Текст книги "Сердце Феникса (Хранители - 1)"

Автор книги: Мэтью Гэбори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

В данный момент он был уверен, что Феникс уснул или по крайней мере перестал сопротивляться хозяину. Это подтверждалось тем, что жар спал. Птица подчинялась органическим законам, которые диктовало тело Януэля. Лига веками размышляла над загадкой этого странного слияния, которое происходило при Великом Объятии. Хранитель не покорялся человеческому телу, а вливался в него, как в форму. Сейчас Януэль сознавал, как тесно было Фениксу в его теле. Стараясь не поранить Януэля, Феникс едва не задыхался в новой для него оболочке.

Наконец Януэль решил приоткрыть свое сердце и почувствовал огромную радость. Он сразу ощутил прилив сил, когда Феникс достиг его мозга. Их мысли сливались без страха, мягко, как в объятии. От пальцев ног и до кончиков волос юноша ощущал себя деревом, с корнями, налитыми растительной силой и соками, стволом и кроной из распускающихся языков пламени Хранителя.

Посланник в испуге отступил к двери, когда в густых волосах ученика заплясали маленькие огненные язычки. В этой ситуации превосходная эрудиция уже ничем не могла ему помочь. Шенда тоже приготовилась защищаться, скрестив перед собой два острых меча-Единорога.

От Феникса его хозяину передавалась способность тонко и остро чувствовать, и Януэль застонал, ощутив опутавшие крепость сети Резонанса. Благодаря Хранителю он знал о присутствии крылатых созданий. Направленные Грифонами световые лучи, как солнечные зайчики, проникали из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Грифоны выткали огромное невидимое покрывало, которое целиком накрыло крепость. Как пауки, они выжидали малейшего движения, которое обнаружило бы присутствие беглеца.

Появление Феникса не могло ускользнуть от их бдительного внимания. Януэль вскочил, пошатываясь, как пьяный. Теперь пламя охватило его шею и руки. Будто неумелый танцор, он неловко шагнул к драконийцам, которые отступили еще дальше к двери. Потрескивание сменилось шумом горящего костра. Альсиенд снял свои маленькие очки и, охваченный страхом, принялся читать вслух военную поэму Драконов. Мучимая сомнениями, Шенда не решалась убрать свое оружие. Слегка согнув ноги и устремив фиолетовые глаза на фениксийца, она была готова защищаться от мальчика, которого была призвана защищать.

Януэлю не было больно, огонь не причинял ему никакого вреда. Сливаясь с духом Феникса, он старался следовать движению внутренних волн и сохранять связь со своим телом, какой бы зыбкой она ни была. Пламя перекинулось на его бедра. Представляя собой живой факел, он, спотыкаясь, стал продвигаться к слуховому окну. Желчь никак не проявляла себя. Затаилась ли она или была полностью разрушена при Великом Объятии? Януэль этого не знал. Когда он приблизился к окну, известие о его обнаружении тут же разнеслось в стане Грифонов. Места на подоконнике как раз хватало для того, чтобы можно было сидеть на корточках, отведя назад руки. Януэль почувствовал, что его тело теперь служит для Феникса скелетом, и в один миг его руки превратились в большие крылья, а из лица пламя вылепило голову огненной птицы.

Грифоны начали пронзительно кричать. Януэль окинул взором головокружительные дали и приказал Фениксу лететь. У него перехватило дыхание, когда он оттолкнулся от окна и бросился в пустоту.

Он летел.

Его огненные крылья рассекали ледяной воздух, он рассматривал колеблющееся кольцо Грифонов, почуявших подмену. Сначала он скользил вниз к земле, но затем одним взмахом крыльев с удивительной легкостью поднялся обратно к слуховому окну, у которого стояла Шенда с черными развевающимися на ветру волосами.

Она что-то крикнула Януэлю, но шум пламени заглушил ее слова. Пронзительные вопли Грифонов сливались с криками толпившихся внизу солдат. Это стража забила тревогу.

