Текст книги "Привет кошке!"
Автор книги: Миёко Мацутани
Жанры:
Детская проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава вторая
Белая кошка Почемучка
– Эй! Т-ты кто? Откуда взялся? – спросил О-Бакэ-тян дрожащим голосом.
Огненные шары, горящие зеленоватым цветом, поднялись вверх и, качнувшись, прыгнули и уселись на соседней ветке.
– Ай! Оборотень!
О-Бакэ-тян подпрыгнул, собираясь бежать, но раздумал, потому что приятный голос сказал:
– Не уходи! Мяу! Я хочу с тобой поговорить. Мяу!
О-Бакэ-тян осторожно оглянулся. Он думал – оборотень, а это белый котёнок. Сложил хвост на передние ноги, сверкает зелёными глазами.
– Мяу! Я белая кошка Почемучка.
– Привет! Гм… Да ты кошка!
О-Бакэ-тян плюхнулся на ветку и вздохнул с облегчением.
– А я слышала о тебе, – сказала Почемучка.
– Что?
– Говорят, ты очень вежливый.
– Не так чтобы очень, – сказал смущённо О-Бакэ-тян.
– И ещё я слышала… – продолжала Почемучка серьёзно.
– Что?
– Что ты всегда говоришь: «Привет кошке!»
– Ну да, я говорю так. А что?
– А почему? – спросила Почемучка, наклонив голову набок. – Почему говоришь?..
О-Бакэ-тян задумался. Почему? Да, он действительно говорит: «Здравствуйте! Я – не чудище. Я – О-Бакэ-тян. Привет кошке!» Но почему «Привет кошке!»? До сих пор он не задумывался над этим.
– Я – кошка, не так ли?
– Ну да.
– Вот и пришла спросить тебя об этом.
– Гм…
О-Бакэ-тян перевернулся вокруг себя три раза. Он думал.
– Почему? Ну почему? – спросила Почемучка. – Почему ты сейчас повернулся три раза?
– Откуда я знаю! – рассердился О-Бакэ-тян. – И что ты всё спрашиваешь: «почему» да «почему»? Мне некогда.
И он подпрыгнул и полетел. Но ветер дул навстречу ему, оттуда, куда хотел лететь О-Бакэ-тян, и поэтому О-Бакэ-тян нисколько не продвинулся вперёд.
– Что за кошка!
Вот так кошка!
Всё вопросы задаёт.
Что за ветер!
Вот так ветер!
Дует задом наперёд, —
пропел он.
Кое-как добрался он до своего дупла у корней старого дуба. Влетел в дупло, а у порога рюкзак лежит.
«Ага! Берет-сан! Куда-то собрался», – подумал О-Бакэ-тян.
И тут раздался мамин голос:
– О-Бакэ-тян катается на ветре. У него это ловко получается. Всю ночь, видно, будет кататься.
«Зря я так рано явился», – подумал О-Бакэ-тян.
– Неужели вы отправитесь в путь в такой страшный ветер? Выпейте соку, – сказал папа, наливая гостю сок.
– Что мне ветер! К тому же у меня спальный вагон. Выпью чаю, лягу на бок и засну. А проснусь, уже на месте буду, – сказал человек в берете.
– А Нон-тян одна осталась? – спросила мама О-Бакэ озабоченно.
– Я оставил её в доме своей сестры-художницы. Не могу же я всё время сидеть дома. Путешествие даёт возможность найти себя.
– Вот это да, Берет-сан! Даже мы, о-бакэ, не можем найти ещё одного себя, – сказал папа О-Бакэ.
Он так удивился, что всё тело его вспыхнуло и стало разноцветным.
– Ну что вы! – сказал Берет-сан. – Человек такое существо, что бывает, сам себя не понимает… Отправишься в путешествие и поймёшь себя… Иными словами, найдёшь себя.
Папа О-Бакэ засмеялся. То ли он понял человека в берете, то ли нет – неизвестно.
И тут в голове у О-Бакэ-тяна мелькнула хорошая мысль:
«Ну да! Отправлюсь-ка я путешествовать вместе с Берет-саном. Может, узнаю, отчего я говорю „Привет кошке!“. И о-бакэ, случается, не совсем понимают самих себя».
