Текст книги "Рождественский подарок"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Мама вздохнула. Дети были правы, подумала она, это было «легко», и она пошла к телефону.

– Мне придется предупредить папу… и… Марджори, – сказала она и улыбнулась двум хитрецам, – что это будет легкий и очень незамысловатый обед.

Стефанов день[8]8
  Праздник второго дня Рождества во многих католических и протестантских государствах.


[Закрыть]

Перевод С. Марченко

Стефану Уайту всегда нравились супруги Пател, управлявшие симпатичным магазинчиком рядом с его офисом. Такая трудолюбивая пара, а все равно находят время, чтобы перекинуться с тобой словечком.

Миссис Пател однажды посоветовала Стефану, что принести коллеге в больницу. Стефан Уайт собирался купить ей шоколад, но маленькая деловая женщина в цветастом сари сказала, что, по ее мнению, лучше подойдет упаковка открыток с конвертами, а если он еще добавит набор марок, будет вообще отлично.

Подарок действительно оказался подходящим. Болеющая сотрудница была приятно удивлена находчивостью и предусмотрительностью Стефана.

Сдуру он сказал ей, что идею подала хозяйка мини-маркета. Ему показалось, что после такого признания ценность подарка снизилась, но Стефан был честным человеком и не хотел получать незаслуженную похвалу. Вообще он всегда был таким. «Недостаточно пробивной», – говорил его отец. Но кто мог быть достаточно пробивным для папы, которого в конце концов обвинили в мошенничестве?

Стефан никогда не мог за себя постоять, сетовали его сестры. Да и его жена Венди, которая, казалось, его любила, ушла от него, потому что, по ее словам, он никого не мог «расшевелить». И прежде всего себя самого.

Стефан не знал, что должен был кого-то «шевелить». Его об этом не просили. Он думал, что надо просто много работать, зарабатывать на жизнь, следовать примеру других и ждать, пока придет твой черед. Он не знал, что настали новые времена, когда нужно противостоять всему и вся, никому не уступать и никогда не терять лица.

Он не подозревал обо всем этом, поэтому, разумеется, и оказался накануне Рождества в неприятной ситуации. Его уволили.

Начальница чувствовала себя неловко.

– Трудно подобрать слова, чтобы сказать это, Стефан. Да и подходящего времени года для этого не существует, – начала она.

Он смотрел на нее, ничего не понимая.

– Но вы, вероятно, это предвидели, – последовало продолжение.

Стефан не предвидел. И уж кончено не ждал такого подарка в сочельник.

В магазине выкатили его тележку с крупно написанным на картоне именем «С. Уайт».

Эти Пателы действительно работали самоотверженно. Они заслужили свой успех. Конечно, когда Стефан оплачивал некоторое время назад все эти покупки, он еще думал, что у него есть работа и стабильное будущее.

Но теперь, когда он за ними вернулся, дело обстояло совсем не так. После того, что ему сообщили в офисе, он все делал как на автопилоте. Надо забрать свои покупки и посмотреть правде в глаза. Впервые он встретит Рождество дома один. Последние два года, с тех пор как ушла Венди, он ходил в гости к брату. Но там весь вечер играли в игры, где надо было быстро соображать. Это было трудно, и нельзя было расслабиться.

В этом году Стефан планировал сам приготовить себе праздничный ужин. Он купил две грудки индейки – одна выглядела слишком уж одиноко. И потом никогда не знаешь, вдруг кто-то к тебе заглянет?

Джордж, коллега по работе, сказал, что, возможно, зайдет. Без четкой договоренности, просто есть вероятность, что у него найдется время. Нужно подготовиться. Стефан собирался купить хорошие продукты, которые легко готовить: банки заварного крема и упакованные пирожки с мясом. А еще несколько пакетов супа и начинки для индейки – все это надо только развести водой.

А еще он приобрел маленькие сувениры для дам из соседних квартир: наверное, им понравятся наборы, состоящие из ароматного талька и мыла.

