Текст книги "Сердце Феникса (Хранители - 1)"

Автор книги: Мэтью Гэбори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– И не пытайся, – прорычал тот.

Не выпуская оружия из рук и нахально улыбаясь, он отступал к двери. Солдаты несколько растерялись, увидев, как легко эта воительница разделалась с тремя их товарищами. Вовсе не горя желанием проститься с жизнью, один из них закричал, надеясь, что солдаты, стоящие снаружи, его услышат:

– На помощь! На помощь!

Шенда прыгнула за стойку. Она вынула свой короткий меч и, схватив шпагу одного из убитых, бросила ее Януэлю. Шпага со звоном пролетела по каменному полу. В ту же секунду вбежали те двое, что прятались за камином. Януэль со шпагой в руках чувствовал себя несколько неуверенно, но его решимость искупала недостаток опыта.

Чан, прислонясь спиной к входной двери, схватил запылившийся колчан. Он вставил наконечник стрелы в тетиву. Противники Януэля сделали шаг вперед, юноша вздрогнул, но без промедления поднял шпагу.

Шенда решила воспользоваться достигнутым превосходством. Подоспевшие солдаты переминались с ноги на ногу под сводом, разделявшим два помещения, и явно не собирались первыми вступать в бой, с минуты на минуту ожидая подкрепления.

Скрестив перед собой мечи, драконийка принялась наступать. Солдат попятился, размахивая перед собой руками:

– Не подходи, дьяволица!

Но она неумолимо приближалась к нему, краем глаза отмечая, что Януэль делает то же самое. Чан дал сигнал атаковать. Стрела Черного Лучника пронзила сумрак и со свистом вонзилась в плечо одного из солдат. Тот издал хриплый крик и, потеряв равновесие от удара, упал на спину.

Шенда в последний момент отвела направленную в ее бедро шпагу и, резко повернувшись, выбила оружие из рук противника. Затем, сделав выпад, она прикончила безоружного солдата. Вскрикнув, он упал. Его товарищ уже замахнулся, чтобы ударить драконийку по затылку, но Януэль, воспользовавшись замешательством, вспорол ему живот. Шпага ушла в плоть на целый палец. Солдат взвыл, зашатался и попятился, прижав руку к ране. Затем рухнул ничком и испустил дух.

Последний из находившихся в засаде мечтал лишь о том, как бы выйти живым из этого вертепа, он и думать забыл о приказах бургомистра. Не помня себя, он ринулся в атаку на фениксийца. В этот роковой миг Януэль уже замахнулся, чтобы обрушить удар на противника, и поэтому не смог бы увернуться от его шпаги. Время для него замедлилось, и он, не сознавая, что делает, открыл двери своего сердца.

Противник, несомненно, рассек бы ему голову, если бы Феникс-Хранитель вдруг не выбросил пламя, которое было сильнее стали. Януэля окружил огненный заслон. Клинок солдата ударился о пламенный щит, посыпались снопы искр, солдат закричал от боли, пошатнулся и упал на каменный пол. Шенда мельком заметила огненное кольцо, спасшее фениксийцу жизнь. Поверженный солдат все еще пытался сопротивляться. Но тут снова зазвенела тетива Чана. На этот раз попадание было точным: стрела вошла в основание черепа. Противник пробормотал что-то невнятное, медленно поджал колени и отошел в мир иной.

Из семи солдат, участвовавших в засаде на фениксийца, в живых оставалось только двое. Один лежал на полу, бледный, с остекленевшими глазами. Руками он сжимал стрелу, насквозь пробившую плечо. Прижимаясь щекой к холодному полу, он шептал молитву. Его товарищ, поверженный Шендой наземь, подполз на четвереньках к камину и дотянулся до висевшего там котелка. Сзади его настигала гибкая фигура Шенды, на ходу отбрасывавшей прилипшие к вспотевшему лицу черные пряди волос.

Януэль прислонился к стене, переводя дыхание. Феникс, после того как спас ему жизнь, возвратился в сердце юноши, не дожидаясь, какой будет реакция хозяина. Восстановившемуся между ними доверию Януэль радовался даже больше, чем тому, что остался жив. После вмешательства Хранителя у него на лбу появилось лишь несколько ожогов от искр.

