Текст книги "Полковник Империи (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

1916 год, 14 мая. Северный фронт у Штормграда

Максим прошелся вдоль бруствера траншеи в полной темноте. До рассвета оставалось около часа. Но привлеченные силы с железной дороги успели навести мосты через эти искусственные препятствия. С использованием заранее запасенных материалов «для ремонта железнодорожных мостов». Шутка ли – здесь пролет был за три метра. Просто бревно не положишь без подпорки. А если и положишь, то на очередной пушке или грузовике оно и лопнет, натворив дел.

Успели. Вроде бы успели.

На всех запланированных участках германских траншей первого эшелона навели пусть и временные, совершенно «колхозные», но мощные мосты с настилом, удобные как для прохождения пехоты, так и для прохода техники. Они выглядели, правда, диковато, словно их сооружали орки, а не люди. Но здесь теперь могли и тяжелые грузовики в перегрузе пройти, и 15-см гаубицы на буксире. И даже привлеченные для нужд Северного фронта паровые дорожные тягачи. Их полгода уже как закупили в США и Великобритании довольно крупной партией.

Закупка техники, за золото, разумеется, и привлечение гражданских специалистов позволило в сжатые сроки изменить схему снабжения всего фронта. Из-за чего обозное хозяйство на уровне дивизия-корпус-армия преобразилось, что серьезно повысило мобильность и подвижность этих организационных единиц. А главное – снизило нагрузку на дорожную сеть, просто сместив основной объем перевозок на эти «паровозные дорожные команды». Ведь один «паровик» заменял целую орду мужиков с повозками и добрым табуном лошадей. Что резко повышало эффективность войск, давая возможность их относительно быстро перебрасывать с фланга на фланг и относительно неплохо снабжать в отрыве от железной дороги. Практически на уровне немцев, компенсируя их организованность и дисциплину техническими решениями и передовыми идеями. А если в перспективе еще и с ордунгом да рациональной прагматичностью и здоровой инициативой на местах дело подтянуть хотя бы немного, то и вообще – сказка могла получиться… в теории…

Почему именно паровые дорожные тягачи, а не те же бензиновые трактора или тяжелые грузовики, которые уже были на рынке? Все упиралось в особенность эксплуатации. Паровой тягач развивал максимальный крутящий момент сразу. Ему для этого значимые обороты не требовались. У него вообще этот параметр от оборотов не зависел. Поэтому, при каких-то десяти-двадцати лошадиных силах и скромной КПД он умудрялся вполне уверенно тащить целый поезд из груженых прицепов, совершенно непосильный трактору с ДВС аналогичной мощности и даже вдвое-втрое большей. Медленно, конечно, тащить, но тащить, плавно разгоняясь до пяти – десяти километров в час, а иной раз и больше. Другим немаловажным фактором оказалось топливо. Угля, торфа, горючего сланца или дерева в текущих условиях Северного фронта найти было намного проще, чем нефть или, тем более, бензин. Максим-то для себя расстарался, конечно, и обеспечил хороший бензин в необходимых объемах. Но его механизированный полк – это всего лишь полк, пусть и раздутый до предела. На весь фронт же напастись бензином в нужных объемах было затруднительно. В тех условиях, во всяком случае. Да, закупался и привозился. Да, какой-то штат автомобилей держался. Но совершенно недостаточный для полноценной механизации тыла. Из-за чего дорожные паровые тягачи стали важнейшим, можно сказать даже фундаментальным фактором стратегического тыла Северного фронта.

Оставались проблемы с персоналом этих паровиков. Но его удалось навербовать под хорошие зарплаты и страховые гарантии среди простых работяг. В США преимущественно. Да, были шансы «зацепить» и союзных шпионов, но Меншиков не переживал – их и так было вдоволь. Толпой больше, толпой меньше – не принципиально. Руководство фронта другое волновало. Северный фронт был чисто технически заметно меньше Юго-Западного как по численности личного состава, так и протяженности. У него было тупо меньше ресурсов буквально по всем параметрам. А в сложившихся непростых политических условиях надеяться в операциях Ренненкампф мог только на своих ребята и свои силы. Как показала кампания 1915 года «южане» легко могли подставить, в том числе под что-то совершенно самоубийственное. Так что он охотно прислушивался к советам своего юного друга, стараясь максимально повысить эффективность Северного фронта как в целом, так и удельно. Тем более, что Максим не только советовал, но и помогал материально, подкидывая немало внештатных денег на разные нужды…

Меншиков пнул, проверяя надежность креплений, одну из балок эрзац-моста. Довольно крякнул. И скосился на звук топоров. Чуть в стороне плотники завершали сооружать короб временного узла коммуникации. Туда сводились все телефонные провода с передовой по этому сектору. Маркировались. И дальше уже вязаным пучком бежали к мосту, под которым и прокладывались. Короб узла сейчас доделают. Установят. Прикроют бревенчатыми перекрытиями и землей, оставив доступ по узкому лазу из траншеи.

