Текст книги "Обретенная мечта"
Автор книги: Мэй Макголдрик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Глава 12
Натаниель обладал широкими связями, и Пирс был вполне удовлетворен информацией, которую его приятель собрал о Порции Эдвардс всего за несколько часов.
Полностью подтвердились слова девушки о том, что она росла и воспитывалась в Уэльсе. Ее происхождение выяснить не удалось, но поскольку пансион, в котором она росла, был основан леди Примроуз, подозреваемой в сочувствии к изгнанной династии Стюартов, Натаниель предположил, что отец Порции вполне мог принадлежать к лагерю якобитов. С того момента, когда по достижении шестнадцати лет Порция присоединилась к семье Хиггинсов, и до самого прибытия в североамериканские колонии прошлой осенью ничего особенного в ее жизни, судя по всему, не происходило. Здесь, в Америке, она вроде бы тоже ничем особенным не выделялась. Натаниель выяснил лишь имена немногих ее друзей, а также то, каким образом она познакомилась с капитаном Тернером.
Основываясь на полученных от Мьюира сведениях, Пирс пришел к выводу, что Порция не представляет какой-либо опасности, и избавился от некоторого беспокойства по поводу неожиданной ночной встречи. Тем не менее он счел необходимым объясниться, чтобы устранить возможные недоразумения. Однако то, что ему пришлось прятаться, словно какому-нибудь юному пажу, не ко времени оказавшемуся в опочивальне королевы, Пирсу очень не понравилось.
Стоя у окна, Пирс наблюдал, как Порция оживленно беседует с этим напыщенным капитаном Тернером, а затем весьма любезно с ним прощается. Когда офицер удалился, к ней тут же подошла миссис Крис с еще одной женщиной, взяла под руку, и они все вместе направились к двери, ведущей непосредственно в аптеку.
Прошло минут десять, но Пирс по-прежнему оставался один, ощущая растущее недовольство.
Напрасно эта девица выказывает ему пренебрежение, надеясь, что он тихо исчезнет. Он не уйдет, не поговорив с ней. Пирс чувствовал себя несколько оскорбленным.
Вскоре после того, как Порция и обе женщины зашли в аптеку, в гостиной снова появилась серая кошка, которая, однако, предпочла держаться на почтительном расстоянии от Пирса, в нетерпении шагающего взад-вперед по комнате.
Пирс не представлял, какое такое дело могло так долго задерживать Порцию. Впрочем, он даже не хотел думать об этом.
Наконец-то на лестнице послышался стук каблуков. Пирс остановился и устремил взгляд на дверь.
– Мистер Пеннингтон?.. – с некоторым недоумением произнесла Порция, войдя в гостиную.
– Что, мисс Эдвардс? – сурово откликнулся он.
– Вы все еще здесь?
– Извините, сударыня, но вы не сказали, что я могу быть свободен.
– Да нет, это я должна извиниться! Оставила вас одного. Поверьте, я не хотела вас обидеть. – На щеках девушки проступил румянец. – Как хорошо, что капитан Тернер вас не видел! А внизу меня задержала миссис Крис, хотела поподробнее узнать, где я теперь буду работать. – Порция закусила губу, и тут же ее лицо озарилось очаровательной улыбкой. – Разве это не здорово, мистер Пеннингтон?
– Что именно? – недовольным тоном спросил Пирс.
– Я имею в виду свое новое место работы. Разве вы не слышали?
– Я слышал лишь не очень-то понятный разговор насчет каких-то сведений для адмирала Миддлтона, – пробурчал Пирс. – У меня сложилось впечатление, что вы намерены шпионить в пользу британских военных.
– Ну что вы!.. Ничего подобного! Это не связано с политикой. У меня действительно есть возможность получить работу у адмирала, но лишь в качестве компаньонки для его дочери. Чтобы заниматься с ней французским.
– То есть вы намерены стать компаньонкой своей предполагаемой матери?
