355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мерил Сойер » Поцелуй в темноте » Текст книги (страница 3)
Поцелуй в темноте
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 17:12

Текст книги "Поцелуй в темноте"


Автор книги: Мерил Сойер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Ройс припомнила, какова Абигайль на вид: рослая, жгучая, черноглазая брюнетка. Она сидела рядом с Митчем, когда он, образно говоря, приколачивал к мученическому кресту отца Ройс. По части амбициозности она не уступает Митчу. Восхитительная парочка. Ройс дорого дала бы, чтобы узнать, что было между ними на самом деле.

– Разумеется, – продолжал Уолли, – если Митч посягнет на место окружного прокурора, он расправится с Плотоядной в два счета.

– Это все о его личной жизни? – спросила Ройс, хотя понимала, что для нее унизительно так живо интересоваться его любовными делишками.

– Он – настоящий одинокий волк. Единственный его друг – тот самый частный детектив, Пол Талботт. То, как Митч проводит свободное время, – тайна за семью печатями. Известно лишь, что он оказывает содействие католической организации «Старшие братья», в остальном же старается не высовываться. Так, во всяком случае, обстояло дело до сих пор.

– Думаю, теперь он выходит на политическую арену.

– Боюсь, скоро мы об этом узнаем. – Уолли бросил взгляд на часы. – Ого, я опаздываю на совещание. Удачного интервью! Я буду таращиться на экран и болеть за тебя. Не позволяй Митчу монополизировать камеру. Я хочу лицезреть, как моя девочка добивается новой работы.

– Я не дам ему меня обскакать, – пообещала она, обратив внимание на то, что Уолли обошелся без упоминания Брента. Дядя Уолли не мог одобрить ее брак с представителем семейки Фаренхолтов, но он слишком сильно ее любил, чтобы навязывать ей свое мнение.

Следующие три часа Ройс провела за компьютером, изучая дела, которые Митч вел в рамках частной адвокатской практики, и еще больше утвердилась в мнении, что он давно готовит себе почву для политической карьеры. В его намерения не входило афишировать свои замыслы – до поры до времени.

Что ж, придется вывести его на чистую воду. Она не могла перечеркнуть его политические устремления, но в ее силах было вскрыть их, причем задолго до того, как он соберется сделать это сам.

3

От мощных прожекторов на телестудии стояла такая жара, что у Ройс по груди тек пот. Митч пялился на нее, что тоже не способствовало уверенности в себе. Гример в очередной раз напудрил ей лоб и нос и посоветовал не нервничать. Уголком глаза она наблюдала за Митчем, сидевшим в гостевом кресле напротив нее. Несмотря на темный костюм, он, казалось, совершенно не страдал от жары.

С самого утра ее пробирала нервная дрожь, и теперь в горле стоял плотный комок. Она сомневалась, что сумеет выдавить из себя хотя бы одно словечко. Не позабывала ли она все то, что узнала о проблеме бездомных, готовясь к этому интервью?

Сумеет ли она дождаться заключительных мгновений программы и лишь под занавес нанести Митчу удар, выставив напоказ его политические намерения? Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и в сотый раз напомнила себе, что, успешно выступив в этом интервью, получит место ведущей и тогда превратит жизнь Митча в ад.

– Две минуты – и мы в эфире, – крикнул второй режиссер. От этого крика в джунглях кабелей, опутавших студию, забегала в разных направлениях дюжина ассистентов.

Кто-то прикрепил к лацкану Ройс крохотный микрофон. Следуя наставлениям, она произнесла для проверки несколько слов в микрофон, поглядывая на стеклянную режиссерскую над студией. Там сидел Арнольд Диллингем, оценивающий каждый ее жест. Она не могла припомнить, когда еще так же сильно нервничала. Что заставляет ее так волноваться – желание получить место или соперничество с Митчем?

Ройс покосилась на Митча – тот опять рассматривал ее. На мгновение их взгляды встретились. Неужели он вспоминает тот поцелуй?

Внезапно он заговорщически ухмыльнулся. Разумеется, он вспоминает тот пылкий поцелуй! Какой же слабой дурочкой она должна была ему показаться! Ничего, скоро он поймет, что просчитался.

– Пять, четыре, три, два, один. – Режиссер ткнул пальцем в Ройс и гаркнул: – Эфир!

