Текст книги "Счастливые времена (СИ)"

Автор книги: Михаил Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

   После этого мы стали искать с ней варианты обмена. Ну и в результате я попал сюда. Поскольку ее дядя давал нам квартиру, то я не очень-то брыкался. Лизка взяла себе двухкомнатную недалеко от Комсомольской площади, а мне досталась вот эта халупа. Надо бы ее на нормальную однокомнатную поменять.

   То, что почти такую же, как у него, квартиру молодой делец назвал халупой, обидело Федоренко. Он сердито заявил, что надо бы Стаську погонять по гарнизонам и полигонам с женой и вечно болеющими от нечеловеческих условий детьми, чтобы он понял, как тяжело дается людям жилье.

   За Станислава вступился хозяин. Женька сказал, что если бы ему предложили отдельную квартиру за то, чтобы три месяца посчитаться чьим-то мужем, он бы тоже согласился. Вот только на его долю таких прытких Юриев Палычей с засидевшимися в девках племянницами не хватает. А ругать надо не Стаську, который просто подсуетился и воспользовался моментом, а тех, кто не может настроить жилья людям и создает условия для таких вот комбинаций. «Система наша виновата»,– заключил Никонов.

   Петрович вовремя разлил остатки коньяка. Выпили как будто мировую, после чего снова принялись ругать советские порядки, заливая возмущение портвейном, бутылку которого Женька вытащил из своих запасов. Точку в разговоре поставил крепко уже поддатый Смолянинов, заявивший, что когда наши придут, то всех этих плохих коммунистов повесят на фонарях. Да и остальных партбилетчиков тоже можно.

   Кто такие «наши», он не объяснил.

   – А комсомольцев?– спросил Станислав.

   – Комсомольцев?

   Тракторостроитель на минуту задумался.

   – «Комсомол – первый помощник партии». Их тоже к ногтю,– решил кровожадный Петрович и махнул рукой, как будто что-то для себя решив.

   – Логично!– заключил секретарь трестовского комитета ВЛКСМ, улыбаясь.– Так этому Вальке Скобликову и надо. Я-то всегда выйти успею.

   Улыбка переросла в пьяный смех. После чего, глупо усмехаясь, Станислав пояснил:

   – Этот корешок к моей толстой дуре ходить стал. Он как нажрется, так ему все равно с кем спать. Лишь бы дырка была и шевелилась. А Лизка и рада, всегда бутылку для такого случая бережет.

  Далее молодой человек грязно выругался в адрес бывшей супруги и сказал, что, слава богу, он уже с ней развелся.

   После политики разговор, таким образом, перешел на женщин. Причем, не в самом культурном варианте. Стасик вспомнил пару историй из своей богатой любовной практики. Смолянинов во время его рассказов пьяно улыбался, крякая от удовольствия и похлопывая себя по ляжкам. Затем инициативу перехватил Федоренко и рассказал забавную армейскую историю на эту же тему.

   – Сижу я как-то в наряде дежурным по КПП. Входит мужик – здоровенный такой – и спрашивает у меня, не могу ли я ему сказать, где находится воинская часть номер такой-то. Я ему, конечно, в лоб, какие, мол, тебе еще оборонные секреты открыть. И уже было собрался бойцов своих кликнуть, как он вынимает из сумки офицерский мундир и говорит: «Да вот, говорит, у меня какой-то старлей в гостях был и забыл свои вещи, хотелось бы вернуть. А номер части, я по офицерской книжке узнал. Не ваш офицерик?» Я говорю: «Нет, не наша это часть.»

   По ходу дела выяснилось, что детина этот с мундиром в сумке – шофер дальнобойщик. Приехал из командировки раньше, чем обещал, и застал свою сожительницу с бравым военным. Правда, самого старлея он не видел, поскольку тот успел в одних штанах с сапогами в зубах выскочить через балкон. А вот китель с документами в кармане лейтеха захватить не успел. И теперь он, водила, и ищет того непутевого офицерика, чтобы вещи вернуть. Ему же, наверняка, попадет от начальства.