– Почему же предполагаемой?.. Она на самом деле моя мать. – Радостно улыбаясь, Порция подошла к Пирсу. По ее улыбке было видно, насколько она обрадована и взволнована. – Вчера утром мы наконец-то встретились. И хотя времени было мало, нам все же удалось поговорить. Мои надежды оправдались. Теперь я знаю, что Елена вполне нормальная. У нее проблемы со зрением. Однако ее держат взаперти. Именно Елена все и придумала. Потребовала, чтобы ей наняли компаньонку, знающую французский, и…
– Все это произошло после того, как вы, злоупотребив мои доверием, на ходу выскочили из экипажа? И затем играли в прятки с моим грумом, отвлекая меня от беседы с адмиралом Миддлтоном? Да-да, я видел, как вы дурачили Джека и лазили по деревьям. В общем, времени вы зря не теряли.
– Ой!.. Да не будьте таким занудой.
Пирс хотел возразить, но Порция продолжила:
– Да, именно так все и было. Приношу вам свои извинения зато, что использовала вас и вашего грума в собственных целях. Но вы отказались помочь, и у меня не оставалось другого выхода.
– Вы, как обычно, раньше делаете что-то, а уже потом извиняетесь.
– Вы несправедливы ко мне! – воскликнула Порция и уже тише добавила: – Вам следует учесть важность случившегося. Понять, какое значение имеет эта встреча не только для меня, но и для моей матери. Вы не можете не признать, что все мои поступки совершались ради доброго дела и никому, в конце концов, не причинили зла.
– Да как вы можете об этом судить? – усмехнулся Пирс. – Не уверен, что вы способны отличить добро от зла. Вам все равно, к кому обращаться за помощью. Будь то друг или совершенно незнакомый человек. И вам, похоже, совершенно наплевать, насколько пагубными могут оказаться для них ваши действия.
– Возможно, мистер Пеннингтон, я и доставила вам некоторые хлопоты, однако было бы крайне несправедливым утверждать, что я использую всех подряд.
– А это место в доме адмирала Миддлтона, которому вы так обрадовались?.. Разве вы не использовали капитана Тернера, чтобы получить его? Разве не использовали свою подругу, дочь Джеймса Тернера, которая познакомила вас с капитаном, а затем обеспечила приглашением на бал? А как насчет пастора Хиггинса и его жены?
– Достаточно! – Голос Порции дрогнул – Вы, сэр, добились своего!
– Чего именно?
– Доказали мне, что я законченная эгоистка. А теперь прошу оставить меня. Хочу поразмыслить над своими недостатками, которые вы столь красноречиво описали.
Пирс сожалел, что позволил эмоциям взять над ним верх. Ему очень хотелось привлечь Порцию к себе и утешить, смягчить резкость только что сказанных слов.
У нее, разумеется, есть недостатки. Но у кого их нет?.. И не путает ли он ее с другой женщиной? Не пора ли ему изгнать из памяти призрачный образ Эммы?
– Итак, вы приступаете к своим новым обязанностям со дня на день? – уже более мягким тоном осведомился Пирс.
Две слезинки выкатились из глаз Порции.
– Надеюсь, вы не собираетесь мне помешать?
– Нет, конечно.
– Спасибо, – тихо произнесла она. Пирс шагнул к девушке.
– И как вы намерены добираться до Норт-Энда и обратно?
– Разумеется, пешком. Как и большинство жителей Бостона.
– Ну а в ненастье?
– Ничего страшного, мистер Пеннингтон. От дождя не растаю.
– Капитан Тернер, вне всякого сомнения, охотно стал бы вас возить.
– Просить его об этом я не собираюсь. Во всяком случае, вам, сэр, не стоит беспокоиться. Я вполне способна о себе позаботиться.
– Начиная с этого самого момента?
– Именно так.
– И от меня вам больше ничего не нужно? Порция, вспыхнув, опустила глаза.
– Ничего, мистер Пеннингтон. Еще раз приношу извинения за свою навязчивость и доставленное беспокойство. А также за то, что вам пришлось из-за меня прятаться за занавеску.
