Текст книги "Скифы. «Непобедимые и легендарные»"

Автор книги: Михаил Елисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

* * *

Гигантской лентой, словно огромная змея, втягивалась в ущелье армия Кира. Посланные вперед разведчики докладывали, что путь свободен и врага не видно, а это еще больше укрепило царя в мысли, что бой будет на выходе из горных теснин. Персидское войско вошло в горы и продолжило двигаться по следам отступающих скифов, хотя темп движения и замедлился – ущелье было довольно узким. Армия Кира шла через горы уже половину дня, когда прискакавшие разведчики доложили, что путь дальше перегорожен завалами. В принципе царь удивлен не был, он даже ожидал чего-то подобного, понимая, что массагеты постараются всячески замедлять движение его войск. Поэтому он остановил дальнейшее движение армии, а передовой отряд отправил разбирать неожиданную преграду – пока одни трудятся, остальные передохнут от трудного перехода. Но передохнуть не удалось.

Над ущельем раздался громкий рев боевых рогов массагетов, и тысячи воинов появились на гребнях окружавших теснину гор. Это было так неожиданно, что растерялись не только простые воины и командиры персидской армии – растерялся сам Кир. А пока он пребывал в растерянности, скифы натянули свои тугие луки, и десятки тысяч стрел обрушились со всех сторон на завоевателей – не успевшие изготовиться к битве персы тысячами повалились на камни, и первая кровь оросила землю. От второго залпа персы пытались прикрыться щитами, скрыться за камнями, но смертельный ливень, падающий с неба, вновь нанес им страшные потери – воины Кира стояли слишком плотной массой. Но царь уже оправился от растерянности, за свою боевую жизнь он навидался всякого, а потому начал действовать быстро и решительно. Он сразу понял, что если войско разворачивать назад и начинать выводить из долины, то вряд ли кто из них выйдет отсюда живым – их всех просто перестреляют при отступлении. И потому принял единственное возможное решение – принять навязанный ему бой и постараться разгромить скифов, в конце концов, он сам к этому стремился. Правда, произошло это не так, как он планировал, но выбора не было, все решала быстрота действий. И сразу из рядов персидского войска выдвинулись шеренги лучников, взбежав по склону, они прикрыли беззащитную колонну и вступили в перестрелку со скифами. Подбежавшие пехотинцы прикрыли своих стрелков большими плетеными щитами, а отряды пращников и метателей дротиков пошли вверх по склону в атаку. Лучники Кира были прекрасными стрелками, и скифы один за другим стали падать, сраженные стрелами, и скатываться вниз по каменистым склонам, а атакующие легковооруженные забрасывали их дротиками и камнями. На какое-то мгновение царю показалось, что врагов удастся сбросить с гребня, но персидская атака захлебнулась – скифы прицельно перестреляли большинство незащищенных доспехами пращников и метателей дротиков, и те, кто уцелел, в панике покатились назад, под защиту из плетеных щитов.

Но самое худшее произошло чуть позже – массагеты зажгли свои стрелы, и огненный дождь застучал по большим щитам персидской пехоты. Плетенные из прутьев и иссушенные знойным солнцем Азии, они ярко полыхнули в руках своих хозяев. В панике воины Кира бросали их на землю, но сами становились беззащитными от падавшего с неба смертельного дождя и потому один за другим валились на тела своих павших товарищей. А ливень стрел не прекращался ни на минуту, черный дым от горевших щитов поднимался к небу, персы разбегались по узкой долине, надеясь спастись от неминуемой смерти. С гор на царских воинов скатывали огромные валуны, которые, устремляясь вниз, давили людей и калечили лошадей – войскам Кира было негде развернуться, и потому редкий камень или стрела не находили своей цели. Несколько атак пехоты вверх по склону скифы легко отразили, расстреливая, не сходя с места, набегавших царских воинов, но хуже всего было то, что у персидских лучников стали заканчиваться стрелы, а массагеты, подготовившись заранее, в них недостатка не испытывали. Кир понял, что если сейчас он не найдет решения, которое кардинально изменит ход битвы, то вся его армия будет обречена на гибель, а вместе с ней и он сам. Царь стоял в окружении своих телохранителей, прикрывавших его от стрел, и видел, как сотнями гибнут его ветераны, сами бессильные нанести урон врагу, что все ущелье завалено их мертвыми телами, а шансы на спасение тают с каждой минутой. И тогда Кир Великий вытащил из ножен свой меч и, прикрываясь бронзовым щитом, лично повел войска в атаку, надеясь, что теперь назад никто не побежит. Вся персидская армия, словно гигантская волна, в едином порыве хлынула на горный склон, но массагеты не дрогнули, остались на позициях и, стоя во весь рост, продолжали меткими выстрелами выбивать царских воинов. Мало того, теперь с противоположного склона скифы поражали в спину поднимающихся по откосу персов, но те, ведомые своим легендарным полководцем, продолжали идти вперед. Последний залп массагеты дали почти в упор, скосив передние шеренги, а затем, отбросив в сторону луки, схватили копья, секиры, короткие мечи и лавиной хлынули вниз, навстречу персам.

