Текст книги "Западная война (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Учтя опыт Русско-Японской войны, внимание к железнодорожным войскам у Николая Александровича было очень большим. Бронированные поезда, моторизированный броневагоны, бронированные мотодрезины и железнодорожные артиллерийские системы. Вот они и пошли вперед. А вместе с ними двинулись бронедесантные поезда. Ничего такого. Просто вагоны, в которых перемещался личный состав, были обшиты 10-мм катаной марганцевой сталью, прекрасно защищающей от обычного стрелкового оружия, шрапнели и осколков. Ну и, само собой, вагоны были оборудованы бойницами для ведения огня из индивидуального оружия. То есть, представляли собой переосмысление опыта англичан в англо-бурской войне.

Цель такого рывка была проста и очевидна. Прорываться как можно глубже на территорию противника и занимать его логистические узлы – железнодорожные станции, парализуя транспортное обеспечение. Все остальное ведь у немцев и австрийцев было на лошадках. А много ли на них увезешь? Следом, конечно, шли уже обычные составы с бойцами Имперской гвардии, которые развивали закрепленный успех. Но закрепляли, а не обеспечивали.

Общая стратегия, которой придерживался Главный штаб Российской Империи, во многом походил на доктрину Гальдера, времен Второй Мировой войны. Только вместо панцерштрассе использовал железные дороги, а вместо танков – бронепоезда. Прорваться вперед. Отрезать. Окружить. Парализовать. Лишить связности, управления и снабжения. А потом дожимать обычной пехотой и артиллерией. Благо, что Россия начала переходить на европейскую колею еще в 1889 году и «переобуваться» при пересечении границы железнодорожным составам попросту не требовалось.

Имперская гвардия была не очень многочисленна. Из-за чего корпуса еще до начала войны из нее сводились облегченные – по две дивизии плюс средства усиления. Армии тоже[3], с расчетом на то, что потом их можно будет укрепить передачей дивизий Имперского ополчения. Потом. По мере их развертывания. Пока же, достаточно компактные корпуса и армии были сведены в три фронта, по две армии в каждом.

Северный фронт наступал одной своей армией по Висле, продвигаясь к Данцигу, пытаясь таким образом отрезать Восточную Пруссию от остальной Германии. Второй – шел к Кенигсбергу, стремясь как можно скорее осадить его и отрезать накопленные там запасы вооружений от мобилизуемых в Восточной Пруссии войск.

Центральный фронт одной армией проводил наступление от Калиша и Ченстохова, пытаясь занять междуречье Варты и Одера. А другой – пытался оседлать верховья Вислы и занять Краков.

Южный фронт, опираясь на флотилию бронекатеров на Днестре и Пруте, наступал в Галиции, стремясь осадить Перемышль и выйти к Карпатам. Как можно скорее выйти. Дабы поджать австрийцев в горах, всемерно затрудняя тем оперативное развертывание войск. Ведь в горах обороняться в той же степени легко, как и сложно из них пытаться проводить успешные наступления в предгорья. Пространства нет. Тесно. Нормально не развернешься. Поэтому выходить будешь ограниченными контингентами. То есть, станешь получать «Фермопилы» наоборот…

[1] Идет отсылка к стратегии Ивана III – Ивана IV, выработанная по противодействие степи. Основывалась на пассивной обороне и парировании нападений. Приводила к чудовищному перерасходу ресурсов, категорически тормозило развитие страны и не давала значимого результата. Противостоит стратегии ранних Рюриковичей, которые предпочитали атаковать неповоротливые кочевья, громя тылы степняков, а не их подвижные мелкие отряды. В отличие от «стратегии Иванов» ранние Рюриковичи быстро и минимальными усилиями быстро достигали резко положительных результатов.

[2] «Венатор» – название тяжелого дирижабля жесткого типа, действовавшего в интересах этой группы ЧВК.

[3] В оригинальной истории корпуса и армии в Российской Империи сводились только после начала войны. Здесь же они существовали и в мирное время, так как подготовке личного состава штаба и тылового обеспечения Император уделял огромное внимание. Введя на корпусном и армейском уровне большие штаты паровых тягачей.

