Текст книги "Страницы, выпавшие из книги "Древняя история""

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Неизвестно сколько продолжалось бы это, если бы не Персей.

* * *

Царь Аргоса Акрисий, узнал от оракула, что ему суждено погибнуть от руки сына своей дочери Данаи. Выслушав это сообщение, царь расстроился, затем задумался и, наконец, решил, что придется обойтись без внука. Он тут же заключил дочь в высоченную медную башню, с единственным окошком, перекрытым чугунной решеткой. Соответственно, приказал, навесить на двери массу замков и организовать бдительную круглосуточную охрану: чтобы в башню даже комар не пролетел и, естественно, не мог попасть ни один смертный.

Но для бога, который, и не был смертным, преград не существовало. А Громовержец Зевс, как раз, в это время, влюбился в Данаю. Он, без труда, проник к даме сердца, в виде золотого дождя. Сейчас каждый может увидеть, как это произошло, ибо данное событие запечатлел для человечества великий голландский художник Рембрандт Харменс ван Рейн, в своей широко известной картине «Даная». Вообще, следует сказать, что встреча Зевса с Данаей, почему-то вызвала большой интерес в сообществе художников. В мире так много прекрасного, достойного кисти живописца, столько возможностей дерзать, продемонстрировать свой талант, свою индивидуальность, а они, словно завороженные, стали писать картины про Данаю и Золотой Дождь. Тициан, и Корреджо, и Мабюз, и Климт, и Уртерхауз, и Фомина и еще немало других, которые недостаточно широко известны… Обычному человеку такое не понять. Вероятно, никто кроме самих художников, подобный порыв объяснить не сможет…

Даная родила от Зевса сына и назвала его Персеем. Царь Аргоса, когда узнал, что у него появился внук, пришел в ужас: ведь это предвещало его гибель. А погибать царям не нравится, еще более, чем простым смертным. Все таки, должность довольно приятная, предоставляет некоторые привилегии и расширяет возможности.

Акрисий приказал сколотить большой ящик, закрыть в него Данаю с ее сыном, и сбросить ящик в море. Пусть плывет куда-нибудь подальше… В те времена нередко прибегали к такому способу, чтобы избавиться от грозивших неприятностей. Помните, и у нас, на Руси, так же поступили с женой царя Салтана и ее сыном Гвидоном. Только не в ящик их тогда законопатили, а в бочку… Об этом подробно написал в одной из своих поэм, наш Александр Сергеевич Пушкин…

… Объявили царску волю –

Ей и сыну злую долю,

Прочитали вслух Указ,

И царицу в тот же час

В бочку с сыном посадили,

Засмолило, покатили

И пустили в Окиян –

Так велел-де царь Салтан.

Известны и другие аналогичные случаи. Люди, в давние времена, активно пользовались подобным приемом: вроде бы, никого не казнили, не убивали, не брали на душу грех и, в то же время, избавлялись от нежелательных родственников.

Ящик с Данаей и Персеем, без руля и ветрил, беспорядочно поболтался, некоторое время, по волнам, бурного моря, но не утонул, а благополучно причалил к острову Сериф. Можно с полной уверенностью считать, что это произошло не без вмешательства богов, которые проконтролировали, чтобы с малолетним сыном Зевса не случилось ничего плохого. Данаю с ребенком нашел рыбак Диктис и взял под свое покровительство, как родную дочь. Мальчика он растил и воспитывал, как собственного внука.

В античные времена, в Греции, царей было много. В каждом городе – царь. Почти на каждом острове тоже свой царь. А в эллинском архипелаге столько островов… Профессия царя, можно сказать, пользовалась там популярностью и была массовой. На небольшом острове Серифе тоже имелся свой царь – некий Полидект, о котором бы мы ничего не узнали бы, а, возможно, даже, не услышали бы о нем, если бы к этому острову не причалил ящик с Данаей и ее сыном.