Он печально склонился над тележкой и повез ее к машине. Один за другим Стефан аккуратно загрузил пакеты с надписью «С праздником!» в багажник. Кажется, он накупил слишком много всего. Джордж все равно не зайдет, ни сегодня, ни завтра. Зачем навещать человека, которого только что уволили? Ведь его нечем утешить.

Он мрачно переложил в машину все свои припасы, при этом практически не глядя на них. Иначе бы понял, что взял не ту тележку. Стефан был человеком устоявшихся привычек, регулярно и последовательно совершая одни и те же ритуалы. Например, все замороженные продукты он складывал вместе и прикрывал ковриком, чтобы они не разморозились. Но на этот раз ему было все равно, он ничего не сортировал. Он шел в темноте, и дождь смывал с его лица горькие слезы.

Стефан оплакивал себя, неудачника, всю дорогу, пока вез содержимое тележки Сары Уайт в свою маленькую квартирку. В ней он жил с тех пор, как они с Венди продали то, что всегда называлось их общим домом.

А на работе, вероятно, была в разгаре праздничная вечеринка. Ему всегда нравилось, как отмечали сочельник. Он уходил в тихий уголок, откуда можно было наблюдать за всеми: все искренне веселились, хотя это выглядело немного глупо. Но в этом году сотрудники стали бы выражать сочувствие, убеждать его, что он быстро найдет другую работу. Пусть уж обсуждают его за глаза; пусть гадают, как там переживает свои несчастья бедный Стефан.

После Рождества он придет на работу и заберет свои вещи. Ему сказали, что можно подождать до Нового года и освободить место тогда, когда ему будет удобно.

Стефан открыл первый пакет и обнаружил в нем неочищенные креветки. Однако, подумал он, не такие уж молодцы эти Пателы. Наверное, по ошибке подложили ему пакет из чужой тележки. Ну ничего, креветки готовить легко. Он с интересом рассматривал их: они выглядели такими «доисторическими», почти как динозавры. Удивительно, кто вообще может готовить и есть такие вещи? В следующем пакете он обнаружил кожаную сумочку и зеленый шарф. Еще были банки маслин, странный хлеб с твердой корочкой, пахнущий травами. Целых пять минут прошло, прежде чем Стефан сообразил, что ничего из того, что он так тщательно выбирал, не было. Ему просто подсунули другую тележку.

Но ведь в магазине, который был давно закрыт, на ней было написано его имя. И конечно, именно его чек должен лежать в одном из пакетов. Он порылся и нашел его за миниатюрным CD-плеером, который, должно быть, стоил кучу денег. Чек был оплачен кредитной картой некой Сары Уайт, на нем стояла ее подпись.

Должно быть, это какая-то сумасшедшая, судя по сумме и выбору товаров, хозяйка экзотического ресторана, а может, и магазина подарков. Что же она сейчас должна думать, не находя всех этих очень странных вещей, которые она подготовила, надо полагать, для себя и своей семьи?

И как же он ее отыщет? Банк, выпустивший кредитку, не назовет ему ее адрес. А Пателы закрыли магазин и уехали на каникулы.

Вдруг на Стефана навалилась страшная усталость и горечь. Он сидел за кухонным столом, заваленным необычными и ненужными продуктами. Крупная слеза упала на упаковку кокосового молока. Он никогда не найдет эту Сару Уайт в телефонной книге, нет смысла даже искать, может, она вообще там под другой фамилией, например фамилией мужа.

Его Рождество испорчено из-за того, что эта глупая женщина взяла не ту тележку. Но на самом деле плакал он не поэтому. Еда была ни при чем. Стефан Уайт сидел на кухне в канун Рождества и рыдал, потому что ему сорок восемь лет, у него нет ни работы, ни жены. Его жена ушла три года назад, и ему не для кого и незачем жить.

В дверь громко постучали.

Стефан смахнул слезы и пошел открывать. Это был Джордж с бутылкой вина и, кажется, уже хорошо выпивший.

– Я проходил мимо, – сказал он.

Джордж жил совершенно в другой части города и, скорее всего, заявился просто из солидарности, чтобы поддержать только что уволенного коллегу.

