Текст книги "Слуга смерти(СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Баковец Михаил
Слуга смерти

*****

В окне мелькнула вспышка, несколько секунд спустя зазвенели стёкла.

– Близко ударило, как бы не в трубы заводские, – негромко произнёс Костя. Приятель сидел на диване, на самом краешке и не поднимал на меня взгляда.

– Угу... рядом, – подтвердил я.

– Антон, – внезапно вскинулся друг, – а может не надо?

Я посмотрел на приятеля, вздохнул и опкачал головой:

– Нет, Кость, надо. Мне надо, тебе... ты как хочешь, я тебя не заставляю, но она была твоей родной сестрой.

– Полиция есть, пусть она разбирается с этими уродами!

– Костя, – я подошёл к нему, наклонился и прижался лбом у его лбу, придавив ладонью на его затылок, – она была нашей женщиной, тебе сестрой, мне женой и матерью моего не родившегося ребёнка, твоего племянника, а эти уроды... – у меня перехватило горло и только сип раздался на окончании фразы. – Им нельзя жить, понимаешь? Я бы сам с ним справился, но он знает меня в лицо и не даст подойти ближе.

– Есть же другие, те, кто её... с ней сделал это, – прошептал Костя. Он до сих пор не мог сказать – умерла, сестра для него была всё ещё жива. Я был уверен, что друг не боялся того, что мы собрались делать, но он был, мягко говоря, интеллигент, правильный. Закон был для него не пустым звуком, тот самый закон, который позволяет гулять по нашим улицам моральным уродам, тот самый закон, по которому наши родные и близкие безнаказанно погибают.

Я отдёрнул голову назад, разогнулся, повернулся спиной к собеседнику и вернулся обратно к окну.

– Никого уже нет – он последний, – глухо произнёс я. Почему-то, сильно захотелось закурить, хотя я баловался в последний раз сигаретой в восьмом классе. До одури и горькой слюны (или это желчь растекается?) желал втянуть в себя дурманящий ароматный дым.

– Как нет? – Костя переспросил растерянно. – Но они же... ты их сам?!.

– Сам. А сейчас сам не могу справиться. Так ты со мной?

Друг молчал несколько секунд, потом твёрдо произнёс:

– С тобой. Чёрт, не поверишь, а так сигаретки захотелось, почему-то, даже на миг почувствовал запах дымка, такого, знаешь, ароматного с добавками, немного на азиатские курения похожие.

– Я бы тоже не отказался от тяги-другой, – признался я. – Чудно так совпали наши желания.

– Это всё нервы, Тоха, всё нервы... все болезни от них, только сифилис и СПИД от удовольствия, – произнёс он с нервным смешком.

Потом мы молчали, наблюдая за грозой и ливнем, как капли дождя барабанили по стеклу, а деревья за окном гнулись под порывами ветра, как иногда в стене дождя проскакивали настоящие водяные волны.

Внезапно заиграла громкая мелодия – полёт валькирии.

– Они? – спросил Костя и громко сглотнул, кадык на его горле дёрнулся вверх-вниз.

– Они. Держи, – я вытащил из кармана дешёвый телефон с левой сим-картой, через которую общался с дилером, и протянул другу.

– Алло?.. Да я тут, давно жду... есть, всё есть, давай быстрей... не твоё дело! – последние слова он почти выкрикнул в трубку, потом выслушал ответ, нажал отбой, положил телефон рядом на диван и посмотрел мне в глаза. – Они уже рядом с нашим двором.

Перед тем, как покинуть съёмную квартиру, я огляделся в последний раз – не оставил ли чего лишнего.

Диллер прикатил на чёрной заниженной "приоре" с тонированными в глухую стёклами. Я обежал вокруг детской площадке, прячась за кустами и заходя со стороны пассажирского места. Костя спотыкаясь и нервно оглядываясь по сторонам подошёл к водительскому стеклу.

Успел я вовремя – только присел за кустами сирени в метре от машины, как услышал голос друга:

– Привёз? Что так долго?

Пауза, потом знакомый ненавистный голос спросил:

– Ты Марат? Откуда знаешь Цаплю и Бимса?

– А ты мент, чтобы меня спрашивать? – окрысился Костя. – Проверяешь, да? Ты тут видишь ментов или на мне микрофон, да я тебя в упор слышу с трудом в такой ливень.

