Текст книги "Новый Орден Джедаев: Изменник"

Автор книги: Мэтью Вудринг Стовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Если бы раса, которая изначально была слепой, встретила бы расу, которая изначально была глухой, как бы они взаимодействовали? Для Джейсена ответ был очевиден: они бы создали язык, основанный на ощущениях, которые доступны им обеим.

Боль стала настоящей формой общения, примитивным языком, который Джейсен начал потихоньку постигать, хоть и не знал пока что, как ответить. Если Сила – это жизнь, как может жизнь существовать без Силы? Осознание пришло не внезапным озарением, а скорее медленным прояснением, постепенным накоплением знаний, так, чтобы в один серый полдень, когда Джейсен смотрел с пригорка на остров-улей дуриамов, он уже знал и понимал это, и не был ни удивлен, ни обеспокоен своим новым знанием.

Вот что он знал и понимал: для йуужань-вонгов ответ был точно таким же, что и для него. Без Силы нет жизни. Человеческий глаз не способен зарегистрировать электромагнитное излучение за пределами узкой полосы спектра, называемой видимым светом – но, несмотря на то, что оно невидимо, это излучение существует. Йуужань-вонги и их создания должны быть замкнуты на ту часть Силы, которая недоступна восприятию джедаев. И всего лишь. Джейсен стоял на пригорке, и думал, глядя вниз на остров, окруженный кольцом охранников: йуужань-вонги не единственные от той части Силы, которая находится вне восприятия джедаев.

То же самое творится со мной. У Джейсена всегда был особый дар заводить дружбу с представителями иных рас. Он привык называть свой дар эмпатическим, но это всегда было большим, чем просто сочувствие чужим эмоциям... Это был импровизированный язык, поддерживаемый той частью Силы, почувствовать которую остальные джедаи, как оказалось, неспособны. И мимолетное прикосновение разума Вержер... он подумал тогда, что это ее рук дело, ее замысел.

А что, если нет? Что, если его эмпатический дар происходит от той части Силы, которую он до сих пор не может почувствовать? Стоя на пригорке под голубовато-белым ядерным шаром, Джейсен начал дыхательные упражнения, которые помогут его сознанию достичь нужного состояния. Он обратился внутрь себя, разыскивая присутствие имплантанта послушания – их с дуриамом связующей нити. Он почувствовал семя, обернувшее свои отростки вокруг его нервов: чужеродная тварь, поселившаяся в его теле.

"Как ты там, малыш", – произнес Джейсен про себя. – "Давай будем друзьями".

* * *

Девять широко расставленных тонких членистых ног, круто выгнутых вверх, с когтистыми кончиками, принадлежали видеопауку. Под его брюшком висел прозрачный мешок, достаточно большой, чтобы в нем поместился вуки. Мешок был до отказа наполнен оптическим желе. В теле-концентраторе, к которому крепились ноги паука, также находился и его мозг, обрабатывающий телепатические сигналы, полученные от различных имплантантов послушания, которые носили обитатели Детской.

Паук объединял эти сигналы в голографическое изображение, которое проецировалось внутри желе при помощи чередующихся электромагнитных импульсов из пучка желез, расположенных в том месте, где мешок с желе крепился к концентратору. Ном Анор изучал это изображение с явным удовлетворением, так же как и Вержер, устроившаяся прямо на полу под брюшком паука.

Не склонный к косному фанатизму, который проявлял, скажем, Цавонг Ла, исполнитель все же признавал, что биоформированные существа йуужань-вонгов превосходят свои механические аналоги из Новой Республики во многих отношениях. Взять того же видеопаука. Не слишком разумный, он все же был способен понять, что от него требуется поддерживать живую картинку с изображением определенного объекта из Детской, и следовать за этим объектом повсюду. Это ему хорошо удавалось. Объектом был Джейсен Соло. Ном Анор приподнялся на носочки, чтобы особым образом потереть брюшко видеопаука, в результате чего изображение Джейсена сжалось, и в поле зрения стало появляться то, что его окружало: рабы, трудящиеся на участках-сегментах вокруг острова-улья дуриамов. Джейсен вроде бы накладывал шину на запястье неудачно упавшего раба, но, на взгляд Ном Анора, внимание Джейсена главным образом было приковано к острову-улью в отдалении.