Джордж был поражен горой еды на столе. Он произвел тщательный осмотр продуктов.

– С ума сойти, просто не могу поверить! Ты собирался приготовить тайское карри? – произнес он с восторгом.

– Я? Неужели? – изумился Стефан.

– Должен сказать, что я тобой восхищаюсь, Стефан. Надо сказать, мы беспокоились, как ты все это перенесешь. Ты был таким мрачным сегодня вечером… ну погоди же, я сообщу им, что ты собираешься пировать!

– Пировать? С кем?

Джордж звонко засмеялся, вытаскивая пробку из бутылки, которую сам же и принес.

– Не хочешь же ты сказать, что собирался это все съесть один? Когда придут гости?

– Не знаю, – ответил Стефан.

Ситуация складывалась фантастическая: вечер после увольнения, он сидит с Джорджем, пьет крепкое красное вино, а рядом разложены шикарные приобретения какой-то неведомой женщины.

– Во сколько ты велел им приходить? – снова поинтересовался Джордж.

– Я ни с кем не договаривался, – сказал Стефан.

Джорджа это не беспокоило. Он снова наполнил стаканы.

– Ну, значит, они могут явиться в любую минуту, – сказал он деловито. – Давай-ка, пора начинать готовить. Сейчас будем жарить грибы и лук.

– Но зачем? – взмолился Стефан.

– Это будет основа блюда. Потом поджарим курицу, добавим зеленую пасту и кокосовое молоко…

– Мы не справимся… – испуганно прошептал Стефан.

– Ну да, конечно, может, ты хочешь подать зеленый соус к креветкам? Хорошо, тогда к курице сделаем красное карри.

– Но что же гости? Я никого не звал! – воскликнул Стефан.

– Тем более пора браться за дело. Надо будет еще обойти и пригласить всех.

И на глазах у замершего от ужаса Стефана Джордж, навеселе еще с офисной вечеринки, пошел по коридору со стаканом красного вина в руках и громко забарабанил в дверь миссис Джонсон. Она была председателем домового комитета и, без сомнения, самой неприятной в общении женщиной во всем подъезде.

Стефан купил ей дезодорированный тальк и мыло в надежде, что она внесет его в список добропорядочных жильцов и перестанет бросать на него свирепые взгляды.

Но из-за этой противной Сары Уайт, кем бы она ни была, у него не было теперь талька для миссис Джонсон. Был только полупьяный коллега, ломившийся в ее дверь. У Стефана закружилась голова. Он закрыл глаза, а когда открыл их, то, к своему удивлению, обнаружил, что миссис Джонсон мило беседует с Джорджем. Она как раз спрашивала его, какую выпивку принести.

– Да принесите любую, – говорил Джордж. – Поэкспериментируем, что подойдет лучше всего к нашим блюдам.

Джордж сказал, что скоро вернется, ведь теперь у него есть полученный от миссис Джонсон список жильцов, которых надо пригласить. Все соберутся примерно через час. К этому времени нужно все подготовить.

Стефан сидел за столом, на котором возвышались груда продуктов и полупустая бутылка вина. Этого просто не может быть. Это все происходит во сне; должно быть, он задремал и это ему снится. Потом он услышал голос Джорджа, гудящий этажом ниже, и веселые возгласы тихой супружеской пары из шестнадцатой квартиры. Обычно они едва поднимали глаза, когда он к ним обращался. Джордж позвал их к Стефану в гости и пообещал приготовить для них все жуткие продукты Сары Уайт.

Зазвонил телефон.

У него почти не было сил взять трубку, но он все-таки ответил. Звонила женщина.

– Стефан? – спросила она.

– Да, – сказал он уныло.

– Стефан Уайт? – В голосе сквозило сомнение.

– Это Сара? – спросил он с искренней заинтересованностью. – Я так рад, что вы позвонили.

Теперь эта ужасная женщина сможет прийти, забрать свои вещи и отдать ему то, что он сам выбирал.

– Нет, – ответили ему разочарованно. – На самом деле это Венди, а кто такая Сара?

– Венди! – Вот так сюрприз.

