Текст книги "Рейдер"
Автор книги: Михаил Михеев
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
Рисовать квадрат и круг,
Знать, где север, а где – юг,
Учат в школе, учат в школе,
учат в школе…
М. Пляцковский
Вдох-выдох, вдох-выдох… Аккуратнее, следить за дыханием, а то не добежать. Вдох-выдох, вдох-выдох… Смотреть под ноги. Если кто-нибудь, не дай Бог, оступится и повредит ногу, остальным придется тащить его на руках, ибо спецназ своих не бросает, такое уже бывало. Вдох-выдох, вдох-выдох… Не отставать, зачет времени «по последнему», бегут три группы, и проигравшие вместо отдыха идут в наряд по кухне. Вдох-выдох, вдох-выдох…
Кэвин никогда не думал, что все может быть ТАК плохо. Вернее, он понимал, что если жизнь может подкинуть подлянку, то она это обязательно сделает, но не до такой же степени!
Третий месяц он жил в замке Виктора – и третий месяц его дрючили так, как никогда в жизни. Нет, Кэвин никогда не считал себя хлюпиком – в конце концов, он был хоть и незаконнорожденным, но все же сыном рыцаря, поэтому его с младых ногтей готовили к карьере воина. Прежде чем стать оруженосцем, он научился многому – от банального таскания дров на кухню до почти виртуозного по местным меркам владения мечом. С учителем ему, кстати, повезло – седой, наполовину выживший из ума старик, ветеран нескольких войн, жил в замке его отца уже много лет. Когда-то еще совсем молодой солдат грудью заслонил деда Кэвина от арбалетного болта. Рыцарь оценил и храбрость, и преданность, и с тех пор в его свите появился новый оруженосец, а заодно и доверенное лицо для самых деликатных поручений. Годы взяли свое, старый рыцарь давно умер, но его порученец преданно служил сыну сюзерена, а когда стал слишком стар, то отец Кэвина, человек благородный и честный, оставил старика жить в своем замке, здраво рассудив, что от одного лишнего рта он не обеднеет, а преданность достойна награды. Теперь старый воин жил в небольшом флигеле и служил для молодых живым примером благородства господина. Слуги и воины, кстати, жест поняли и оценили, предателей среди них ни разу не нашлось, хотя многочисленные враги не раз пытались подкупить их.
Так вот, хотя годы и согнули спину ветерана, а мысли от старости уже слегка заплетались, он тем не менее вполне помнил искусство владения мечом, которому выучился за годы странствий. Не самая спокойная жизнь – хороший учитель, а если постоянно трешься около благородных, известных любителей помахать железом, то, при некоторой смекалке и немалом трудолюбии, волей-неволей научишься многому. И старик, мающийся от безделья, научил смышленого парнишку такому, от чего лезли на лоб глаза и у воинов постарше. Так что когда Кэвин, даже в самых смелых мечтах не помышляющий еще о карьере рыцаря, попал в оруженосцы к офицеру королевской гвардии, он уже был в принципе способен нарезать многих из этой самой гвардии на мелкий фарш. Его новый командир, кстати, быстро разглядел это и активно поощрял парня в тренировках с оружием, даже сам кое-что показал, так что Кэвин не был ни слабаком, ни неумехой. Но здесь…
Учить, выполняя приказ Виктора, его стали действительно всерьез, причем без всяких скидок на рыцарство, зато по ускоренной программе. Это ускорение выражалось в том, что после все того же марш-броска все новобранцы валились отлеживаться, а Кэвина, едва восстановившего дыхание, ждала тренировка по фехтованию, стрельбе или еще чему-нибудь столь же интересному. И так до упора, шесть часов сна и час в день на еду, остальное время – тренировки, тренировки и еще раз тренировки.
Но учили его не тому, что каждый благородный считал неотъемлемой частью рыцарского образования. Никто не терял время на обучение благородному искусству турнирного поединка. Больше того, когда Кэвин заикнулся было об этом, на него поглядели чуть ли не с жалостью, а Виктор, презрительно скривив губы, резко бросил: «Основы знаешь? На ристалище выехать сможешь? Вот и хватит с тебя».
