Текст книги "А за окном была война (СИ)"

Автор книги: Михаил Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

   Подъезжали и милицейские машины. Вели какие-то переговоры с этим кавказцем, то ли рапортовали, то ли пытались в чем-то препятствовать и отговорить, но разговоров тех женщинам слышно не было.

   Изредка со стороны больницы раздавались одиночные выстрелы и тогда все начинали суетиться. Кто прятался, кто наоборот убегал в сторону откуда стреляли.

   Детям, выспавшимся за день, надоедало лежать на кровати, и они то просились в туалет, то посмотреть в окно. К окну их не пускали, а в туалет через раз.

   К десяти часам женщины устали. Устали бояться и переживать. Решили ложиться спать, несмотря на то, что ничего еще не кончилось. Может, они месяц будут договариваться, так месяц не спать? В Буденновске вон сколько дней переговоры вели...

   Автобусы с загадочными пассажирами уехали в сторону больницы, укатил и черный джип с машинами сопровождения. В окно смотреть было больше не на что.

   Разложили складной диван, на него улеглись гости– дети со своей бабушкой, а Анна Сергеевна легла на панцирной кровати. Ребятишки некоторое время повошкались, но, все-таки, затихли. Заснули и женщины.

   9.

   Проснулись они по темноте от громкого стука в дверь. Не включая свет, накинув на плечи шаль, Анна Сергеевна на цыпочках, насколько позволяли отекшие за ночь ноги, подошла к двери. За дверью слышались не крики бандитов, а радостные женские голоса и даже вроде как смех.

   – Баба Аня, баба Аня, это Наида! Наида Сулейманова из двадцать восьмой, у вас все в порядке? Боевики ушли! Мой брат видел...

   Перекрестившись, Анна Сергеевна открыла засов и замок. Осторожно выглянула, за дверью действительно спиной к ней стояла соседка по лестничной площадке Наида– симпатичная девушка лет двадцати– и, размахивая руками, радостно рассказывала кому-то, глядя вверх по лестнице:

   – Курбан сейчас с площади пришел, он сам видел. Радуев со своими людьми и заложниками сели в автобус и уехали из города... Уехал бандит.

   Анна Сергеевна открыла дверь пошире и увидела, что девушка рассказывает эту новость соседке с третьего этажа.

   – Ну, слава тебе, господи,– услышала пенсионерка за спиной голос Лыткиной.– Спас Господь меня и детишек.

   Надежда повернулась к висевшим в углу иконам и истово перекрестилась.

   Потом на мгновенье задумалась и осквернила уста свои.

   – Тьфу ты, черт! Помолиться душа просит, а ни одной молитвы не знаю...– призналась она. Потом присела на диване возле спящих детей, и по щекам ее покатились слезы.

   Сразу включили телевизор и радио. Радио молчало, провода еще не починили, а в телевизоре в ближайших новостях, показывая фото бородатого террориста, действительно сообщили, что отряд Салмана Радуева с десятками заложников рано утром покинул город Кизляр и отправился на юг.

   10.

   Город был наводнен войсками и милицией. Посты и патрули попадались чуть не на каждом шагу. Анна Сергеевна, бредя по скользкому тротуару, думала, что, если бы десятая часть этих сил находилась в городе в момент нападения, то вряд ли бы чечены смогли захватить город и хозяйничать в нем. Но власть, как обычно, сильна задним умом и всю эту силищу пригнала уже после того, как бандиты ушли.

   Народу на рынке в кизлярских Черемушках было много, а продавцов мало. Среди покупателей толкались группы солдат и милиционеров. Все они были при оружии, имели грозный вид, и все бродили от прилавка к прилавку с непонятными целями. Они почти ничего не покупали, а только спрашивали цены. А цены были заоблачными. Ближайшие магазины пострадали от набега. С битыми витринами и сломанными дверями они большей частью были закрыты и не работали. А на рынке торговцы ничего не боялись и, пользуясь отсутствием конкурентов, делали деньги, торгуя и своим, и чужим, перекочевавшим в их закрома от мародеров вчерашней ночью. Можно, конечно, было съездить на центральный рынок Кизляра, да вряд ли это имело смысл. Во-первых, скорее всего там цены были не ниже, а во-вторых, автобусы по городу еще не ходили, а платить таксистам пенсионерка не хотела.

   Анна Сергеевна хоть и жалела, что пошла на рынок сегодня, но деваться ей было некуда. После того, как детей подняли, умыли и накормили завтраком, выяснилось, что в доме опять нечего есть. И после того, как беспокойные гости были со спокойной душой выпровожены восвояси, ей поневоле пришлось идти на рынок за продуктами.

   Переходя от очереди к очереди в поисках нужных продуктов и приемлемых цен, пенсионерка поневоле слышала обрывки разных историй о том, кто и как пережил прошедшие сутки.

   Аварец средних лет:

   – Э-э,– выломали окна, говорят: «Или выходите, или взорвем дом». Родителям даже одеться не дали. Это люди, да? И говорят: «В больницу, вперед». Бабушка у нас соседка была, ее и убить хотели. Пристрелить. Она говорит: «Убивай тут, куда я пойду?» Она старая, да, не ходячая....