– Да, знаешь, как говорится на Рождество: «На земле мир, в человеках благоволение» – и все такое. Я просто решила позвонить и поинтересоваться, как у тебя дела.

– Меня сегодня уволили. Знаешь, как это бывает…

– Это лучшее, что могло случиться с тобой! – обрадовалась Венди. – Ты всегда был для них слишком хорош, но сам ты никогда не решился бы уйти. Теперь ты можешь заняться чем-то, что тебе по-настоящему нравится.

– Да, но… – Венди всегда на все смотрит позитивно, для нее не существует невыполнимых задач.

– Так ты в депрессии? Хандришь дома в одиночестве? – спросила она.

Он на минуту задумался. Венди, возможно, тоже не очень занята, раз звонит ему.

– Нет, на самом деле ко мне скоро придут гости, – сказал он.

– Гости?! – Венди не верила своим ушам.

– Да, в меню тайское карри, курица и креветки, – заявил он гордо.

– Что ж, отлично. – В ее тоне слышалось неудовольствие и удивление. Видимо, ей немного одиноко.

– Присоединяйся, я буду очень рад тебя снова увидеть, Венди, – сказал Стефан Уайт своей бывшей жене.

– Значит, через часок? Ну здорово! – ответила она.

Тут вернулся Джордж со словами, что список приглашенных на вечеринку сформировался, но теперь им уж точно надо браться за дело. А еще, поскольку тут много разных бутылок, почему бы не открыть одну из них прямо сейчас для поддержания праздничного настроения?

Цивилизованное Рождество

Перевод С. Марченко

Все говорили, что это был цивилизованный развод. Что это означало? Это означало, что Джен никогда не сказала ни одного плохого слова о Тине, первой жене-красавице, которая уходила и возвращалась раз пять. Это был цивилизованный развод, потому что Джен каждую субботу наматывала теплый шарф Стиви на шею и безропотно отвозила мальчика в гости к матери на двух автобусах. Она натянуто улыбалась, когда Тина открывала дверь – часто в халате, но всегда элегантная. Тина поначалу предлагала ей зайти, но Джен всегда говорила: «Нет, спасибо, надо еще кое-что купить». Тина повторяла: «Купить?» – с удивлением, как будто заниматься этим в выходной день было странно и дико. Когда визит Стиви заканчивался, мать сажала его в такси, а Джен встречала у дома и платила таксисту. У Тины был дом, даже с террасой, диван и кресла с красивой цветастой обивкой, а в коридоре зеркало в большой позолоченной раме, но у нее никогда не было денег на такси для собственного сына.

Говорили, что развод был цивилизованным, потому что Тина не возражала, чтобы сын остался с отцом. По долгу службы ей иногда нужно было уезжать: она работала крупье в казино и ее часто вызывали на большие мероприятия за городом. Рабочие часы были неудобными: при таком графике трудно наладить совместную жизнь с восьмилетним ребенком. Самому мальчику от этого было бы хуже. Да и отец очень хотел его забрать. «Будем цивилизованными людьми», – заявила Тина. Мартин был так рад, что не нужно отстаивать в суде свои права на сына, что почувствовал к бывшей жене чуть ли не нежность. Стиви нравилось навещать свою красивую маму и ее ярких, общительных друзей. Это было гораздо лучше, чем раньше, когда родители без конца ссорились и кричали друг на друга. Они сказали ему, что так будет лучше, и оказались правы. Мама купила ему компьютер, поэтому обычно у нее он проводил время за играми. Все пили вино и ели сэндвичи, а еще заходили в его комнату, смотрели на него и восторгались, какой он замечательный. У мамы была припасена для него большая бутылка яблочного сока. Она угощала его бутербродами, гладила по голове и говорила, что он очень умный и симпатичный и что он будет заботиться о ней в старости, когда у нее уже не будет ни эффектной внешности, ни друзей.

Мамины приятели добродушно похлопывали его по спине. Это было как-то по-взрослому и нравилось мальчику. Мать сочла, что он достаточно большой, чтобы ездить в такси самостоятельно. Она легко сбегала по лестнице и свистела настоящим оглушительным свистом, а прохожие, как всегда, улыбались маме.

