Текст книги "Уроки итальянского"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

– У меня нет машины, – сообщил он, – и у вас, я полагаю, тоже.

– Боюсь, что у меня не хватит денег даже на автобус, – призналась Синьора.

БИЛЛ

Жизнь была бы куда проще, размышлял Билл Берк, если бы он мог влюбиться в Гранию Данн. Она примерно его возраста – лет двадцати трех – и происходит из нормальной семьи. Отец ее работает учителем в школе Маунтенвью, а мать – администратором в ресторане «Квентин». Она миловидна и легка в общении.

Время от времени они на пару костерили банк, в котором работают, и философствовали о несправедливом устройстве жизни. Почему, к примеру, у жадин и сквалыг все всегда в порядке? Грания расспрашивала Билла о его сестре, передавала для нее книги. И, возможно, Грания тоже могла бы полюбить его, если бы все сложилось иначе.

С хорошим другом, который тебя понимает, о любви говорить просто. И Билл прекрасно понимал Гранию, когда она рассказывала ему о взрослом мужчине, которого, невзирая на все старания, никак не может выбросить из головы. Он ровесник ее отца, заядлый курильщик, храпит во сне и при такой жизни, которую он ведет, должен, по всей вероятности, умереть не позже, чем через пару лет. Но Грания еще никогда в жизни не встречала человека, к которому бы ее столь сильно влекло.

Она не могла простить ему лишь одного: он обманул ее, не сказав, что его собираются сделать директором школы, хотя знал все заранее. А ее отца наверняка хватил бы удар, узнай он, что его дочь встречалась с Тони О'Брайеном и даже переспала с ним. Правда, только один раз.

Грания пыталась встречаться с другими мужчинами, но из этого ничего не вышло. Она постоянно думала только о Тони и о морщинках, которые появляются в уголках его глаз, когда он смеется. Как все несправедливо! Какая часть человеческого мозга или тела столь несовершенна, что заставляет нас любить совершенно неподходящего человека?

Билл сочувствовал грании всем сердцем. Он тоже был жертвой несчастной любви, поскольку начисто потерял голову от Лиззи Даффи – самой удивительной девушки на свете. Это была красавица, взбалмошная и непокорная, для которой не существовало никаких запретов и правил и которой, вопреки логике, давали больше кредитов, чем любому другому клиенту, – ив том подразделении банка, где работал Билл, и во всех остальных.

Лиззи тоже любила его. По крайней мере, говорила, что любит. Она утверждала, что еще никогда в жизни не ветречала такого серьезного, похожего на филина, честного и глупого мужчину, как он. И действительно, если сравнивать Билла с остальными друзьями Лиззи, он соответствовал этим определениям. Ее приятели много и без всякого повода смеялись, ничуть не заботясь о том, чтобы получить или сохранить работу, но зато с удовольствием путешествовали и развлекались. Любить Лиззи было верхом идиотизма!

Однако, как решили Билл и Грания, сидя однажды за чашкой кофе, если бы люди влюблялись только в тех, кто им идеально подходит, жизнь стала бы слишком тривиальной и скучной.

Лиззи никогда не расспрашивала Билла о его старшей сестре Оливии, хотя однажды, придя к нему в гости, познакомилась с ней. У Оливии была задержка в развитии. Ей было двадцать пять, а вела она себя как восьмилетняя. Как очень симпатичная восьмилетняя девочка.

Если знать об этом, то проблем в общении с Оливией не возникало. Она могла пересказывать вам истории, которые прочитала в книжках, как это делают маленькие дети, с восторгом рассказывать о передачах, увиденных по телевизору. Иногда Оливия бывала шумной и неуклюже резвилась, а поскольку она была высокой, то непременно что-нибудь сшибала и опрокидывала. Но зато она никогда не устраивала сцен, не капризничала, ее интересовали все и вся, и больше всего на свете она любила своих родных.

– Моя мама печет лучшие в мире торты! – сообщала она гостям, и ее мама, которая за всю жизнь не испекла ни одного торта – разве что разукрасила кокосовой и шоколадной стружкой купленный в магазине, – гордо улыбалась.

