Текст книги "Изображение военных действий 1812 года"

Автор книги: Михаил Барклай-де-Толли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Составив при себе главный штаб из всех тех лиц, которые составляли его в 3-й армии, он присоединил к ним, в звании генерал-квартирмейстера, генерал-майора Дибича, впоследствии достигшего жезла фельдмаршальского. Главная квартира была переведена в Рейхенбах.

29 мая Барклай де Толли отдал по войскам приказ, следующего содержания: «Приняв на себя, по воле всемилостивейшего государя императора, главное начальство над действующими нашими и союзными армиями, и внимая важности сего монаршего доверия и возложенных с ним на меня обязанностей, я, при всех трудностях к совершению подвига сего, ободряю себя твердой надеждой на достоинства всех господ генералов и на храбрость, терпение и усердие всех вообще воинов.

В сей уверенности обращаюсь я к содействию господ корпусных, дивизионных и всех частных начальников. Обязанностью их будет в продолжение заключенного перемирия употребить все попечение свое к приведению в должную поправность оружия, амуниции и прочего, к сбережению здоровья солдат, к сохранению среди их строгого порядка и дисциплины; к упражнению малоопытных из них в искусстве военном; словом, – к доведению каждой части до совершенства и готовности на новые подвиги.

Такими только средствами мы можем поставить себя в состояние явиться с новой славой на поле славы. Воины! Вы до сего времени изумляли целый свет чудесами подвигов ваших. Среди самых бедствий, постигших Отечество наше, вы блистали победами; с спасением его, вы заставили спасаться самих врагов наших – самих победителей пол-Вселенной!

Оружие ваше торжествовало на всем пути преследования их, и ежели быстрый бег их наконец остановился, ежели мы оставляли потом места побед своих, то это единственно с благим намерением достигнуть цели желаний наших. Каждый удостоверится в истине сего, когда вспомнит, что с того времени во всех жестоких битвах, венчая победы свои трофеями, мы не потеряли ни одной пушки, ни одного пленного, кроме раненых, что на самом отступлении мы отнимали у неприятеля целые батареи и брали в плен целые батальоны.

Все это есть плод той предусмотрительности, с коей направляются движения и действия ваши. Итак, сохраните прежнюю доверенность и безмолвное повиновение к начальникам вашим, наблюдайте строгий во всем порядок; с ним и с духом вашим мы повсюду восторжествуем. Приготовьтесь к новым победам. Государь наш посреди нас. Он сам узрит подвиги ваши и воздаст каждому по заслугам».

Почти в одно время с возведением Барклая де Толли на высокую степень главнокомандующего всеми армиями, действовавшими против Наполеона, император Александр наградил его, за Кенигсвартское дело, орденом Св. Андрея Первозванного, а король Прусский пожаловал ему орден Черного орла.

Продленное, как мы выше говорили, перемирие прекратилось в начале августа. В течение этих двух месяцев покоя ничего не было упущено к приведению армий наших в наилучшее, по возможности, состояние, после того ослабления и расстройства, которые они потерпели от войны, уже целый год продолжавшейся.

Все полки, значительно усиленные прибывшими к ним резервами и выздоровевшими, из отдаленных госпиталей, людьми, сделались гораздо многочисленнее, нежели были при выступлении из России, так что вся числительная сила наших войск за границей из 82 тысяч возросла до 172 тысяч человек.

Сверх этого числа, до 60 тысяч человек считалось в армии, формировавшейся в Великом герцогстве Варшавском и вверенной Беннигсену; до 85 тысяч было в порученной князю Лобанову-Ростовскому армии резервной и до 32 тысяч в корпусе, облегавшем Данциг, так что вся числительная сила наших войск, предназначавшихся для действий против Наполеона и его союзников и для исполнения убылей, простиралась до 350 тысяч человек.