Зато учили многому из того, что рыцарю знать, вроде бы, и не полагалось. Учили, например, стрелять из лука. Хотя Кэвин и владел, как он думал, этим искусством (ну не в рыцари все-таки его готовили, а в оруженосцы – рыцарем ему стать не светило, иначе, может, не умел бы совсем, благородные и охотничьим-то луком часто гнушались), но седой старик, ветеран, владеющий луком так, будто он был продолжением его собственной руки, лишь хмыкнул и для начала заставил Кэвина, оттянув тетиву до плеча, стоять так, покуда хватит сил. В первый раз сил хватило ненадолго, да и теперь, если честно, тоже.
Учили стрелять из арбалетов – с этим было проще. Великого лучника из Кэвина не вышло бы никогда, этому надо учиться с малых лет, и годам к тридцати, глядишь, что-нибудь получится, а может, и нет. Арбалет, навылет пробивающий тяжелым болтом рыцаря в кованых латах, не был столь скорострелен, как лук, но научиться владеть им было проще. Новомодные пружинные арбалеты были не столь мощны, зато были легче и удобнее, ими Кэвину овладеть получилось и вовсе быстро – уже через неделю он навскидку попадал в подброшенное яблоко со ста шагов. «Молодец, верный глаз», – похвалил тогда учивший его офицер.
Учили фехтовать – и учились сами. Некоторых приемов не знал даже Виктор, хотя, надо сказать, было это всего два или три раза. А вот Кэвина научили такому, чего он не мог представить себе даже в страшном сне. Учили драться, да так, что тот арсенал приемов, которым молодой рыцарь уже владел, казался и не арсеналом вовсе, а так… Впрочем, здесь его учил сам Виктор, причем не столько учил, сколько приводил в систему уже имеющиеся знания и накладывал на них новые. И не раз слышал от него Кэвин решительное «Забудь, в бою это неприменимо». А потом шел жесткий спарринг, в котором Кэвин на собственной шкуре понимал, почему неприменимо и как легко победить того, кто это применить пытается.
Так что пробежки в полном доспехе, при оружии и с набитым камнями вещмешком за спиной – это так, тренировка, не более. Ну и отсев слабых, которых в каждой группе новичков набиралось, как ему объяснили, две трети, не меньше.
Но больше всего его учили даже не собственно воинскому искусству, а искусству убивать – бестрепетно, аккуратно, разными способами. Как бесшумно подкрасться к часовому и куда ткнуть ножом, чтоб и бесшумно, и не измазаться в крови. Как этот же нож метнуть и попасть не куда придется, а куда надо. Как часами висеть вниз головой под потолком, ухватившись за балку, слившись с ней, и как сутки не шевелясь лежать в болоте с одной лишь целью – выпустить одну-единственную стрелу точно в мишень, которая на несколько секунд мелькнет вдалеке между кустов. Учили взбираться по отвесной стене, прыгать с этой самой стены, с одним ножом выходить против воина в полном доспехе и побеждать. Учили выживать в одиночку в любых условиях, находить дорогу в лесу и ходить по этому самому лесу так, чтобы не хрустнула ни одна веточка. Плавать под водой, надолго задерживая дыхание. Есть такую дрянь, от которой любого нормального человека сразу вывернуло бы. Честное слово, проще перечислить то, чему не учили, – перечисленное было лишь толикой из огромного списка. А главное, чему учили, – это выжить. Уйти неузнанным, незаметным, в идеале вовсе сделать так, чтобы никто не заподозрил присутствия убийцы.
Конечно, все это не вколотишь за неполные три месяца, но Виктор, казалось, очень спешил и старался выучить Кэвина как можно большему, а дальше, мол, сам разберется, не маленький. Было похоже, что до Кэвина так не учили никого, старшие товарищи поглядывали с удивлением и настороженностью, которая постепенно переходила в уважение к талантливому и упорному парню. И тоже учили.