Два потока столкнулись на склоне, и началась страшная рукопашная – одних сжигали чувство мести и праведный гнев, другие бились за свою жизнь. Рубились долго и упорно, никто не уступал, но когда исколотый копьями Кир повалился на землю, персы дрогнули – сначала тоненькие ручейки беглецов потекли со склона вниз, их становилось все больше и больше, а затем словно рухнула плотина и остатки некогда грозной армии обратились в бегство, устилая своими телами склоны гор. Вся эта толпа бросилась бежать в сторону выхода из ущелья, на запад, в надежде выбраться из проклятых теснин, где погибла слава персов. А за ними с боевым кличем гнались доблестные массагеты, сумевшие в яростной рукопашной схватке остановить персидский натиск и обратить доселе непобедимого врага в бегство. Пленных не брали, резали безжалостно всех подряд – как персидскую знать, так и простых воинов. Пришельцам мстили за все: за наглое вторжение в свою землю, за погибших и уведенных в плен родичей, за свою царицу. Но надежда на спасение покинула беглецов, когда стены ущелья содрогнулись от грохота копыт тяжелой конницы массагетов, которая вошла в ущелье с запада и теперь мчалась им навстречу. Для персов все было кончено.

* * *

Царица Томирис стояла на склоне горы и смотрела вниз, на заваленное тысячами человеческих тел и конских трупов ущелье. Десятки тысяч персов, истыканных стрелами, исколотых копьями, изрубленных мечами и секирами, стали добычей хищников, которые ждали своего часа, чтобы наброситься на мертвечину. Двое скифских воинов, сгибаясь под тяжестью, тащили по склону отяжелевшее тело персидского царя, а войско приветствовало их боевым кличем. Бросив свой груз к ногам повелительницы, они отошли в сторону, и Томирис, наконец, увидела того, кто убивал ее народ, того, кто лишил ее самого дорогого на свете – сына. Она долго смотрела на поверженного врага, а затем кивнула своему телохранителю – рослый массагет наступил ногой на тело персидского царя и, несколько раз взмахнув акинаком, отделил голову от туловища. Царица взяла ее за спутанные окровавленные волосы и, высоко подняв, показала окружающим ее скифам. «Ты хотел крови, – крикнула она, глядя в мертвые глаза повелителя Персидской державы, – так напейся ее досыта!» И с этими словами, под восторженный рев тысяч своих воинов, она опустила в наполненный кровью бурдюк голову Кира Великого.

Печальные итоги

Когда в детстве мне читали книжку о походе Кира на скифов, то перед глазами невольно вставала большая равнина, построенные в боевой порядок войска, стремительные атаки конницы массагетов и не менее стремительные атаки персидской конницы. Реальность же оказалась совершенно иной.