А на той стороне траншеи ставят такой же. Только вход с одного из излома, чтобы снаряд при фронтальном обстреле не залетел случайно. Лишняя возня, конечно. Но мост – цель приоритетная. Его могут попытаться уничтожить. То есть близкими разрывами или даже точными попаданиями порвать провода. И как быть дальше? Гадать какой куда идет в лихорадке боя? А их там целый пучок. Вот Максим заранее и продумал этот момент – соорудить своего рода «распаячные коробки», закрытые от обстрела, и работать уже с ними в случае необходимости…

Приближался рассвет. Поэтому наш герой тяжело вздохнул и отправился к своему автомобилю. Нужно было подготовиться и ему. Больше отсиживаться в штабном бункере не получится. Требовалось выступать ближе к противнику и держать руку на пульсе, чтобы в нужный момент пойти в отрыв. Да и избегать полевых войск в такой напряженной обстановке плохая стратегия. Войска должны чувствовать, что их командир с ними. Видеть его. Слышать. Наблюдать. Что он не прячется за их спины, за их жизни, их кровь и боль. Иррационально, конечно. Из штабного бункера, куда стекается много всякой полезной информации, можно командовать и лучше, и больше. Однако люди существа иррациональные и нередко нуждаются в таких вот демонстрациях больше, чем в чем-то здравом и разумном. Иногда. И сейчас, судя по всему, был именно этот момент. А в деле, что наш герой задумал, люди были очень важны. И особенно их доверие ему.

Где-то в стороне ухнули выстрелы. Это люди Ренненкампфа на соседних участках обозначили вялую артподготовку, начав отрабатывать по целям, выявленных разведкой Меншикова. Северный фронт готовился к общему наступлению и только ждал отмашки. Поэтому Ренненкампф накопил в ключевых местах вагоны и, Максим был уверен, туда уже грузили людей и материальную часть каких-нибудь стоящих в тылу фронта дивизий и полков. Дыру в обороне, что ковырял сейчас наш герой, требовалось расширять и углублять. И делать это как можно скорее и решительнее…

Ночь заканчивалась. Утро неудержимо рвалось вперед, сжирая с чудовищной, прямо-таки хтонической прожорливости последний минуты и секунды благословенной темноты. Ночь всегда лучше дня. Ночь можно поспать… или хотя бы надеяться на это. Ночь полна свежести и прохлады. Да и вообще, Максиму нравилась ночь больше дня. Слишком яркий свет его раздражал. А сумрачного неба, затянутого тяжелыми тучами, не ожидалось…

И вот – забрезжил рассвет.

Корректировщики, выдвинутые за ночь к германским позициям второго эшелона, уже успели выявить некоторые цели. Поэтому, подтянувшиеся батареи 10-см гаубиц дали свои первые залпы. Эти новые артиллерийские позиции была тоже заранее продуманы и проработаны, во всяком случае на бумаге. Так что действовать удавалось с них пусть и не так точно да ловко, как по первому эшелону укреплений, но вполне себе эффективно и оперативно, без значимого перерасхода снарядов и износа стволов.

Акустические посты тоже продвинулись вперед, вновь объединившись в единую сеть, сведения из которой обобщались в центре управления огнем. То есть, во все том же самом штабном бункере, переносить который не стали. Да и не сумели бы за столь короткий промежуток времени.

Уже в войне тех лет штаб выступал главным нервом армии, без которого она ничто, просто сборище вооруженных людей. Ему, конечно, было вполне позволительно свободно переезжать с места на место, болтаясь как говно в прорубе. Но эффект от такого был бы, словно от мозга, который себя то в заднице обнаруживал, то подмышкой. То есть, вроде есть, а толку никакого, одно лишь неудобство и расходы, ведь питательные соки он тянет в совершенно конских дозах.