– Итак, – сказал он. – Ты говоришь, что второй этап завершен? Дуриам успешно завербовал его?

– Или он дуриама, – Вержер выглянула из-за частокола паучьих ног, чтобы посмотреть ему в глаза. – Это одно и то же. Чтобы создать эмпатическую связь, им пришлось отвлечься от разногласий и сосредоточиться на сходствах, что Джейсен и сделал. Да: второй этап завершен.

– Так, – Ном Анор откинулся назад и сцепил на груди свои длинные костлявые пальцы. – В настоящий момент Джейсен Соло пользуется возмутительной степенью свободы.

– Свобода всегда возмутительна, – согласилась Вержер.

– При этом еще более возмутительно то, что он знает об этом. Я все думаю, вдруг Цавонг Ла был излишне самоуверен, когда одобрил эту часть плана.

– Не значит ли это, – сказала Вержер с хитрой полуулыбкой, – что это ты был слишком самоуверен, предложив подобный план?

Ном Анор отмахнулся от ее слов.

– Дать ему простор для деятельности вообще – совсем не то же самое, что дать ему такой простор на этом корабле.

– Полагаешь, он может угрожать кораблю?

– Я не знаю, – Ном Анор склонился вперед и оперся подбородком на костяшки, упершись взглядом в оптическое желе. – Но мне не удалось бы так долго выживать в этой войне, если бы я недооценивал джедаев – в особенности из семейства Соло. Я беспокоюсь. Даже малейшая угроза этому кораблю – слишком великий риск.

Ему не было нужды объясняться; Вержер и так знала, что генетический материал, который пошел на создание корабля-сеятеля, был невосполнимым: образцы хранились на летающих мирах в течение долгих тысячелетних межгалактических странствий йуужань-вонгов. Образцы, взятые в родном мире, исчезнувшем в пыли времен так давно, что даже имени его не сохранилось.

– Успокойся, Ном Анор. Разве предыдущие этапы не были успешными?

Он нахмурился.

– Я не доверяю таким легким победам.

– Но легкие победы – это доказательство поддержки Истинных Богов, – сказала Вержер таким неприятным, звенящим голосом, тон которого мог быть, а мог и не быть заведомо насмешливым. Ном Анор никогда не был способен угадать. – Недоверие к победам отдает богохульством, чтобы не сказать неблагодарностью...

– Не забывай, с кем ты говоришь, – исполнитель махнул рукой, чтобы она молчала. – Оставь меня, и не теряй бдительности. Лучше даже усиль ее. Эти последние дни перед засевом будут особенно опасными. Не рискуй.

– Как скажете, исполнитель, – Вержер отвесила ему выверенный до миллиметра поклон, а потом открыла зев прохода и выбралась наружу.

А Ном Анор, с присущей ему осторожностью и заботой о деталях, начал воплощать в жизнь собственный совет.

Как только Вержер ушла, Ном Анор послал через виллип сообщение для командира особого воинского подразделения. Это подразделение было специально подготовлено и размещено на борту именно на такой вот случай. Ном Анор перечислил короткий список приказов. В конце дня воины в углитах-маскунах должны внедриться во все соседние команды рабов в Детской. Они должны оставаться достаточно далеко от Джейсена Соло, тщательно скрывать свое присутствие и ждать.

До начала засева их число должно быть не меньше сотни. Кроме того, Ном Анор пометил в уме распорядиться, чтобы его кораллолет был накормлен, отмыт и подготовлен к чрезвычайному вылету. Он не собирался рисковать.

Ему не удалось бы так долго выживать в этой войне, если бы недооценивал джедаев.

* * *

Когда умер деваронец, Джейсен подумал: ну что ж, возможно, я был не прав.