Взяв Порцию за подбородок, Пирс приподнял ей голову и заглянул в ее изумительные глаза.
– Значит, мы расстаемся окончательно? Вы больше не желаете меня видеть?
– По-моему, это вы не желаете, – тихо ответила Порция. Он провел пальцем по ее влажной щеке.
– Ну а вы хотели бы встретиться со мной снова?
– Вряд ли в этом есть смысл. – Порция еще больше зарделась и отвела глаза. – При каждой встрече мы либо ссоримся, либо нам мешают нежданные гости.
– Ссориться или нет, зависит от нас самых. А чтобы нам никто не мешал, это я могу устроить.
Склонив голову, Пирс попробовал на вкус ее солоноватую от слез кожу. Порция молчала, явно пребывая в нерешительности, но когда он обнял девушку и прильнул к ее губам, они разомкнулись, уступая напору его языка. Все ясно. Его влечет к ней, только и всего. Внутреннее чутье подсказывало Пирсу, что он не успокоится, пока не овладеет Порцией. Прижимая Порцию к себе, скользя ладонями по ее спине, Пирс вспомнил совет Натаниеля.
– Завтра, когда стемнеет, я пришлю за тобой Джека, – прошептал он, лаская губами мочку ее уха. – Мы поужинаем у меня дома, на Перчез-стрит.
– Ничего хорошего из этого не получится. У меня и без того полно проблем.
– Мы всего лишь поужинаем. Вдвоем, без посторонних. Обещаю вести себя по-джентльменски. Расскажешь, как вы с мисс Миддлтон собираетесь наслаждаться изысками французской поэзии.
– Мэри предупреждала: вы погубите меня.
Он взял ее руки, поцеловал сначала одну ладонь, затем другую.
– Но ведь ты хочешь того же, чего и я, – сказал Пирс. – До завтра!
Он с явной неохотой выпустил девушку из объятий и быстрым шагом вышел из гостиной.
Уильям Хиггинс с полным основанием мог гордиться своей репутацией. Он знал, что среди священнослужителей есть немало таких, кто, избрав созерцательный образ жизни, пытается избежать проблем, нередко преподносимых обществом. Сам пастор не принадлежал к числу подобных представителей духовенства и, как бы ни было трудно, выполнял данные обещания. Он не мог бросить на произвол судьбы тех, кто однажды ему доверился.
И теперь искал выход из ситуации, связанной с уходом Порции из его дома.
После почти двенадцати лет совместной жизни он хорошо научился понимать свою жену, обладавшую довольно-таки непреклонной натурой. Кроме того, пастор давно был знаком с Порцией и осознавал, что эта девушка вполне способна подтолкнуть Мэри к не совсем обдуманным действиям. Его огорчило то, что ни одна из женщин не обратилась к нему за советом, не дав ему возможности выступить миротворцем в их конфликте. И вот теперь, к концу второго дня, не видя признаков раскаяния ни у одной из них, Уильям решил вмешаться. Как-никак он несет ответственность за судьбу Порции.
Оторвав взгляд от раскрытого сборника псалмов, пастор посмотрел на жену, склонившуюся над вышиванием.
– Мне сказали, что дети встречались сегодня с Порцией. На мысе Уинд-Милл.
– Да, это так, – отозвалась Мэри. – Клара призналась, что водила их попрощаться с ней. Пришлось отчитать ее. За то, что сделала это без моего ведома. Впредь я запретила ей водить Уолтера и Анну в такие места, где они даже случайно могут встретиться с Порцией.
– Не слишком ли ты строга, любовь моя? – Пастор закрыл лежавшую на коленях книгу. – Порция не преступница. И очень привязана к нашим детям.
Мэри подняла голову.
– Нет, Уильям. Порция самостоятельно приняла решение, пусть теперь и страдает от его последствий. По-моему, это вполне справедливо.
– Значит, ты считаешь это наказанием?
– Надеюсь, что она воспримет это именно так.