Обращаясь собственно к войскам, состоявшим в непосредственном распоряжении Барклая де Толли, до́лжно прибавить, что к исходу перемирия они все были снабжены мундирами и прочими вещами, составляющими одежду и обувь, в которых войска, после трудного похода 1812 года, весьма нуждались. Оружие приведено было в надлежащую исправность; совершенно оскудевшие запасные артиллерийские парки пополнены, продовольствие войск провиантом и фуражом производилось без малейшего недостатка, и люди, отдохнув от продолжительных и беспрерывных трудов, приметно укрепились в силах. Кавалерия и артиллерия имели также возможность довести до наилучшего состояния лошадей своих.

Вообще, все части армии, так сказать, обновились жизнью и пришли в совершенную готовность с новой и верной надеждой явиться на поприще предстоявшей им борьбы с неприятелем. В исходе июля император Александр осматривал поочередно все расположенные в Силезии корпуса и нашел их в самом удовлетворительном, а некоторые даже в блистательном состоянии.

Тут видим мы новую заслугу Барклая де Толли, распоряжениями своими приуготовившего армию к продолжению войны, с такими успехами и славой оконченной. В такой же степени воспользовались перемирием и прусские войска. Это умножение и устройство обеих союзных армий было одной из сильнейших причин, убедивших австрийское правительство вступить с Россией и Пруссией в тесный союз, который, после переговоров, продолжавшихся во все время перемирия, был заключен 1 августа, в городе Праге.

С приступлением австрийцев к союзу назначенные против неприятеля войска, – не включая армий Беннигсена и князя Лобанова, – были разделены на три армии: Главную или Богемскую, из наших, прусских и австрийских войск, под предводительством австрийского фельдмаршала князя Шварценберга; Силезскую, из наших и прусских войск, под начальством прусского генерала Блюхера, и Северную, из наших, прусских и шведских войск, под личным распоряжением шведского наследного принца.

Император Австрийский и король Прусский, в полном доверии к Барклаю де Толли, предлагали вверить ему Силезскую армию, предназначавшуюся действовать отдельно, но император Александр, по чувству скромности, отклонил это предложение и поручил Барклаю начальство над нашими и прусскими войсками Главной армии.

Войска эти, всего в числе 130 тысяч человек, состояли: из подчиненных графу Витгенштейну пехотных корпусов князя Горчакова и принца Евгения Вюртембергского, с кавалерией графа Палена; из Прусского корпуса генерала Клейста и из вверенного цесаревичу Константину Павловичу, а под ним Милорадовичу, резерва, в котором находились: наша гвардия, гренадерский корпус и три дивизии кирасир.

Австрийские войска, в числе 130 тысяч человек, ожидали наших и пруссаков недалеко от Будина, близ границы Богемии с Саксонией и Силезией. Барклай де Толли выступил туда еще 30 июля и 6 августа имел первое свидание с Шварценбергом, в городе Мельнике. Тут оба полководца составили общее предначертание военных действий, долженствовавшее начаться занятием теснин Богемских гор (Erzgebirge), с той целью, чтобы вход чрез них в Саксонию находился постоянно во власти союзников.

Союзные монархи, съехавшиеся в Праге, утвердили предначертание и, согласно ему, положили немедленно идти из Богемии на сообщения Наполеона, к Фрейбергу, а оттуда, смотря по обстоятельствам, повернуть влево, к Лейпцигу, или вправо, к Дрездену, избранному императором французов за основание своих действий.

Со стороны союзников, граф Витгенштейн получил повеление стать на правом крыле, у Теплица, и идти на Пирну; Клейсту назначено было составлять центр и, собравшись у Брюкса, направиться на Сайду; цесаревичу Константину Павловичу следовать за Витгенштейном и Клейстом, а австрийским войскам образовать левое крыло, у Коммотау и Кадена, для движения оттуда на Мариенберг.

