Текст книги "Дмитрий Донской. Пробуждение силы"
Автор книги: Михаил Ланцов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Разрешение ситуации принес сам Дима.
– Отче, – вкрадчиво поинтересовался он, заглянув в покои митрополита. – Мы могли бы поговорить с глазу на глаз?
– Конечно, – кивнул Алексий и все присутствующие в комнате, спешно ее покинули, оставив князя с митрополитом наедине. – Я слушаю тебя, сын мой, – произнес визави князя, когда закрылась дверь.
– Нас точно не подслушивают? – Скептически посмотрел Дима на эту дверку. – Может быть, пройдемся на свежем воздухе?
– Я ручаюсь за то, что нас не слышат.
– Хорошо, – кивнул князь и после небольшой паузы перешел к делу. – Я хотел бы попросить тебя о помощи.
– Что-то случилось?
– Воровство случилось. И казнокрадство. Дядя совсем берега потерял в своей неуемной жадности. Казна трещит по швам от его аппетитов. И сделать я с ним ничего не могу, потому как он моя опора. Моя власть зиждется на поддержке Вельяминовых и их союзников.
– Это прискорбно, – кивнул митрополит. – А от меня, что ты хочешь?
– Чтобы ты встал подле меня и сдерживал алчные позывы дяди. Конечно, воровать он не прекратит. Но аппетиты поумерит.
– Отчего, сын мой, тебя так заботит этот вопрос?
– Так из-за воровства безумного все наследие моих предков может прахом пойти. Я бы, может быть, дядю на кого и заменил. Но на кого? Остается искать способы смирить его страсти.
– Разумно, – после небольшой паузы кивнул митрополит. – Но ты ведь догадываешься, что я просто так не смогу тебе помочь?
– Это из-за того, что я изменился? – Мягко улыбнулся Дима. – Считаете, что я одержимый?
– Считал. Но ты не чураешься церкви. Да и какой одержимый сам пришел бы к митрополиту? – Улыбнулся он вполне искренне. – Расскажи, что с тобой произошло?
– Если говорить предельно честно, то я не знаю, – пожал плечами Дима. – Единственное, что я помню – странный сон. В нем мои предки по очереди подходили ко мне и что-то говорили.
– Все?
– Того я не ведаю. Но и тех, кто шли до Рюрика тоже видел. Они говорили не на нашем языке, однако я их понимал без каких-либо сложностей.
– Очень интересно... – тихо произнес митрополит, по сути, не получивший ответа на свой вопрос. – А что они хотели от тебя?
– Полагаю, они меня как-то напутствовали. Но это только предположение. Я не помню ни одного слова из сказанного ими. Хотя говорили они много. Сверх этого я бы и рад сказать, да нечего. А придумывать красивую сказку, я не хочу.
– Сказку? Да, сказку не нужно.
– Вот и я о том думаю. Но ведь сказанных мною слов тебе мало?
– Мало, – кивнул митрополит. – Но я думаю, что мы будем исходить из того, что знаем. Ты не сторонишься церкви, а значит, ничего плохого с тобой они не сотворили. Если же верить толкователям снов, то... – митрополит задумался. – То я не знаю, как можно трактовать это однозначно. Ближе всего 'большие перемены', к лучшему ли, к худшему ли – неизвестно.
– И ты мне поможешь?
– Конечно, – улыбнулся Алексий. – Наставничество над юным князем – моя прямая обязанность. И плох будет тот наставник, который позволит растащить казну воспитанника до его возмужания.
– Это отрадно слышать, – вернул довольную улыбку Дима и, вроде бы собрался уходить, но митрополит жестом задержал его.
– Мне говорили, что ты совершенно замучил священников расспросами. Что тебя так взволновало?
– Я пытаюсь разобраться в некоторых вопросах безмерно далеких от жизни княжества. Этакие упражнения для ума.
– Может быть, я подскажу тебе на них ответы?
