Текст книги "Иметь все"

Автор книги: Мэв Хэран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

В его голосе они слышали искреннее волнение, желание внести свой вклад в богатую возможностями идею и развить ее, и это опьяняло и увлекало. Лиз чувствовала, что против ее воли энтузиазм Слейтера действует на нее.

Возможно, он и прав. Возможно, «Женская сила» принесет больше пользы, если ее филиал будет на главной улице каждого города. На секунду ее позабавила мысль, что вывеска «Женской силы» будет попадаться на глаза так же часто, как вывески агентства Брука или магазинов гимнастических принадлежностей. Возможно, им следует продать «Женскую силу».

Росс Слейтер перестал шагать по комнате и оперся на спинку своего кресла.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. «Женская сила» – наше дитя, а этот мужик, этот самодельный миллионер, которому плевать на него, который видит в нем лишь еще один кирпичик своей империи, хочет отнять его у нас. Но я подумал и об этом. Я считаю, что «Женская сила» уникальна, и я хотел бы сохранить ее привлекательность для женщин, этот ее материнский оттенок!

Лиз почувствовала, что сейчас Слейтер вытащит свою козырную карту.

– И уж конечно, я не собираюсь избавляться от вас. Я хотел бы, чтобы и Джинни, и вы, Лиз, остались в «Женской силе» в качестве директоров с неполным рабочим днем. Я видел слишком много компаний, купленных у их создателей, и видел, как они терпели банкротство через несколько месяцев. Вы нужны мне! Я хочу купить «Женскую силу», потому что знаю, во что мы можем превратить ее вместе.

Лиз показалось, что слова Слейтера прозвучали эхом. «Ваш опыт не купить ни за какие деньги» – именно так он говорил и тому старику.

Но она оказалась не готова к тому, что он сказал вслед за этим.

– Я действительно очень хочу купить «Женскую силу», – он сделал паузу и обвел взглядом их всех по очереди, рассчитывая силу воздействия своих слов, – и я готов заплатить за нее два миллиона фунтов.

У Лиз перехватило дыхание. Два миллиона! И ей достанется почти половина! Она постаралась выкинуть из головы мысль о плавательных бассейнах и яхтах и сосредоточиться на том, что говорил Слейтер.

А это было блестящее представление. Он продумал все. Не без дрожи Лиз осознала, что им будет очень трудно отвергнуть его предложение.

Лиз задернула молнию своего портфеля, чувствуя, что Росс Слейтер смотрит на нее. Она видела, что он отлично понимает ситуацию. Понимает, что именно она, а не другие, будет его противником.

Он с улыбкой подошел к ней. И Лиз стало ясно, почему его холодная любезность заставила ее чувствовать себя так неловко при их первой встрече. Это была любезность солдафона. Он был из тех, кто решает за вас, начиная с того, что вам заказывать на ужин, и кончая тем, как вам жить. Некоторым женщинам, возможно, нравится это, но только не ей.

Она уже направлялась к выходу, когда почувствовала, что Слейтер придерживает ее за локоть. Ее подруги выходили из комнаты.

– Миссис Уорд. Я не ошибаюсь, считая, что вы были женой журналиста Дэвида Уорда?

– Я и сейчас замужем за ним, – поправила Лиз, сама не понимая, что заставило ее это сделать.

– Понимаю. Но живете вы врозь? Ваш муж очень настойчивый человек, – в его голосе она услышала скрытое раздражение.

– Хорошие журналисты обычно бывают настойчивыми людьми.

– Возможно. Но боюсь, у меня нет особого уважения к журналистам. И случилось так, что ваш муж составил себе превратное представление обо мне. Он слушал озлобленного пожилого человека, у которого был зуб на меня.

Лиз спросила себя, как много она может открыть из того, что ей уже было известно.

– И этот зуб не имел никакого отношения к тому, что вы выжили старика из совета директоров его бывшей компании?

Слейтер рассмеялся:

– Это смешно, как я уже сказал тогда вашему мужу. Старик уже впал в маразм, дело было в этом. Его память сдала. Он не мог присутствовать на заседаниях совета директоров.

Лиз вспомнила слова Дэвида, сказанные об этом человеке: умный и рассудительный.