– Мой папа – директор большого магазина! – говорила Оливия, и лицо папы, работавшего за прилавком колбасного отдела, тоже озарялось застенчивой улыбкой.

– Мой брат Билл – менеджер в банке! – Эта реплика заставляла расцветать Билла.

Когда он рассказал об этом грании, она тоже улыбнулась.

– Жаль только, что этот день никогда не настанет, – добавил Билл.

– Не говори так, – одернула его Грания. – Если ты в это поверишь, значит, ты сдался, опустил руки.

Лиззи разделяла точку зрения Оливии.

– Ты обязан добиться высот в банковском деле, – часто говорила она. – Я могу выйти замуж только за преуспевающего человека. Поэтому, когда тебе исполнится двадцать пять и мы поженимся, ты уже должен находиться на пути к вершине.

Хотя, сказав это, Лиззи засмеялась своим переливчатым смехом, продемонстрировав два ряда мелких белых зубок и тряхнув копной белокурых волос, Билл знал, что она не шутит. Лиззи часто заявляла, что никогда не выйдет замуж за неудачника. Это будет просто жестоко с ее стороны, поскольку она с ее потребностями увлечет их обоих на дно. Но она готова выйти за Билла через два года, когда им обоим исполнится по двадцать пять, потому что к тому времени уже перебесится и будет готова остепениться.

Лиззи то и дело отказывали в очередном кредите, поскольку она еще не погасила предыдущий, у нее отбирали кредитную карточку Visa, и Билл видел угрожающие письма, которые направлялись в ее адрес: «Если вы не расплатитесь с банком до семнадцати часов завтрашнего дня, банк будет вынужден…» Но каким-то невероятным образом ей всегда удавалось выйти сухой из воды. Заплаканная Лиззи приезжала в банк, показывала документы с новой работы, клялась и божилась никогда больше не задерживать выплаты по кредиту и каждый раз добивалась своего.

– О, Билл, все банки такие бессердечные! Они думают только о том, как заработать. Они – наши враги.

– Для меня они не враги, а работодатели, – возражал Билл. – Лиззи, не надо! – в отчаянии молил он, когда она заказывала новую бутылку вина. Потому что знал: денег у нее нет, и платить по счету придется ему, а это становилось все труднее. Билл хотел помогать семье. Его зарплата была намного выше, чем у отца, и он считал своим долгом хоть как-то отплатить родным за ту помощь, которую они оказывали ему, когда он только начинал свою карьеру. Но при замашках Лиззи экономить не было возможности. Ему был нужен новый пиджак, но о том, чтобы его купить, не могло быть и речи. Хоть бы Лиззи перестала говорить о празднике – у Билла не было денег, чтобы его устроить. Ну как тут прикажете откладывать деньги, чтобы пожениться, когда им исполнится по двадцать пять?

Билл надеялся, что лето выдастся жарким. Если будет светить солнце, Лиззи, возможно, согласится остаться в Ирландии, но если лето будет сырое и непогожее и все ее подружки начнут наперебой трещать о том, как замечательно отдохнуть на каком-нибудь греческом острове, как дешев отдых в Турции, – тут уж она не отвяжется. Билл не мог взять кредит в банке, в котором работал, – это было железное правило. Можно, конечно, обратиться в другой банк, но и это было крайне нежелательно. «Может быть, я жадный?» – размышлял Билл. Сам он так не считал, но разве можно объективно оценить самого себя!

– Я думаю, мы – такие, какими нас воспринимают окружающие, – сказал он грании за чашкой кофе.

– Я с тобой не согласна, – ответила она.

– Значит, я не похож на филина? – спросил он.

– Конечно, нет, – вздохнула Грания. Этот разговор происходил между ними уже не в первый раз.

– Ведь я даже очки не ношу, – продолжал жаловаться Билл. – Это, наверное, из-за того, что у меня круглое лицо и прямые волосы.

– У филина вообще нет волос, – сказала Грания, – у него перья.

Билл расстроился еще больше.

– Так почему же говорят, что я похож на филина?