7 августа наши и прусские войска соединились с австрийскими у Будина, 8-го началось общее наступление, а 10-го союзники вступили в Саксонию и пошли по предназначению. Граф Витгенштейн первый встретил неприятельскую дивизию, из корпуса Сен-Сира, в крепкой позиции при Гисгюбеле и, опрокинув ее, пришел в Пирну. На другой день, в совещании между союзными монархами было решено идти на Дрезден.

К этому побуждали союзников три причины: невозможность оставить графа Витгенштейна одного, ибо, в случае сильного на него нападения, горы, отделявшие его от других колонн Главной армии, не дозволили бы скоро подкрепить его; опасение, чтобы Наполеон, пользуясь удалением союзных войск из Богемии, не вторгся в нее и, заняв Прагу, не ударил бы в тыл Главной армии, и, наконец, необходимость отвлечь силы неприятеля от армии Блюхера и шведского принца. Взятие Дрездена пресекло бы также Наполеону отступление за Эльбу.

До сих пор, начиная с войны 1806 года, мы описывали распоряжения и действия Барклая де Толли с подробностью, едва ли не выходящей из пределов, принятых для жизнеописаний генералов, бывших сподвижниками императора Александра в последней его, громадной борьбе с Наполеоном.

Входя в такие подробности, мы желали, по возможности, не упустить из вида читателей всех тех заслуг Барклая де Толли в походе 1806 и 1807 годов против французов и 1808 и 1809 годов против шведов, которыми он стяжал, в высокой мере, доверие императора Александра, в два года времени возведшего его с чина генерал-майора и звания бригадного командира в чин генерала от инфантерии и на степени главнокомандующего и военного министра.

В обозрении действий Барклая по управлению Военным министерством сочли мы необходимым указать на все, сделанное им по этой части. В описании Отечественной войны, в особенности, следили мы, можно сказать, за каждым шагом Барклая, руководствуясь желанием изложить отчетливо и беспристрастно действия и побудительные причины действий Барклая, навлекшие на себя столько несправедливых обвинений и набросившие какую-то тень на имя его и самую его память.

Наконец, мы говорили с довольной подробностью об участии его в событиях, предшествовавших Пойшвицкому перемирию, потому что в этих событиях Барклаю приходилось действовать более или менее самостоятельно. С августа 1813 года вид дел изменяется. Став в голове только части войск Главной армии, в подчиненности у князя Шварценберга и под влиянием постоянно находившихся при этой армии трех монархов, Барклай становится уже совсем в иное, вполне зависимое положение, и, только по временам, в некоторых моментах войны, является отдельным действователем.

Эти причины заставляют нас значительно сжать, сократить, последующую часть нашего повествования о Барклае, который, впрочем, как предводитель наших и прусских войск в Главной союзной армии и как постоянный муж советов, во всем, что предпринималось и совершалось для сокрушения Наполеона, должен был иметь большое влияние на ход войны, окончившейся с покорением Парижа.

Мы уже говорили о наступательном движении союзников против Дрездена. Оно началось 10 августа, а 14-го поутру последовала общая атака на город, защищаемый только корпусом Сен-Сира. Малочисленность неприятельских войск, в сравнении с нападающими, предвещала верную победу, и точно: начало атаки было ознаменовано успехами, но вскоре, часа через два времени, прибытие Наполеона из Бауцена со свежими войсками изменило положение дела. Атакованные, в свою очередь, союзники должны были отступить и возвратиться к тем самым высотам, с которых пошли на приступ.

Проведя на них ненастную и бурную ночь, под проливным дождем, они предполагали принять поутру сражение. Оно действительно последовало на другой день, 15 августа, и окончилось в пользу французов. Наполеон, разбив на правом своем крыле австрийцев, повел ложные нападения на центр союзных войск и в то же время послал маршала Мортье овладеть дорогой в Пирну.