Росс Слейтер пододвинулся к ней поближе и понизил голос:

– Я надеюсь, миссис Уорд, – или мне лучше называть вас Сюзанной Смит? – что, когда все это будет позади, вы не откажетесь поужинать со мной?

Он открыл для нее дверь.

– Ваш стиль мне нравится.

Делая шаг в открытую дверь, Лиз представила себе лицо Дэвида, когда он рассказывал ей о том старине. Это говорил прежний Дэвид, страстный и сердитый.

Она знала, чьей версии верить. Но вот удастся ли склонить и остальных к этому?

– Вот это да, вот это предложение! Он подумал обо всем!

Мел взяла в руки официальную бумагу в специальной папке и просмотрела ее.

– Это – осуществление мечты! «Женская сила» на главной улице каждого города, – восторженно поддержала ее Джинни, – директоры с неполным рабочим днем! Смачный кусочек в два миллиона! Гэвину не надо будет ездить на работу, он сможет найти работу на дому! Нам не надо продавать свой дом!

Слыша облегчение в голосе Джинни, Лиз почувствовала боль в груди и озноб, как в начале простуды. Но это была не простуда. Это было сознание того, что ей придется надеть смирительную рубашку на радостное возбуждение, царившее вокруг нее. В Слейтере они видят спасителя, Рыцаря в Белом, который прискачет и решит все их проблемы, прольет на них золотой дождь, своей мужественностью вселит в них веру в себя. Теперь, когда я с тобой, дорогая, все будет хорошо. Ты можешь сбегать и купить себе новое платье, пока я тут разберусь с твоими делами. Так?

И как ей убедить их, что Росс Слейтер никакой не спаситель, а подколодная змея?

– О да, он подумал обо всем, – вмешалась Лиз, – только вот сдержит ли он свое слово? Росс Слейтер – предприниматель, человек-оркестр. Свои решения он принимает сам. На эту встречу он даже не привел никаких советников. Любой другой явился бы в свите бухгалтеров, личных помощников, администраторов и управляющих. А он пришел один. Почему? Да потому, что он действует на основе своих инстинктов, потому, что сам все решает. Он не станет нас слушать! А если мы начнем ему возражать, избавится от нас и сделает так, как он хочет. Демократизма у него не больше, чем у вождя гуннов Аттилы!

Лиз знала, что подносит шило к воздушному шарику своих подруг, но это нужно было сделать до того, как они своими подписями отдадут «Женскую силу» Слейтеру и им останется только наблюдать, как он разрушает все, что им дорого.

Джинни перестала улыбаться и повернулась к ней.

– Тогда почему он пригласил нас директорами? Он мог и не делать этого.

Лиз видела, что не убедила Джинни.

– Потому что он хочет уговорить нас продать фирму! Если мы думаем, что будем продолжать влиять на ее дела, мы уподобляемся человеку, который подписывает чистый бланк!

– Ты уверена, что не сгущаешь краски? – мягко спросила Бритт. – Ведь он не Конрад. Под его руководством «Женскую силу» может ждать большое будущее. Он блестящий бизнесмен. И ясно, что он в восторге от «Женской силы», это было слышно по голосу.

Лиз поняла что спокойные вопросы Бритт игнорировать гораздо труднее, чем возражения Джинни.

– Да, но в восторге от чего? От нашей популярности, вот и все. Ты думаешь, его хоть капельку волнует судьба женщин в нашей картотеке и то, получат ли они справедливое вознаграждение? Да плевать он на них хотел!

– Что-то нам нужно делать, Лиз, – спокойно напомнила ей Бритт. – Если вы не продаете фирму, вам нужно найти для нее управляющего с полным рабочим днем. Тогда вы получите облегчение, – даже не став богатыми.

Лиз вздрогнула. Она знала, что Бритт права. Но неужели невозможно найти кого-нибудь симпатичного на место руководителя «Женской силы»? Вдруг ей пришло в голову решение настолько очевидное, что она не могла понять, почему не нашла его раньше.

– А ты не хотела бы возглавить ее, Бритт? – Бритт мягко улыбнулась:

– Прости, Лиз. Но у меня моя собственная компания. – Лиз посмотрела на Мел:

– А ты, Мел? – Мел смутилась:

– Я бы с радостью, но мы с Гартом хотим основать наш собственный журнал.

