Текст книги "Рождественский подарок"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Тем временем Крис отчаянно пыталась быть честной в соответствии с призывом создателей теста. Итак, фраза, которую он повторяет снова и снова… Ну если только это. Зачем он все время предупреждает: «Мне надо по-маленькому», когда они ходят вместе в ресторан и даже когда они ужинают у нее дома? Но это ведь не бесит ее, просто она всегда знает, что он это скажет… Что еще? К примеру, зачем он спрашивает каждый раз: «С лимоном и со льдом?» – когда собирается принести ей джин с тоником? Ведь он отлично знает, что да. Не в первый же раз! Но он, скорее всего, так шутит, мысленно ставит кавычки, будто это цитата, восходящая к поре их первых свиданий. Нет, это уже какие-то мелкие придирки.

Недалеко от камина она заметила отцовского партнера. Ей казалось, что он смотрит на нее, хотя это было не так Он опять сосредоточенно вставлял батарейки в детские игрушки. Сколько же он их принес! Очень предусмотрительно. И как человек, у которого нет своих детей, об этом догадался?

Ну что там еще? Есть ли какой-то предмет одежды Ноэля, который она хотела бы выбросить. Нет, конечно, за исключением, пожалуй, трусов с надписью «Осторожно, здесь горячо!», красно-белого ночного колпака, который поначалу казался милым и смешным, меховой шапки, как у Горбачева, ну и тех носков, надеваемых летом с сандалиями. Ах да, еще перчатки: он в них водит машину. Сами по себе они совершенно нормальные, но когда руки в них лежат на руле, это выглядит как-то странно. Но все эти пустяки по-настоящему и не раздражали вовсе. И разве список такой уж большой?

В тесте было двадцать вопросов. Отвечая на каждый из них, Ноэль находил как минимум по пять огрехов у жены. И ни единого просчета у подруги. Но у Крис, ответившей на все вопросы, открылись вдруг глаза на двадцать минусов ее любимого. И всякий раз она была готова расплакаться. Крис поняла, что ее в каком-то смысле не устраивают некоторые его манеры во время еды. Она припомнила как минимум два случая, когда он повел себя нечестно на работе, и с ужасом осознала, что нашла у него шесть неприятных свойств характера. Это все мелкие недостатки, но все же… Ничего из этого она не записала. Не было необходимости. Она же не собиралась подсунуть ему эту газету, чтобы он изменил свои привычки. Просто она вдруг поняла, что заблуждалась. Розовые очки упали, и Ноэль предстал перед ней таким, каким был на самом деле. Она знала, что скоро он позвонит и пропоет ей в трубку несколько строчек из Стиви Уандера. Она не расскажет ему о своих открытиях. Зачем? Ведь ясно, что он никогда не покинет семью, чтобы все время быть с ней. Но она теперь и не хотела этого. Хотя если бы он это понял, то почувствовал бы облегчение. Нет, он неплохой человек, только все в нем сейчас как-то немного раздражало ее.

А что же Ноэль? Он составил целый список мелочей, которые он терпеть не мог в поведении жены за столом. А в работе она мошенничала столько раз, что он испугался, как бы компетентные органы не внесли ее в черный список еще до того, как она откроет собственный бизнес. Ноэль как раз собирался сказать ей, что уходит от нее. Он планировал сообщить это именно сегодня. Это было бы справедливо: пусть идет своим путем и реализует свои планы, не беря его в расчет. Но до этого момента он даже не понимал, насколько они отдалились друг от друга, стали чужими. А ведь дети еще малы, он им нужен. Надо же, он раньше это так ясно не осознавал!

Что ж, надо все ей сказать прямо, а затем позвонить Крис. На этот раз не нужно будет прятаться, объяснять, что ему «надо по-маленькому», а самому запираться с телефоном в спальне. Или бежать до ближайшей телефонной будки. Он теперь будет абсолютно честен и открыт.

