Текст книги "Сердце Феникса"

Автор книги: Мэтью Гэбори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Один из трех жрецов, не присоединившихся к группе, подошел к спорящим и тихо произнес:

– Я провожу его.

Он был облачен в темно-голубую тунику, мягкие сапоги, на лысой голове красовалась ермолка красного фетра. Сзади, за его спиной, угадывались очертания сложенных крыльев.

– Идемте, юноша, – выдохнул он.

Януэль последовал за ним, провожаемый ледяным взглядом Сол-Сима. В коридоре незнакомец решил представиться:

– Меня зовут Сен-Ден. Прошу прощения за поведение моих собратьев, мессир.

– Это нестрашно… Но отчего они так вели себя?

Жрец застыл на месте, взгляд его был печален.

– Они боятся.

– Харонцев?

– И не только.

– Но…

– Пожалуйста, оставим это. Вы ведь сами сказали, что вам не подобает толковать о подобных вещах.

Януэль, слегка поморщившись, направился за медленно шествовавшим жрецом. Когда они покинули апартаменты, где размещались служители Грифонов, и почти дошли до отведенной гостям комнаты, спутник Януэля сразу осмелел:

– Сегодня они не посмеют ничего предпринять, для того чтобы повредить вам, – сказал он. – До того момента, пока Феникс не склонится перед императором, они вас не тронут. Но зато нынче ночью вам следует быть настороже. Если прознают, что ваш друг Фарель отказался от союза с императором, тогда вполне возможно, что они решатся мстить вам.

– Они посмеют напасть на фениксийцев?

– В это смутное время скорее стоит ожидать какого-нибудь происшествия, которое можно было бы связать с Харонией…

– Почему вы сообщаете мне это?

– Среди жрецов-служителей Грифонов нет единства. Я отношусь к тем, кто в глубине души хотел бы сохранить альянс между вашей лигой и империей. Если же фениксийцы решат отказаться от поставок оружия для наших рыцарей, то следует опасаться самого худшего. Императору известно об этом, – с усмешкой произнес Сен-Ден. – Конечно, он не сделает ничего, что могло бы навлечь на него молнии фениксийцев, хотя, по слухам, это не так. В настоящий момент важнее всего привести ритуал Возрождения к благополучному завершению. Именно поэтому я проводил вас до ваших покоев. Если Феникс наилучшим образом возродится из Священного Пепла, тогда все сложится благоприятно и можно будет обдумать средства борьбы с Харонией.

– Правда ли, что ее влияние распространяется быстрее чумы? – спросил Януэль.

– Куда быстрее, мессир, – прошептал жрец. Он отворил дверь комнаты, отведенной Януэлю и его наставнику, и уже на пороге, положив руку на плечо юноши, сказал: – Послушайте меня. Прошлой ночью Темные Тропы проникли в коридоры имперской крепости к самим императорским покоям. Нам удалось справиться с этим раньше, чем харонцы размножились. Мы были готовы к этому.

– К покоям императора… – прошептал Януэль, потрясенный до глубины души.

– Да. Я решил доверить вам эти сведения, чтобы вы поняли, как важно нынешнее Возрождение. Императору необходима уверенность в своих силах.

– Я думаю, мэтр Фарель на его стороне.

– Разумеется. Положение достаточно серьезное, и мы предвидим, что нам понадобится немало Огненных Клинков…

Жрец говорил о легендарных мечах, клинок и эфес которых были закалены в пламенеющем пепле юных Фениксов. Эти удивительные птицы рождались чрезвычайно редко, и фениксийцы стремились использовать такие случаи, чтобы изготовить боевое оружие уникальной мощи. Такой меч предназначался для конкретного рыцаря; вобрав в себя силу Феникса, это оружие могло в разгар сражения обрушить ее на неприятеля. Огненные Клинки слыли лучшим средством борьбы с харонцами. И все же им был присущ один недостаток: стоило умереть их владельцу, как клинок постигала та же судьба, точнее, он превращался в обычный железный меч, утрачивая свою магическую силу. В империи осталось всего семь таких клинков, и пять из них принадлежали имперским гвардейцам, день и ночь охранявшим императора.

– Но, – продолжал Сен-Ден, – империя не будет обирать своих подданных, чтобы заполучить новое оружие. Необходимо заручиться поддержкой химерийцев, жителей Ликорнии, а возможно, и Драконии… Короче, всех наших соседей, чтобы тяготы этой страшной войны не упали лишь на империю Грифонов. Кроме того, император хотел бы, чтобы и ваша лига кое-чем пожертвовала, чтобы Огненные Клинки стали более доступными.