Лиз повернулась к Джинни. Она знала, что это бесполезно, но спросить ее была должна.

– Ты, Джинни?

– Не смеши меня, Лиз! Ты же сама мне сказала, что это будет стоить мне семьи, а она мне дороже любой компании!

Лиз криво улыбнулась.

Джинни ответила ей слегка нервной улыбкой:

– Ну а ты, Лиз, теперь, когда ты, гм… – она замолкла, слишком смущенная, чтобы продолжать.

– Теперь, когда мне не о ном мечтать, ты это хотела сказать?

Лиз знала, что все они думают. Они думают, что, прося их о жертвах, она не готова принести свою. Что из всех четверых идеальным кандидатом является именно она. Особенно теперь. Теперь, когда она рассталась с Ником.

И в эту минуту Лиз поняла, что проиграла сражение. Если она не готова возглавить «Женскую силу» сама, то вряд ли может рассчитывать, что они не продадут ее тому, кто готов сделать это.

У нее оставался только один шанс, чтобы переубедить их. И пора было им воспользоваться.

– Когда я была в Лидсе, я виделась с Дэвидом.

– И? – Джинни была уже готова разразиться поздравлениями по поводу развода.

– И он рассказал мне одну историю про Росса Слейтера. Историю о том, как однажды он купил компанию у старика, который всю свою жизнь создавал ее. Сначала старик не хотел продавать свое дело, но Слейтер сумел уговорить его. Как мы все знаем, он очень красноречив. И знаете, чем кончилась сделка?

Лиз видела, что все напряженно смотрят на нее, словно опасаясь, что ее слова убьют курицу, несущую золотые яйца.

– Он предложил старику место в совете компании. Сказал, что было бы глупостью покупать компанию без творческих сил, стоящих за нею, совсем как нам. А потом, когда старик осмелился возразить ему, то в два счета оказался за воротами.

Лиз сделала паузу и по наступившей тишине поняла, что наконец заставила их задуматься.

– Еще через год старик умер, так и не получив никакой радости от миллиона, который лежал на его счете в банке.

Джинни собралась возразить. У нее на кону стояло больше, чем у остальных.

– Возможно, старик уже просто выжил из ума.

– Дэвид сказал, что он был разумен, как пятидесятилетний.

– Я не знала, что Дэвид такой специалист по психологии. – Лиз оставила ее слова без ответа.

– Не думаю, что он был полным идиотом. Росс Слейтер хотел выжить его, вот и все. И если мы продадим «Женскую силу» Слейтеру, он разрушит ее, а когда мы попытаемся ему помешать, избавится и от нас.

– Как я понимаю, ты против продажи? – спокойно спросила Бритт.

Одна фраза Дэвида вдруг всплыла в памяти Лиз. Росс Слейтер сможет продать снег эскимосам. Он начал мелким торговцем, и остался им по сию пору. Только на этот раз он предлагает им купить их собственную гибель, а они барахтаются на его ладони, ожидая, когда он сожмет ее в кулак!

– Против.

Бритт повернулась к остальным:

– Остальные акции у вас двоих. Что, по-вашему, нам следует делать? Принять предложение Слейтера или послать его подальше?

Глава 35

– Я не могу понять, зачем мы даже обсуждаем это. Конечно, принять. Это идеальное решение!

Джинни с изумлением смотрела на своих подруг. Для нее все было просто. Им нужен кто-то, чтобы руководить «Женской силой», а Росс Слейтер хочет этого да еще собирается сделать их богатыми.

– Если мы боимся, что он не сдержит слово, то почему бы нам не потребовать письменных гарантий в контракте?

– Потребовать гарантий мы, конечно, можем, но он никогда не согласится занести их в контракт. Он скажет нам, что мы должны верить ему.

– А почему мы не должны ему верить?

– Потому что он вроде похотливого старика с мешком сладостей. Если бы у него не было на уме ничего грязного, он не предлагал бы нам их!

Бритт повернулась к Мел, которая на этот раз спокойно слушала, что говорят ее подруги.

– Что думаешь ты, Мел? У тебя десять процентов акций. Продавать или не продавать?