Важнейшим моментом было еще и то, что в данной ситуации ресурсов было крайне мало и требовалась предельно точная и деликатная работа. Поэтому штаб сидел крепко и неподвижно, протянув свои нервные окончания – телефонные линии – в самые, казалось бы, опасные и горячие места. Да и с телеграфом почти что сросся, обмениваясь данными с тыловыми и смежными участками.

К сожалению, по ряду причин с собой этот штаб Максим забрать не мог. Ренненкампф не собирался отдавать и отпускать этот штаб в столь рискованное дело. Он, видите ли, уже успел оценить то, КАК работает хороший штаб и был в восторге от его возможностей.

Ничего даже близкого в Российской Императорской армии пока не существовало. Ни на Севере, ни на Юго-Западе. Поэтому он планировал на базе этого костяка развернуть новый штат штаба своего фронта. На его взгляд, это было важнее, крепкого и излишне перекаченного аналитического звена в рейде. Намного важнее. И Меншиков это прекрасно понимал, как и то, что за все нужно платить. За все. Всегда. Пусть не сейчас, а завтра. Пусть не рублем, а услугой. Но платить нужно. Вот наш герой и оплачивал привлечение обширного количества прикомандированных из Северного фронта сил и моряков при самом деятельном посредничестве Ренненкампфа. Без них он бы не справился. Без них бы его полк надорвал пупок и лег почти весь на этих рубежах обороны…

В этот раз наступление началось по всем правилам – ранним утром. С первыми лучами солнца артиллерия открыла огонь по выявленным огневым точкам и узлам обороны. А штурмовики поползли в атаку.

В этот раз немцы попытались встретить их губительным стрелковым огнем из ручного огнестрельного оружия и пулеметов, в том числе и условно ручных, которые постоянно мигрировали вдоль фронта по траншеям. Так что штурмовики залегли, укрывшись от слишком плотного обстрела. Хоть у них и были стальные каски, да и штурмовые нагрудники, но помогало это мало против такого плотного огня. Тем более, что винтовочная пуля обладала слишком большой энергией для надежного экранирования такими тонкими скорлупками металла.

Поэтому пришлось на ходу импровизировать.

Максим велел выкатить на дистанцию двух километров все 37-мм Пом-Помы, которые у него имелись. То есть, четыре штуки. И расстрелял по ленте – «в ту степь». Для устрашения и психологического воздействия. А потом вывел в поле бронеавтомобили.

Сразу все, что имелись, чтобы массировать применение и обеспечить значимое, качественное превосходство. Пусть и локально. Тем более, что их было не так много, чтобы размазывать или эшелонировать этот импровизированный «бронетанковый» кулак.

Костяком выступали тяжелые бронеавтомобили БАТ-1 «Витязь». Их проектировали и строили буквально на коленке в Штормграде на заводе Stoewer на базе трофейных Daimler Marienfelde. Точнее не на базе, а по мотивам.

Раму им удлинили и усилили, водрузив на нее 70-сильный двигатель Stoewer, каковых нашли больше полутора сотен на складах завода. Ну и возобновить выпуск по возможности. Их перед войной собирались пустить на выпуск серии спортивных автомобилей, но не срослось. Зато теперь вот пригодились. Так-то они были 100-сильные, но Меншиков велел их дефорсировать для повышения ресурса. Ну и изменить передаточные числа в коробке, чтобы компенсировать слишком большие обороты двигателя и поднять его тяговитость. Максимальная скорость при этом заметно снизилась, зато на тех скоростях, что остались, грузовик стал тянуть дай боже.

На удлиненную раму поставили второй задний мост с двухсторонним цепным приводом от первого. Конечно, не самый лучший вариант, но дешево, быстро и вполне в моде тех лет. Ведь большая часть грузовиков Первой Мировой имела не карданный, а именно цепной привод.

Не менее значимым моментом оказались и колеса. В моде в те годы были колеса узкие, со слабо развитым протектором покрышки и камерами высокого давления. Да и сами покрышки практиковались с совершенно архаичным расположением корда. Не говоря уже о весьма и весьма примитивных дисках, конструктивно очень близких к колесам повозок, а нередко от них и применялись.