   Я мужику, конечно, посочувствовал и спрашиваю, бить, мол, будешь? А шофер отвечает, что, мол, подруга жизни свое уже получила. Лейтенант-то у нее не первый. Всех ее хахалей бить, кулаков не хватит. Да и кто из мужиков отказываться станет, когда дают бесплатно?

   Ну, посмеялись мы с солдатами и посоветовали ему через военкомат часть поискать. А, самое смешное, нам мужик напоследок сказал. Оказывается, квартира-то его находится на пятом этаже! Вот какие офицеры есть в Красной армии!

   -Представляете, на пятом! А он через балкон ушел!

   – Пока в нашей армии есть поручики Ржевские – мы непобедимы!– заключил Евгений.

   А поскольку под такие разговоры и вино быстро пришло к завершению, мужики решили, что пора расходиться. Тем более, что Петрович вспомнил о том, что сегодня должны показывать хоккей. «Трактор» должен был обуть горьковское «Торпедо». Надрали же позавчера наши хоккеисты «Крылья Советов» 3:1.

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   «Наедине с собой»

   Когда все разошлись, Евгений понял, что после всего выпитого заниматься чем-либо серьезным он не в состоянии и решил почитать газеты. Пройдя в комнату, Женя уселся в кресло. Причем, скорее, по привычке, чем по необходимости, включил телевизор.

   Как всякий нормальный советский человек первые страницы у всех газет он пропускал. Ну скажите, разве можно, находясь в здравом уме и доброй памяти, без содрогания читать заметку «С трудовой победой!», из которой, продравшись сквозь канцелярские словеса и лавину цифр, можно было узнать всего-навсего, что колхозники Варненского района выполнили годовой план по уборке зерновых. А ведь вся первая полоса состояла из подобных статей. Одни заголовки чего стоили: «Повышать эффективность производства», «Поступь пятилетки», «Первые в районе», «Беречь энергоресурсы».

   Телевизор тем временем нагрелся. По первой программе началась «Международная панорама». Диктор с пафосом рассказывал о том, что председатель президиума Верховного совета СССР, генеральный секретарь ЦК КПСС, маршал Советского Союза товарищ Леонид Ильич Брежнев двадцать первого октября встречался с министрами иностранных дел стран – участниц Варшавского Договора.

   Не перенеся длинного перечня стран, Женя поднялся с кресла и переключил канал. На втором и последнем, как и обещал Петрович, показывали хоккей. Историк был равнодушен к этому виду спорта – ему больше нравились легкая атлетика и лыжи,– но все же это было веселее, чем советский официоз.

   Вторая страница газеты тоже была пустой, как и первая, а вот на третьей Евгений увлекся статьей «Отпуск за границей». В ней подробно обсуждалось, как допустимо, а как не допустимо вести себя советскому человеку за границей.

   У «Трактора» дела шли неважно. После первого периода он проигрывал 0:1. Смотреть одним глазом суетливую беготню спортсменов Женя устал и переключил канал.

   Поскольку городской телецентр транслировал только две программы, на экране вновь возник политобозреватель и рассказал Никонову о том, что по решению ООН с сегодняшнего дня объявлена «Неделя действий в защиту мира», но Евгений его почти не слушал, а внимательно изучал предложения городского Бюро путешествий и экскурсий.

   За сто тридцать рублей можно было пять дней провести в Таллине и Пярну, за сотню – слетать на три дня в Москву, а за двести пятьдесят – отдохнуть две декады в Литве.

   «Хорошо бы! Где деньги взять?»

   Зарплата Никонова, как у начинающего ассистента, была сто двадцать пять рублей в месяц.

   Закончив с местной прессой, наш герой взялся за воскресный номер «Комсомолки».

   Здесь первая страница тоже была нечитабельна. Только американский шпион, ждущий связного на лавочке в сквере Большого театра, мог держать перед глазами лист с заголовками статей: «Мы – наследники Октября!», «Трасса набирает опыт», «И ветераны стали рядом», «Эстафета мастерства».

   Женя не был ничьим шпионом, поэтому он сразу открыл вторую страницу и увлекся путешествием корреспондентки по московским комиссионным магазинам.

   Тут зазвонил телефон.