Стрелы со свистом взвивались в небо, когда Януэль в обличье Феникса осторожно взял Шенду в свои когти. Она застонала от противного ее природе контакта с огнем и закрыла глаза, чтобы больше не видеть плясавших перед ее глазами языков пламени.

Януэль повернулся к Грифонам. Жрецы, участвовавшие в облаве, теперь лихорадочно пытались разрушить Резонанс. Однако Хранителям было нелегко разорвать сеть, которую они сами сплели. Невидимые нити укорачивались, будто сжигаемые огнем Феникса, и кольцо Грифонов сужалось.

Ни одна из этих птиц с туловищем льва не решилась порвать связь с кольцом, так как карой за это было бы неминуемое ослепление. Они беспомощно смотрели, как Феникс поднимается в небо, где он был уже недосягаем для лучников.

Поддерживаемый под руки двумя молодыми священниками, Сол-Сим наблюдал за величественным кружением Феникса над крепостью. Неужели это Януэль, тот слабый мальчик, неспособный разобраться в тонкостях политики и понять, каких жертв она требует. Как он жестоко ошибся!

Когда Грифоны увидели Феникса, он приказал сопроводить себя к воротам крепости, откуда своими глазами мог видеть происходящее. Когда он увидел, что Феникс ничуть не боится стрел имперских лучников, от ярости у него на шее выступили вены. Он уже знал, что Грифоны не сумеют вовремя разорвать свои путы, если только не пожертвовать одним из Хранителей империи.

Ему не хотелось думать об этом, но никто другой не мог принять за него решение. Если Януэлю удастся уйти, несмотря на все ухищрения, предпринятые против него, это грозит нанести урон положению грифийских священников. Последние несколько часов он размышлял о великолепных возможностях, которые предоставила им смерть императора.

Она открывала священникам путь к власти. Император оставил после себя только восьмилетнюю дочь. И не найдется ни одного рыцаря, который бы пользовался таким авторитетом, чтобы стать сильным конкурентом ему, Сол-Симу, в борьбе за трон, если он подвергнет сомнению принцип престолонаследия.

Он уже думал о том, кого изберет Церковь для своих манипуляций. Руками этого человека она наконец раздавит фениксийцев и превратит их в инструмент своих политических игр. Но для этого нужен Януэль.

Живой или мертвый.

Сдержанным жестом он отстранил двух поддерживающих его жрецов и стал дрожащей рукой чертить в воздухе знаки, которые управляли Хранителями. Эти будто процарапанные когтем Грифа руны давали возможность жрецам войти в контакт с ними. Вначале знаки были невидимыми, но постепенно превращались в золотое сияние на концах пальцев Сол-Сима. Могло показаться, что он борется с каким-то призраком, но с помощью магии рун он проникал в самую сердцевину Резонанса, объединявшего сознание Грифонов в единую цепь.

По его лбу уже струился пот. Наконец его выбор пал на старого Хранителя, чьи грудь и крылья были покрыты шрамами от старых боевых ран. Сначала тот противился воле Сол-Сима, но руны были частью того древнего знания, которому ни он и никто из ему подобных не мог противостоять. Против своей воли он разорвал связь с покровом, сотканным Грифонами. И, услышав пронзительный крик боли, вырвавшийся из его глотки, многие солдаты бросили оружие, чтобы закрыть уши. Ослепленный Хранитель падал вниз. Но все-таки ему удалось удержаться на высоте каких-нибудь десяти локтей от земли.

В это же мгновение Януэль стремительно спланировал, надеясь прорвать окружение Грифонов. Сол-Сим, начертив последний знак, натравил Хранителя на Феникса.

Удар отозвался эхом в самой Седении. Обезумевший от боли Грифон перерезал путь огненной птице и со всего размаху столкнулся с ней. Но удар был не настолько сильным, чтобы убить или хотя бы поранить первородного Феникса. В противном случае Грифону пришлось бы спалить себя вместе с противником.

Но столкновение вывело Феникса из равновесия, и он выпустил Шенду из когтей. Он падал с высоты, оставляя за собой полыхающий след. У всех, кроме посланника, захватило дух. Сол-Сим ликовал.