Он никак не мог дождаться, когда уже можно будет позвонить любимой. Интересно, что она на это скажет? Наверное, тут же уедет от родителей и вернется в свою городскую квартиру. Зачем же ей оставаться в чужом доме? Он тоже поедет к ней, захватив бутылку тоника и лимон. Джин у нее наверняка есть. Глупо было повторять это каждый раз, но он ведь действительно хорошо знал, как она любит джин с тоником, долькой лимона и со льдом.

Как хорошо было бы увидеться прямо сейчас! Ну да ладно. Потом он ее подробно расспросит, как она провела те часы до его звонка. Скоро он сообщит ей, что теперь свободен.

Крис же в этот момент самозабвенно играла в настольный хоккей с другом семьи, молодым человеком из отцовской фирмы. Какой приятный парень, да к тому же не женат! Кроме них двоих, никто не услышал телефонного звонка. Но Крис и ее новый друг решили, что отвечать не стоит. Ведь так раздражает, когда тебе названивают посреди рождественского веселья.

Рождественский подарок

Перевод С. Марченко

Рождество приближалось, везде зажглись огни. В витринах появились фигурки Санта-Клаусов, а каждая мясная лавка повесила недвусмысленное объявление о том, что индейки продаются только по предварительному заказу. Мама уже сделала заказ. Джо несколько раз это уточнил.

– Джо, если ты еще раз меня спросишь, я сама залезу в духовку и полью себя жиром. Конечно, я заказала. Но все равно идейка не понравится.

Она права, безропотно согласился Джо. В сочельник приехали бабушка и дедушка, а после их приезда почему-то все шло наперекосяк. Они не были мужем и женой и даже не питали симпатии друг к другу. Бабушка, мамина мама, похоже, считает, что если бы мама не вышла за папу, то жила бы в большем достатке и благополучии. А дедушка, папин папа, раздражается по любому поводу и все время твердит, что ценности изменились и мир не таков, как раньше.

Мама и папа Джо тоже начинали ссориться друг с другом, чего в другое время года не случалось. Каждый раз они думали, что, может, на этот раз все пройдет хорошо, но за несколько дней до праздника начинались трения. Даже десятилетнему Джо было очевидно, что буря приближается. А родители ведь взрослые, почему же они не замечают эту черную тучу на горизонте?

– Все вокруг такое нарядное и рождественское, мам, – сказал он дня три назад.

– Да уж, нетрудно догадаться, что скоро праздник Твой отец снова затянул эту свою песню. – Ее губы были недовольно поджаты. Речь шла о шуточной песенке, которую папа как-то раз услышал по радио. Ее пели на мотив известного хита «White Christmas»[6]6
  «Белое Рождество».


[Закрыть]:

 
Я взвою, если вновь услышу
Ту песенку о белом Рождестве.
Всю жизнь ее я ненавижу.
Когда по радио она звучит,
Меня от этих строк на снег тошнит.
 

Джо песня тоже нравилась. А маме нет. Она любила Бинга Кросби, и, что еще более важно, ее родители любили Бинга Кросби, а это была издевка над всем святым и важным.

Папа купил бумажные салфетки с напечатанными на них анекдотами.

– Может, они внесут оживление в наш праздник в стиле ужастика «Ночь живых мертвецов»? – сказал он.

На это мама заявила, что ее мама приравнивает рождественский обед без крахмальных салфеток к поеданию чипсов из бумажного кулечка.

– Мы, кстати, часто так делали, когда я за тобой ухаживал. Ты тогда меня любила, – отозвался папа.

– Я все еще люблю тебя, дурачина, – сказала мама, но как-то не очень душевно, словно автоматически.

Джо спрашивал своего друга Томаса, бывает ли в его семье что-то подобное в Рождество. Оказывается, нет. В доме Томаса очень много народу. Подарков всегда не хватает, и, как правило, все дарят друг другу неподходящие вещи. Иногда подарки не соответствуют не только возрасту того, кто получает их, но даже его полу. Однажды Томас получил коробочку для хранения ночной рубашки, сделанную в виде барышни в пышном платье. Они положили коробку в конуру, и собака откусила футляру голову, а потом ее рвало.

– Но они у тебя ссорятся, мама с папой?

Томас задумался.