Исполняя это движение и тесня правое наше крыло, Мортье до того отдалился от своей армии, что корпус его сделался как бы отрезанным от нее. Пользуясь этим обстоятельством, союзные государи велели Клейсту с прусскими и Милорадовичу с частью наших войск ударить в правое крыло Мортье, между тем как Барклай де Толли, с войсками графа Витгенштейна и остальными резервами, должен был спуститься с гор от Лейбница и Репка, для нападения на маршала с фронта.

Последнее движение оказалось невозможным, по крайней мере, слишком неудобным в исполнении, по причине опасности потерять всю артиллерию, которую, в случае неудачи, при тогдашней глубокой грязи, не было бы средств ввезти обратно на горы.

Прибытие новых войск давало союзникам возможность возобновить сражение в следующий день, но представление князя Шварценберга, что у австрийцев оказался недостаток в снарядах, продовольствии и даже в обуви, заставило монархов решиться на отступление, как ни было оно трудно, ибо, чрез занятие французами Пирнской и Фрейбергской дорог, надлежало идти в промежутке их, по горным теснинам, где, при быстром преследовании со стороны неприятеля, союзная армия могла лишиться артиллерии и обозов.

Войска начали сниматься с позиции в 5 часов вечера. Отступление производилось в глубоком мраке, по гористым, совершенно испорченным от дождя дорогам, при чем Барклаю, со всеми бывшими у него войсками, предписано было идти через Дону, Гисгюбель и Петерсвальде, к Теплицу.

Сравнивая данную ему диспозицию с положением неприятельских войск, он расчел, что если исполнит ее в точности, то встретит на дороге корпус генерала Вандамма, посланный Наполеоном для занятия теснин при Гисгюбеле и Петерсвальде, по дороге из Богемии в Дрезден, и, пока будет сквозь него пробиваться, Наполеон выступит из Дрездена и атакует наши и прусские войска с тыла, отчего они поставлены будут между двумя огнями.

Для избежания этого, Барклай велел всем своим войскам пойти правее предназначенного направления: графу Витгенштейну и русским резервам через Диппольдпсвальде, а Клейсту через Максен. Стоявшему у Пирны, с 2-м пехотным корпусом, 1-й гвардейской пехотной дивизией и несколькими кавалерийскими полками, графу Остерману-Толстому велено было следовать на соединение с армиею, также через Максен, если бы дорога из Пирны на Теплиц была уже занята неприятелем.

Желая предупредить французов в Теплице и тем спасти всю армию, граф Остерман пошел не на Максен, как предписывал ему Барклай де Толли, а на Гисгюбель, Петерсвальде и Кульм, и эта-то благоразумная решимость имела последствием знаменитую Кульмскую битву, в которой наши полки лейб-гвардии, Преображенский, Семеновский, Измайловский, егерский и гвардейский экипаж, покрыли себя славой в слишком неравной борьбе с Вандаммом.

Битва эта происходила 17 августа. В ночь на 18-е число император Александр занялся приготовлениями к нападению на Вандамма, потому что в это время наши, прусские и часть австрийских войск уже были в соединении между Кульмом и Теплицем. Исполнение атаки было возложено на Барклая, который, стоя впереди Теплица, поручил правое свое крыло австрийскому генералу графу Коллоредо, левое Раевскому, центр Милорадовичу, а резерв великому князю Константину Павловичу. Вандамм стоял впереди Кульма, упираясь правым крылом в горы.

Сражение началось в 9-м часу утра (18 августа), на правом нашем фланге, блистательной атакой нашей кавалерии; Милорадович атаковал французов в центре, а Раевский пошел в обход их правого крыла. В надежде на прибытие Наполеона, Вандамм оборонялся упорно, но часу в 11-м появление Клейста в тылу его поколебало его стойкость. В то же время Барклай усилил нападения с фронта и флангов и овладел Кульмом, с большей частью стоявшей там неприятельской артиллерии.