– Может быть, – улыбнулся Дима. – Первый вопрос заключается в летоисчислении. Мы все христиане. Вот мне и стало интересно, отчего христиане ведут свое летоисчисление от Сотворения мира, а не от Рождества Иисуса нашего Христа? Тем более что в вопросах Сотворения мира масса непонятных моментов и дата сильно плавает, по меньшей мере, на полвека. Не ясно как ее высчитывать. А с Рождеством Христа все просто и ясно.
– Хм, – хмыкнул митрополит задумавшись.
– Второй вопрос – это начало года. Отчего добрые христиане почитают начало года по древним языческим традициям – весной или осенью? В то время как у нас всех есть яркий ориентир – Рождество. Кроме того, мне сказали, что после Рождества день начинает прибывать. Это ли не истинное начало?
– А третий вопрос? – После небольшой паузы осведомился Алексий. – Или тебя пока только эти два беспокоят?
– На самом деле, вопросов много. Но как-то упорядочились у меня в голове только эти два.
– Сложные вопросы, – немного пожевав губы, произнес Алексий. – Вижу, ты очень вдумчиво читал Святое писание. Это отрадно.
– Так может быть, ты поможешь найти ответы на них?
– Помогу, – кивнул митрополит. – Всем, что в моих силах. Но не сейчас. Эти вопросы не имеют быстрых решений.
На том и расстались. Конечно, Дима не развеял всех подозрений и сомнений митрополита. Но в целом произвел на него весьма благоприятное впечатление. Как и вопросами своими и рассуждениями, так и ориентирами кои он расставил. Конечно, Алексий решил еще понаблюдать за парнем, но в целом, оказался склонен сделать на него ставку.
Глава 4
1360.07.18, Москва
Жизнь медленно, но уверенно входила в свое русло, обретая внятно очерченные берега. Эйфория первых дней прошла, и Дима едва не угодил 'на откате' в жесточайшую депрессию. Ведь одно дело 'играть в старину', имея возможность в любой момент прерваться и вернуться к благам цивилизации. И совсем другое дело – жить в этой старине. Заболел зуб? Наслаждайся. Подхватил воспаление легких? Готовься отойти в мир иной. Ну и так далее. Даже простая заноза и то может легко закончиться заражением крови и смертью. Причем шансов на возврат, даже теоретических, он не видел, отчетливо понимая, что в той аварии в XXI веке его тело вряд ли уцелело.
Все эти депрессивные мысли так сильно навалились на Дмитрия, что едва не подкосили его веру в себя. Выкарабкаться удалось только старым армейским способом – занявшись делом. С головой. Чтобы каждую минуту ты был чем-то загружен и глупые мысли не терзали тебе душу. Благо, что митрополит, активно этому потворствовал и охотно поддерживал инициативы Дмитрия. Зачем? Во-первых, он не видел в них ничего вредного, а понаблюдать за сильно изменившимся князем хотелось.
Ему нужно было понять, что ожидать от своего резко изменившегося подопечного. Во-вторых, они все были не сильно затратные, но довольно любопытные. Почему Алексий им и потворствовал в какой-то мере.
На самом деле, совершенно не понятно, как повел бы себя митрополит, если бы Дима пытался давить на него. Но тот решил поступить несколько хитрее – постарался заинтересовать и увлечь.
Как? Просто. Он приходил к митрополиту 'за советом', предлагая его покритиковать ту или иную его идею. Иногда Дима даже специально провальные вещи предлагал, дабы обозначить игру не в одни ворота. Провальные, но вполне себе интересные идеи, на первый взгляд, чтобы эта фора не казалась очевидной.
Из-за чего беседовали они часто и помногу, потому как митрополиту эта игра понравилась, как и удивительный взгляд на обыкновенные вещи своего подопечного. Но Диме, конечно, давались эти успехи непросто. Что и не удивительно. Потому как объяснить человеку XIV века, никогда не занимавшемуся ни механикой, ни математикой принцип работы того же кривошипно-шатунного механизма, являлось совершенного нетривиальной задачей. Однако, не зря. Разобравшись, что к чему, и осознав задумку, митрополит оказывал князю последовательную поддержку.