– Камин! Можно уйти через дымоход! – предложил Чан.

Послышался топот бегущих под аркадой. Шенда решительным шагом двинулась к последнему уцелевшему солдату. На ходу она прикончила раненого, даже не взглянув на него, и предстала перед противником, небрежно вытирая кровь, стекавшую с ее меча на сапог. Ее фиолетовые глаза горели такой решимостью, что солдат задрожал. Он подумал о ноже, спрятанном за щиколоткой. Он надеялся, что, неожиданно вытащив его и тем самым застав всех врасплох, он сможет пробраться к выходу, но, посмотрев Шенде в глаза, он понял, что смерть неизбежна. Она подняла меч и приставила его к горлу солдата, по которому струился пот.

– Ты умрешь, – объявила она чуть дрогнувшим голосом.

Тревога, не покидавшая ее с того момента, когда она поняла, что они попали в западню, растворилась без остатка в жесткой геометрии боя. Возбуждение поглотило страх и требовало все новых жертв.

Януэль встал перед Шендой.

– Нет, не в этот раз, – нравоучительно произнес он.

Пока Чан снимал котел, чтобы можно было пролезть в дымоход, между драконийкой и фениксийцем разыгралась дуэль взглядов.

– Сейчас не время кого-либо щадить, – тихо сказала она.

– Сделай это для меня. В любом случае он не видел ничего такого, о чем еще им неизвестно.

– Видел. Он расскажет про Чана.

– Стрелы и так все скажут за него...

Черный Лучник ухмыльнулся в ответ. Забравшись в камин, он убедился в том, что наверху их никто не поджидает. Перекладины, скреплявшие каменную кладку, позволяли карабкаться вверх до самой крыши.

– Не будем терять время, – сказал Чан, вешая свой лук за спину.

Он исчез в дымоходе, и Януэль позвал Шенду следовать за ним. Она резко выругалась по-драконийски, убрала мечи в ножны и тоже полезла в узкий проход.

Солдат, которого Януэль защищал, даже не поднял руки, чтобы заслониться от удара эфесом шпаги по черепу. Нанеся удар, Януэль ринулся в дымоход, в то время как пришедшие на подмогу солдаты ломились в дверь.

Шелковым носовым платком бургомистр вытирал пот, стекавший со лба. События принимали неожиданный поворот. Когда раздались крики о помощи, он отдал приказ идти на штурм. Солдаты, оцепившие площадь, грузно топая, поспешили к притону. Теперь бургомистру уже казалось странным, что фениксийца еще не вывели оттуда связанным по рукам и ногам. Забеспокоившись, он повернулся к единственному оставшемуся при нем сержанту и спросил:

– Вы уверены, что там нет никакой лазейки для побега?

– Совершенно уверен, господин. Единственный, помимо двери, тот дымоход, который вы видите, – сказал он, указывая пальцем.

Бургомистр направил в ту сторону свою подзорную трубу и облегченно вздохнул, увидев двух солдат, засевших у трубы.

– Очень хорошо, очень хорошо, – проговорил он. – Значит, это только вопрос времени, не так ли?

– Только вопрос времени, господин бургомистр.

Чан оборудовал этот лаз, как только стал хозяином притона. В то время он опасался преследований со стороны властей и соорудил этот путь отступления, предвидя, что однажды за ним явятся солдаты. Однако за восемь лет он ни разу им не воспользовался. Построенный во внутренней стене, дымоход на самом деле соединялся с флигелем старого дворца. На уровне крыши и окон второго этажа в дымоходе было сооружено отверстие, прикрытое специальной створкой, которую Черный Лучник и открыл. Гибкий и не боящийся высоты человек мог запросто перебраться из одного здания в другое, дотянувшись до дворцового окна. О том, что дымоход непростой, знала только горстка завсегдатаев. Но среди них, разумеется, не было ни имперских солдат, ни нищих, доносивших обо всем бургомистру.