– А наши дети?.. Разве они должны нести наказание? Они ведь тоже страдают, и тебе это известно не хуже, чем мне. – Помолчав, Уильям продолжил: – Анне с Уолтером прямо-таки не терпелось рассказать мне о встрече с Порцией. Они умоляли меня вмешаться и посодействовать вашему примирению. Хотят, чтобы я убедил тебя позволить им в будущем встречаться с ней.
– Нет, решение уже принято. Уверена, не поведи Клара сегодня детей на мыс, никто бы в нашей семье сейчас не страдал. У нас даже не возникло бы этого разговора.
– Да нет. Разговор все равно состоялся бы, – мягко возразил пастор. – После восьми лет, проведенных вместе, мы не можем вычеркнуть Порцию из нашей жизни.
Мэри вновь сосредоточилась на вышивании.
– Кроме того, есть еще кое-что. – Уильям положил книгу на стол. – Разве ты забыла о том обещании, которое мы дали леди Примроуз? Речь шла не о месяцах и даже не о годах. Мы пообещали, что наш дом всегда будет для Порции надежным пристанищем, если она того пожелает.
– Если она того пожелает, – с усмешкой повторила Мэри. – Именно она. Решать, значит, ей. Но я не требовала, чтобы она ушла, я предоставила ей выбор.
– Да, но какой? Который был для нее неприемлем? На щеках Мэри проступил румянец.
– Тебя послушать, так я мегера. Жестокая и бессердечная. Но разве не ты предлагал отправить Порцию к твоим родителям? Чтобы она выкинула из головы все эти глупости, связанные с выяснением своего происхождения.
– Возможно, я поспешил. – Подавшись вперед, Уильям положил руку на колено жены. – Точно так же, как и ты, любовь моя. Выбор, в результате которого приходится отказываться от самых сокровенных чаяний, не может быть настоящим выбором. Мы оба знаем, что совершенно бесполезно чего-то добиваться от Порции, ставя ей ультиматум. Но ее можно было убедить, используя мягкий подход и разумные доводы. Это наверняка сработало бы.
Мэри покачала головой.
– Похоже, что Порция все решила. Отговорить ее я бы вряд ли смогла. Она была непреклонна в своем стремлении осуществить задуманное.
Откинувшись в кресле, пастор призадумался. Насколько велико в его приходе влияние сторонников тори? Ведь если Елену Миддлтон кто-то тайком уведет из дома, они будут возмущены не меньше, чем сам адмирал. Однако Уильяму приходилось учитывать и то, чем он обязан леди Примроуз. Он не забыл о своем обещании. Так же, как и о сегодняшней просьбе Анны и Уолтера.
«Ну что ж, есть и другие места, – пришел к заключению пастор. – Существуют и другие приходы».
– В таком случае именно нам следует пересмотреть свою позицию, – сказал пастор. – Ведь это леди Примроуз подыскала для меня в Бостоне этот приход. Она же, кстати, оплатила нам переезд. Быть может, ей было известно о том, что здесь находятся адмирал Миддлтон и его дочь. И она решила сделать так, чтобы Порция оказалась рядом с матерью.
– Не выдумывай. Она и словом не обмолвилась о чем-либо подобном.
– Ну разумеется. – Уильям поднялся с кресла и, приблизившись к окну, глянул на улицу, где в это время проходил отряд солдат. – Эта добрейшей Души женщина многим помогает, однако никого не посвящает в свои планы. Вспомни, как леди Примроуз поступила в нашем случае, когда в Бристоле нам уже не на что было надеяться. Она вполне могла найти для меня приход где-нибудь в Англии, но вместо этого предложила перебраться в Бостон. Вполне возможно, что именно из-за Порции. – Пастор обернулся к жене.
– Значит, ты считаешь, что я поступила неправильно, попросив ее покинуть нас? – с обидой в голосе произнесла Мэри. – Но я ведь стремилась оградить нашу семью от неприятностей!
– Да суть не в том, правильно это или нет. Ты сделала то, что сочла благом именно для нас. Но мне кажется, что, приняв на себя определенную ответственность, мы должны нести ее до конца. Нам следует поддержать Порцию в данной ситуации. И посмотреть, что из этого выйдет.