В тот вечер для сотрудников была устроена лекция о перспективах банка и его служащих. Билл с Гранией сидели рядом. Собравшимся показывали различные схемы, говорили о том, что персонал должен практиковаться в различных отраслях банковского дела, что для способных молодых людей, знающих несколько языков и владеющих различными навыками, открывается множество дорог. У тех, кто работает за границей, зарплата, разумеется, больше, поскольку к ней прибавляются еще и командировочные. Конкурс на места в заграничных филиалах начнется через год, и все претенденты должны подготовиться заранее, поскольку конкуренция будет очень жесткой.

– Ты будешь подавать заявку на конкурс? – спросил Билл.

Вид у грании был озабоченный.

– С одной стороны, мне бы хотелось, поскольку, работая за границей, я буду избавлена от встреч с Тони О'Брайеном. Но с другой, – мне не хотелось бы лить слезы о нем, находясь на другом конце света. Ну и как быть? Страдать я могу и здесь, но тут я хотя бы буду знать, как он, что с ним.

– А он хочет, чтобы ты к нему вернулась? – спросил Билл, хотя они с Гранией уже обсуждали эту тему десятки раз.

– Да, каждую неделю он присылает мне в банк по открытке. Вот, гляди, эта пришла последней.

Грания показала открытку с изображением кофейной плантации. На обратной стороне были написаны три слова: «По-прежнему жду. Тони».

– Не очень-то он красноречив, – заметил Билл.

– Да, но это что-то вроде сериала. На одной открытке было написано «По-прежнему варю», на другой – «По-прежнему надеюсь».

– Что-то вроде шифра? – недоуменно осведомился Билл.

– Нет, ссылки на те или иные мои высказывания. Однажды я сказала, что не приду к нему больше, если он не купит нормальную кофеварку и не научится варить настоящий кофе.

– И он купил?

– Конечно, купил, но разве дело в этом?

– Женщины – такие сложные существа! – вздохнул Билл.

– Ничего подобного, женщины – существа простые и прямолинейные. Это, конечно, не относится к той, в которую ты по уши влюблен, но в большинстве мы именно такие.

Грания считала Лиззи безнадежной. А Билл со своей стороны полагал, что Грания должна вернуться к своему старикашке, пить с ним кофе, лежать в постели и делать все, на что тот намекал в своих нелепых открытках, поскольку жизнь без него была ей явно в тягость.

Лекция заставила Билла задуматься. А что, если он пройдет конкурс? Что, если ему удастся получить должность в одном из заграничных филиалов банка, решившего расширять свою деятельность за рубежом? Тогда он впервые в жизни сможет зарабатывать приличные деньги. Станет свободным человеком. Ему не придется играть с Оливией в куклы и по вечерам рассказывать родителям о своих вымышленных успехах на службе.

Лиззи могла бы поехать с ним туда, куда его пошлют, – в Париж, Рим или Мадрид. Они сняли бы маленькую квартиру и спали бы вместе каждую ночь, а не так, как сейчас, когда он приходил к ней, а потом был вынужден убираться восвояси. Лиззи это очень забавляло и вполне устраивало. Она привыкла вставать с постели не раньше полудня и не желала, чтобы ни свет ни заря ее будил человек, собирающийся на работу в такое занудное место, как банк.

Билл начал просматривать объявления о курсах по изучению иностранных языков. О том, чтобы записаться в так называемую лабораторию по обучению языку с помощью технических средств, речи быть не могло. На подобные курсы у Билла не хватило бы ни времени, ни сил. Рабочий день в банке изматывал его до предела, поэтому к вечеру он чувствовал себя выжатым как лимон и не мог ни на чем сосредоточиться. А ведь надо было еще уделять время Лиззи и тусоваться с ее друзьями, иначе он рисковал потерять ее.

И снова, уже в который раз, Билл пожалел о том, что влюбился именно в Лиззи, а не в какую-нибудь другую девушку. Но ведь любовь – как корь, ею обязательно нужно переболеть. Если ты ее подцепил, тут уж ничего не поделаешь: либо она пройдет сама, либо ее вылечит время, других лекарств от этой заразы не бывает.