* * *

Шли годы. Персей вырос в крепкого, дельного юношу. Даная считалась самой красивой женщиной на острове. Полидект продолжал успешно управлять своим небольшим царством…

Культура Эллады в те годы процветала. Это относится не только к регулярному проведению Олимпийских игр и к постоянному занятию греками разными видами спорта. Не только к классическому искусству, в виде трагедий и комедий, но и к различным жанрам художественной самодеятельности. Широкое распространение получила и наука. Как фундамент ее, возникали Философские школы. Основу заложили, придерживающиеся совершенно противоположных точек зрения на сам принцип существования окружающего нас мира – идеалисты и материалисты. Эти ученые мужи (женщин, в те годы, в философы не принимали) были очень умными. Они могли объяснить все… Кстати, именно философы определили Закон, согласно которому жизнь развивается в процессе перехода количества в качество. Что касается этого Закона, у идеалистов и материалистов имелось полное согласие. Так что и философия процветала…

И именно в эти годы, во время явного процветания философии, свершилось непонятное, неожиданное и совершенно ненаучное явление… Как раскат грома в чистом небе. Видимо сработал какой-то неизвестный философам антизакон (ведь если существуют законы, должны существовать и антизаконы): качество стало переходить в количество… И пошло… В Милеете – две философские школы, в Коринфсе – три в Эфесе – пять… И далее по, всей Элладе, как опята в дождливую осень, стали появляться философские школы. Везде: эпикурейцы, скептицисты, стоицисты, неоплатонисты, пифагорейцы, софисты, схоласты, киники, эклектики, перипатетики, натурфилософы… Всех не перечесть и не упомнить. Но можно уверенно сказать, что по количеству философов, на квадратный метр территории, процветающая Эллада, в те славные годы, занимало первое место в мире.

Энергичный Полидект не мог остаться в стороне от этого прогрессивного пиршества науки. Теперь он был не просто царем одного отдельного острова, он возглавлял философскую школу и стал Полидектом Серифским. В учении этой школы были свои, оригинальные, представления о бытии, реальностях, пространстве и о существовании человека в особых реальностях и особом пространстве… Называлась это философское течение, не то «Эмпирический субъективизм», не то «Субъективистский эмпиризм»… Течение было некрупным и в архивах, материалы о нем не сохранились. Основополагающие взгляды философов этой школы нам неизвестны.

Несмотря на то, что Полидект был теперь не только опытным царем, но и мудрым главой философской школы, он позволил себе влюбился в неведомо откуда взявшуюся, Данаю и решил жениться на ней. Данае же, царствующий философ не нравился как мужчина, и она не хотела выходить за него замуж. Сын Персей считал, что должен защищать не только права матери, но и ее вкусы. Вот такая расстановка сил была в этом нетипичном треугольнике, отличающимся от привычного нам, классического.

Полидект был упрям. Как философ, он научился делить сущность на отдельные реальности и пытался столь же легко управлять воображаемыми реальностями, как он управлял островом. Царь прикинул, что если он избавится от Персея (удалит его из этой реальности), то Данаю, уж как-нибудь, уломает. А если потребуется, то и заставит. Он ведь царь и глава философской школы. Значит, обладает и властью, и мудростью. А она всего-навсего приемная дочь рыбака. Радоваться должна, дура.

Это свое решение царское и мудрое решение, философ Полидект хранил в секрете. Официально он объявил, что наметил себе в жены принцессу с соседнего острова и даже назначил день свадьбы. А Персею сообщил, что если тот с матерью собираются, и в дальнейшем, проживать во владениях Полидекта, то в качестве предоплаты за это, юноша должен принести царю голову Медузы Горгоны.

* * *

Все островитяне понимали, что коварный Полидект облекает юношу на гибель. Но никто даже не намекнул об этом Персею. Здесь, на острове Сериф, все зависели от воли царя Полидекта и все побаивались его. А наивный юноша принял указание правителя, как рядовой каприз. Причем, в силу своей молодости и неосведомленности, он не сомневался, что сумеет управиться с чудовищем. Афина Паллада, когда ей донесли, что некий царек Полидект приказал некому незаконному сыну Зевса, по имени Персей, доставить ему голову Медузы Горгоны, заинтересовалась этим. У нее, как вы помните, были какие-то свои, никому неизвестные, счеты с Медузой.