В школе Стиви спрашивали, мол, правда ли, что развод родителей – это ужасно? Но он отвечал: «Нет, честное слово, все нормально. Знаете, я вижусь с ними обоими, и они не ссорятся. Теперь я желанный гость в двух домах».

По пути с работы Мартин обычно заходил в паб, чтобы выпить свои обычные полпинты пива. Милая и ласковая барменша, которая, вытирая стаканы, выслушивала самые разные жизненные истории, как-то спросила его, все ли налаживается, привыкает ли мальчик к своей новой матери. «Ах, Джен ему не мать, – произнес счастливым голосом Мартин. – Никто никогда не заменит ему настоящей матери, он это знает, мы все это знаем». Женщина улыбнулась, начищая блестящую латунь крана, и заметила, что в мире воцарилось бы благоденствие, если бы все были такими цивилизованными, как Мартин и его бывшая жена.

Джен, Мартину и Стиви предстояло впервые встретить Рождество втроем. Джен хотела, чтобы праздник был идеальным, и продумала все до мелочей. Она подрабатывала в супермаркете по пять часов утром каждую субботу. Это было утомительно, особенно в предрождественские дни. Она сидела на кассе недалеко от двери, где все время гуляли сквозняки. Декабрьский ветер обдавал плечи ледяным дыханием. Начальству не нравилось, когда кассиры были в куртках, поэтому Джен приходилось надевать три жилета и тонкий джемпер под нейлоновый форменный жакет. В таком наряде она казалась гораздо толще, чем в своей обычной одежде. В школу, где Джен работала секретарем, она приходила в стильном шерстяном платье. Там было центральное отопление и никто не оставлял двери открытыми. Пойти кассиром в супермаркет пришлось, чтобы скопить деньги и устроить всем прекрасное Рождество. Она уже купила крекеры и украшения для стола, фарш для пирожков, печенье в железных коробках, о котором раньше в этом доме и не слыхивали. А еще она обзавелась такими деликатесами, как банка каштанового пюре и коробка фруктов в сахаре.

Джен не так уж хорошо готовила, но рождественский обед был ею так тщательно спланирован, что, казалось, она может приготовить его с закрытыми глазами. Она даже знала точно, во сколько нужно поставить на плиту соус для хлеба. Для Мартина и Стиви это будет первое настоящее Рождество, напоминала она себе. Красотка Тина никогда не была сильна в кулинарии и любила проводить праздничные дни, выпивая со знакомыми в барах, ресторанах и клубах.

Всякий раз, когда она вспоминала Тину, ее охватывало беспокойство. Джен надеялась, что в этот раз опасность минует и Тина не испортит им праздник своим неожиданным визитом. Как отвратительна вся эта ее слащавость! Но, казалось, Мартин уже забыл, как часто она унижала его, в том числе на людях. Нередко, вернувшись усталый с работы, он заставал в своем доме чужих мужчин, потягивающих вино и жующих изысканные сэндвичи. Почему-то он не вспоминал, сколько раз Тина исчезала, бросив маленького Стиви в его манеже в мокром подгузнике. То она за городом, то за океаном… Иногда ее не было по нескольку недель. А иногда она уходила в ночь и возвращалась ближе к полудню, и он не мог пойти на работу, потому что не с кем было оставить сына.

Тина могла представить себе, что Стиви останется один дома, а Мартин не мог.

Но теперь она была такой далекой, такой очаровательной и ничего не требовала. Похоже, все дурное улетучилось из его памяти. Тина была до обидного прекрасна: стройные ноги, чудесные светлые волосы. Любая одежда сидела на ней отлично. Она выглядела как девочка и вообще казалась слишком юной и безответственной, чтобы быть матерью восьмилетнего ребенка. Джен же, напротив, выглядела старше своих лет. По ее виду можно было решить, что у нее несколько взрослых детей. Да, жизнь несправедлива. Джен была ровесницей длинноногой Тины, ей было двадцать девять. В следующем году обеим стукнет тридцать, но одна из них никогда не будет выглядеть на свой возраст, даже лет через десять, когда ей будет сорок.