Как обычно, Билл обратился за советом к своей приятельнице грании и не пожалел об этом. Она надоумила его, как не утонуть в той стремнине, которую представляла собой любовь к Лиззи.

– Мой отец открывает при своей школе вечерние курсы итальянского языка, – сказала Грания. – Они начнут работать в сентябре, но учеников набирают уже сейчас.

– Ты думаешь, это что-то стоящее?

– Пока не знаю, но отец просил меня по мере сил вербовать потенциальных учеников. – Грания всегда говорила откровенно, и это было одно из качеств, которые Билл высоко ценил в ней. Она никогда не притворялась. – По крайней мере, эти курсы будут дешевыми. Но, для того чтобы они состоялись, нужно набрать не менее тридцати учеников, иначе идея умрет, еще не родившись, и отец спятит от горя. А этого я своему папе не желаю.

– А ты тоже запишешься на эти курсы?

– Я хотела, но отец не разрешил. Он сказал, что для него это будет оскорбительно. Дескать, если вся семья запишется на курсы, чтобы поддержать его, он превратится в посмешище.

– Возможно, твой папа прав. Но поможет ли мне итальянский язык в банковском деле? Будут ли на этих курсах учить всяким специальным терминам, которые используются в нашем бизнесе?

– В этом я сомневаюсь. Скорее всего, там тебя научат здороваться, прощаться и спрашивать собеседника о его самочувствии. Но, если ты окажешься в Италии, это будет для тебя самым полезным.

– Ты уверена?

– Господи, Билл, много ли специальных терминов мы используем в нашей повседневной работе – кроме слов «дебет» и «кредит»? А если тебе понадобится что-то еще, она тебя научит.

– Кто?

– Женщина, которую нанял отец. Настоящая итальянка. Отец от нее в полном восторге и называет ее Синьорой.

– А когда они открываются, эти курсы?

– Если удастся набрать необходимое число учеников, то пятого сентября.

– Небось платить нужно за весь год вперед?

– Нет, только за один семестр. Я принесу тебе рекламную листовку. Так что если уж ты решил изучать иностранный язык, можешь записаться на отцовские курсы и таким образом не дашь моему старому папочке свихнуться от горя.

– А я там увижу Тони О'Брайена? Того, который присылает тебе столь длинные и прочувствованные послания?

– Если и увидишь, не вздумай сказать, что я показывала тебе открытки! – вспыхнула Грания. – Это же секрет!

Билл похлопал ее по руке.

– Да не волнуйся ты так, я шучу. Разумеется, я понимаю, что ты рассказала мне об этом по секрету. Но мне очень хочется поглядеть на него, а потом я выскажу тебе свое мнение.

– Надеюсь, он тебе понравится. – Грания вдруг показалась ему совсем юной и очень ранимой.

– Я уверен, он так прекрасен, что, увидев его, я сам начну писать тебе открытки о нем, – сказал Билл и улыбнулся. И его улыбка была для грании как луч света в темном царстве людей, которые ну ничегошеньки не знают о Тони О'Брайене.

В тот же вечер Билл сообщил своим домашним о том, что поступает на курсы итальянского языка. Оливия пришла в восторг.

– Билли поедет в Италию! Билли поедет в Италию и будет там управлять банком! – сообщила она соседям по лестничной клетке, которые уже привыкли к ее причудам.

– Это замечательно, – сказали они. – Ты будешь по нему скучать?

– Когда он приедет в Италию, то вызовет нас к себе, и мы будем жить там с ним! – уверенно заявила Оливия.

Билл, сидя у себя в комнате, слушал это с тяжелым сердцем. Его мать идея сына учить итальянский обрадовала. Ей нравилось, как он звучит, она любила слушать выступления Римского Папы и песню «О Sole Mio». Отец сказал, что это прекрасно, он рад видеть, как его мальчик совершенствуется с каждым днем, ведь образование – это инвестиции в свое собственное будущее. Мама осторожно осведомилась, будет ли ходить на курсы Лиззи.