Рано утром, когда Персей укладывал в рюкзак кое-какие необходимые в дороге вещички, к нему явилась сама Афина Паллада. Да не одна. Богиня прихватила с собой хитроумного Гермеса. Персей сразу узнал важных гостей. Но не растерялся (очевидно, подействовали гены Зевса). Извинился, что не может принять богов, соответственно их высокому положению. Почтительно пригласил сесть на мягкий диван. Поинтересовался, не желают ли уважаемые гости чего-нибудь из прохладительных напитков? Или не прохладительных?.. Может быть – перекусить?.. В общем, повел себя скромно, почтительно, и с достоинством.

Богам такое понравилось. Но присаживаться не стали, от угощений отказались, а сразу перешли к делу. Афина коротко, но достаточно доходчиво, объяснила юноше, какое опасное дело ему предстоит, и напомнила, что он, ни в коем случае, не должен встречаться взглядом с Медузой, даже, ни единого раза глянуть на нее не должен… На других Горгон тоже. И вручила Персею свой личный медный щит: поверхность его блестела, как зеркало.

– Поверни щит в сторону Медузы, и ты увидишь ее отражение, оно не принесет тебе никакого вреда. Пользуясь этим отражением – убей ее. Отруби голову. Ты должен это сделать одним ударом.

Вот так, эмоционально, по-женски, не касаясь важных особенностей схватки с Медузой, объяснила богиня Персею его задачу.

– Непременно одним ударом, – продолжил Гермес. И объяснил: – Если ты сразу не перерубишь шею Медузе, то змеи найдут в себе силу извергнуть на тебя яд, и ты умрешь. Покажи мне свой меч.

Персей показал. Это было хорошее оружие, меч не юниора, а зрелого воина, с которым, при определенной силе и достаточном умении, можно сражаться и побеждать.

– Эх, молодость, молодость… – бог с сожалением поглядел на меч и с тем же сожалением, на самого Персея. – И этой игрушкой ты хочешь отрубить голову Медузе?

– Мой меч не игрушка, – обиделся Персей. – Этим мечом я одним ударом разрубаю ствол пятнадцатилетнего дуба.

– Слышала?.. – обратился к Афине Гермес, – Этот парень мне нравится… Чтобы одним ударом разрубить ствол пятнадцатилетнего дуба, нужна не только сила. Здесь и ум нужен. Но должен тебе напомнить, отважный юноша, – обернулся он к Персею: – шея у Медузы покрыта двумя слоями металлической чешуи, которую не сумеет разрубить, ни один меч, что выковали руки человека. Понимаешь, ни один. А, вообще, меч твой, конечно, не плох… – Это можно было понять: «Неплох, чтобы рубить им деревья».

Нельзя сказать, что Персей растерялся. Просто, он только сейчас, по-настоящему понял, что вся эта затея – добыть голову Медузы, безнадежна и бессмысленна. И ему очень неприятно было почувствовать себя мальчишкой, глупцом, слепо повинующемуся коварному Полидекту…

– Гермес, парню надо помочь, – прервала затянувшееся молчание Афина. – Видишь, он готов сразиться с чудовищем, убить Медузу. Но с этим мечом он обречен на гибель. Просто ему нужно помочь…

– Помочь, помочь… – пробурчал Гермес. – Где, что недодумают, так непременно находят Гермеса. А Гермес должен всем помогать… Оказывается, ты за этим меня сюда привела, мудрейшая.