Джен подвешивала рождественские открытки, прикрепляя их к лентам и протягивая гирляндой через всю стену.

– Красиво, – одобрил Стиви. – Мы так никогда не делали.

– Как же вы их подвешивали?

– Кажется, у нас вообще не было гирлянд. Ну, в прошлом году мы с папой встречали Рождество в гостинице. Это было незадолго до того, как ты появилась. А еще раньше… не думаю, чтобы у мамы было время.

В его словах не было ни горечи, ни осуждения. Он просто констатировал факт.

У Джен внутри все закипело. Действительно, маме было не до того! У мамы, которая толком не работала, а скорее просто развлекалась в казино, не нашлось минуты, чтобы развесить рождественские украшения для мужа и маленького сынишки. А у невзрачной Джен было время. У скучной Джен, работавшей в школе с девяти до четырех, оно нашлось. У прилежной Джен, которая была готова тащиться с Тининым ребенком на двух автобусах, чтобы мальчик мог увидеть мать, было на это время. Джен доставала деньги из собственного кошелька, чтобы заплатить за такси, и делала это, чтобы все были довольны и счастливы. И никто никогда не говорил, что у нее на что-то не хватает времени. Никто даже не замечал ее трудов; никто не жалел ее.

Мартин одобрил то, как украшен дом. Он обошел все комнаты, потрогал веточки остролиста и обвитый вокруг картин плющ, свечи в окошке и елку, которая ждала, когда они все вместе ее нарядят.

– Как здорово! – сказал он. – Выглядит нереально, будто это дом из какого-нибудь кинофильма.

Он сказал это, чтобы похвалить, сделать ей приятное. Но Джен почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Это было, черт побери, гораздо реальнее, чем Рождество с проклятой Тиной, ее заносчивыми друзьями и идиотской болтовней, не оставляющей времени на то, чтобы устроить праздник для близких.

Ну, по крайней мере, в этом году, как и в прошлом, Тина будет за много километров отсюда. Она отправится на круизный лайнер, будет раздавать карты, оглашать номера и услаждать взоры пассажиров своей божественной красотой. Именно так она встретила прошлое Рождество незадолго до завершения бракоразводного процесса.

Джен тогда поехала навестить мать, которая все пять праздничных дней твердила дочери, какая нелегкая будет у нее судьба, если она выйдет замуж за разведенного и ей придется растить его ребенка. Мартин потом сказал, что ему было одиноко в отеле, хотя Стиви понравились устроенные там для детей игры. Джен и Мартин решили, что мальчику лучше осваиваться с новой обстановкой постепенно. Пусть проведет праздник вдвоем с отцом: может, так ему покажется, что есть хоть какая-то стабильность в этом изменчивом мире. Бедному малышу тогда было всего семь. Но сейчас он уже неплохо адаптировался. Уж точно не считает Джен злобной мачехой и не плачет по своей золотоволосой матери. Все было нормально, но Джен хотелось, чтобы в глазах Мартина и Стиви она не выглядела серо по контрасту с Тиной, столь необыкновенной и особенной.

Джен разожгла камин, и они втроем уселись возле него и болтали. Такое бывало нечасто: сейчас никто не думал, что идет по телевизору; Мартин не говорил, что ему надо в мастерскую, а Стиви не попросился в свою комнату. Джен вдруг задалась вопросом, почему ее так беспокоила Тина и ее роль в грядущем Рождестве. Что за ребячество – мучиться предчувствиями? Она часто смеялась над другой школьной секретаршей, которая каждое утро внимательно читала гороскоп и не решалась ничего предпринять, не сверившись с ним. Точно так же люди могли теперь посмеяться над Джен с ее постоянными предчувствиями и подозрениями, будто вот-вот произойдут какие-то неприятности. И тут Мартин сказал:

– Тина звонила мне сегодня на работу.

