Текст книги "Привет кошке!"

Автор книги: Миёко Мацутани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

^{Глава восьмая}
Третьего не миновать

На другое утро художника, О-Бакэ-тяна и Почемучку разбудил гул ветра и шум дождя.

– Повезло! – сказал художник, потянулся и зевнул.

– Почему? Почему «повезло»? – спросила Почемучка.

– А как же? До вчерашнего дня была хорошая погода и я смог заняться этюдами. И только на обратном пути я попал под дождь. Ну не везёт ли?

Почемучка была в восхищении, а О-Бакэ-тян совсем наоборот. Он стал каким-то влажным и из беленького сделался серым.

– А ну-ка полезайте в рюкзак! И пошли. Вернёмся домой дневным поездом. Сидеть тихо. Не мяукать. Не шептать: «О-Бакэ-ээ!» Вообще-то я спокоен, ведь О-Бакэ-тян не очень любит вылезать днём, но тем не менее…

– Я лично больше люблю ночь, – сказала Почемучка и спросила сама у себя: «Почему? Почему мне нравится ночь?» И отчего-то взвыла противным голосом: «Мяу!», за что получила щелчок по лбу от художника.

– Понятно? Если не понятно, оставлю здесь.

– Понятно! – поспешно ответили Почемучка и О-Бакэ-тян и залезли в рюкзак.

Художник отправился на автобусную остановку.

Они стояли под проливным дождём и ждали автобус, а он никак не приходил. По правде говоря, деревня эта у моря была очень тоскливая и стояла далеко от всех дорог.

Автобус ходил только два раза в день.

Дождь лил как из ведра, а автобуса не было.

– Сказал – повезло, а на самом деле не везёт. Что же с ним случилось? – проворчал художник. – Наверно, целый час ждём.

– Я слышала, автобус сегодня не придёт, – сказала проходившая мимо старушка. – Сломался.

Художник вздрогнул. О-Бакэ-тян и Почемучка стукнулись друг о друга в рюкзаке.

– Ну вот… – уныло сказал художник. – Что же делать?

– Ну вот… – заныл О-Бакэ-тян в рюкзаке. – Раз не повезло, значит, и второй раз не повезёт. А где два раза не повезло, третьего не миновать.

– Почему? Почему «третьего не миновать»? Значит, можно сказать: «Где трижды не повезло, четвёртого не миновать», – зашумела Почемучка.

– Ох и надоела же ты мне! Всё почему да почему! – рассердился О-Бакэ-тян.

Но когда художник нашёл машину и они доехали до станции, оказалось, что поезд, в котором они должны были уехать, давно ушёл.

– Вот почему говорят: «Не повезло раз и второй раз не повезёт».

– А-а… – смирно сказала Почемучка.

Когда они после долгого ожидания сели наконец в поезд, был уже вечер. В поезде было всего три вагона. Художник зевнул во весь рот и тут же уснул.

А поезд шёл вперёд, стуча колёсами: «Готтон-готтон-по, готтон-готтон-по…» Дождь лил как из ведра. Ветер дул ещё сильнее.

– Ну, теперь нам уж ничего не страшно. Мы в поезде, – пробормотал художник – его разбудил стук дождя по стеклу, – но он тут же заснул снова.

«Однако не зря же говорят: „Не повезло дважды, третьего раза не миновать“. Что-то на душе неспокойно», – подумал про себя О-Бакэ-тян. Вслух он не стал ничего говорить. Попробуй скажи! Почемучка сразу же зашумит: «Почему? Почему? Что теперь будет?» Волнений не оберёшься. И потом, разве можно мяукать в тихом ночном поезде!

Однако что за медленный поезд! О-Бакэ-тяну не терпелось уже увидеть маму О-Бакэ и папу О-Бакэ. Выпить волшебного соку. Интересно, какой слой будет первым? Земляничный? Лимонный? Или, или…

А колёса стучали: «Готтон-готтон, готтон-готтон…»

И О-Бакэ-тян, прижавшись к Почемучке и качаясь вместе с ней, незаметно для себя заснул.