В час пополудни битва кончилась совершенным поражением французов и взятием в плен самого Вандамма. До 12 тысяч пленных, в том числе 5 генералов, 81 орудия, несколько знамен, 200 зарядных ящиков и весь обоз достались в руки победителей. К довершению общей радости пришло известие о разбитии Силезской армией французов на Кацбахе.

Кульмская победа, тем более неожиданная, что произошла непосредственно за неудачами союзников под Дрезденом, принесла плоды великие и имела громадное влияние на последующие события. Между прочим, она ободрила и воодушевила разноплеменные союзные войска, уже почти терявшие надежду на одоление Наполеона. Оценивая важность успеха, одержанного над искусным и сильным врагом, император Александр увековечил памятный день 18 августа 1813 года учреждением особого, поныне существующего комитета, для призрения увечных генералов и штаб– и обер-офицеров.

Если армия русская, во все времена, с чувством признательности будет воспоминать благотворный подвиг Монарха, то благодарным воспоминанием должна она чтить и память полководца, содействовавшего этому подвигу, блистательным исполнением при Кульме предначертаний своего Государя.

Император Александр наградил важную заслугу Барклая под Кульмом возложением на него высшего знака военного отличия в нашем Отечестве: ордена Св. Георгия 1-го класса. Император Австрийский пожаловал ему командорственный крест Марии-Терезии. Провидение как бы нарочно приуготовило для Барклая торжество в такие дни, в которые ровно за год перед тем ему суждено было испить глубокую чашу огорчения; 18 августа 1812 года Барклай – жертва обстоятельств в Царево-Займище, и 18 августа 1813 года Барклай – торжествующий победитель при Кульме: сколько тут противоположности!

После Кульмского сражения Главная союзная армия расположилась вдоль Богемской границы, от Теплица до Коммотау, на том самом пространстве, которое занимала при выступлении к Дрездену. Наполеон, следовавший за Вандаммом, узнав о его поражении, велел войскам своим остановиться. Спустя несколько дней он пошел к Бауцену, в намерении атаковать армию Блюхера.

Пользуясь его удалением, союзные государи определили перейти опять к наступательным действиям и для того назначили Шварценбергу, с частью австрийских войск, идти из Дукса на Лейтмериц и Ауссиг, и, переправясь там через Эльбу, действовать во фланг Наполеону, от Румбурга и Цитау. Остальные за тем войска Главной армии долженствовали поступить под начальство Барклая и сделать наступательное движение в Саксонию, до Фрейберга и Дрездена.

К последнему городу направлен был граф Витгенштейн, с приказанием, в случае возвращения Наполеона, отступить к Теплицу, где, смотря по обстоятельствам, Барклаю де Толли надлежало: или атаковать неприятеля, если он малочислен, или, в противном случае, отойти далее в Богемию, за реку Эгер.

Оставшись временно главнокомандующим в Богемии, Барклай де Толли не был вполне доволен присланной ему Шварценбергом диспозицией и написал императору Александру, 25 августа, из Ноллендорфа, следующее собственноручное письмо: «Я получил сейчас диспозицию князя Шварценберга и спешу донесть вашему величеству, что движение австрийцев на правый берег Эльбы есть самое лучшее предприятие, которое сделать можно; но я удивляюсь, зачем сие движение не выполняется нашими войсками: мы тут более были бы в связи с Блюхером и Беннигсеном, а теперь мы вовсе от них отделены.

Ежели бы с самого начала сделана была сия диверсия, то последствия были бы блистательнее, нежели экспедиция наша на Дрезден. В главном основании предпринимаемый маневр хорош, но, судя по тому, как князь Шварценберг выполнить оный предполагает, выходит, что он будет действовать по кордонной системе, то есть слишком растянется и нигде не будет иметь резервов. Ради Бога, государь, не допустите, чтобы Блюхер потянулся вправо, а Беннигсен стал между нами и австрийцами.