Для Януэля эти секунды длились целую вечность. Языки пламени вокруг него вытягивались и становились ярко-красными. Он ощущал, что сраженный ударом Хранитель тщетно пытается спасти положение. Смерть уже представлялась ему желанным избавлением, и вдруг чья-то железная рука, ухватив его за плечо, замедлила и наконец остановила его падение в нескольких футах от земли.

Шенда.

В попытке набрать высоту драконьи крылья неистово бились с обеих сторон ее тела. Покрытые темно-красной чешуей, они переливались всеми оттенками от кораллового до пурпурного. Размахом почти в двадцать локтей, они соединялись с ее телом крепкими жилами, вздувавшимися от напряжения на ее плечах.

Лицо Шенды исказилось от усилия, ей приходилось удерживать его обеими руками. Януэль видел, как она машет крыльями. Он был поражен. Ее глаза говорили о невыразимой боли, которую ей приходилось терпеть, или из-за того, что она прибегла к метаморфозу. Сквозь гул пламени, которое их окружало, фениксиец слышал, как она кричит:

– Помоги мне, Януэль, помоги!

Лучники, прильнувшие к бойницам, опомнились.

В чернильном небе яркие крылья Дракона и свет, исходивший от Феникса, были для них удобной мишенью. Сотни стрел с глухим свистом впились в крылья Шенды.

Януэль чувствовал, что долго ему так не выдержать. Сверкание Феникса, обволакивавшее его тело, меркло. Силы, потраченные на спасение, истощили его, и крылья теперь бессильно свисали вдоль тела.

Януэль чувствовал, что вот-вот выпустит его, и беспомощно изгибался. Он понял, что выбора у него уже нет и что ради спасения Шенды нужно, чтобы она его бросила или по крайней мере чтобы он вновь вернул Феникса в свое сердце, и тогда она смогла бы нести его дальше по воздуху.

Тут он заметил Сол-Сима. Радость триумфа на лице грифийца убедила его не сдаваться. Окруженный рыцарями, горя от нетерпения, тот старческой походкой шел по направлению к ним, чтобы нанести последний сокрушительный удар тому, кто осмелился бросить ему вызов.

Януэль собрал последние силы, чтобы запереть Хранителя у себя в сердце. Он почувствовал, как огненный шар пронзает его. В одно мгновение пламя ворвалось в отверстие, которое он открыл, и растворилось в теле. И вскоре Шенда взмыла вместе с ним вверх. Их полету мешали стрелы, вонзавшиеся в ее крылья. Но она набрана высоту и устремилась к горам.

Сол-Сим упал на землю и, извиваясь, ползал по ней, позабыв о том, что посланники и рыцари смотрят на него. Охваченный ненавистью, он процарапывал на земле одну-единственную руну – ту, которую предки Грифонов писали на телах поверженных Хранителей. И когда Шенда исчезла с горизонта, жрец дал себе клятву, что, пока существует Миропоток, он будет вечно преследовать Януэля-фениксийца.

А для этого в его распоряжении, размышлял он, теперь была целая империя.

ГЛАВА 15

Януэль раздвинул темную листву и вошел в пещеру. Там, в глубине, укрытая его плащом, лежала Шенда. Он подошел, сел рядом и вытер ее влажный лоб. Девушка даже не пошевелилась, она уже два дня, с тех пор как они оказались в этом сосновом лесу на склоне горы, не приходила в сознание.

После схватки с Грифоном Шенда держалась в воздухе из последних сил, стремясь дотянуть до леса, где их падение смягчили деревья и папоротник, ковром покрывавший землю.

Последние две ночи в горах разносилось эхо погони. Януэль поклялся себе, что не бросит Шенду, даже если иссякнет надежда, что она выживет. Пока что у них были и пища, и вода (в сумерках Януэль пробирался за ней к ручью), но Шенде требовалось серьезное лечение. В те времена, когда он вместе с матерью скитался по полям сражений, он всегда с ужасом смотрел на лекарей и солдат, подбиравших раненых. Он никогда не мог понять тех, кто это делал. Капитан Фалькен напрасно пытался примирить его с этой стороной войны. Януэль слишком сильно благоговел перед жизнью, чтобы осмелиться распоряжаться ею. Он недоумевал, как кто-то может отдать свою жизнь в чужие руки, как солдат может возложить все свои надежды на спасение на кого-то другого. Разумеется, ему часто приходилось помогать раненым. Он помогал им перебраться в тыл, мог сделать перевязку, но не более.