Часть 1. Глава 4

Глава 4

1914, апрель 11, Балтийское море

Попытавшись деблокировать осажденный с суши и моря Данциг, немцы вывели флот Открытого моря на оперативный простор. То есть, в Балтику. И отправили гонять русских, досаждающих их важному портовому городу. На самом деле там хватило бы и пары десятков эсминцев, но у командования Кайзермарин не было сомнений в том, что русские просто так не уйдут. Что они попытаются парировать этот выпад, позволяя своим кораблям и дальше вести разрушительный обстрел укреплений города. А там подошли очень серьезные «машинки» – тяжелые мониторы типа «Мардук». Восемь тысяч тонн водоизмещения. Двенадцать узлов хода. Две 340-мм пушки[1] в башне главного калибра с углами возвышения до семидесяти пяти градусов. Восемь 127-мм пушек, расположенных в четырех башнях вдоль бортов. Причем этот тип орудий мог также «задираться» под большими углами и использоваться для задач ПВО – прежде всего для борьбы с дирижаблями, каковых к 1914 году в Европе насчитывалось несколько сотен. Мощная противоторпедная защита и неплохое бронирование, в том числе и горизонтальное, дающие этому типу кораблей, вкупе с небольшими размерами, отменную живучесть под огнем.

Их было построен десять штук и все они находились под Данцигом. Из-за чего оборона города трещала по швам. Шутка ли? Двадцать 340-мм «стволов» вело обстрел пусть и размеренно, но круглосуточно. От таких ласк оборона города не то, что трещала – она фонтанировали щепками, норовя обрушиться в любой момент. И нужно было что-то срочно делать.

Ситуация была очень опасная. На острове «Журавлиный[2]» стояли, по оперативным данным, основные военно-морские силы русских: первый и второй Балтийские флоты[3], плюс соединения легких сил. Поэтому адмирал Фридрих фон Ингеноль вывел в Балтику весь Флот Открытого моря. Этот десяток тяжелых мониторов выглядели слишком опасным средством поддержки приморского фланга русских войск. Их можно было и разогнать, но лучше всего – пустить ко дну. Да и встретиться лицом к лицу с хваленными русскими кораблями Фридриху не терпелось. Он был уверен – они выступят незамедлительно, узнав о появлении его в Балтийском море.

Сил под рукой фон Ингенольда было прилично. Четыре линкора типа «Позен» первого поколения, четыре – типа «Гельголанд» второго и четыре новейших линкоров типа «Баден». Плюс шесть линейных крейсеров двух поколений[4]. Также его сопровождали кое-какие легкие силы в составе пяти корветов[5] и дюжины эсминцев. Очень серьезные силы. Очень. Во всяком случае, так считал сам Фридрих. В Берлине так и вообще думали, что Флот Открытого моря может помериться силами с Гранд Флитом на равных. А уж англичане расстарались так расстарались – специальный налог ввели и всей страной отчаянно строили новые корабли. Но, как и в оригинальной истории, англичане старались делать не индивидуально сильные, а как можно более многочисленные корабли. В то время как немцы стояли на концепции индивидуального превосходства над англичанами, не увлекаясь, как в оригинальной истории, пушками «малых калибров». То есть, они, впечатленные разрушительной мощью русских 340-мм пушек, перешли сразу на 356-мм, без 280-мм и 305-мм, которые у них оставались только на эскадренных броненосцах.

Несмотря на успех русских в Русско-Японской войне немцы не ориентировались на них, как на своих главных противников на море. Что и не удивительно. Завершив судостроительную программу для нужд Дальнего Востока, концерн, созданный Николаем Александровичем, сосредоточился на решение коммерческих задач. То есть, занялся строительством флота Испании, поставки кораблей в Грецию, Данию и Францию. Но себе корабли почти не закладывал. Нет, строил, конечно, но так. Вроде как нехотя и какие-то странные проекты. Прежде всего, он зарабатывал деньги, нарабатывал опыт и маскировал очередные сюрпризы.