– Того, что сделано, не изменить. – Мэри с недовольным видом бросила рукоделие В стоявшую на полу корзину. – Проблем здесь больше, чем тебе известно. Все дело в ее поведении, в несоблюдении правил приличия, непонимании того, что пристойно, а что – нет. Я ей больше не доверяю. Я не могу допустить, чтобы происшествие, подобное…
– Не сравнивай ее со своей сестрой. Порция всего лишь нанесла визит джентльмену. К тому же в дневное время. Не забывай, мы находимся в колониях. Здесь для женщин предписаны совсем другие правила приличия. Ты, кажется, и сама об этом говорила. – Интонация пастора Хиггинса была несколько назидательной. – Мэри, не нужно каждый раз вспоминать о том, что натворила твоя сестра. Здесь никто не будет судить о нас на основании скандального прошлого Элли. Тебе нужно просто забыть об этом. Что было, то быльем поросло. Мы теперь в новом мире.
Уильям приблизился к жене, но та быстро встала и отошла в сторону.
– Пожалуйста, любовь моя. Не надо позволять прошлому разрушать нашу семью. Забудь об Элли. Лучше вспомни, каким преданным другом была для нас Порция все эти годы.
Уильям смотрел на изящную фигуру отвернувшейся жены. Именно таковыми и были их взаимоотношения на протяжении двенадцати лет супружеской жизни. Он не мог принудить Мэри стать такой, какой она быть не хотела, не мог заставить делать что-то вопреки ее собственному желанию. Во многих отношениях, как бы ни казалось это странным, они всегда были на равных, и Уильям считал это справедливым. Он не только любил, но и уважал жену, доверял ей, и знал, что она испытывает к нему такие же чувства. Он высказал свое мнение, призвал ее к примирению, и теперь следующий шаг за ней. Она вольна либо согласиться с ним, либо нет.
– Возможно, я была излишне резка с Порцией, – сказала наконец Мэри, зябко поежившись, хотя в комнате было тепло. – Понимаешь, Уильям, я испугалась. Застав Порцию в кабинете мистера Пеннингтона, я тут же вспомнила о том, что случилось по вине Элли. Обо всем, что мы утратили, покинув Бристоль. Я очень встревожилась. Потому что и здесь нам есть что терять. Я не хочу, чтобы все повторилось, не могу допустить, чтобы ты лишился еще одного шанса.
Мэри села на диван и устремила взгляд на угасавший камин.
– Порция вместе с нами прошла через это, была свидетелем всех наших несчастий. Она прекрасно знает, сколько неприятностей доставил тот скандал и нам с тобой, и нашим детям, и даже твоим прихожанам. Поэтому я не могла ждать, когда Порция что-нибудь натворит. Я рассердилась на нее за нежелание понимать простейшие вещи, за ее эгоизм.
Уильям подошел к дивану и, присев рядом с женой, взял ее за руку.
– Порции в течение нескольких лет приходилось думать только о нас. Самым главным для нее было благо нашей семьи. И только теперь она впервые задумалась о собственном будущем и о своей матери, если, конечно, ее предположения верны. А мы требуем, чтобы она отказалась от всех своих надежд. Не эгоизм ли это?
Мэри, тяжело вздохнув, откинулась на спинку дивана.
– Да, конечно. Ее интересами я пренебрегла. Может, ты и удивишься, но сложившаяся ситуация огорчает меня не меньше, чем тебя и детей.
– Знаю, дорогая. Ведь Порция заняла место в твоем сердце независимо от каких-либо обещаний.
– Она всегда была мне самой лучшей подругой. Пожалуй, единственной. – Мэри повернулась к мужу, и он заметил слезинки, повисшие на ее длинных ресницах. – Знаешь, Уильям, за эти два дня я все же не упускала ее из виду. Она сняла комнату в одном вполне приличном доме и на днях станет компаньонкой собственной матери. Будет читать ей французские книги или что-то в этом роде. Если бы Порция по-прежнему жила с нами, ей вряд ли удалось бы настолько продвинуться в осуществлении своих планов.