Война стала частью его жизни, когда ему было девять лет. Она была похожа на темную ночь. Однажды, когда в полнолуние он заблудился в лагере побежденной армии, его приютили в палатке, где находились раненые, вынесенные с поля боя. Там ему довелось видеть агонию солдат, умиравших на руках у лекаря. Януэлю поручили следить за тем, чтобы свеча горела непрерывно, но ветер всякий раз задувал ее. И он был вынужден скрепя сердце смотреть на нехитрые хирургические операции, которые пытался делать лекарь. Никто из раненых не дожил до рассвета. Скальпель довершал то, что начал враг. Януэль был настолько потрясен, что даже не смог рассказать об этом матери, и воспоминание об этой страшной ночи навсегда врезалось в его память.

Поэтому он лишь перевязал Шенду. На ее искалеченной спине после исчезновения крыльев осталось множество порезов. Они были не очень глубокими, но опасность заражения все равно существовала. С величайшей осторожностью фениксиец перенес Шенду в пещеру, вход в которую был скрыт листвой. Затем он с замиранием сердца разорвал до пояса ее тунику. Несмотря на трагичность обстоятельств, сильное желание охватило его при виде обнаженного тела Шенды, он не мог не любоваться ею. Эта молочно-белая нежная кожа вызвала в нем то плотское чувство, которое, как ему казалось, он навсегда утратил.

Жажда любить.

Это открытие придало ему сил, помогло побороть отчаяние. Всю ночь он сновал к ручью и обратно. Воду ему приходилось приносить в ладонях, так как другого сосуда у него не было. Он промыл раны драконийки и смачивал ее лоб до тех пор, пока жар не начал спадать. Он неосознанно чувствовал теперь, что жизнь человека значит не меньше, чем жизнь Хранителя, и уже не так бережно относился к Фениксу, приютившемуся в его сердце. Тот почти не подавал признаков жизни. Он слышал лишь его тихое и прерывистое дыхание, означавшее, что огненная птица жива и восстанавливает силы.

Забытье Шенды было тревожным. Иногда она бормотала какие-то слова на драконийском языке, которого Януэль, к несчастью, не знал. Он взял смоченный в ручье платок и осторожно приложил его ко лбу девушки. Этой ночью тьма будто давила ему на плечи, предвещая что-то недоброе. Его одолевали тяжелые мысли. Теперь он понимал, что их удачный побег из крепости был всего лишь способом выиграть время. Даже в этих лесах их могли обнаружить в любой момент, потому что горцы, верные императору, знали эти места как свои пять пальцев.

С тоской думал он и о наставнике Фареле, оставшемся в плену у грифийских жрецов. Он надеялся, что старику удастся развеять подозрения ордена. Януэль опасался, что жрецы вознамерятся отомстить фениксийцам, эта опасность теперь нависла над всеми, кого он уважал и кто был ему дорог. Из-за этих перипетий он позабыл о Силдине. Что произошло с ним с тех пор, как он покинул Башню, полагая, что отправляется к императору?

И что бы он сказал о своем друге, узнав, что тот невольно стал убийцей могущественного монарха? Ему захотелось, чтобы Силдин сейчас оказался с ним рядом, избавив его от ощущения гнетущего одиночества. Ночью в пещере стало холодно. Он укрыл полами плаща ноги Шенды и с волнением вспомнил о том, как она спасла его от неминуемой смерти. Теперь ему было известно, что она являлась жрицей Драконов и по законам своего королевства должна считаться отступницей.