Но сначала приведу отрывок из труда древнегреческого историка второй половины V – начала IV в. до н. э. Ктесия Книдского – оно того стоит. « Затем Кир выступил против дербиков, когда Аморий царствовал у них. Поставив в засаде слонов, дербики внезапно атаковали ими всадников Кира, которые были разгромлены. Кир упал с лошади, и индус, преследовавший его, ударил его дротиком с внутренней стороны бедра, в результате чего тот вскоре умер. Индусы, будучи союзниками дербиков, участвовали в сражении, они же и предоставили слонов». Как говорится, полный набор – и слоны, и загадочные индусы, словом, все, чтобы привлечь внимание обывателя того времени. Но дальше – больше! « Аморг, узнав, что случилось с Киром, собрал двадцать тысяч конных саков и поспешил на помощь персам, и саки, совместно с персами, одержали над дербиками замечательную победу. В этом сражении погиб царь дербиков Аморий со своими двумя сыновьями. Дербики потеряли тридцать тысяч, а персы лишь девять тысяч, и Кир стал хозяином этой земли». Чтобы прояснить ситуацию, дебрики – это племя, обитавшее у современного залива Кара-Бугаз, на западе Туркмении, и зачем туда пошел Кир, а тем более индусы со слонами, непонятно вовсе. Создается такое впечатление, что историк намешал в кучу все свои познания о регионе Центральной Азии того времени, а потом выдал их в этом кратком изложении. Ну а кончина Кира в его интерпретации может послужить образцовой концовкой латиноамериканского сериала: « Кир, видя приближавшуюся кончину, назвал своим преемником на царском престоле своего старшего сына Камбиза. Что касается Таниоксарха, младшего сына, то его он сделал деспотом Бактрии, Хорезма, Парфии и Кармании, освободив их от уплаты дани. Спитаку, сыну Спитамы, он дал в сатрапии Дербикею, другому сыну, Мегаберну – Барканию, наказав повиноваться своей матери. Кроме того, он повелел хранить дружбу с Аморгом, заставив пожать в знак этого руки. Он пожелал всем процветания, если они будут хранить добрую волю по отношению друг к другу, и напугал проклятием того, кто это нарушит. Завершив эти слова, он умер на третий день после ранения, процарствовав тридцать лет». К этому добавить практически нечего, за исключением того, что Плутарх, в своей биографии Артаксеркса, упомянув о трудах Ктесия, написал, что «сочинения его полны невероятнейших и глупейших басен ». А потому теперь самое время проанализировать источники, которые заслуживают гораздо большего доверия.

Начнем с того, что непосредственно о самой битве сохранилось очень мало сведений – несколько строк у Геродота и Юстина. Греческий историк, указывая, что « Эта битва, как я считаю, была самой жестокой из всех битв между варварами», ни словом не упоминает, в каком именно месте она произошла – в пустыне, горах или еще где. Абсолютно ничего не ясно и из дальнейшего текста, Геродот просто сообщает некоторые подробности сражения, но не более того. « О ходе ее я узнал, между прочим, вот что. Сначала, как передают, противники, стоя друг против друга, издали стреляли из луков. Затем, исчерпав запас стрел, они бросились врукопашную с кинжалами и копьями. Долго бились противники, и никто не желал отступать. Наконец массагеты одолели. Почти все персидское войско пало на поле битвы, погиб и сам Кир». И все! Здесь действительно можно строить какие угодно догадки по поводу того, где же произошло роковое для персидского царя сражение, но зато в этом описании, по крайней мере, отсутствуют индусы и слоны.

Но совсем другая картина вырисовывается из сообщения Юстина, там есть более конкретное упоминание о действиях царицы Томирис: « Она прикинулась, будто не доверяет своим силам после постигшего ее удара, и , обратившись в бегство, заманила Кира в ущелье, предварительно устроив в горах засаду; там она уничтожила 200 000 персов вместе с самим царем». Конечно, цифра в 200 000 погибших персов явно преувеличена, но здесь обращает внимание на себя другое, а именно, привязка автором события к конкретному местоположению. И что самое главное, если сопоставить данные источников с географическими данными, то можно указать вполне реальное место, где такие события могли развернуться. Дело в том, что если предположить, что армия персов переправилась через Амударью севернее современной Хивы, то к востоку от предполагаемой переправы будут расположены горы Кызылкумов – Букантау, Кульджуктау, Тамдытау – других в данном регионе поблизости просто нет. Местность перед ними представляет собой равнину, а сами горы пустынны, большей частью с выровненными вершинами, скалистыми, сильно расчлененными склонами идеально подходят под описание битвы между персами и скифами. Косвенным подтверждением того, что сражение произошло в горах, а не на равнине, служит упоминание вавилонского историка Бероса о Великом персидском царе: « И властвовал над Вавилоном Кир в течение девяти лет. А потом он, вступив в сражение на долине Дааса, погиб». На мой взгляд, отыскать долину на равнине довольно мудрено, речь явно идет о боях в горной местности. Е. А. Разин тоже придерживался мнения, что « персы преследовали скифов и были завлечены в ущелье, заранее выбранное в качестве ловушки. В этом ущелье было истреблено все персидское войско и убит сам Кир». Правда, в некоторых довольно серьезных работах, где описывается гибель персидского царя, до сих пор присутствует стереотипная огромная равнина, где тысячи скифских стрелков поражают стрелами персидских всадников, а также тяжелая конница массагетов, проламывающая ряды персидской пехоты. Такое впечатление, что, прочитав Геродота, авторы просто не удосужились ознакомиться с другими источниками, нарисовав хрестоматийную картину событий.