«Как держишь руку? Выше локоть, выше!», «Когда бьешь, бей не только ногой, вкладывай движение всего тела, весь свой вес», «Замок открывать надо нежно, как женское сердце…», «Лежи тихо, как говно в траве. Плевать, что сыро, башка дороже». Таких наставлений Кэвин наслушался множество и старался запомнить. Ведь те, кто его учили, были уже мастерами и доказали это, выжив в нескольких войнах и бесчисленном количестве мелких схваток, происходивших здесь часто, во всяком случае, много чаще, чем хотелось бы.
Единственной радостью в этих беспросветных тренировках оказалось то, что принцессу учили вместе с ним. Нет, женщины в замке редкостью не были, были они и в спецназе, только обучали их… Как бы сказать… Чуточку другому, что ли. Если мужчин учили убивать на поле боя и при необходимости из-за угла, то из женщин готовили шпионов, точнее шпионок. Их учили, как очаровать мужчину и в разговоре, и в постели (для этого в замке специально содержались три высокопрофессиональные пожилые шлюхи, которые весьма ценили, что относятся к ним очень уважительно, и вполне успешно отрабатывали немалое инструкторское жалованье), учили слушать и слышать, анализировать информацию, перерисовывать карты, запоминать большие объемы текста с бумаги и на слух. Женщин учили оставаться при необходимости незаметными в любой компании, учили выглядеть круглыми дурами (а это тяжело). Ну и убивать их тоже учили. Бою на мечах и на ножах их учили совсем немного – так, чтобы справиться при нужде с одним-двумя стражниками, зато каждая из безобидных на вид девушек очень хорошо знала, куда ткнуть простой швейной иглой, чтобы лихой рыцарь превратился в хладный труп. В общем, готовили, говоря откровенно, еще и убийц. По слухам, именно после знакомства с такой разбитной девицей троюродный брат короля и основной, в случае чего, претендент на престол был найден мертвым в своей спальне, а двое его приближенных умерли от непонятной болезни. Весьма правдоподобная версия – искусству составления и применения ядов из подручных средств девушек тоже учили.
Принцессу, естественно, учили другому – положение, как говорится, обязывает. Ее вместе с парнями учили стрелять, фехтовать, драться, правда, без столь сильного упора на общефизическую подготовку. Вообще Виктор был против, решительно заявив, что у принцессы есть телохранитель, и воевать – его прямая обязанность, но девушка его переубедила. Весьма просто, кстати, – вполне аргументировано доказала, что телохранителя рядом может не оказаться (а вдруг убьют или ранят?), в стенах замка она всю жизнь сидеть не будет (этак и старой девой можно остаться), сам же Виктор, хоть и обещал защищать, но может в любой момент вовсе исчезнуть из этого мира. Виктор плюнул и сдался.
В результате сейчас принцесса пыхтела (иначе и не скажешь) рядом с Кэвином. Легкая кольчуга была отлично подогнана и не мешала двигаться, мечи, тоже легкие, были удобно закреплены на спине. В этих местах носить так оружие было не принято, но Виктору было глубоко наплевать на любые нормы вообще и на местные в частности. Оружие у него каждый носил так, как этому каждому удобнее, и, соответственно, многие, раз попробовав, быстро научились копировать его собственную манеру: меч (или два, если владеешь обеими руками) – за спиной, пружинный арбалет – в подмышечной кобуре, нож – на поясе, еще один – за голенищем. Ну и еще очень много чего, но это уже кому как удобнее.
Вот и принцесса с Кэвином носили мечи на спине. Даже удивительно, но девушка, которая фехтованием всегда занималась только для развлечения, почти моментально начала осваивать технику боя двумя клинками. Меч-меч, меч-нож, меч-топор, хотя легкий боевой топорик для нее был явно непривычен. У Кэвина получалось куда хуже – левая рука была больше привычна к щиту, поэтому он предпочитал полуторный меч. Виктор реагировал на это спокойно: если не дано – значит, не надо зря напрягаться, все равно мастером не стать, лучше научиться тому, что действительно даст быстрый результат. А двумя мечами… Будет время – научим, куда же ты денешься.