Максим сделал все диски стальными, штампованными вполне современного вида. На оба задних моста поставил колеса парами, а не одиночно, чтобы увеличить площадь контакта и опоры. То есть, оба задних моста несли не четыре колеса, а восемь. Плюс парочку передний мост. Этакая «многоножка» в представлении местных, которые до того только машины с четырьмя колесам и видели. Покрышки изготовил завод «Треугольник», сразу с хорошо развитым проектором «елочкой», мощными, жесткими боковыми стенками и правильной ориентацией корда. Что позволило применить камеры низкого давления, резко повышающие проходимость по бездорожью. Управляемость, правда, на дорогах с твердым покрытием ухудшилась, но на таких скоростях это было не принципиально.

Совокупно все эти меры позволили в кратчайшие сроки создать совершенно уникальную для эпохи тяжелую колесную платформу. На ее базе тяжелые бронеавтомобили и были построены (и не только они). Их компоновка в целом была выдержана в духе так полюбившейся Максиму парадигме британских Lanchester, только доведенной до ума. Сварной бронекорпус был выполнен из катаных 15-мм плит марганцевой стали. Однако в лобовой проекции и корпус, и башня имели усиление – экраны, крепящиеся на болтах и доводящие общую толщину броневой защиты до 30-мм. Что делало такой бронеавтомобиль сложной целью для малокалиберных пушек тех лет.

Вооружение БАТ был представлено тремя основными типами. А-вариант нес 75-мм «окурок», П-вариант – тот самый укороченный и доведенный до ума 37-мм Pom-Pom. А К-вариант – спарку из крупнокалиберных пулеметов. Само собой – везде в довесок шел легкий пулемет основного калибра для самообороны, также установленный в башне. Тот самый доработанный Льюис с питанием из коробчатых магазинов. Но он был вспомогательным факультативом на всякий случай.

Крупнокалиберных пулеметов к моменту принятия решения об их установке еще не существовало в железе никак. То есть вообще. Никто над ними даже не задумывался. Поэтому осенью 1915 года Максим обратился к Джону Браунингу с предложением довести до ума его старую модель 1895 года. Ничего монументального не требовалось. Нужно было только заменить газоотводный узел с рычажного варианта на поршневой, как у еще не созданного Marlin Rockwell M1918, и тупо отмасштабировать все под патрон.505 Gibbs. Благо этот патрон производился к 1915 году пусть и малыми, но сериями и заказать его в нужном объеме на заводах США не представлялось проблемой. Особенно если платишь вперед, а не обсуждаешь какие-нибудь мутные кредитные схемы с оплатой когда-нибудь потом… может быть…

Браунинг охотно взялся за заказ и уже в декабре 1915 года поставил первую партию пулеметов. Четыре штуки. Разных вариантов. Для испытаний. После которых от бака с водой отказались в пользу конструкции с массивным, толстым стволом. Вот их-то на бронеавтомобили и начали ставить. Да и не только на них.

Эти «колесные танки» поддерживали и легкие бронеавтомобили – БАЛ-1 «Новик», сделанные на базе американского полноприводного грузовика Jeffery Quad. Одного из первых в своем роде и весьма удачного. Его немного доработали, поставив унифицированные с тяжелой платформой колеса. Да и в остальном он повторял концепцию компоновки и сварного корпуса своего старшего товарища. Только бронирование пожиже – кругом 10-мм, детали же лобовой проекции – 15-мм, но без экранов – единой плитой. Вооружение тоже было представлено одним вариантом – станковым пулеметом MG-08 в легкой вращающейся башне.

Штурмовики отреагировали на появление бронетехники адекватно и оперативно. Как на учениях. Пропустили «броню» вперед. А потом поднялись и пристроившись за ними, на «полусогнутых», то есть, пригнувшись. Благо что двигалась техника не быстро и непрерывно вела огонь на подавление, забивая немцев обратно в траншеи.

Появление на поле боя более семидесяти единиц бронетехники сыграло свою роль. Самую, что ни на есть, печальную для немцев. Они оказались не готовы отражать натиск. Им было просто нечем. Ни технически, ни психологически.