– Они рычат друг на друга, – сказал он, – но не больше, чем обычно.

Этот ответ ничего не прояснил.

Лучше бы бабушка и дедушка не приезжали, думал Джо, ведь корень зла был в них. Если бы Джо, мама и папа остались втроем, они бы прекрасно провели время. Без деда и бабушки можно было смотреть по телевизору все, что тебе вздумается, а еще Джо мог бы пойти к Томасу или Томас к нему. А мама и папа сидели бы, смеялись и говорили: «А помнишь это? А помнишь то?» Почему-то они всегда вспоминали что-то хорошее.

Дедушка же горевал о временах, когда люди были душевнее. А бабушка постоянно сокрушалась, что раньше у них в доме соблюдались все правила этикета и все вещи тогда были качественнее. В общем, их воспоминания всех повергали в уныние.

– Чего бы ты больше всего хотела на Рождество? Не подарок, не много денег, а чтобы что-то произошло? – допытывался Джо у мамы.

– Я мечтаю, чтобы твой отец перестал петь эту пародию на «White Christmas», – покачала головой она.

– А чего бы ты больше всего хотел, папа?

– Чтобы твоя мать прекратила устраивать этот спектакль с хрустальными графинами, не расставляла бы таблички с именами гостей на столе, накрытом на пять человек, и перестала именовать обычную миску соусником, – ответил он.

Да, страхи Джо оправдались. Всех уже охватила предрождественская взаимная неприязнь.

Что было самым ужасным в приезде бабушки и деда? Постоянное недовольство. Насмешки. Замечания. Они критиковали все, что видели и слышали. Но не может же он заклеить им рот скотчем! Жаль, что они все подмечают. От бабушкиного взора ничто не могло укрыться.

– Я смотрю, у вас пластиковые цветочные горшки, – говорила она, – это грустно, очень грустно. – Тут она печально вздыхала.

И всех удручало то падение стандартов, которое постигло семью с тех пор, как мама вышла за папу и опустилась до уровня пластиковых цветочных горшков.

А дедушка раздражался по другому поводу: все вокруг оскорбляло его слух. Он заявлял, что современная музыка невыносима. Мелодии, как это было в добрые старые времена, нет. Нынешние надрывающиеся певцы бесталанны. Если бы у деда был голос, он бы пел старые песни. Но у него нет голоса. И все окружающие почему-то чувствовали себя виноватыми в том, что у него плохие вокальные данные. А уж эта их бешеная собака, лающая и повизгивающая, или эти тупо гогочущие гости в телестудиях на всех комических шоу…

Странно, зачем дедушка носит слуховой аппарат, если ему не нравится то, что он слышит? И к чему бабушке эти очки с толстыми стеклами? Ведь они помогают рассмотреть то, что ей не по нутру…

И тут Джо пришла в голову одна мысль.

Родственники, как всегда, приехали в канун Рождества. И, как всегда, им все было не по душе. Бабушка говорила, что всегда собирается сюда как в тюрьму, расположенную вдали от тех мест, которые ей представлялись цивилизованными. Дедушка сказал, что он приехал на поезде, полном хамоватых алкоголиков с банками пива, кричащих, поющих и включающих музыку на полную громкость.

Сочельник прошел как обычно. Пришлось терпеть их сетования – Джо пока не мог привести свой план в исполнение. В день приезда деду не понравилось, что по дороге ездят машины. Бабушка заявила: дом такой маленький, что удивительно, как они все друг о друга не спотыкаются.

Утром на Рождество вся семья отправилась в церковь, и опять охи и ахи: там все изменилось к худшему, прямо как во всем остальном.

Потом все вернулись домой и позавтракали. Как это случалось каждый год, мама и папа Джо не ладили друг с другом. Папа бормотал свой «White Christmas» себе под нос.

– Если будешь петь, мне придется использовать кухонный нож для целей, не предусмотренных производителем, – процедила мать сквозь зубы. Она смотрела на льняные салфетки.

– Если ты сложишь их и поставишь в стаканы, чтобы нам пришлось снова их вынуть, прежде чем выпить, я засуну одну из них кому-нибудь в глотку, – тихо прошипел папа.