– Ты, можно сказать, вытолкнула ее в самостоятельную жизнь.
– Да. В которой полным-полно опасностей. Она ведь, в сущности, вслепую шагает по выбранной дороге и даже не представляет всех тех сложностей и последствий, которые могут повлечь за собой ее опрометчивые решения.
Уильям обнял жену и привлек к себе.
– Ты рассуждаешь, как мать повзрослевшей дочери.
– Возможно. Я, кстати, слышала, что сегодня ее навестили два джентльмена. Два в один день!.. Больше, чем за все эти годы.
– Да, это удивительно. Учитывая, что Порция уже почти старушка, – улыбнулся Уильям. Мэри ткнула его кулаком в бок. – Ну и когда ты намерена нанести ей визит?.. Чтобы прочитать наставление о том, что свое девичество нужно пронести по жизни с достоинством?
– Не буду я ей больше читать наставления. А как ты думаешь, она примет меня?
– Наверняка. Если ты и в самом деле готова изменить свою позицию.
Пирс не мог припомнить, чтобы Натаниель когда-либо изъявлял желание обсуждать дела в столь поздний час. К тому же он никогда еще не видел друга таким рассерженным.
Мьюир нагрянул к нему в пол-одиннадцатого с кипой документов, взятых на «Тисле», одном из принадлежащих им парусников, который совсем недавно прибыл в порт и в данный момент стоял у пристани Лонг-Уорф.
– Все это доказывает, что мои подозрения были вполне обоснованными, – заявил Натаниель, как только они уединились в кабинете. – Миддлтон с Тернером устроили нам столь радушный прием лишь для того, чтобы притупить нашу бдительность. И теперь суют нос в наши дела! – Он швырнул гроссбухи и прочие документы на стол.
– Расскажи, что произошло? – попросил Пирс.
Сегодня после обеда на «Тисл» заявились таможенники. Офицеры и десятка два солдат. Даже не дождавшись от капитана уведомления о прибытии.
– Они что, арестовали судно?
– Официально нет. Однако забрали все журналы, – пояснил возмущенный Натаниель. – У них это называется инспектированием. Сказали, что с сегодняшнего дня – точнее, со второй его половины – подобной процедуре будет подвергаться каждое прибывающее судно. Это явная ложь! Потому что где-то через час после того, как капитан Престон пришвартовался, к причалам подошли еще три посудины – два «торговца» и какой-то вонючий «китобой», но никто их почему-то не инспектировал.
Пирс давно ждал жестких мер со стороны властей и в принципе был к этому готов.
– Не переживай, Натаниель, они ничего не найдут. После того как ребята Эбенизера выгрузили свой «товар», восемь пустых бочек были тут же заполнены морской водой. Престон заверил, что их перемешали с остальными. Так что по документам в трюме находится сорок пять емкостей с вином. Если они не станут вскрывать каждую бочку, то ничего подозрительного не обнаружат. – Как бы успокаивая приятеля, Пирс положил руку ему на плечо. – Ну а если им все же взбредет это в голову, вину можно будет без труда спихнуть на вороватых грузчиков с Мадейры.
– На «Тисле», возможно, действительно не возникнет каких-либо проблем, но я беспокоюсь не только из-за этой партии груза. – Натаниель придвинул к столу один из стульев и, усевшись на него, взялся за самый первый журнал. – Подозреваю, что они собираются не только проверить наши трюмы, но также опросить всех матросов и тех грузчиков, что работают с нами. Они будут задавать вопросы без конца, пока не выявится какое-нибудь несоответствие, и уж тогда непременно схватят нас за горло.
– Да наши ребята и прежде выдерживали подобные допросы. Думаю, они не подведут.
– Возможно. Однако это не все.
– Что еще?