А дождь ожесточённо хлестал по маленькому поезду. Ветер сотрясал окна, кругом была сплошная темень. Поезд храбро ехал по пустынному туннелю, и вдруг раздался оглушительный грохот: «Додододо-дон – дзааа!»

Поезд остановился, лязгнув колёсами. Электрические лампочки вмиг погасли. Пассажиры сильно стукнулись о лавки.

– Что такое? Что случилось? – сонным голосом спросил художник.

^{Глава девятая}
Запертые в туннеле

– Что? Что случилось?! – закричали люди, которые ехали в маленьком поезде, и, дрожа от страха, вскочили со своих мест. Потому что поезд вдруг резко остановился.

К тому же электричество погасло и стало совершенно темно. Более того, все сильно ушиблись: поезд затормозил так внезапно, что люди попадали с полок или натолкнулись друг на друга.

– Ой, что это? – завопила какая-то тётушка.

И тут снова земля сильно дрогнула и раздался страшный грохот: «До-до-до-до – дон-гооо!»

Потом наступила тишина. Все затаили дыхание, но в следующий момент завопили как сумасшедшие.

– Землетрясение! Помогите! Не давите! Что происходит? Какой ужас! – все кричали и толкались – поднялась паника.

Нужен был свет! Ах как нужен был свет!

Почемучка заволновалась и стала мяукать в рюкзаке:

– Почему? Почему так грохнуло? Мяу!

– Надоело! Это я хочу спросить тебя: «Почему?»

О-Бакэ-тян оттолкнул Почемучку, и тут в рюкзак залезла рука художника и обшарила его.

– Нет! Вот беда! Был бы карманный фонарик!

– Я есть! Я! Я буду светить, – взволнованно сказал О-Бакэ-тян, лёгким облачком вылетел из рюкзака и повис на потолке вагона, превратившись в круглый светлый шар.

– Электричество зажглось! – закричал он сам о себе.

– Ура! – радостно завопили все.

Радость людей невозможно ни описать пером, ни рассказать словами. Никто и не заметил, что на потолке висит огненный шар, все лишь вздохнули с облегчением оттого, что зажёгся свет.

– Что же всё-таки произошло?

– Где же кондуктор? – галдели все.

Наконец появился кондуктор.

– Уважаемые пассажиры! – сказал он. – Сообщаю вам, что у входа и выхода из туннеля произошли обвалы. Если бы наш поезд задержался на минуту, нас раздавило бы.

Тут кондуктор вдруг взглянул на потолок и сказал:

– Что это? Свет горит только в этом вагоне.

– Да ладно! Ладно! Продолжайте, – поспешно сказал художник. – Значит, мы заперты в туннеле?

– Да, заперты.

– А вы сообщили об этом на станцию?

– Я… не могу этого сделать, – сказал кондуктор. – Телефон у входа в туннель засыпало землёй. И вход и выход сильно завалены камнями, человек не может выйти. К тому же здесь, в горах, никто не живёт. Придётся подождать.

– Ну что же, подождём. Ведь к нам обязательно придут на помощь.

– Ждать нельзя. Машинист ранен. Нет ли среди вас доктора?

Все переглянулись.

– Значит, нет… Нужно было бы поскорее помощь оказать…

Кондуктор помрачнел. Все молчали. Потом кто-то спросил тихо:

– Нельзя ли пролезть между камнями? Или прорыть выход и выйти наружу?

Но никто ничего не сказал.

О-Бакэ-тян, слушавший это, почувствовал, что тело его вспыхнуло красным цветом.

– Я! Я пролезу! – закричал он.

Все разом взглянули на потолок и, увидев, что вместо лампочки там висит огненный шар, завопили:

– Ой! Огненный шар!