Чан выглянул из трубы наружу, чтобы оглядеться. На расстоянии меньше десяти локтей двое солдат, примостившись на коньке крыши, держали на мушке трубу. Наклонившись к спутнице, Черный Лучник прошептал:

– Их двое. Мы проскользнем через окно. Главное – не шуметь.

Драконийка кивнула в ответ и повторила то же самое Януэлю, поднимавшемуся следом за ней. До него уже донеслись сдавленные возгласы солдат, обнаруживших своих убитых товарищей. Чан медленно ухватился за приступку, скользнул по крыше и залез внутрь, в распахнутое окно. Драконийка ловко повторила его маневр, потом пришла очередь Януэля.

Солдаты рыскали по комнатам трактира. Чтобы удостовериться, что выход из дымохода находится под прицелом, один из них просунул туда голову и окликнул своих товарищей:

– Эй, вы там?

Двое, сторожившие на крыше, переглянулись.

– Вы что, оглохли? Ну, покажите свои рожи!

Януэль перебросил Шенде свою шпагу. Крики солдат заставили его поторопиться. Высунувшись по пояс из отверстия в дымоходе, он пытался дотянуться до протянутой руки Шенды. Фениксиец был не слишком привычен к такого рода трюкам. Стараясь не смотреть вниз, он подался вперед. Немного сажи из-под его сапог осыпалось вниз. Януэль закусил губу и предпринял отчаянную попытку перебраться на подоконник распахнутого окна.

Сержант, который вместе с отрядом обыскивал помещения, взял солдата за плечо:

– Что происходит?

– Ребята наверху не отзываются.

– Это еще что такое? – проворчал он становясь на его место.

В это время сажа упала на камни очага. Януэлю не удалось поймать руку Шенды, она сама схватила его и из последних сил втащила внутрь.

Солдаты на крыше пытались понять, откуда доносятся голоса. Услышав сержанта, они просунули голову в дымоход и увидели светящееся отверстие прохода, которым воспользовались фениксиец и его спутники.

Сержант, побледнев, повернулся к солдатам:

– Нужно предупредить бургомистра. Они... они сбежали.

Шенда и Чан обнялись. По впалым щекам бывалого наемника покатились слезы. Шмыгнув носом, он крепко сжал стан девушки, потом, выпустив ее, достал новую стрелу.

– Нужно, чтобы ты нас вывел отсюда, – сказала Шенда.

– Я догадался. Представляешь, завтра трактир будет закрыт. Все это весьма вовремя! Но чем я обязан такой чести? Что тебя привело сюда?

– Потом поговорим об этом.

– Как хочешь.

Они оказались в комнатах с облупившимися стенами, где обшарившие заброшенный дворец нищие не оставили ничего, кроме нескольких карнизов, оплетенных паутиной. Чан провел их через заваленные мусором большие залы, по которым бегали крысы. Они спустились на первый этаж и оттуда по скрипучей лестнице стали пробираться в подвал.

– Раньше торговцы держали здесь свои вина, – пояснил Черный Лучник, указывая на разрушенные погреба. – Когда они съехали, окрестные разбойники использовали подвалы, чтобы прорыть отсюда подземные ходы к реке. По ним можно тайно пробраться в город или покинуть его.

По мере того как они углублялись в запутанную сеть подвалов, соединенных между собой многочисленными ходами, становилось все холоднее. Януэль вздрогнул: вдалеке сквозь мрак он разглядел неясные силуэты в лохмотьях. Чан не обратил на них никакого внимания.

Чем дальше они уходили от поверхности земли, тем чаще им встречались следы обвалов в переходах, прорытых обитателями лабиринта. Некоторые галереи были полностью обрушены. Осторожный Чан то и дело прощупывал балки, на которых держались своды. Нужно было передвигаться согнувшись, а иногда и ползти. Кое-где в нишах стояли черепа, в которые были вставлены свечи, а иногда вместо свечей там сидели крысы, с интересом провожавшие посетителей своими красными глазками. Чан приподнял один из этих черепов, чтобы осветить путь. Внезапно наемник издал радостный крик:

– Послушайте! Уже недалеко!