О-Бакэ-тян полетел к рюкзаку, который лежал у входа в дупло. Ему повезло: рюкзак был затянут слабо, и он тут же залез в него.
Но что там? В рюкзаке сидело что-то очень тёплое и мягкое.
Глава третья
О-Бакэ-тян отправляется в путешествие
«Что же тут такое? – О-Бакэ-тян вертелся в рюкзаке. – Не колобок, потому что не круглое. И не термос с тёплым чаем – оно не твёрдое. Что-то пушистое, мягкое… Так что же это?»
И тут это что-то зашевелилось и сказало:
– Мяу!
– Гм… Ты, случайно, не…
– Ну да, это я – белая кошка Почемучка, – ответила Почемучка как ни в чём не бывало.
– И когда это ты влезла сюда?
– А помнишь, ты летел по небу? Медленно так летел. А я внизу бежала. А когда ты вошёл в дом, я следом и прошмыгнула.
– Тайком, значит?
– Извини. Я всё время за тебя пряталась. Я поняла, что ты хочешь отправиться в путешествие, и решила поехать с тобой. Вот и влезла в рюкзак чуть пораньше тебя.
– Гм… – скривил губы О-Бакэ-тян. Что же это получается! Он никому ничего не говорил о путешествии, а Почемучка отчего-то знает.
О-Бакэ-тяну стало как-то не по себе. А Почемучка сказала сонным голосом:
– Я вздремну, пожалуй. А ты можешь на меня сесть. Ты же лёгкий. Ну, пока.
И тут же раздалось сонное сопение кошки: «Су-су…» О-Бакэ-тян колыхался в такт сопению: «Су-су…»
– Ты что меня дурачишь?! – рассердился О-Бакэ-тян и решительно толкнул Почемучку в бок, но Почемучка даже ухом не повела.
Тут послышался громкий голос человека в берете:
– Это уж слишком. Не беспокойтесь. С меня довольно.
– Прошу вас, возьмите с собой бутылочку волшебного сока. Как найдёте себя, так и выпьете с ним. Поднимете стакан и скажете: «Будь здоров!» Я кладу её вам в рюкзак.
«Ой! Это ужасно!» О-Бакэ-тян подпрыгнул и стукнулся головой о рюкзак. К счастью, Берет-сан сказал:
– Спасибо, я лучше засуну её в сумочку. Благодарю за угощение. Счастливо оставаться. До свидания!
– Будьте здоровы!
Рюкзак легко поднялся и, качаясь, поплыл вперёд. «Поехали!» – подумал О-Бакэ-тян и от радости перевернулся через голову в рюкзаке. Только О-Бакэ-тян может перевернуться через голову в таком тесном месте, как рюкзак. А Почемучка даже не заметила этого – спала себе, посапывая: «Су-су…»
А рюкзак поднялся по ступенькам, потом опустился, потом пробрался сквозь толкавшуюся и галдевшую толпу и, наконец, тяжело шлёпнулся на полку.
– Ну вот, теперь осталось только спать лечь! – радостно воскликнул Берет-сан, и поезд поехал: «Готтон, готтон…»
«Ага! Спальный вагон. Интересно, какой он?»
О-Бакэ-тян не мог удержаться, выглянул из рюкзака. В вагоне было темновато. Лампочка светила тускло, как в тумане, – самый любимый свет О-Бакэ-тяна.
– Гм! Вот какой он, спальный вагон, – сказал О-Бакэ-тян, вылезая из рюкзака и мягко усаживаясь на грудь человека в берете, спящего мертвецким сном.
«Готтон, готтон, готтон…» – стучали колёса. «Доккун, доккун, доккун», – в такт им размеренно стучало сердце человека в берете.
«А-а-а! Я отправился в путешествие в неведомые края». О-Бакэ-тян от радости вспыхнул красным светом и заколыхался. И тут раздалось:
– Почему? Почему ты покраснел?
Белая кошка Почемучка выбралась из рюкзака и теперь сидела рядом с ним, широко раскрыв зелёные глаза.