Тогда О-Бакэ-тян легко перекувырнулся через голову и обратился в самого себя. И хотя момент был ужасный, вежливо представился:

– Я – не чудище! Я – О-Бакэ-тян. Привет кошке!

– Почему? Почему «Привет кошке!»? Скажи: «Привет Почемучке!» – завопила Почемучка, вылезая из рюкзака.

К счастью, пассажиры были так расстроены, что никто её не заметил. Только художник увидел Почемучку и легонько шлёпнул её.

– Я пойду и сообщу обо всём. Мне это удастся, – сказал О-Бакэ-тян, плавая в воздухе.

Человек в берете подошёл к окошку и распахнул его.

– Спасибо, Берет-сан! Ну, я пошёл. – И О-Бакэ-тян вылетел в темноту туннеля.

– Уважаемые пассажиры! Тише, пожалуйста. Верьте этому малышу и ждите. Сейчас я вам всё объясню, – сказал художник.

^{Глава десятая}
О-Бакэ-тян отправляется за помощью

О-Бакэ-тян летел по тёмному туннелю как огненный шар, сам себе освещая путь. Добравшись до входа в туннель, он поискал, кружась, какого-нибудь отверстия, но вход был завален очень плотно. Земля, песок и камень образовали толстую пробку, которая заткнула вход.

– Ладно. Посмотрим, что с другой стороны делается. Может, там есть какая-нибудь щель.

И О-Бакэ-тян повернулся кругом и полетел обратно. Прилетев к выходу, он заметил, что кабина машиниста раздавлена. Из неё доносятся тяжёлые стоны.

«Ага! Это раненый машинист стонет. Ужасно! Ужасно! Нужно скорее выбраться отсюда».

О-Бакэ-тян заторопился, освещая своим светом землю, песок и камни, заполнявшие туннель доверху, он пытался найти какую-нибудь щель.

– Мяу! О-Бакэ-тян! Это я. Позволь тебе помочь.

Это была Почемучка. Сверкая зелёными глазами, распушив хвост, она примчалась сюда из вагона.

– Я ищу, нет ли какой-нибудь щёлочки, пусть самой крохотной. Я стану тоньше нити и пролезу в неё, – сказал О-Бакэ-тян. – Почемучка, помоги мне: ищи щель.

– Поняла.

И они стали осматривать, обнюхивать и царапать камни, завалившие вход.

– Чувствую запах чистого воздуха! – закричала Почемучка. – Сейчас разрою это место.

И Почемучка передними лапами принялась разгребать землю и песок, обрушившиеся сверху.

– А ты, оказывается, здорово землю роешь. Вот не думал, что кошки могут землю рыть! – восхитился О-Бакэ-тян.

– Да, мы умеем рыть землю. Мы чистоплотны. Засыпаем всё за собой.

Тут вдруг посыпалась земля: «Дза-дза-дза-дза!» Почемучка покатилась вниз вместе с землёй.

– Ты не ушиблась? – спросил О-Бакэ-тян, подлетая к ней весь бледный.

– Всё в порядке, – тонким голосом сказала Почемучка.

– Ну как? Проделала щель?

– Подожди немного.

О-Бакэ-тян прислушался. Земля всё ещё осыпалась.

– Страшно! Чуть прикоснёшься – и снова обвал будет.

Наконец всё стихло. О-Бакэ-тян подлетел к тому месту, куда свалилась Почемучка. Ага! Откуда-то просачивается холодный воздух!

– Есть щель! Есть выход! – закричал он. – Я полезу. Как ты, Почемучка? В порядке?

– В порядке.

Почемучка, вся в грязи, подползла к О-Бакэ-тяну. Вид у неё был совсем жалкий, только зелёные глаза внимательно взглянули на О-Бакэ-тяна.

– Ну, на тебя вся надежда.

– Ладно, я пошёл.