   Евгений поднялся с кресла, прошел в прихожую и снял трубку. Разговаривать с ним не пожелали, несмотря на все его «алло». Кто-то баловался с ним вот так, тихо дыша в трубку, уже третью неделю. Обычно, убедившись, что на другом конце провода молчат, Никонов сердито вешал трубку. Сегодня же, будучи в благодушном состоянии, он решил произнести речь для невидимого абонента.

   – Конечно, это ваше право – разговаривать со мной или нет. Только мне непонятно, зачем вы звоните, если вам нечего мне сообщить, нечего мне сказать: ни хорошего, ни плохого. Я вот подумал и решил, что не буду больше ждать милостей от природы, я вас вычислю... Я не думаю, что вы какой-нибудь молодой хулиган. Во-первых, среди юношей такое поведение не принято. Уж если они хотят побезобразничать с помощью телефона, то либо матерятся и вешают трубку, либо гнусавым голосом спрашивают, есть ли в квартире горячая вода. Получив же утвердительный ответ, радостно обещают привести на помывку слона или бегемота. Это им кажется страшно забавным, и они визгливо хохочут. Вы, я слышу, тоже чуть не рассмеялись, наверное, вы не далеко ушли от них по возрасту... Не хотите отвечать?.. Ладно, я продолжаю. Следствие установило, что вы – особа женского пола... Есть две причины, по которым вы молчите. Либо вы – слишком юны, либо – страшно некрасивы... Судя по тому, как вы фыркнули, мое мнение о том, что вы – противнее атомной войны, в корне неверно, следовательно, вы – молоды. Поясняю, те девушки, что постарше, обычно не бывают так стеснительны, как вы. Уж если они раздобыли номер телефона молодого человека, так уж как завязать с ним разговор, они придумают. Следовательно, вам не так много лет. Вам есть шестнадцать?.. А восемнадцать?.. Судя по вашим тяжелым вздохам, паспорт вы получили, а вот права выбирать и быть избранным еще не приобрели. Печальный факт... А знаете, что мне сейчас пришло в голову? Я, наверное, вас знаю! Поэтому вы и молчите, боитесь, что я вас по голосу узнаю.

   Тишина в трубке стала напряженной. Евгений почувствовал азарт охотника, который идет по верному следу.

   – Сначала я думал, что это Наташка Федоренко мне звонит, уж больно она последнее время глазками стреляет. Но у нее нет домашнего телефона, а вы звоните явно с домашнего, поскольку не слышно уличного шума. Да и Наташки сейчас в городе нет. Может, вы – ее подруга?

   В этот момент расследование доморощенного Шерлока Холмса было неожиданно закончено. Неведомый абонент резко положил трубку. Женька весело рассмеялся.

   «Надо спросить у младшей Федоренко, у кого из ее подруг есть дома телефон»,– подумал новоявленный сыщик.

   Потом он вымыл посуду на кухне, дочитал «Комсомолку» и, хотя ему не надо было с утра на работу, решил лечь спать, тем более, что по телевизору должны были показывать только футбольные и хоккейные матчи. Последнее, что отложилось у него в памяти, это сообщение спортивного комментатора из программы «Время»: «Анатолий Карпов, Гарри Каспаров, Александр Белявский, Артур Юсупов, Михаил Таль и Лев Полугаевский вошли в состав мужской команды СССР, которая выступит на очередной Всемирной шахматной Олимпиаде, стартующей 30 октября в Люцерне. В женскую сборную включены...»

   Женька выключил телевизор. Заснул он быстро и проснулся сегодня с больной головой.

   ГЛАВА ПЯТАЯ

   «Полная неожиданностей»

   Чайник, наконец, вскипел и Евгений налил себе полную кружку. Случайно выглянув в окно, он увидел Петровича с супругой, идущих по асфальтовой дорожке двора. В этом не было бы ничего странного, если бы не три обстоятельства. Во-первых, то ли после вчерашнего, то ли еще почему, но только образ слесаря претерпел за ночь кое-какие изменения. Мастер на все руки заметно похудел – черное пальто просто болталось на нем – да и седины на висках стало заметно больше. И Клавдия его тоже изрядно постарела. Во-вторых, из вчерашней беседы со Степаном Петровичем Женя узнал, что супруга слесаря лежит в больнице с люмбаго, а сейчас она довольно бодро семенила по дорожке, держа под руку своего благоверного. А в-третьих, еще более изумило Женьку то, что супруги Смоляниновы не вышли, как можно было от них ожидать, из своего подъезда, а появились откуда-то со стороны и мимо своего дома проходили уверенной походкой, как будто мимо чужого, направляясь, по всей видимости, на трамвайную остановку.