С тех пор как Дракония, хранившая свои тайны в стенах библиотек, закрыла свои границы для чужаков, по Миропотоку потекли бесчисленные слухи. Некоторые полагали, что Хранители там вымирают, так как у них нет потомства. Другие, напротив, были убеждены, что драконийцы намереваются завоевать Миропоток.

Больше всего Януэля интересовала загадка Шенды. Почему она отказалась от своего сана и стала наемницей? То, что она владела магией превращения, означало, что ей пришлось провести многие годы бок о бок с Драконами. Впрочем, сколько ей вообще лет? Он дал бы ей тридцать-тридцать пять.

"Не важно, сколько тебе лет, – улыбнулся он, смачивая ее пересохшие губы влажным платком. – Я тебя не покину". Он вздохнул и обхватил руками колени, пытаясь восстановить строй мыслей. Он был убежден, что нужно найти способ как можно быстрее покинуть горы и добраться до столицы. До Альдаранша было примерно шестьдесят лье. Если они не полетят, а пойдут быстрым шагом, то потребуется шесть дней, чтобы добраться туда. Учитывая сложности перехода через горы и то, что им придется петлять, скрываясь от патрулей и деревенских жителей, путь займет вдвое больше времени. И это только в том случае, если Шенда поправится. Другая возможность заключалась в том, чтобы воспользоваться силой Хранителей. Но Януэль не рискнул бы снова прибегнуть к помощи Феникса. Только Шенда могла бы быстро перенести их в столицу. Все зависело только от нее, от того, как быстро ей удастся восстановить силы.

Вечером он снял повязки, чтобы посмотреть, как затягиваются раны. Его обнадежило то, что, как ни странно, раны не загноились, хотя он всего лишь промыл их. Благодаря магии метаморфоза, которой владела Шенда, ее выносливость была не меньшей, чем у ее Хранителя. Поэтому раны на ее теле быстро заживали.

Нужно было во что бы то ни стало сохранить их убежище в тайне от преследователей. Каждый раз Януэль пробирался к ручью с величайшей осторожностью. И все-таки он опасался этих молодцов с загорелыми обветренными лицами, горцев империи Грифонов. Боевым качествам горских племен завидовали даже химерийцы, известные своей воинской доблестью. За верную службу вступившему на трон императору эти племена получали право на безраздельное владение горными богатствами. Такое соглашение полностью устраивало обе стороны. Трижды горцы давали отпор войскам, планировавшим неожиданно напасть на империю, пробравшись через заснеженные горные ущелья. Глупо было рассчитывать, что они сжалятся над врагами императора, проникшись сочувствием к Януэлю и его спутнице.

Шенда пришла в сознание незадолго до рассвета. Януэль спал сидя, опустив голову на колени, но тут же вскочил, когда слабый голос позвал его:

– Януэль...

Приподнявшись на локтях, она слабо улыбнулась ему бледными губами и огляделась.

– Мы в безопасности, – наклонившись к ней, сказал Януэль. – Как ты себя чувствуешь?

– Моя спина... – простонала она.

– Она уже заживает.

Шенда посмотрела на повязки:

– Спасибо.

Януэль покачал головой, как бы желая сказать, что не стоит его благодарить.

В темноте пещеры он отыскал два ее клинка-Единорога.

– Я не вынимал их из ножен.

– Слава прародительнице Драконов! – воскликнула она, хватая свое оружие. – А я боялась, что потеряла их.

Любовно проведя рукой по эфесам, она положила их на землю.

– Я помню, что ударилась о ветку, и это все. Сколько времени я провела без сознания?

– Это третья ночь.

Она опять встревожилась:

– Значит, мы здесь уже двое суток. У отрядов горцев было достаточно времени, чтобы перекрыть все перевалы.

– Но разве нельзя перенестись по воздуху?

Прищурившись, она спросила:

– Что ты имеешь в виду?

– Твою волшебную силу... Ты могла бы снова ее использовать?

– Нет, – категорично ответила она.

– Нет?

– Я вызвала Дракона, потому что другого способа спастись не существовало. Но, сделав это, я совершила непоправимую ошибку. Прошу тебя, не настаивай. Уважай мое решение и не задавай вопросов. Наши судьбы пересеклись, но это не значит, что наши жизни теперь едины. Наши народы по-разному смотрят на жизнь...