Тут надо сказать, что из-за особого внимания Николая Александровича к судостроительной отрасли, она, к 1914 году получилась поистине мощной. Кроме собственно верфей народилась целая россыпь ассоциированных предприятий, а имевшиеся, заложенные еще во времена Константина Николаевича, прошли глубокую модернизацию. Например, Обуховский завод оказался «внезапно» самым оснащенным и технологически продвинутым в мире предприятием по выпуску «big gun». Изначально, еще в 1888 году, 340-мм пушки Император заказал у французов. Потом развернул их производство у себя с французской помощью. А дальше, привлекая наиболее технически компетентных специалистов со всего мира, проводил последовательную модернизацию производства не жалея ресурсов. Плюс – «модернизацию» персонала. Прямо года с 1892-ого и проводил. Частично через фильтрацию имеющегося, частично через поиск и набор подходящих людей, ну и обучение… обучение и еще раз обучение, параллельно с насаждением трудовой дисциплины и культуры. Людей деньгами и прочими бонусами мотивировали повышать свою квалификацию и работать без нарушений технологий и дисциплины. Как следствие, уже к 1908 году, ни один завод тяжелых артиллерийских вооружений в мире не мог похвастаться доступом к такому количеству самых современных технологий, настолько толково организованных техпроцессов и столь квалифицированному персоналу.

Примерно также обстояли дела и на других ключевых предприятиях судостроительного концерна «РК». Со специализацией. Особенно ценным и важным для Николая Александровича стало приобретение Путиловского завода после событий 1904 года. Он, после глубокой модернизации и реорганизации, стал одним из основных предприятий страны по выпуску мощных силовых установок самого различного назначения. Основными направлениями завода стали электротехника и аммиачные паровые машины. Что и определило выбор окончательного силовых установок для новых кораблей Российского Императорского флота как турбоэлектрических.

Использование аммиака вместо воды в качестве рабочего тела позволяло не только поднять примерно на 20% КПД паровых котлов, но и сделать их существенно компактнее. А применение жидкого топлива позволило сделать их автоматическими, то есть, не требующих постоянного обслуживания толпами кочегаров. К этому добавились современные электростали, бесшовные стальные трубы нагревательных элементах, нагнетания топлива в котлы через форсунки потоком воздуха и теплоизоляция установок. В результате удалось в очень ограниченном объеме пространства и массы получить выдающуюся паропроизводительность. Этот пар шел на питание турбин, которые вращали электрогенераторы. А те, в свою очередь, питали мощные гребные электродвигатели.

Не самая простая схема и, на первый взгляд, не самая лучшая. Но были нюансы. Ведь одно дело теоретический КПД, и совсем другое – реальные условия эксплуатации. А Николай Александрович никогда не стоял за идеологически верные решения, придерживаясь практически целесообразных. Единственным конкурентом турбоэлектрической схемы выступали турбозубчатые решения. Но у них на том этапе развития науки и техники была одна большая, можно даже сказать, фундаментальная проблема, выражающаяся в низкой надежности. Все-таки многочисленные шестеренки, которые вращаются и трутся на бешеных скоростях под большой нагрузкой не самое надежное решение. Поэтому турбоэлектрическая схема была в те годы по сути безальтернативным решением для агрегации больших мощностей на винтах.

Другой фундаментальной проблемой являлся экономический ход, который жрал топлива заметно больше, чем если бы применили не турбины, а обычные поршневые паровые машины. Да, на максимальных оборотах ситуация менялась диаметрально, но полный ход был нужен очень ситуативно. Можно даже сказать, эпизодически. Что, вело к банальности – резкому сужению радиуса действия в пересчете на тонну топлива. Как только не пытались обойти эту эксплуатационную особенность в XX веке. В большинстве случае это решали совмещением турбин с другими силовыми агрегатами, хорошо работающими в экономичном режиме. Теми же поршневыми паровыми машинами или дизелями. А вот у турбоэлектрической установки с этим делом проблем не было. На корабль же устанавливалась не одна турбина чудовищных размеров. Нет. Их было заметно больше, они были заметно компактнее и включались по необходимости. Что приводило к оптимальному расходу топлива на любых скоростях, ибо турбины всегда работали в оптимальном режиме, а для электродвигателей «шевелящих» гребные винты эта проблема вообще не стояла. Так или иначе, но ставка на подобную схему привода уже в конце 1904 года, позволила спроектировать и построить новое поколение кораблей к началу Первой Мировой войны.