– Опять ты? – спросил О-Бакэ-тян с досадой. – Отчего это ты незаметно подкрадываешься, как кошка?
– Но я и есть кошка.
– А! Я забыл. – О-Бакэ-тян почесал в затылке и сказал жутким голосом: – Будешь слушать, что скажу. Будешь делать, как велю. Ведь это я придумал отправиться в путешествие! Станешь надоедать – не возьму с собой. Поняла?
– Поняла, – сдержанно ответила Почемучка.
«Готтон, готтон…» – стучали колёса.
Глава четвёртая
Храм кота
Настало утро. Человек в берете проснулся оттого, что на ноги ему давило что-то тяжёлое.
– А-а-а! – потянулся он, зевая, и стукнулся обо что-то рукой. «Ах, да! Я же еду в поезде! Совершенно забыл», – подумал он, нехотя приподнялся и тут же вскрикнул от испуга: – Ой! Никак, О-Бакэ-тян?! А это кто? Кошка?!
Берет-сан выпучил глаза и погладил голову. Он сильно ушибся головой о потолок. Эти спальные вагоны такие тесные!
– Мяу! Я – Почемучка, – представилась маленькая белая кошка.
О-Бакэ-тян и Почемучка переглянулись и весело поклонились.
– Извините за беспокойство. Привет!
– Ну вот! Этого ещё не хватало. Если будете мяукать или шептать жутким голосом «О-Бакэ-э!», сразу же выкину в мусорную корзину. Поняли? Сидите тихо.
И, сделав сердитое лицо, Берет-сан стал шумно собираться. Очень трудно переодеваться на тесной полке. О-Бакэ-тян быстро подлетел и помог ему. А Почемучка только глядела с таким видом, будто хотела мяукнуть.
– Ну, выходим! – Берет-сан засунул обоих приятелей в рюкзак, взвалил его на плечи и выпрыгнул из вагона на платформу.
Теперь Берет-сан шёл куда хотел, сколько хотел, садился где хотел и писал картины, какие хотел. Он был художником.
А пока он рисовал, О-Бакэ-тян и Почемучка носились за бабочками, играли в чаще леса.
Первый день близился к концу…
– Мда! Где же мы будем ночевать? – спросил художник.
– Я хочу ночевать в лесу. Хочу спать, прицепившись к паучьему гнезду.
– Мне всё равно, где ночевать, лишь бы только в рюкзаке, – покорно сказала Почемучка.
– Вам-то всё равно. Но мне в чаще не очень-то уютно будет, – сказал художник и зашагал туда, куда повели его ноги.
Вскоре они увидели старый храм.
Бом! – пропел вечерний колокол.
На храме надпись: «Храм кота».
– Странный храм. И название какое-то удивительное: «Храм кота»! А не заночевать ли нам здесь?
– Заночуем! Заночуем! – запрыгали в рюкзаке О-Бакэ-тян и Почемучка. – Как интересно: «Храм кота»!
К счастью, настоятель храма разрешил им остаться на ночлег. И в тот вечер он рассказал им такую историю.
Давно-давно жил в этом храме старый настоятель и полосатый кот, по прозванию Тора-Тигр. Настоятель был так стар, что всё время спал. Это был бедный храм, никто его не посещал, и только и было слышно: «Как жарко!», «Мяу!», «Как холодно!», «Мяу!». Так они и жили душа в душу.
И вот однажды ночью проснулся настоятель и слышит: «Тин-н-н!» – колокол гудит. Молитва из храма доносится: «Нягу-нягу, могу-могу…» «Что это там такое?» – подумал настоятель, заглянул в храм и остолбенел: полосатый кот, по прозванью Тора-Тигр, облачившись в его одежды, читает молитву: «Нягу-нягу, могу-могу…» А за ним сидят толпой разные кошки – и пёстрые, и полосатые, и чёрные – и мяукают: «Мяу, мяу!»
Огорчился старик, тихонько вернулся и лёг в постель.