Вообще он ненавидит, когда его беспокоят в рабочее время. Он консультант-операционист в людном отделении банка и не выносит, когда его отрывают от дела. Только форс-мажорные обстоятельства заставят Джен набрать его номер среди рабочего дня. Наверняка и Тина это знает. Значит, у нее было что-то срочное.

– Как я понял, у нее сорвался круиз и она не едет за границу. Отменили все в последний момент, и никаких компенсаций! Очень несправедливо со стороны компании. – Мартин покачал головой, как бы давая понять, что нехорошо так обращаться с людьми.

– Мама будет дома на Рождество? – Стиви был этому рад. – Так я к ней заеду или как?

Джен почувствовала, как второй раз за вечер у нее наворачиваются на глаза слезы. Будь она проклята! Будь Тина навсегда проклята! Почему она не может быть как все? Почему бы ей не найти себе мужчину и не выйти за него замуж, как поступают нормальные люди? Почему она ведет эту безалаберную жизнь, мотаясь по круизам, казино и клубам? И господи, если уж так все сложилось, почему именно эта круизная компания должна была отменить поездку? Почему все так, в чем причина? Теперь придется пожертвовать прекрасным рождественским днем только для того, чтобы Тина могла пару часов провести с сыном, которого она не очень-то любит, иначе разве она отдала бы его? Это нечестно!

Мартин покачал головой.

– В том-то и проблема, – сказал он, переводя взгляд с Джен на Стиви. – Понимаете, все ее планы были связаны с этой поездкой, и теперь ей не с кем, совсем не с кем праздновать Рождество. Не может же она остаться совсем одна дома! Ей не хочется проводить этот день в одиночестве.

– Многие встречают Рождество в одиночестве, – внезапно выпалила Джен.

– Да, конечно. Но она же мать Стиви. И потом, ты знаешь Тину: она любит, чтобы вокруг были тысячи людей. А все друзья уверены, что ее не будет в городе.

Джен встала, чтобы поправить занавески, хотя в этом не было никакой необходимости. Казалось, «мужчины» ее не замечали.

– Что же мама будет делать, если она не хочет быть одна? Поедет куда-то? – поинтересовался Стиви.

– Думаю, да. Она сказала, что уже обзвонила нескольких приятелей, – ответил Мартин.

Конечно, она будет искать себе компанию, но почему бы не позвонить сначала добренькому бывшему супругу. Просто чтобы он почувствовал себя виноватым и предложил ей провести Рождество с сыном за столом, накрытым без ее участия. Конечно, нужно было первым делом оповестить Мартина – старого надежного друга, который всегда поможет. Сколько раз она его бросала! И всегда знала, что он ее примет снова. Так было до тех пор, пока он не встретил Джен и не узнал, что такое нормальная жизнь.

Джен открыла Мартину глаза на то, что представляет собой Тина и каковы ее методы. Но, возможно, мрачно подумала Джен, он еще не до конца все понял. Какое-то напряжение повисло в воздухе. Ах да, приглашение! Оно должно было исходить от Джен, но она не собиралась ее приглашать. Нет, определенно нет. Она притворится, что не поняла намека.

– Тогда я не смогу увидеть ее в Рождество? – сказал Стиви.

Джен быстро сообразила, что на это ответить.

– Если бы она была в круизе, ты бы тоже не смог с ней повидаться, – произнесла она. – И ты уже подарил ей рождественский подарок, а ее подарок для тебя лежит под елкой.

– Но если ей некуда пойти… – продолжал Стиви.

– Стиви, у твоей мамы полно мест, куда можно пойти. Ты же слышал, как папа только что сказал, что у нее тысяча друзей.

– Я сказал, что она любит, чтобы вокруг была тысяча друзей. Это не одно и то же.

Джен знала, что ей в этот момент больше всего хотелось сделать. Ей хотелось надеть пальто и выбежать на улицу, где дождь и ветер. Поймать первое попавшееся такси и поехать к Тине. Она бы взяла ее за горло и трясла, пока бы не вытрясла из нее всю душу, ну, может, оставив лишь самую малость. А потом Джен снова бы запрыгнула в такси и вернулась домой, чтобы спросить, не хочет ли кто-нибудь горячего шоколада.