С одной стороны, такое массирование «железа» было им вновь. Да еще так плотно «долбящего» по ним из всех стволов. С другой стороны, открыто расположенная легкая и основная полевая артиллерия у них оказалась выбита. И вести огонь прямой наводкой из чего-то значимого им было нечем. Пулеметы основных калибров оказались бессильны против этой бронетехники. А немногочисленные легкие пехотные пушки не причиняли ей никакого вреда. «Окурки» 37-мм стволов Гочкиса не имели бронебойных снарядов, а имеющие стреляли дешевыми чугунными фугасами, не способными пробить 15-мм катаной марганцевой стали. И начальная скорость ничтожна, и прочность материала. Да и не успевали они дел натворить, чтобы если и не пробить броню, то хотя бы обездвижить, лишив колес. При столь значимой плотности огневых средств их подавляли быстрее, чем они успевали тявкнуть два-три раза. А иной раз еще на стадии установки треноги. Немаловажную роль сыграли и штурмовики, которые, сблизившись при поддержке бронетехники, на дистанцию действенного огня, окончательно пресекли все бесплотные попытки немцев оборонятся…

Глава 6

1916 год, 14 мая. Северный фронт у Штормграда

Как только «тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город» взревели моторы на аэродроме, что располагался чуть в стороне от Штормграда. В ночь с 13 на 14 мая. Максим ведь почти год готовился к этой операции и постарался ее сделать как можно более многослойной… чтобы у немцев не было ни единого шанса…

Самолеты готовили тщательно и заранее. И ждали лишь наступление ночи. Летчики и штурманы уже получили опыт ночных полетов и неплохо ориентировались на местности. Так что начали прогревать моторы, уверенные в успешном выполнении поставленного перед ними задания. Настолько, насколько вообще можно быть уверенным в такого рода мероприятиях при столь несовершенной технике.

В ночь с 12 на 13 мая летчики уже вылетали, чтобы забросить за линию фронта первых бойцов. Их сбросили с парашютами, благо, что эти удивительные приспособления были уже вполне совершенны и без участия Максима. Их еще до войны смогли довести до ума. На гражданке. Силами нашего соотечественника – Котельникова. Потому что военные считали их излишеством и опасным соблазном не бороться за спасение самолета, а покидать его при первых страхах. Вот парашюты и употребляли только в увеселительных аттракционах, когда люди прыгали из корзины того же воздушного шара на потеху толпе.

В военную авиацию ввели только с началом войны. Да и то – не сразу. Но не суть. Главное – в мае 1916 года парашюты хоть и были в ходу, но только как средство аварийного спасения экипажа. Максим же их применил иначе и забросил с их помощью в тыл врага несколько бойцов. Именно эти ребята и должны были подготовить и встретить своих коллег сутки спустя. А именно выйти на заранее намеченные позиции и развести сигнальные огни.

И вот, ревя множеством моторов, через границу двинулась авиагруппа. Десяток самолетов, буксировали большие планеры, набитые бойцами и грузами, и дирижабли. Мягкие, правда, и довольно скромных размеров. Но все, что удалось найти в России и привлечь к делу. Они несли на внешней подвеске разные негабаритные грузы. Прежде всего – автомобили: два легких бронеавтомобиля «Новик» и восемь грузовиков, на платформе которой он был создан.

Провести всю эту толпу летательных средств через границу и доставить в нужную точку по темноте было непросто. Но, на учениях, проведенных пару раз, все удалось. Пусть и на грани. Так что Максим надеялся на успех. Если и не полный, то в целом.

Вот самолеты отцепили буксировочные тросы планеров, отпуская их в свободный полет. И стали уходить назад, на аэродром. Вот планеры бесшумного скользя в ночном небе устремились к едва различимым вдали огням. Ну и стараясь друг друга при этом не сбить. А за ними медленно пыхтя двигателями ползли дирижабли, словно какие-то чудовища, держащие в своих лапах добычу.

Ночь была лунная, до полнолуния оставалось три дня. Облаков почти не было. Поэтому с земли этот кошмар наблюдался весьма сочно. Те, кто поумнее, конечно, догадались, что это за пакость, и даже бросились доносить наверх. Но вот простой солдат с его примитивно-архаичным религиозно-магическим мышлением с ужасом взирал на небо. Если не спал. Смотрел и крестился, читая молитвы.

И вот – земля. Если в небе еще как-то удалось избежать проблем, то при посадке они оказались неизбежными. Один планер умудрился врезаться в другой. Они зацепились крыльями и в такой раскоряченной форме проехали. Потом в них влетел третий. Прямо в эту сцепку. Словно разбивая крепкое рукопожатие… Так или иначе, но из десяти планеров только два сели нормально.

Хорошо, что их не требовалось использовать снова. Но и без жертв не обошлось. Один труп – пилот планера, встретивший крылья аппаратов коллег лицом. Лицо выдержало, хоть и помялось слегка, а вот шея такого надругательства не снесла и сломалась.