– Пересмотрел кина, – заржал кто-то ещё в машине, заставив вздрогнуть от неожиданности. Блин, не видно ничего, сколько их там в машине, неужели такой план сейчас сорвётся?

– А ты чего ржёшь, а? – почти сорвался на визг Костя. – Вдвоём весело, да? Зачем его привёз, может, это он мент, а? План выполняете?

– Ты кого ментом назвал? – набычился тут же сосед дилера, а я мысленно похвалил друга – теперь знаю, что в машине всего пара человек, вполне по силам справиться.

– Да замолкните вы оба. Шур, не видишь, что его не по-детски колбасит, он же тебе сейчас ещё не того наговорит. Ломает, Маратик?

– Ты привёз, – вместо ответа спросил костя. – Привёз, а? Я сейчас уйду, ясно?

– Да уходи, – хохотнул торговец дурью. – Это не мне доза нужна, а тебе.

– Вот деньги, давай скорей.

На несколько секунд наступила тишина, по плану этот момент мой.

Ломиться сквозь кусты не стал, просто обежал вокруг них, оказался рядом с машиной и дёрнул ручку на себя. Закрыто.

Зараза!

Рванул соседнюю, заднюю и о чудо – та открылась.

– Ты кто?

– Сука, палево!

И торговец, и его пассажир прокричали почти одновременно. Один тут же наклонился вперёд, видимо, пытаясь нащупать что-то под сиденьем.

"Что-то... да он ствол ищет или нечто того", – прикрикнул я на себя, после чего приставил к спинке сиденья напротив ствол охотничьего обреза и заорал:

– Замерли, замерли, суки! Положу нахрен! Руки положили оба на панель!

Куда там, дилер попытался выпрыгнуть из машины, его сосед уже успел вооружиться потёртым пээмом и собрался развернуться ко мне.

"Мать, да у них тут темно, как в заду у негра, они мой обрез не видели", – промелькнула мысль в голове.

Торгаш выбраться не успел – схлопотал от Кости сначала по темечку кулаком, потом с ноги, пяткой в голову и плечо, и ввалился обратно в салон с расквашенным носом, а мой приятель подпрыгивал рядом, тряся повреждённой кистью, отбитой о толстую кость черепа.

Ду-дух!

От неожиданного выстрела замерли все – я, дилер, Костя.

Дёргался только помощник торговца, точнее, бился в агонии с развороченной грудью и потоками кровавой пены из-за рта.

– Ты зря это сделал, – выдохнул торговец, – ой, зря. Валите на хрен из города. Когда вас найдут – живыми похоронят.

– Заводи машину и выезжай со двора. Или присоединишься к нему, – приказал я и двинул стволом ему в ухо, чтобы он ощутил тепло металла от недавнего выстрела, почувствовал запах сгоревшего пороха.

Костя дёрнулся, было, запрыгнуть рядом со мной, но я дотянулся до дверцы и опустил блокировку. Вот тоже чудно – себя закрыли, эти уроды, а про то, что задние сиденья доступны всем даже не подумали.

– Куда? – процедил сквозь зубы торговец, когда машина выкатилась из двора и влилась в общий поток.

– На Кузнецкую, к расселенному дому. Там мы с тобой поговорим о наших делах.

Скоро затих раненый. Пятимиллиметровая картечь пробила поролон сиденья, исковеркала позвоночник (уверен в этом, без этого такое ранение точно не обошлось) и разорвала лёгкие, наружу ни один шарик не вылетел, что было весьма кстати, а то бы ехали сейчас с дырявой лобовухой и потёками крови на стекле изнутри. Пусть дождь, пусть видимость паршивая, но всё же, всё же...

Зачем я стрелял, почему?

От злости и нервов. Больше от злости, наверное. Злился, что из-за этих тварей погиб самый лучший в мире человек (даже два, если вспомнить то, что Олеся была беременна), злился на государство, которое защищало вот таких уродов, подчас наказывая и сажая на долгие сроки простых граждан, вся вина которых была в том, что они не захотели быть баранами и дали жёсткий отпор преступникам, а самих преступников отправляло на год-два чуть ли не в комфортные (для преступивших закон это были комфортные) условия.

– Заходи, – я чуть качнул обрезом, который демонстративно перезарядил в машине и щёлкнул курками.