– Добрый вечер, – начала Ройс с ослепительной улыбкой. – Меня зовут Ройс Энн Уинстон. Добро пожаловать на «Новости Сан-Франциско», программу, в которой подробно исследуются вопросы, интересующие жителей города.

Она сделала передышку, обоснованно гордясь своим уверенным тоном.

– Сегодня речь пойдет об одной из самых тревожных проблем города – о его бездомных. Мой гость – Митчелл Дюран, недавно признанный лучшим процессуальным адвокатом года.

Камера показала Митча крупным планом. Тот завораживающе улыбался, соперничая с записными телевизионными проповедниками. Ничего, подумала Ройс, посмотрим на твою улыбочку под конец программы!

– Вы очень занятой адвокат, Митч. Скажите, почему вы проявляете такой интерес к проблеме бездомных?

– Бездомные – это проблема, касающаяся каждого, – ответил Митч тоном, в котором убедительно сочетались уверенность в себе и озабоченность. – Как вам известно, Ройс, городской кодекс Сан-Франциско требует, чтобы бездомные, пробыв в городе более тридцати шести часов, зарегистрировались, что дает им право на получение от города пособия.

– По этой причине наш город стал Меккой для бездомных. Вы не считаете, что этот закон надо бы было изменить?

– Мое мнение значения не имеет, – ответил он. Этого следовало ожидать: политики избегают обязывающих их к чему-либо заявлений. – Приходится иметь дело с ситуацией в ее теперешнем виде. Я составил план…

– Некоторые бездомные не обладают достаточными умственными способностями, чтобы удержаться на рабочем месте, – сказала Ройс, прерывая его. Она не хотела, чтобы Митч сразу раскрыл детали своего плана. Дядя Уолли предупреждал ее, чтобы она не позволяла Митчу завладеть вниманием зрителей. Ситуацией должен владеть ведущий. – Разве таким не место в психиатрических лечебницах?

Митч, казалось, совершенно не огорчился из-за того, что она его оборвала.

– Согласно законам штага, у ряда умственно неполноценных личностей, представляющих опасность для общества, имеется выбор: либо перейти на иждивение штата, либо жить свободно. Что выбрали бы вы сами?

– Свободу, – нехотя призналась она. – Но ведь им никогда не стать полезными членами общества. Добавьте сюда рать закоренелых тунеядцев…

– Откуда вы знаете, что они не желают работать?

– О каждом я знать не могу, – отступила она, напомнив себе, что слова надо употреблять осторожно. Ее собеседник зарабатывает на жизнь тем, что ловит людей на слове. Она с симпатией относилась к бедам бездомных, но стоит ей проявить беспечность – и он выставит ее бессердечной мегерой, а не цепкой журналисткой, обязанность которой состоит в том, чтобы показать проблему со всех сторон.

– Существует мнение, что бездомные специально выстраиваются перед шикарными магазинами на Юнион-сквер со своими «любимыми зверюшками». Для них это способ погреть руки. Многие считают, что эти бездомные паразитируют на нашей сентиментальности и с помощью зверюшек выманивают у нас деньги.

На ее счастье, режиссер подал сигнал переходить к рекламе, и она промямлила что-то насчет спонсора программы. Подскочивший к ней гример накинул ей на шею полотенце. Она посмотрела на Митча – оказалось, что и он смотрит на нее.

Подмигнув ей, он как ни в чем не бывало принялся оценивающе оглядывать ее фигуру. Его взгляд остановился на ее бедрах. Оказалось, что у нее непозволительно высоко задралась юбка. Она попыталась уничтожишь его презрительным взглядом, но эффект был испорчен гримером, стиравшим капельки пота с ее переносицы и снова наносившим ей на лицо слой пудры. Не успела она собраться с мыслями, как они снова вышли в эфир.

Пока они не попали в фокус, она попыталась сказать что-то язвительное, на что Митч отреагировал дружеским подмигиванием. У этого самоуверенного нахала была носорожья кожа.

Митч подался вперед, обращаясь к камере, как к близкому другу. Он был готовым кандидатом на политический пост.

– Мы, все общество, обязаны спросить себя: как у нас получается проходить мимо бездомного, стоящего с плакатом «Готов работать за кормежку», и не замечать его? Зато если тот же бездомный приведет песика и возьмет в руки табличку «Фидо хочет есть», мы бросим ему монетку. У вас есть этому объяснение?