– Гермес… – Афина умоляюще уставилась на приятеля большими прекрасными глазами. – Ты же понимаешь, что никто кроме тебя… Даже я ничего не могу здесь сделать…

– Я и говорю: никто кроме меня в эти земные дела не полезет… И кто меня, глупого, в них втягивает?.. Мудрейшая Афина Паллада… – А кому достанется потом втык от Громовержца?... Опять мне… – продолжал ворчать Гермес… Потом неожиданно улыбнулся. – Только не надо смотреть на меня так, богиня. Ты же знаешь, что я ни в чем не могу отказать тебе, мудрая, среброокая и прекрасная. Поможем мы твоему юноше… – Он обернулся к Персею и отстегнул боевой серп, что висел на поясе. – Это оружие создано в лучшей кузнице Олимпа. Лезвие его покрыто диамантами, отточенными самим Гефестом. Этим серпом можно рубить металл, камень и головы Медузам. Могу одолжить его тебе. Но очень прошу, отнесись к этому оружию бережно и не потеря й его. А после подвига, который тебе предстоит совершить, вернешь. Я, видишь ли, очень к нему привык. И еще одна просьба: голову Медузы положишь к ногам Афины Паллады… – Он повернулся к Афине. – Ты ведь с самого начала, когда приглашала сопроводить тебя, к этому юноше, рассчитывала на то, что он принесет тебе голову Медузы. Ведь так, моя мудрая и прекрасная?

– Хоть бы и так, – богиня была довольна и не скрывала этого. – Гермес, ты самый разумный и самый практичный бог. Не знаю, что я делала бы без тебя.

– Торговля очень сложная профессия, – ухмыльнулся Гермес. – Надо многое знать и кое-чего уметь. И главное, все надо делать вовремя. Точней – в подходящее для этого время… Ты, кажется, хочешь что-то сказать? – спросил он у задумавшегося Персея.

– Меня послал за головой Медузы Полидект, – уныло наклонов голову сообщил Персей. – Если я не принесу ее, он изгонит мать и меня с этого острова. А нам некуда деваться.

– Вот как?.. – Гефест сделал вид, будто он удивлен. – Слышишь, русоволосая, оказывается Полидект собирается изгнать с острова, которым он управляет, Персея и его мать Данаю… По-моему, это нехорошо.

– Этот правитель Полидект… – Богиня посмотрела на юношу и решила, что не стоит произносить при нем слова, которые, по ее мнению, заслуживает Полидект. – Этот возомнивший о себе царек, который… – и опять удержалась… – Мы ему посоветуем, не делать этого. Уверена, он оставит тебя, Персей, и твою мать, в покое.

– Да, конечно, – подтвердил Гефест. – Мы его попросим. Непременно. Так что в этом отношении можешь быть спокоен.

– Гефест, ты знаешь превратности бытия лучше, чем все другие боги. Может быть, дашь юноше пару добрых советов? – попросила Афина.

– Ты льстишь мне Паллада, – похвала была приятна Гермесу, но он постарался скрыть это. – Как раз это я и собирался сделать… Ведь теперь я тоже заинтересован, чтобы он вернулся с победой. Пару добрых советов… М-да… Послушай меня, храбрый юноша. Я уверен, что если ты сумеешь правильно действовать серпом и щитом, тебе удастся отрубить голову Медузе… И мне хочется чтобы ты возвратился из этого путешествия.

– Мне тоже, – признался юноша. – Я помню, что надо вернуть серп, а также положить к ногам почитаемой всеми богини, голову Медузы и этот щит.

– Вот именно, – подтвердил Гермес. – Ты непременно должен это сделать… Но когда могучая Стено и быстрая как молния Евриала увидят, что ты убил их сестру, они вряд ли позволят тебе вернуться домой. А с двумя этими дамами ты не сумеешь управиться…

Персей молчал. Афина с укором смотрела на Гермеса. Вместо того, чтобы дать добрый совет, тот пугал юношу. Но Гермес не замечал укора в глазах богини. Или делал вид, что не замечает.

– Пожалуй, доблестный юноша, прежде чем ты ринешься выполнять подвиг, тебе стоило бы заглянуть к грайам, жилище которых у подножья Олимпа, – посоветовал он. – Ты слышал что-нибудь о Форкидах-грайях?

– Нет, – признался Персей. – Кто это такие?