Начал Дмитрий с банального – вызвал к себе сапожника и явил свой княжий каприз – захотел необычные сапоги. Точнее сказать – он-то хотел как раз совершенно обыкновенные кожаные сапожки, в противовес совершенно неудобным местным 'кожаным чулкам' на тонкой подошве.
Крепкая подкованная подошва. Каблук. Нормальная симметрия, при которой каждый сапог делался для своей ноги, а не универсального вида с последующей разноской. Ну и неплохая пропитка от влаги маслом. В сочетание с портянками – вышло просто чудо чудное. А главное, идея нашла быстрое, широкое и полное понимание у приближенных к князю. Что и не удивительно – обувь в те годы являлась изрядной проблемой буквально для всех. Особенно нормальная. Поэтому сапожник, еще недавно проклинавший свою судьбу за столь пристальное внимание князя к своей персоне, вдруг оказался нарасхват. Бояре наперебой бросились делать себе такие же сапоги. Да ладно бояре – сам митрополит заказал пару!
Дальше – больше.
Потихоньку, шаг за шагом, Дима увеличивал масштабность и стоимость проектов. Нарабатывая определенную репутацию в глазах окружающих. Вне возраста так сказать.
Если не трогать всякую мелочевку, вроде сапог с портянками или карманов на кафтан, то первая очередь проектов состояла из трех направлений.
Во-первых, это лесопилка с пачкой пил, растянутых на раме, которую приводили в движение четверка лошадей, впряженных в ворот. Дешево и сердито, хоть и не очень быстро. Однако уже в июне первая партия отменных обрезных досок стандартной геометрии ушла по волжскому пути в Каспий. А те десять человек и восемь лошадей, что трудились на лесопилке, выполняли в день работу, по меньшей мере, двухсот квалифицированных плотников. Если конечно получилось бы собрать где-то столь их великое множество и заставить делать доски по старинке. То есть, сначала клиньями раскалывать бревна пополам или на доли. А потом топорами обтесывать. На глазок. И ладно бы скорость. Так ведь и качество досок выходило выше. По крайней мере, в плане геометрии. Ну и выход их с бревна повышался, как удельно, так и через резкое сокращение брака. Ту же доску ровно расколоть не так-то просто. Только в путь может увести трещину куда-то в сторону или винтом.
Во-вторых, Дмитрий затеял небольшую княжью пасеку, оснастив ее четырьмя десятками рамочных ульев. Ну и отправив по весне бортников, что при нем службу несли, ловить рои да заселять. А митрополит еще и своих людей в поддержку им дал, потому как воск в те годы – стратегический товар, без которого ни православие, ни католичество обходиться не могли. Ну и мед, разумеется, не дешев, являясь при хроническом, прямо-таки лютом дефиците сахара единственным внятным его заменителем.
В-третьих, князь занялся до боли банальным и знакомым всем гражданам бывшего СССР самогоноварением. Да, да. Русь в 1360 году еще не познала всех 'прелестей' крепких напитков, которые к нам попали только в 1382 с итальянцами. Причем в виде лекарства, некой 'живой воды' – 'aqua vita'. Дима же решил пойти по пути 'прогресса', заодно стремясь воспользоваться, фактически дармовым сырьем. То есть, скисшим пивом. Оно-то в отличие от водки и самогонки на Руси было с незапамятных времен, являясь одним из традиционных и повсеместных европейских напитков. Особой популярностью пиво пользовалось в Новгородских землях, но и на Москве его варили. Как несложно догадаться, консервантов и пастеризаций никто к нему не применял. Отчего скисало оно очень быстро. А предугадать спрос на таком коротком плече было не всегда возможно, даже приблизительно, посему скисшее пиво попросту выливали. Травиться им никто не хотел, а стойлового животноводства не было заведено. Вот Дима и решил его скупать по очень низкой цене и пропускать его через двойную перегонку с последующей фильтрацией углем.
В общем – жизнь потихоньку налаживалась, а дела сдвигались. На горизонте даже стали проступать весьма радужные финансовые перспективы. Потому как 'Слезу монаха', как князь назвал свою самогонку крепостью под семьдесят градусов, оценили. Пусть не сразу и не все, но митрополит, осознал выгоды от данного предприятия, и поддержал начинание. А за ним и остальные подтянулись.