Все подобные вещи были, как и прежде, засекречены. Николай II вновь, как и во время подготовки к Русско-Японской войны, наводил туман, всецело вводя потенциальных противников в заблуждение. И это у него удалось. Тем более, что количество кораблей было построено очень небольшое, что не вызывало никаких опасений ни у Великобритании, ни у Германии, которые, как они думали, разгадали план русского Императора.

Итак – немцы вышли в море. И устремились к Данцигу, чтобы если и не навязать Генеральное сражение, то хотя бы уничтожить русские тяжелые мониторы. Павел Оттовия фон Эссен, ставший к тому времени уже Морским министром, был вынужден отреагировать и выдвинуть для противодействия 1-ый Балтийский флот, полностью укомплектованный кораблями нового поколения[6]. Плюс эскадренный дирижабль, закрепленный за каждым из флотов. Не узнай Эссен о выходе немцев так поздно, то отправил бы и 2-ой балтийский флот, который был укомплектован кораблями, что участвовали еще Русско-Японской войне[7]. Но теперь он просто не успевал из-за их низкой эскадренной скорости…

Хейхатиро Того стоял на мостике новейшего русского линкора «Эрос» и до рези в глазах всматривался в горизонт. А у него в кильватере шли систершипы его флагмана: линкоры «Амур» и «Купидон».

Дымы.

Вдали были дымы. И его ждало сражение. Первое, со времен Русско-Японской войны. В 1906 году его в рамках договора «О безопасности», перевели в вооруженные силы Российской Империи. Тем более, что у самой страны Восходящего солнца флота теперь не оставалось вовсе. Охрану морских границ Японии должна была осуществлять Россия.

И он попер. Просто попер, стремительно проходя аттестации. Пока в 1913 году не получил в России звание полного адмирала, став лучшим из них и возглавив 1-ый Балтийский флот – самое современное оперативно-тактическое соединение Империи и ее ключевую ударную силу на море. Все-таки все эти командно-штабные игры немало его прокачали, да и опыт у него был огромный.

Большое доверие. Большие надежды. И больше всего на свете Того не хотелось снова проиграть. Опять. Как тогда, в Желтом море. Тревогу не убирало даже осознание того, что в этот раз он оказался «по ту строну баррикад» и командует силами, значительно превосходящие противника по тактико-техническим характеристикам. Он все равно нервничал.

Немецкие корабли приближались.

На дальномерном посту, поднятом высоко над водой, было их хорошо видно. Чему способствовала и прекрасная погода. Почти что штиль. Ясное небо. Ни облачка. Ни ветерка. Воду колышет лишь легкая рябь.

Адмирал скосился на командира корабля. Русского офицера, происходящего из Абиссинии. Чернокожий такой. Кучерявый. Рядом стоял старший офицер – бурят. Главным артиллеристом был славянин откуда-то из-под Рязани, а за механизмы отвечал немец… русский немец, предки которого еще во времена Петра Великого перебрались в Россию. В деле борьбы за живучесть распоряжался татарин. Корабельным врачом оказался одесский еврей, а главным связистом был вообще мексиканец. И так весь корабль. И так весь флот… Император собирал со всего мира самородки и таланты, стараясь дать им возможность реализоваться.