– Они тоже дочери Форкия и Кето. Сестры Горгон. Дейно – оса, Памфредо – тревога и Энио – злоба. Почтенные старые женщины. Очень старые. Понимаешь, – они родились уже седыми… А за долгие годы жизни основательно поизносились… На троих у них сейчас всего один глаз и один зуб. Пользуются ими по очереди. У Грай имеются некоторые вещи, которые смогут тебе пригодиться.

Гефест подмигнул Афине, будто сказал: «Не сердись, среброокая, я дам ему добрые советы. А все остальное будет зависеть от него самого». Афина Паллада ответила благодарной улыбкой.

– После того, как ты убьешь Медузу, – продолжил Гефест, – ее сестры – это сгустки бешеной злобы на крыльях, погонятся за тобой и удрать от них тебе будет не просто. А у старух хранится волшебная шапка: тот, кто наденет ее, станет невидимым. И волшебные оперенные сандалии, которые дают возможность летать с большой скоростью. Эти два предмета, если их разумно использовать, помогут тебе скрыться от мести Горгон. И еще, у Грай есть небольшой рюкзачок, очень удобный при путешествии. Он принимает форму предмета, который в него положен. Нести в нем голову Медузы тебе будет весьма удобно… Если Грайи отдадут тебе эти предметы, вероятность того, что ты вернешься возрастет в геометрической прогрессии… Кстати, адрес, где проживают Горгоны тебе известно?

– Нет, – не смутился Персей. – Но я, если понадобиться, обойду полсвета, и найду их. – По тому, как упрямо и уверенно он заявил об этом, боги поняли, что юноша, действительно, готов обойти полсвета. Даже если на это уйдут годы. Но Горгон он разыщет.

– Грайи родственницы Горгон, у них должен быть адрес, – Афине не хотелось ждать, пока Персей разыщет Медузу. Афине хотелось, чтобы юноша действовал быстро: нашел – отрубил голову – вернулся. Почему богиня так возненавидела Медузу, ни в одном мифе не сказано.

– Вот именно, – поддержал ее Гермес. – Насколько я в курсе, у них имеется адрес Горгон. Попроси, они примут тебя за будущую жертву своих сестриц и дадут адресок с удовольствием. Еще попросят привет передать, и похихикают…

* * *

Персей последовал совету богов и, прежде всего, отправился к Грайям. Как и предполагал Гермес, сестрицы охотно выдали ему адрес Горгон. Причем, когда зубастая Дейно (в данном случае так можно сказать о той, которая в это время обладала зубом) шепеляво диктовала Персею адрес, Памфредо ехидно похихикивала, очевидно представляла, как Горгоны станут разрывать этого крупного, упитанного и глупого юношу на части… А Энио попросила передать привет… Ее слова тоже прозвучали как угроза… С остальным пришлось туго. Грайи, сколько их Персей ни уговаривал, какую оплату ни обещал, не соглашались, даже на короткое время одолжить ему шапку-невидимку, оперенные сандалии и волшебный рюкзачок.

Все мифы и все древние авторы, дружно утверждают, что Персей сумел хитростью овладеть единственным зубом Грайи, и их единственным глазом. А потом ему удалось обменять эти сувениры, на нужные ему, шапку, сандалии и рюкзачок. О том, какую хитрость применил Персей, ни один миф даже не намекает. Возможно это какой-то важный секрет тех времен, который так и остался секретом до наших дней.

* * *

Благодаря оперенным сандалиям, Персей быстро добрался до острова, где обитали Горгоны. Было раннее утро. Старшие сестры спали. Младшая прогуливалась по золотистому песочку, вдоль берега реки. Она увидела Персея и двинулась навстречу, призывая его, собиралась превратить в камень еще одного поклонника. Но юноша не стал смотреть ей в глаза. Когда отражение Медузы полностью появилось в щите, что вручила ему Афина, Персей ударил чудовище по шее, серпом из адаманта. Алмазный серп легко разрубил металлическую чешую и голова Медузы упала на песок…

Вот как описывает это эпизод Овидий:

«(И повествует Персей как,) скалы

Скрытые, смело пройдя, с их страшным лесом трескучим

К дому Горгон подступил; как видел везде на равнине

И на дорогах – людей и животных подобья тех самых,

– Что обратились в кремень, едва увидали Медузу;

Как он, однако, в щите, что на левой руке, отраженном

Медью, впервые узрел ужасающий образ медузы;

Тяжким как пользуясь сном, и ее и гадюк охватившим,

Голову с шеи сорвал…»

(Овидий. Метаморфозы» 1У, 775-790)

Персей подхватил отрубленную голову и опустил ее в мешок, который тут же принял нужную форму.