Действительно, поодаль, за разъеденной сыростью галереей, был слышен шум реки. Януэль чувствовал себя скверно, но молчал. Так же как и Шенда, он задыхался в затхлой, гнилостной атмосфере лабиринта, и ему был необходим свежий воздух. Драконийке, которая всегда держалась настороже, было не по себе в этом незнакомом месте. Конечно, с Чаном ее связывали общие воспоминания, однако с тех времен, когда они оба входили в отряд Черных Лучников, минуло уже десять лет. Он был превосходным и верным товарищем, чьи таланты творили чудеса. Но за десяток лет его характер мог совершенно измениться. И она все время была начеку, то и дело прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь за ними.

Они вышли из галереи и, встав на один из каменных выступов, увидали, как неширокая, пять-шесть локтей, река несет свои черные воды на северо-восток. Течение было несильным, и, по словам Чана, река была не настолько глубокой, чтобы в ней можно было утонуть.

– Я плавал по ней однажды, – пояснил он. – В некоторых местах уровень воды поднимается из-за того, что проход между скалами становится уже, и тогда бывает непросто удержать голову над поверхностью воды. Старайтесь не цепляться за берега. Иногда крысы падают в воду, и их сносит течением. Некоторым удается выбраться на берег, но там они умирают от голода. Так что смотрите, за что хватаетесь руками.

Отбросив череп, Чан погрузился в воду. Наклонив голову, драконийка завязала волосы и проверила, хорошо ли закреплены ее мечи. Следом за Чаном она рассекла стеклянную гладь реки. Януэль последовал за ней, радуясь тому, что жар Феникса защищает его от холода. Он научился плавать у одного молодого солдата во время Железных войн, бушевавших на берегах Химерии, и теперь с легкостью поспевал за спутниками. Но мрак и крысы осложняли и без того опасное плавание. Януэль не раз больно ударялся о скалы, а его пальцы часто натыкались на крыс. Миновав подземную часть реки, они выплыли наружу, в предрассветные сумерки. Дождь кончился. В бледном свете наступающего дня на поверхности земли проступили глубокие раны, нанесенные Харонией. Выйдя из воды, трое путников почувствовали, как при виде валяющихся в черной траве трупов к горлу подступает тошнота. Тела были ужасно изуродованы. Ночь унесла жизнь чьих-то родственников, соседей, друзей. Во тьме Черная Тропа выпустила своих убийц. Атмосфера была гнетущей.

Шенда в бешенстве топала ногами, в то время как Януэль рассматривал оставленные харонцами следы. К нему подошел Чан. Лицо его было грустным.

– Это случается все чаще. Солдаты все время находятся в боевой готовности, но харонцам легко удается обвести их вокруг пальца.

– И тем не менее были выделены отряды, чтобы поймать нас? – удивился Януэль.

– Видимо, да, – задумчиво ответил Черный Лучник.

– Харонцев много? – спросила Шенда.

– Нет, самое большее – горстка...

Януэль быстро сосчитал мертвые тела, устилавшие землю, представил себе весь кошмар ночной трагедии, и дрожь ужаса пробежала по его телу.

С первыми лучами солнца жители стали открывать ставни и робко выходить из своих домов. Каждый из них воочию лицезрел миновавшую его участь. К облегчению примешивались сожаление и скорбь о погибших.

Януэль и его спутники могли никого не опасаться, такое замешательство царило здесь этим ранним утром. Ремесленники брали в руки инструменты, чтобы уничтожить грязные пятна Харонии, которые еще не исчезли под лучами солнца. Они надеялись таким образом изгнать зло... Другие складывали в повозки чернеющие на глазах останки убитых. Их нельзя было хоронить. Грифийская Церковь не давала благословения жертвам харонцев, тела должны были быть сожжены, чтобы с ними вместе навсегда исчезли следы заразы.

Когда прошел первый шок, Януэль почувствовал, что готов разделить бессильный гнев окружавших его людей. Это зрелище произвело на него такое ужасное впечатление, что он был уже не в состоянии радоваться их успешному побегу. Когда они втроем поспешили углубиться в лес, чтобы не видеть этой страшной картины, над окраинами Альгедиана уже занимался едкий дым.

