Текст книги "Star Wars: Эпизод III: Месть ситхов"

Автор книги: Мэтью Вудринг Стовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

А Дуку даже головы не повернул.

Пришпиленный к стенке, оглушенный, не в силах вздохнуть Анакин подумал: Если так пойдет дальше, я сойду с ума.

Дуку отражал градом сыпавшиеся удары меча Кеноби, нисколько при этом не напрягаясь. Неожиданно граф почувствовал, как толчок с помощью

Силы отрывает от стены стол с голографическим проектором, и тот летит ему в спину с невероятной скоростью. Он едва успел подпрыгнуть и перекатиться через летящий предмет, не позволив раздробить себе позвоночник.

– Ого,– с коротким смешком сказал он.– У мальчика все-таки есть кое-какие силенки.

Дуку вышел из переката, встав на ноги прямо перед юношей, который тут же сломя голову ринулся в атаку. Он не был вооружен. Лицо юноши было совершенно красным.

– Я теперь в два раза лучший джедай, чем был в прошлый раз!

Да, подумал Дуку, какое хрупкое нежное эго. Сидиусу придется как следует потрудиться. Ну а пока…

Рукоять скайуокеровского меча просвистела в воздухе и легла ему в руку, тут же нанеся широкий резкий удар.

– Мои силы удвоились с нашей прошлой встречи…

– Очень рад за тебя.

Дуку ловко ушел в сторону и направил меч к ногам юноши, но клинок проносящегося мимо Скайуокера парировал удар. Анакин сумел вскинуть меч, чтобы отбить небрежный выпад Дуку, нацеленный ему в затылок. Тем не менее из-за неуклюжести атаки он оказался на пути Кеноби, и мастеру-джедаю пришлось сделать сальто над головой партнера.

Что привело его прямиком к поднятому мечу

Дуку – Кеноби в прыжке с размаху рубанул по алому мечу, и снова Дуку ушел от удара, так что теперь Кеноби мешал Скайуокеру.

– Воистину жалкое зрелище,– сказал Дуку.

О да, они очень энергичны: скачут и крутятся, сыплют ударами чуть ли не наобум, разнося стулья в щепки и разбрасывая их с помощью Силы по всем румбам. А Дуку тем временем в своем грациозно последовательном стиле продолжал одолевать их. Он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.

Всего-то и нужно отвечать на их тактику – невероятно, угнетающе прямолинейную. Скайуокер берет скоростью, носится туда-сюда, как глупый нетопырка,– все старается провести джедайский вариант атаки "противник в центре", чтобы можно было подойти к Дуку с разных сторон. Кеноби же нападает в мерном ритме Шии-чо, размеренно, как неуклюжий дроид, шаг за шагом, срезая углы, неуклюжий, но непреклонный в своих попытках загнать Дуку в угол.

Дуку же нужно было лишь скользить из стороны в сторону да иногда делать сальто, чтобы сражаться с каждым по очереди вместо того, чтобы драться с обоими сразу. Вероятно, в драке с себе подобными их действия были бы достаточно эффективны; понятно также, что их стиль разработан в схватках команды против большого числа оппонентов. Они не готовы драться вместе против единственного существа, пользующегося Силой, да еще и с возможностями Дуку. Он же, напротив, всегда сражался в одиночку. До смешного просто заставлять джедаев спотыкаться и путаться друг у друга под ногами.

Они даже не подозревают, насколько эффективно он управляет битвой. Они сражаются, как их учили, забывая про все желания и позволяя Силе течь сквозь них, а потому у них нет ни единого шанса противостоять Дуку – мастеру техники ситхов. Они так ничему и не научились с тех пор, как он победил их на Геонозисе. Они позволяют Силе направлять их; Дуку же сам направляет Силу.

Он притягивал их выпады туда, где мог отбить их, и сопровождал ответные удары всплесками темной мощи, незаметно меняющими баланс джедаев и нарушающими их расчет времени. Он мог убить их так же просто, как эта тварь Маул уничтожил виго "Черного Солнца".

Однако в его планы входила только одна смерть, а эта пантомима начинала уже надоедать. Не говоря уже о том, что утомляла. Темная сила, служившая ему, не безгранична, и, в конце концов, он уже немолод.