В это время проснулись старшие сестры Эвриала и Стено. Они бросились к Персею, их глаза пылали ненавистью, их руки с хищными острыми пальцами из меди, готовы были его разорвать, змеи на их головах угрожающе шипели, оскаливая ядовитые зубки… Персей побежал, но Горгоны бежали быстрей, хищницы догоняли его. Казалось, еще секунда, еще мгновение и они вцепятся в юношу медными когтями. Но тут заработали волшебные сандалии, Персей взлетел и помчался по воздуху. Горгоны недолго оставались на земле. Они поднялись на своих могучих крыльях и помчались за юношей.

Погоня длилась несколько часов. Горгоны не могли догнать юношу, убившую их сестру. Но и он не мог от них оторваться. Однако, Персей был человеком, и силы постепенно оставляли его. А бессмертные Горгоны не знали усталости. Итог погони был ясен, непонятно было лишь, насколько она затянется. Но когда силы Персея были уже на исходе, он, вдруг вспомнил про шапочку-невидимку, лишь она могла сейчас спасти юношу. Персей торопливо выдернул небольшую кожаную шапочку, которая была крепко прижата широким поясом к хитону, и натянул ее на голову. Какое-то время он продолжал лететь, не зная, подействовала шапочка, или путешествие его подходит к концу. Потом услышал ужасные проклятия и понял, что Горгоны потеряли его…

Судя по тому, что Персей благополучно добрался до острова, где его ждала мать, Афина и Гермес защитили юношу и от проклятий.

* * *

Персей нашел мать в храме, где та скрывалась от Полидекта. Даная расплакалась, обняла сына, пожаловалась, что Полидект заставляет ее выйти за него замуж. Грозит убить Персея, если она откажется это сделать. Объяснила, что она ненавидит тирана, но любовь к сыну заставляют ее уступить. Жрецы должны объявить ее и Полидекта мужем и женой, сегодня вечером. Умоляла сына не возражать, и не противиться этому.

Персей был возмущен коварством и злобой царя. Чтобы успокоить мать, он сказал, что выполнит ее просьбу. И у него даже есть подарок, который очень понравится тирану.

* * *

Полидект отдыхал… Он только что вышел из ванны и терпеливо постоял, пока рабы осторожно вытирали его тело мягкими нежными тканями. Затем рабы надели на повелителя дорогой белый хитон из чистого хлопка. Царский хитон был украшен по краям вышитыми пурпурными нитями фигурками зверей, а на груди и спине – аппликациями из золотой фольги. Полидект прилег на горку небольших подушек, набитых нежнейшим птичьим пухом. Наступило время для отдыха и размышлений. Он пил небольшими глотками прохладное сладкое вино и представлял себе, какое наслаждение получит сегодня вечером, после того, как жрецы объявят Данаю его женой…

Витая в облаках своей мечты, Полидект не замечал ничего, что происходило вокруг, ибо это не имело никакого значения для окружающего его мира эмпирической реальности… В свободные от управления царством минуты он становился мыслителем: крупнейшим на своем острове философом – Полидектом Серифским. Как философ Полидект понимал: главное в окружающем мире то, что он представляет собой личность, ибо способен мыслить. Поскольку он способен мыслит, постольку он существует во всех мыслимых реальностях. Все остальное: рабы, охлос, телохранители, остров, вселенная и космос – не более чем плоды его размышлений. Сейчас они его не интересовали, значит и не могли существовать…

Поэтому Полидект не мог видеть, что один из рабов неслышно приблизился к старшему телохранителю и что-то тихо сказал. Телохранитель задумался. Телохранитель знал основной принцип философии Полидекта, и понимал, что в данный момент и он, и раб находятся вне сферы размышлений царя и не существуют в окружающей правителя реальности. Но раб сообщил новость, которую царь, по всей вероятности, захочет знать. Приходилось рискнуть.