Но всему хорошему, в том числе и пробежкам, приходит конец. Взмыленные кандидаты в спецназ, как стадо усталых коров, буквально вывалилось на поляну, на которой располагался временный лагерь. Кэвин с удовлетворением отметил, что, во-первых, дошли все, а во-вторых, что пришли они вторыми. Третьей группы еще нет, а значит, ребятам будет отдых. Нет, конечно, лично ему отдых не светил, да и наряд по кухне не грозил, но за товарищей все равно было приятно.
Совершенно выдохшиеся новобранцы кулями осели на траву. У некоторых не было сил даже сбросить вещмешки – так и попадали вместе с ними. Кэвин все-таки был покрепче – добрался (хотя и не сказать, что это было легко), прихватив по дороге ведро, до журчавшего на краю поляны ручья и стянул неподъемный доспех (удивительно удобный, кстати: свой родной, оставшийся в замке, так просто не снимешь, да и тяжелее он едва не вдвое). Зачерпнув полное ведро воды, молодой рыцарь вылил его на себя и довольно крякнул. Рядом послышался шорох – подошла принцесса, рывком стянула с себя кольчугу, стеганую подкольчужную фуфайку, сапоги и осталась в одной насквозь промокшей полотняной рубахе и удобных кожаных штанах. Кэвин привычно уже окатил и ее, девушка так же привычно взвизгнула – вода была ледяная.
Мокрая рубаха рельефно облепила фигуру принцессы, и в лучах солнца это было просто красиво. Кэвин невольно залюбовался, но девушка, засмеявшись, убежала в свою палатку, чтобы буквально через пару минут выскочить оттуда уже полностью переодетой, с аккуратно висящей на поясе рапирой. Шипя что-то сквозь зубы, она принялась расчесывать длинные темно-каштановые волосы – после пробежки и воды те изрядно путались и никак не хотели поддаваться гребню. Кэвин вздохнул и, усилием воли отогнав от себя нескромные мысли, растянулся на песке – полчаса отдыха он все же заработал.
Однако на сей раз отдыха не получилось. На взмыленной лошади примчался один из сержантов, и уже через минуту в лагере закипело нездоровое оживление. Третья группа еще только показалась из лесу, а навстречу ей уже выметнулся конюх с лошадьми в поводу. Кэвин и принцесса к тому времени уже были в седлах, равно как и остальные члены первых двух групп. Фуражиры меж тем собирали лагерь – явно назревало что-то серьезное, раз боевые (ну, почти боевые) группы собирали вот так, по тревоге, оставляя имущество на попечение ленивых и вороватых, как и всюду, наверное, обозников. Впрочем, здесь особенно не поворуешь: имущества, собственно, немного, оружие и доспехи – самое ценное, что было в лагере, – каждый из бойцов взял с собой, а все остальное явно не стоило того, чтобы из-за этого идти на виселицу. С ворами у Виктора разговор был даже не короткий – наикратчайший. И обмануть его было весьма затруднительно.
Как только отставшие оказались в седлах (ну да, понятно, почему ребята припозднились: одного они принесли на руках, нога то ли сломана, то ли вывихнута, не поймешь сразу), весь небольшой отряд двинулся к замку. Пятнадцать километров (эту единицу измерения Виктор ввел в своих владениях и матерно пресекал все попытки вернуться к более привычным для большинства мерам длины, равно как и веса) для лошади – не расстояние. Если, конечно, не пускать ее в галоп – лошадь, может, и выдержит, но толку от нее после этого будет немного. Поэтому не гнали, но и не останавливались полюбоваться на красоты природы (а они были, места-то замечательные, никому, даже старожилам, еще не приевшиеся), и через час были уже на месте.