Надобно себе только представить линию от Мекленбурга до Мариенберга, чтоб ужаснуться, как мы разобщены. Я думаю, что когда неприятель отрядит значительные силы против шведского принца, то ослабит себя против Блюхера, и тут надобно атаковать и опрокинуть все то, что против шведского принца будет; войска сии взяты будут в тыл, а Беннигсен должен составить резерв на случай неудачи.

Полагают взять от Блюхера казаков; у него без того остается теперь только десять полков казацких. Те отряды, кои посланы в левый фланг неприятеля, достаточны, ежели они будут действовать с быстротою. Князь Шварценберг хочет совершенно раздробить армию вашу и раскинется во все стороны: ежели случится несчастие, то нам собраться не можно будет и подкрепить себя некем; против Наполеона надобно действовать массами, а не растянуто.

Преданность моя к вашему величеству заставляет меня говорить откровенно и по чувствам сердца моего. Сделайте милость, государь, успокойте отзывом своим того, который готов принести все на жертву для пользы службы вашей».

25 августа началось движение войск: князь Шварценберг пошел к Румбургу, а Барклай по дороге к Дрездену. Он уже занял передовыми отрядами Пирну и Дону, когда Наполеон, опасаясь быть отрезанным от Дрездена, поспешил возвратиться туда из Силезии и сам, желая воспользоваться раздроблением Главной армии, вознамерился атаковать корпуса ее, стоявшие между Кульмом и Теплицом, под начальством Барклая де Толли.

С этой целью намерен он был спуститься в Теплицкую долину, и 29 августа колонны его уже появились на скате Богемских гор. Сражение казалось близким, но, всегда осторожный, Барклай не хотел принять боя и, решаясь на отступление, писал государю: «Долгом поставляю представить вашему императорскому величеству, что если австрийцы завтра подоспеют, то можно здесь дать сражение; буде же сие ненадежно, то лучше отступить, ибо всеми известиями подтверждается, что большой дорогой идет Наполеон, с 6-м и 14-м корпусами и Гвардиею, и что, сверх того, тянется много войск горами.

Отступление же дурных последствий навлечь не может, ибо чем дальше неприятель удаляется от Саксонии, тем больше подвергается опасности». Приказ Наполеона отступать и идти обратно к Дрездену, приписываемый только ослаблению душевных его сил, изменил обстоятельства. Барклай перешел опять к наступлению, и двое суток, 31 августа и 1 сентября, теснил подымавшихся в горы французов. Между тем возвратился к Теплицу Шварценберг и вступил в распоряжение всеми войсками главной армии.

Последовавшие затем действия состояли в том, что Наполеон возобновил еще раз покушение идти в Богемию, но вскоре отказался от него и, отведя армию свою обратно в Дрезден, более уже не тревожил союзников в Богемии, где они оставались с того времени в покое, исключая ежедневных перестрелок в горах, иногда довольно жарких. В продолжение времени, протекшего от возвращения Шварценберга, Барклай де Толли лично распоряжался войсками, 5 сентября, при отражении неприятеля, атаковавшего прусский авангард, между Ноллендорфом и Кульмом.

Еще до окончательного отступления Наполеона к Дрездену, Барклай был приглашаем в Главную квартиру монархов для участия в соображениях: каким образом употребить огромные союзные армии, коих сосредоточенному действию препятствовала Эльба, потому что все переправы чрез нее находились в руках неприятельских.

Необходимость требовала непременно оттеснить Наполеона от этой реки и, перейдя за нее, ударить на него, но произвести это нападение с одной только Главной армией было делом очевидной невозможности, как показал недавний опыт под Дрезденом. Для вернейшего успеха предприятия положено было ввести в Богемию армию Блюхера и совокупно с ней начать наступательные действия, между тем как армия Беннигсена долженствовала вступить в Силезию; но потом это было изменено и исполнение последовало наоборот: Блюхер остался по-прежнему в Силезии, а в Богемию потребовали Беннигсена.