– Я не слышал об этом, – признался Януэль.

– Я знаю. Мэтр Фарель пожелал, чтобы я довел до вашего сведения все эти подробности. Верьте или нет, но я хочу, чтобы вы покинули эту крепость живым и невредимым. Среди служителей Грифонов бытуют представления о том, что достаточно задержать фениксийцев и отрубить несколько голов, чтобы заставить лигу склониться. Чистое безумие… – прошипел он. – Чтобы бороться с Харонией, нам следует объединиться. Несомненно, это очень трудно сделать, но лига фениксийцев может стать объединяющим центром этого союза. Если фениксийцы предоставят нам, а также нашим соседям возможность вооружить наших лучших рыцарей Огненными Клинками, мы сможем оттеснить харонцев, а может, и загнать их в королевство мертвых… – Глаза Сен-Дена заблестели, он все тверже сжимал плечо Януэля. – Нынче вечером, мессир, Возрождение должно высечь искру, которая даст жизнь этому союзу. Сделайте все возможное.

Крепко обняв Януэля, он закрыл за собой дверь и удалился, не добавив больше ни слова.

Изрядно озадаченный, юноша присел на край ложа, обхватив голову руками. В его сознании, как осенние листья, взметнувшиеся под порывом ветра, кружились обрывки фраз жреца. Если он говорил правду, то предстоящее Возрождение имперского Феникса заключало в себе нечто большее, чем просто дань фениксийцев империи. Мэтр Фарель призывал его быть настороже, но Януэль, всецело поглощенный встречей с Фениксом, родившимся у Истоков Времен, не обратил внимания на его намеки. Теперь-то ему стали ясны хитросплетения игры, затевавшейся вокруг высшего акта творения, ради которого он должен был предстать перед императором. Какой из этого следовало извлечь вывод? Януэль по своему характеру и воспитанию не был склонен вникать в тонкости имперской политики. Конечно, теперь он понял все значение вечернего ритуала, но это вовсе не означало, что его отношение к Фениксу должно перемениться. Однажды он признался Силдину, что ему близок образ ручья. Когда на пути ручья возникает скала, он, разделившись на рукава, обтекает ее и затем, сомкнувшись, вновь следует своей дорогой. Существование Януэля обретало смысл лишь в общении с Фениксами, и, несмотря на встречные препятствия, он стремился посвятить огненным птицам всю свою жизнь до последнего дыхания.

Успокоенный, он поднялся с ложа и опустился на колени возле слухового окна, опустив подбородок на сложенные руки. Это помогло ему сосредоточиться, и, закрыв глаза, юноша приступил к молитве.

ГЛАВА 10

Наступили сумерки, когда за Януэлем пришли от императора. В течение трех предшествующих часов юноша, погрузившись в раздумья, пытался вытеснить из сознания любую мысль, могущую представлять опасность для Возрождения. Еще не размыкая век, он попытался встать, выпрямив затекшие члены, и едва не рухнул, потеряв равновесие. Слуга поддержал его, с его помощью он, пошатываясь, сделал несколько шагов по комнате. У двери его дожидались Сол-Сим и Сен-Ден.

– Час настал, – объявил первый с холодком в голосе.

– Мэтр Фарель просил подбодрить вас, – добавил второй, сменяя слугу, на которого опирался Януэль.

Юный фениксиец слабо улыбнулся, ощутив надежное плечо Сен-Дена, и они шаг за шагом двинулись по коридору. Сол-Сим, на которого Януэль не обратил внимания, молча следовал за ними. Дух Януэля, в соответствии с рекомендациями наставника, отныне превратился в неприступную крепость, в стены которой мог проникнуть лишь Феникс. В последние три года юноша совершенствовал свой ум с помощью специальных упражнений, которые применялись членами лиги накануне Возрождения. Ему удалось достичь умения владеть собой и своими мыслями, с тем чтобы в нужный момент направить их на кристаллы пепла. При этом в сознании юноши возникало незаполненное пространство, где он мог общаться с духом Феникса. Зачастую подобное упражнение погружало фениксийца в состояние близкое к сомнамбулизму. Повинуясь своему проводнику, Януэль двигался по вымощенным плитами коридорам крепости, не реагируя на окружающее. Мир давал о себе знать лишь отдаленным гулом, в который вливались звуки шагов и чей-то шепот.