Джо наблюдал за родителями как ястреб. Он был готов действовать в любую минуту, как только представится возможность.

Все произошло, когда они открывали подарки.

Бабушка получила какую-то дурацкую упаковку носовых платков от друга, которого звали «достопочтенный такой-то». Она была растрогана щедростью этого нелепого подарка, умиленно поглаживала коробку и в конце концов сняла очки, чтобы вытереть навернувшиеся на глаза слезы.

Джо тут же бросился вперед. Он скинул очки со стола, с того места, куда она их положила, и они упали прямо на кресло. Потом он устроил так, чтобы бабушка наклонилась на минутку посмотреть на какой-то веселый трюк, проделываемый собакой. Она наблюдала за псом без особого интереса и удовольствия, а потом тяжело опустилась в кресло и с хрустом раздавила собственные очки.

Стекла разбились вдребезги. Поднялся крик и шум, были извлечены на свет многочисленные совки и швабры. Бабушку утешали. Можно сделать новые очки, но, конечно, только после праздников, когда снова откроются магазины оптики. Все сочувствовали и, суетясь, недоумевали: как же это произошло?

– Я обычно так осторожна! – сокрушалась бабушка.

Джо тоже сокрушался и был вежлив.

Он услышал из кухни, как папа сказал:

– Ну, в этом году она не сможет переворачивать тарелки вверх дном и смотреть, подходящей ли марки фарфор.

Мама возразила:

– Слух-то у нее не пострадал, и она услышит, если ты будешь петь эту песню о белом Рождестве.

Но этот диалог был уже не таким враждебным, как предыдущие.

Теперь Джо следил за дедушкой. Иногда тот вынимал из уха слуховой аппарат, чтобы увеличить или уменьшить громкость звука. Почему же он сейчас этого не делает?

Пес по имени Свич, большой дружелюбный «почти лабрадор», обычно лежал, блаженно растянувшись возле камина, но на Рождество он всегда прятался от людей, поэтому Джо пришлось постоянно загонять его обратно в гостиную. Свич родился много лет назад в тот самый день, когда «Ипсвич» играл против «Арсенала», и папа всегда говорил: «Как здорово, что “Ипсвич” выиграл!..»

Дедушка получил на Рождество будильник. Он прислушался к тиканью, но не расслышал, поэтому, по своему обыкновению, вынул аппарат из уха, чтобы проверить громкость.

– Взять, дружище, – приказал Джо, и пес схватил кусочек пластмассы. Он был в восторге от новой игрушки, с наслаждением разжевал ее, так что бедный прибор не смогли бы узнать даже на заводе, где он имел несчастье появиться на свет.

Пытаясь отнять аппарат у собаки, Джо старательно вырвал из него все провода. Дедушка был в шоке. Он не слышал команды внука. Да и никто не слышал. А если кто и слышал, то не признался.

На столе появился рождественский обед. Еда, как всегда, понравилась Джо: блюда одно за другим появлялись на столе. Но на этот раз бабушка не приподнимала каждую тарелку, чтобы прочесть, что написано на донышке. Вместо этого она воскликнула:

– Как вкусно пахнет!

Мама от удивления чуть не уронила индейку. Все предшествующие годы она только и слышала, что печальные воспоминания о тех временах, когда Рождество было «настоящим», а птицу вносили на серебряном подносе. Теперь бабушка не могла разглядеть, на чем лежала индейка, а потому у нее не было поводов для «путешествия по аллеям памяти».

Папа разделывал индейку.

– Отец, тебе ножку? – Он поставил тарелку перед дедушкой и посмотрел на него, как будто ожидая одобрения.

– Выглядит аппетитно, сынок, – сказал тот.

Из другой комнаты доносились песни группы «The Chieftains»[7]7
  Знаменитая ирландская фольклорная группа, основанная в 1960-е годы. Лауреат премии «Грэмми».


[Закрыть] – они зажигали вовсю. Все, включая бабушку, отбивали такт под столом. Выбор был хорош, эта музыка как бы объединяла поколения. Но дедушка совсем ее не слышал. Не слышал он и того, как Свич подвывал в такт музыке.