О-Бакэ-тян вытянулся, словно нить, и полез в щель. Когда щель кончалась, он искал новую и продолжал пробираться вперёд. Он был почти без сознания – так тяжело было лезть между камней. Даже ему, похожему на туман, трудно долго тянуться как нить.

О-Бакэ-тян не помнил, сколько продолжалось это тягостное состояние. Наконец он воскликнул:

– Вылез!

Он выбрался из завала. От радости три раза перевернулся через голову и полетел под дождём к станции.

Дождь продолжал лить сплошным потоком. Выл ветер.

«Конечно, сумрачные, ветреные дни гораздо лучше, чем тёплые, солнечные, но сегодня погода уж слишком разгулялась», – сказал сам себе О-Бакэ-тян, тяжело дыша.

Сколько он летел, неведомо, только увидел наконец одинокий огонёк – это была платформа станции.

«Станция! Наконец-то я добрался! Расскажу всё дежурному по станции и спасу людей».

О-Бакэ-тян припустил ещё быстрее и влетел на платформу.

Никого нет… Он поспешно заглянул в ворота у входа на перрон. Никого. Здание станции не освещено, дверь закрыта.

Платформа пуста, на станции – ни души.

^{Глава одиннадцатая}
Внуши ему

– Эй! – крикнул О-Бакэ-тян, но никто не откликнулся, хотя на платформе кое-где горел свет. В ответ он услышал лишь шум дождя. – Есть кто-нибудь? – снова крикнул О-Бакэ-тян, пролетая по платформе. Наконец он не выдержал и плачущим голосом спросил: – Неужели никого нет?

И тут из-под тёмного здания высунулась мышь.

– Послушайте! Эта станция без людей.

– Без людей? А что это значит?

– Никого нет. Здесь в горах жителей мало. Видно, экономят…

– А кто же зажигает огни на платформе?

– Они сами по себе зажигаются вечером и сами гаснут утром, а отчего – не знаю.

– Гм… – О-Бакэ-тян рассеянно глядел на ночную платформу, где ярко горели электрические лампочки. Как же льёт этот дождь! – Странная станция! Я не знал, что такие бывают.

О-Бакэ-тян огляделся. Ни одного огонька окрест. Может, оттого, что глухая ночь и все спят, а может, оттого, что дикие горы кругом.

– Понятно. Тогда я пойду к другой станции. До свидания, Мышка-сан.

И О-Бакэ-тян снова полетел. Летел, летел – ничего не видно. Вдруг впереди забрезжил огонёк.

– Вот хорошо! В этом доме люди ещё не спят. Расскажу им про обвал. Пусть поспешат на помощь.

И О-Бакэ-тян ловко проскользнул сквозь дверную щель.

В доме при зажжённом свете крепко спал на боку какой-то человек.

– Добрый вечер! Я не чудище. Я – О-Бакэ-тян. Привет кошке! – учтиво представился О-Бакэ-тян. Потом закричал что было мочи: – Дяденька! Проснитесь! Прошу вас, встаньте! Поезд в туннеле засыпало. Обвал!..

Но человек не проснулся. Он только пробормотал что-то невнятное.

– Ну сколько можно вас будить! Дяденька, вставайте! Поезд засыпало. Раненый есть…

Человек снова пробормотал что-то совершенно невразумительное.

О-Бакэ-тяну захотелось плакать.

– Ладно! Стану холодным как льдышка и усядусь тебе на грудь.

И О-Бакэ-тян стал холодным как льдышка и уселся на грудь мужчине. И что бы вы думали? Мужчина вдруг схватил О-Бакэ-тяна, посадил себе на лоб и промычал: «Ах, как хорошо! Спасибо!» – и опять заснул.

И О-Бакэ-тян, устав уговаривать этого человека, заплакал, сидя у него на лбу.

– Папа! Мама! Что же делать? – твердил он, всхлипывая. – Что делать? Я не знаю.

И тут издалека донёсся папин голос:

– Внуши ему! Внуши! Вот что нужно.