Он стал на колени у кромки воды. Вокруг него все прибывала толпа избитых, раненых и просто больных рабов, которые кричали и дергали его за кожу-тунику своими руками, щупальцами и когтями. Прежде чем ему удалось наложить жгут на обрубок руки деваронца, одежда Джейсена впитала очень много крови; эта кровь, содержащая серебро, была тускло-черной и пахла жженой серой. Благодаря своей связи с дуриамом через семя, проросшее в его груди, Джейсен мог чувствовать отпечаток примитивного удовольствия, которое доставил коже-тунике этот необычный запах. По прошествии недель они научились очень точно взаимодействовать друг с другом при помощи имплантанта послушания.

Возможно, так было потому, что дуриам, подобно родственному ему йаммоску, был инстинктивно восприимчив – на ограниченном уровне – даже к людям; а возможно, потому, что Джейсен долгое время оттачивал свои навыки эмпатического и телепатического общения. Возможно также, что ткани имплантанта послушания так тесно переплелись с его нервной системой, что стали практически частью головного мозга. Джейсен не искал причин. Важен был лишь результат. Теперь он мог обмениваться с дуриамом информацией, представленной в форме эмоций и образов. Используя различные комбинации, они создали объемный словарь, доступный обоим; и даже больше. По мере того, как его связь с дуриамом становилась прочнее, Джейсен обнаружил, что ему доступны и ощущения его партнера: сконцентрировавшись, он мог почувствовать любую жизненную форму в Детской так же, как и дуриам.

Чтобы приблизиться к умирающему деваронцу, Джейсену пришлось пробиваться сквозь толпу кричащих, плачущих и дерущихся рабов. У озера их собралось несколько сотен, и каждый надеялся, что Джейсен вылечит их увечья или болезни. Многих прислали их хозяева, стегая по нервным окончаниям обжигающей болью; хотя другие дуриамы и предпринимали попытки завести собственных медиков, но им никогда не удавалось ни найти, ни создать целителя, равного Джейсену. Взаимодействие с имплантантом позволяло ему использовать телепатические связи самого дуриама для того, чтобы оценить характер болезней и скрытых травм, и лечить их с такой эффективностью, которая удивила бы даже бывалого медтеха.

Все же его партнер очень скоро попытался пресечь попытки Джейсена помогать чужим рабам, и они потратили почти целые сутки на возрождение борьбы невыносимого страдания против непоколебимой воли. И все это время сквозь происходящее прорывалось эхо слов, сказанных Вержер. "Кто цветок? Кто сорняк?" – спрашивала она. – "Выбор за тобой". Джейсен выбрал. Никакое страдание, которым дуриам подкрепляет все свои приказы, не заставит Джейсена изменить свой выбор. Здесь нет сорняков. Каждый раб – цветок. Он отдаст все свои силы до последней капли, чтобы спасти жизнь любому из них.

Здесь нет сорняков. Джейсен организовал пункт первой помощи на берегу озера, которое окружало остров-улей дуриамов. Так как участки имели форму сегментов, отделенных друг от друга меридианами, это место было своеобразным полюсом, которого рабы каждого из соперничающих дуриамов могли достичь, минуя наименьшее число враждебных земель. Поддержка его партнера распространялась настолько, что дуриам позволил нескольким рабам время от времени помогать Джейсену со сбором лекарственных мхов и трав, колоний жуков-зажимов и незрелых кож-туник, которые шли на повязки.

Деваронец был одним из таких временных помощников. Джейсен послал его на вершину за связкой злаковых трав, растущих на близлежащем пригорке; когда земля была достаточно питательна, из зерен этих трав можно было получить вещества-коагулянты высокого качества и легкие антибиотики. Деваронец качнул своими маленькими рожками, улыбнулся полным острых, как иглы, зубов ртом и охотно отправился выполнять поручение, не нуждаясь ни в каком толчке со стороны дуриама. Еще до его возвращения кучка израненных рабов превратилась в целую толпу. Тут и там вспыхивали потасовки, так как враждующие дуриамы вынудили своих израненных рабов выступить друг против друга; некоторые из таких потасовок переросли в кровопролитные драки прежде, чем Джейсен успел вмешаться.