Шведский наследный принц получил приглашение действовать движениями из-за Эльбы. С половины сентября начались эти движения, а к началу октября все три армии сближались к Лейпцигу, куда Наполеон стягивал главные свои силы.

Предводимые Барклаем наши и прусские войска, по отделении от себя вперед корпусов графа Витгенштейна и Клейста, следовали к Лейпцигу, от Теплица, через Брюкс, Хемниц, Пениг, Альтенбург и Борну, откуда, 2 октября, Витгенштейн, вместе с прусскими войсками Клейста и австрийскими Кленнау, выступил для обозрения неприятельской позиции.

Уступая быстрому натиску нашего авангарда, французы отошли в находящееся впереди Лейпцига местечко Либервольковиц и деревню Вахау и завязали там упорное кавалерийское дело. Пока оно происходило, часть неприятельской пехоты и конницы двинулась против нашего левого крыла, но была им удержана. Между тем Кленнау успел овладеть с бою Либервольковицем, которое, однако, ввечеру перешло опять в руки неприятеля.

Узнав о загоревшемся сражении, Барклай лично прибыл к войскам графа Витгенштейна и оставался при них до прекращения дела. К вечеру, по его приказанию, на подкрепление Витгенштейна пришли из нашего главного резерва гренадерский корпус и 3-я кирасирская дивизия; остальные резервные войска были передвинуты к городку Пегау. В это время в Лейпциге уже распоряжался сам Наполеон.

Следующий день прошел в приготовлениях к бою. Поутру 4 октября Главная армия союзников построилась в боевой порядок, имея на левом крыле, у Клейн-Чокера, Австрийский корпус графа Гиулая; в центре, между реками Плейссой и Эльстером, у Цебитера и Пределя, стали корпус графа Мерфельда и все резервы австрийцев, а на правом крыле, на правой стороне Плейссы, расположился Барклай де Толли, с нашими и прусскими войсками, помещенными в три линии.

Первой линией начальствовал граф Витгенштейн, второй – Раевский, третьей, или резервами, – цесаревич Константин Павлович. Сущность нападения заключалась, собственно, в том, что войска Витгенштейна должны были атаковать находившегося впереди их неприятеля и теснить его к Лейпцигу, а австрийцам в то же время надлежало действовать в тыл и фланг Наполеону. В начале 10 часа утра раздался первый выстрел со стороны французов.

Союзные войска двинулись, и корпус принца Евгения Вюртембергского прежде всех начал битву, нападением на Вахау. Князь Горчаков и Кленнау атаковали Либервольковиц, а Клейст пошел на Клеберг. Сначала союзники имели успех и без большого кровопролития заняли Вахау и Клеберг, но не прошло получаса, как Наполеон, поставив позади Вахау более ста орудий, открыл из них самый убийственный огонь против центра своих противников, а потом начал сосредоточивать свои колонны, которые пошли, с 60-ю орудиями, на Вахау.

Желая подкрепить ослабевшие наши линии, Барклай двинул две гренадерские дивизии: 1-ю к Ауенгейму, 2-ю к Госсе и несколько правее, для связи с действиями князя Горчакова. Оба эти селения находились между нашими резервами и Вахау. Поглотив приливом своим малочисленные кареи почти уничтоженного корпуса принца Евгения, французская конница бросилась в промежутки их, овладела двумя нашими батареями, опрокинула нашу легкую гвардейскую кавалерийскую дивизию, бывшую на марше, и, отделив от себя одну часть к Ауенгейму, устремилась прямо к Госсе, где стоял под ядрами император Александр.

Позади конницы шли пехотные неприятельские колонны. Дело казалось потерянным, но присутствие духа и распорядительность императора Александра остановили успех французов. По его приказанию, Барклай де Толли послал для прикрытия бывшей в полном действии нашей резервной артиллерии тяжелую конницу и двинул к Госсе нашу и прусскую гвардии. Поддержанные австрийскими резервами, отборные эти войска, после самого жестокого боя, остановили успехи французов.