Но она ничего такого не сделает, потому что цивилизованные люди так не поступают. Ее бы просто сочли сумасшедшей. По крайней мере, здесь, в Англии, так вести себя не принято. В странах Средиземноморья, где кровь горячее, ее бы все поняли. Но здесь нет ни страстных латиноамериканских любовников, ни инфернальных ревнивцев. Здесь цивилизованное место. Поэтому Джен выдавила из себя слабую улыбку и заговорила так, будто обращается к престарелому, выжившему из ума мужчине и несмышленому младенцу, а не к своим более или менее разумным мужу и пасынку:

– Ну, об этом сейчас не стоит беспокоиться, ладно? Мама вполне может сама решить свои проблемы, Стиви. Кто-нибудь хочет горячего шоколада?

Никто не хотел, поэтому Джен неспешно встала и приготовила шоколад для себя. Она знала: если поставить на поднос три кружки, они бы тоже выпили, но разве она обязана это делать? Что она им, нянька? Почему она должна ухаживать за ними, в то время как они смотрят на пляшущие языки огня и переживают о судьбе прекрасной Тины и ее испорченном Рождестве?

Когда Стиви ушел спать, Джен заговорила о супермаркете. Ее попросили поработать в субботу, в воскресенье и два дня перед Рождеством. Стоит ли соглашаться? Денег заплатят много, и они очень пригодятся в середине января. С другой стороны, может, не стоит так мучиться только ради денег? Возможно, всем будет лучше, если она останется дома и немного расслабится? Джен хотела знать, что думает по этому поводу Мартин.

– Делай как хочешь, – сказал он. Озабоченность все еще отражалась на его лице.

И вдруг все разом навалилось на нее… Маска приличий упала: дальше невозможно быть цивилизованной.

– Как я хочу? – воскликнула она, не веря, что слышит такое от него. – Ты что, с ума сошел, Мартин? Как я хочу?! Ты думаешь, кому-нибудь на свете захочется вылезать на рассвете из теплой постели, покидая такого роскошного мужчину, как ты, одеваться, тащиться в магазин, чтобы разбираться с раздраженными покупателями, следить, чтобы никто не проносил товар мимо кассы, смотреть на женщин с крупными перстнями, которые одним махом тратят сотни фунтов на продукты? Если ты считаешь, что кто-то по собственной воле стал бы это делать, то, должно быть, ты совсем потерял рассудок.

Муж стоял перед ней совершенно ошарашенный. Джен никогда так с ним не разговаривала. Ее глаза сверкали, а лицо перекосилось от ярости.

– Но тогда зачем ты… я имею в виду, я думал, ты хотела заработать… ты никогда не говорила… – Язык не слушался. Он не мог понять, как это сидящая рядом женщина вдруг изменилась до неузнаваемости, стала такой холодной и чужой.

– Я старалась заработать, чтобы украсить дом для тебя, для Стиви, для всех нас. Вот чего я хотела. Я запрещала себе и помыслить о том, сколько денег каждый месяц отчисляется из твоей зарплаты в счет ипотеки для Тины. Даже по субботам, когда я вижу ее дом – а он больше и лучше нашего и, – я не задаюсь вопросом, почему ты за него платишь, хотя все мы знаем, что Тина иногда зарабатывает в три раза больше, чем мы с тобой, вместе взятые. Знаю, знаю, у нее нет стабильного дохода. Иногда она сидит без зарплаты. Но только ей очень повезло. Как удачно сложилось, что мы ни разу не намекнули ей, что следует устроиться в нормальное место, как это делают все остальные люди. – Джен остановилась, чтобы перевести дух, и отдернула руку, когда к ней потянулся Мартин. – Нет, дай мне закончить! Может, я должна была сказать это раньше; может, я виновата в том, что притворялась, будто все это не имеет значения. Наверное, не стоило надевать маску стойкого оловянного солдатика. Я думала, так будет лучше для тебя. Ты вынес столько сцен и истерик в предыдущем браке, и я считала, что теперь тебе нужно немного мира и спокойствия.