Замок поразил всех несвойственной ему суетой. Обычно все в нем шло размеренно и неторопливо, но сейчас по двору сновали слуги, бегали женщины, кто-то что-то куда-то тащил. Так бывает, когда готовятся к осаде, но что могло угрожать ЭТОМУ замку? Еще больше поразил Кэвина вид офицеров – они не только были одеты и собраны для дальнего броска, они еще, помимо основного оружия, имели при себе лучеметы, Кэвин знал, что это такое. Это оружие было частично привезено Виктором со своей далекой родины, частично захвачено уже сейчас, когда скрутили непонятных пришельцев на летающих машинах. И наличие такой экипировки было самым странным и пугающим – никогда еще у обитателей замка не было нужды в столь грозном и совершенном оружии. Атмосфера не страха, но неуверенности витала над замком.
А вот и сам Виктор, легок на помине. Спускается с высокого крыльца, рядом Анрэ… До Кэвина долетел обрывок разговора:
– …я бы все-таки попробовал снять их из духовых трубок.
– Анрэ, мальчик, ну иммунные мы все к ядам, иммунные. Помнишь, что такое иммунитет? Нет? Ну так я напомню: не действуют, значит, на нас яды. Ты лучше вот о чем подумай: как их тепленькими взять и не убить никого?
– Сети?
– Молодец, правильно мыслишь. Нам повезло – к утру мы их достанем, ехать недалеко. Подбери людей, сколько надо. Жак остается за старшего, но ему хватит и молодых… Кэвин? – Виктор увидел молодого рыцаря. – Отлично! Через пятнадцать минут у меня. И принцессу захвати, разговаривать будем…
Виктор с Анрэ ушли, а Кэвин, быстро расседлав лошадь, помог Кале, свистнул мальчишку-конюха, передал ему лошадей и быстрым шагом отправился в кабинет грозного начальника. Принцесса едва поспевала за ним – ноги после лихого марш-броска еще не отошли до конца, да и прогулка верхом не помогла, а только усугубила положение. Все-таки мужчинам такие нагрузки несколько привычнее.
Времени прошло не так уж и много, явно меньше оговоренных пятнадцати минут, но Виктор уже ждал их. Он сидел в своем огромном кабинете за огромным столом – он любил небольшие уютные спальни и комнатки, но для работы предпочитал помещения и мебель внушительных размеров и монолитных форм. Считал, что это его дисциплинирует. Единственно, для своего седалища он выбрал не кресло производства местных мастеров (весьма неплохо делали, кстати), а пилотское кресло, чудом уцелевшее среди обломков крейсера и с высочайшими предосторожностями доставленное в замок. Дверь была предупредительно открыта, поэтому ребята вошли беспрепятственно. Виктор кивнул им на стоящие у стены стулья:
– Садитесь. И дверь закройте. Разговор будет короткий, но серьезный.
Виктор несколько секунд глядел на них и тер переносицу. Глаза его были красными от недосыпа, лицо посерело, однако знакомый Кэвину злой огонек где-то там, в глубине зрачков, не погас, а наоборот, мерцал куда ярче обычного. Похоже, Виктор находился сейчас в крайней стадии возбуждения.
– Вот что, Кэвин, – Виктор назвал молодого рыцаря по имени, что бывало нечасто. – Я боюсь, что могу уйти сегодня в свой последний поход. Слушай меня и не перебивай, постарайся выполнить все в точности. Похоже, прилетели мои соотечественники, и я, по чести говоря, не знаю, с добром они прилетели или с худом. Разведка доложила мне, что они высадились недалеко от ближайшего к нам города и расспрашивают про меня. Вернее, не только и не столько про меня… Ну да это не слишком важно. Главное другое. Вполне возможно, они пришли, чтобы меня элементарно ликвидировать. Если у них это получится – вы, ребята, останетесь без защиты. Поэтому запомни, парень: через трое суток, если я не вернусь, бери принцессу в охапку и мотайте отсюда куда подальше. Вот деньги, – Виктор положил на стол увесистый мешочек. – Они обеспечат вам безбедное существование на первое время, ну а потом, с твоими-то навыками, устроиться в жизни ты сможешь и девочку вытащишь. Все же я неплохо тебя учил. Пока что займете мой охотничий домик, искать вас там никому не придет в голову, это даст вам фору на первое время. А сейчас идите, мне надо подумать…
Виктор замолчал на секунду, грустно рассматривая поверхность стола, потом поднял глаза и вдруг весело усмехнулся:
– Ну, что встали столбами? Я еще жив. Бегом!..