Деваронец чуть не попал в одну из таких драк, и все, чего он добился своим шипением и угрожающей демонстрацией острых зубов – это быть вытолкнутым из толпы далеко от цели. Он не мог обороняться, не выпуская из рук связок трав, за которыми его послал Джейсен, а два маленьких рожка, торчавших из его лба, совсем не были устрашающими. Деваронец попробовал обойти толпу, проскользнув вдоль берега, поскольку кольцо воинов йуужань-вонгов не позволяло остальным приближаться туда. Это его и погубило.

Джейсен не знал, споткнулся ли деваронец или поскользнулся на грязных стеблях, покрывавших берег водоема, либо кто-то из толпы нечаянно или даже намеренно подтолкнул его. Все, что ему было известно: деваронец оказался в опасной близости от оцепления.

Джейсен услышал резкую команду, которую пролаял один из воинов, стоявших на краю водоема, и поднял взгляд в тот самый момент, когда взметнувшийся амфижезл пролил фонтан переливающейся черной крови. Он проталкивался, протискивался и прорывался сквозь толпу, пока не добрался до деваронца, лежащего в россыпи принесенных им трав и сжимающего обрубок руки.

Джейсен сделал все, что мог, а это было немного. Он даже не успел перевязать ампутированную конечность, а деваронец уже впал в глубокий шок; смерть последовала лишь минутой или двумя позже. У Джейсена было время, чтобы рассмотреть лицо деваронца: грубую бледную кожу, заостренные зубы за толстыми сухими губами, маленькие рожки на лбу, опоясанные выпуклыми годичными кольцами, которые можно было посчитать наощупь.

У Джейсена было время, чтобы пристально посмотреть в яркие красные глаза деваронца, чтобы прочитать там растерянность и печаль из-за бессмысленной, пустой, неожиданной смерти, которая настигла его.

И тогда Джейсен подумал: "Ну что ж, возможно, я был не прав. Все-таки здесь были и сорняки, судя по всему". Джейсен поднял голову и встретился взглядом с одним из таких сорняков.

Воин, который убил деваронца, невозмутимо смотрел ему в глаза, держа истекающий чернотой амфижезл наготове.

Кто цветок? Кто сорняк? Это не только твое право – отделять цветы от сорняков, но и твоя обязанность. В словах Вержер была истина. Но Джейсен сомневался, что истина, которая открылась ему, была той же самой, которую Вержер вложила в свои слова. Он обнаружил, что ему все равно, что она там вложила. Он сделал выбор. Не проявляя никаких эмоций, Джейсен поднялся на ноги, повернулся к воину спиной и пошел прочь сквозь толпу.

Он отделил сорняки от цветов. "Вы хотите озеленения?" – думал он с ледяным спокойствием. – "Только подождите. Я покажу вам озеленение. Вы только подождите".

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ПО ВОЛЕ БОГОВ

Разоренная, бесплодная планета совершала свой путь вокруг бело-голубой искры ядерного пламени.

Этот мир видел возвышения и падения множества наций, от простых провинциальных государств и планетарных конфедераций до межзвездных империй и галактических республик. Он был полем многих битв, от простых наземных перестрелок до разрушения целых цивилизаций. Он переживал войны и реконструкции, пока остатки первоначальной природы этого мира не оказались скрытыми под бесплодными полярными льдами; это был самый искусственный из всех миров галактической культуры, основывающейся на искусственности. Сама планета стала механизмом. Пришла пора все изменить.

Новые хозяева начали с того, что избавились от ее лун. Сорванные с орбит гравитационным воздействием довинов-тягунов, три маленькие луны были отброшены на далекое расстояние, тогда как четвертая, самая большая, была расколота на мелкие части резонирующим воздействием других довинов-тягунов, объединенных йаммоском. Применение подобных отточенных приемов позволило создать из появившейся таким образом пыли, каменных обломков и глыб застывающей магмы широкое кольцо, которое вращалось вокруг планеты под углом в семнадцать градусов к плоскости эклиптики. Эти события, драматичные сами по себе, были лишь вступлением. Довины-тягуны переместились на поверхность планеты.