В рождественский вечер по телевизору должны были показывать отличный фильм. Но папа говорил, что вряд ли удастся посмотреть это кино: его отец наверняка заявит, что там пропагандируются не те ценности… Боевые товарищи не сражаются за родину, как положено настоящим мужчинам, к тому же герои используют такие выражения, которые заставят краснеть обитателей любой казармы. А бабушка выскажется, что все это вроде и ничего, однако уж точно полагается смотреть не в Рождество после хорошего обеда.

Но в этом году? Может быть?.. Джо посмотрел на родителей с надеждой.

– Врубай, – весело воскликнул папа.

– Ничего, небеса не упадут на землю, – согласилась мама.

Все сели смотреть телевизор. Дедушка тоже некоторое время глядел на экран: сюжета он не понимал, но мелькающие кадры его устраивали. Затем он мирно погрузился в сон. Бабушка видела лишь неясные очертания, но ей нравилась музыка, и казалось, что она следит за развитием сюжета. Но вскоре и она уснула.

На следующий день после Рождества мама и папа всегда приглашали знакомых на небольшую вечеринку выпить по случаю завершения праздников. Гости приходили, жалуясь на головную боль, но все же готовые сделать последнее усилие, чтобы проводить Рождество. Бабушка всегда фыркала и говорила, что подобные личности, может, где-то там у себя и считаются приличными людьми, но заходить им следует с черного хода.

Дедушка затягивал свое привычное: все эти люди беседуют только о деньгах, выпивке, лошадях и футболе, у них нет истинных ценностей, как это было в старые добрые времена, когда в компаниях обсуждали такие темы, как единство нации и пути его сохранения.

Но на этот раз дедушка и бабушка сидели смирно. Им раздали напитки. Все доброжелательно обменивались рукопожатиями и мило общались.

Джо заметил, как папа приобнял маму на кухне, когда они пошли вытаскивать из духовки очередную порцию пирожков с мясом. Бабушка не разглядела, что тарелки были одноразовыми, а салфетки бумажными. А дед не слышал, как вся честная компания под руководством папы запела: «Я взвою, если вновь услышу…»

– Да, необычное выдалось Рождество, – сказал папа на следующий день, когда пришло время расставаться.

– Действительно, – подтвердил Джо. Он был уверен, что в следующем году подобные штучки так легко не пройдут.

– Но чтобы вот так оба… – сказала мама.

Она ведь ни о чем не догадалась, правда? Но ее глаза как-то странно поблескивали.

Конечно, снова обезвредить обоих он не сможет. Но все же слепота и глухота явно пошли им на пользу. Бабушка с дедом уже не казались чудовищами, как раньше.

Они никогда больше не испортят ему Рождество.

Полоса невезения

Перевод С. Марченко

Вначале управлять магазином было очень трудно. Первый год казался бесконечным. Слишком часто приходилось рано вставать и поздно ложиться. Слишком много хлопот доставляло расширение ассортимента. Но супруги Пател справились. К наступлению Рождественского сочельника они были уверены, что с лихвой оправдали доверие дяди Джаведа. Их детище, мини-маркет среди городских офисов, процветало. Они дерзнули предложить покупателям гораздо больше, чем банальные бутерброды и прочий обеденный фастфуд. В магазине даже был отдел подарков с мелкой электроникой, необычными канцтоварами, кожгалантереей и прочими милыми безделушками.

Владельцы окрестных лавочек качали головой и говорили, что они сошли с ума. Но недавно поженившиеся Пателы были молоды и горели идеями, которые реализовывались, естественно, при поддержке осмотрительного дяди Джаведа. Чутье подсказывало этой паре, что именно нужно городским служащим. Перед тем как наконец закрыть магазин на рождественские праздники, муж и жена стояли у дверей, наблюдая, как воплотилось в жизнь одно из их самых успешных начинаний.