Однако это была бы сказка, если вот так, на ровном месте все вдруг нормально заработало без каких либо проблем.
Убитый князем боярин, оказывается, вел себя так нагло и задиристо не просто так. У него было изрядно родичей. В том числе и в Твери, где Москву и Московское княжество не привечали. Конкуренты, так сказать. Так что, и звезды, и интересы сошлись, сыграв против князя в, казалось бы, беспроигрышном деле. Сначала от него отъехала часть дружины в ту самую Тверь. И надо отметить – не самая слабая часть, в чешуйчатых панцирях да при добром оружии. А теперь Дмитрию, идущему от дальнего края Посада в Кремль, дорогу преградили незнакомцы. Причем вышли они не только поперек пути, а со всех сторон.
Ясное дело, что князь был не один. С ним всегда присутствовало пятеро дружинников в броне и при мечах. Однако заступивших дорогу было много – человек двадцать-двадцать пять, и заходили они со всех сторон. Молча. Прицениваясь к тому, как бы лучше напасть на мгновенно ощетинившихся мечами дружинников.
Бросив взгляд на ближайшие ворота крепости, Дима только усмехнулся – какие-то девицы отвлекали стражу, приковывая все внимание к себе. В памяти всплыло, что буквально пару минут назад, в стороне, у гончаров, разгорелся громкий скандал. Сочный, цветистый мат стоял на всю округу. А кузнецы, еще в присутствии князя, активно взялись за дело, добавив к общему гаму 'малую лепту'. То есть, встреча с незваными гостями произошла именно там, где шум боя слился бы со звуками работающей кузницы для возможных слушателей в Кремле.
То есть, их грамотно и аккуратно развели. И эти нападающие явно действовали не одни, имея здесь определенные связи.
Почему князь был пешком? Потому что болван. Он решил, что частые пешие прогулки пойдут ему на пользу, укрепляя и развивая его юное тело. Вот и лазил по Кремлю и Подолу строго пешком. Исключая периоды распутицы. Не по статусу, конечно, но моду е не задают крестьяне. Сейчас же Дима в полной мере расплачивался за свою глупость. Дворяне ведь не просто так предпочитали 'рассекать' верхом на лошади. Была в этом своя сермяжная правда. И статус, и удобство, и безопасность. Были бы они вшестером верхом – прорвались бы без проблем. Лошадей, наверное, потеряли, но прорвались. А так...
Какова их цель князь не знал. Да и не очень хотел выяснять. По крайней мере, не сейчас и не в этих условиях.
Дмитрий быстро окинул незваных гостей взглядом. Все спокойные, уверенные в себе люди. Явно не случайные гопники. Те против дружинников выйти не решились бы. Кроме того, у всех в руках мечи, что говорило о довольно высоком статусе и достатке. Меч удовольствие недешевое. А вот доспехов не имелось. Одеты они были как простые крестьяне и посадские. Видимо им так проще было просочиться и накопиться в Посаде, не привлекая внимания.
Та еще ситуация.
'Неужели это конец?' – Пронеслась мысль в голове юного князя. – 'Глупо. Смешно и глупо'.
Однако делать нечего. Время стремительно утекало. Противники, выдержав небольшую паузу для демонстрации численного превосходства и, как следствие, устрашения дружинников, начали плавно двигаться, сжимая кольцо.
Счет пошел на секунды.
И тут Диму переклинило.
Он криво усмехнулся и, выхватив два метательных ножа, энергично двинулся по направлению к воротам.
– За мной! – Крикнул он, и быстро метнул свои ножи в двух ближайших противников. Они готовились, прекрасно зная о судьбе покойного боярина. Только вот не в лицо он им целил, а в верхнюю часть бедра. То есть, туда, куда никто из них не ожидал удара.