– Я знаю. Завет проповедует прямоту и честность.

– А драконийцы хранят и передают свое знание втайне. А я, хоть и изменила отчасти свой образ жизни, все равно принадлежу к своему народу. Ты понимаешь?

– Да, – сказал он.

Она с нежностью посмотрела на него и взяла за руку:

– Ты добрый, вероятно, слишком добрый для такого мира, как наш.

– Не думаю. Я видел ужасы войны, суровую изнанку жизни на полях сражений, и это кое-чему меня научило.

– Чему, например?

– Тому, что любить умеют немногие.

Она внимательно посмотрела на него:

– Забавно, что в твоем возрасте ты так уверенно судишь об этом! Тебе только семнадцать, но ты и вправду выглядишь старше.

– "Смерть делает нас взрослее" – моя мать часто мне это повторяла.

– И она была права. В моей стране говорят, что со смертью каждого близкого человека на лице появляется новая морщина.

Вдруг издалека донеслось хриплое карканье Грифона. Шенда тут же протянула руку к мечам.

– Их часто слышно. Успокойся, – проговорил Януэль. – Время от времени они перекрикиваются с вершины на вершину.

– С воздуха они прочесывают лес. Они заполонили небо так же, как здешние племена – горы.

Она попробовала подняться, но не смогла и, сжав губы, повернулась на бок. Поправив выбившуюся прядь черных волос, она тихо сказала:

– Мне нужно набраться сил.

– Да, – подтвердил Януэль. – Скоро рассвет. Нам лучше покинуть пещеру под покровом ночи.

– Хорошо.

Новая доверительность, возникшая между ними в полумраке пещеры, добавила ему смелости, он положил ей руку на глаза и прошептал:

– Спи. Я буду рядом.

Она засыпала.

ГЛАВА 16

Весть о смерти императора облетела все закоулки империи, но ее жители восприняли это событие по-разному. Молодые рыцари, беспрекословно подчиняясь жрецам, соблюдали семидневный траур, тогда как старинные грифийские семьи ликовали. Заточенные в замки в своих вотчинах, они терпеливо дожидались того дня, когда наконец смогут взять реванш, и теперь у них снова появилась надежда, что на трон взойдет истинный потомок императорской фамилии. Сол-Сим, как непосредственный участник событий, был вызван в столицу, чтобы в точности доложить грифийским первосвященникам о том, как разворачивались события в крепости. Ночью верхом на Грифоне он долетел до Альдаранша и опустился на ступени Храма.

Этот Храм был возведен на костях своих строителей. За двадцать лет строительства погибло несколько сотен человек. Он был воздвигнут у подножия холма, на котором возвышалась крепость. Три огромные башни Храма имели форму когтя; самая большая насчитывала шестьсот локтей в высоту, две другие – без малого четыреста.

Краеугольный камень грифийской Церкви, этот Храм каждый день собирал в своих стенах примерно тысячу жрецов, две трети их которых были еще послушниками. Вблизи Грифонов, живших в огромных пристройках, они вели порочный образ жизни, чему в немалой степени способствовали первосвященники, печально известные своей жестокостью и безграничным благоговением перед империей.

Семеро из них – четверо мужчин и три женщины, по облику которых трудно было догадаться, что когда-то они были людьми, – состояли в совете, обладавшем безграничными полномочиями на всех уровнях власти в империи и даже в Миропотоке в целом. Эти семеро никогда не покидали вершину главной башни. Они терпели страшные мучения из-за мутаций, происходивших с их телами. Наркотики способствовали поддержанию в них жизни.