   Но разрешение всех этих загадок требовало кое-какого напряжения мысли, а у Евгения голова в данный момент к этому была не готова. Вдобавок хотелось есть. Решив сделать себе бутерброд с маслом, Евгений открыл дверку мерно гудящего «Полюса» и остолбенел. В холодильнике, в специально предназначенном для этого отделении, мирно стояли две высокие бутылки. Одна была начата, а вторая – закупорена и запечатана какой-то красивой ленточкой. Форма у них была непривычной, но они явно содержали алкоголь.

   «Однако!»– пронеслось у него в мозгу.

   "Водка «Зверь», – прочел про себя Никонов выполненную латинскими буквами надпись на этикетке,.

   «Откуда?!»

   По инерции он поднес к носу вскрытую бутылку. Запах сивухи свидетельствовал, что это – действительно водка. Но в то же время, Женька почувствовал, как замутило в животе и, едва поставив бутылку на полочку и закрыв холодильник, он опрометью бросился в туалет.

   После неприятной процедуры ему стало значительно лучше. Он умылся и не успел еще принять никакого решения, как услышал трель дверного звонка.

   На пороге во вчерашней рубашке и неопределенного цвета брюках стоял Петрович.

   – Приветствую,– поздоровался вежливый Женька.– А вы же с тетей Клавой куда-то ушли?

   Скорость, с которой ветеран успел вернуться с остановки и переодеться, вызывала уважение.

   – Никуда я не ходил,– ответил возбужденный Смолянинов. – А Клаву я с субботы не видел, она же в больнице лежит. Я к тебе что зашел,– продолжил Петрович.– Инструменты я не у тебя оставил?

  Никонов недоуменно пожал плечами.

   – Давайте посмотрим.

   Они прошли на кухню и ничего не обнаружили.

   – Понимаешь, у меня привычка ключ от квартиры в ящик с инструментом класть. После тебя пошли мы к Грише хоккей смотреть. У него же цветной, а у меня черно-белый. Поглядели. Потом футбол начался, а дальше я, видимо, заснул и Григорий меня на диван положил. А сейчас я встал, ящика у Гриши нет, домой попасть не могу, наверное, думаю, у тебя оставил.

   – Что-то не вижу я его,– сказал Женя, разводя руками.

   – Похоже, что нет,– согласился Смолянинов.– А тут еще голова болит со вчерашнего. Видно, водка несвежая попалась. Знаешь такую историю? – И он принялся рассказывать бородатый анекдот.

   Там, где полагалось засмеяться, Женя вежливо улыбнулся и, сказав, что, может, ящик с инструментом в прихожей или в комнате, вышел из кухни. Поглядев на полочку для обуви, Никонов оторопел.

   Ну ладно, женские туфли могли бы принадлежать и его матери, в конце концов, он не особенно-то следил за тем, что мать носит. Но Женька знал, что всю более– менее приличную обувь она забрала с собой на север. К тому же, мать постоянно жаловалась на ноги, на варикозное расширение вен, и такие узенькие туфли, с таким каблуком – сантиметров десять, не меньше,– носить при всем желании не могла. Может, кто-то из его подруг оставил? Но не могла же девушка уйти босиком, да и последний раз гостья была у него недели три назад. А чьи же это, интересно, кроссовки? Размер совсем маленький: тридцать третий – тридцать четвертый. Евгений посмотрел на свои ноги, ему эта обувка была явно мала, а какие-либо дети последние несколько лет к нему не заходили. Мало того, на нижней полке он заметил еще одну пару таких же маломерок и совсем незнакомую мужскую пару обуви.