Рядом со входом стояли доверху заполненные аккуратно упакованными свертками и пакетами тележки, ожидающие, когда их заберут хозяева. Все эти товары были выбраны и оплачены в обеденный перерыв или просто тогда, когда клиенты могли ненадолго покинуть офис. К каждой тележке была прикреплена картонка с написанным маркером именем покупателя. Тот просто показывал чек и забирал тележку. Все здоровались, поздравляли друг друга с наступающим праздником, а Пателы смотрели, как магазин покидали сотни разных «рождественских историй в тележках». Дядя Джавед поздравил своих помощников, заметив, как много появилось новых постоянных клиентов.

Мистер Пател разговаривал с одним из завсегдатаев, когда Джавед передал тележку с табличкой «С. Уайт» молодой женщине. Длинные волосы падали ей на глаза, а во взгляде читалось беспокойство. Миссис Пател вышла на мороз, чтобы показать кому-то автобусную остановку и объяснить, как пройти по нужному адресу. В это время дядя Джавед отдал другую тележку, помеченную табличкой «С. Уайт» сутулому мужчине с грустными глазами. Затем под присмотром дяди супруги Пател заперли магазин и отправились домой, чтобы впервые за этот год как следует отдохнуть.

Сара Уайт докатила тележку до микроавтобуса, где ее терпеливо ждал Кен. Такие ребята, как этот Кен, есть в каждом офисе: непьющий мужчина «без биографии» (во всяком случае, никому не рассказывающий о своей жизни и личных делах), но всегда на подхвате, готовый помочь. По традиции Кен развозил сотрудников по домам в канун Рождества после офисной вечеринки. Он загрузил все пакеты в багажное отделение и вернул тележку в магазин. Кроме Сары, он доставил домой еще троих пассажиров, которые всю дорогу распевали песни и не желали выходить из машины. Наконец в салоне осталась только Сара. Она сидела рядом с ним на переднем сиденье. Она была трезва и уныло молчала.

– Ты, похоже, скупила весь магазин, – улыбнулся Кен.

– Ну, в этом году Рождество будет тяжелым, и я хочу хоть как-то скрасить его, сделать что-то необычное, – ответила Сара, глядя в окно на толпы людей, спешащих домой под дождем.

Муж Сары ушел из семьи весной. Кажется, это случилось неожиданно. Она редко упоминала об этом в офисе, но некоторые девушки рассказывали Кену, что она много плакала и все ждала, что он позвонит и скажет, что возвращается.

– Я собираюсь завтра приготовить детям тайское карри. Им понравится, и это не будет им напоминать о прежних временах, понимаешь?

– Ясно, – сказал Кен, хотя не все ему было так уж ясно.

Он помог ей донести пакеты до дома. В прошлом году дверь открыл высокий худой мужчина в красном свитере. Его звали Дэвид. Принимая сумки, он предложил Кену зайти выпить. В этот раз открыли двое детей.

– Ты пришла очень поздно, – неодобрительно сказала девочка.

– Полагаю, на вечеринке было много всяких игр и прочих глупостей, – добавил мальчик.

– Вы же помните Кена? – ответила она неестественно весело.

– Да, – откликнулась девочка.

– Привет, – кивнул мальчик.

Кен быстро попрощался. Нет-нет, спасибо, он не хочет пройти. Он желает всем счастливого Рождества.

– Ну хорошо, – вздохнула Сара.

– Хорошо? – переспросил Адам.

Ему было тринадцать, и весь сегодняшний день у него не задался. У всех друзей, по-видимому, будет нормальное Рождество, с подарками, родственниками, елками, застольями. Адам не знал, что сделает, если мать еще раз заявит фальшивым голосом, как она иногда делает, что это самый обычный день.

– Если вдуматься, Рождество – это такой же день, как любой другой.

– Хорошо? – повторила за ней Кети, которой было двенадцать.

Тоска по отцу превратилась в душе девочки в постоянную ноющую боль. Когда они видели папу, он только вздыхал, охал да закатывал глаза, когда речь заходила о матери. А мама не могла вспоминать о нем без содрогания. Ту же реакцию вызывало у нее имя той женщины, которая стала причиной всех бед. Адам и Кети вообще не говорили о папе. Так было проще.