Феномен гравитации проще всего описать топографическими понятиями, как различные искривления пространства-времени. Довины-тягуны на поверхности планеты так настроили искривление близлежащего пространства-времени, что орбита планеты, грубо говоря, встала дыбом. Планета замедлила свой ход. Замедлив ход, она стала приближаться к своему солнцу.

Она стала жарче. За время своего долгого медленного падения на солнце она подверглась бомбардировке маленькими метеорами, которые были тщательно подобраны по размеру и углу вхождения в атмосферу, чтобы нагреться до температуры, достаточной для выпаривания основного вещества, преобладающего в их составе, но не для того, чтобы оно распалось на составляющие его молекулы водорода и кислорода. Основное вещество этих маленьких метеоров было твердым лишь в черном холоде межпланетного пространства; к тому времени, когда оно достигло разогретой поверхности, оно лишилось кристаллической структуры и стало просто водой.

Впервые за тысячелетие этот мир омыл настоящий дождь. Как только планета переместилась на свою новую орбиту, довины-тягуны прекратили работу. Три оставшиеся луны были возвращены на места и получили новые, более сложные орбиты. Сила их притяжения должна была со временем стабилизировать неоднородное кольцо обломков, которое опоясывало планету неизменной радужной полосой небесного моста. К тому времени, когда корабль-сеятель вынырнул в реальное пространство и направился к точке стыковки, планета повторяла – в основных чертах: протяженности орбиты, свойствах вращения, лун и колец – навсегда потерянный родной мир йуужань-вонгов.

Теперь осталось только переделать поверхность и принести Жизнь разрушенным остаткам того, что раньше было городом величиной с целую планету, чтобы она соответствовала своему новому имени: Йуужань'тар, Колыбель Бога. Корускант был приготовлен к засеву.

В Детской настал тизо'пил йун'тчилат: день изъявления воли Богов. В эти последние несколько часов перед засевом по участкам дуриамов шагали комиссии формовщиков, которые измеряли, рассчитывали, помечали и оценивали. Каждая комиссия сопровождалась отрядом высоких, сухощавых воинов: крепкая броня, внимательный взгляд сверкающих глаз, тяжелая угрожающая поступь риика в брачный период. Четыре отряда охраняли шрийам'тиз – маленькая, узкоспециализированная разновидность йаммоска, это существо размером со спидер было нужно лишь для того, чтобы издать мощный сигнал, блокирующий телепатическую связь, которую использовали как дуриамы, так и йаммоски.

Охрана внесла бочкообразную шрийам'тиз в Детскую в огромном бассейне, наполненном питательным раствором. Таков был первый ритуал тизо'пил йун'тчилат, поскольку каждый дуриам знал, что пришел день, когда решается, жить ему или умереть. Присутствие шрийам'тиз гарантировало, что ни один из дуриамов не сможет использовать своих рабов для какой-нибудь отчаянной акции саботажа или самозащиты. Все имплантанты послушания были снабжены предохранителями: когда телепатическая связь с дуриамом обрывалась, семя обездвиживало своего носителя, беспощадно пригвождая его к своему стволу, базальному кораллу, с которого оно было сорвано. Вопя от неожиданной и необъяснимой боли, рабы взбирались на эти кораллы, росшие на каждом участке. Только непрерывный физический контакт с базальным кораллом мог унять боль, даже больные и увечные тащились, воя, по камням и болотам. Таким образом рабы организовывались в небольшие аккуратные группы и удерживались вдали, пока не приходила пора избавиться от них. Рабам было все равно, кто из дуриамов победит. Ни один из них не должен был прожить достаточно долго, чтобы узнать это.

* * *

Ном Анор впился взглядом в изображение в оптическом желе видеопаука.

– Почему он ничего не предпринимает?

Вержер плавно пожала плечами и чуть склонилась набок, чтобы ноги паука не мешали смотреть.

– Кое-что он делает. Только не то, что ты ожидал.

– Он знает или нет? Он знает, что рабы будут убиты?

– Знает, – изображение в оптическом желе представляло собой едва ли не тень в туманных сумерках. Заодно со связями дуриамов шрийам'тиз блокировала и каналы видеопаука; чтобы не потерять Джейсена Соло из вида, паук проецировал в оптическое желе призрачную тень, используя чувствительные к инфракрасному излучению глазные ямки неподвижных полипов-амфижезлов из рощи.