По обычаю, празднование именин императора должно было происходить на вершине крепости. Добраться туда было непросто. Вначале жрецы привели юношу к площадке, оттуда вверх поднималась винтовая лестница. Вход охраняли два воина, вооруженные алебардами. При виде жрецов они расступились.

– Терраса, где накрыты столы для пиршества, находится между небом и землей, – сообщил Сен-Ден. – Подобно Грифонам…

Лестница насчитывала три сотни ступенек – в соответствии с числом Грифонов, прославившихся своими деяниями за прошедшие столетия. На каждой из ступенек было высечено имя Грифона-Хранителя, а также название города, деревни или крепости, которую он защищал на протяжении своей жизни.

Поднявшись на самый верх, спутники Януэля ввели его в узкую башню, возвышавшуюся над террасой. Юноша различил глухой гул – праздник был в разгаре. Расправив складки своего одеяния, Януэль тихо произнес:

– Я готов.

Тотчас Сол-Сим постучал, и двери распахнулись перед ними. С порога башни можно было одним взглядом охватить все происходящее на пиру. Терраса, опоясанная мраморной балюстрадой, насчитывала добрых две сотни локтей в длину и пятьдесят в ширину. Около сотни приглашенных расположились за огромным дубовым столом, выполненным в форме подковы. На возвышении в окружении членов своей семьи восседал император. У стола, освещенного бесчисленными огнями фонарей красного стекла, слуги, нагруженные блюдами и графинами, исполняли пассажи нескончаемого балета.

Окунувшись в эту феерию красок, Януэль вздрогнул. На террасе стоял такой гул, что невозможно было переговариваться с Сен-Деном, не повышая голоса. Юноша сделал шаг вперед и тотчас почувствовал покалывание ледяных иголочек. Здесь, на вершине имперской крепости, по террасе проносились леденящие порывы ветра, что, казалось, не доставляло гостям неприятных ощущений. В небе не было ни облака. Так же как и собравшиеся со всего Миропотока гости, звезды на свой лад праздновали день рождения императора.

Последний восседал на троне, сделанном в форме скелета Грифона с распростертыми крыльями. По обе руки от императора возвышались внушительные фигуры десяти телохранителей, представителей ордена Льва. Эти специально отобранные солдаты составляли сердце императорской гвардии; их можно было тотчас узнать по лежавшим у их ног белым львам. О подвигах каждой пары – хищника и укротителя, повиновавшихся лишь приказам императора, ходили легенды, именно рыцари Льва не раз спасали правителя от рук подосланных убийц.

На таком расстоянии Януэль еще не мог различить черты лица императора, да и знал он его лишь по профилю, отчеканенному на золотых грифийских монетах. Зато ему хорошо были видны посланцы различных стран Миропотока, расположившиеся у противоположных концов стола.

По точеным чертам лица и темной коже он узнал жителей Земли Единорогов – ликорнийцев; на лбу у каждого отблескивал перламутром рог – символ их покровителя. По массивным фигурам и массе густых рыжих волос можно было без труда отличить химерийцев. Их раскатистый смех и лоснящиеся от жира подбородки составляли разительный контраст изысканному молчанию ликорнийцев. Януэль перевел взгляд на посланцев Драконии, славившихся во всем Миропотоке своими хранилищами знаний: бритые головы с вытатуированными на них таинственными знаками, просвечивающая кожа и глаза цвета оникса заметно выделяли их в толпе гостей. Вид драконийцев пробуждал смешанные чувства почтения и страха. Януэль некогда встречал одного из них на поле битвы, ему запомнился удлиненный силуэт этого воина и магическая книга, которую тот носил притороченной к поясу, будто меч.

Прикосновение Сен-Дена вернуло Януэля к реальности. Ощущая страшную сухость в горле, юноша двинулся к центру стола, ища среди гостей знакомое лицо наставника. Затылком он ощущал усиливающийся холодок страха. Он не любил становиться объектом всеобщего внимания и теперь пытался возвести внутренние заслоны, которые позволили бы ему отстраниться от всех взглядов окружающих.

Мэтр Фарель сидел неподалеку от императора, глаза Януэля и его учителя встретились, и юноша почувствовал, что мужество вновь возвращается к нему; то же, вероятно, ощущает утопающий, которому чудом удалось ухватиться за веревку. Старого фениксийца и его ученика связали невидимые нити, нити, которые уже ничто не могло разорвать. Жрецы по-прежнему держались рядом, но Януэль видел лишь своего наставника. Ему казалось, что он идет уже целую вечность, а расстояние в сотню локтей, отделявшее его от монарха, все не сокращалось. Потом Сен-Ден вдруг отпустил плечо юноши, а Сол-Сим склонился через стол и прошептал что-то императору.