Надо отметить, что после того злополучного дня, Дима изрядно переживал на тему мстителей и свой невеликий возраст. Справиться ведь один на один с взрослым дружинником в честном бою он вряд ли смог бы. Поэтому, как только смог, сразу заказал местным кузнецам подходящие ему под руку метательные ножи. Небольшие. Довольно легкие. Но вполне толковые. И с тех пор он с ними тренировался раза три-четыре в неделю. Привыкая и нарабатывая двигательную память. А, заодно, доводя баланс ножей подточкой до некоего единого для партии стандарта.
Так что сейчас, быстрые последовательные броски достигли своей цели. Оба противника дернулись в сторону, чуть приседая и уводя голову с линии броска. И получили по железке в низ живота. А вместе с ними и не самые приятные ощущения, выводящие их из игры. Ибо с такой раной внятно мечом махать крайне затруднительно.
Дима прыгнул вперед с перекатом. Пропуская над собой удар.
За ним ринулись Рокот с Малютой. Приняв удары на плоскости клинков, они просто оттолкнули раненых в стороны. Прямо под ноги тем, кто пытался стянуться с флангов.
Дима вышел из переката. Вскочил на ноги. Выхватил еще два ножа.
Бросок.
Еще бросок.
Один клинок, звеня, отлетает в сторону. Все-таки отбили.
Бросок.
Бросок.
Бросок.
Все. Пуст. Семь клинков ушли меньше чем за тридцать секунд, выведя из строя пятерых. Не убив. Нет. Просто лишив возможности на время драться.
Но время выиграно.
Один дружинник медленно оседал, выбывая из игры. Но остальные четверо смогли прорваться за князем.
– Строй! Ставь строй! – Крикнул Дима, выхватывая поясной кинжал. Последнее оружие, что у него осталось.
Дружинники несколько сумбурно, но быстро сформировали некое подобие фронта. Без щитов, но в броне. Хоть что-то. Ну и, само собой, разместились не плечом к плечу, а так, чтобы полностью перекрывать дорогу.
Установилось шаткое равновесие.
Незваные гости не были облачены в доспехи. Что не было принципиальным при задуманном им нападении. Любой, пусть самый замечательный воин просто не может нормально сражаться в полном окружении. Тем более что люди князя были 'упакованы' далеко не в развитые латные комплекты. Чешуйчатые панцири – это, конечно, сила, но в 'собачей свалке', не дают абсолютного преимущества. Поэтому при столь значительном численном превосходстве можно было вообще обойтись без потерь со стороны нападающих. Однако теперь, наседать в лоб на четверых дружинников в чешуе, им казалось совершенным неудачным решением. И так одного на пятерых разменяли.
– Отходим назад. – Громко произнес князь. – Не оборачиваясь. По счету. Все вместе. Шаг. – Произнес он. И дружинники, не прекословя, сделали шаг назад. – Шаг. Шаг....
Отход проходил довольно медленно. Пару раз дружинники оступались. Но воспользоваться этой оплошностью никто не смог. Стало очевидно, что если все так продолжить и дальше, то князь отойдет к воротам и получит подкрепление. Поэтому, командир отряда, наконец, себя проявил – начал распоряжаться. Часть его людей бросилась добывать всякие палки из ближайших домов. Да подлиней. Чтобы можно было напором достать и опрокинуть дружинников, не подставляясь. Вроде как копьями или большими дубинами.
И Дима подумал: 'Почему бы и нет?' После чего, выждав, когда этот самый командир очередной раз повернется к нему своей широкой спиной, размахнулся и метнул свой кинжал. Дистанция для метания была практически запредельная – шагов двадцать. Да и кинжал тяжеловат. Но чем черт не шутит?
Чуда не случилось.
Кинжал вонзился в землю между ног у мишени. Силенок не хватило добросить нормально.
Тот осекся и медленно обернулся.
Дима же, как ни в чем, ни бывало, пожал плечами и развел руками, в духе: 'ну не получилось, извините'. После чего подмигнул командиру противников, крикнул:
– К воротам! Бегом!
И первым исполнил свой приказ, подойдя к нему со всей тщательностью и основательностью в исполнении. Только каблуки засверкали.
Дружинники затягивать тоже не стали. А за ними увязались и преследователи.