Через час кавалькада из четырех десятков всадников – элиты местного спецназа – выехала из ворот замка. Вслед им смотрели сотни глаз, и впервые никто не знал, чем закончится их поход.
Глава 15
И сказал один: «Ну вот, старик, ты и попался…»
«Король и шут»
Драккар-разведчик крейсера «Паллада» приземлялся уже в двадцать четвертый раз, и ощущение новизны успело притупиться: все на этой примитивной планете было одинаково. Одинаковые средневековые города, разве что с легкими оттенками национальных колоритов, но все маленькие и неухоженные. Одинаковые люди – невысокие и, как правило, грязноватые. Одинаковая знать – спесивая и в то же время готовая преклоняться перед силой. Одинаковые забитые крестьяне. И полное, полное отсутствие информации.
Кошкин, перейдя к визуальному поиску, разбил континенты на квадраты, распределил их между экипажами драккаров, и теперь драккары летали от города к городу. Их экипажам была поставлена вполне конкретная задача – расспросить местных, вдруг кто что видел. Шанс зыбкий, но все же лучше, чем ничего, тем более что сидеть без дела было еще хуже. И уйти-то было некуда – крейсер связи пришел, наконец, забрал раненых и умчался с донесением. Теперь оставалось только ждать реакции начальства, ну и использовать по возможности выпавшее время и для поисков, и для отдыха – охота и рыбалка в диких мирах всегда были замечательными, да и женщин при желании вполне можно было найти.
Правда, не все и не всегда проходило гладко – на экипаж одного из драккаров, например, напали местные разбойники явно с целью ограбить. Им поотрывали (в буквальном смысле) руки и отпустили на все четыре стороны – смешно было даже предположить, что грязный дикарь в одежде из шкур, пусть и хорошо выделанных, и грубого сукна, вооруженный дубинкой, луком, ну пусть даже и мечом, сможет причинить вред космическому разведчику. В другой раз драккар приземлился в горящий торфяник, и экипаж его не успел даже сказать «мама», как машина провалилась в огненную ловушку. Таков уж подлый характер подсохших торфяных болот – сверху чисто, даже вроде бы лес растет, а внутри, на глубине, тлеет себе потихоньку. Однако этот огонь не мог причинить вреда космической машине, и драккар, запустив двигатель, легко воспарил над лесом. Урон был, скорее, моральный – так сказать, щелчок по носу зарвавшимся конкистадорам, не сумевшим определить опасность. Ну и на корабле их ждал жесточайший разнос от Кошкина: «Зажрались, разведчики, мать вашу, брюхи отрастили, летать разучились?» Ну и еще по мелочи было: один мичман триппер подхватил, лейтенант ногу сломал, неудачно поскользнувшись на камнях, еще у одного заклинило лучемет во время охоты на медведя, и пришлось идти на мишку с ножом. Справился, конечно, только заикался потом сутки. Словом, мелочи, и притом без всякой пользы для дела.
Так что поиски продолжались, скорее, для проформы – из всех отцов-командиров в удачу верил, наверное, только Кошкин. Фанатично верил, надо сказать, но причины все понимали: во-первых, каперанг ходил на «Орле» не один год, на нем оставались его друзья, а во-вторых, от исходов поиска в немалой степени зависела его карьера. Так что Кошкин и сам рвал задницу, и подчиненным грозился ее на британский флаг порвать. Все к этому уже привыкли, по этому на ходе поисков начальственное рыканье никак не отражалось.