– Понял, – сказал О-Бакэ-тян, всё ещё всхлипывая.

Он вспомнил. Так однажды было. Люди решили вырубить их рощу. Как ни старались о-бакэ выгнать людей из рощи, ничего не помогало. Тогда папа О-Бакэ внушил людям мысль о том, что нельзя рубить деревья, и люди ушли.

– Папа! Я попробую. Как получится, не знаю, но попытаюсь.

И О-Бакэ-тян, сидя на лбу у человека, крепко закрыл глаза и стал думать только о поезде, замурованном в туннеле, о жалобных стонах машиниста, о том, как ждут все спасения. Он думал только об этом.

И почему-то стал таять, делаться всё прозрачнее и прозрачнее.

«Проснись! Проснись! Помоги людям. Спаси машиниста! – думал он непрерывно. – Ой! Похоже, я испаряюсь?! Может, я умру…» – подумал О-Бакэ-тян, и тут человек проснулся и, словно высматривая кого-то, сказал:

– Странно! Я видел во сне, будто поезд, который ведёт мой сын, завалило в туннеле. Может, это не сон, а кто-то сообщил мне всё это наяву? Ой! Я чувствую. Я чувствую: мой сын страдает! Он ранен. Потерпи, сынок! Я иду.

Мужчина вскочил на ноги, натянул пальто, надел фуражку.

– Пойду на станцию. В такой ливень не мудрено и обвалу быть. Что-то тревожно мне, на душе неспокойно.

Он натянул сапоги и выбежал в дождь.

– Вот здорово! Просто удивительно! – прошептал чуть слышно упавший на пол О-Бакэ-тян. Он стал совсем прозрачным и весь съёжился, как осенний листок. А машинист-то, кажется, сын этого человека. Надо скорее вернуться в туннель, сообщить, что помощь идёт…

О-Бакэ-тян хотел подняться, но зашатался и упал. Силы его иссякли.

– Держись, О-Бакэ-тян! Так нельзя, – подбадривал сам себя О-Бакэ-тян и, схватившись за стену, поднялся.

Качаясь, он выбрался наружу. Лететь высоко он уже не мог. Все силы уходили лишь на то, чтобы тихонько двигаться вперёд, почти касаясь земли. Он был похож на грязную бумажку, которую гнал ветер.

– Скорее, скорее! Надо вернуться в туннель и сообщить всем, что спасение близко.

Думая лишь об одном, он миновал безлюдную станцию и, не добравшись совсем немного до туннеля, упал на землю. Он упал на траву на насыпи железной дороги и потерял сознание.

Вскоре на маленькой дрезине приехали спасатели с лопатами и кирками и стали раскапывать землю.

А О-Бакэ-тян валялся, как клочок бумажки…

^{Глава двенадцатая}
Что понял О-Бакэ-тян

– О-Бакэ-тян! Очнись! Открой глаза! Мяу! Мяу! Мяу! – откуда-то издалека донёсся до него голос Почемучки. Она непрерывно звала его.

О-Бакэ-тян хотел сказать: «Слышу. Всё в порядке». Но губы его не двигались, тело было неподвижно. «Наверно, я умираю», – подумал он рассеянно.

– Ах! Что же делать? Что же делать? Почему? Почему О-Бакэ-тян не отвечает мне? Почему не говорит «Привет кошке!»? Мяу! Мяу! – раздалось над ним.

– Всё в порядке, Почемучка… – прошептал О-Бакэ-тян, и губы его лишь слегка шевельнулись.

Он почувствовал, что его облизывает язык Почемучки. Маленький, шершавый, тёплый язык старательно облизывал его. Почемучка согревала его своим теплом.

– Спасибо… – опять прошептал О-Бакэ-тян. И тут откуда-то из глубины памяти, словно из-под толщи воды, что-то выплыло… Что же это?