– Есть, – ответила Ройс. – Люди знают, что животное не может прокормиться само. Они ощущают ответственность за беспомощных созданий, но считают, что человек при желании способен найти себе пропитание.

– Большинство воспринимает это именно так, но почему не помочь человеку вновь стать полезным членом общества?

– Я оказываю такую помощь. На нашей улице живет одна женщина – разведенная, без специальности. Я отвела ее в Центр помощи бедствующим женщинам. Сейчас у нее есть крыша над головой, она получает специальность.

– Чудесно! Если бы все так поступали, мы бы…

– Не у всякого есть время на помощь другому, не каждый знает, как это сделать. Дать денег гораздо проще, но многие считают, что этим мы только поощряем попрошаек, и вообще опускают руки.

Камера показывала ее. Она заметила, что Митч с вызовом ухмыляется. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как выслушать его план.

– Что предлагаете вы?

– Сначала скажите мне, какие категории вы различаете среди бездомных.

Вот он и оседлал своего конька: стал сам задавать ей вопросы. Еще минута – и он окончательно обведет ее вокруг пальца, если она не проявит осторожность.

– Умственно неполноценных и тех, кто считает более легким делом клянчить деньги, чем трудиться…

А третья категория? Теперь камера показывала ее крупным планом. Она заколебалась; ей не свойственно было терять дар речи, но сейчас ей было почему-то трудно подобрать нужные слова.

Ее отец выдал бы что-нибудь оригинальное, фразочку, которая скоро была бы у всех на устах, но ей не хватало его интеллектуальной виртуозности. Ее дар состоял в другом – в выявлении абсурда повседневной жизни. Однако бездомные не давали ни малейшего повода для насмешек.

– Видите, вы подтверждаете мою точку зрения, – сказал Митч, удачно заполнив неловкую паузу. – Классифицировать бездомных – задача не из легких. Решить эту проблему из разряда застарелых очень трудно.

– Слава Богу, мы с вами мыслим одинаково. – Эта фраза вырвалась у Ройс непроизвольно, но пришлась кстати. Она не нашла оригинальной формулировки, но хорошо хоть, что совсем не онемела.

Митч ободряюще кивнул.

– Конечно. Многие бездомные оказались жертвами обстоятельств. Общество проглядело их. При определенной ситуации бездомным может оказаться любой. Женщина, которой вы помогли, – живой тому пример.

– В чем состоят ваши предложения?

– В том, чтобы вплотную заняться этой третьей, трудноопределимой категорией. Помочь этим людям вполне реально. Я собрал группу бизнесменов, с которыми мы работаем над созданием компьютерной сети, подбирающей работу в зависимости от навыков.

Наступил очередной рекламный перерыв. Ройс воспользовалась передышкой, чтобы собраться с мыслями. Нерешительно подняв глаза на Митча, она снова увидела его ухмылку и поспешно потупила взор. Еще бы ему не ухмыляться: он выступал безупречно, обнаружив качества образцового кандидата на любой пост. Это было его первое выступление перед аудиторией, возвещавшее о начале политической карьеры.

А как выглядит она? Ничего особенного. Ни едких замечаний, ни каких-либо находок. Она не сказала ровно ничего, что побудило бы Арнольда Диллингема назначить ее ведущей программы.

У нее оставался последний шанс. Ей предстояло построить заключительный вопрос с максимальной осмотрительностью, не выходя за рамки, установленные Митчем. Ключевым будет фактор времени: Митч не должен успеть ответить на ее убийственный вопрос в эфире.

Следующие несколько минут Митч бойко излагал свой план. Ройс помогала ему вопросами, не сводя глаз с часов и обдумывая свой заключительный выпад. План Митча отличался новизной, что она с легкостью признала. Не решая проблему бездомных окончательно, он зато привлечет к работе над ней обыкновенных граждан.

Своим последним вопросом она хотела не перечеркнуть план, а выявить политические устремления его создателя. Митч не будет страдать так, как страдал ее отец, но это было большее, что она могла себе позволить.

Режиссер подал ей сигнал «закругляться». Она вздохнула, удивляясь собственной нерешительности, хотя успела сотни раз прорепетировать финальные реплики. Пауза заняла не больше доли секунды, но ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она открыла рот.