– Он просто стоит там.

Ном Анор зарычал. Он подвинулся, с негодованием вглядываясь в изображение.

– Как он может там стоять? Боль...

– Боль, да. Страдание? Может быть. Он многому научился.

– Он прячется? В этом все дело?

Вержер снова пожала плечами.

– Если и так, то он выбрал самое подходящее место.

Силуэт Джейсена Соло виднелся из самой чащи полипов-амфижезлов.

– Полипы не нападают, – пробормотал Ном Анор, рассеянно покусывая костяшку одного из пальцев. – Они без разбора хлестали и резали любого, кто появлялся в пределах их досягаемости: раба ли, воина или формовщика. Но этот Соло... он словно один из этих птиц, как вы их зовете, синальщиков, которые парят себе в полной безопасности меж щупалец беспинского белдона.

– Возможно, он достиг некоего... понимания с полипами.

– Я не нахожу такую перспективу обнадеживающей.

– Нет? А надо бы, исполнитель. Ведь для этого я его и учила, да?

Ном Анор убрал руку от лица и взглянул на нее искоса.

– Для этого?

– Конечно. Здесь, сейчас, в переломный момент, в день вынесения решения, Джейсен Соло не присоединился к таким, как он сам. Несмотря на ужасную боль, которой подвергается его нервная система, он по своему выбору остался среди жизненных форм чужой галактики. Нашей галактики, исполнитель. У него больше общего с хозяевами, чем с рабами, и он начинает осознавать это.

– Ты уверена?

– Он, может быть, уже прошел по Истинному пути достаточно далеко, чтобы судьба рабов не волновала его.

– Я не верю в это, – прорычал Ном Анор. – Не верю ни на наноблип. Ты не знаешь этого джедая так, как я.

– Может, и не знаю, – гребень Вержер расцвел самодовольным бледно-зеленым цветом. – А кто-нибудь знает?

Ном Анор резко выхватил виллип из ниши-пузыря размером с его голову, располагавшейся в стене возле его колена.

– В роще амфижезлов находится один раб, – проговорил он. – Поймайте его. Свяжите и отведите в мой кораллолет.

Виллип прошептал ответ командира замаскировавшихся воинов Ном Анора:

– Слушаю и повинуюсь, исполнитель.

– Если вы почитаете кости вашего отца, вы не должны допустить ни одного промаха. Этот раб – агент джедаев, ему нельзя позволить сорвать тизо'пил йун'тчилат.

– Если он будет сопротивляться?

– Я предпочел бы, чтобы он выжил... но не требую этого. Не рискуйте причинить вред кораблю. Сведите к минимуму возможность любых разрушений.

– Слушаю и повинуюсь, исполнитель.

Ном Анор приказал виллипу свернуться в первоначальное состояние.

– Итак, – обернулся он к Вержер. – Как ты и говоришь – наш "Проект Соло" успешно продвигается. Детская сослужила свою службу. В любом случае мы должны были удалить его отсюда перед началом отправления ритуалов; лучше позаботиться об этом сейчас, а то вдруг у него еще остались какие-нибудь геройские иллюзии. Церемония должна продолжаться без малейшего риска, что кто-то вмешается. Ты, должно быть, планируешь следующий этап его обучения; тебе захочется продолжить, как только он окажется на борту моего кораллотета.

– У моего народа, Ном Анор, – задумчиво сказала Вержер, – есть пословица о тех, кто делит несуществующих глиттермух.

– Что? – нахмурился Ном Анор. – Что это значит?

– Полагаю, – она кивнула в сторону мешка с оптическим желе, – ты скоро это узнаешь.

* * *

Джейсен Соло стоит в роще амфижезлов, наблюдает. Имплантант послушания сжигает огнем каждый нерв его тела: шипит приказание бежать, карабкаться и прижиматься к базальному кораллу, растущему всего в тридцати метрах от него.