Но бегство – опасная штука. Потому как в большинстве сражений Античности и Средневековья, основные потери приходились не на столкновение лоб в лоб, а когда одна из сторон обращалась в бегство и подставляла под удары свою спину. В сложившейся ситуации, дело обострялось еще и тем, что девятилетний парень не может физически бежать быстрее молодого, здорового мужчины. А крепкий парень в доспехе не в состоянии оторваться от своего визави без доспеха. Но другого варианта просто не было. Любое промедление могло завершиться смятием заслона и завершением начатого злодейства.
Чуда опять не произошло.
Сначала пал под ударами преследователей один дружинник, потом второй. А до ворот все еще было довольно далеко. И, воспользовавшись небольшим изгибом улицы возле очередного кривобокого домика, Дмитрий резко дернул в сторону – через дворы. Настолько шустро, что даже его дружинники не успели припустить за ними.
Тут нужно пояснить, что они в той ситуации были обречены. Все. И князь, и его охрана. Слишком много врагов в крайне непростой ситуации. Поэтому Дима поступил не очень красиво, однако, довольно разумно. Дружинники замешкались, из-за чего оказались вынуждены принять бой. А это, в свою очередь, выигрывало драгоценное время уже Дмитрию.
Выскочив на идущую параллельно улицу и, убедившись, что его не видят преследователи, он, вместо того, чтобы бежать к воротам, припустил в обратную сторону. То есть, туда, где его не ждут.
И это помогло.
Полчаса пришлось потратить на изрядный круг, прежде чем, весь покрытый пылью и жутко уставший, он вышел к ахнувшей страже у одних из ворот.
Три десятка дружинников незамедлительно сорвались в посад, дабы покарать незваных гостей. Однако их ждали только трупы. Те сами добили своих раненых и отступили, поняв, что операция провалена.
Итоговый счет нападения пять к восьми в пользу князя.
Что крайне удручало. Ведь у него и так дружинников не великое множество. Впрочем, с другой стороны, и те ребята тоже были не простыми прохожими. Но урок вышел знатный. Дима, как-то позабывший о суровости этой древности, на практике оказался вынужден столкнуться с простой, можно даже сказать, прописной истиной. Ошибки простых людей вредят только им. В то время, чем выше твое положение в обществе, тем сильнее резонанс от твоих промахов. И плата, которую нередко приходиться платить кровью тех людей, которые тебе доверились.
Глава 5
1360.08.12, Москва
После дерзкого нападения митрополит и дядя сильно напряглись. Не только они, конечно, но эту парочку просто распирало от бурной деятельности. Очень уж необычным оказалось покушение. Не принято было в те годы князей убивать таким образом. Хитро слишком и сложно. Грешным делом Дима даже подумал про другого гостя из будущего, которого ему в противовес послало Провидение.
Людей, которые были задействованы в отвлечении внимания во время нападения, нашли довольно быстро. Только вот выяснилось, что они все местные и ни сном, ни духом. У каждого имелась вполне правдоподобная история. Мало того, проверка с перекрестным опросом фигурантов полностью все подтвердила. То есть, людей использовали втемную. Что выглядело невероятным без продолжительного наблюдения, а то и слежки за многими потенциальными участниками.
– Я беру дружину и иду по пришлым людям, – раздраженно произнес тысяцкий, вставая, после того, как Дима обобщил и разложил по полочкам собранные материалы.
– Погоди! – Остановил его князь.
– Почему? – Удивился Вельяминов.
– Потому что они к этому делу не имеют никакого отношения.
– То есть как?
– Вспомни – какие семьи или компании из пришлых людей из города уезжали после нападения? Видишь. Никому из них не было никакой выгоды вредить мне. Тем более что у всех из них остался кто-нибудь близкий в городе. Ты считаешь, что кто бы вот так взял и добровольно отдал своего родича на растерзание?
– Почему на растерзание?
– Потому что в таких ситуациях всегда думают на пришлых людей. А под пытками люди могут сознаться в чем угодно. Даже в том, как они Еву соблазняли в Эдемском саду.
Дядя нахмурился, а князь продолжил.