– Ах, Боже мой, я не знаю. Иногда мне кажется правильным то, что говорит Джинни. Но есть в этом Россе Слейтере что-то такое… Я не могу даже выразить… А, знаю!

Все устремили взгляды на нее, ожидая услышать довод, который положит конец сомнениям.

– Он носит замшевые туфли, а мой отец говорил, что никогда нельзя доверять человеку в замшевых туфлях!

– Ну, знаешь, Мел, – огрызнулась Джинни, – ты еще скажешь, что у него глаза поставлены слишком близко друг к другу!

– Раз уж ты упомянула об этом, Джинни, то немного да. А помнишь его рукопожатие? Я ожидала, что это будет рукопожатие Арнольда Шварценеггера, а оказалось – Вуди Аллена!

– Спасибо, мы поняли вас, доктор Фрейд! – Джинни едва могла сдержать свое раздражение. – У кого-нибудь есть разумные доводы? Бритт, а ты что скажешь?

Бритт поправила свои бумаги, полностью отдавая себе отчет в последствиях, которые могут возыметь ее слова. Перед ней разверзлась пропасть, в которой в любой момент могут сгинуть дружба и доброе отношение к ней трех женщин, сидящих здесь. Особенно Лиз.

Наконец она подняла на них глаза:

– Я не думаю, что было бы правильно мне высказываться. Я с радостью дам любой совет по условиям сделки. Но я не акционер. Эта компания принадлежит вам троим, но не мне. Поэтому я пасую.

Она попыталась изобразить небольшую нейтральную улыбку, но эта улыбка не успела сойти с ее губ – слова Лиз заставили ее превратиться в болезненную гримасу:

– Знаешь, не надо этого, Бритт. Этой чушью мы все уже сыты по горло. Я хочу правды, – она безжалостно смотрела в глаза Бритт, не давая той отвести взгляд, – я заслужила правду. И больше, чем кто-либо на свете, ты должна сказать ее мне.

Бритт перевела взгляд на руки Лиз. Для такой стройной женщины ее руки были на удивление крепкими, и на одном ногте Бритт заметила крохотное пятнышко лака. Так что же ей сказать? Из всех присутствующих самой горькой правда будет именно для Лиз. А Лиз была именно тем человеком, кому она ни за что не хотела бы причинить боли.

– Давай, Бритт. Я выдержу. Я уже большая девочка. – Бритт подняла глаза и, не обращая внимания на двух других, посмотрела прямо в глаза Лиз:

– Мне жаль, Лиз, мне действительно жаль, но второго такого предложения у вас не будет Я думаю, что вам надо продавать.

– Ну а ты, Мел?

Хоть Мел с ее иррациональными предрассудками может оказаться на ее стороне против безжалостной деловой этики, берущей, похоже, сегодня верх.

Мел потянулась к ней и взяла ее руку в свою.

– Мне тоже жаль, Лиззи, но я согласна с Бритт. – Внезапно Лиз почувствовала себя безумно усталой, словно древняя немощная старуха, все битвы которой были выиграны или проиграны давным-давно. Она медленно поднялась и наклонилась к столу, чтобы собрать свой портфель, который ей никогда уже больше не понадобится.

Она потеряла Дэвида, потом Ника и вот теперь «Женскую силу». Она потерпела поражение и в любви, и в работе, а теперь она теряет друзей, благодаря которым смогла вынести те, другие утраты. Лиз медленно переводила взгляд с одного лица на другое, словно стараясь запечатлеть их в своей памяти перед долгой разлукой.

– Ну тогда желаю удачи. Надеюсь, что в самом скором времени вы не обнаружите, что Росс Слейтер – убийца. Не оставляйте его у себя за спиной. Если вам понадобится совет, обратитесь к Дэвиду, он знает Слейтера лучше, чем я.

Лиз встала и направилась к двери. Что-то часто ей приходится уходить.

Но Мел оказалась у двери первой и попыталась остановить ее.