– Ты...

– Заходи или грохну прямо здесь и плевать на разговор, – рявкнул я. Не стоит ему знать, что он и так сдохнет скоро, так мне будет проще сделать то, что задумал. Когда речь идёт про разговор, то у человека появляется надежда, что ещё не конец, как минимум у него есть время перед и во время беседы.

– Дозы с тобой? – спросил я.

Диллер посмотрел мне в лицо, искривил губы в ухмылке:

– Со мной. Что-то ты на торчка не похож совсем и лицо знакомое...

– Доставай и кинь мне под ноги, – перебил я его, потом предупредил. – Учти, я могу выстрелить тебе в ногу. Картечь её тебе оторвёт, это же не пуля пистолетная. Жить будешь, но калекой. Ну что – будешь выполнять или мне стрелять?

– Не стоит жечь патроны, – он сунул руку в кармашек пояса-барсетки и вытащил несколько свёртков, размером и формой с запечатанный презерватив.

И в этот момент я выстрелил.

От дуплета в живот и грудь торговца согнуло, он выронил чеки и рухнул на колени, потом скрючился на полу и захрипел.

Он чуть пришёл в себя, когда я его связал.

– Удивлён, что жив? Так там резинки были вместо свинца. Больно – да, зато не смертельно. Правда, обещать, что до свадьбы заживёт обещать не буду, не успеет, – тут я скрипнул я зубами.

– Я тебя вспомнил! Ты Ростовцев, млин. Как там... Антон, Антон Ростовцев! Что за свою сучку захотел поквитаться?

Я ударил его в лицо ногой, потом ещё раз.

И ничего не почувствовал, наблюдая за потёками густой крови и несколькими белыми комочками, бывшими недавно передними зубами. Ни удовольствия, ни желания бить ещё и ещё, один только холод в груди и равнодушие.

– Пора заканчивать, – сам себе сказал я.

– Да ты труп, Ростовцев. Тебя найдут и прикончат и твоего дружка тоже, – прохрипел торговец. – Ты не туда влез... подумаешь, торчки прикончили твою бабу! Они уже сдохли от передоза, мог бы смириться с этим и жить дальше, трахать другую бабу!

– Вот и ты сейчас сдохнешь от передоза.

У него расширились глаза, когда увидел, как я поднял с пола старый использованный шприц, которых тут много валялось вокруг.

– Ты чего задумал?

– Правду говорят, что только плохой дилер будет пробовать свой товар? А ты кто – хороший или плохой?

– Послушай, а давай я тебе денег дам? У меня есть хорошая заначка, тебе хватит уехать в другой регион, там хату купить, с бабой нормальной познакомиться, а? А на Шура плевать, я знаю, куда тело скинуть, чтобы никто его не связал с тобой и мной. Ну как? Соглашайся, ты же не дурак, Ростовцев.

Я дела всё так, как видел в интернете в разный роликах: затянуть руку куском резиной трубки, развести порошок, нагреть в ложке, набрать в шприц.

– Не надо, Ростовцев, не надо... Антон, прости... да, я виноват, что продал тем торчкам дозу, но ведь им мог продать её кто угодно! Антон! Я брошу торговлю, слышишь?! В храм пойду, в монастырь!

Он кричал и пытался биться, когда я приложил тупую иголку к его вене.

Когда он обмяк, я сделал ещё один укол, и ещё. Оставшиеся чеки убрал ему в карман, туда же сунул жгут, протерев сначала от своих отпечатков и дав подержать его торговцу дурью. Киношные фокусы, скажет кто-то? Но так ведь срабатывают частенько, и сам я не думаю, что из-за смерти пары мелких преступников полиция начнёт носом землю рыть, им проще воспользоваться выложенной мной дорожкой из улик, чем терять время и разрабатывать версии, искать неведомого убийцу.

– Пошли со мной, – я подхватил уколотого под плечи и поставил на ноги, предварительно развязав от шёлковых лент, которыми спутывал ноги и руки (в интернете писали, что от такого способа следов на коже не остаётся, если действовать аккуратно и не завязывать ленты поверх одежды – только на голую кожу). Протёр ему лицо платком, который убрал в пакет и потом положил в карман.