Дико. Странно. Непривычно. Хейхатиро просто не мог к этому столпотворению народов привыкнуть. Все европейские страны энергично строили экзальтированный национализм, а тут… тут все были русскими, независимо от национальности. Особенно Того нервировал этот художник австрийского происхождения, что находился на его корабле. Он должен был во время выходов флота руководить работой команды кинооператоров-документалистов и производить зарисовки эскизов для перспективных картин. Адольф Хитлер… Хейхатиро он пугал и раздражал, но приказ Императора Того не обсуждал. Понадобился тому зачем-то этот неврастеник, значит пусть будет…

Немцы и русские заметили друг друга почти одновременно. По дирижаблям, что выдавали их местоположение. Поэтому двигались удачно сходящимися курсами. 1-ый Балтийский флот предлагал им повоевать в линии, закладывая свой маневр? Пожалуйста. Немцы не против. Ведь они обладали радикальным численным преимуществом. Почему нет? Как же они станут отказываться своему противнику в столь самоубийственном для него предложении?

– Сто двадцать кабельтовых, – доложили с дальномера.

Фридрих фон Ингеноль задумчиво потер переносицу.

– Странно.

– Что странно, господин адмирал?

– Они знают, сколько нас и какие характеристики у наших кораблей. Но они не отворачивают и не уходят. Почему?

– Может им нужно хотя бы обозначить бой? – Пожав плечами произнес командир германского линкора. – Может быть они не могут уйти просто так.

– Может быть… может быть… Кстати, вам не кажется, что они нас опережают? И довольно существенно.

– Опережают? – Удивился его визави.

– Так точно, – передали с дальномера. – Опережают.

– Какова их скорость? – Напрягся адмирал.

– Примерно порядка двадцати восьми – тридцати узлов. – Спустя некоторое время, передали с дальномера.

– СКОЛЬКО?! – Ахнули все на мостике.

– Уточнить! – Рявкнул фон Ингеноль.

Но уточнение не помогло. Даже напротив, ухудшило оценку, так как дальномерщики сумели точнее посчитать угловое смещение. Русские линкоры действительно шпарили со скоростью порядка тридцати узлов. И это были не линейные крейсера, а именно линкоры. Причем, судя по всему, крупные. Заметно крупнее германского флагмана.

– Но… но как? – Только и смог из себя выдавить командир корабля, не веря ни своим глазам, ни ушам, ни тем злодеям, что сидят на дальномере.

– Я бы сам хотел знать, как это могло получиться… – пожевав губы, произнес адмирал.

– Получается, что мы оказались в ситуации, в которой побывал десять лет назад сам адмирал Того. – Ахнул кто-то из офицеров на мостике.

– Разговорчики! – Рявкнул раздраженный адмирал, которому и самому пришли в голову такие мысли.

Того же, опережая ордер противника постоянно лавировал в коридоре из пяти кабельтовых на случай, если немцы начнут стрелять. Сам же он стремился выйти на траверз германских линейных крейсеров и пощупать их за мягкие места.

Час спустя маневр был достигнут и началась пристрелка.

К этому моменту немцы успели понести первые потери – дирижабль. Их эскадренный дирижабль, что сопровождал Ингеноля, попытался сблизиться с русскими кораблями и попал под достаточно жесткий зенитный огонь. Ну как зенитный? Каждый линкор типа «Эрос» нес по десять 127-мм пушек на борт в двухорудийных башнях, которые были не только хорошо механизированы, но и давали большие углы возвышения – вплоть до восьмидесяти градусов. При этом для управления универсальной артиллерией использовался свой ЦУА – по одному на борт. И вот он был адаптирован к ведению огоня не только по морским, но и по воздушным целям. Так что бедный дирижабль растерзали сразу, как только он вошел в зону поражения. Перед ним возникла натуральная стена взрывов и он, превратившись в решето от шрапнели, рухнул в море.

Бульк и все.

Русский же дирижабль шел выше, так как имел не только герметичную кабину, но и индивидуальные дыхательные приборы. Поэтому он находился за пределами поражения германской зенитной артиллерии для которой приспособили старые 37-мм и 47-мм морские пушки. Они просто до него не добивали.

Началась перестрелка главным калибром.

