушали, что немцы голодают, война привела страну в упадок, а тут добротные дома, мебель, запасы продуктов… Как это объяснить?

Сложно было политруку дивизиона Пермякову, но он быстро сориентировался и объяснил: здесь, мол, проживали фашисты – руководители, начальники, они и награбили себе добра, а остальные голодают. А консервы все отравлены, есть их нельзя. Никто не поверил политруку. Какие руководители в этой польской деревне? Что же касается консервов, то они оказались очень вкусными и доброкачественными.

Перед дивизионом ОСНАЗ стояла прежняя задача: уточнить расположение противоборствующих немецких войск. За годы войны радиоразведчики научились делать это быстро и качественно. Наши специалисты прекрасно знали почерк фашистских радистов и, даже если они куда-то перемещались, всегда находили их.

Развединформация быстро обрабатывалась такими же опытными оперативными работниками и передавалась в Москву. Таким образом, уточнив боевую обстановку, радиодивизион вновь оказался на марше. 31 января 1945 года радиоразведчики пересекли границу Германии. Перед самой границей, у дороги висел огромный плакат: «Вот оно логово фашистского зверя». Первыми городками на немецкой земле оказались Кройцбург и Розенбург.

Дома вдоль главных улиц были разрушены. В воздухе стоял тяжелый запах гари и бензина. Сразу стало ясно, бензин не наш, румынский, из района Плоешти, поэтому и дух такой тошнотворный. Все вокруг говорило о поспешном бегстве врага.

В домах на столах осталась пища, настежь открыты створки шкафов, валялась одежда, белье. Видимо, схватили первое, что попалось под руку, и драпанули. Мажорову не было их жаль. «Теперь и вы почувствуете, что пережили наши люди», – думал он.

Впрочем, несмотря на беспорядок, обстановка в квартирах была не бедная. Мебельные гарнитуры, ковры, люстры, хрустальная посуда, пианино, картины. Все это вызывало злость у наших бойцов. Некоторые срывали с плеча автомат и иступленно расстреливали всю эту роскошь.

На одной из улиц лейтенант Мажоров увидел уцелевший магазин с вывеской над дверью: «Papierwaren» («Бумажные товары»). Двери распахнуты настежь. Вошли внутрь. Все разбросано. На полу груды салфеток, рулоны туалетной бумаги. Солдаты удивленно вертели в руках рулоны.

– Товарищ лейтенант, – удивленно спросили они, – зачем эти рулончики, писать на такой бумаге нельзя.

Пришлось им объяснить. В ответ – смех.

– Ну и дурачье немцы. Им что, газет не хватает.

Что тут скажешь, ни убавить ни прибавить. Такими мы были.

Всякое случалось, ненависть застилала таза. И били, и крушили, и поджигали. С вступлением наших войск в Германию резко изменился тон пропаганды. Теперь уже говорили, что Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается. Командиры и политруки стали призывать прекратить бессмысленное уничтожение материальных ценностей. Поджигателей отлавливали и наказывали.

Особенно запомнился Мажорову случай с разгромом радиовещательной станции в Бреслау. Охрана и персонал разбежались, а станция осталась в целости и сохранности. Юрий сам осматривал ее. Прекрасная станция. Как специалист, он мог оценить все ее достоинства. Метрах в двухстах от передатчика стояла антенна – мачта из металла располагалась на большом фарфоровом опорном изоляторе. Высота мачты поражала, она была не меньше ста метров.

Сам передающий центр – загляденье! В огороженных стеклянных кабинах смонтированы огромные контура без труб, покрытых серебром, с воздушными конденсаторами.

В аппаратной множество измерительных приборов. Чувствовалось, что все это содержалось в целости и порядке. Подавай электричество и вещай на всю Европу!

Тогда у лейтенанта Юрия Мажорова рука не поднялась взять со станции что-либо. И каково же было его возмущение, когда он попал на станцию в другой раз. Все разгромлено, искорежено, вдребезги разбиты кабины, радиолампы, пульты, погнуты контура. Он чуть не заплакал от боли и обиды. Это же настоящее варварство!