   Не обращая внимания на соседа, забыв про него, Никонов прошел в комнату и уже не знал, удивляться ему или нет изменившейся за одну ночь обстановке. Если справа, как и прежде, стояла знакомая родительская полированная «стенка», то слева вдоль стены располагались книжные шкафы. Вроде бы, все, как всегда. Только шкафов было не два, а четыре! Женька подошел к ним и, как завзятый книголюб, провел по корешкам неведомо откуда появившихся книг пальцем. То, что он увидел, изумило его и обрадовало.

   На полках плотными рядами стояли подписки Бунина, Фолкнера, Фейхтвангера, Булгакова, Бальзака, О'Генри. В один ряд стояло не менее двадцати томов изукрашенной золотом «Всемирной истории в романах» и почти столько же томов серий «Орден» и «Легион» Этих книг у него никогда не было!

   Он вынул из ряда черный томик Фейхтвангера и прочел на титульном листе: «Издательство „Художественная литература“, Москва, 1994 г.»

   От последних цифр на секунду закрутилось все перед глазами, и он, по инерции, вцепился руками в полку. Тут до него дошло, что Петрович его о чем-то спрашивает.

   – Что, Степан Петрович?

   – Ты, вижу, тоже еще от вчерашнего не отошел. Я спрашиваю, можно я от тебя на работу позвоню?

   – Да, да,– согласился Евгений.

   Он присел на стул и стал рассматривать полочку, где стояли специализированные книги по истории.

   Это было что-то. Подписки Соловьева и Ключевского по истории России, пятитомная «История военного искусства», Корнелий Тацит, Юлий Цезарь, Григорий Турский, Ксенофонт, Фукидид, Геродот в серии «Литературные памятники»! «История Рима» Тита Ливия, лекции Грановского, книги Филлипа де Комнина, Моммзена и других ранее не публиковавшихся авторов. Надо быть советским историком, живущим в эпоху развитого социализма, чтобы понять какое это богатство.

   Евгений увлеченно вытаскивал, пролистывал и ставил на место книги. Он не успел пересмотреть и половины неведомо откуда свалившегося в его шкафы добра, как снова заглянул Смолянинов и сообщил:

   – Позвонил мастеру, хотел узнать насчет аванса, я в третью сегодня, пусть, думаю, получат, чтоб завтра кассира с утра не ждать. А там вместо Федора Скалкина почему-то отвечает Сашка Луковников. Я ему сказать ничего не успел, а он говорит, что денег сегодня не будет.

   Слушай, Женька, давай что ли организуем,– многозначительно предложил Петрович.– Полечиться бы надо. У меня сейчас денег нет, так ты мне одолжи трояк – мелочь у меня есть, а я тебе завтра с аванса верну. Завтра точно дадут. Сегодня понедельник – банки в понедельник не работают. А завтра точно аванец будет.

   Женька полез в карман, но обнаружил там только пару монет. Потом вспомнил, где хранятся у него деньги на хозяйство, и собрался было открыть дверку в «стенке», как что-то его остановило, и он решил провести эксперимент.

   – Петрович, а ты посмотри в холодильнике, там что-то вроде осталось.

   Когда Смолянинов ушел в кухню, Евгений не без опаски полез за шкатулкой, в которой хранил деньги на расходы. Деревянный, искусно вырезанный ящичек стоял на своем месте. Историк открыл его и не без удивления вынул непривычные радужные бумажки. На одной было написано «1000 рублей»! На еще двух – по пять тысяч! На четвертой – десять!! А на последней пятой – пятьдесят тысяч рублей!!! Похоже на то, что он, действительно, проснулся в 1995 году.

   В голове сразу сложилась калькуляция:

   1. Поездка на юг, в Крым – тысячи хватит.

   2. «Жигуленок» – шесть с половиной.

   2-а. Лучше «Волга»– девять!

   3. Трехкомнатный кооператив – тринадцать тысяч рублей.

   «Бог ты мой, еще куча денег останется. Неужели этот косноязычный герой Малой земли в самом деле случайно Коммунизм построил?»– подумал он.– «И всего за тринадцать лет?»

   – Женя, что это там у тебя такое?– спросил появившийся в комнате Петрович.