На улице прислонил уже почти полностью не соображавшего торговца к машине, после чего открыл дверцу переднего пассажира, несколько раз ударил куском битого кирпича, взятого из пустого дома, по костяшкам покойника, сбивая тому кожу. По его ранкам мазнул окровавленным платком, после чего слегка обтёр вторым, свежим и убрал этот платок в карман трупу.

– Помогай, – приказал я торгашу.

Куда там, он только в крови измазался и в грязи, падая с ног. Хорошо, что дождь продолжал лить, как из ведра, скрывая наши действия от жителей соседних домов, а машин в этом углу не проезжало, к счастью.

В багажник я закидывал труп в одиночку, измазавшись сам так, словно, смену на скотобойне отстоял. После чего посадил ничего не соображавшего торчка на водительское сиденье, убрал ему под ноги обрез, который тщательно протёр и облапал чужими вялыми ладонями. Пару гильз, картечь из которых нашпиговала напарника торгаша, сунул в барсетку к чекам с наркотой, предварительно заставив подержаться за них. Вроде бы везде говориться, что при выстреле на руках и одежде остаются следы пороха и гари, но так как у меня обрез, то есть, затвора из которого вылетает гильза и вместе с ней и гарь с копотью на ладонь, нет, потому можно и не заморачиваться с выстрелом из руки торгаша. Да и под дождём он пробыл изрядно, вода все следы смыла бы так и так, вполне хватит и того, что на гильзах есть следы, а у него от гильз.

Последнее, что сделал – чуть протёр влажной салфеткой, початая пачка которых нашлась в бардачке, руки и лицо торговца, после чего убрал использованные в пепельницу.

– Езжай, эй, слышишь меня? – я похлопал ладонью по лицу уколотого, но тот уже ни на что не реагировал, а судя по появившейся синеве и капелькам пены в уголках губ, начал отходить в мир иной.

– Собаке – собачья смерть, – почти плюнул я словами, захлопнул дверь и пошел прочь. Дождь смоет все следы у машины, моих отпечатков обуви не останется, да даже если и так, то скоро я от неё избавлюсь.

Неподалеку имелся тайник с чистой одеждой, которая отличалась и цветами, и фасоном от той, что сейчас носил.

Переодевался под дождём, наплевав на всё.

Сейчас этой воде я был рад, казалось, что само Небо смывает с меня всю грязь, грехи и налёт старой жизни.

Грязные шмотки убрал в пакет и обильно полил всё внутри уксусной эссенцией, машинным маслом, чтобы эти вещества превратили тряпки в жутко воняющую и слипшуюся субстанцию. Чуть позже. Когда отшагаю подальше от этого района, выброшу пакет в мусорку. После такой обработки вещами и последний бомж не заинтересуется, да и живность всяческая ни за что не рискнёт распотрошить пакет.

Вот и знакомый сквер – овальная лужайка с дорожкой по кругу и лавочками, окружёнными невысокими густыми кустами цветов. Расположен на бугорке и виден со всех сторон, до моего дома тут пять минут хода.

Красивое место, мы тут с Олеськой и познакомились, когда она переехала со своими родителями в мой район. Здесь фонари не обычные, в виде столбов или гирлянд, натянутых между столбами или деревьями (деревьев тут нет по причине молодости сквера), а бьющие в небо с земли – белые, голубые и розовые лампы были вмурованы в тротуарную плитку.

Я остановился возле нашей любимой лавочки и почти воочию увидел мою... тут горло свело спазмом, защипало глаза, хорошо, что дождь идёт и никто не видит моих слёз.

Я резко развёрнулся и сделал быстрый шаг от скамейки...

В этот миг небо над головой взорвалось.

*****

– Сколько трупов-то, – раздался надо мной незнакомый мужской голос, – совсем молодёжь слабая пошла, что ни ритуал обращения, так десяток тел в мертвецкую приходится стаскивать. Ну, хоть материала для опытов хватает.

Тут мне в живот воткнулся раскаленный штырь, заставив согнуться от боли и заорать:

– А-а-а!

Ну, как заорать? Я сам себя чуть слышал, сип какой-то или даже простой выдох.

– Никак живой? Не может такого быть, – удивился всё тот же голос, и я почувствовал, как раскалённый прут несколько раз коснулся груди и бедер, заставляя дёргаться и стонать. – Эй, девочка, возьми вот это тело и быстро отволоки в лекарскую.