Впрочем, подобным «варварством» занимались не только неведомые ему солдаты Красной Армии, но и его подчиненные. И удержать от этого их было крайне трудно.

В селе Вангтен, что под городом Легниц, их дивизион сделал очередную остановку. Узел связи разместили в одном из помещичьих владений. Территория владения была обнесена высоким каменным забором. Въезд через массивные металлические ворота. Двор вымощен камнем. Посреди двора колодец и бассейн. Вдоль забора располагались хозяйственные постройки – конюшни, хлевы для скота, сарай для сена.

В левой части двора стоял трехэтажный большой дом. Внизу – кухня, прачечная, кладовые. Судя по всему, здесь обитала прислуга. На втором и третьем этажах жили хозяева. Много комнат, от больших залов до небольших помещений на одного-двух человек.

После того как радисты обустроились в доме, лейтенант Мажоров приказал организовать баню для личного состава. Сам по делам уехал в штаб дивизиона. Каково же было его негодование, когда вечером, возвратившись в расположение, он увидел следующую картину.

Старшина Коновалов устроил баню на… третьем этаже. Почему не на первом, он объяснить толком не смог. Для нагрева воды на кухне солдаты изрубили прекрасную мебель и натопили ею печь. Горячую воду таскали на третий этаж, прорубив в полу отверстие для слива.

Мажоров отчитал старшину, но тот ничего и не понял. Обидчиво надул губы и ответил, что лейтенант защищает немецкое барахло.

Пока они находились в селе Вангтен, в часть пришло скорбное известие – южный радиопункт дивизиона, который располагался в Карпатах, невдалеке от границы с Чехословакией, попал под удар немцев. Он был прижат к горам и при очередной контратаке фашистов оказался в зоне интенсивного артиллерийского обстрела. Ранено несколько человек и убит радист Лебединец, которого совсем недавно перевели из дивизиона на этот радиопункт. Он был прекрасным человеком, классным радистом, земляком Юрия Мажорова.

В дивизионе тяжело переживали гибель своего боевого товарища.

«С ВОЙНОЙ ПОКОНЧИЛИ МЫ СЧЕТЫ»

В конце марта в дивизион прибыло высокое начальство во главе с заместителем командира бригады по политчасти подполковником Степановым. Повод был замечательный. По итогам боевой работы за 1944 год наиболее отличившихся офицеров и солдат удостоили государственных наград.

Медаль «За отвагу» получил лейтенант Юрий Мажоров. Сержант Татьяна Кострова стала кавалером медали «За боевые заслуги». Она и вправду работала хорошо. Ну и Мажоров, конечно, постарался, представил любимую девушку к награде.

Позже стало известно, что комбриг полковник Иван Миронов был против награждения девушек-радисток. Однако руководство дивизиона смогло переубедить начальника.

В торжественной обстановке, перед строем дивизиона замполит вручил им награды.

Вместе с подполковником Степановым приехали и несколько специалистов из института связи из Москвы. Они привезли новую аппаратуру: передатчик и систему громкоговорящей связи для приемного центра. Группу возглавлял инженер Либов.

Откровенно говоря, изделия института наводили уныние. Ознакомившись с новым передатчиком, лейтенант Мажоров от растерянности и досады только руками развел. Что тут скажешь, если конструкторы спроектировали и изготовили передатчик мощностью 10 – 12 вал; который питался от напряжения 220 вольт переменного тока. Но где же найти во фронтовой обстановке этот переменный ток?

Вдобавок к этому, как и прежние передатчики, он не позволял работать в дуплексном режиме. Разве что диапазон частот был несколько расширен.

Выходит, что даже в конце войны наши разработчики средств связи были далеки от фронтовых реалий и совсем не знали обстановку.