Но в Рождество не упоминать об отце было невозможно. Мама попыталась изобразить на своем лице искреннюю улыбку. Но глаза оставались грустными.

– Хорошо, – повторила она. – Давайте посмотрим, что у нас тут есть, – и медленно начала выкладывать на кухонный стол весь список рождественских покупок некоего мистера Стефана Уайта.

Чек, оплаченный его кредиткой, лежал в одном из пакетов. Кредиткой человека, который любил нарезанный белый хлеб в упаковке, горошек в банках и замороженную грудку индейки. Этот странный тип купил к празднику десять банок кошачьих консервов, четыре кошмарных баночки талька и упаковку мыла с надписью «Счастливого Рождества!». Все еще не понимая до конца, что происходит, Сара открывала пакет за пакетом. Перед ней лежало все, что она ненавидела больше всего на свете. Готовая начинка для индейки! Неужели кто-то собирается фаршировать этой сухой смесью перемороженную грудку? Мистер Уайт купил готовый заварной крем в тюбиках, а также полуфабрикаты, которых она никогда не держала в руках. Что-то нужно варить прямо в пакетике, что-то тушить в готовом соусе. Глаза Сары округлились от ужаса.

Ее лицо скривилось, и в первый раз после ухода отца дети увидели, что мама вот-вот расплачется. Адам и Кети ошеломленно смотрели друг на друга.

Она не плакала, когда папа ушел к этой странной мисс Хантер, женщине с сальными волосами, в длинном растянутом кардигане. И вот теперь собиралась разрыдаться из-за каких-то проблем с покупками? Она не должна расклеиться сейчас, в такой день. Но ведь до Рождества осталось всего четыре часа, а к какому-то дураку по имени Стефан Уайт куда-то в другой район города отправилась мягкая кожаная сумочка, которую она купила для Кети, и крошечный CD-плеер с десятью тщательно отобранными дисками для Адама. Шарфик из натурального шелка, который бы так подошел к зеленым глазам дочери, и фотоаппарат, который давно хотел сын.

Этому человеку нужен лишь белый хлеб и замороженная индейка, а он получил лимонное сорго, черные оливки, свежие лаймы и кориандр. В его руках пакет с креветками, ингредиенты для изысканных салатов, дорогие сыры. Даже если бы какие-нибудь магазины еще были открыты, в чем она сомневалась, денег на новые покупки у Сары просто не осталось. Она оставила у Пателов ползарплаты, а эти люди, счастливые в браке и успешные в бизнесе, полностью расстроили ее праздник. Из-за их ошибки она будет вынуждена подать к рождественскому столу всякую дрянь, предназначенную для другого человека. Или она и ее дети вообще останутся голодными.

Разве она это заслужила? Она так много работала и так отчаянно боролась за то, чтобы сын и дочь на праздники остались с ней. Сара не желала, чтобы в этот день они сидели за одним столом с Дэвидом и мерзкой Марджори Хантер, которая, похоже, никогда не умывалась и не причесывалась.

Дэвид сказал, что Рождество для него будет безнадежно испорчено, если ему не удастся повидаться с детьми. Он предлагал разные варианты: хотел забрать их, или навестить дома, или прислать за ними такси. Без них ему одиноко.

– Надо было думать об этом, когда ты ушел от них, – сказала Сара сурово.

– Ну пожалуйста, Сара… – Его голос звучал умоляюще.

– Почему же тебе одиноко, Дэвид? – спросила она. – У тебя же есть прелестная Марджори Хантер. Она будет тебя развлекать.

Тут он бросил трубку. Крыть ему было нечем.

Сара заметила, что дети выжидающе и тревожно смотрят на нее.

– Хочешь, мы сложим все покупки? – спросила Кети.

– Я открою морозилку, – предложил Адам.

– Это не мои покупки, – всхлипнула Сара. Ее плечи согнулись, как под тяжелой ношей. – Нормальный человек не может такое купить к празднику, этот Уайт просто сумасшедший.