Моему мучителю ответил звонкий женский даже скорее девичий голосок:

– Зачем, магистр Шинис?

– Затем, чтобы подправили ему здоровье, а то я ему, кажись, кишки проткнул.

– Да что трупу сделается от одной дырки в животе?

– Он живой, как оказалось, кто-то спустя рукава отнёсся к своим обязанностям и не проверил мёртв окончательно или в тяжёлом забытье находится.

– Ой, – прямо надо мной вскрикнула девушка, – у него кровь идёт, из груди, из живота и ноги все в пятнах! В самом деле, живой, разве такое бывает?

– Бывает, девочка, бывает. Головотяпства много развелось да и забыли старые способы. Вот прижгли бы ему пятки калёным железом, глядишь, и очухался после ритуала. А кровь... так это я проверял его посохом. Хватит языком мести, неси, а то в самом деле станет настоящим мертвяком.

Меня ухватили за лодыжку и дёрнули.

– Да не за ногу, за руки пусть возьмёт твоя тварь тупая, ведь всю голову ему разобьёт на ступеньках же.

Ногу отпустили, отчего я пребольно ударился пяткой по чему-то твёрдому полу, как бы не каменному, ну или покрытому керамической плиткой. Кто-то процокал (шпильками по плитке в морге или ошибаюсь?) к моей голове и грубо ухватил за левое запястье, дёрнул вверх и потащил за собой. Хватка была явно не женская. Впрочем, мне скоро сало всё равно – когда меня стали поднимать по лестнице с высокими ступеньками столь варварским способом, я отключился от боли в животе.

Сколько пролежал без сознания сказать не смогу. Но пробуждение было приятным, не то, что предыдущее, когда мне живот проткнули и потом кололи каким-то посохом, проверяя жив или мёртв. Все тело испытывало негу, словно, только что закончился массаж с лучшими восточными пряными маслами, да и массажистка была экстра-класса.

– Всё, хватит тут бока отлеживать, вставай давай, – меня грубо толкнули кулаком в бок, разрушая всё умиротворение момента.

Открыв глаза, я увидел над собой огромную харю, густо заросшую короткой курчавой бородой и волосами иссиня-чёрного цвета. Харя покоилась на короткой толстой шее, которая дальше переходила в могучий торс.

"Борец, что ли, или санитар в дурке?".

– Тебе отдельное приглашение? – прорычал бородач.

– Где я?

– В лекарской. Считай, заново родился. Если бы не мастер Шинис со своей ученицей, то разобрали бы тебя на запчасти к гумункулам или скинули в яму как корм химерам. Ну, вставай, хватит место занимать.

Не собираясь дожидаться, когда я самостоятельно скину с себя тормознутость, бородач ухватил пальцами, словно, клещами моё плечо и стащил с высокой кушетки на пол.

– Вещи возьми вон в том углу. Если велики, то подошьёшь сам, других всё равно не скоро получишь, если денег нет. А денег точно нет, раз в общую мертвецкую угодил, – хмыкнул он и ткнул пальцем в дальний угол.

А я стоял, качался от слабости и стараясь справиться с головокружением и... шоком.

Реальность вокруг была та ещё.

Мне доводилось видеть морги (в памяти стрельнуло болью воспоминание, когда я был вызван в морг на опознание своей жены), вот все они никак не походили на это помещение. Хотя, вроде бы это не морг, а... боже, дай мне памяти в этой дурной и дырявой голове... лекарская. Больница, то есть.

Хм, на больничную палату походит с большой натяжкой. Цветом да минимумом обстановки разве что.

Несколько кушеток или просто широкие двухметровые лавки, обтянутые вытертой светлой кожей. Потолки высокие и густо усыпаны мелкими белыми светильниками, от которых совсем не падало теней. Возле двух стен стояли парами четыре шкафа из светлого дерева. Шкафы массивные и винтажные такие, им место в каком-нибудь кабинете любителя старины, а не в больничном кабинете.

Несколько деревянных стульев и табуреток, часть из них с кожаной мягкой обивкой, остальные голые деревяшки, на которых только геморрой высиживать себе.

Вра... хм, ладно, пусть будет врачом.