   Молодой долговязый парень, загадочно улыбаясь:

   – ... А мой сосед– милиционер вчера утром получил на работе табельный пистолет и попросил автомат. «Нету, дорогой», – ответило начальство. «А если сам найду?» – поинтересовался сосед. «Ну, тогда патроны дадим». Через полчаса он принес на работу автомат, и ему выдали 4 пачки патронов.

   Где автомат взял? Не знаю, он говорит: «Так, один человек дал».

   Усатый толстяк в кепке-аэродроме :

   – Пришел один, стучит в окно. Стекло сломал и орет, короче– выходите, дом горит. Я проснулся и слышу затвор автомата. Я раз, присел, и он орет – выходите все, туда-сюда, вы наши дома сожгли. Если через 5 секунд не выйдете, гранату бросаю. И он пускает автоматную очередь. Благо, что нормально обошлось. Мы никто не вышли, а соседей всех забрали почти....

   Пожилой мужчина в сером пальто:

   – В шесть утра вышел из дома. Стреляют, думал, сейчас люди этих преступников ловят. Вижу толпа, выхожу и спрашиваю, что за люди. Мне никто слова не сказал. Молча прошли с оружием, без оружия– ничего не понял. Через некоторое время другие идут, и уже эта вторая толпа меня забрала туда. Когда в больнице сидел вместе с заложниками, около 3-4 тысяч человек было там внутри. Я видел, как заминировали все....

   В очередях рассказывали, что в больнице убили всех милиционеров, охранявших здание, у тех даже оружия не было, а одного, который сопротивлялся, даже сожгли, облив то ли бензином, то ли спиртом. А женщин– рожениц, говорят, поднимали прикладами с коек и раздетых гнали из роддома в главный корпус. А здание больницы до сих пор все заминировано, туда не пускают, и, говорят, какой-то молодой парень взорвался, попытавшись проникнуть туда с черного хода.

   По поводу же столь счастливого и быстрого освобождения муссировали слух, что якобы один влиятельный человек, называли даже кто, но кавказское имя не задержалось в памяти Анны Сергеевны, приказал пригнать к больнице несколько автобусов набитых чеченцами, собранными по всему Дагестану. А то ведь говорят, что все чеченцы, нашедшие убежище в Кизляре от войны в своей республике, накануне нападения, как один выехали из города. Так вот этот человек собрал их в автобусы, облил те автобусы бензином и сказал Радуеву, что спалит их всех до одного, если тот начнет убивать заложников в больнице. Поэтому, дескать, чеченец сразу перестал требовать вывод русских войск из Чечни и очень быстро согласился покинуть город только за свободный выход для своего отряда.

   Купив килограмм риса, соли, сахара, Анна Сергеевна пошла домой. Возле своего подъезда она увидела группку женщин. То были соседки по дому.

   – Привет, подруги, так это вас Радуев испугался и убежал,– пошутила она, собираясь посплетничать и обменяться с ними новостями.– Чего ж вы вчера не вышли, не шуганули его? Где весь день дрыхли?

   Но, обычно разговорчивые, соседки шуточный тон не поддержали. Две из них, по-старше возрастом, отделились от группы и пошли навстречу ей.

   – Нюся, мы к тебе с таким делом приходили,– обратилась к ней худая высокая Галина Истомина, – тут Сашку Аникеева убили...

   – Это кто ж такой?– спросила Анна Сергеевна, сосредоточенно вспоминая человека с таким именем.

   – Ну, Сашка – солдатик, с последнего подъезду,– пояснила маленькая и худенькая Сенцова Мария с первой квартиры. – Он два месяца, как из армии вернулся. Ну, ты знаешь, он все в шинели-то ходит. Ходил. Нинка, мать его, куртку ему только третьего дни купила...

   – Энтого молоденького, светленького?– переспросила Анна Сергеевна.– Зна-аю.-

   Произнесла она протяжно. Потом, пригорюнившись, добавила:

   – Ой, Господи ты мой, жалко– то как! Вроде парень неплохой, всегда первый здоровался.

   – Ну да, прям под моим окном, снайпер, говорят, стрельнул– и прям в голову. Наповал,– в очередной раз стала рассказывать Сенцова.– А я, как вчера после обеда стрельба утихла, в окно хотела посмотреть, что творится, глядь, а там он сердешный лежит, и кровь с головы течет...

   – Так вот мы что к тебе приходили,– продолжила Истомина после того, как Сенцова закончила свое подробное повествование о том, как дождавшись темноты, она потом извещала Аникееву Нину о смерти сына.– Нас тут русских бабок немного. Надо бы помочь Нинке, перед похоронами сына омыть, пойдешь с нами?

   ***

   Вечером того же дня они втроем с Галиной Истоминой и Марией Сенцовой омывали, одевали и оплакивали Сашку– солдатика.

   Им было в среднем по семьдесят лет, а ему только двадцать, и было что-то неправильное в том, что именно они, такие старые, собирали в последний путь его такого молодого.