– Лиззи, не уходи…

Лиз покачала головой и не остановилась. Говорить больше было нечего. Она не хотела быть частью «Женской силы», принадлежащей Россу Слейтеру. У нее оставалось только одно желание. Попасть домой. По парадной дорожке добежать до входной двери. Своим холодным лицом прижаться к мягким щечкам Джейми и Дейзи и расцеловать их. Они – это все, что у нее теперь есть. Лиз бросила взгляд на часы. Через полчаса она будет с ними. Поспешно натянув пальто, она направилась к стоянке, зная, что слезы сможет удержать только до тех пор, пока не оглянется. Поэтому она не видела, как Бритт достала из своего портфеля записную книжку и стала листать ее в поисках телефона Дэвида.

Когда Лиз сворачивала с дороги из Льюиса на проселок, ведущий к Симингтону и к ее коттеджу, она обратила внимание, что погода явно не соответствует ее настроению. Она была идеальна. Солнце сияло, небо было таким синим и глубоким, что на него было больно смотреть, а красные и золотые листья все еще держались на ветвях. Деревья были похожи на те, которые Джейми рисовал у себя в садике. Ласточки густо висели на телеграфных проводах, словно в кадре из фильма Хичкока, готовясь улететь на юг при первых заморозках. Все было пышно и величественно. Оказывается, она была так занята мыслями о Нике и «Женской силе», что не заметила, как природа поднялась к себе наверх и переоделась к ужину.

Одолев подъем на выезде из Кроссуэйз, Лиз с облегчением увидела, что входная дверь коттеджа Руби закрыта. Лиз потребовалось несколько месяцев, чтобы привыкнуть к местному, складывавшемуся веками этикету. Держать входную дверь открытой в хорошую погоду считалось нормой, исключение делалось разве что в сильные морозы. Этот обычай родился еще во времена темных коттеджей со столь маленькими окнами, что любой свет не был лишним. Но открытая дверь служила еще и приглашением соседям – вас признавали членом местной общины. Однако этот обычай означал, кроме того, такую утрату частной жизни, от которой любой горожанин взвыл бы и заперся на все замки. Вообще-то Лиз это нравилось, но сегодня она была благодарна Руби за то, что у той не было желания потрепаться.

Внутри коттеджа было тихо, но это была не мертвая тишина, просто дом ждал, когда Джейми и Дейзи распахнут его дверь и с шумом ввалятся внутрь. Он напоминал Лиз старую бабушку, которая дремлет у камина, ожидая, когда ее чмокнут в щеку и предложат чая с домашними лепешками.

Лиз медленно бродила по кухне, и та своим безмолвным разговором снимала ее напряжение и боль, приобщая к своему вневременному покою. Через окно падали солнечные лучи, разукрашивая старое кресло, пахло созревающими плодами. Над разложенными рядами на подоконнике красно-коричневыми яблоками и твердыми грушами устало жужжала последняя оса, готовясь к смерти с равнодушием буддийского монаха.

Лиз решила налить себе чаю. На сосновом кухонном столе в противне остывал яблочный пирог, словно перекочевавший сюда из детской песенки. Минти, должно быть, испекла его к чаю. Именно такой пирог пекла сама Лиз в своих мечтах, пышный и золотистый, с аккуратно завернутыми краями и с вылепленным из теста цветком в центре. Но она так ни разу и не испекла такой. Так же, как не закончила вышивки, лоскуты для которых она вырезала, а потом бросала. На единственном вышитом ею лоскуте мелкими стежками была сделана надпись: ДОМ, МИЛЫЙ Д…

Почему женщине так трудно стать такой, какой она хочет быть? Когда-то у женщин не было выбора, но теперь они могут стать кем хотят. И все же с появлением выбора стать счастливой почему-то труднее. Потому что ни одна дверь, похоже, не открывается без того, чтобы не закрылась другая. Если ты гонишься за успехом, ты лишаешь себя тех маленьких домашних радостей, которые веками давали удовлетворение женщине. Создать теплый и приветливый дом, наблюдать, как растут твои дети, принимать друзей, иметь время поболтать у калитки… И все же, если ты осталась дома, воспитала своих детей и испекла свои пироги, тебя не покидает беспокойное чувство, что ты что-то упустила.

Лиз подумала, что на этот раз она близка к разгадке.