Мажоров показал руководителю институтской группы трофейный приемник «Лоренц», продемонстрировал его возможности. Либов как-то сразу сник и молча забрал свой передатчик обратно. Что же касается системы громкоговорящей связи, то она оказалась выполненной на более высоком конструкторском уровне. Главным ее плюсом было то, что она не требовала питания высоким напряжением. И потому систему радиоразведчики оставили у себя для опытной эксплуатации.

Чувствовалось, война подходит к концу. Всем хотелось выжить, увидеть победу. Однако на войне, как на войне. Случается всякое. Пережил это всякое и лейтенант Юрий Мажоров.

Как-то по служебным делам он приехал на восточный радиопункт дивизиона. На пункте было двадцать сержантов и солдат во главе с лейтенантом Семеновым. Из вооружения только личное оружие – карабины, несколько автоматов, один пулемет да ручные гранаты.

Пункт располагался на окраине немецкой деревни. Перед ним простирались поля, а на горизонте – лес.

В тот день, как обычно, все были заняты боевой работой. Часа в два пополудни дежурный неожиданно доложил: на опушке леса он заметил перемещение людей. Что за люди? Лейтенанты Мажоров и Семенов стали вглядываться вдаль и вдруг увидели какое-то воинское подразделение. По форме одежды оно было явно немецким и, что самое тревожное, достаточно многочисленным.

Скрыть расположение радиопункта невозможно. Мачты пеленгатора, антенны радиостанций говорили сами за себя. Лейтенант Семенов подал команду: «В ружье!» Радисты, разобрав оружие, рассредоточились в окопах. Между тем было ясно видно, что немцы выстроились в колонны и зашагали в сторону расположения радиопункта по дороге.

Мажоров передал по рации в штаб дивизиона о том, что к пункту приближается отряд фашистов и все наличные силы заняли оборону. На всякий случай дал сигнал «SOS».

Немцы приближались, радиоразведчики уже видели их зеленые шинели, фуражки и картузы. Правда, не было ни артиллерии, ни мотоциклистов, ни машин. Что бы это значило? Начальник пункта приказал огонь не открывать. Все трое офицеров стали советоваться друг с другом, как поступить. Что делать с аппаратурой? А с документацией? Уничтожить или выждать? Решили дать команду на уничтожение, если немцы перейдут в атаку.

При этом вступить в бой и держаться до последнего. На душе, как сказали бы украинцы, было погано. Пройдя всю войну, умирать в последние недели, а возможно, и дни? Очень не хотелось. И тем не менее фашисты приближались. По самым скромным прикидкам, их было не менее двухсот человек.

Мысленно Мажоров попрощался с родными, с любимой Танечкой. Значит, не судьба пожениться, нарожать детей.

Медленно текли минуты. Колонна приближалась. Она шла по дороге. А пункт располагался в стороне от дороги. Странно, но в сторону радиоразведчиков никто не повернул. И тут раздалась длинная автоматная очередь! У кого-то из солдат не выдержали нервы. Вдруг над немецкой колонной взлетел вверх белый флаг. Вот это да! Разведчики такого не ожидали. Сразу же было решено выслать парламентера. Заместитель начальника пункта, он же переводчик, подняв над головой носовой платок, неуверенно шагал к дороге.

Оказалось, подразделение «фольксштурмовиков» решило сдаться. Они предложили, чтобы кто-то из радиоразведчиков возглавил колонну и отвел их в комендатуру. От греха подальше радисты отказались их сопровождать, но показали, в какую сторону идти.

Потихоньку-помаленьку стало спадать нервное напряжение, в голове у Мажорова крутилась радостная мысль: пронесло! Он включил рацию и сразу же услышал отчаянные вызовы дежурного. Дал сигнал на радиожаргоне «ОК», что означало все хорошо, потом отстучал донесение.

…Весна 1945 года выдалась ранняя. В марте уже сошел снег, в апреле начали распускаться почки, зеленеть деревья. Юрий заметил: совсем как в Ташкенте. Там к первому мая уже отцветают фруктовые деревья, все покрывается зеленью, на лугах ярко алеют маки.