– Это кто-то свой. Тот, кому выгодна моя смерть.
– Так на Москве таких злодеев и не осталось, – пожал плечами Вельяминов. – Бояре, что против тебя были, отъехали в Тверь.
– Кстати, а что им с моей смерти? Какая выгода?
– С твоим братом было бы легче сладить. Это ты не по годам умный, а Иван возрасту своему подходящий. Так что много лет еще толком ничего понимать не сможет. Мутная вода, а не правление. А в ней и рыбу проще ловить, и от злодейства укрываться.
– Ясно, – хмыкнул князь. – Тем более что поехали они в Тверь к нашим 'заклятым друзьям'. Очень показательно. А кто кроме них? Кому я мог любимый мозоль отдавить?
– Не знаю, – покачал головой Василий Васильевич. – По Москве о тебе только добрые вещи говорят. Ну и потешаются, конечно. Куда без этого? А про тех, что зло затаили, я и не слышал.
– А помнишь ли ты, сын мой, – вдруг оживился митрополит, до того молчавший, – как поругался по весне с одним уважаемым плотником?
– Это когда я ульи задумал делать, а уважаемый плотник... хм... – задумался на пару секунд Дима, – Назар, кажется, препираться со мной стал?
– Мне мнится, что он обиду затаил. Люди говорят, мастер он был – золотые руки. Только возгордился из-за дара своего. Сказывали, что сложно с ним. Никого ни во что ни ставит. Даже с теми, кто заказывает – спорит да пререкается. Но если уж делает, то диво как хорошо. А ты ему раз сказал делать так, как тебе надобно, два, а потом разозлился и просто прогнал. С ним так еще не поступали.
– А действительно, – заинтересованно посмотрел на Алексия князь. – Этот мог. У него ведь и семья с домом в Посаде. Кстати, что с ним?
– Умер, – пожав плечами, произнес Вельяминов. – Еще в день покушения на тебя, княже, полез на крышу зачем-то, сорвался, и аккурат на обух своего топора затылком налетел.
– Как интересно он упал.... У него кто-то остался?
– Жена с двумя дочками-малютками. – Отметил дядя. – Родичи его давно преставились. Во время последнего мора. А она пришлая – он ее вроде как на торге купил в Тавриде для забавы. Так что, скорее всего по миру пойдет. По весне или ранее.
– Очень интересно... – задумчиво произнес князь.
Не прошло и четверти часа, как под задорный лай собаки Дмитрий вошел в избу искомой семьи. Уже вечерело. Семья собиралась ужинать. Обе дочки сидели на лавке и с нетерпением взирали на горшочек, с которым возилась Анна.
– Ну, здравствуй хозяйка, – с порога произнес князь, привлекая ее внимание.
Она явственно вздрогнула и резко обернулась. Судя по тому, как побледнело ее лицо – с узнаванием проблем не возникло. Супруга покойного Назара умудрилась выдать себя с головой. Ведь с чего честной женщине бояться подростка неполных десяти лет? Не с ножом же он к ней пристает в темном переулке?
Дмитрий же, окинул ее взором и обомлел. Фигура, проступающая сквозь одежду, говорила о стройности и даже какой-то изящности. Как и изумительно красивое лицо с большими, выразительными глазами. По его вкусу, разумеется. В те годы таких женщин на Руси не уважали. В цене были крепкие, дородные – кровь с молоком. Чтобы и коня на скаку остановить могла, и в горящую избу войти сумела. И в этом был свой прагматичный резон – жизнь была суровой, предъявляя жесткие требования к крепости организма. Другой вопрос, что значительная часть сознания князя прибыла в эти края из другой эпохи. А потому взгляды и вкусы имела соответствующие. В довесок ко всему, Анна, несмотря на двух детей-малышек выглядела очень подтянуто и упруго, имея за плечами лет двадцать от роду. Не 'фитоняшка', конечно, однако, весьма и весьма близка.