Врач сильно напоминал мне одного полоумного добродушного преподавателя магии из детской сказки, позже ставшей хитом некоторое время в киноиндустрии. Такой же здоровенный пузатый амбал, вот только борода и шевелюра аккуратные и не столь большие. Одет в белый балахон и кожаный фартук.

Чистые, к слову сказать, словно, только что сменил на свежие.

– Да ты будешь одеваться или тебя вышвырнуть голяком?

– Да буду, буду. Где тут ваш угол, – произнёс я и, покачиваясь, направился в указанное место. Там отыскал несколько пар коротких штанов, две пары штанов больших и широких, три рубашки с завязками у горла и длинный халат... нет, мантия скорее всего. Все тёмно-серое, коричневое и только мантия чёрная с белыми вставками по шву по всему рукаву.

Короткие штаны оказались нижним бельём, оно было серым, штаны коричневые и стягивались по фигуре крючками и шнурками, рубашка была просторной, хотя я ожидал иного, когда покрутил её в руках. А в мантии и вовсе почти утонул.

Повезло, что вся одежда была чистая и абсолютно ничем не пахла.

– Ну вот, хоть на настоящего подмастерье стал похож, – одобрительно кивнул мне бородач. – Звать тебя как?

– Антон Ростовцев, – представился я и увидел непонимание в глазах собеседника.

– Как-как? Ну и чудненькое у тебя имя, а по виду обычный горец. Или ты решил вспомнить старый обычай и взять себе новое имя после ритуала? Хм, редко кто на это решается, это ж считай, от всего старого нужно отказаться, от родичей, имущества и... а, ладно, взял так взял, мне плевать. Ты мне поможешь тут с делами кое-какими разобраться? Заодно серебра подкину, оно тебе ой как понадобится, раз ты жизнь с нового листа решил начать.

– Помогу, – кивнул я в ответ. – А почему серебро?

– Золото жирно будет, – заявил мне этот человек-гора.

– А вас как зовут?

Бородач с любопытством посмотрел на меня, хмыкнул, поскрёб бороду и представился:

– Старший магистр тёмной магии лэрд Башл Юдарег второй помощник управляющего лекарским крылом.

Я сглотнул комок в горле пытаясь понять: шутит или нет?

Чёрт, вроде бы абсолютно серьёзен и представился хоть и с долей пафоса, но привычно, как если бы не одну сотню раз повторил.

– Очень... приятно, – с короткой паузой ответил я. – А что мне предстоит делать?

– Инструмент чистить. Да не боись, не руками – в кубе алхимическом. Небось, не раз пользовался таким, ну, или почти таким.

Алхимический куб для чистки оказался металлическим кубом метр на метр с откидывающийся вниз одной стороной, как в кухонной плите, решетчатыми полочками внутри и ручкой-воротом сбоку.

– Старый уже, давно менять нужно да начальство не желает тратить деньги, пока этот исправно работает.

Инструмент – от простого шипчика до стеклянной мензурки, следовало положить на полки в кубе ровным слоем, чтобы не прикасались друг к другу, потом плотно закрыть дверцу на стопор (если тот не задвигается, значит, дверца неплотно прикрыта) и начать вращать ручку. Точно так же я заряжал кемпинговый фонарь с функцией динамо-машины, когда выезжал на длительную рыбалку. Только на кубе ручка была не в пример больше и крутилась очень туго.

– Грязное все с левой стены в шкафах, чистое складывай в правые шкафы. Только смотри – вещи и инструмент в разные складывай, а то были тут у меня помощники, что б про них при посмертии Госпожа позабыла.

Ох и вымотался я, вращая вороток. Пот катил градом, мышцы горели, и то и дело накатывало головокружение.

Но тяжёлая работа помогла прийти в себя, а иначе... я даже не знаю, что сделал бы или до чего додумался, будь свободен и останься наедине со своими мыслями.

Это место, эти люди (пусть видел одного Башла и слышал только двоих), эта одежда – всё странное, непонятное и потому пугающе.

А самым странным был я сам.

Я сильно похудел с момента, как в меня попала молния на том бугорке, в сквере. Потому и одежда болтается как на вешалке. Кроме того изменился рост – на полголовы уж точно, потому и походка у меня неуверенная, дёргаюсь постоянно и оступаюсь – это всё разум не может привыкнуть к новым данным, не веря, что старые устарели.