Самое удивительное, что среди всех капитанов нашелся один, который Кошкина поддерживал безоговорочно. И был это все тот же Айнштейн. Если импульсивный и нетерпеливый Гиреев вначале тихо психовал, а потом впал в меланхолию, а командир «Дианы» с классической фамилией Иванов просто с показным равнодушием и уставной четкостью выполнял приказы, то Айнштейн просто отказался эвакуироваться вместе с остальными ранеными и горячо поддерживал Кошкина. Впрочем, любое действие стоит расшифровывать до конца. Айнштейн не слишком верил в удачный исход экспедиции, но зато хорошо понимал, что образ героического капитана не повредит никогда. Остаться на своем поврежденном корабле, раненому не покинуть товарищей – серьезное дополнение к героизму в бою. Что интересно, большая часть команды «Витязя» осталась со своим командиром, а значит, образ уже создался. К тому же Айнштейн понимал, что, как ни мала вероятность найти «Орла», все-таки она есть, и если крейсер удастся найти, то дивидендов будет еще больше, а не удастся – так он ничего не потеряет и останется при своих. Рай для карьериста, в общем.
И вот в результате такой политики старшего комсостава драккары теперь обшаривали планету. Спокойно, не торопясь, с ленцой, но обшаривали. И нынешняя посадка драккара была лишь одной из многих, отличаясь лишь тем, что на этот раз за штурвалом сидел сам командир корабля. Гирееву изрядно надоело сидеть на крейсере и мрачно смотреть в потолок, в то время как его подчиненные, как он считал, развлекаются, поэтому эту высадку он возглавил сам. Как он сказал, «чтобы размять ноги и восстановить рефлексы». Кошкин не возражал, так что, оставив корабль на попечение старпома, Гиреев теперь лично пилотировал драккар, а трое его подчиненных (особист и два мичмана-десантника) с суровыми выражениями на лицах сидели на пассажирских местах. В другое время они, конечно, тоже были бы не против размяться, но наличие за штурвалом командира весьма и весьма мешало расслабиться, поэтому, с их точки зрения, эта высадка превратилась в муку – ни анекдот лишний раз не рассказать, ни, извиняюсь, пукнуть.
Впрочем, первые две высадки двадцать четвертого рейда прошли достаточно успешно – ничего не нашли, конечно, но и не напрягались особо. Местное население было достаточно дружелюбным и драккаров не боялось, в обоих городах прямо-таки бросалась в глаза чистота, была, пусть примитивная, но канализация, и даже водопровод. И вообще уровень развития этого королевства был заметно выше, чем в целом по планете, что не могло не насторожить особиста, однако выводы, как он считал, делать было пока рано, да и местные не очень жаждали разговаривать, поэтому особист лишь сделал себе пометку на будущее, рассчитывая задать вопросы непосредственно местному руководству, сиречь королю. Но король – это потом, а пока что они обследовали третий город (хотя какое там обследовали – осмотрели с высоты и задали пару вопросов местному градоначальнику, седовласому дворянину в рыцарских доспехах и с гордо посаженной головой) и, отлетев от города километров на десять, расположились на берегу реки на ночлег. Возвращаться ночевать на крейсер никому не хотелось, а бояться здесь было вроде как бы и некого, тем более что сигнализация должна была вполне успешно предупредить их о незваных гостях. Правда, вначале пришлось попотеть – в этих местах, как оказалось, водилось много всякой мелкой живности, и когда очередной еж нагло протопал по своим делам, заставив попутно взвыть сирену, Гиреев обругал особиста нехорошими словами и заставил перенастроить сигнализацию, чтобы она реагировала только на крупные объекты и не мешала спать. Особист, естественно, подчинился, здраво решив, что инструкции пишутся высоким начальством в штабах, а жить надо здесь и сейчас. Теперь сигнализация не реагировала на объекты весом меньше восьмидесяти килограммов, что всех присутствующих вполне устраивало.