   В руке он держал стаканчик с прозрачной жидкостью. Никонов судорожно сунул шкатулку с деньгами в шкаф и находчиво ответил:

   – Как что, водка, вроде.

   – Ну что это – водка, я уже понял. Отец что ли с Севера такую прислал? Я слышал их там снабжают неплохо. Я про другое. Почему у тебя опять кран течет? Ты мне объясни. Как это он за одну ночь вдруг испортился?

   – Не знаю,– развел руками хозяин квартиры.

   – Ладно. В форму я сейчас пришел. Пойду, схожу к Грише, наверное, все-таки у него и ящик и ключи оставил, а потом мы его, гада, все равно исправим.

   Мастер на все руки допил водку из стакана, крякнул довольно и, занюхав ее рукавом, сказал:

   – Благодарствуем. Я сейчас вернусь. А «трактористы»– позорники. Вчера продули-таки «Торпедо». Один– три!

   Женька так и стоял в задумчивости, ничего не понимая. Язычок замка клацнул, выпуская Петровича. Этот звук привел его в чувство, и он стал размышлять.

   «Ладно, если я сплю и вижу сон про девяносто пятый год, то почему этот же сон видит Смолянинов. Ведь он тоже говорит про вчера, про хоккей и кран, например. С другой стороны – книги, невесть откуда взявшиеся, деньги огромные. Если это сон, то я не смогу ничего прочесть. Обычно во сне никаких подробностей не бывает.»

   Он открыл ближайшую книгу – ему попался томик «Любовные истории в истории Франции» какого-то неведомого Ги Бретона – и прочел вслух:

   "В 577 году на франкские земли обрушилась чудовищная эпидемия оспы, унесшая

  миллионы жизней. За несколько дней все дети Фрегонды погибли, и королева часто задавалась вопросом, чем она прогневила небеса, что Господь послал на ее голову такое несчастье. Но поскольку по складу характера она была реалисткой, то, немного всплакнув, тут же позвала Хильперика и сказала:

   – Давай быстрее сотворим еще одного.

  Уж очень ей хотелось стать матерью будущего короля... Хильперик не заставил себя

  упрашивать. Тем не менее, не очень доверяя мужским способностям супруга, королева

  обратилась за той же услугой к нескольким дворянам, жившим в замке, и даже к стражникам.

  В результате у нее родился сын, нареченный Хлотарем..."

   «Однако!»– подумал Никонов, удивляясь то ли нравам последних Меровингов, то ли тому, что он умеет читать.– «Значит, я все же не сплю. Что же делать? Документы!! Надо посмотреть документы!»

   Он залез в тайничок, где всегда хранил документы и извлек их на божий свет. Первое, что попало ему в руки, было свидетельство о рождении. Все правильно: Никонов Евгений Александрович 1959-го года рождения. Паспорта не было. Так, а это что? Еще одно свидетельство? Посмотрим: Никонова Жанна Евгеньевна, 1986 года рождения! В графе родители он увидел все того же Евгения Александровича.

   Женя захлопнул книжицу и почувствовал себя обманутым. А как иначе должен себя чувствовать молодой мужчина двадцати трех лет, которому навязывают ребенка, в появлении на свет которого он не принимал никакого участия. Придя в себя, он продолжил осмотр.

   Вот его диплом об окончании ВУЗа, а вот... Диплом кандидата исторических наук и тоже на его имя. Обалдеть! Судя по вкладышу, он защитился в 1988 году. А это что? Свидетельство о браке? Так, 25 октября 1985 года в ЗАГСе Центрального района заключен брак с Лесневской Еленой Васильевной.

   Никонов застонал, как от зубной боли. А это кто такая?

   На розыгрыш не похоже. Вряд ли кто смог бы, пока он спал, подбросить ему в квартиру документы, внести два шкафа и набить их не просто книгами, а только такими, которые он сам бы купил. Даже КГБ это не под силу, тем более... Тем более?...

   Тут на одной из нижних полок Евгений увидел скромный семитомник Солженицына.

   «Ни фига себе! Надо их куда-то спрятать, не дай бог, кто увидит. За хранение антисоветской литературы запросто срок дадут.»