Удар в живот Кеноби отразил снизу вверх, и они с Дуку столкнулись грудь в грудь; пылающий клинок каждого застыл на ширине ладони от горла противника.

– Твои движения слишком медлительны, Кеноби. Слишком предсказуемы. Тебе придется постараться.

В ответ на эти дружественные слова в глазах Кеноби вспыхнула искорка легкого изумления.

– Ну что же,– сказал джедай и прыгнул через голову Дуку так стремительно, что показалось, будто он исчез.

А там, где была грудь Кеноби, теперь сверкала синяя молния скайуокеровского меча, нацеленного Дуку прямо в сердце.

Лишь отчаянно крутнувшись в сторону, Дуку избежал появления в груди дымящейся дыры; меч прожег полосу в кольчужном плаще.

Что?!

Дуку прыгнул вверх и прочь от двух джедаев, приземлился на столе, выйдя на мгновение из драки. Удар прошел слишком близко. Но к тому времени, как его ноги коснулись крышки стола, подоспел Кеноби, ведя меч в защитном маневре, вращая столь быстро, что Дуку даже не рискнул нанести удар. Он сделал обманный выпад в лицо Кеноби, упал на стол в подсечке… Но Кеноби с легкостью перепрыгнул, а графу чуть не отрубил ногу налетевший невесть откуда Скайуокер. Его меч разрубил стол, и тот рухнул под весом Дуку, увлекая повелителя ситхов за собой.

Этого не было в плане.

Скайуокер нанес следующий удар с такой силой, что шок от столкновения клинков волной прошел по рукам Дуку. Он вскочил на ноги – и к его шее устремился меч Кеноби. Лишь проведя отчаянный крутящийся удар и блок, ногой ударив Кеноби с разворота в бедро, Дуку смог выгадать достаточно времени, чтобы снова отпрыгнуть. А когда он приземлился…

Скайуокер был уже там.

Первый удар скайуокеровского клинка сверху Дуку отразил инстинктивно. Второй удар согнул запястье Дуку. Третья вспышка синего пламени опустила оружие Дуку так низко, что собственный световой меч опалил ему плечо, и графу пришлось отступить.

Дуку побледнел. Как такое могло случиться?

Скайуокер наступал, нечеловечески непоколебимый, невероятно могущественный, дроид-разрушитель со световым мечом: каждый шаг – удар, каждый удар – шаг. Дуку пятился как можно быстрее; Скайуокер не отставал. Дыхание Дуку стало поверхностным и тяжелым. Он уже не пытался блокировать удары джедая, только отводил в сторону. Не ему было меряться со Скайуокером силами: юноша обладал не только громадными запасами энергии Силы, его физическая сила потрясала…

И только тогда Дуку понял, что его сделали, как сосунка. Скайуокеровская стойка Ши-ен была лишь уловкой, как и гимнастические упражнения Атаро. Юноша использовал стиль Дьем-со и преуспел в нем. Стиль Дуку – Макаши – попросту не обладал достаточной кинетической мощью, чтобы противостоять школе Дьем-со. Тем более когда приходится защищаться от второго противника.

Пришло время поменять тактику,

Дуку снова присел, делая подсечку – уязвимым местом Дьем-со всегда была недостаточная подвижность,– удар графа был достаточно сильным, чтобы вывести Скайуокера из равновесия, давая Дуку возможность отпрыгнуть…

И снова оказаться перед светящимся синим кругом, описываемым мечом Кеноби.

Дуку решил, что комедия закончилась.

Настало время убивать.

Куай-Гон Джинн, учитель Кеноби, когда-то учился вместе с Дуку. Они сотни раз фехтовали, и граф знал все слабые места стиля Атаро с его нелепой акробатикой. Он провел серию молниеносных выпадов по ногам Кеноби, чтобы заставить мастера-джедая сделать сальто и получить возможность прожечь ему спину от почек до лопаток… и эта картинка, этот план столь явственно стояли перед глазами Дуку, что он чуть не выпустил из внимания реальный рисунок боя: Кеноби отражал удары почти не смещая ног и не теряя идеального баланса. Его меч ни разу не двинулся ни на миллиметр более необходимого, отражая выпады без малейшего усилия, нанося молниеносные удары и уколы быстрее, чем язык гароллианской призрачной гадюки. И когда Дуку почувствовал, что Скайуокер поднялся на ноги и устремился к нему сзади, он наконец понял, откуда взялась та ослепляющая защита, использованная Кеноби минуту назад, и только тогда, с опозданием, понял он, что Атаро и Шии-чо Кеноби тоже уловка.