Каждый линкор типа «Эрос» нес по три башни – первые две линейно-возвышенно спереди, последняя – сзади. В каждой – по четыре новых 340-мм пушки с длиной ствола 55 калибров и увеличенной каморой для более мощного заряда. Башни были, как в оригинальной истории у «Дюнкерка» разделены на две изолированные секции. Каждый ствол поднимался независимо вплоть до 45 градусов. А общий залп башни осуществлялся с автоматами задержки, чтобы вырывающиеся пороховые газы не отклоняли вылетающий снаряд. Более того, общий залп производился по схеме – «через ствол»: второй – четвертый – первый – третий. Задержки были минимальные. Но они позволяли заметно снизить рассеивание. Начальная скорость снаряда в 945 м/с также заметно повышала кучность боя. Как и особая балансировка снарядов. Дорого, конечно. Но это окупилось уже через несколько минут боя. Попадания пошли один за другим. Этому также способствовал и главный ЦУА в трюме, который проводил баллистические вычисления с учетом массы факторов. И мощные дальномерные посты, куда отбирали особых специалистов с выдающейся остротой зрения при рассматривания удаленных объектов. И дирижабль, который с 1904 года обзавелся массой полезных приспособлений. Да и сами моряки научились взаимодействовать с ним намного лучше.

Линейные крейсера же германцев, практически реализующие мечту Фишера, оказались под страшным обстрелом, к которому были совершенно не готовы и не предназначены. Два раза в минуту тридцать шесть стволов русских линкоров выпускало по ним свои снаряды. Две-три штуки из которых попадали в цель. А иногда и четыре.

Сквозных пробитий почти не было. Потому что русские бронебойные снаряды имели два режима работы взрывателя – обычный и повышенной чувствительности. Последний превращал их, фактически, в полубронебойные – идеальные для таких «скорлупок». Нет, конечно, германские линейные крейсера были намного лучше бронированы, чем совсем уж «голозадые» англичане. Но, дистанция была приличной, снаряды падали под большими углами и, раз за разом пробивая палубу, взрывались где-то в глубине трюма. Горизонтальная-то броня у них считай отсутствовала. Так… только для взведения взрывателя и годилась.

Немцы, конечно, отвечали.

Все шесть линейных крейсеров.

Но у них не было ни такой плотности огня, ни такой точности, ни координации. Хуже того, германский авангард попытался играть от скорости. Что только ухудшило его положение из-за отрыва от линкоров Ингеноля. Так что через пятнадцать минут даже головные линкоры не могли стрелять по русским кораблям.

Свою оплошность Райнхард Шеер понял, когда два из шести его «карасика» были вынуждены вывалиться из линии. Слишком непомерными оказались их повреждения. По русским, конечно, тоже были попадания. Но те прошли без всяких последствий из-за хорошего бронирования. Собственно, из-за акцента на бронировании Николай Александрович и не стал ставить на свои «эротические линкоры» орудия калибров 380 или более миллиметров. Осознав весь ужас складывающейся ситуации, Райнхард велел своим мателотам отворачивать и уходить под прикрытие линкоров Ингеноля.

Сказано – сделано.

Поймав еще несколько попаданий, линейные крейсера отвернули и отошли. А Того, «последовав за ними», поставил «палочку над Т» колонне германских линкоров. И та, избегая опасного положения, отвернула. Потом еще раз. И еще. И еще.

В общем – Фридриху пришлось не сладко.

До позднего вечера его корабли терзали любвеобильные линкоры русских. И с этой стороны. И с той. И вот так. И сюда. И без «резинки». «Эрос», «Амур» и «Купидон» вели себя как насильники-энтузиасты. Борцы за всеобщую любовь и безграничное размножение всех со всеми.

Каждый малыш был водоизмещением в сорок пять тысяч тонн. Полностью сварной корпус. Мощная броневая защита встроена в силовой набор, являясь его частью. Тридцать узлов максимальной скорости. Дюжина длинных 340-мм пушек, стреляющих далеко и точно тяжелыми снарядами, начиненными торпексом[8]. В общем – любить – не перелюбить. Флот Открытого моря оказался не готов к встрече с ТАКИМИ кораблями.

Лишь вечером пришлось отойти.