Наполеон прекратил нападения, батареи его отступили на дальний пушечный выстрел, и при этом случае мы возвратили захваченные у нас 30 орудий. Пока шло это сражение, к Лейпцигу подоспел Блюхер, с Силезскою, и подходили наследный принц шведский с Северной и Беннигсен с Польской армиями. В следующий день Главная армия не возобновляла сражения, Наполеон также не предпринимал ничего против союзников, но зато страшным кровопролитием был ознаменован день 6 октября.

Описание его слишком бы далеко завлекло нас, и потому мы ограничимся указанием только на участие Барклая де Толли. Он начальствовал центром всех союзных войск, состоявших из порученных графу Витгенштейну корпусов Клейста, князя Горчакова и принца Вюртембергского и из наших и прусских резервов, и распоряжался атакою, направленною, через Вахау и Либервольковиц, на Пробстгейде – ключ к главной позиции Наполеона. Вахау и Вольковиц были взяты с бою; Клейст вошел в Пробстгейде, но скоро был оттуда выбит.

Подкрепленные князем Горчаковым, пруссаки возобновили атаку, проникли до средины селения и взяли приступом занятые неприятелем дома, но опять были вытеснены Наполеоном, лично прибывшим с своей Старой гвардией. Поддержанные принцем Евгением Вюртембергским, Клейст и Горчаков снова вступили в Пробстгейде, но снова были вытеснены и, остановясь перед селением, завязали с французами сильный ружейный огонь.

Император Александр, соображаясь с ходом дел на остальном пространстве битвы, велел всем трем корпусам графа Витгенштейна отступить из-под ружейных выстрелов и не нападать на Пробстгейде без особого приказания. Успешные действия Силезской и прибытие Северной и Польской армий дали союзникам возможность одолеть Наполеона и увенчать свои усилия новой, знаменитой победой.

Ночью неприятельские войска начали отступать; поутру войска Главной, Силезской, Польской и Северной армий овладели Лейпцигом. Вдаваясь лично во все опасности, Барклай де Толли являлся всюду с обычным своим мужеством и неустрашимостью, и по искусным распоряжениям своим был одним из главнейших виновников приобретенного успеха. Наградой этих новых заслуг Барклая было графское достоинство Российской империи, распространявшееся и на его потомство.

После Лейпцигской битвы оставалось преследовать разбитого неприятеля, не допуская его сосредоточивать своих сил, и потому положено было направить армии: Главную – в правое крыло французов, на Наумбург и Иену; Силезскую – в левый их фланг, через Мерзебург; Северную и Польскую – к Люцену и Вейсенфельсу, куда направлялся Наполеон в своем отступлении из Лейпцига. Союзные войска двинулись за ним 8 октября.

Главная их армия разделена была на две колонны, из которых одну составили австрийские войска, а другую, вверенную Барклаю де Толли, россйиско-прусские резервы и корпуса графа Витгенштейна, имея в авангарде корпус австрийцев, под начальством генерала Гиулая. Вторая колонна была назначена следовать чрез Пегау на Наумбург, с повелением теснить французов и идти наперерез их пути, между тем как первая колонна пошла из Лейпцига на Цейц, Иену и Веймар. Гиулай не успел предупредить неприятеля в Кезенских дефилеях, прежде него занятых генералом Бертраном.

Он атаковал французов, но не мог вытеснить их из крепкой позиции. Во время этой атаки пришел в Наумбург Барклай, с прочими войсками колонны, и, по тесноте местности, не имея возможности ввести в дело свои войска, должен был выжидать одного из двух: или когда Гиулай оттеснит Бертрана, или когда Бертран добровольно отступит. В этом ожидании прошел целый день 9 октября.