Жить в равновесии. Перед ее глазами внезапно встала эта разъедающая, словно аккумуляторная кислота на свежей краске, картина: Ник, лежащий на софе… И впервые с того момента, когда вошла в дом, она позволила себе опустить голову на руки и заплакать, роняя слезы на теплые вощеные доски кухонного стола.

За своей спиной она услышала шуршание гравия, и в дверях появились Джейми с разорванными на поцарапанной коленке штанами и за ним следом Дейзи в ярко-розовой парке с висящими из рукавов варежками, которые волочились по грязи всю дорогу из детского сада. Минти просунула голову в дверь, но, увидев слезы на глазах Лиз, пошла раздевать детей в прихожей.

– Мамочка, мамочка, почему ты плачешь? – подбежал к ней Джейми, и ее сердце дрогнуло от любви, которая прозвучала в его голосе.

Она повернулась к нему и прижала его к себе.

– Потому что я так соскучилась по тебе! – Он ласково похлопал ее:

– Но теперь я здесь, и ты можешь перестать плакать!

– Да, – она улыбнулась ему сквозь слезы, – теперь я могу перестать, конечно, могу.

– Глупая старая мамка, – пожурил ее Джейми.

– Меня тоже! Обнять! Меня тоже! – потребовала Дейзи, приходя в ярость от перспективы упустить поцелуи.

Лиз взглянула на нее и увидела решительное и волевое лицо Дэвида в миниатюре, улыбающееся ей, в то время как Дейзи отвоевывала себе место на ее коленях.

Когда она была беременна, то думала, что ее дети будут похожи один на другого, как куклы. Вместо этого с самого момента своего появления на свет Джейми оказался похож на нее, а Дейзи телом и душой была полной копией Дэвида.

Подняв ее и усадив на свободную коленку, Лиз поймала себя на мысли: что было бы, если бы их отношения сложились по-другому.

Отогнав от себя эту мысль, она пододвинула к себе идеальный яблочный пирог, отрезала от него каждому по огромному куску, и они все уселись вокруг круглого соснового стола и стали есть пирог. Джейми принялся во всех подробностях рассказывать, что делал этим утром в школе, а Лиз начала склоняться к мысли, что сегодняшний день не был таким кошмарным, каким он ей показался.

Когда зазвонил телефон, Лиз срезала хризантемы. Она всегда, еще с юности, считала эти цветы вульгарными, потому что они ассоциировались у нее с претенциозными клумбами у правлений компаний, но теперь полюбила их за дерзкие, броские тона и за тот особый свежий и резкий аромат, который возвещает о наступлении осени так же определенно, как появление в овощных лавках Кокса пепина и глянцевитой брюссельской капусты нового урожая.

Сначала Лиз решила не обращать внимания. Ни с кем говорить ей не хотелось, а для того, чтобы подойти к телефону, надо было снять садовые перчатки, сапоги и надетые под них «арктические» носки. Когда один из ее друзей-охотников впервые порекомендовал ей эти носки из мелкой сетки, она отнеслась к ним скептически и хотела по-прежнему пользоваться знакомыми ей шерстяными, которые выглядели так, словно вязали их для окопов. Но «арктические» носки оказались просто спасением, а ноги в тепле, как она обнаружила, резко меняют твое отношение к сельской жизни.

Кто бы ни звонил ей, он оказался очень настойчивым, и после десятого звонка Лиз сдалась и бросила садовые ножницы, будучи, впрочем, уверенной, что звонить перестанут еще до того, как она снимет сапоги.

Она спрашивала себя, не Мел ли это, или, может быть, Джинни. Но с тех пор, как она ушла из «Женской силы», прошло десять дней, и ни одна из них до сего времени с ней не связалась. Так с какой стати им звонить ей сейчас?

Все еще стягивая с себя второй сапог, она добралась до телефона и, потеряв равновесие, почти в падении услышала голос из трубки:

– Здравствуй, Лиз. Это Марк Роули. Я теперь специальный советник президента «Метро ТВ». Здесь у нас небольшой кризис. Не знаю, слышала ли ты, что Конрад Маркс уволен. Об этом будет объявлено на следующей неделе, так что я, во всяком случае, не разглашаю никакого секрета.

– А за что? – Лиз тяжело плюхнулась в кресло в гостиной. – Что Конрад такого натворил?