Кеноби обрел мастерство школы Соресу.

Дуку вдруг почувствовал внезапное, неожиданное, ошеломляющее и абсолютно удручающее плохое предчувствие…

Фарс, разыгрываемый им, неожиданно, необъяснимо из забавного превратился в смертельно серьезный и очень быстро становился ужасающим. В сознании Дуку, как огненные цветки гибнущих снаружи кораблей, расцветало понимание: пара дурачков-джедаев каким-то образом стала абсолютно и предельно опасна.

Есть вероятность, что эти клоуны, как бы это ни было невообразимо, смогут победить его.

Нет смысла идти на риск: даже учитель согласился бы с этим. Дарту Сидиусу легче разработать новый план, чем найти нового ученика.

Дуку вновь собрал Силу одним вдохом, впитав мощь вселенной. Малейший удар этой мощи, небрежный, как легкое движение кистью руки, смело Кеноби и обрушило его на стену, но у Дуку не было времени порадоваться этому.

Скайуокер снова напал.

Сверкающий синий световой меч кружился и шипел, и каждый рубящий удар был подобен неостановимому падению метеора. Ситху приходилось расточительно использовать доступные ему резервы Силы, чтобы просто встретить эти атаки, не будучи разрубленным на кусочки, а Скайуокер…

Скайуокер становился сильнее.

Каждая защита стоила Дуку больше сил, чем ему понадобилось, чтобы бросить Кеноби через комнату; каждый блок, казалось, старил его на десятилетие. И он решил снова поменять стратегию. Он перестал даже пытаться напасть. Истощение Силы затуманило его ощущения, как гиря притянув его сознание к физической сущности, заперев сознание внутри его собственного черепа. Теперь он едва мог ощутить очертания комнаты: с трудом ощущал он лестницу позади себя, ступеньки, ведущие на балкон. Он отступил к ступеням, используя преимущество их возвышения над полом, но Скайуокер продолжал атаковать, без устали, беспощадно.

Синий клинок был буквально везде, сверкая, крутясь быстрее и быстрее, и вскоре Дуку видел комнату сквозь размытое электризованное сияние. В дополнение ко всему еще и Кеноби вернулся на сцену: с усиленным Силой криком он, как торпеда, метнулся вверх по ступеням позади Скайуокера. Дуку решил, что в таких экстремальных обстоятельствах настоящему аристократу простительно смошенничать.

– Охрана! – воззвал он к двум супердроидам, до сих пор стоявшим на страже у входа.– Огонь!

В мгновение ока оба дроида прыгнули вперед и подняли руки. Поток энергии ударил из встроенных тяжелых бластеров. Скайуокер закрутился, посылая все заряды обратно в дроидов, чьи отполированные до зеркального блеска кирасы отражали их. Лучи заметались по комнате беспорядочными рикошетами.

Кеноби достиг верха лестницы и одним ударом светового меча разрубил обоих дроидов. Не успели куски дроидов упасть на пол, а Дуку уже двигался: он нанес Скайуокеру боковой удар, от которого тот сложился пополам. Последним взрывом темной силы Дуку превратил вращение своего тела в ошеломляюще быстрый удар с разворотом. Каблук врезался в челюсть Кеноби с оглушительным треском, похожим на выстрел из пулевой винтовки. Мастер-джедай скатился вниз по ступенькам. По звуку было похоже, что он сломал шею. Как это было бы кстати!

Но рисковать не стоило.

Пока безвольное тело Кеноби падало к полу далеко внизу, Дуку послал ему вдогонку волну Силы. Падение джедая резко ускорилось, теперь он несся вниз, как ракета, сжигающая последние остатки топлива перед столкновением. Мастер-джедай врезался в пол под крутым углом, прокатился по комнате и впечатался в стену так сильно, что облегченный пермакрит прогнулся и обрушился на него.