Ну а по поводу того, что скифы отказались от привычной тактики проведения массированных кавалерийских атак на равнине, можно сказать, что после гибели трети войска они не чувствовали себя способными на равных противостоять завоевателям в открытом бою. Да и Кир, опытный вояка, явно ожидал от них чего-то подобного и к подобному развитию событий готовился, потому и явилась засада в горах для него полной неожиданностью. Хотя то, что скифы умели воевать и без коней, было хорошо известно и античным авторам: « Сражаются они на конях и в пешем строю (и так и этак). Есть у них обычно также луки, копья и боевые секиры» (Геродот). Так что в том, что скифские вожди отказались от привычной тактики, нет ничего удивительного, а вот для их противников это явилось полнейшей неожиданностью, что в итоге и принесло победу кочевникам. И еще одна цитата из Юстина, которая косвенно подтверждает версию о сражении в ущелье: « Эта победа была еще тем замечательна, что не осталось даже вестника, который сообщил бы персам о таком страшном поражении». Ведь если бы битва произошла на равнине, то тех, кто уцелел, было бы вполне достаточно, а вот выбраться из заблокированного ущелья гораздо сложнее, практически невозможно, что, судя по всему, и произошло. Недаром же это сражение произвело такое сильное впечатление на современников. А что касается его последствий, то на какое-то время скифы остановили персидскую экспансию на свои земли – сын Кира Камбиз не рискнул мстить за отца и затеял войну с Египтом, после его смерти в Персии начались смуты, и лишь Дарий I вновь повернулся лицом на север. Сами же массагеты после разгрома персидской армии тоже не пошли в царские земли, слишком велики оказались их потери в этой войне, и на северной границе державы установилась тревожная тишина.

А что касается могилы Кира Великого, то она находится в первой столице державы Ахеменидов – древнем городе Пасаргады. Судя по всему, тело персидского царя было выкуплено у массагетов и захоронено на его родине со всеми положенными почестями. Шесть широких ступенек ведут к каменной гробнице, а рядом с ней высечена скромная надпись, прекрасно характеризующая этого покорителя народов, – «Я – Кир, царь, Ахеменид». Когда в 330 г. до н. э. другой Великий Завоеватель – Александр Македонский, возвращаясь из Индийского похода, решил посетить место захоронения царя и полководца, то застал гробницу разграбленной. Ярости нового повелителя Персидской державы не было предела – с уважением относившийся к культуре и традициям побежденных народов, он впал в бешенство при виде надругательства над памятью Великого человека. Македонец лично следил за ходом следствия, назначенного по поводу ограбления гробницы Кира, а когда оно было закончено, то полетели головы – не только персов, следивших за царской могилой, но также и местной аристократии, участвовавшей в этом постыдном деянии. Мало того, было казнено несколько знатных македонских вельмож, на которых также были получены показания, ведь когда дело касалось царской власти, неважно, в прошлом или настоящем, Александр был беспощаден. Он велел все восстановить и назначил людей, которые должны были заботиться о гробнице персидского царя, в очередной раз явив миру пример того, как один Великий человек должен относиться к памяти другого Великого человека.