На секунду она представила себе, что Конрада застали с Клаудией за увлекательным занятием на столе зала заседаний. Вот только на телевидении за это не выгоняют. За это повышают.

– Он перевел значительные суммы из спонсорского фонда «Пантер» в свои собственные компании. Речь идет примерно о полумиллионе фунтов.

– Боже мой! И как в «Пантер» восприняли это?

– Пока они вели себя весьма разумно. Но они хотят, конечно, возвращения этих денег. И кроме того, хотят видеть во главе «Метро ТВ» человека, честности которого могли бы верить. Иначе они заберут остальные деньги.

Марк помолчал.

– Лиз, сэр Дерек хочет знать, не могла бы ты через пару дней приехать в Лондон и побеседовать с ним.

У Лиз перехватило дыхание. Она уже почти год жила в глуши, но она все еще помнила, что на телевидении «Не могли бы вы приехать и побеседовать» означало «Мы решили предложить вам ваше прежнее место плюс еще кое-что».

– Здравствуй, Дэвид, это Мел.

Мел нервно рассмеялась, и Дэвид немедленно отложил в сторону отчет, который читал, и сосредоточился на разговоре. Мел звонила ему нечасто.

Мел ругалась про себя, когда на нее была взвалена обязанность позвонить Дэвиду, но Джинни от этого наотрез отказалась, а Бритт, которой первой пришла в голову эта идея, не смогла заставить себя поговорить с ним. Поэтому именно она этим дождливым вечером звонила в Селден Бридж.

– Мел, приятно слышать тебя. Как тебе нравится сельская жизнь?

– Сущий ад. От тишины я не могу заснуть, а в радиусе пятнадцати миль нет ни одного приличного магазина.

– Бедняжка. Я не могу представить себе тебя в телогрейке и в зеленых веллингтонах[25]25
  Сапоги с голенищем, закрывающим спереди колено – Прим. перев.


[Закрыть] в местном баре Ты хоть заработала достаточно для того, чтобы тебе при случае налили рюмочку в «Гручо»?

– Можешь быть спокоен. Хотя я нашла в Льюисе бар, где наливают такую текилу, что после трех рюмок уже не знаешь, в Суссексе ты или в Свазиленде.

Дэвид рассмеялся:

– Ну ладно, так чему я обязан честью твоего звонка? Надеюсь, не твоему желанию подработать на стороне?

– Дорогуша, я тебе не по карману, – Мел хихикнула. – Я насчет «Женской силы» Росс Слейтер сделал нам такое предложение, что всем очень трудно его отвергнуть. – Мел выдержала паузу. – Всем, кроме Лиз. Лиз настолько против этой сделки, что уволилась из «Женской силы».

– А ведь «Женская сила» значит для нее так много!

– Да, но только не в руках Росса Слейтера, – в голосе Мел было огорчение. – Она сказала, что мы можем обратиться к тебе, если нам понадобится совет. – Мел заметно оживилась – И нам пришло в голову, что ты смог бы, возможно, что-нибудь разузнать о том, что замыслил этот тип.

Дэвид улыбнулся. Он думал о Лиз. Так, значит, она в конце концов послушалась его совета. И как бы он ни был занят, для этой просьбы у него всегда найдется время.

– Ну конечно, Мел. Для меня нет занятия приятнее. Тем более, что большую часть этой работы я могу сделать, не выезжая отсюда. Когда мне начинать?

В сомнении Лиз минуту постояла у входа в черно-белый постмодернистский храм телевизионного бога, в котором размещались студии «Метро ТВ» Несмотря на то, что ее возвращение сюда было триумфом, она нервничала. Время, проведенное ею здесь, было так наполнено событиями, каждое мгновение здесь стоило ей таких нервов, столько битв здесь было выиграно и проиграно. И, к ее удивлению, она должна была сделать над собой усилие, чтобы войти сюда снова.

Набрав в грудь воздуха, Лиз положила руну на полированный никель вращающейся двери и толкнула ее. И тут у нее возникло странное ощущение, что она делает шаг в свое прошлое, то прошлое, которое некогда сложила в мешок, снабдила ярлыком и отнесла на чердак, не рассчитывая больше возвращаться к нему.