Дуку нашел это чрезвычайно приятным.

Теперь займемся Скайуокером…

Больше Дуку ничего не успел подумать, потому что, когда его внимание вернулось к юному джедаю, в поле его зрения маячила подошва сапога, которая приближалась к его лицу с большой скоростью.

Столкновение было похоже на взрыв белого огня, потом спина больно ударилась о балконную решетку, комната перевернулась вверх тормашками, и он упал на потолок. Разумеется, ему так только показалось – Дуку кувырнулся через перила и рухнул вниз головой, руки-ноги совершенно перестали слушаться. Великая сила, казалось, покинула его, истекла прочь. Все это так унизительно!

Ему едва удалось собрать достаточно темной мощи, чтобы избежать смертельного столкновения. Сила подхватила его, как заботливая нянька, и мягко опустила на землю. Он отряхнулся, презрительно посмотрел на Скайуокера, который глядел на него с балкона… и Дуку не смог выдержать этот взгляд; теперь они поменялись местами, и его это сильно беспокоило.

В этом чувствовалась какая-то тревожная предопределенность.

Видеть Скайуокера, стоящего там, где всего лишь мгновения назад стоял сам Дуку… это было похоже на попытку вспомнить сон, которого никогда не было…

Он постарался не думать об этом, вызвал в памяти определенное знание о собственной несокрушимости, чтобы открыть себе доступ к Силе. Энергия влилась в него, и исчез груз лет.

Подняв меч, он жестом позвал Скайуокера.

Молодой джедай спрыгнул с балкона. И пока юноша летел вниз, Дуку ощутил новый водоворот в потоках Силы между ними и наконец понял.

Понял, как Скайуокеру удавалось становиться сильнее. Почему он больше не разговаривал. Как он стал боевой машиной. Понял, почему Сидиус так долго интересовался им.

Скайуокер рожден, чтобы пользоваться Силой.

Сердце Скайуокера словно термоядерная печь, жар которой прорывается сквозь все заслоны джедайской дисциплины. Он держит силу в добела раскаленном кулаке. Он уже наполовину ситх и даже не догадывается об этом.

У этого юноши дар ярости.

И даже теперь он сдерживает себя; даже теперь, приземлившись рядом с Дуку, направляя на него бешеный каскад ударов, далее заставляя ситха отступать шаг за шагом, он держит ярость за стенами, построенными волей,стенами, которые цементируют неконтролируемый ужас.

Ужас перед собой, понял Дуку. Ужас перед тем, что может случиться, если он позволит этой печи, заменяющей ему сердце, достичь критической температуры. Дуку ускользнул от удара, пришедшего сверху, и отпрыгнул назад.

– Я чувствую в тебе большой страх. Он поглотил тебя. Вот уж в самом деле Бесстрашный Герой. Ты притворщик, Скайуокер. Ты всего лишь молокосос, вставший в позу.

Он направил на юного джедая меч, как будто обвиняя.

– Разве ты еще не вышел из возраста, когда боятся темноты?

Скайуокер снова устремился в атаку, но в этот раз Дуку парировал с легкостью. Они застыли чуть не вплотную друг к другу, клинки мелькали так быстро, что не уследить, но Скайуокер потерял свое преимущество: одной-единственной насмешки оказалось достаточно, чтобы его внимание переместилось с битвы против ситха на борьбу с собственными эмоциями. Чем больше в нем разгорался гнев, тем больше он боялся, а страх, в свою очередь, подкармливал гнев. Как кореллианская многоножка из пословицы, которая начала думать, что она делает, и уже не могла идти.

Дуку позволил себе расслабиться; на него вновь снизошло игривое настроение, когда они со Скайуокером закружились в смертельном танце. Как бы ни окончилось веселье, следует наслаждаться им, пока можно.

Затем по какой-то причине Сидиус решил вмешаться в представление.

– Не бойся своих эмоций, Анакин, воспользуйся ими! – воскликнул он голосом Палпатина.– Пробуди в себе гнев. Сфокусируй его, и никто не выстоит против тебя! Твое оружие – ярость. Так бей же! Бей! Убей его!

Дуку озадаченно повторил в мыслях: Убей его?