Того, конечно, хотелось утром продолжить. Благо, что корабли Ингенольда имели печальный вид. Но за столь выдающиеся пушки приходилось платить. Тут и боезапас, который совершенно опустел, и стволы, которые требовали замены лейнеров, живших по регламенту ровно один БК. Можно было, конечно, стрелять и дальше, но точность при этом начинала довольно быстро падать и к концу второго БК снаряды могли уже срываться с нарезов.

Разошлись.

Бой был окончен.

Для русских это все закончилось легким испугом. Семнадцать моряков ранено, шесть убито и некоторые незначительные повреждения корпуса от крупных осколков германских фугасов. А вот у немцев итоге оказались печальнее. Один линейный крейсер утонул и еще три оказались изуродованы до неузнаваемости. А вместе с ними и флагманский линкор, показавший, что держать обстрел, приходящих под большими углами снарядов он просто не может. Его 30-60-мм броневые палубы не представляли никакой защиты от тяжелых русских снарядов.

Фрегаты же, корветы и эсминцы в сражении не участвовали, выступая средством сдерживания. По сумеркам они выдвинулись вперед, но так и не сцепились. Хейхатиро не видел смысла в героической драке легких сил. Каждый из флотов свое слово уже сказал. И лишние жертвы были ни к чему. Особенно среди его подчиненных.

А вот немцы об этой позиции ничего не знали. Поэтому всю ночь предпринимали маневры уклонения от всяких, пригрезившихся им миражей и боялись чихнуть, опасаясь привлечь внимание. Так что наутро флота Открытого моря не было. Просто не было какое-то время. Так как все корабли разметало кого куда. Фридрих фон Ингеноль был тяжело ранен. Командование принял Райнхард Шеер, но и он получил неприятное ранение. Поэтому осуществлял руководство без должного рвения и сноровки…

Впрочем, это было уже неважно. Силы сторон разошлись со своим углам в ожидании нового раунда переговоров.

[1] Имеются в виде орудия 340-мм/40, аналогичные тем, которые были установлены на эскадренные броненосцы типа «Петропавловск» и линкоры типа «Святогор».

[2] «Журавлиный» – новое название острова «Эзель» Моодзунского апрхипелага.

[3] Император ввел практику термин «флот», как название оперативно-тактическое соединения, а не как средство территориального дробления кораблей. Флот обычно состоял из 2-5 эскадр и средств усиления.

[4] Линкор типа «Позен» имел 26 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 356-мм/40 пушек и 21 узлов скорости. Линкор типа «Гельголанд» имел 30 тысяч тонн, 6х2 356-мм/45 пушек и 21 узлов скорости. Линкор типа «Баден» имел 31 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 381-мм/45 пушек и 21 узлов скорости. Линейный крейсер типа «Гебен» имел 28 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 356-мм/40 пушек и 26 узлов скорости. Линейный крейсер типа «Лютцов» имел 31 тысяч тонн водоизмещения, 6х2 356-мм/45 пушек и 28 узлов скорости.

[5] С легкой руки Императора, после успешной Русско-Японской войны в мире стала распространяться придуманная им классификация крейсеров, разве что дополненная англичанами линейными крейсерами.

[6] В его составе было 3 линкора типа «Эрос» (45 тысяч тонн, 3х4 340-мм/55, 30 узлов), 2 фрегата типа «Перун» (16 тысяч тонн, 4х4 203-мм/55, 32 узла), 5 корветов типа «Абрек» (12 тысяч тонн, 4х4 152-мм/55, 34 узла) и 12 эсминцев типа «Новик» (2,1 тысячи тонн, 5х1 127-мм/55, 35 узлов).

[7] В его составе было 4 линкора типа «Святогор» (27 тысяч тонн, 4х2 340-мм/40, 21 узел), 3 фрегата типа «Аврора» (12 тысяч тонн, 4х2 203-мм/45, 26 узлов), 6 корветов типа «Варяг» (10 тысяч тонн, 4х3 152-мм/50, 31 узел) и 4 эсминца типа «Святослав» (1100 тонн, 4х1 127-мм/45, 31 узел).

[8] Гексоген был открыт еще в конце XIX века. Император его начал производить с 1900 году, потихоньку наращивая выпуск для нужд флота и в какой-то мере армии.