Он горит в этом пожаре, но не сгорает. Это огонь из топки, в которой все, чем он является, являлся и будет являться, выгорает и сплавляется в одну вечную мгновенность: так же, как и белое свечение, пламя отключило время. Все времена Джейсена стали единым сейчас, и огонь внутри него питает его силы. Там, за тенями, в бело-голубом свечении неизменного полудня Детской, от базального коралла внезапно отделяются четверо рабов, стряхивая его отростки со своих рук. Они делают это небрежно, мастерски, без спешки и лишних движений, и смотрят в сторону рощи амфижезлов, где Джейсен стоит в густых зарослях.

Похоже, что они не испытывают никакой боли. Это – Джейсен уже знает – потому, что они не настоящие рабы. На мгновение он задается вопросом, те ли это ощущения, которые испытывал Анакин: спокойствие. Готовность. Рассмотрение назначенной цены и решение принять сделку. Там, в бело-голубом полудне, четыре раба сжимают свои носы, и углиты-маскуны отделяются от их кожи. Усики выдергиваются из пор, оставляя кровавые бисеринки, словно это пот. Маскуны слегка сокращаются и покидают воинов, обнаживших свои лица: сползают на землю и, извиваясь, исчезают в траве.

Воины идут к роще амфижезлов. Джейсен закрывает глаза, и на одну секунду семья возвращается к нему: рука отца ерошит его волосы, а теплая рука матери лежит на его плечах, Джейна и Лои хнычут, и Эм Тиди саркастически комментирует очередную попытку Джейсена рассказать Тенел Ка шутку... Но Чубакки там нет. Как и Анакина. Четыре воина останавливаются у самого края зарослей. Юные амфижезлы угрожающе хлещут воздух, а рты полипов широко раскрываются в безмолвном предвкушении рек крови и плоти. Один из воинов выкрикивает на резком, гортанном общегалактическом:

– Джиидай-раб, выходи!

Вместо ответа Джейсен лишь открывает глаза.

– Джиидай-раб! Выходи оттуда!

На них нет брони, а единственные вондуун-крабы в пределах досягаемости – дикие особи, которые живут в трясине за базальным кораллом, и выходят ночью, чтобы питаться полипами с опушки рощи. Незащищенные воины и секунды не проживут в водовороте пляски юных амфижезлов.

Джейсен настраивает себя, приводя в порядок мысли и ритм дыхания, чтобы глубоко внутри своего сознания, за пределами жгучей боли от имплантанта послушания, войти в джедайский транс и вспомнить все, чему он научился благодаря своей мысленной связи с дуриамом: вспомнить так ярко, что это начинает походить на сбывшийся сон.

Теперь и тяжело вооруженные воины, охраняющие шрийам'тиз, начинают обращать на происходящее внимание. Некоторые из них начинают приближаться к роще амфижезлов, а воины возле озера с островом-ульем перестраиваются и держат оружие наизготовку.

– Джиидай-раб! Если нам придется войти, для тебя все будет гораздо хуже!

Джейсен уже в глубоком трансе; он может чувствовать гормональный всплеск в рудиментарных мозгах полипов-амфижезлов, окружающих его. Он может почувствовать их кровожадность, как будто у него самого рот набит сырым мясом. Один из воинов поворачивается и выкрикивает команду на языке йуужань-вонгов.

Еще двое фальшивых рабов отделяются от базального коралла и отпускают своих углитов-маскунов. Обнаружившие себя воины хватают настоящего раба; один из воинов держит его, а другой перерезает горло ударом руки-ножа. Они отстраняются и позволяют рабу упасть, бесстрастно наблюдая, как он корчится в грязи, захлебываясь кровью.

– Джиидай-раб! Выходи, или следующий тоже умрет! Потом еще, и еще, пока ты не останешься один. Спаси их жизни, джиидай! Выходи!