На одно короткое решающее мгновение они со Скайуокером замерли, клинки скрещены, враги смотрят друг другу в лицо сквозь шипящий сине-алый крест, и в это мгновение Дуку понял, что ошеломленно спрашивает себя, не потерял ли Сидиус разум? Он что, не понимает, какой только что дал совет?

И на чьей он вообще стороне?

И сквозь перекрестье клинков граф увидел во взгляде Скайуокера обещание преисподней и почувствовал тошнотворную уверенность, что уже знает ответ на вопрос.

Путь ситхов – предательство.

4
КАПКАН ДЛЯ ДЖЕДАЕВ

Вот смерть графа Дуку. Вспышка ясности в мыслях Скайуокера, когда Анакин говорит себе: О, я понял и выясняет, что страх, живущий в сердце, тоже может быть оружием.

Все так просто, и все так сложно. Занавес.

Дуку уже мертв. Остальное – детали, не более. Спектакль еще продолжается; комедия скрещенных мечей, сполохи, шипение и звуки ударов. "Дуку и Скайуокер" – одноактная пьеса для единственного зрителя. Джедай и ситх, ситх и джедай – сходятся, кружат, наносят удары, парируют, обводят, уходят, вновь бьют, а воздух вокруг них идет рябью Великой силы.

И все это – уже не имеет смысла, поскольку ядерное пламя уже слизнуло последние ограничения и страх без единого усилия стал бешенством, а бешенство – идеальный клинок, перед которым лазерный меч – игрушка.

Спектакль продолжается, но окончено действие. Сейчас идет пантомима, сложная по рисунку и бессмысленная по сути, как и кривые пространства-времени, по которым скользят галактики.

И не стоит брать во внимание долгие десятилетия сражений, проведенных Луку. Бесполезно его искусство владения мечом. Несметные богатства, политическое влияние, впечатляющее происхождение, отточенные манеры, прекрасный вкус,– все, чем он гордился, чему посвящал все свое время и внимание долгие-долгие годы жизни,– ныне лишь цепи, сковывающие его дух, пригибающие голову, подставляющие шею под удар палача.

Даже его знание Великой силы становится шуткой.

Ибо демонстрирует ему его смерть, заставляет взять ее в руки, словно черный драгоценный камень, осмотреть, изучить каждую грань. Камень столь холоден, что обжигает. Элегантный фарс скатывается до мыльной оперы, и никто не прольет ни единой слезинки над смертью героя.

Но для Анакина их бой – лишь ужас и гнев.

Только он стоит между смертью и двумя людьми, которых любит больше всего на свете, и отступать больше некуда. Воображаемый дракон с мертвой звезды изо всех сил старается заморозить его, лишить силы, нашептывает, что Дуку побеждал его раньше, что Дуку владеет силами тьмы, напоминает, как Дуку отобрал его руку, как Дуку без усилий справился с Оби-Ваном, а сейчас Анакин и вовсе один, и ему никогда не сравняться с повелителем ситхов…

Но слова Палпатина гнев – твое оружие дают разрешение сломать замок на заслонке печи, и все страхи, сомнения корчатся в пламени.

Когда Дуку замахивается мечом, из детства Анакина вылетает кулачок Уотто и так бьет ситха, что тот отшатывается.

Когда, призвав темную сторону, Дуку швыряет зазубренный обломок дюрастилового стола, негромкий шепот мамы "Я знала, что ты придешь за мной" сдувает смертоносный снаряд в сторону.

Голова заполнена дымом от тлеющего угля в грудной клетке, мысли путаются в нарастающем громе. На Ааргонаре, Джабииме, в лагере тускенов на Татуине этот дым туманил рассудок, ослеплял и заставлял барахтаться во тьме, как безмозглая машина, предназначенная для убийства. Но здесь и сейчас, на чужом корабле, микроскопической живой клетке в бескрайней стерильной пустыне космоса, ярость и страх рвутся не внутрь, а наружу. Разум Анакина чист как хрустальный шар.

И в этой ясной чистоте существует лишь одно дело.

Решение.

И Анакин принимает его.

Он решает победить.

Он решает, что Дуку должен потерять руку, ту же самую кисть, которую забрал.