* * *

Теперь что касается хитрости Кира с брошенным лагерем, то очень многие полководцы после него прибегали к подобным уловкам. Дарий I, Ганнибал, Спартак, Митридат, римляне – кто только не использовал хитрости с покинутыми лагерями и оборачивал вражескую жадность и непредусмотрительность себе на пользу! В том, что скифы накинулись на брошенный неприятельский стан, нет ничего удивительного, не они первые, не они последние попали в подобную ловушку. « На следующий день он притворился испуганным и покинул лагерь, как бы обратившись в бегство» – так рассказывает Юстин о военной хитрости персидского владыки. Судя по всему, царь Кир неплохо изучил своих будущих противников и действовал наверняка: « Войдя в лагерь Кира, не испытанный в военном деле юноша, словно пришедший на пир, а не на бой, забыл о врагах, позволил непривычным к вину варварам перепиться, и опьянение победило скифов раньше, чем оружие». О том же сообщает и Страбон в своей «Географии»: « Кир дал войску немного отдохнуть и затем, оставив палатки, полные припасов, под вечер выступил, делая вид, что бежит. Пройдя вперед, сколько ему казалось нужным, Кир остановился. Саки между тем подошли и, захватив лагерь, покинутый людьми, полный съестного, наелись до отвала. Тогда Кир возвратился и застал саков обезумевшими от пьянства; одни из них были перебиты спящими мертвецким сном, другие же пали от мечей неприятеля в то время, когда плясали без оружия в вакхическом исступлении, и почти все погибли». Достойный потомок своего прадеда Киаксара! Все просчитал старый полководец, не учел лишь того, что не все вражеское войско попало в его ловушку. Но у него был еще шанс уйти из вражеских земель с победой, если бы не страстное желание как можно скорее догнать и разгромить массагетов – итоги такой поспешности оказались печальны как для него лично, так и для Персидской державы.

Скифский поход Дария I

Схватка с массагетами

После разгрома, который учинили массагеты персидской армии, а голову царя бросили в наполненный кровью бурдюк, упоминания о них исчезают практически на полтора десятилетия и появляются лишь в связи с походом против них другого персидского царя – Дария I (522–486 до н. э.).

Дарий I, сын Гистаспа, правивший в 522–486 годах до н. э. был одним из величайших персидских монархов. Всем, чего он добился в жизни, а добился он немалого, он был обязан себе лично, и никому другому, – представитель младшей ветви Ахеменидов, он имел прав на престол не больше, чем другие претенденты в то время. После внезапной смерти сына Кира Великого, Камбиза (в апреле 522 года до н. э.), держава Ахеменидов погрузилась в пучину смут и гражданских войн. Дошло до того, что летом этого же года власть в стране захватил мидийский жрец Гаумата, выдававший себя за младшего сына Кира Великого Бардию. В июне он был признан законным царем, но во всем этом был один немаловажный момент – дело в том, что захват власти Гауматой был не чем иным, как реакцией мидян на установление персидского господства при Кире Великом. До этого именно мидяне являлись господствующим народом, а персы были их данниками, и потому нет ничего удивительного в том, что они решили вернуть себе лидирующее положение. Косвенным подтверждением этого является то, что самозванец перенес свою резиденцию из Персиды в Мидию и опирался именно на ее ресурсы. Вся политика Лже-Бардии была направлена на уничтожение привилегированного положения персидской аристократии, а чтобы завоевать популярность у населения, он на три года отменил на территории державы воинскую повинность и налоги. Однако подобная деятельность являлась палкой о двух концах – с одной стороны, Гаумата приобрел громадную популярность на подвластных персам территориях, с другой – возбудил к себе страшную ненависть персидской знати. За что и поплатился.

Представители знатнейших персидских родов составили заговор против самозванца, а во главе его встал молодой аристократ Дарий – в ту пору ему исполнилось всего 28 лет. Их предприятие увенчалось полным успехом, самозванец с братом были убиты в результате переворота, а царем державы был провозглашен Дарий, сын Гистаспа. Мидийский реванш не состоялся, со стороны персов последовали жестокие репрессии, и все вернулось на круги своя – завоеватели из Персиды вновь вернули себе лидирующее положение. Рассказ же Геродота о том, что Дарий стал правителем благодаря хитрости своего конюха – семеро заговорщиков договорились о том, что царем станет тот, чей конь первым заржет на рассвете, – является не более чем сказкой, которые сочинялись в огромном количестве по поводу подобных событий. Достаточно вспомнить, сколько баек было придумано задним числом по поводу рождения Александра Македонского, чтобы убедиться в их несостоятельности. Чтобы окончательно и бесповоротно закрепить трон за собой и своими потомками, Дарий женился на Атоссе – дочери Кира Великого, и таким образом дети от этого брака являлись законными преемниками и наследниками своего легендарного деда.