   Он судорожно вытащил подписку, кое-как ее упаковал и решил спрятать на антресолях. Антресоли, как всегда, были набиты хламом. Закинув туда книги, Евгений увидел коробку, в которой их семья всегда хранила старые открытки и фотоснимки.

   Фотокарточки! Фотокарточки тоже подкинули?! Книги можно внести, документы и штампы подделать, пока он спал летаргическим сном тринадцать лет, но на фотографиях-то у него глаза должны быть открыты.

   «Лесневская, Лесневская Лена,»– повторял он про себя.-"Лена? Лесневская?"

   Сочетание фамилии и имени показалось странно знакомым. Ну как же он забыл? В одном классе с Наташкой Федоренко училась девица с такой фамилией. Вся такая тоненькая, стройненькая, с длинными распущенными волосами. И этот ребенок – его жена? Кошмар!!!

   Найдя все в той же «стенке» альбом, он начал его листать. Вот его фотографии студенческих времен, вот выпускная. Рядом с ним Настя Светличная – девушка, которая ему нравилась, и которая год назад вышла замуж за какого-то лейтенанта, служившего в ГДР.

   А вот он в школе. На уроке, на субботнике, на каком-то вечере. Вот, кстати, и Наташка стоит. А вот выпускная десятого-первого класса 1983 года. Интересно, а как она сюда попала? Ведь на фотографии его нет, поскольку он из школы ушел в 82-м. Зато на снимке есть все та же Наталья Федоренко и... А вот и Лесневская!

   Евгений стал внимательно разглядывать миниатюрный портретик барышни, которую ему навязывали в жены. Посетовав, что так мало – всего по грудь– видно девушку, Никонов перелистнул страницу и увидел большой снимок, на котором та же Лесневская была сфотографирована в полный рост.

   Женька честно признался себе, что девушка выглядела классно. Во-первых, снято было профессионально, видимо, в ателье, а во-вторых, девушка заметно изменилась и уже не была похожа на того худосочного подростка, которого он смутно помнил. С такой девицей не стыдно было пойти в кино или театр, а также вполне можно было показаться друзьям.

   А под этим фотопортретом нашлась еще одна, правда, любительская фотография. Здесь Лесневская была уже без платья, но не подумайте плохого, просто снята она была на пляже, о чем свидетельствовала и карандашная надпись на обороте. «Елена Прекрасная на Увильдах. Июнь 1985г.» На заднем плане, слева от точеной фигуры девушки, виднелась также повзрослевшая Наташка Федоренко, сидящая на коленях и над чем-то смеющаяся, а справа подняли головы лежавшие на песке двое парней. В одном из них Женя узнал Сережку Меньшова, а второй, с глупым выражение лица, был он сам.

   Поглядев на эту фотографию, Никонов сразу понял, почему он мог бы жениться на Лесневской. От такого счастья он бы и сейчас не отказался.

   Женька наугад раскрыл одну из следующих страниц. На двух фотографиях заботливые родители купали малыша. В счастливых папе с мамой без труда можно было узнать его и Лену. Никонов готов был смириться с тем, что сейчас 1995 год, но почему он ничего не помнит. Что за амнезия такая? У кого бы спросить? У Сереги? И он опять набрал номер друга.

   ГЛАВА ШЕСТАЯ

   "Которая начинается с чтения газет, а

   заканчивается просмотром телепередач."

   В «Труде» половина четвертой полосы была посвящена компьютерной теме. Поскольку у меня к этой проблеме всегда был интерес, то статья о «хакерах»– взломщиках чужих защищенных программ, меня заинтересовала и я погрузился в перипетии электронного ограбления «Сити бэнка».

   В этот момент зазвонил телефон. Сняв трубку, я снова услышал голос Никонова. После некоторого вступления Женька спросил:

   – Слушай, я в последнее время ничем не болел?

   – А как же,– согласился я,– коклюшем, дифтеритом, гонореей, сифилисом, СПИДом и лихорадкой Эбола.

   – Нет, я серьезно. Понимаешь, у меня какие-то провалы в памяти.