Верховные жрецы приняли Сол-Сима в огромном зале, отделанном белым мрамором, где горели длинные угольные факелы. Восседавшие на возвышении из халцедона, обложенные шелковыми подушками, они напоминали трупы. В зале пахло благовониями и дурманящими веществами, но их запах не заглушал тошнотворной вони, исходившей от их разлагающихся тел. Их кожа, несмотря на ежедневные подтяжки, висела лоскутьями и в некоторых местах была пришпилена прямо к плоти хрустальными заколками. Но ужаснее всего были их лица. Сол-Сим, когда первосвященники приказали ему приблизиться, разглядел, что они сплошь были покрыты сеткой шрамов, некоторые были еще свежими. Из шрамов сочилось некое золотистое вещество, имевшее ту же природу, что и Руны. На изуродованные головы жрецов были надеты одинаковые железные головные уборы, инкрустированные драгоценными камнями.

Подавив приступ тошноты, Сол-Сим пал ниц на ледяной пол.

– Встаньте, – хриплым голосом приказала Кохорта, старейшая жрица империи.

Встав, он заметил в тени зала тощие силуэты адахизов. Это были наемные воины-ликорнийцы, звание адахиза они получали после того, как им голыми руками удавалось убить харонца.

– Сол-Сим, – продолжила она, – почему вы позволили этому фениксийцу... Януэлю уйти?

Ее живые прозрачно-голубые глаза вонзились в него. Он откашлялся и громко проговорил:

– Благородные первосвященники, он прибегнул к помощи первородного Феникса.

Один из жрецов сдавленно прохрипел, подняв разлагающийся палец:

– Так же как и фениксиец, этот Феникс должен умереть. Это должно произойти раньше, чем в империи закончится траур.

– Это вопрос всего лишь нескольких дней, – заверил Сол-Сим. – Наши Грифоны осматривают леса, а горцы прочесывают ущелья.

– Можно ли доверять этим глупым животным? – спросила Кохорта.

– Горцам?

– Кому же еще? – усмехнулась та.

– Думаю, да...

– Вы думаете? Этого недостаточно, глупец. Империя грозит пошатнуться, а я должна полагаться на какое-то племя приматов? Я несколько иначе смотрю на вещи.

Она опустила руку и взяла суни, маленькое округлое существо с мехом, отливающим медью, и поднесла его хоботок к губам, будто это был мундштук кальяна, сделала глубокий вдох, потом потрепала блестящую головку зверька и снова обратилась к Сол-Симу:

– Я хочу, чтобы вся империя травила этого Януэля, как зверя. Хочу, чтобы его имя было у всех на устах, чтобы его портреты были разосланы по всем тавернам страны. И еще я хочу, чтобы во всех концах империи солдаты засыпали с мыслью о поимке этого мальчишки. Предлагайте любые награды, любые земли – все, что вам покажется соблазнительной платой, лишь бы этот мальчишка был доставлен сюда со связанными руками и ногами. – Она повернулась к жрецу, который только что требовал предать фениксийца смерти, и прошептала: – Этот мальчик нам нужен живым, дражайший. Чтобы раскрыть тайну, которой он обладает, мы потратим века, и поиски все равно останутся напрасными. Если мы выведаем у него секрет Желчи, все королевства Миропотока будут умолять нас стать их союзниками. Даже Берег Аспидов.

Священник издал сухой смешок и процедил сквозь зубы:

– Берег Аспидов... Это было бы замечательно.

Кохорта облизала губы черным языком и обратилась к Сол-Симу:

– Мы знаем, что вы были к императору ближе всех и что, случись несчастье, именно вы должны были бы избрать его преемника. Рыцари вам доверяют, поэтому я пощажу вас. В данный момент народ напуган и ищет у нас защиты. Этот страх стоит любых титулов. Мы должны воспользоваться этим, чтобы обратить народ к Церкви душой и телом. После этого нам будет нетрудно заставить рыцарей подчиниться нашей власти и восстановить спокойствие в стране. Мы сидим на вулкане, Сол-Сим. Империя – это необъезженная лошадь, и ее следует усмирять постепенно, без грубости, ее нужно приручать, пока она не признает своего хозяина, истинного хозяина. – Она медленно провела пальцем по шраму, пересекавшему ее щеку, и добавила: – Мы играем в опасную игру, но предчувствую, что в итоге нам выпадет возможность, которой напрасно дожидались наши предки: встать у руля империи. Я распорядилась, чтобы Харонию в ближайшие дни не беспокоили.