– Я изучила ваше прошлое, Митч. Работая в окружной прокуратуре, вы умело добивались вынесения обвинительных приговоров. – Она поймала настороженный взгляд его голубых глаз, в котором читалось предупреждение не отступать от обговоренных тем. – В своей частной практике вы избегаете защищать торговцев наркотиками и проявляете невероятную склонность к защите интересов женщин. В окружной прокуратуре вы провели подряд несколько расследований по делам об изнасиловании, но, перейдя к частной практике, отказываетесь защищать насильников.

Она чувствовала, что спокойствие покинуло Митча: за фасадом сдержанности уже клокотала злоба.

– И я задаюсь вопросом, не раскусили ли вас те, кто считает, что столь четкое построение карьеры и нежелание выступать защитником по делам о торговле наркотиками и изнасилованиях свидетельствует о том, что вы видите себя в будущем в роли политика.

Митч бросал на нее взгляды, способные остановить разогнавшегося носорога.

– Вы выступили заодно с группой защиты прав животных, согласившись защищать свирепую пуму, которую вознамерился усыпить департамент охоты и рыболовства. Не сомневаюсь, что зрителям любопытно, не является ли ваша программа помощи бездомным, при всех ее достоинствах, лишь способом привлечь к себе внимание прессы для облегчения восхождения по политической лестнице.

Камера не была больше обращена на Ройс. Митч смотрел на нее так, словно был готов удушить ее собственными руками. Он разинул было рот, чтобы ответить, но Ройс ловко распорядилась временем: зазвучавшая музыка не дала Митчу произнести больше ни слова.

Полу Талботту не пришлось оборачиваться, чтобы узнать, что в бар «Ликвид Зу» вошел Митч. В баре было темно, единственным освещением были розовые светящиеся слоники, потребляющие спиртное при помощи хоботов, и большой телевизионный экран. Несколько посетителей дружно приветствовали Митча вопросами, на какое место он метит – окружного или генерального прокурора.

Пол не расслышал ответ Митча, но не сомневался, что в белокурой шевелюре друга уже к утру прибавится несколько седых волос. Он никогда еще не видел Митча настолько разгневанным, как в завершающем кадре телепрограммы.

Митч плюхнулся на потертый табурет перед баром. Бармен подал ему виски со льдом. Сделав глоток, Митч повернулся к Полу.

– Ну, что скажешь?

Пол и Митч знали друг друга с тех пор, как в восемнадцатилетнем возрасте занимали соседние койки на военном корабле. С тех пор минуло почти двадцать лет, однако они остались закадычными друзьями, используя в качестве материала, скрепляющего дружбу, бескомпромиссную честность друг с другом. Митч простил бы Полу все, кроме одного – лжи.

– Ты был безупречен, Митч, пока она не подловила тебя на политике.

– Вот стерва! – Митч в сердцах осушил стакан и уставился в него. – Клянусь, я был готов ее придушить!

– Знаешь, мне на протяжении всей программы казалось, что вы с ней антагонисты. Ройс Уинстон имеет на тебя зуб.

– Еще какой! Она меня на дух не переносит. – Митч подвинул стакан, жестом потребовав налить еще порцию виски. – Но я удивлен, что ты это заметил. Не думал, что это бросается в глаза.

– Не забывай, что в этом состоит мое ремесло. – Пол гордился своим умением видеть людей насквозь. При первой же встрече с Митчем в тренировочном лагере ВМФ невесть сколько лет тому назад он почувствовал, что за фасадом крепкого парня скрывается одинокая, мятущаяся душа.

Годы, отданные полицейской службе, еще сильнее отточили этот инстинкт. Теперь Пол был частным детективом, а это занятие требовало от него уверенного разгадывания самых разных людей. Пол чрезвычайно редко ошибался в людях.

Впрочем, ему не потребовалось никакого шестого чувства, чтобы смекнуть, что сейчас неподходящий момент, чтобы донимать Митча вопросами. Еще в юности, едва познакомившись с ним, Пол понял, что Митч говорит только то, что считает нужным. Даже через столько лет Пол понятия не имел, что представляла собой жизнь Митча до их встречи, и сомневался, что когда-либо будет просвещен на сей счет.

– Видишь свободную кабинку? – пробубнил Митч. – Закажем пиццу.