Билл понимал, что Лиззи никак нельзя отнести к категории дисциплинированных людей, которые готовы дважды в неделю отсиживать за партой по четыре часа кряду, изучая какой-либо предмет. Разумеется, она предпочтет развлекаться и пить безумно дорогие разноцветные коктейли в компании своих беспрерывно хохочущих друзей. Поэтому на вопрос матери Билл ответил уклончиво: – Она еще не решила.

Он знал, как неодобрительно относятся к Лиззи его родители. Ее визит к ним оказался неудачным. Выяснилось, что у нее слишком короткая юбка, слишком глубокий вырез на кофточке, слишком громкий, беспричинный смех и никакой цели в жизни.

Однако Билл был тверже скалы. Он заявил, что любит Лиззи, что через два года, когда ему исполнится двадцать пять лет, женится на ней и не позволит дурно отзываться о ней в своем доме. После этой отповеди родители стали уважать сына еще больше.

Иногда Билл представлял, как все это будет – его свадьба. Родители вне себя от волнения. Мать часами толкует о том, какую шляпку ей надеть в день бракосочетания, и, возможно, купит несколько, прежде чем будет удовлетворена своим праздничным головным убором. Несомненно, будет много разговоров и о том, как в этот праздничный день должна быть одета Оливия. А отца будет волновать час свадебной церемонии, поскольку, если он выпадет на рабочее время, начальство может его не отпустить. Он служил в своем колбасном отделе еще с тех пор, когда был мальчишкой, и пережил все происходившие там перемены. Только вот не знал себе цену, и Биллу не раз хотелось встряхнуть отца и сказать, что он стоит в десять раз больше, чем все остальные сотрудники, вместе взятые, и что это понимают все, кроме него. Но отец в свои пятьдесят с лишним лет, без высшего образования и специальной подготовки нынешней молодежи, ни за что не поверил бы сыну. Он будет до конца жизни благоговеть перед начальством и испытывать по отношению к нему вечную благодарность.

В своих мечтах Билл представлял себе и семью Лиззи, стоящую под сводами церкви, наблюдая за церемонией. Мать Лиззи жила в Вест-Корке, потому что ей там больше нравилось, а отец в Гэлвее, поскольку там были все его друзья. Еще у нее была сестра, которая переселилась в Соединенные Штаты, и брат, работавший на каком-то горнолыжном курорте. Он не приезжал домой уже целую вечность. Билл просто не мог себе представить, что все эти люди соберутся вместе.

Он рассказал Лиззи о вечерних курсах и с надеждой спросил:

– Хочешь учиться итальянскому языку?

– А зачем? – ответила она вопросом на вопрос и рассмеялась, да так заразительно, что Билл тоже не удержался от смеха, хотя и не видел повода для веселья.

– Ну, для того, чтобы ты смогла объясняться с итальянцами, если нас пошлют в эту страну.

– А разве итальянцы не говорят по-английски?

– Ну, почему, некоторые, наверное, говорят, но разве не здорово было бы разговаривать с ними на их языке?

– И ты думаешь, нас научат говорить по-итальянски в этой старой трущобе?

– Почему «трущобе»? Говорят, это очень хорошая школа, – вступился Билл за отца грании.

– Школа, может, и хорошая, а вот место, где она расположена, отвратное. В этом районе без бронежилета даже показываться страшно.

– Да, район неказистый, – согласился Билл, – но люди, которые там живут, в этом не виноваты. Они просто бедны.

– Бедны! – взвилась Лиззи. – Да мы тоже не богаты, но все-таки одеваемся приличнее!

Билл снова, в который уже раз, задумался о том, какими ценностями живет его любимая девушка. Как она может сравнивать себя с семьями, у которых есть только пособие по безработице и социальное вспомоществование? Многие люди, обитающие в том районе, вообще никогда не имели работы. Да, видимо, ей просто не хватает жизненного опыта. Что ж, любовь зла, и мы любим людей такими, какие они есть. Этот урок он усвоил уже давно.

– Ну, как хочешь, а я все равно пойду на эти курсы, – сказал Билл. – Автобусная остановка находится прямо перед школой, а занятия – по вторникам и четвергам.

Лиззи перевернула маленькую рекламную листовку и посмотрела, что написано на обороте.