'Эх... мне бы лет побольше' – с определенной грустью подумал Дмитрий, ощупывая Анну взглядом. Вероятно, та что-то такое почувствовала, потому как в ее глазах кроме откровенного ужаса, на грани паники, стало читаться и недоумение. Ведь перед ней стоял парень явно слишком маленький для того взгляда, которым он ее одаривал.
– Почто не здороваешься с гостями? – Сухо поинтересовался митрополит, который вошел вместе с князем и боярином к вдове. Видимо его голос и хмурый вид подействовали на нее отрезвляюще.
– Д-д-доброго вечера, – дрожащим голосом произнесла она. – Проходите. Садитесь к столу.
– Спасибо хозяйка, – произнес Дмитрий, отметив у нее едва заметный акцент. – Только я поговорить с тобой хочу. Скажи, незадолго до того, как твой супруг захворал, к нему никто не захаживал в гости?
– Не помню, княже, – нервно сглотнув, произнесла женщина вновь задрожавшим голосом.
– Послушай, – уже намного холоднее продолжил князь. – Твоего мужа убили те же люди, что и пытались убить меня. Попользовались и избавились, дабы не болтал лишнего. Я вообще удивлен, что вы живы. Или я не прав?
От услышанных слов у Анны подкосились ноги, и она рухнула на колени. А из глаз полились слезы – натурально крокодильи. Однако долго заливаться слезами женщина не стала, а бросилась в ноги князю и стала причитать.
– Не за себя прошу! За детей! Вымрут же! Как же они без меня? – Ну и так далее, и тому подобное.
И снова этот неподдельный страх в глазах. А обе дочки, что сидели на лавке, сжались как-то, стараясь спрятаться на ровном месте. Им явно передалось настроение мамы.
– Ты закончила? – Поинтересовался Дмитрий, когда женщина как-то замешкалась в мольбах и воззвании к жалости.
– Не за себя прошу... – вновь, было, начала она.
– Хватит! – Довольно жестко прервал ее Дмитрий и, взяв за волосы, задрал ей голову так, чтобы глаза не прятала в пол. – Я к мольбам глух. Придумай, как стать мне полезной. От этого зависит твоя жизнь и благополучие. И их тоже, – кивнул он на лавку с детьми. – Ты поняла меня?
– Да, княже! Да! – Попыталась кивнуть Анна, но рука подростка на удивление крепко держала ее за волосы. Впрочем, сильно рыпаться она и не пыталась.
– А теперь говори, – уже примирительным тоном произнес Дмитрий и присел на лавку подле нее.
Анна же, чуть помедлив, видно собираясь с мыслями, начала с самого начала и весьма обстоятельно. Даже митрополит с боярином подивились тому, сколь точно и метко женщина давала оценки и описывала события. Для своего уровня разумения и информированности, разумеется.
Повествование длилось не меньше часа. И за все это время ни у кого даже мыслей о том, чтобы задать наводящий вопрос не возникало. Она говорила ровно то, что было нужно.
– Вот сволота... – с ненавистью процедил тысяцкий и сплюнул, когда женщина закончила и глазами преданной дворняжки уставилась на князя. Так и не встав с пола. – Теперь ты все знаешь, княже. Отдай ее мне. Я уж возверну сторицей за зло. Пять дружинников полегло. Тебя чуть не убили.
– Не горячись, дядя, – остановил его жестом Дмитрий и глянул на митрополита. Тот находился в шоке, переваривая. И пока ничего решать не хотел.
Понимая, что своих советников нужно скорее уводить подальше, пока они не открутили этой ушлой особе голову, князь встал с лавки и, достав три крупные серебряные монеты, протянул их Анне:
– Я слышал – ты бедствуешь. Вот, на первое время, чтобы дочерей нормально кормить. Сама же приходи завтра после полудня к терему. Если сговоримся – работу тебе дам, которая и тебя и детей обеспечит. Ясно ли ты меня поняла?
– Ясно, княже, – энергично кивнула она и, принимая монеты, постаралась как можно нежнее поцеловать руку Дмитрия. Видимо чертовка пыталась что-то проверить. На что князь задорно улыбнулся и, чуть подавшись вперед, шепнул ей:
– Не такую работу предлагаю. Мал я еще для нее.