И все же, сидя в приемной в глубоком кресле, она почувствовала, что-то здесь изменилось. Сначала она не могла понять, что же именно Секретарша, незнакомая ей молодая женщина, приветливо улыбалась. Улыбался и охранник за столом напротив Вот в чем дело! Изменилось настроение Без Конрада, размахивавшего топором над их головами, люди в «Метро ТВ» стали более человечны, более дружелюбны.

– Миссис Уорд, я референт президента компании. Будь те любезны пройти сюда.

Лиз взяла свой портфель и подняла глаза. Ей улыбалась Вив, ее бывшая секретарша.

– Вив! Как ты живешь? – она вскочила и обняла девушку – Референт президента? Грандиозно! Держу пари, что он не просит у тебя взаймы колготки! Или просит?

Вив хихикнула:

– Пока не просит. А как вы? Ну не чудеса ли все это?

– Спрашиваешь! Слушай, а они в самом деле собираются спросить меня о том, о чем я думаю, что они собираются спросить?

– Миссис Уорд! Вы говорите с личным помощником президента. Мои уста немы. Разве вы не помните, что более надежной, чем я, секретарши у вас не было? Разве я могла бы разгласить столь конфиденциальную информацию?

Лиз покорно потянулась за своим пальто, а Вив наклонилась, чтобы взять у нее портфель.

– Ну, конечно, собираются, – прошептала она в ухо Лиз, – зачем же еще им вытаскивать вас из Суссекса!

Следуя за Вив в лифт и потом в роскошный кабинет сэра Дерека на четвертом этаже, Лиз чувствовала, что ноги перестают слушаться ее. Сэр Дерек и Марк Роули вскочили со своих мест, когда она вошла в комнату. Лиз ощущала напряженность атмосферы, но это заставляло ее собраться и быть спокойнее. Хозяева тоже нервничали.

– Лиз, дорогая, как поживаете? Спасибо, что вы приехали.

Сэр Дерек указал жестом на черный кожаный диван, с которого открывался вид на Темзу. Она вспомнила, что на этом месте обычно сидел Конрад.

– Здравствуй, Лиз, я рад видеть тебя.

Марк Роули робко пожал ей руну и сел в кресло рядом. Сэр Дерек сел на другом конце дивана. Оба они улыбались, явно выбирая момент, чтобы от любезностей перейти к делу.

– Итак, моя дорогая, вы наверняка думали, зачем нам понадобилось просить вас приехать сюда сегодня?

– Естественно, я была заинтригована.

Не говори слишком много, предостерегла она себя, вдруг ты поняла все не так, и они собираются предложить тебе только место заведующей канцелярией.

– Да. Так вот, как сказал вам Марк, Конрад ушел от нас при несколько необычных обстоятельствах. Клаудия Джонс, исполнявшая обязанности руководителя программ, ушла вместе с ним.

Лиз улыбнулась. Итак, Клаудия осталась верна своему хозяину. Если только к ее наманикюренным пальчикам тоже не прилипло что-нибудь.

– Поэтому нам требуется человек с безупречной репутацией и внушительным послужным списком. Человек, который сумеет успокоить телевизионные власти и Сити, а главное, сумеет убедить «Пантер» не прекращать свое спонсорство. Иначе большого скандала нам не миновать.

Лиз с удивлением смотрела на сэра Дерека. Он, видимо, попал в крепкий переплет, если позволяет себе говорить так откровенно.

– Тогда власти могут потребовать проведения расследования, и одному Богу известно, что они раскопают. – Его лицо было пепельно-серым. – Конрад, по-видимому, считал, что он Бог и что законы писаны для простых смертных, но не для него.

Он взял со стола маленькую лакированную подставку и начал вертеть ее в рунах.

– Поэтому мы стали искать вокруг такого идеального человека, и управляющий «Пантер» указал нам на вас.

Лиз улыбнулась. Так, значит, в «Пантер» думали о ней хорошо.

– Итак, Лиз, мы хотим, чтобы вы вернулись в «Метро ТВ». Контракт на три года. Естественно, жалованье вырастет – ну, скажем, на пятьдесят процентов. Акции «Метро ТВ» на десять тысяч и, разумеется, служебная машина, страховка и обычные льготы.