Ладони другие, цвет волос другой – светлые слишком, почти что блондин с небольшим золотистым отливом, а был брюнетом с рыжиной среднего роста и широкими плечами, которые я старательно расширял сначала в детстве в деревне на покосе, потом в качалке, потом в армии и на стройке. После стройки стал курьером городским – развожу посылки и пакеты на "на пластиковом самоубийце".

"Развозил", – поправил я сам себя и тяжело вздохнул.

Хорошую религию придумали индусы, так, вроде бы пел знаменитый советский бард. Подозреваю, что именно эта вещь со мной и приключилась – реинкарнация. Ну, а то. Что я очутился в чужом взрослом теле и судя по всему и ещё и не на Земле, это уже частные мелочи. Ведь кто с гарантией может рассказать, что происходит после смерти? Да никто!

Одно плохо – чужая жизнь несёт некоторые неприятные факторы, например, что если я женат, у меня есть дети, и я их принять не смогу? Да, не смогу – я только недавно утратил свою семью и никак не смогу влиться в чужую, тем более ту, в которой я буду своим.

Ещё кое-что – магия.

Эта штука меня сильно беспокоит. Судя по всему, по оговоркам старшего магистра, я сам не самый последний специалист в этом деле. Вроде как способный студент в институте: такой всё знает из школьной программы, немало из "вышки". А что знаю я?

Я старательно напрягся, пытаясь соорудить небольшой огненный шар – стандарт в магии по мерилам Земли. Ничего. В голове было пусто, хранились только знания своей родной планеты, которые мне тут если и пригодятся, то нескоро и в совсем малом объеме.

А ещё это неведомое посвящение, в результате которого бывший владелец этого тела двинул кони, освободив пространство для меня.

Чёрт, ну зачем я попёрся по тому сквере, как мог забыть, что в грозу молнии бьют по открытым местам, выбирая в качестве мишени все то, что выше окружающих предметов? А там, на бугре даже фонаря не было, только я, млин, громоотвод для души. Хорошо, что от пакета с вещами избавился и у ментов не будет лишних вопросов к моей тушке...да чёрт с ней с тушкой – Костьку не станут мурыжить и докапываться.

– Чёрт! – я выругался вслух и ударил кулаком по стенке куба рядом с воротком. Тут же в дверном проёме показался старший магистр Башл Юдарег.

– Что тут? Отказывается работать? Ты резче крути ручкой, а то накопители плохие, все в трещинах, манну плохо держат, – сказал он. – Главное, совсем не сломай, а то запишу поломку на тебя и придётся тебе покупать новый, совсем новый, да и не найдешь ты такой хлам, разве что у антикваров.

И скрылся, оставив меня с саднящим кулаком, раздраем в голове и дышащим на ладан аппаратом.

Как бы не оттягивал я миг, когда придётся выйти из лазарета, но он настал. Магистр, правда, накормил каким-то салатом с грибочками, прежде чем выставить за дверь. Ещё и пять мелких серебреных монет сунул. Интересно, это нормально или меня надули?

– Сразу дуй к Старику, твой случай его заинтересовать должен. И не дай тёмные боги наткнуться на Чёрную Розу, – сказал Башл напоследок.

Почесав затылок, я сунул честно заработанное в карман штанов и неторопливо пошёл по узкому коридору куда глаза глядят.

Крутил головой по сторонам, старательно примечая всё, считал двери, пытался угадать, что за ними и даже попытался в несколько из них сунуть нос. Но всегда был грубо послан... заниматься своими делами. Удивило отсутствие окон, словно, в казино каком-то оказался или бункере.

Как-то неожиданно для себя в момент задумчивости я оказался среди населённых коридоров. Там меня и ухватил за рукав щупленький парнишка лет семнадцати на вид, блондистый вроде меня, только волосы кудрявились, в то время как мои были прямее натянутой струны.

– Харн, привет, ты где столько времени пропадал? Как посвящение прошло? Откуда у тебя эта мантия? А почему без значков? Или ты её у старьёвщика купил по случаю? – завалил он меня вопросами.

– Ты кто? – поинтересовался я и выдернул у него из пальцев свою одежду.

– Харн, ты чего? – выпучил от удивления кудрявый. – Шутишь, да?