Пол потащился за ним следом в кабинку, чувствуя спазмы в желудке при одной мысли о чудовищной пицце, которой их тут могут попотчевать. Это было равносильно поглощению расплавленного сыра, намазанного на старую перчатку. Впрочем, Митчу было на это наплевать: он круглую неделю питался комбинированной пиццей, хотя требовал не класть в нее анчоусы.

Пол наблюдал за Митчем, пока тот заказывал пиццу и еще выпивки. Чем вызвано такое раздражение? Да, особа по фамилии Уинстон неплохо его подловила, но ведь он почти все интервью был на высоте.

Конечно, теперь снова придется опровергать слухи, будто он метит в кресло окружного прокурора. Митч дал свой прежней любовнице Абигайль Карнивали слово, что не станет претендовать на этот пост, чтобы не мешать ей. Теперь плотоядная бестия потребует его крови. Непонятно, что Митч в ней нашел? Роскошная бабенка, но из тех, от которых только и жди беды.

– Мне надо было догадаться, что Ройс выкинет что-то в этом роде. Она и сейчас, после стольких лет, идет по моему следу, как ищейка.

Митчу была присуща южная размашистость, которую он всю жизнь пытался усмирить, но так и не поборол до конца. Когда он сердился, как сейчас, то начинал к тому же говорить с заметным южным акцентом.

– Я не знал, что ты знаком с Ройс Уинстон.

Митч некоторое время следил за боксом на телеэкране. Наконец он произнес:

– Я познакомился с ней пять с чем-то лет тому назад. Ты тогда как раз отлучился, помнишь?

– Кто же забудет вызов в управление кадров? – Пол был уволен из полиции по ложному обвинению и целый год колесил по стране на мотоцикле. Вернувшись, он обнаружил, что от него ушла жена, забрав детей. Зато у него остался друг.

– Мне не удалось набрать за три года того количества свидетельств о непрерывном образовании, которое необходимо для получения лицензии на адвокатскую деятельность, – начал Митч свой рассказ. – Тогда я записался на юридические курсы при спортивном клубе «Джайнтс», где слушал разную дребедень про этику контрактной системы в спорте. Потом была неделя в клубе медитации: там я блудил, загорал и внимал лекциям об эффективном использовании вспомогательного персонала коллегии…

Официант принес пиво и пиццу, проявив при этом такую же степень аккуратности, какую проявляет мусорщик, загружающий в бункер очередной бак с отбросами. Митч схватил пиццу и откусил здоровенный кусок. Пол всегда недоумевал, чем так приглянулось Митчу это заведение. Неужели трудно заметить, что пицца безобразно подгорела? Но нет, для Митча не играло роли, что именно он ест, – главное, чтобы это называлось пиццей.

– Мне все равно не хватало свидетельства с курсов по борьбе со стрессом, поэтому я записался на недельную программу в институт самопознания в Биг-Суре – одно из многих японских заведений, пользовавшихся большой популярностью, пока мы не сообразили, что совершаем экономическое харакири, когда подвываем Токио. Первое занятие проходило в манговой роще с видом на океан. Клянусь, на полу лежали подушечки для медитации, всюду воняли курильницы. Я уже озирался, чтобы найти, где расписаться, прежде чем сделать ноги, как вдруг появилась блондинка с табличкой на груди: «Ройс».

– Значит, Ройс Энн Уинстон была руководительницей группы?

– Да. – Митч все заглядывал в свой стакан. – Ее фамилию я узнал потом, но было уже поздно. Там на табличках писали только имена, чтобы нам легче было общаться.

Митч глубоко вздохнул, даже не поморщившись от запаха прокисшего пива и подгоревшей пиццы. На него нахлынули воспоминания: в ноздрях снова стоял запах сандалового дерева – тот самый, который ассоциировался у него со знакомством с Ройс.

Пятью годами раньше он восседал на подушечке для медитации, поедая глазами блондинку в безразмерном свитере металлического цвета, который все равно был не в состоянии скрыть ее роскошные, как у голливудских звезд прежних времен, формы.

Он бы поостерегся назвать ее милашкой: у нее были слишком крупные черты лица, что не соответствовало общепринятому понятию о женственности; зато у нее были широко расставленные зеленые глаза, аппетитный рот, светлые волосы, навечно растрепанные в аэродинамической трубе. Да, еще очаровательные веснушки. Она выглядела на несколько лет моложе его – ей нельзя было дать и тридцати.