Еще двое получили тяжелые травмы. Их командиру взвода Семену Михайловичу лично пришло добить. Все равно вылечить не было никакого шанса. Как и продержаться до подхода основных сил с госпиталем. Максимум три-четыре часа мучений, по большей степени без сознания, и все, финиш. Вот и решил Буденный, привлеченный Меншиковым к своим делам как лихой и отважный парень, завершить дело коротким ударом ножа. Ударом милосердия. Двумя ударами.

Кроме этих бедолаг еще у пятерых были переломы ног, но этим вполне можно было наложить шины, перебинтовать и даже прихватить с собой. Увечные и временно не боеспособные, но сидеть – снаряжать магазины – вполне могут. Хоть такая польза. А бегать и не требовалось – все одно на автомобилях рейд планировался. На ушибы и ссадины никто не обращал даже внимания. Не до них.

С техникой вышло все намного лучше. Почему – не ясно. Однако дирижабли смогли посадить паллеты с автомобилями на удивление мягко. Только один разбили. В остальном же – все вышло прекрасно. Паллеты приземлились относительно мягко, хоть и с некоторым перекосом. Бойцы споро обрубили крепежные канаты. И дирижабли улетели на аэродром. Ибо и так немало засветились.

А личный состав занялся разборкой жестких деревянных рам, в которых были надежно зафиксированы оба бронеавтомобиля и грузовики. Минут десять и все машины удалось выкатить с площадок и начать подготавливать к движению. Заправлять. Прогревать двигатель. Проверять рессоры, тормоза и прочее. Все-таки способ транспортировки не вполне обычный. Мало ли что разболталось.

Ну вот – готово.

Кое-как раскидались. Двигатели завелись. И автоколонна первого воздушно-десантного подразделения в мире двинулась вперед. Спустя всего полчаса после того момента, как первый планер коснулся земли…

Маршрут был в целом ясен и хорошо известен. Ночные полеты и вдумчивый сбор материалов, в том числе из официальных источников позволил довольно точно локализовать место нахождения штаба германской армии. Именно армии, на меньшее наш герой не замахивался. На эту добычу и натравил своих десантников, забросив их заметно глубже в тыл и чуть в стороне. Так, чтобы они смогли атаковать внезапно и с неожиданного направления.

Да, немцы учли опыт двух предыдущих компаний. Да, они держали часть войск в тылу для парирования прорывов. В том числе и подвижные соединения. Однако они выстраивали оборону хоть и многослоным узором, но в одной плоскости. Максим же решил ввести в действие еще один совершенно недооцененный фактор.

Дело в том, что излишне затянувшийся маневренный период войны совершенно не способствовал бурному развитию авиации, как было в оригинальной истории. Там что? К осени 1914 года фронты уже встали колом и уперлись в лоб друг другу, начав энергично закапываться.

Появилась возможность в непосредственном тылу у войск развернуть сложную и развитую систему инфраструктуры для поддержки и обеспечения. В том числе и аэродромы, авиационные мастерские и так далее. Им ведь мотаться в тех условиях было не с руки. Самолеты только развивались и имели очень небольшой радиус. Поэтому не могли действовать с одного аэродрома слишком долго при большой динамике на фронте. Постоянное же перебазирование было чрезвычайно затруднено отсутствие на начало войны нужно количества механического подвижного состава. Авиация вообще к лету 1914 году в армиях находилась «на птичьих правах» – ее роль сводилась по сути к разведке и передачи важных донесений.

Как дальше пошли дела в оригинальной истории всем известно. Крепкие и стабильные тылы, вкупе с невозможностью пробить лихо атакой в лоб вражеские позиции заставили искать варианты. Какие угодно и где угодно. Что привело к бурному развитию «альтернативных средств войны», в том числе и авиации, наравне с химическим оружием, танками и прочим.

Здесь же все пошло не так и не туда.

Авиация, конечно, развивалась и здесь. Но иначе. Да, специализация военной авиации уже началась. Уже выделились специализированные самолеты-разведчики, истребители и бомбардировщики. Но основной вектор развития авиации почти полностью сосредоточился на создании легкий и максимально мобильных самолетов. Удобных в транспортировке и с достаточно большим радиусом действия. Насколько это вообще было возможно на том уровне развития техники.

Истребители пошли совсем другим путем, нежели в реальной истории. Высокая, просто запредельная маневренность «этажерок» Первой Мировой здесь пока еще только развивалась. Конструкторы пытались нащупать баланс между маневренностью и аэродинамикой, чтобы увеличить «запас хода» и, как следствие, радиус действия. Благодаря чему в позиционный период войны, начавшийся осенью 1915 года, авиация подошла готовая совсем к другому характеру боев и эксплуатации.