Река, точнее речка, была невелика – всего метров двадцать в ширину, неглубокая, с медленным течением и на удивление чистой, теплой водой. Мысленно, но на удивление синхронно вздохнув, что дома таких речек уже, наверное, не найдешь, все четверо спасателей бросились купаться и долго плавали и ныряли, забыв на время о чинопочитании. А потом занялись обустройством лагеря, благо ни комаров, ни мошки в воздухе не наблюдалось, зато наблюдалось приближение ночи, а она в этих широтах имела обыкновение наступать внезапно и резко, так что тянуть не стоило. Неподалеку от драккара разложили костер, благо сушняка на берегу хватало. Питаться опостылевшими еще в космосе консервами никому не хотелось, поэтому один из десантников, прихватив спиннинг из аварийного комплекта драккара и пару самодельных блесен-колебалок («Эх, не в первый раз он так развлекается вместо того, чтобы делом заниматься», – лениво подумал Гиреев), отправился на рыбалку и буквально через пятнадцать минут вернулся, притащив трех некрупных щук – рыба здесь была непуганая и к современным снастям явно непривычная. Щук разделали чуть ниже по течению и, тщательно промыв, запекли в фольге – горячие угли костра лучше любой электропечи, любой понимающий человек вам это скажет. К вкусной рыбе, исходящей горячим паром, прилагался свежий хлеб, купленный в городе (серебро везде в ходу), и свежие овощи, купленные там же. Помявшись, особист извлек откуда-то из складок комбинезона плоскую флягу с самогонкой. Гиреев ехидно улыбнулся, но, откуда дровишки, уточнять не стал – про аппарат Айнштейна на эскадре знали уже, наверное, все, кроме Кошкина. Впрочем, возможно, Кошкин тоже знал, но не подавал виду, дабы не терять авторитет.
В общем, вечер удался. Еда была вкусная, самогонка качественная, и было ее ровно столько, сколько требуется для того, чтобы поднять настроение, но не захмелеть. Гиреев, правда, посмеялся, процитировав своего деда: «Коран запрещает пить вино, но про водку в нем ничего не сказано». После этого потомок мусульман опрокинул стопочку и зажевал салом – сало здесь, кстати, солили на загляденье.
Палатку разбивать не стали, спать улеглись тут же, на берегу, благо было тепло и дождя не намечалось. Единственное, что Гиреев, несмотря на возмущенные взгляды товарищей, приказал сделать, это назначить караулы. Впрочем, их было четверо, так что и караулы был терпимые, всего по паре часов. В сочетании с сигнализацией этого, как считал капитан (и с чем согласился особист), было вполне достаточно.
Оказалось – нет, недостаточно. Капитан третьего ранга Гиреев убедился в этом на собственной шкуре. В четыре часа ночи, когда трое спали, а бодрствовал лишь один из десантников, темные фигуры скользнули к лагерю. Между драккаром и лесом было почти триста метров и эти триста метров неизвестные ползли больше двух часов, неслышно и неприметно выходя на дистанцию броска, маскируясь под кочки и замирая при каждом звуке, будь то порыв ветра в кронах деревьев или слишком громкое кваканье лягушки. Сигнализация, на которую так надеялись космонавты, не стала для них препятствием – система была рассчитана против местных хамов, а не против отлично обученных мастеров резки по чужой кости, и кто мог предположить, что ведет нападающих как раз такой мастер? И результат схватки ночных теней с расслабившимися и потерявшими бдительность разведчиками оказался закономерным, хотя все прошло и не так гладко, как могло быть.
Гиреев проснулся, словно от толчка. Он не смог бы сказать, что случилось: вокруг была ночь, обычная летняя ночь, где-то рядом орали лягушки, ухала сова, но эти звуки так органично вписывались в обстановку, что, казалось, даже не нарушали тишину. И тем не менее что-то было не так. Гиреев не понял что, да и не собирался понимать – когда-то такие вот предчувствия не раз спасали его предков, диких горцев, привыкших насмерть резаться и с соседями, и с чужаками. Кто-то погибал, а кто-то, обладающий инстинктом, интуицией, удачей, шестым чувством… Как ни называй, но именно они выживали и передавали это свойство потомкам. А потомок привык доверять наследству предков.