– Так! – Она похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание. Кольца на пальце не обнаружилось. – Я – Ройс, ваша духовная наставница. Начинаем немедленно. Каждый берет подушечку и садится на нее. Скрестите по-индийски ноги, руки положите на колени.

Пока группа усаживалась, Митч не сводил взгляд с Ройс. Шестое чувство подсказывало ему, что перед ним достойная внимания особа. Она тем временем рассматривала сонную группу. Все эти люди ни за что бы здесь не появились, не прими законодатели решение об улучшении профессиональных качеств адвокатского корпуса с помощью подобных занятий. Какая чушь!

– Закройте глаза и дышите глубоко-глубоко. Благовония окажут на вас умиротворяющее действие. Ни о чем не думайте. Позвольте ветру развеять ваши мысли.

Очковтирательство! Он смотрел на Ройс, сидевшую, скрестив ноги, на подушечке. Ее ладони лежали на коленях, голова была слегка опущена. Бессознательным жестом, который он нашел весьма стимулирующим, она перебросила через плечи свои волнистые пряди.

Она увлеченно обучала адвокатов, в большинстве мужчин, разморенных солнцем, глубокому оздоравливающему дыханию. Ей была присуща бросающаяся в глаза сексуальность. На вид она была типичной простушкой-соседкой, неспособной заронить тревогу в сердце любящей матушки; зато папаше было бы достаточно взглянуть на нее разок, чтобы, поспешно заманив сынка за сарай, прочесть ему лекцию о противозачаточных средствах.

Она открыла глаза и посмотрела на Митча. С таким взглядом нечего делать за пределами спальни.

– Дышите глубже, – распорядилась она.

Он улыбнулся улыбкой знатока, при виде которой многие женщины добровольно сбрасывали трусики. Но она снова зажмурилась, не проявив к нему интереса.

– Медленнее, медленнее, – наставляла она. – Теперь выдыхайте. – Голос ее звучал тихо, гипнотизирующе. Ему этот голос казался невыносимо сексуальным.

– Выпускайте воздух через ноздри. Вместе с ним выходит напряжение, стресс. Сосредоточьтесь на том, что вы расстаетесь со всем ненужным. Представьте себе, какую ношу вы сваливаете с плеч. Не препятствуйте своему освобождению!

– У поросячьей бадьи и то интереснее, – прошептал Митч. Она продолжала что-то говорить, но он отключился. Он представлял себе Ройс в постели, с рассыпавшимися по подушке волосами, с раскинутыми в стороны ногами. Его легкие наполнились запахом сандала, в голове замелькали соблазнительные сценки с Ройс в главной роли.

– Митч! Земля вызывает Митча! – позвала его Ройс.

Все обернулись на него. Он утратил нить ее наставлений. Неужели упустил что-то важное?

– Простите, отвлекся. Слишком много ладана.

Она улыбнулась. Зубы у нее у нее оказались ровные, белые.

– Мы делимся друг с другом мыслями, которые нас покидают. С каким грузом расстались вы, Митч?

– Я думал о том, чем бы мне хотелось владеть.

Адвокаты дружно загоготали. Один из придурков из числа общественных защитников свалился с подушечки. Митч догадался, что и все остальные, а не только он, находят Ройс необыкновенно сексуальной.

Она пропустила мимо ушей его двусмысленные слова и сказала:

– Давайте я посмотрю, как вы умеете глубоко дышать, Митч.

Чувствуя себя полным болваном, он запыхтел, как паровоз. Он был готов на что угодно, лишь бы она обратила на него внимание.

– А теперь, Митч, – насмешливо заключила она, – выдохните все свои тревоги, избавьтесь от своей навязчивой идеи – почасовой оплаты за адвокатские услуги.

Коллеги покатились со смеху, в восторге хлопая себя по ляжкам. От этого ладана и впрямь можно было лишиться рассудка. Митч не соизволил пояснить, что работает в прокуратуре и в отличие от большинства юристов не выставляет счетов по часам.

Медитация продолжалась все утро. Затем у всех юристов появились вопросы, и они образовали вокруг Ройс плотную толпу. Митч держался в сторонке, но внимательно слушал. Ей приходилось нелегко, но она с честью выпутывалась из затруднительного положения.