   – А, ну так это совсем просто – пол-литра на стол, и мы с тобой вместе восстановим розовое прошлое и даже увидим голубые дали будущего.

   – Будущего у меня больше, чем достаточно. Есть у меня водка, ты можешь сейчас зайти?

   – Пить с утра? Фу, как неприлично.

   В то же время в голосе Никонова чувствовалось столько тревоги, что я вполне серьезно добавил, что сейчас приду. Но сразу я не собрался, поскольку начался «Дорожный патруль». Только ознакомившись с последними московскими криминальными происшествиями, я накинул курточку и пересек двор. Поднявшись на второй этаж, я позвонил в дверь Никонова. В прихожей было полутемно, и я не сразу сообразил, что меня удивило во внешнем облике приятеля. Когда же мы прошли на кухню, то я, наконец, понял, что мой друг заметно помолодел.

   – Ты что-то на себя не очень похож. Неужели ты ездил в Уфу омолаживаться? А как к этому Ленка отнесется?

   – Какая Уфа?

   – Ну, как же, твоя жена звонила в понедельник, пригласила меня с супругой на десятилетие вашей свадьбы, которое вы собираетесь отмечать завтра. А про тебя рассказывала, что ты укатил на какой-то скучный научный симпозиум историков Урала в столицу Башкирии.

   – Ты хочешь сказать, что меня дома нет?

   – Нет, почему же. Ты, Жека, дома, у себя. Но, судя по твоим последним репликам, похоже, что дома у тебя не все.

   Я постукал себя пальцем по виску. Никонов тоже хлопнул себя по лбу и воскликнул:

   – А я-то думаю, куда же мой паспорт делся. А он его с собой в командировку забрал. В Уфу.

   Я с тревогой поглядел на друга.

   – Кто забрал? Какой паспорт?

   – Да мой же. Может, я – второй– уехал с ним в Уфу, поэтому его и нет среди остальных документов.

   Женька никогда всерьез не занимался спортом, и хотя был на несколько сантиметров выше, однако ни за что не справился бы со мной. Уверенный в своем физическом превосходстве, я молча взял со стола кухонный нож со следами сливочного масла на лезвии и спрятал его в выдвижной ящик. Затем, успокоившись за свой тыл, я рискнул повернуться к другу спиной и открыл дверцу холодильника. Мне все стало ясно.

  – Здорово гудели в Уфе? Слушай, давай я сейчас вызову скорую". Да нет. Эти тебя не возьмут,– размышлял я вслух.– Сейчас есть какие-то умельцы, которые из запоя прямо на дому выводят. У тебя есть свежие газеты?

  – Ни черта у меня нет,– обиделся приятель. Ни газет, ни запоя.

  – А кто половину «Зверя» вылакал?

   – Не я – Петрович.

   – Какой Петрович? Смолянинов?

   – Да!

   – Ты в окно посмотри,– не выдержал я.– Вон он с супругой вышагивает. Трезвый, как стеклышко.

   Действительно, в кухонное окно можно было увидеть, как через двор прошли Смоляниновы.

   – Интересно, а почему они кругами ходят, а домой не идут?– спросил Женька.

   – По-моему, они и идут домой, в пятиэтажку. Они теперь там живут.

   Женька удивленно посмотрел на меня и спросил:

   – И когда они туда переехали?

   – Да несколько лет назад.

   – А кто сейчас живет в шестой квартире?

   – Сначала какой-то милиционер жил. Потом он, вроде, развелся, а его супруга недавно квартиру продала кому-то. Но сейчас еще никто туда не въехал.

   – Как продала?

   – Обычно. Как продают – за деньги.

   – А что, сейчас можно квартиры продавать?

   – Сейчас с деньгами все можно. Даже человека безнаказанно убить. Нет, все же надо «скорую» вызвать для тебя.

   – Да пошел ты со своей «скорой», тут такое дело произошло. Заснул я вчера – двадцать четвертого октября, а проснулся сегодня – двадцать пятого.

   – Представь себе, со мной произошла аналогичная история. Перебил его я.– Просыпаюсь я сегодня утром, глядь, а сегодня – двадцать пятое октября 1995 года. И у меня есть подозрение, что завтра наступит двадцать шестое.