На рассвете привиделся ему кот Тора. «Раз уж ты увидел меня, я не могу больше оставаться здесь, – сказал кот. – Однако ты меня любил и жалел, так что хочу я отблагодарить тебя. Вчера умерла у одного богача дочь. Сегодня будут похороны. Когда понесут её гроб к кладбищу, он ни с того ни с сего взовьётся в небо. Богач будет просить всех знаменитых монахов спустить его с небес, но никто не сможет сделать этого. Тогда ты выйди вперёд и скажи: „Наму-то-ра-яя!“[6]6
Бессмысленный набор звуков.
[Закрыть] —гроб и спустится на землю».
«Странный сон я видел!» – изумился настоятель.
Однако после полудня поднялась страшная буря и тут же утихла.
«Ага! Правду сказал кот!» – подумал настоятель. И только он это подумал, прибежал гонец от богача и стал тянуть настоятеля за рукав. «Скорее! Скорее!» – вопил он.
Сонный настоятель пошёл, взглянул, что случилось, и остолбенел – на небе клубятся чёрные тучи и висит гроб девицы. Богач слезами заливается. А толпа монахов, перебирая чётки, возносит молитвы. Только гроб так и висит в небесах. Вот так история!
Увидел богач старого настоятеля, сложил руки у груди: «На тебя вся надежда! – говорит. – Спусти, ради бога, гроб моей дочери с неба».
А монахи усмехнулись презрительно.
Старый настоятель не спеша принялся за молитву и, улучив момент, воскликнул: «Наму-тора-яя!» И что б вы думали? Гроб, висевший высоко в небе, спустился прямёхонько на землю. Богач смеётся и плачет.
С тех пор храм этот стал процветать. И стали называть его: «Храм кота». А настоятель его, говорят, как дремал на ходу, так и продолжал дремать.
* * *
Закончил рассказ настоятель «Храма кота» и рассмеялся: «Хахха, хахха!» Чуднó так рассмеялся.
– Вот отчего этот храм зовут «Храмом кота»? Недаром, в народе говорят: «В кошках сидит нечистая сила», – воскликнул художник.
О-Бакэ-тян и Почемучка переглянулись в рюкзаке у него за спиной.
– Вот так кошки! – задумчиво сказала Почемучка.
О-Бакэ-тян только вздохнул.
Глава пятая
Кот и тыква
– А я поняла, что вы хотели сказать, Берет-сан. Помните, вы папе О-Бакэ говорили…
Почемучка была сильно взволнована со вчерашнего дня.
– Я говорил? А что такое я говорил? – повернул голову художник.
Они сидели на берегу моря. Было видно, как волны налетали на берег, разбивались в брызги и мягко откатывались назад. Художник рисовал, устроившись на холме, на тыквенном поле.
– Вы забыли? – Почемучка стукнула хвостом.
– Наверно, ты помнишь, О-Бакэ-тян?
– Что? – спросил из-под листа тыквы О-Бакэ-тян с кислой физиономией. Небо было слишком синим, море – слишком зелёным – О-Бакэ-тяну было дурно. К тому же Почемучка со вчерашней ночи не перестаёт восхищаться кошками, и О-Бакэ-тяну это не нравится.
– Ну вот! Всё забыли? Вы сказали: «Пойду путешествовать, может, снова найду себя».
– Верно, говорил. – Художник снял берет и смущённо почесал в затылке.
– А я… – продолжала Почемучка, – вчера поняла, что вы хотели этим сказать.
– Ну и что же?
– Вот я, например, не знала, что у нас, кошек, были родичи, которые обладали такой удивительной волшебной силой. Я иначе теперь думаю о кошках.
– Вот как! Ну это хорошо. Это прекрасно, – одобрил художник.
О-Бакэ-тян надулся ещё больше. «Как же так? Это я отправился искать самого себя и до сих пор ничего не понял. А эта Почемучка пристроилась ко мне сбоку припёка и уже всё сообразила. Исподтишка всё делает. Фу, противная!» – сердито ворчал он про себя, сидя под листком тыквы.
И тут вдруг раздался странный возглас:
– Ох, уморилась, пока дошла!
И рядом с О-Бакэ-тяном плюхнулась какая-то тётушка. О-Бакэ-тян еле успел выскочить из-под неё и примоститься под соседним листом. Чуть было не погиб!