Занятно, но одно время об этом великом правителе судили по исходу Марафонского сражения – неудачник, как и его сын Ксеркс, который, обладая громадными ресурсами, потерпел в Греции сокрушительное поражение. Но дело в том, что если для эллинов, и афинян в особенности, победа при Марафоне стала событием национального масштаба, то для Дария лично она не имела ровно никакого значения – неудача незначительной карательной операции, с которой не справились его полководцы. Поход Ксеркса совсем другое дело, а тут… То, что царь стал затем планировать грандиозное вторжение на Запад, просто вытекало из всей его внешней политики, в контексте которой стоит рассматривать и его скифское предприятие, произошедшее значительно раньше этих событий. Оно тоже не прибавило ему лавров, но чтобы понять, какой страшный противник противостоял скифам, я посчитал необходимым дать краткий обзор того, как этот человек пришел к власти, а также начала царствования этого великого военного и политического деятеля.

К началу правления Дария вся страна была охвачена огнем восстаний – против персов поднялись Элам и Вавилон, а затем Мидия, Маргиана, Парфия, Армения, Саттагидия, Сагартия, Египет. И что самое страшное, полыхнуло в самой Персиде, где объявился очередной Бардия – правда, на этот раз чистокровный перс. Дарий действует решительно и беспощадно – одни походы он возглавляет лично, другие поручает своим полководцам, но результат не заставляет себя долго ждать – большая часть страны усмирена. Разгромлено второе выступление эламитов против персов и к весне 521 г. до н. э. Дарий уже чувствует себя достаточно уверенно, но затем снова восстает Вавилон и в третий раз поднимается на борьбу с персами Элам. У любого другого могли бы опуститься руки, но только не у Дария – чем больше была опасность, тем энергичнее он действовал. Эламиты были разгромлены в третий раз и к концу 520 г. до н. э. новый царь одержал окончательную победу над врагами. Всего два года – и такой сокрушительный успех, далеко не каждый правитель может похвастаться таким достижением, Дарий практически заново собрал державу Ахеменидов из тех осколков, на которые она разлетелась после смерти Камбиза. Но молодой царь явил себя не только талантливым военачальником, политиком и администратором – он сознательно создал образ жестокого правителя, который карает малейшее покушение на его власть. Дело в том, что Дарий некоторых своих врагов, представлявших, на его взгляд, наибольшую опасность, казнил лично– случай довольно необычный среди царей. Вот как он расправился с предводителем восставших мидян, информация об этом сохранилась в Бехистунской надписи: « Фравартиш был схвачен и приведен ко мне. Я отрезал ему нос, уши и язык и выколол ему один глаз. Его связанным держали у моих ворот, и весь народ видел его». В дальнейшем мидянина посадили на кол, а с его сподвижников содрали кожу – царь решил навсегда похоронить идеи о восстановлении былого величия Мидии, и казнь демонстративно была проведена в ее столице Экбатанах. Железной рукой раздавив мятежи и восстания по всей стране, Дарий обратил свой взор на северные границы восстановленной империи – и вот тут на его политическом горизонте впервые появились скифы, которых персидские источники называют саками.

* * *

О походе Дария I против «азиатских» скифов известно очень немного – Геродот и другие античные авторы о нем не упоминают, и вся дошедшая до нас информация основывается исключительно на данных Бехистунской надписи – важнейшего эпиграфического памятника Древнего мира и записях македонского историка II в. н. э. Полиена. Сама надпись высечена на скале Бехистун, на территории Мидии, над дорогой, которая в древности шла из Вавилона в Экбатаны. На высоте 105 м находится текст, высеченный на трех языках – персидском, эламском и вавилонском, а также барельеф, изображающий Дария и побежденных царем врагов. Вот что сообщает эта надпись о первом походе персидского царя против скифов: « Говорит Дарий-царь: затем я с войском отправился в Саку. Затем саки, которые носят остроконечную шапку, выступили, чтобы дать сражение. Когда я прибыл к водному рубежу, тогда на ту сторону его вместе со всем войском перешел. Потом я наголову разбил одну часть саков, а другую захватил в плен. Вождя их по имени Скунха взяли в плен и привели ко мне. Тогда я другого сделал их вождем, как на то было мое желание. Затем страна стала моей». А дальше царь подводит итог походу: « Говорит Дарий-царь: эти саки были вероломны и не почитали Аурамазду. Я почитал Аурамазду. Милостью Аурамазды я поступил с ними согласно своему желанию».