ГЛАВА 21

– Здесь мы в безопасности, – объявил Чан Шенде, которая решилась развести огонь, потому что было необходимо согреться и высушить промокшую одежду. – Жители этих краев думают сейчас только о Темных Тропах.

Оставшись в одной набедренной повязке, Черный Лучник протянул руки над костром. Он распустил волосы, и они золотистыми локонами легли на его плечи. Раздевшись за деревьями, Шенда повесила свою тунику на ветку поближе к огню, а сама уселась с другой стороны, завернувшись в свой плащ. Между старыми соратниками завязался безмолвный диалог. Лучник был явно рад их новой встрече, несмотря на весьма неблагоприятные обстоятельства, в которых они оказались.

– Ты такая же красивая, как раньше, – лукаво заметил он.

– А ты все такой же неловкий, – парировала она. Стоя чуть поодаль, Януэль наблюдал за ними. Они определенно хорошо знали друг друга. Но какого рода была их близость? Братство боевых товарищей или былая страсть? В любом случае Януэль слишком устал, чтобы ревновать...

– Так в чем дело? – спросил Чан, лениво потягиваясь.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прикрыла мою лавочку, имею я право знать почему?

– Ты про этот мерзкий вертеп? – расхохоталась она. – Тогда тебе просто повезло, что я заглянула тебя проведать.

Он тоже рассмеялся, заметив:

– Это верно, но я хочу знать почему. – Его лицо помрачнело. Он указал пальцем на Януэля и сказал: – Я видел портрет этого мальчика и знаю, кто он... А теперь вижу, что его сообщником является не кто иной, как ты. Ты приходишь ко мне, приведя с собой убийцу императора, и, как ни странно, мне бы хотелось, чтобы ты мне все объяснила.

Шенда, прищелкнув языком, сказала:

– Ты мне нужен. Мы должны отправиться к альмандинкам. Без тебя они откажутся сдержать свое обещание.

– Понятно, – сказал он, не скрывая горечи.

– Да, Чан, я вернулась не затем, чтобы вернуть времена отряда Черных Лучников.

– Надежда умирает последней, – пробормотал он.

Те два года, когда на границе империи Грифонов и Ликорнии у всех на устах были Черные Лучники, запомнились Чану как самые яркие – ни с чем не сравнимое время в его жизни, которая в остальном казалась ему хмурой. Те годы напоминали ему захватывающую погоню, которая навеки запечатлелась в его душе. Для него не было ничего более увлекательного, чем нападения на караваны богатых купцов, тянувшиеся из одной страны в другую; Лучники грабили их под покровом ночи, презрев всякую опасность.

Детство и юность Чана прошли тихо, в них не было и намека на приключения. Он жил вместе с отцом, который так и не пришел в себя после трагической гибели жены. Они уединились в лесу, неподалеку от Альдаранша; отец не покладая рук работал на владельца соседнего замка. Будто заживо замурованный в своем горе, он как-то безразлично наблюдал за тем, как рос его сын. Однажды осенним утром Чан нашел отца мертвым под деревом. В руке тот держал свой верный топор. На его теле не было никаких видимых ран, и он не страдал никакими болезнями. В тот день Чану стало ясно, что можно умереть и от душевных ран. Он без сожаления перевернул эту страницу своей жизни. Постепенно юноша прославился в своих краях как талантливый лучник. На службе у крупного феодала он много лет занимался охотой, доставляя дичь к его столу. А потом в результате внезапного поворота судьбы его забросило далеко от Альдаранша, на песчаные тропы у границы с Ликорнией – страной Единорогов.

Звонкий голос Шенды прервал его мысли.

– Мне правда жаль, что так вышло, – заверила она.

– Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, что я держался за этот притон за неимением лучшего. – Он посмотрел на свои пальцы в отблесках костра и тихо добавил: – Ты знаешь, удача сегодня сопутствовала мне. С близкого расстояния мне еще удается стрелять. Но если мишень находится на расстоянии пятидесяти локтей, я уже ни на что не гожусь.