– Извините, господин художник, но это моё поле. Простите!
О-Бакэ-тян выглянул из-под листка и увидел, что это была старая бабка с корзиной за плечами.
– Ну что вы, это я должен просить прощения, что сижу на вашем поле. Хорошая тыква уродилась!
– Да, нынче удалась. Пора убирать. Ой! – завопила вдруг старушка. – Да это, никак, кошка! Не люблю кошек. В наших местах кошка и тыква вместе приносят несчастье.
– Эй, Почемучка, ступай отсюда. Спрячься куда-нибудь… Не волнуйтесь, бабушка. Не выпьете ли водички? – встревожился художник.
Увидев О-Бакэ-тяна, выглядывающего из-под листка тыквы, он махнул ему рукой, показав всем видом, чтобы тот сидел тихо. Если б старушка заметила О-Бакэ-тяна, она снова подняла бы крик.
– Ох, испугалась! – сказала старушка и, сняв соломенную шляпу, стала обмахиваться ею. К счастью, она не заметила О-Бакэ-тяна. – В наших краях есть страшная легенда «О кошке и тыкве». Поэтому все не любят кошек.
– А что это за легенда, бабушка? Может, расскажете мне?
И художник уселся поудобнее, приготовясь слушать.
– Давно-давно, вон в том доме, что под толстой соломенной крышей, жил-был Гэмбэй. И вот повадился кто-то красть рыбу у него из шкафа. Запрёт он рыбу в шкаф, а наутро её как не бывало. Очень сердит был Гэмбэй на вора. А в доме у него жил большой чёрный кот…
– Наверно, он и крал рыбу, – предположил художник.
– Я знала, что вы так и подумаете. Но дверцы-то у шкафа утром закрыты были. Вот в чём дело! «Значит, похититель рыбы вовсе не кот», – решил Гэмбэй.
– Это верно, кот открыть-то откроет, а уж закрыть-то у него ума не хватит…
Откуда-то раздалось недовольное хмыканье. О-Бакэ-тян тихонько прыснул – это Почемучка обиделась.
Старушка продолжала рассказ:
– Только однажды заночевал у него один лодочник, – он проплывал на своей лодке мимо наших мест. И ночью этот лодочник увидал кота.
– Ага! Увидал, значит.
– Чёрный кот открыл потихоньку дверцу шкафа, сожрал рыбу и так же тихо прикрыл дверцу лапой. А сам сделал вид, что ничего не крал.
– Сообразительный кот!
– Что вы говорите, сэнсэй! Разве кот может закрыть дверцу? Это же оборотень был! Только он может открыть что-то и закрыть. Ой! Даже рассказывать страшно.
– Ага! Тогда это и вправду был оборотень.
– В том-то и дело! Потому-то он и закрыл дверцу.
Глава шестая
Кошка, которая стала бояться кошек
Старушка сидела на тыквенном поле, на холме, у подножия которого плескалось море, и рассказывала:
– И тогда лодочник сказал Гэмбэю: «Поостерегитесь! Ваш кот – оборотень». На другую ночь сел он в лодку и собирался отчалить, как вдруг слышит: «Бася-бася-бася» – кто-то плавает вокруг лодки. Вцепился когтями в борт лодки, хочет забраться в неё. Лодочник задрожал от страха, глаз не сводит с борта.
– Да ну! – воскликнул художник.
– А это был чёрный кот из дома Гэмбэя! Пришёл мстить лодочнику за то, что распознал он его. Поднял лодочник весло да как стукнет кота по лапе! Кот упал в море и больше не показался из воды.
– И что же дальше? – Художник зажёг сигарету.
– На другой год, летом, проплывал тот лодочник мимо наших мест и снова остановился у Гэмбэя. «А что стало с чёрным котом?» – спросил он. «Вскоре как вы уехали, вернулся он домой раненый и умер». – «Ах вот как! Умер, значит, – сказал лодочник и взглянул на огромную тыкву с длинным-предлинным стеблем. – У вас, я вижу, тыква большая уродилась». – «Да, славная тыква, не правда ли? – сказал Гэмбэй. – Сегодня за ужином и угощу вас ею». И Гэмбэй хотел оторвать тыкву от стебля. «Постой! – остановил его лодочник. – Скажи мне, Гэмбэй, ты сажал эту тыкву?» – «Нет, сама по себе выросла», – ответил Гэмбэй. «Вот это и подозрительно! Эту тыкву есть нельзя», – сказал лодочник и потянул тыквенный стебель. Вырыли они корень, а там… что бы, вы думали, там было?