– Мой повелитель, – в реальности Полидекта, без всякой на то необходимости, неожиданно материализовалась субстанция, в виде старшего телохранителя. – Разрешишь ли ты мне сообщить весть, которую принес подлый раб? – почтительно поклонившись, поинтересовалась субстанция.

Весть могла быть только хорошей. За плохую весть раб лишился бы головы, поэтому не осмелился бы ее принести. Хорошую весть можно было и выслушать, не отрываясь, ни от сладкого вина, ни от приятных размышлений…

Полидект утвердительно кивнул.

– Явился сын Данаи, Персей, – сообщив эту новость, субстанция окончательно превратилась в могучего, мускулистого телохранителя, с мечом на поясе. – Он просит разрешения припасть к твоим ногам и выслушать его…

Произошло то, что Полидект более всего ненавидел. Частица грубой материальной жизни вторглась в идеальный мир разума. Некоторые утверждали, что таковы могут быть отдельные варианты реальности, возникающие при столкновении двух и более миров. Это, конечно, неправильно. Такого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Но, с другой стороны, поскольку эти явления стихийно проявляются, как парадоксы времени и пространства, с ними приходится считаться…

– Впустите его, – снизошел во вновь открывшуюся реальность Полидект.

Раб дождался, пока телохранитель повторит разрешение царя, затем быстро и бесшумно удалился.

Громкие шаги Персея (у его сандалий были вульгарные деревянные подошвы), нарушили благостную тишину и покой прекрасного в своей гармонии мира. Полидект поморщился. Телохранители, их было четверо, поморщились вслед за повелителем и насторожились: одно слово или движение царя, и они наведут порядок. Но ни слова, ни движения, со стороны повелителя, не последовало. А Персей почтительно поклонился. Поклонился и застыл.

Полидект некоторое время рассматривал юношу, пытался разобраться, из какой реальности тот возник. Вскоре ему это удалось.

– Чего явился? – недовольно спросил Полидект. Не как философ, а как царь острова Сериф, покровитель и повелитель всех существ, разумных и неразумных, населяющих эту благодатную землю. – Я тебя куда посылал?.. Я тебя посылал за головой Медузы Горгоны!

– Да, за головой Медузы Горгоны, – признался Персей.

– В таком случае, почему ты здесь? – Полидект понимал, что если Персей встретился бы с Медузой, то сюда он бы, ни в коем случае явиться не смог.

Персей ответил на этот вопрос совершенно неожиданно:

– Я здесь для того, чтобы попросить тебя, повелитель острова Сериф, могущественный Полидект, чтобы ты оставил в покое мою мать, прекрасную Данаю. Она не любит тебя и не желает быть твоей женой.

Он сказал это тихо, спокойно и очень даже вежливо. Так посчитал бы каждый. Но не царствующая особа. И уж ни в коем случае не мог воспринять эти слова спокойно Полидект. Двумя десятками слов Персей сокрушил прекрасную реальность, в которой философ находился до прихода юноши. Такому варварству не могло быть прощения. Не задумываясь, глава философской школы Полидект Серифский и правитель острова Сериф царь Полидект, пришли к единственно правильному решению: варвара следует уничтожить, а разрушенную им реальность восстановить.

– Убейте его! – Полидект не поленился, поднял руку и ткнул указательным пальцем в сторону Персея. – Убейте, разрубите тело на мелкие куски и объявите моему любимому народу, что его не было! Никогда! Человек по имени Персей не рождался, поэтому не мог жить среди людей на принадлежащем мне острове. – Полидект вычеркнул Персея из этого грубого бытия и теперь имел возможность восстановить свою прекрасную реальность.