Теперь Януэль подошел достаточно близко, чтобы рассмотреть его. Двенадцать долгих лет, проведенных монархом на троне империи, не изменили суровых, размашистых черт его лица. Орехово-карие глаза под редкими светлыми бровями сверкали, как драгоценные камни, особенно привлекал внимание высокий чистый лоб, обрамленный светлыми волосами, которые ровными прядями падали на плечи.

Ничто не указывало на то, что в его жилах нет ни капли крови основателей империи. Став рыцарем ордена Льва, он сделался доверенным лицом императора, и тот против всех ожиданий назначил его своим наследником. После кончины правителя эта новость повергла империю в состояние хаоса. Чтобы положить этому конец, новый император бросил вызов всем, кто посмел оспаривать его власть. Три дня и три ночи не сходя с коня, он вел битву против тридцати двух рыцарей, оспаривавших право на трон этого выходца из простонародья. На заре четвертого дня подступы к имперской крепости Альдаранш ощетинились пиками с надетыми на них головами противников. Слухи об этом сражении облетели империю, и порядок был восстановлен.

Януэль вспомнил об этом знаменательном эпизоде, так как взгляд императора остановился на нем. Он пронзил юношу, как молния пронзает летящую птицу. Взгляд был тяжелым и подозрительным. Оглядев Януэля с головы до пят, император смягчился, поскольку фениксиец, отдав положенное приветствие, склонился перед ним.

Император сделал ему знак, повелевая подойти к столу. Януэль повиновался, жрецы же, напротив, почтительно отступили.

– Януэль, фениксиец, – голос правителя напоминал отдаленный рокот грома, – да окажут тебе поддержку и теплый прием под крылом Грифона.

– Да озарит пламя Феникса ваш дом, – ответствовал Януэль.

– Руки, – приказал император, – покажи мне руки.

Януэль протянул к нему руки ладонями вверх. Схватив их, император провел пальцем по линиям ладони.

– Холодные, – произнес он и принялся растирать пальцы юноши.

Этот дружеский жест смутил Януэля. Неужели великий правитель снизошел до того, чтобы прикоснуться к руке какого-то юнца?!

– Знаешь ли ты, чего я жду от тебя?

– Господин, вы призвали меня, для того чтобы я вернул к жизни первородного Феникса.

– Ты здесь затем, чтобы дать мне доказательства верности фениксийцев. – Прервав фразу, он до боли сжал руки юноши: – Я вовсе не являюсь ценителем прекрасного, Януэль. Я управляю империей и рассматриваю Фениксов как орудие моей власти.

Сияющий облик императора мгновенно потускнел в глазах Януэля.

– Ты являешься одним из моих подданных, – продолжил правитель, – и я не потерплю ни малейшего поражения, ни малейшей слабости. Обеспечь, чтобы Феникс склонился предо мною, и выкажи таким образом повиновение. Тогда я явлю тебе свою щедрость. В противном же случае я обрушу свой гнев на лигу, а тебя передам в руки моих палачей.

В голосе императора звучала такая неумолимая сила, что Януэля будто обдало ледяным ветром. Угроза озадачила его, приходилось лишь сожалеть, что такой человек мог поставить свои интересы выше интересов Хранителей. Он с грустью понял, что этот правитель не способен оценить таинство жизни и что он, несомненно, рассматривает ритуал Возрождения как одну из услуг, которые обязаны предоставить ему вассалы.

– Господин, я постараюсь выполнить ваше желание, – произнес он с отстраненным видом.

Император, выпустив руки Януэля, выпрямился на своем троне.

– Да будет так, Януэль. – Он сделал неприметный знак Сен-Дену.