Шенда кивнула. Она прекрасно помнила скорпиона с желто-черным панцирем, затаившегося среди драгоценных камней, похищенных Черными Лучниками у богатых негоциантов. Чану тогда доверили делить добычу. Он погрузил руку в весело поблескивавшие самоцветы, и насекомое ужалило его. Один из их товарищей кое-что смыслил во врачевании, поэтому Чану удалось избежать невыносимой агонии. Но, к несчастью, укус скорпиона не остался без последствий: при сильном напряжении рука начинала дрожать и мускулы слабели так, что пальцы уже не могли как следует натягивать тетиву. Иными словами, в глазах Черных Лучников ценность его как бойца резко упала. Даже Шенда голосовала за его исключение из отряда. Не сказав ни слова, он ушел, унося причитающуюся часть золота, но куда больше – сожалений.

– Что ж, я хоть чем-то еще могу тебе помочь, – с грустью сказал он.

– Ты согласен? – смущенно и взволнованно переспросила она.

– Что касается альмандинок, да.

Януэль поперхнулся и сказал:

– Фениксийцы почти ничего не рассказывали о них. Я знаю, что после смерти своих Хранителей они собирают оставшиеся от него камни-альмандины...

Чан бесцеремонно прервал его:

– Тебе и незачем знать больше. Эта история касается только меня и Шенды.

Бывший Лучник вел себя с Януэлем вызывающе. Он явно вменял ему в вину то, что тот встал между ним и Шендой. Она пришла к нему только для того, чтобы помочь фениксийцу.

Януэль наблюдал за Чаном и заметил, что правая рука его не в порядке. Юноша не задумывался, с чем это связано, тем более что он и не стремился снискать его расположение. Этот человек уже явно отжил свое, и в его глазах вновь блеснул огонь лишь благодаря Шенде. Однако очарование драконийки все же не могло излечить его руку. Януэль испытывал к нему искреннюю жалость, и все же он не мог понять, отчего Чан злится на него, и поэтому недоуменно взглянул на Шенду. Она натянуто улыбнулась.

– Ему можно доверять, – сказала она Чану.

Лучник не ответил. На самом деле фениксиец произвел на него сильное впечатление, но Чан ни в коем случае не показал бы этого. Ведь перед ним был убийца императора. С другой стороны, это был всего лишь подросток с осунувшимся лицом, бог весть откуда взявшийся мальчишка, бестактно прервавший его воспоминания о самом дорогом. Шенда навсегда запомнилась ему. Долгими ночами за своей стойкой в трактире он мысленно вызывал ее образ, наслаждаясь им, как волшебным эликсиром. Вмешательство фениксийца напомнило ему об изгнании из отряда, о чувстве отверженности, которое он испытал, когда Черные Лучники бросили его, подобно тому как стая бросает раненое животное на растерзание гиенам. Может быть, все сложилось бы иначе, если бы Шенда пришла одна... И все же он отдавал себе отчет: чтобы не ссориться с нею, придется вести себя с Януэлем если не как с другом, то как с товарищем по несчастью. Это все, на что он способен.

– Ладно, – процедил он сквозь зубы. – Хорошо. – Он убрал светлые волосы за уши и пояснил: – Дело в том, что нам с Шендой случайно удалось заполучить один альмандин. Нам было поручено закупить для отряда оружие... и на обратном пути мы встретили купцов и жрецов, которые обделывали свои делишки в приграничной таверне. Предметом торга был какой-то странный камень, и каждая из сторон не желала, чтобы другая догадалась о его истинной ценности. Думаю, что жрецы действовали по собственной инициативе, потому что вообще грифийская Церковь поддерживает альмандинок. Короче говоря, мы напали на них и украли реликвию. Не было и речи о том, чтобы оставить ее у себя. Мы отправились в монастырь альмандинок, находившийся неподалеку от Альдаранша, чтобы отдать камень туда на хранение. Золота взамен мы не получили, зато были удостоены долга чести. Тогда мы ни в чем не нуждались. Но мы запомнили это обещание... а потом расстались.