Сол-Сим почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он нахмурил брови:

– Что вы хотите этим сказать?

– Мы приказали слегка ослабить бдительность и не препятствовать проникновению Черных Троп в некоторые деревни, для того чтобы запугать население. Не стоит так пугаться, Сол-Сим. Каждая появившаяся Черная Тропа приводит в наши храмы все новых запуганных людей. Они ищут защиты под сенью Церкви. Нужно пользоваться этим. Нашими стараниями народу представят идеального виновного, свалив все на наших врагов: лигу фениксийцев. Народ уже давно побаивается их, его страшит тайна, которой окружены Алые Башни. На этот раз ни наши солдаты, ни жрецы не будут сдерживать народного гнева. Лишь когда лига будет молить о пощаде, а жители деревень начнут бросать камни в фениксийцев, вот тогда-то мы и вмешаемся и восстановим порядок. А в обмен за это потребуем от лиги абсолютной и безоговорочной поддержки.

– И тогда оружием, которое она будет вынуждена предоставить в наше полное распоряжение, мы легко отбросим харонцев, – закончил Сол-Сим тоном, в котором звучало восхищение.

До него вдруг дошло, какая огромная пропасть отделяет его от реальной власти. Старая жрица с безупречной логикой предсказывала восхождение грифийской Церкви на вершину власти.

– Именно так, – подтвердила Кохорта с улыбкой, от которой на ее лице прорезались трещины. – Я питала большое уважение к нашему императору, но должна заметить, что ему всегда недоставало смелости бросить вызов служителям Фениксов. Его внезапная смерть позволит наконец это сделать, причем не подвергая опасности Церковь. – Ее лицо вдруг исказилось, и она снова сделала вдох из хобота суни. – Остается только поймать Януэля. Это залог наших дальнейших успехов. Если он попадет в руки фениксийцев, то те, овладев тайной Желчи, возможно, вынудят нас отступить.

– Да, но существует ли вообще этот секрет? Может быть, это была лишь попытка Харонии...

– Я так не считаю. Если бы Харония была на такое способна, Миропоток давно уже был бы в руках мертвецов.

Сол-Сим все еще не мог себе представить, что юноша, над которым он посмеивался в имперской крепости, владеет тайной, которая восходит к Истокам Времен. Верхушка лиги, к которой он принадлежал, была убеждена, что неожиданная ярость, жажда насилия, захлестнувшая имперского Феникса, была вызвана высвобождением Желчи. Только так можно было объяснить то дикое буйство, свидетелем которого ему довелось стать... Однако ему казалось, что куда логичнее и правдоподобнее объяснить происшедшее вмешательством Харонии.

И все же первосвященники предпочли версию, согласно которой причиной случившегося является Желчь. Умение управлять Желчью, а следовательно, поведением Хранителей может стать самым страшным оружием, какое когда-либо существовало в Миропотоке. Благодаря Желчи можно пробудить Хранителей и выпустить в Миропоток огромную и слепую армию... или, напротив, сдержать ее.

Суни неожиданно запищал и с остекленевшими глазами упал на спину. Кохорта выпустила хобот зверька, плюнула на пол и отерла губы.

– Мне нашептали, что Януэля защищает какая-то драконийка. Вам что-нибудь известно об этом?

– Это наемница с отличной репутацией, – подтвердил Сол-Сим.

– Да?

– Драконийцы отрицают свою причастность к этому и снимают с себя ответственность за ее действия. Они сообщают, что это была одна из самых юных служительниц Драконов во всем королевстве, но ныне она таковой не является.

– Я знаю. Но ведь она смогла совершить превращение, чтобы спасти этого фениксийца, не так ли?

– Она совершила превращение в один миг.

– Каким образом?

– Метаморфоз занял не больше времени, чем три или четыре взмаха крыльями.

– Да еще и во время падения, – добавила Кохорта. – Да, у нее, должно быть, есть особый дар. А драконийцы не сообщили, почему она оставила служение?