Старушка приглушила голос и уставилась на художника. – Что же?
– Стебель этот рос из черепа кошки!
– Ой! – в ужасе выпрыгнул О-Бакэ-тян из-под листка тыквы и снова спрятался под листок.
– Ку-куда ты?! – махнул рукой художник, но было уже поздно.
Старушка, оглянувшись, увидела О-Бакэ-тяна и вскочила в страхе:
– Ч-что это? Подпрыгнуло, белое, колышется, как туман?
И старушка, вцепившись в художника, задрожала от страха.
– Да ничего там нет! Ничего! – успокоил её художник.
– Ой, у меня мурашки по коже пробежали… Кошка и тыква! Это же несчастливое сочетание! Сегодня уже ничего не стану делать.
И старушка, еле волоча ноги, пошла восвояси – куда только живость её девалась! И, оглянувшись у поворота, сказала слабым голосом:
– Вот как дурно действует сочетание тыквы и кошки. Поняли?
– Понял.
И художник улыбнулся.
* * *
В тот вечер они остановились в маленькой гостинице на берегу моря. Когда художник заснул, белая кошка Почемучка и О-Бакэ-тян, крадучись, выскользнули из гостиницы и пошли на берег моря.
– Не унывай, Почемучка, – сказал О-Бакэ-тян. – Смотри, какие у тебя удивительные родичи были. На нас похожи.
– Не потому ли ты говоришь «Привет кошке!»? – печально спросила Почемучка. – Гм… Послушаешь того-другого и начинаешь верить, что мы, кошки, родня всяким странным существам вроде вас, о-бакэ.
– Наверно, потому.
– Всё-таки какой же ты непутёвый, О-Бакэ-тян! Говоришь «Привет кошке!», а сам не знаешь почему. Очень странно это.
– Потому-то я и отправился путешествовать, чтобы узнать всё.
– Ну да, потому ты и пошёл.
«До-дон-дза! До-дон-дза!» – волны, как и в старые времена, с шумом набегали на берег, разбивались о камни и откатывались назад.
Почемучка, неотрывно глядя на волны, прошептала чуть слышно:
– Я отчего-то стала бояться кошек.
– Ну вот! Сама кошка и боишься кошек! Куда это годится! Я сам – о-бакэ, а ведь не боюсь… никаких о-бакэ, – тихо закончил О-Бакэ-тян и съёжился.
Он был большим трусишкой. Искал всё время своих приятелей о-бакэ, а сам пускался наутёк, как только думал: «Ой, это о-бакэ!» Поэтому он хихикнул: «Хи-хи-хи!» – и замял разговор.
Тут вместе с шумом волн до них донеслась странная песня:
– Мяу! Мяу! Я иду,
Прочь с дороги! Мяу!
Почемучка и О-Бакэ-тян переглянулись. Кто бы это мог быть?
Глава седьмая
«Мяу! Мяу! Я иду»
– Кто это? – сказал О-Бакэ-тян.
– Кто это? – сказала Почемучка.
Странная песня приближалась.
– Мяу! Мяу!
Я иду,
Прочь с дороги!
Мяу!
Смотрят они, а это большой полосатый кот шествует по берегу. Всякие бывают полосатые коты, но этот был весь в белую и чёрную полоску – будто матросская тельняшка. И полоски выделялись очень отчётливо: чёрная – белая, чёрная – белая.
Полосатый кот в самом прекрасном расположении духа тяжёлой походкой важно шагал по кромке прибоя. Волны с шумом налетали на берег: «Додон!» Почемучке стало как-то не по себе.
– Почему это вы говорите: «Мяу! Мяу! Я иду, прочь с дороги!»? – спросила она.