Решение – есть реальность: клинок движется по его воле, и синее пламя испаряет черный кореллиан-ский шелк, прожигает плоть и режет кость, и меч ситха падает на пол, а за ним тянется струйка дыма, пахнущего палеными волосами и сгоревшей плотью. Рука падает в алом росчерке все еще зажатого в ней клинка, и сердце Анакина поет, провожая ее.

Скайуокер перенаправляет Силу, и та приносит ему оброненное оружие.

А затем Анакин забирает и вторую руку противника.

Дуку рушится на колени, лицо белое, рот безвольно раскрыт. Его меч – в руке победителя, а Скайуокеру открывается видение будущего: два клинка, скрещенные на горле графа Дуку.

Но здесь и сейчас истина опровергает сон. Оба меча – в его руках, и у того, что сжимает его живая ладонь, клинок – цвета крови.

Дуку, съежившись, в шквале ужаса, все же находит в сердце надежду. Он думает, что ошибся, что Палпатин не предал его, что все идет согласно плану…

До тех пор, пока не слышит слова:

– Великолепно, Анакин! Хорошо! Я знал, что ты справишься!

До тех пор, пока не понимает, что произносит их голос канцлера. И осознает, что последует дальше.

– Убей его,– говорит Палпатин.– Убей его сейчас же.

В глазах Скайуокера он видит лишь пламя.

– Канцлер, прошу вас! – отчаянно и беспомощно всхлипывает Дуку.

Аристократизм исчезает, храбрость – лишь горькое воспоминание. Он низко пал – он умоляет сохранить жизнь, как умоляли его собственные жертвы.

– Прошу вас, вы же обещали мне неприкосновенность! Мы заключили сделку! Помогите мне!

И мольбы дают результат – каплю милосердия, равную той, какую отпускал он сам.

– Сделка могла состояться, если бы вы отпустили меня,– холодно отвечает Палпатин.– Но меня использовали, как приманку, чтобы убить моих друзей.

И тогда Дуку понимает, что все действительно идет согласно плану. Плану Сидиуса, не его. Воистину джедайская ловушка, но джедаи – не жертва.

Приманка.

– Анакин,– негромко говорит Палпатин.– Прикончи его.

Годы тренировки останавливают Скайуокера; он смотрит на Дуку и видит не ситха, а сломанного, разбитого, съежившегося от боли и страха старого человека.

– Я не…

Но когда Палпатин взрывается криком: "Не медли! Давай!", Анакин понимает, что это совсем не приказ. Собственно, это именно то, чего он ждал всю свою жизнь.

Разрешение.

А Дуку…

В последний раз встречаясь взглядом с Анакином Скайуокером, граф Дуку понимает, что его обманули не только сегодня, ему лгали долгие годы. Он никогда не был истинным учеником. Как никогда не был наследником славы и могущества ситхов. А был всего лишь инструментом.

Вся его жизнь – все победы и все сражения, все принципы и все жертвоприношения, все, что он когда-либо совершил, все, чем владел, все, чем был, все мечты и видения будущего… все это – жалкая подделка. Фон для вот этого.

Он существовал лишь для него.

Чтобы стать жертвой первого хладнокровного убийства, совершенного Анакином Скайуокером.

Первого, но уж будьте уверены, далеко не последнего.

Затем клинки скрестились на его горле, как ножницы.

Клинк…

И все, что было им, стало ничем.

***

Убийца и убитый слепо разглядывали друг друга.

Убийца сморгнул.

Это сделал я.

Взгляд отрубленной головы был устремлен на что-то, не видимое живым. Отчаянной мольбе, замерзшей на губах, эхом отвечала тишина. Обезглавленное тело рухнуло, из перерезанной трахеи вырвался негромкий вздох. Тело согнулось в прощальном поклоне перед силой, которая вырвала его из мира живых.

Убийца снова моргнул.

Кто я?

Мальчик-раб на пустынной планете, ценимый лишь за ошеломительный талант механика? Легендарный гонщик, единственный из людей, кто выжил и победил? Непослушный, своевольный ученик великого джедая и причина всех его неприятностей? Звездный пилот? Герой? Возлюбленный? Джедай?

Можно ли быть всем этим сразу – или хотя бы одним! – и все-таки совершить то, что он совершил?