Теперь медитативный сон Джейсена смешался с воспоминанием о другом сне, настоящей мечтой; мечтой о Силе, настолько яркой, что он чувствует запах зародышей кораллов-прыгунов, видит покрытые шрамами лица воинов-охранников и искалеченные кораллами тела рабов. Такая мечта была у него два года назад на Белкадане. В ней он освобождал рабов йуужань-вонгов. Каким изумленным и потерянным он чувствовал себя, когда его мечта не сбылась. Когда его попытка выполнить обещание привела к бедствиям, к крови, смертям и пыткам, он почувствовал, будто сама Сила предала его. Теперь он видит, что не был предан. Он просто был нетерпелив.

– Джиидай-раб! Выходи!

Джейсен вздыхает и выныривает из транса.

– Хорошо, – говорит он спокойно и немного печально. – Если вы настаиваете.

Тень в неподвижном состоянии, в движении он становится заштрихованным силуэтом, бесшумно скользящим через рощу кровожадных полипов. Он останавливается в полутьме, не выходя в бело-голубой полдень. За его спиной амфижезлы закручиваются в смертельные ореолы.

– Вот я.

– Ближе, – командует воин. – Выходи из рощи.

Джейсен протягивает пустые руки.

– Заставьте меня.

Воин слегка поворачивает голову к своим товарищам.

– Убейте еще одного.

– Ты, – говорит Джейсен, – не воин.

Трое других взволнованно переговариваются.

Голова первого откидывается, словно захваченная лучом тральщика.

– Что?

– Воины выигрывают битвы, сражаясь не со слабыми, – голос Джейсена сочит кислоту презрения. – А ты, как и все йуужань-вонги, воюешь только с беспомощными. Ты трус из трусливого народа.

Воин бросается вперед. Его глаза горят безумной, дикой желтизной.

– Ты назвал меня трусом? Ты, джиидай, безвольная тряпка? Ты, дрожащий брензлит, жмущийся в углу своей норы? Ты, раб?

Воин делает выпад и выставляет когти, чтобы вырвать Джейсену глаза. С усталым вздохом Джейсен опрокидывается прежде, чем воин набрасывается на него, и падает на спину – одновременно захватывая протянутые запястья воина и упираясь ногой ему в живот, как в некую точку опоры. Джейсен переворачивается, ударяет ногой, и воин беспомощно крутится в воздухе, падая прямо в шторм раскачивающихся лезвий амфижезлов. На мгновение Джейсен замирает под внезапным фонтаном из йуужань-вонгской крови и кусков плоти.

Он поворачивает голову, чтобы посмотреть, как юные амфижезлы роняют куски плоти воина к истекающим слюной разинутым ртам полипов.

Потом он поднимается. Смотрит на троих оставшихся.

– Ну?

Они обмениваются неуверенными взглядами. У Джейсена за спиной булькают и урчат полипы, а амфижезлы извиваются в нетерпении. Воины не двигаются с места, выкрикивая что-то на своем языке. В ответ на их выкрик два отряда из тех, что охраняют шрийам'тиз, тяжело выступают вперед. Они вооружены собственными амфижезлами, имеют патронташи с ударными жуками и другое, менее знакомое оружие; и полностью облачены в вондуун-крабовую броню. Панцирь вондуун-краба может выдержать удар световым мечом; он может остановить и лезвие амфижезла толщиной всего в один атом. Один из тех троих, что стояли поблизости, оскалил зубы: длинные острые иглы, хищно загнутые вовнутрь.

– Нал'тиккин джиидай хр'злат сор тризмек ш'макк, – выплюнул он. – Тйрокк джан тризмек, джиидай.

Джейсену не надо знать языка, чтобы понять: никакие борцовые качества не помогут одинокому невооруженному человеку против двух отрядов воинов, джедай он или нет. Воин советует ему приготовиться к смерти.

Джейсен улыбается. Это грустная улыбка: меланхоличная и покорная. Он кивает. Частью сознания, отделенной от боли и крови, и от резкого бело-голубого свечения, он чувствует мрачное удовлетворение полипов-амфижезлов, стремительно, почти мгновенно переваривших упавшего к ним воина. Он чувствует их нетерпение и дрожь, когда плоть воина придает им силы для воспроизводства. Полипы-амфижезлы размножаются вегетативно; амфижезлы сами по себе являются почками, способными отделиться от ствола и уползти на другое место, где можно пустить корни и окостенеть.