– Ладно, Билл, я тоже запишусь на курсы, чтобы поддержать тебя, но, честно говоря, у меня нет денег, чтобы заплатить за них.

Глаза у нее были огромные, как сама Вселенная. До чего же замечательно будет сидеть с ней за одной партой и заучивать слова незнакомого языка!

– Я заплачу за тебя, – сказал Билл Берк и понял, что теперь ему уже точно не избежать похода в соседний банк за кредитом.

Служащие соседнего банка отнеслись к нему с симпатией и пониманием. Им тоже время от времени приходилось занимать деньги в других банках, поэтому они с готовностью вошли в положение своего нового клиента и коллеги.

– Вы могли бы получить даже больше, чем просите, – сказал Биллу симпатичный молодой клерк, посмотрев на заполненную им квитанцию запроса.

– Знаю, но ведь потом и отдавать придется больше. А я и без того каждую неделю получаю кучу счетов.

– Как я вас понимаю! – посочувствовал парень. – А сколько нынче стоят шмотки! Если какая вещь понравилась и хочешь ее приобрести, впору квартиру продавать!

Билл невольно вспомнил о пиджаке, который давно мечтал купить, а потом – об отце, матери и Оливии. Как ему хотелось помочь им деньгами перед летним отпуском! В итоге он взял кредит вдвое больше, чем намеревался поначалу.

Грания сказала Биллу, что ее отец просто счастлив. Еще бы, ему удалось заполучить двух новых учеников, и их общее число уже достигло двадцати двух! Все, похоже, складывается удачно, ведь до начала занятий еще неделя. Эйдан решил, что начнет уроки даже в том случае, если не наберет запланированные тридцать человек. Ему не хотелось разочаровывать тех, кто уже успел записаться на курсы.

– Когда курсы откроются, в городе обязательно начнут о них говорить, и к нам потянутся новые желающие учиться, – сказал Билл.

– По слухам, примерно после третьего занятия происходит большой отсев, – предупредила его Грания. – Но из-за этого не следует падать духом. Сегодня я намереваюсь обработать свою подругу Фиону.

– Это та, что работает в больнице?

Биллу давно казалось, что Грания хочет сосватать за него свою подругу. Она то и дело упоминала ее имя, причем каждый раз – восторженным тоном, так, что Лиззи в сравнении с Фионой выглядела дурочкой и пустышкой.

– Да, ты о ней уже слышал. Я часто говорю о Фионе. Это наша с Бриджит лучшая подруга. Когда нам нужно соврать родителям, мы обычно говорим, что остаемся у нее ночевать. Ну, ты меня понимаешь?

– Я-то понимаю, а вот понимают ли родители?

– Они об этом просто не думают. Такие вещи предки предпочитают прятать подальше, в самый дальний уголок своего сознания.

– И часто Фионе приходится вас прикрывать?

– Меня – нет. По крайней мере, с той ночи, которую мы провели с Тони. Кажется, это было уже сто лет назад. На следующий же день я узнала, что он – настоящая крыса: оттяпал у папы должность директора. Я тебе об этом рассказывала?

Конечно, она ему об этом рассказывала, причем уже много раз, но у Билла было чересчур доброе сердце, чтобы сказать «да».

– Насколько я помню, ты говорила, что это было тяжкое время для тебя.

– Хуже не придумаешь! – вспыхнула Грания. – Когда я узнала об этом, то сразу же дала ему отставку. И хорошо, что это случилось не позже, поскольку, привяжись я к нему покрепче, боюсь, уже не смогла бы с ним расстаться.

Грания буквально кипела от несправедливости всей этой истории.

– А предположим, ты бы решила вернуться к нему? Это окончательно добило бы твоего отца?

Грания метнула в сторону Билла быстрый взгляд. Он что, телепат? Словно подсмотрел, как всю прошлую ночь она без сна ворочалась с боку на бок, думая о возможности вернуться к Тони О'Брайену. Он прочно поселился в ее сердце, да еще присылал ей такие необычные послания в виде почтовых открыток… Вообще-то, это было даже невежливо – не ответить ему хотя бы каким-нибудь способом, но Грания опасалась, что отец воспримет это чересчур болезненно. Он же был совершенно уверен, что должность директора предназначается ему, и наверняка переживал все случившееся гораздо сильнее, чем показывал.