Внезапно развернув свои крылья, жрец взмыл в небо. Он завис над террасой на высоте тридцати локтей. Этот полет привлек внимание собравшихся. Гул беседы стих, доносился лишь шелест – это взмахами крыльев жрец старался противостоять порывам ветра. Затем Сен-Ден воздел руки, как бы намереваясь благословить присутствующих, раздался долгий орлиный клекот, эхом отдавшийся в окрестных горах. Гости застыли в молчании затаив дыхание. Затем император неспешно выпрямился и громко провозгласил:

– Друзья мои, все вы знаете фениксийцев. Ныне пробил час ритуала Возрождения. Каждый год юный ученик фениксийцев прибывает в эту крепость, чтобы возродить моего имперского Феникса и этим согреть сердца приглашенных на пир. Этот год, год, когда мне исполняется сорок два, выдался особенным. На горизонте Миропотока нависли темные тучи. Клянусь, что ровно через год мы все соберемся здесь, чтобы отпраздновать поражение наших врагов. Вот уже сколько дней мы спорим, пытаясь открыть наилучшее средство борьбы против Харонии. Я предлагаю лишь одно: объединив наши усилия, побить харонцев. Что касается меня, то я направлю все силы империи Грифонов на борьбу с этим мором, опустошающим наши города и деревни. Друзья мои, сейчас нужно забыть о разделяющих нас границах, забыть о прошлом. Только наш будущий союз может позволить нам победить в этой праведной, почетной, благословленной Хранителями битве. Феникс, как никто другой, является олицетворением этого. Это Возрождение станет для нас вестью надежды. Вестью, которая перелетит все границы, ознаменовав торжество нашего союза. Лига фениксийцев действует в этой империи, а также в вашем царстве, химерийцы, и в ваших владениях, ликорнийцы и драконийцы. Их Алые Башни высятся повсюду с тех самых пор, как возник Миропоток. На Берегу Аспидов или в стране Василисков – повсеместно фениксийцы именем своего искусства творят Возрождение. И я хочу, чтобы ныне это искусство служило одной-единственной цели – разрушению Харонии. – В завершение своей речи император, склонившись, уперся руками о край стола. – Мальчик, представший передо мной, – это фениксиец, грифийский подданный. Хочу надеяться, что в будущем сюда сможет прибыть ученик этой лиги с Берега Аспидов, чтобы совершить здесь Ренессанс. – Глаза его сузились, и он приказал, обращаясь к Януэлю: – А теперь, фениксиец, делай свое дело.

Никто не осмелился аплодировать, понимая, что это не просто речь на именинах императора, в прозвучавших на пиру словах сконцентрированы сложные дипломатические предложения. Собравшиеся в имперской крепости послы со всех концов Миропотока, пораженные дерзким ночным вторжением Темных Троп, понимали, что выполнение лигой фениксийцев своего обязательства составляет ключевое звено предлагаемого союза.

У башни, где находился выход на террасу, загорелся огонь, притянувший к себе все взоры. На пороге появился рыцарь ордена Льва в сопровождении двух юных дам в одеяниях из прозрачной ткани. Длинные медового оттенка волосы струились по их груди, талии, прикрывая лоно. Редко кому доводилось созерцать скульптурную красоту линий этих повелительниц орлов. Неразлучные спутницы императора, они занимались дрессировкой орлов, без их участия не обходилась ни одна охота в окрестных лесах. Сейчас девушки выполняли особую миссию: они несли медную чашу со Священным Пеплом Феникса. Выступавший впереди них рыцарь вел на черном шелковом поводке белого льва с гривой, заплетенной в мелкие косички.

Не обращая внимания на полные вожделения взгляды химерийцев, повелительницы орлов поднесли чашу к Януэлю. Близость Священного Пепла пробудила в Януэле глубокое волнение. Все чувства его напряглись, он ощутил внутренний трепет Хранителя, то характерное возбуждение, что испытывает Феникс перед тем, как возродиться из пепла. Сознание фениксийца фиксировало важные детали, подводящие к началу ритуала. Прежде всего следовало действовать очень осторожно, чтобы никого не поранить, поскольку вокруг было множество приглашенных. Кроме того, рядом находился огромный дубовый стол, который при малейшей оплошности мог вспыхнуть от прикосновения Феникса. Наконец, нужно было принять во внимание возникавшие на вершине крепости порывы ветра, которые могли разнести языки пламени.

Поприветствовав Януэля, повелительницы орлов осторожно опустили чашу на подставку из слоновой кости. Юноша заметил, что Сен-Ден встал позади императорского трона. Сол-Сима нигде не было видно. Перед императором остался только рыцарь со львом. Мэтр Фарель говорил юноше, что правитель империи никогда не отказывается от простейших мер предосторожности. Если в тот или иной момент окажется, что Феникс представляет угрозу для жизни императора, рыцарь, ни секунды не колеблясь, отсечет фениксийцу голову.

Его голову.

Януэль вздохнул и склонился над чашей.