Он уже знал ответ – в ту же секунду, когда осознал, что нужно задать вопрос.

***

Палуба под ногами вздыбилась, когда крейсер обдало еще одним залпом турболазерного огня. Отделенная от туловища голова с раскрытыми пустыми глазами подпрыгнула, укатилась, и Анакин проснулся.

– Что?..

Ему снился сон. Он летал и сражался, и сражался опять, во сне он мог делать все, что пожелает. Во сне его поступки были правильными просто потому, что он хотел их совершить. Во сне не было правил, только власть.

И власть принадлежала ему.

А теперь он стоял над обезглавленным трупом, на который был не в силах смотреть и от которого не в силах был отвернуться, и медленно осознавал, что сна вовсе не было, что все произошло наяву, что мечи до сих пор у него в руках, океан неверных решений, в который он погрузился, сомкнулся у него над головой.

И он тонет.

Меч мертвого человека выпал из разжавшихся пальцев.

– Я… я не сумел остановиться…

И прежде чем слова сорвались с его губ, он понял, что лжет.

– Ты хорошо поступил, Анакин,– голос у Палпатина был теплый, как рука, обнимающая за плечи. – И не только хорошо, но и правильно. Он был слишком опасен, чтобы сохранять ему жизнь.

У канцлера все получается складно, но когда Анакин повторяет его слова про себя, то не может поверить в истину Палпатина. Дрожь, родившаяся между лопатками, угрожала завладеть всем телом.

– Он был безоружным пленником…

Вот она – простая и непереносимая – истина. Она жжет, как клинок лазерного меча, но цепляться можно лишь за нее. И каким-то образом чувствовать себя немного лучше. Немного сильнее. Можно опробовать еще одну правду: не ту, где он не сумел остановиться, а…

– Не следовало так поступать,– произнес Анакин, и теперь его голос звучал ровно, спокойно и решительно.

Теперь можно осмотреть труп у своих ног. И даже – отрубленную голову.

И посчитать их тем, что они есть.

Преступлением.

Он стал военным преступником.

Вина ударила как кулак. Анакин ощутил ее – мощный удар, от которого в легких не осталось воздуха и подогнулись колени. Вина легла на плечи, как бремя: невидимый груз, невыносимый для смертного, раздавливающий под собой жизнь.

Анакин не сумел отыскать названия. Все, что он смог произнести: "Это было неправильно".

И фраза подвела черту.

Это было неправильно.

– Глупости! Что толку его разоружать? Он обладал могуществом, которое тебе и не снилось.

Анакин покачал головой.

– Все равно. Джедаи так не поступают. Корабль опять содрогнулся, погас свет.

– А ты никогда не замечал, что джедаи поступают… – спросил Палпатин, невидимый в темноте,-…не всегда правильно?

Анакин повернулся к чернильной тени генеральского кресла.

– Вы не понимаете. Вы не джедай. Вам не дано понять.

– Анакин, послушай меня. Сколько жизней ты спас одним ударом меча? Сможешь их сосчитать?

– Но…

– Анакин, все было правильно. Может, ты совершил не поступок джедая, зато верный поступок.

Совершенно естественный. Граф забрал у тебя руку, ты должен был отплатить ему тем же. И месть обоснованна.

– Месть не бывает обоснованной. Не может быть.

– Не будь ребенком, Анакин. Месть – основание справедливости. Справедливость начинается с возмездия, а месть – порой единственная справедливость, на которую уповают многие. Больше им надеться не на что. В конце концов, разве ты убил впервые? Разве Дуку заслужил больше жалости, чем Народ Песка, который замучил твою мать до смерти?

– Но это же совсем другое!

В кочевье тускенов он потерял рассудок; он стал силой природы, стихией, не делающей различий, намерения или желания убить в нем было не больше, чем в песчаной буре. Тускенов убили, вырезали, искромсали – но произошло это не по воле Анакина. Ему даже казалось, что убийства совершил кто-то другой. Это как история, которую рассказывают тебе и которая не имеет к тебе никакого отношения.

Но Дуку…

Дуку был убит.

Им.

Намеренно.

Здесь, в генеральской каюте он взглянул в глаза другого существа и хладнокровно решил оборвать его жизнь. Он мог выбрать правильно. Он мог свернуть на другой путь.