С курсовым пулеметом тоже все было не слава Богу. Германские наработки Максим похерил, захватив все наработки по синхронизатору. А французские так и остались в стадии идей, так как острой необходимости в них не было. Ведь напряженных воздушных боев не было за ненадобностью. Цели завоевать господства в воздухе при столь подвижном фронте и неопределенной обстановки никто не ставил. Цель сводилась больше к разведке, противодействию разведке и отдельным операциям по уничтожению мостов и иных важных объектов в оперативном тылу противника. Например, для того, чтобы снизить темпы его продвижения или отрезать, дабы окружить.

Бомбардировочная авиация тоже была. Но развивалась она странно. Самыми тяжелыми и большими серийными самолетами оказались отечественные четырехмоторные «Ильи Муромцы». Но их было мало. Основной же тренд был сосредоточен на двухмоторных самолетах с достаточно умеренной бомбовой нагрузкой. Так что никаких предпосылок для проведения воздушно-десантных операций просто не имелось.

Разве что в России. Но и так к этому относились весьма скептически. Поэтому Меншиков не сильно опасался утечки. Даже если в Берлине узнают о таких его приготовлениях, то и что? Никто в серьез этот вопрос не рассматривал. Ведь для проведения такой операции в хоть сколь-либо значимом масштабе просто не было подходящей техники.

А планеры… ну они оказались сюрпризом. Для всех. Наш герой ведь не афишировал то, как собирается их использовать. Он их строил как будущие самолеты. Двухмоторные. С установкой двигателей в подвесных гондолах. В общем – ничего не обычного. Дурацкий фюзеляж, правда. Но мало ли? Экспериментов в те годы было пруд пруди. Одним уродцем больше, одним меньше – не принципиально.

Так и жили. Поэтому весь узор заслонов из правильно расставленных тыловых подразделений был рассчитан только на прорыв по дорогам с линии фронта. Ведь Максим именно это и делал в прошлые два года. А тут ребята раз – и подъехали со стороны тыла. Да как подъехали! С огоньком! С шумом! С фанфарами!

Две легких бронеавтомобиля ворвались в предрассветных сумерках в городок, где стоял штаб армии. И порыкивая моторами отправились вперед, снеся хлипкие деревянные шлагбаумы.

Легкий блокпост, сооруженный из мешков с песком, был подавлен короткой очередью станкового пулемета. В упор. И сделать он ничего не смог. Просто не успел… да и даже если попытался, куда там с его «стволами» против брони?

Следом за бронеавтомобилями двигались колонной грузовики. У каждого за кабиной на специальном упоре стоял станковый пулемет основного калибра, позволяющий работать с очень большими углами горизонтального и вертикального обстрела. По сути установка давала круговой обстрел в горизонте, пусть и с задержками, так как приходилось бы подныривать под опорную балку и наводить пулемет в другой сфере. Ну и вертикальные углы были такие, что огонь было несложно вести как по верхним этажам дома и даже колокольням, так и по самолетам. Для последних даже имелся секторный прицел, облегчающий ускоренное наведения на дальние и подвижные цели.

Плюс бойцы в грузовиках – сплошь с самозарядными карабинами и такими же дробовиками. Четверо с доведенными маузерами с Т-образным прикладом, съемным магазином на двадцать патронов и оптическим прицелом. Не очень большой кратности – всего два с половиной. Но это – подмога немалая. Так что огневая мощь выходила у этого отряда воздушного десанту впечатляющая по тем годам. А ведь еще и гранаты были, и пистолеты, и ножи, и легкие ручные пулеметы… и даже несколько 60-мм минометов, способных доставить неприятности кому угодно, особенно во время боя на сложной местности.

Штаб армии не спал.

Новости, поступившие 13 мая, заставляли его лихорадочно работать. Пытаясь переварить эти сведения. Проанализировать их. И приняв правильные решения, организовать работу армии. Всей армии. Поэтому не только обычные штабные чины, но и генералы с штаб-офицерами были на своих рабочих местах. И даже рота охраны дремала в полном снаряжении в штабной казарме. Этакая последняя линия обороны. Именно она и приняла на себя первый удар первого отряда Российских Императорских ВДВ… первого в мире… первого в своем роде…