Началось наступление на Берлин. Все жили тревожным ожиданием. Возьмем столицу Германии и войне конец!

Дивизион передислоцировался на новые позиции в деревню Тамендорф. Штаб и приемный центр разместился в красивом особняке. Машины узла связи расположились на большом хозяйственном дворе. Сами заняли двухэтажный дом старинной постройки.

Солдаты вытащили из дома ковры, дорожки и выслали им пространство вокруг радийных машин. «Красиво!» – говорили они. Однако вскоре пошел дождь, ковры намокли и чавкали под ногами.

– Это же все сгниет! – сожалел Мажоров.

– Ну и пусть гниет, фашистское! – без сожаления отвечали радисты.

А битва за Берлин разгоралась. Это было видно по интенсивному радиообмену фашистов. В эфире появились незнакомые позывные, значит, с Запада на подмогу прибыли новые воинские части.

Дивизион также вел разведку Чехословакии. И там возникали новые позывные.

В конце апреля все ждали падения Берлина. Как назло, ухудшилась погода, задул северный ветер, пошли дожди.

1 мая вдруг оборвалась связь Ставки Гитлера в Берлине со штабами войск. На вызовы никто не отвечал. Это могло означать только одно: Берлин наш! Несколько офицеров и солдат выпросили у командира дивизиона машину, чтобы ехать в столицу Германии. Мажоров тоже просился, но его не отпустили: осложнилась обстановка в Чехословакии. Было обидно.

В этот день в дивизионе появились «свои» пленные. Патрули доставили группу немецких солдат. Молодые, перепуганные, бледные. Некоторых била нервная дрожь. Все повторяли: «Гитлер капут!», а Мажорову в этот момент почему-то вспомнился 1942 год, допрос пленного немецкого летчика. Его сбили в районе Плавска, он выбросился с парашютом, повис на стропах на дереве и потерял сознание. О, какой это был самоуверенный и наглый лейтенант. На вопросы отказывался отвечать, презрительно окидывал взглядом советских командиров и повторял: «Русс капут. Хайль Гитлер!» Да, война сбила спесь с немецких молодчиков.

После второго мая пеленгаторы дивизиона уже не засекали ни одной фашистской радиостанции, которые прежде были расположены севернее. Но в то же время усилился радиообмен на юге и юго-западе. Началось освобождение столицы Чехословакии – Праги. Теперь все внимание «слухачей» дивизиона было сосредоточено на южном участке фронта. Радиоразведчики четко установили: движение немцев остановилось, а потом фашисты стали откатываться назад. Об этом было немедленно доложено в Москву.

8 мая Прагу освободили. К вечеру в эфире наступила полная тишина. Странное это ощущение – тишина во фронтовом эфире. Юрий Мажоров запомнил ее на всю жизнь. За три с половиной года, с октября 1941 года, когда он начал слушать эфир Великой Отечественной войны ничего подобного не происходило. А тут ни одной радиостанции!

Поздно ночью Мажоров покинул узел связи. А рано утром его разбудила отчаянная стрельба за окнами дома. Он быстро оделся, схватил пистолет и выскочил на улицу.

Патрульные, дежурная смена радистов палили в воздух. Они кричали: «Победа! Немцы капитулировали!»

Старшина Коновалов и боец Степанов вынесли патефон, поставили пластинку. В женском спальном помещении устроили праздничный подъем. Вскоре девушки тоже были на улице, и стрельба возобновилась вновь.

Все пошли к штабу части. Командир майор Воропаев и замполит Уржунцев с видом именинников поздравили всех с победой. Потом оба из ракетниц дали несколько залпов.

Вокруг раздавались крики «ура!». Все ждали окончания войны, и вот она закончилась. Теперь возникал не просто вопрос: что дальше? Впрочем, у Юрия Мажорова и Татьяны Костровой, к счастью, был ответ на него. Они желали быть вместе и строили совместные планы на долгую будущую счастливую жизнь.