– Настоятельница монастыря сказала, что мы должны прийти вдвоем в тот день, когда нам потребуется помощь. Поэтому я и отправилась к Чану.

– Я догадываюсь, о чем ты хочешь ее попросить, – объявил тот, подбрасывая в костер сухие ветки. – О медузнице, не так ли?

Шенда кивнула. Из магических книг, хранившихся в Башне, Януэль знал о существовании этого необычного животного, которое сестры-альмандинки использовали как своего рода шлем.

– Если мать-настоятельница согласится нам его дать, тогда у нас появится надежда проникнуть в Альдаранш незамеченными.

– Неплохая идея, – подтвердил Януэль. – Если только они согласятся предоставить это фениксийцу, в сердце которого, возможно, находится Желчь...

– Что? – воскликнул Лучник, вытаращив глаза.

Драконийка, вздохнув, опустила голову:

– Это долгая история, старина. Ты прав, Януэль, я об этом не подумала. Это может серьезно осложнить дело.

– Почему? – спросил Чан.

– Смысл их жизни – не допустить, чтобы священные альмандины использовались в чьих-то корыстных целях, – объяснила Шенда. – Отдать медузницу человеку, которым может завладеть Желчь...

– Которому мать-настоятельница к тому же ничем не обязана, – заключил Чан, покосившись на фениксийца.

– Разберемся на месте, – подытожила Шенда.

– А откуда взялась Желчь у этого милого мальчика?

– Нам пора в дорогу, – сказала драконийка, снимая с ветки свою тунику.

Когда наступили сумерки, они снова тронулись в путь. Чтобы добраться до монастыря, требовалось две или три ночи. Их взорам открывался однообразный пейзаж: поля до самого горизонта, густые леса и ухоженные фермы, которые они старательно обходили стороной. Они шли только по проселочным дорогам, а иногда напрямик через заросли. Много раз они видели имперских рыцарей, несущихся галопом по широким мощеным дорогам к Альдараншу. По мере приближения к столице они неоднократно замечали в небе Грифонов с огромными крыльями цвета нефрита и серебра. Беглецам то и дело приходилось выбирать обходные пути, скрываясь под кронами деревьев от их пронизывающего взгляда.

Когда Шенда и Чан во время привалов дружески болтали, вспоминая былые времена, Януэль старался сосредоточиться на Фениксе. Ему никак не удавалось установить с ним связь. Каждое утро, когда его спутники ложились спать, он садился в стороне и закрывал глаза. Он не открывал врата своего сердца, но внимательно прислушивался к дыханию Феникса-Хранителя. Это занятие успокаивало юношу, и он засыпал, убаюканный этой внутренней музыкой. Музыкой, которая могла в любой момент взорваться и превратиться в уничтожающий грохот.

ГЛАВА 22

Орден альмандинок строил свои монастыри всегда по одному и тому же образцу: большой комплекс круглых домиков, низких, без окон и с перламутровыми стенами. Эти домики были будто уложены один на другой, что в совокупности создавало захватывающий рельеф. Для того чтобы сбить с толку воров, попытавшихся проникнуть внутрь, было придумано бесчисленное множество галерей, соединявших залы внутри монастырских зданий. Нижняя часть ансамбля была расположена на берегу Альдарена и переходила в пристань, к которой могли причаливать корабли гостей.

Единственный вход в город для иноземцев находился как раз на этой пристани. Прибывавшие по суше должны были обойти монастырь и постучаться в бронзовые ворота, отделявшие альмандинок от всего Миропотока.

Чан негромко постучал в них два раза и порывисто пригладил свои золотые волосы. Шенда и Януэль терпеливо ждали рядом и не отрываясь смотрели на реку, по которой большие баржи скользили в сторону Альдаранша. Вдали мириадами звезд сияли огни столицы.

Сначала путники услышали звук шагов, а затем, тихо скрипнув, открылся крохотный глазок. Наступившую тишину нарушил низкий голос Черного Лучника:

– Я Чан. Вместе с Шендой, драконийской воительницей, и фениксийцем, которого зовут Януэль, прошу аудиенции Матери-настоятельницы.