А вот что сообщает об этом походе Полиен: « Дарий воевал с саками, разделенными на три отряда. Одну часть он победил. Когда 10 000 саков были взяты живыми, то платья, убор и оружие он надел на персов и повел их на вторую часть саков, по закону дружбы спокойно идя. Саки же, обманутые внешним видом платья и оружия, совершенно дружелюбно выйдя навстречу, как своих их приветствовали. Персы же, ибо у них был приказ, всех убили и, отправившись к третьей части саков, без боя их победили, ибо они даже не стали сопротивляться, так как две части ранее уже были побеждены». Вот, собственно, казалось бы, и все, что известно об этом военном предприятии Дария, но у Полиена есть еще один рассказ, который можно смело отнести к этому же походу. И этот рассказ существенно меняет безоблачную картину, которая рисовалась до этого.

Большинство ученых считает датой этого похода 519 г. до н. э. – раньше он не мог произойти потому, что Дарий был занят борьбой с восставшими, а после царь занимался устроением дел в Египте, а в 517 г. до н. э. выступил в поход на Индию. Из текста видно, что против него выступили « саки, которые носят остроконечную шапку» – те самые саки-тиграхауда, воевавшие с Киром Великим и в итоге погрузившие голову царя в наполненный кровью бурдюк. Переход водного рубежа, о котором говорится в надписи, это скорее всего переправа через реку Окс (Амударья), а возвращаясь обратно, персы переходили уже через реку Бактр (Балхаб), о которой пишет Полиен и которая впадает в Окс (Амударью). Об этом же свидетельствует и Страбон, когда описывает данный регион – « Их города были: Бактры, называемые также Зариаспой, через которую протекает одноименная река, впадающая в Окс». Дарий явно шел путем своего великого предшественника Кира, вот только повторения его судьбы не желал и имел свой план, как разгромить неуловимых врагов. Правда, причины похода могли быть несколько другие – скорее всего, в те годы, когда Дарий сражался с повстанцами и наводил порядок в стране, северные границы были оставлены без надлежащего присмотра, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Набеги массагетов на земли державы могли участиться и принять регулярный характер, но пока внутри страны полыхала война, до этого дела никому особо не было. Но стоило Дарию призвать более или менее своих подданных к порядку, как он тут же уделил свое внимание возникшей проблеме. Судя по всему, эти набеги действительно приняли катастрофический характер и стали представлять серьезную опасность – иначе молодой царь никогда не возглавил бы поход лично, что он делал лишь в наиболее кризисных ситуациях. Дальше в надписи сообщается о сражении между персами и массагетами, которое окончилось победой царя: « Потом я наголову разбил одну часть саков, а другую захватил в плен». А это полностью согласуется с известием Полиена, где речь идет сначала о победоносном сражении, а затем о победе персов, добытой с помощью хитрости. Кир Великий тоже сначала добился успеха коварством, и в целом складывается такое впечатление, что успех персам сопутствовал только тогда, когда они измышляли какую-нибудь пакость, словно это была семейная традиция – от Киаксара до Дария. А что касается третьей части войска саков, которая сдалась без боя, то, на мой взгляд, речь идет о женщинах, детях и людях преклонного возраста, которых кочевники оставили в тылу. Ведь в истории ни разу не было примера, чтобы скифы сдавались добровольно врагу, недаром их считали неуловимыми, а если бы такое вдруг произошло, то однозначно нашло бы упоминание в античной традиции и вызвало бы небывалый резонанс. Да и сам поход производит впечатление какой-то незавершенности, словно что-то помешало молодому царю довести его до логического конца – полного военного разгрома массагетов и безоговорочного подчинения их своей воле. А так можно предположить, что развернулась обыкновенная пограничная война и одно из племен было разбито и попало в некоторую зависимость от персов – Дарий просто поменял одного вождя на другого, более лояльного к своему южному соседу, и он явно прихвастнул, когда в Бехистунской надписи указал, что страна массагетов стала принадлежать ему. « Тогда я другого сделал их вождем, как на то было мое желание. Затем страна стала моей». Так что же все-таки произошло дальше и почему персы не сумели развить свой первоначальный успех?