Кот остановился и небрежно скосил глаз на Почемучку и О-Бакэ-тяна.
– Гм… Я думал – кто это, а это бездомная кошка. А рядом с тобой кто?
Кот рявкнул так неожиданно, что О-Бакэ-тян от испуга подпрыгнул. И, вися в воздухе, вежливо поклонился.
– Здравствуйте! – сказал он. – Я не чудище. Я – О-Бакэ-тян. Привет кошке!
Тогда полосатый кот поднял одно плечо и помахал хвостом.
– Как? «Привет кошке!»? Какой кошке?! Здесь нет никакой кошки, кроме меня, Куротора. Какой кошке ты шлёшь привет?
– В-в-вам, господин Куротора.
О-Бакэ-тян так испугался, что стал голубым, как лунный свет. Куротора заморгал глазами. Подумав, что О-Бакэ-тян спрятался, он огляделся и, выгнув спину, вздыбил шерсть.
– Ты что это? Попробуй только появись! Схвачу, отколочу и ногой пну!
– Куротора-сан, вы лучше скажите, – поспешно обратилась к нему Почемучка, – почему, почему это вы говорите: «Мяу! Мяу! Я иду, прочь с дороги! Мяу!»?
– Почему говорю? – Куротора взглянул на Почемучку и, видимо, немного успокоился. – А вот почему. – Кот развалился на скале и начал рассказ: – Подошёл я как-то к вон той скале и вижу: спит на ней большой осьминог. «Вот так угощение!» – подумал я и откусил одно щупальце. Осьминог даже не шелохнулся, спит себе. Отъел я ещё одно, потом ещё и ещё. Сколько же я съел?
– Всего четыре щупальца, – охотно сказала Почемучка.
– Так! Ещё одно щупальце оторвал, и ещё, и ещё. Сколько же это будет?
– Семь, Куротора-сан, – сказала Почемучка.
– Так, так! Съел, значит, семь щупалец. Живот у меня раздулся как барабан. Я не спеша стал умываться. Тут осьминог проснулся и заметил, что у него осталось только одно щупальце. И что же он сделал, как вы думаете?
Почемучка склонила голову набок.
– Может, к врачу пошёл? – сказала она.
– Ничего подобного! Осьминог оставшимся щупальцем ласково поманил меня к себе и сказал: «Кот-сан, а кот-сан! Съешьте и это щупальце».
– Какой добрый осьминог! – восхитилась Почемучка.
– Глупая! Это же осьминог! Попробуй-ка подойди к нему беспечно, он и одним щупальцем схватит, обовьёт и в море уволокёт. И конец тебе. Прощай! И тогда я спел ему такую песенку.
И Куротора встал и запел:
– Знаю я тебя, хитрец!
Больно ловок, молодец!
И одной своей рукой
Вмиг утащишь за собой.
Мяу! Мяу!
Я иду,
Прочь с дороги!
Мяу!
И Куротора, поглаживая толстый живот, ушёл от них с гордым видом.
Почемучка как сидела, так и осталась сидеть, даже «Мяу!» не сказала. Наконец она заметила совсем рядом с собой О-Бакэ-тяна, который снова стал белёсым.
– А… ты тут был?
– Угу.
– Вот страшилище!
– Ага.
А волны всё били о берег, как и в далёкую старину: «Дон-дон! Дон-дон!»
– Завтра домой вернёмся, – прошептал О-Бакэ-тян.
– Ты не жалеешь, что поехал? – спросила Почемучка.
– Нет. Хотя я и не узнал, почему я говорю «Привет кошке!». Но зато о кошках узнал много.
Почемучка кивнула.
Подул ветер. По морю побежали белые барашки.
Почемучке показалось, что по морю носятся белые кошки.
А О-Бакэ-тян подумал, что на волнах качаются такие же, как он, белёсые о-бакэ.
– Э-гэ-гэй! – закричал О-Бакэ-тян, и голос его унёс ветер. – Э-гэ-гэй!
О-Бакэ-тян подпрыгнул, уселся верхом на ветер и понёсся куда глаза глядят. Почемучка побежала по берегу. Их обоих так и подмывало мчаться куда-нибудь без оглядки.