– Знаешь, честно говоря, я задумывалась об этом, – медленно проговорила Грания. – И пришла к выводу, что лучше немного подождать. По крайней мере, до тех пор, пока у отца все наладится. Только тогда он будет способен более спокойно принять эту новость.

– Как ты думаешь, он обсуждает это с твоей матерью? Грания покачала головой.

– Они почти совсем не разговаривают. Маму интересует только ее работа в ресторане и визиты к сестрам. А папа большую часть времени занимается какими-то своими исследованиями. Он в последнее время очень одинок, и я не имею права еще больше осложнять ему жизнь. Но если затея с этими вечерними курсами принесет успех, он будет на седьмом небе от счастья, и тогда я, возможно, найду в себе силы огорошить его еще одним неожиданным известием. Если, конечно, я вообще решусь вернуться к Тони.

Билл смотрел на Гранию с восхищением. Как и он сам, она была более уверена в себе, чем ее родители, и, как и он, не хотела их огорчать.

– У нас так много общего! – неожиданно для самого себя сказал он. – Какая жалость, что мы влюблены не друг в друга!

– Да, Билл, – тяжело вздохнув, согласилась Грания. – Тем более, что ты – такой красивый парень, особенно в этом новом пиджаке. Ты молод, у тебя чудесные каштановые волосы, и ты не умрешь, когда мне исполнится сорок. Действительно ужасно, что мы не влюблены друг в друга, но я об этом не жалею. Ни секунды!

– Я знаю, – сказал Билл, – и тоже не жалею. Ужас, правда?

Чтобы заглушить укоры совести, Билл решил вывезти своих домашних за город и устроить семейный пикник на побережье. К намеченному месту они отправились на электричке.

– Мы едем на море! Мы едем на море! – восторженно тараторила Оливия, обращаясь к попутчикам, которых немного удивлял и смешил подобный энтузиазм вполне взрослой на первый взгляд девушки.

Все вместе они спустились к берегу полюбоваться на залив и рыбачьи лодки, что покачивались на его поверхности. Лето пока не кончилось, поэтому тут было еще много туристов и отпускников. Они слонялись по главной улице прибрежного городка, продуваемой ветрами, и пялились в витрины магазинов.

– Когда мы были помоложе, любой мог позволить себе купить домик в местечке вроде этого, – заметил отец Билла. – Но тогда нам казалось, что это – ужасная глушь, а приличную работу можно найти только ближе к городу. Поэтому мы и не стали тут селиться.

– Может быть, Билл когда-нибудь и поселится в таком же городке, как этот, когда получит назначение, – проговорила мать с замиранием сердца, даже не смея надеяться на подобное чудо.

Билл попытался представить себя и Лиззи, живущими в новой квартире или в старом доме в городке наподобие этого. Каждое утро ему придется уезжать на электричке в Дублин, а что будет делать на протяжении всего дня Лиззи? Заведет ли она себе новых друзей, как обычно случалось везде, где бы она ни оказалась? Появятся ли у них дети? Она говорила, что сначала родит мальчика, следом – девочку, а уж потом купит красивые занавески, но это было давно. Теперь, когда он затрагивал эту тему, Лиззи отвечала гораздо более уклончиво.

– Но представь, что ты сейчас забеременеешь, – пристал он к ней как-то ночью. – Должны же мы заранее выработать план!

– Наоборот, Билли, дорогой мой, – ответила она, – тогда нам придется не вырабатывать, а отменять все наши планы.

Он впервые ощутил жесткость, прятавшуюся за ее легкомысленной улыбкой, но, разумеется, не придал значения этой реплике. Билл знал, что жесткость не присуща Лиззи. Она, как и любая другая женщина, испытывала страх перед всяческими проблемами, связанными со здоровьем. По ее мнению, это было несправедливо: женщины никогда не могут до конца расслабиться и в полной мере наслаждаться сексом; им постоянно приходится думать о возможных последствиях вроде нежелательной беременности.