И, положив голову между банками кошачьего корма и пакетиками мусса быстрого приготовления, Сара Уайт выплакала все слезы, которые у нее накопились за этот самый тяжелый год их жизни.

Все это время дети пребывали в растерянности. Месяц за месяцем девочка и мальчик с огромным трудом старались внутренне примириться с уходом отца. Кети несколько раз пыталась завести откровенный разговор, присаживалась на кровать к матери, умоляя ее рассказать, что случилось. Но ответа не получила. Только странный, неестественный смех, совсем не похожий на то, как обычно смеялась мама. Адам пробовал выяснить, не стали ли всему виной его плохие оценки в школе. Может, все это как-то связано? Но в ответ тот же смех. Не настолько же он глуп, чтобы думать, будто его успеваемость способна вынудить отца уйти из дома.

Дочь и сын не могли понять, почему Сара никогда не плакала. Им было невдомек, что она сама отчаянно мучилась такими же вопросами, а человек, который помог бы найти на них ответы, просто взял и ушел.

Кети и Адам не осмеливались прикоснуться к рыдающей женщине, уткнувшей голову в эти совершенно обычные с виду продукты. Но девочка все-таки решилась дотронуться до плеча матери. Адам принес рулон бумажных полотенец, чтобы она вытерла глаза. Постепенно Сара успокоилась, подняла голову и посмотрела на них, громко высморкалась и крепко обняла детей.

– Это было последней каплей, понимаете? – объяснила она.

Они не поняли.

– Я хотела, чтобы сегодняшний день стал для вас особенным, – сказала она робко.

Они сидели обнявшись и разговаривали. Сара сказала сыну и дочери, как она их любит и как упорно она отстаивала право остаться с ними в это Рождество. Но сейчас она может предложить им только всю эту отвратительную еду, к тому же их чудесные подарки достались какому-то сумасшедшему.

– А я не возражаю против такой еды, – сказала Кети. – К тому же тебе не надо ничего готовить, мы сами справимся.

Девочка ожидала, что мама начнет протестовать, но Сара лишь обвела взглядом чужие пакеты и тяжело вздохнула. Адам напряженно следил за матерью. Хорошо хоть она перестала плакать.

– С этим справиться просто, – похвастался он. – А после Рождества мы найдем этого ненормального и заберем подарки.

Мать погладила его по щеке. Этот мимолетный жест удивил и обрадовал Адама. Впервые за много месяцев он ощутил, что они с сестрой для матери не только неподъемная ноша, которую та была вынуждена тащить одна.

Сара устало смотрела, как сын и дочь забавляются с разноцветными пакетиками, купленными мистером С. Уайтом. Они небрежно перебрасывали друг другу банки и коробочки; они раскраснелись и с энтузиазмом стали придумывать изысканные названия для блюд их рождественского меню.

«Ну ладно, нечто вроде праздничного ужина все же состоится», – подумала Сара. Она посмотрела на детей, которые были до смешного довольны собой, и почувствовала себя счастливой. Дети заслужили настоящий большой подарок, и она знала, всегда знала, чего на самом деле они хотели на Рождество.

– Хотите позвонить своему отцу? – спросила она осторожно.

Они сначала посмотрели на нее, потом слегка опустили плечи, отвели глаза.

– Можете завтра пообедать с ним, – добавила она мягко.

– Только если он тоже принесет какую-нибудь еду и подарки, – сказала Кети как-то слишком весело.

– Ты что, не понимаешь? Он придет с Ней! – Адам пытался скрыть раздражение, но в последнее время это плохо получалось – жизнь была слишком сложной.

– Может, разрешить папе прийти с ней? – спросила Кети нерешительно.

Они с Адамом украдкой глянули друг на друга. Они не смели надеяться на то, что ему позволено будет приехать.

Сара тем временем с пристрастием изучала покупки мистера С. Уайта.

– Вы действительно думаете, что можете со всем этим справиться?

Судя по выражению их лиц, брат и сестра были уверены в успехе, лишь бы им разрешили все сделать самостоятельно.

– Легко, – уверенно заявил Адам.

Кети кивнула, поддержав брата.