Глазок закрылся, и шаги растаяли в галереях монастыря.

– Это значит, что они не разрешают нам войти? – спросил Януэль.

– Нет, – объяснил Чан. – Они должны выяснить у Матери-настоятельницы, имеем ли мы право войти. Нужно подождать.

Через некоторое время внутри снова послышался шум. Раздался глухой грохот какого-то механизма, и бронзовые ворота медленно отворились перед ними. Януэль с нескрываемым любопытством воззрился на сестру-альмандинку. Она выглядела совсем не так, как он ожидал. Она была облачена в драконийские чешуйчатые доспехи, которые облегали ее тело от горла до колена, и обута в тяжелые сапоги из черной кожи, а у ее бедра висела кривая сабля ликорнийского образца. Лишь по очертаниям груди и бедер можно было догадаться, что это женщина.

При виде ее Януэль даже отступил на шаг. О шлеме, который скрывал ее лицо, в фениксийской лиге ходили легенды. Пронизанный хитиновыми прожилками, он целиком покрывал голову альмандинки. Единственный глаз, сиявший в костяной орбите, внимательно оглядел посетителей. Этот шлем и был одной из тех знаменитых медузниц, редких и ценнейших животных, разводимых орденом, чтобы защищать лица сестер-альмандинок. Медузницы обладали удивительной выносливостью и к тому же удовлетворяли все жизненные потребности своей хозяйки. В отличие от простых смертных альмандинки не ели земной пищи и не дышали тем воздухом, которым дышат они. Никто не знал, что происходило с их лицами под живым панцирем.

Рукой, обтянутой чешуей, она сделала повелительный жест в сторону широкого коридора, который вел в глубь монастыря. Чан, как этого требовал обычай, склонил голову, пропуская сестру вперед, чтобы та указывала им путь. В воздухе царила тишина. Фонари освещали белые стены, так что те сияли и в их свете можно было иногда разглядеть кого-либо из альмандинок, идущих по смежной галерее или поднимающихся по лестнице.

Коридор вел в восьмиугольный зал, две трети которого занимал полукруглый бассейн, наполненный мутной горьковато-соленой водой. От воды распространялся пряный аромат. К ним присоединились еще две альмандинки, каждая из которых встала за спиной одного из посетителей, держа руку на эфесе сабли.

Януэль хотел взглядом дать понять Шенде, что он обеспокоен, но она смотрела прямо перед собой.

– Нас еще никогда не допускали сюда, – прошептал Чан. – Никогда.

Вдруг вода в бассейне заволновалась. Януэль вздрогнул от удивления при виде появившегося перед ними существа. Это была старая русалка с длинными синими волосами и красивым спокойным лицом, казалось, что морщины даже украшают его. У нее на лбу мерцала диадема, а на руках, скрещенных на обнаженной груди, звенели многочисленные кроваво-алые браслеты. Она подплыла к ним и, положив худые руки на мрамор, подняла темно-серые глаза на Януэля. За ее спиной медленно плескался большой зеленый хвост.

– Мать-настоятельница, – склонившись, приветствовали ее Чан и Шенда.

Януэль чуть было не сделал то же самое, но предпочел приветствие, предписанное Заветом. Альмандинка за его спиной заворчала, но русалка жестом приказала ей замолчать.

– Ему повезло, что вы смогли сюда добраться, – сказала она хриплым голосом. – Януэль, меня зовут Сэя, и я настоятельница этого монастыря. Раз ты друг Шенды и Чана, добро пожаловать к нам. – Она тряхнула своими синими волосами и посмотрела на Черного Лучника: – Ты почти не изменился. – Затем она перевела взгляд на Шенду: – Ты, впрочем, тоже.

– А вы, Мать-настоятельница, вы неотразимы, – польстил ей Чан.

– Ты очень мил... Увы! Я больше не могу покидать монастырь и гулять по берегам реки при высокой луне. Время идет, мой мальчик. – Она постучала по краю мраморной чаши. – Подойди, фениксиец, подойди и сядь рядом со мной.

Он послушно сел. Альмандинка не отступала от него ни на шаг.