Вместо этого…

Скайуокер посмотрел на отрубленную голову Дуку.

Этот выбор не переделать. Назад пути нет. Как любит говорить мастер Винду, второго шанса не существует.

Анакин не был уверен, нужен ли ему второй шанс.

Он никак не мог все обдумать. Как не мог заставить себя вспомнить мертвецов на Татуине. Анакин прижал ладонь к глазам, словно этот жест помог ему прочистить память.

– Вы же обещали никогда об этом не говорить!

– И не будем. Как не нужно обсуждать сегодняшнее происшествие. Я всегда хранил твои тайны, не так ли?

Впечатление было такое, будто тень обрела голос.

– Д-да… да, разумеется, канцлер, но… Анакину хотелось забиться в самый дальний угол; дайте возможность остановиться хоть ненадолго – на час, минуту,и он возьмет себя в руки и найдет способ продолжать жизнь. А ему придется жить. Больше нечего делать.

Особенно когда невозможно оглянуться назад.

Обзорная стена за генеральским креслом расцвела ионными выхлопами торпед. Дрожь палубы переросла в постоянную тряску, набирая силу и амплитуду при каждом попадании.

– Анакин, мои узы, прошу тебя,– произнесла тень.– Боюсь, корабль разваливается. Не знаю, следует ли нам оставаться на нем, когда это закончится.

В сложном переплетении Великой силы магнитные замки наручников отпечатались четко, как текст ОТОПРИ МЕНЯ ТАК; хватило простенькой мысли, чтобы они разомкнулись. Тень отрастила голову, затем плечи, последовал короткий митоз, в результате которого кресло осталось стоять, а отделившийся клочок мрака превратился в Верховного канцлера.

Палпатин с удивительной для страдающего пленника прытью устремился к лестнице, перелезая через обломки, усыпавшее полутемное помещение.

– Идем же, Анакин! У нас мало времени. Экраны вспыхнули белым пламенем; одна из торпед, должно быть, повредила гравитационные генераторы: корабль словно перевернулся, заставив Палпатина вцепиться в перила, а Скайуокера опрокинув на палубу, которую вдруг перекосило градусов под сорок пять.

Анакин скатился в груду раздробленного облегченного пермакрита.

– Оби-Ван!

Скайуокер вскочил на ноги и раскидал обломки, которые похоронили под собой джедая. Кеноби лежал неподвижно, глаза закрыты, на волосах запеклась смешавшаяся с пылью кровь.

Выглядел учитель хуже некуда, но Анакин стоял над телами слишком многих друзей на многих полях сражений, чтобы впадать в панику при виде крови. Прикосновение к шее Оби-Вана подтвердило, что пульс бьется сильно, а сквозь тело нескончаемым потоком струится Великая сила. Дыхание ровное, кости не переломаны: контузия, не больше.

Очевидно, голова у Кеноби будет покрепче внутренних переборок крейсера.

– Оставь его, Анакин. Времени нет,– Палпатин свисал с лестницы, обвив обеими руками столбик перил.– Здесь сейчас все развалится…

Значит, будем дрейфовать вместе.

Анакин поднял голову к Верховному канцлеру, и в эту минуту Палпатин ему вовсе не нравился, но Скайуокер напомнил себе, что смелость Палпатина в другом. Этот человек – не солдат, он не может правильно оценить свою просьбу.

– Его судьба,– строго сказал Анакин на тот случай, если канцлер не понял,– не будет отличаться от нашей.

Оби-Ван без сознания, канцлер ждет, ответственность за жизнь друзей тяжело ложится на плечи, зато помогает восстановить равновесие. Когда некого звать на помощь, рассчитываешь на себя. Нет выбора.

И это как раз то, для чего он рожден: спасение окружающих.

Великая сила отыскала и принесла меч Оби-Вана Анакину в ладонь, Скайуокер прицепил оружие на пояс рыцаря, взвалил бесчувственное тело на плечи, позволил Силе подтолкнуть себя и легко взбежал по накренившемуся полу.

– Впечатляет, – заметил канцлер, но затем бросил многозначительный взгляд на лестницу, которую изменившаяся сила тяжести превратила в вертикальный утес.– Что теперь?