– О-Бакэ-тян! Я позову художника. Подожди немного. Я обязательно вернусь. Верь мне и жди!

«А! Вот оно!»

И О-Бакэ-тян снова почувствовал, как что-то всплывает в его памяти, как шар. Этот шар становится всё больше и больше и, наконец, лопается.

– Понял! Понял! Понял, почему я говорю «Привет кошке!» Наконец-то!

И О-Бакэ-тян раскрыл глаза.

Дождь как-то незаметно перестал лить, рассветало. Чёрные клочки облаков летели по серому небу. Но разрывы между ними всё увеличивались, и сквозь них проглядывало сверкающее голубое небо.

Буря миновала.

Издалека послышались шумные голоса. О-Бакэ-тян медленно поднялся с земли. Он был всё ещё очень слаб, и его покачивало.

Вдали виднелся туннель, где случилось несчастье. Он казался отсюда совсем маленьким. Толпа людей раскапывала землю и камни.

– Значит, я сообщил о происшествии и хотел было вернуться в туннель, но упал от усталости. Почемучка испугалась и подбежала ко мне… – прошептал сам себе О-Бакэ-тян.

– Эй! О-Бакэ-тян!

«Кто это? Наверно, Берет-сан!» – подумал О-Бакэ-тян.

По шпалам к нему шумно бежали художник и Почемучка. Увидев сидящего на траве О-Бакэ-тяна, они подскочили к нему и спросили:

– Ну как ты?

– В по-ряд-ке, – медленно произнёс О-Бакэ-тян. – Пришли спасатели?

– Конечно, пришли. Много народу собралось. Раскопали дыру, чтобы можно было пролезть одному человеку, и унесли раненого. Спасибо! Это ты помог. Спасибо!

Художник поспешно пошарил в кармане, достал бутылку волшебного сока и капнул несколько капель в рот О-Бакэ-тяну.

Сразу стало легче. Сил прибавилось.

– Ну как? Лучше? О-Бакэ кивнул.

– Вот и хорошо. Твой папа наказал выпить этот волшебный сок, когда мне посчастливится найти самого себя.

– А я понял… – сказал тихо О-Бакэ-тян.

– Что?

– …почему я говорю «Привет кошке!».

– Вот как! – подпрыгнула Почемучка. – Почему? Почему? Скажи скорее.

– Тише, Почемучка! – остановил её художник. – О-Бакэ-тян устал. Не шуми. Давай послушаем, что скажет О-Бакэ-тян.

– Я вспомнил, будто однажды в зимний вечер я был вместе с мамой и папой в горах. Шёл сильный снег.

– Ага!

– Я держал в руке белую кошку. Снег валил всё сильнее и сильнее, и мы замерзали. Но я не бросил белую кошку. Я крепко прижимал её к груди. Мы потеряли дорогу и упали без сил в снег.

– Так-так!

– Кошка мяукала, лизала моё лицо и, увидев, что всё напрасно, побежала в деревню звать людей на помощь…

– А-а, вот как было.

– Вот я и думаю, не потому ли я говорю «Привет кошке!».

– Ага! Ты не можешь забыть кошку, которая была так добра к тебе, не правда ли?

– Да, я так думаю.

Все помолчали.

Почемучка мяукнула.

Она подумала: а вдруг тот белый котёнок, друг О-Бакэ-тяна, был её прабабушкой или бабушкой? Тогда разве не чудо, что О-Бакэ-тян и Почемучка встретились.

– О-Бакэ-тян! Ты любишь меня? – спросила она у приятеля.

– Очень. Хоть мы и ссоримся.

– И я тебя люблю.

Художник улыбнулся. И, тряхнув бутылкой волшебного сока, сказал:

– Тут осталась ещё капля. Выпьем за встречу. А дома завершим наш пир.

– Выпьем волшебного сока. – И О-Бакэ-тян тоже улыбнулся.

На обратном пути художник был грустным. Дело в том, что он так и не нашёл себя.