Оливия не любила ходить пешком, а мать во что бы то ни стало хотела зайти в местную церковь, поэтому Билл с отцом вдвоем пошли по Вико-роуд – красивой улице, вьющейся вдоль берега бухты, которую нередко сравнивали с Неаполитанским заливом. Здесь было много улиц, носивших итальянские имена вроде Вико и Сорренто, и многие дома назывались на итальянский лад: Милан, Ла Скала, Анкона. Люди, которым доводилось путешествовать, пытались таким образом увековечить свои воспоминания о далеких морских пейзажах, столь схожих со здешними красотами. Были тут и холмы, которых, как рассказывают, очень много на итальянском побережье.

Билл и его отец смотрели на сады, дома и восхищались ими, не испытывая ни малейшей зависти. А вот если бы с ними была Лиззи, она наверняка принялась бы возмущаться тем, как несправедливо устроена жизнь: почему это у некоторых такие прекрасные дома, возле которых припаркованы по две большие машины, а у других нет ничего! Однако Билл, работавший банковским клерком, и его отец, который, натянув прозрачные гигиенические перчатки, целыми днями резал и взвешивал бекон, были способны смотреть на эти хоромы, не испытывая ни малейшего желания обладать ими.

Солнце светило вовсю. Отец с сыном смотрели на искрящиеся воды залива, что раскинулся далеко внизу, покачивая белые скорлупки лодок. Они присели на парапет, и отец Билла раскурил трубку.

– Скажи, в твоей жизни все сложилось именно так, как тебе мечталось в детстве? – спросил Билл.

– Не все, конечно, но в основном – да, – ответил отец и выпустил облачко дыма.

– А чем именно ты удовлетворен?

– Ну, например, тем, что получил такую хорошую работу и сумел сохранить ее, несмотря ни на что. Будь я азартным человеком, никогда не сделал бы ставку на то, что мне это удастся. А еще – тем, что твоя мама ответила на мои чувства, стала мне замечательной женой и прекрасной хозяйкой. Потом родились Оливия и ты, и это тоже явилось для нас великой наградой.

Билл испытывал странное, щемящее чувство. Оказывается, его отец живет в вымышленном мире! Неужели все, что он перечислил, способно сделать человека счастливым? Неужели этим можно гордиться? Умственно отсталая дочь, жена, которая и глазунью толком приготовить не умеет, а он называет ее «прекрасной хозяйкой»! Работа, на которую не согласится ни один нормальный человек, обладающий таким опытом, как отец!

– Папа, а почему ты называешь меня «великой наградой»?

– Брось ты, сынок, как будто сам не знаешь! – с улыбкой поглядел на него отец. – Или тебе просто захотелось, чтобы тебя лишний раз похвалили?

– Нет, я серьезно спрашиваю: чем я тебя радую?

– Разве можно мечтать о сыне лучшем, чем ты? Сам посуди: вот сегодня ты вывез всех нас за город, хотя деньги достаются тебе нелегким трудом, ты вносишь большой вклад в содержание нашего дома, ты так добр к Оливии…

Билл заговорил голосом, который даже ему самому показался чужим:

– Можно подумать, ты не знаешь, что за Оливией всегда придется присматривать! Ты задумывался над этим?

– Конечно, существует множество всяких приютов и специализированных интернатов, однако я уверен, что ты никогда не отправишь Оливию в заведение такого рода.

Они сидели, пригревшись на солнышке, внизу искрилось море, но тут подул легкий бриз и словно принес в сердце Билла Берка холодок. Он внезапно осознал то, над чем не задумывался ни разу за все свои двадцать три года. Билл понял, что Оливия – это не только их, родителей, но и его проблема, что взрослая сестра-ребенок будет рядом с ним до конца жизни. Когда через два года они с Лиззи поженятся, когда переедут жить за границу, когда появятся на свет двое их детей, Оливия останется частью их семьи. Пусть даже их родители умрут еще только через двадцать лет, но и тогда Оливии будет всего сорок пять, а разум ее останется на уровне маленького ребенка.