– Сегодня, уже вечером, мне доставили официальное уведомление. Таможня желает посмотреть те журналы, в которых отражены последние четыре рейса «Тисла». Это почти за целый год – с того момента, когда ты окончательно вошел в дело. – Натаниель отлистал страницы до нужной даты. – Они также хотят изучить все записи, касающиеся и других наших кораблей. За тот же самый период.
– Мы же предоставляем им журналы всякий раз, когда судно пристает к берегу. У них имеется вся необходимая информация.
– Они утверждают, будто губернатор распорядился собрать сведения заново. И по их словам, это станет обычной процедурой для всех, кто занимается коммерцией.
– На выдумки они горазды. Бессовестные лгуны! – Пирс повернул к себе открытый Натаниелем журнал и взглянул на записи. За последний год и на «Тисле», и на прочих принадлежащих им судах, помимо обычного груза, провозилось также и оружие, однако в гроссбухах фиксировался лишь вполне безобидный товар: вино, бумага из Англии, сахар и патока с Карибских островов. – Журналы ты ведешь наилучшим образом, так что здесь они ничего не накопают.
– Знаешь, Пирс, я беспокоюсь не столько за нашу флотилию, сколько за тебя, – тихо проговорил Натаниель. – Ведь параллельно с открытым расследованием идет тайное. У всех, кого арестовали в «Якоре» после твоей встречи с Эбенизером, требовали одно – описать внешность Макхита.
– Не паникуй. «Сыны свободы» меня не выдадут, а остальные ничего не знают.
– Ошибаешься. Ты же сказал, что столкнулся ночью с мисс Эдвардс. Если она тебя видела, мог увидеть и опознать еще кто-нибудь. – Натаниель отодвинул журналы в сторону. – Знаешь, Пирс, тебе следует на время исчезнуть под тем или иным предлогом. Займись коммерческими делами.
– А как же ты?
– Всем известно, что в нашей совместной деятельности я ведаю лишь финансовой частью, а торговыми операциями занимаешься именно ты. Самое большее, чем они могут мне навредить, – это захватить наши суда, уже находящиеся в порту. Однако у меня немало друзей и здесь, и в самом парламенте, которые клятвенно заверят, что я вполне лоялен британской короне и совершенно не интересуюсь политической ситуацией в колониях. Мне-то, если что, всего лишь нашлепают по рукам, а вот тебя наверняка повесят.
Пирса ничуть не страшили какие-либо последствия в случае внезапного разоблачения и ареста. Он знал, на что шел, и представлял, какие опасности его подстерегают. Перебравшись в Америку, он занялся весьма рискованными делами, пытаясь тем самым хоть немного притупить в себе чувство вины за гибель Эммы и сломанную судьбу брата.
Обосновавшись в Бостоне, Пирс стал коммерческим партнером своего давнего и испытанного друга Натаниеля и начал вкладывать деньги в морские грузоперевозки. Он отдавал этому делу всю энергию, работал не покладая рук, постепенно увеличивая свой капитал, и вместе с тем проникался сочувствием к мятежным колонистам. Пирс не раз становился свидетелем различных проявлений протеста, слышал о несправедливом отношении к людям, встречался с представителями всех слоев общества, вступившими в борьбу за право самостоятельно распоряжаться собственной жизнью, и их устремления довольно быстро нашли отклик в его душе.
За время, проведенное в североамериканских колониях, Пирс обрел ощущение общности с этой землей и живущими здесь людьми. Их борьба стала и его борьбой, и он не сомневался в том, что поступает правильно.
Помимо того, о чем рассказал Натаниель, Пирса беспокоила также предстоящая встреча с Дэвидом, младшим братом. Братья, как говорится, находились по разные стороны баррикад.
– Пирс, тебе необходимо уехать, – снова стал убеждать друга Натаниель. – Ты мог бы отправиться куда-нибудь на Карибы. А я пущу слух, что твоего отъезда потребовали дела. Пересиди в укромном месте, пока они не начнут искать кого-нибудь другого.
– Я подумаю, – отозвался Пирс. – Но если даже я и исчезну, то не раньше, чем мы разделаемся с таможенным кораблем, с «Гаспи». Осталось подождать три дня.