Все четыре телохранителя одновременно обнажили мечи. По долгу службы, они всегда были готовы выполнить приказ царя. А уничтожить существо, неугодное повелителю – значило получить поощрение а, возможно, даже и повышение по службе.

Персей ожидал, что именно так и должен закончиться разговор между ним и царем. Поэтому он тоже подготовился. Юноша снял с плеча небольшой рюкзачок и вынул из него голову Медузы. Змеи мгновенно ожили, подняли головы, уставились на людей и угрожающе зашипели. А большие глаза Медузы широко раскрылись. Кто сумеет удержаться и не посмотреть в прекрасные глаза Медузы Горгоны? Четыре добросовестных, могучих телохранителя мгновенно превратились в четыре воинственные скульптуры, угрожающие мечами.

– Ты сумел убить ее?! – Полидект не мог в это поверить. Потому что Персей, не потомок богов, не герой, а обычный эллин, в обычной серой, пасмурной реальности. Убить Медузу он не мог. И тут философа осенило: он понял, что, вслед за Персеем, попал в какую-то новую, совершенно непредвиденную, не имеющую эмпирической сущности реальность. И в ней все по-иному, все наоборот: обычные эллины совершают подвиги, а могучие телохранители становятся обычными людьми и даже могут превратиться в камень. Но Полидект все-таки был не только царем, а основателем философской школы. Как философ, он имел право выбирать реальность по своему вкусу, по своему желанию. Эту, с Персеем и застывшими телохранителями, Полидект отверг, сразу и навсегда. Уверенный в бессмертии разума и своем истинном эмпирическом бессмертии, он смело, даже вызывающе, посмотрел в глаза Медузе… Так погиб широко известный, в узких кругах, правитель острова и философ-идеалист Полидект Серифский.

Слух о том, что произошло в парадной комнате дворца, мгновенно распространился по острову. Когда Персей выходил, навстречу ему, с обнаженными мечами, бросились десятка два воинов, из личной гвардии царя. Им Персей тоже показал голову Медузы. С тех пор остров Сериф славится своими великолепными группами скульптур.

Персей вернул Гермесу боевой серп, а Афине щит. И положил к ногам богини голову Медузы. Паллада прикрепила ее к своему щиту. Грайям он тоже вернул их имущество…

* * *

Прошло много лет. Однажды в Аргосе проходил спортивный праздник, много мужчин, женщин и детей собралось на стадионе, чтобы посмотреть на состязания героев. Пришел туда и старый аргосский царь Акрисий.

Во время своего выступления Персей с такой силой метнул тяжелый медный диск, что тот пролетел над стадионом. Падая вниз, диск попал в голову старого царя и убил его. Так исполнилось предсказание оракула: внук убил своего деда.

Троянская война.

Могущественную и величественную Трою основал

Ил – правнук Зевса Дардана и богини Электры.

Однажды Ил принял во Фригии участие в состязании

Героев, легко одолев их, одного за другим. В награду за

победу он получил 50 дев и 50 юношей. Кроме этого царь

Фригии дал ему корову, наказав идти вслед за ней и там,

где она остановиться, основать город. Ил так и сделал: на

том месте, где остановилась корова – на холме богини

Атэ – он построил город, названный в честь его Иллион.

Парис был сыном Приама, царя Трои. Знал бы Приам, что учудит его потомок, когда вырастет, и чем все это кончится, он бы, наверняка, придушил наследника еще в колыбели. Но не знал и выращивал царевича, как любимый цветок на подоконнике. Рос Парис царским любимчиком, которому все было дозволено. Проводил время в компании со «сливками» элитной троянской молодежи. «Сливки» устраивали роскошные пиры, плясали в непристойном виде при лунном свете, играли в кости и приставали с неприличными намеками к добропорядочным троянкам.

Одним из любимых развлечений знатных деток, были лихие гонки на импортных колесницах, по улицам города. У Париса была самая красивая и самая крепкая колесница, в которую запрягали самых норовистых и буйных коней. Его «болид» брал на таран все встречные колесницы и вихрем проносился по тротуарам, сшибая пешеходов.