– Я Антон Ростовцев, – негромко произнёс я, потом вспомнил обмолвку старшего магистра про особенности какого-то ритуала, и добавил. – Старого имени больше нет, я отказался от него после ритуала. Так что, давай знакомиться заново.

– О-о-й, Ирша тебя убьёт, Ха... то есть Антон Рост... как дальше?

– Зови просто Антоном. А кто такая, хм, ладно, проехали. Тебя как зовут?

– Трок Альфеос младший сын лэрда Альфеоса из Драконовых гор.

– Слушай, Трок, а отведи меня к Старику, только чтобы на Чёрную Розу не наткнуться.

Новый (или старый) знакомец немного побледнел и нервно огляделся по сторонам.

– Ты это, – он приблизился вплотную и зашептал, – аккуратнее с этим прозвищем, а не то тебе леди Аврейсия такое устроит. Не гордись, что прошёл посвящение, это тебе большой силы не прибавило. Сам вспомни, как она гоняла магистров и даже Старику дерзит иногда.

Ага, вот и первая стоящая информация. Значит, Чёрная Роза женщина, имя теперь знаю и знаю, что она явно благородная. И её стоит очень сильно опасаться. Правда, старший магистр произнёс прозвище довольно громко и без всякого пиетета в отличие от этого блондиностого "пушкина".

– К Старику-то отведёшь?

– Только до вторых ворот, дальше уж ты сам, – пожал плечами собеседник. – Годится?

– Ага.

Место, где я оказался, было огромной пещерой или анфиладой пещер, потому как мы за полчаса пути ни разу не вышли под открытое небо и не встретили окон. Но уже очень скоро я перестал искать их – тут такое пришлось увидеть! Одежда окружающих людей (и не только, тут такие уродцы встречались вполне разумного вида и в богатых одеждах, что кунсткамера отдыхает) была разной, чаще всего навевала мысль о средневековье, иногда встречались расфуфыренные типы и фифы, которым место среди двора времён Мазарини или Екатирины.

Скелеты! Мумии! Зомби самые настоящие! Какие-то франкенштейны и прочие твари, что были слеплены из разных кусков тел! От некоторых созданий смердело так, что желудок высказывал желание выбросить салат из себя. И судя по гневным окрикам прочих прохожих в адрес владельцев этих пахучих созданий, такое желание было не у меня одного.

– Распродажа химер у начальных курсов. Собирают из отходов на коленке, без реактивов и маны по минимуму вкладывают, вот и выходит такое убожество. А покупают крестьяне да шахтёры победнее, этим плевать на запах и ум химер, лишь бы не разваливались и могли работать хоть как-то, – прокомментировал мой проводник вторую или третью вонючку. – Ха... вот же тёмные боги, не отвыкну никак, Антон, ты на них смотришь, словно, впервые видишь!

– Отвык уже от такого, не представляю, как можно такую дрянь делать, – буркнул я.

– Это да, мы с тобой уже переросли этих недоучек, – широко улыбнулся Трок.

Возле широкой и высокой лестницы "пушкин" со мной распрощался.

– Дальше ты сам, не хочу на глаза попадаться там, мало ли что, – торопливо произнёс он и быстро ушёл.

– Сам так сам, – вздохнул я и начал подниматься по лестнице. Высокая и длинная она оказалась, метров на восемь поднималась и примерно на пятьдесят протянулась.

– Ты куда и к кому?

Лестница заканчивалась двустворчатыми воротами из тёмного дерева, украшенного резьбой и пластинками из белой и желтоватой кости. Рядом с воротами на каменной лавочке сидел пышно разодетый солдат. Похож был чем-то на мушкетёра или человека той эпохи, даже накидка имелась соответствующая с каким-то гербом на груди (спину я не видел) или правильно называть – котта? Обтягивающие лосины, пышные шорты или пуфы...зараза, не помню я эти детали одежды из старины. Короткие сапожки из замши с золотистыми пряжками и витым шнуром наискосок. На груди чернёная кираса с золотой чеканкой, наручи, стоячий воротник куртки, рубашки, в общем, не знаю. Не вижу и не разбираюсь, может, френч какой-нибудь короткий. На левом боку висят ножны с узким клинком с крестообразной гардой, на правом... жезл, что ли? Вот нигде не обойтись без доильщиков дорожных, ну, пусть привратных.