Наконец возможность показать себя получил последний страждущий. Митч стоял неподалеку, притворяясь, будто наслаждается зрелищем бескрайнего океана, пока бесстыдник втолковывал Ройс, что ему известна пара, вознесшаяся на небывалые трансцендентные вершины благодаря практике орального секса.

– Я не занимаюсь оральным сексом, – отрезала Ройс, устав от приставаний. – От этого слишком толстеешь!

Она удалилась, прежде чем нахал нашелся, что ответить. Покачав головой, Митч устремился за ней следом и настиг на тропинке, ведущей к воде.

– Минутку, Ройс!

– Митч, Торквемада в легионе мучителей! Ваше место в бассейне, на водной терапии. – Она еще не успела взять себя в руки.

– Никуда они не денутся. Распишусь позже.

– Марш к группе! – Она заторопилась по тропинке, прочь от него.

Он поставил хорошую оценку виду сзади, особенно ногам. Он тащился за ней следом, раздумывая на ходу, что бы еще сказать. Непростая ситуация всегда вызывала у него прилив энергии.

Она неожиданно остановилась, и он с наслаждением врезался в нее. Что за грудь – большая, упругая!

– Извините, – сказал он, обнимая ее, словно иначе ему было бы трудно удержаться на ногах. Вблизи она смотрелась еще более соблазнительно.

– Учтите, Митч, – сказал она, высвобождаясь, – я терпеть не могу адвокатов. Я всегда вспоминаю слова своего отца: между шлюхой и адвокатом нет ни малейшей разницы. Оба отдаются за деньги. Поработав здесь, я еще больше убедилась в его правоте.

– Тогда зачем вы здесь работаете?

– Я журналистка. Мне нужны деньги. – Она помахала рукой. – Возвращайтесь к группе. Не тратьте понапрасну время.

Не дав ему шанса ответить, она заторопилась дальше. Но Митч устремился за ней. Он привык, что ничто в жизни не дается ему просто так. Если ему чего-то хотелось, он был вынужден добиваться своего в поте лица.

– Я занимаюсь юриспруденцией, – сказал он, обнаружив ее на камне у полосы прибоя, – ради денег. На самом деле я – изобретатель.

– Неужели? – Ее зеленые глаза глядели недоверчиво.

– Да. Я придумал лекарство, которое сейчас проходит проверку. На это могут уйти годы – сами знаете, бюрократия.

– Что же это за лекарство?

Он присел на камень с ней рядом, глядя на нее как можно более бесхитростным взглядом.

– Нечто такое, без чего не может обойтись ни одна женщина.

– Переносной определитель вранья?

Он притворился оскорбленным и стал провожать взглядом пенные валы, лениво подкатывающиеся к берегу.

Она дала себя обмануть – прикоснувшись к его руке, она молвила:

– Расскажите мне о своем изобретении.

– Это таблетка, – сказал он, сохраняя серьезное выражение. – Она делает сперму менее калорийной.

Ройс замигала, не сразу спохватившись.

– Вот мерзавец!

– До совершенства я еще не дошел, но мне осталось совсем немного.

Она толкнула его в грудь обеими руками, но он успел заметить улыбку на ее лице. Он поймал ее за руки.

– Дайте мне шанс!

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, едва не соприкасаясь губами, обдавая друг друга горячим дыханием. Он уловил головокружительный аромат ее духов. От ее тела так и веяло жаром, ее восхитительная грудь прикасалась к его груди. Волны ритмично накатывались на берег, располагая к хорошо знакомому обоим телам ритмическому занятию.

– В данный момент со мной не очень-то весело, – сказала она наконец. – Моя мать недавно скончалась от рака. Я никак не смирюсь с тем, что ее больше нет… – В глазах у нее блеснули слезы.

– Расскажите, как это произошло.

Следующие два дня они не расставались. Говорила в основном она – о матери. Он слушал, держа ее за руку; Заходить дальше он пока не осмеливался, чувствуя, что ее уже достаточно издергали озорники-юристы.

Он не делился с ней своими профессиональными проблемами. Зачем, раз она ненавидит адвокатов? Для того чтобы передумать, ей понадобится немало времени. Разумеется, он ни разу не позволил разговору перейти на его семью, его прошлое. Это было табу.

Он впервые исполнял роль чуткого кавалера. Обычно он покорял женщин силой. Если они отшатывались, он махал на них рукой. Однако он понимал, что Ройс не из тех, кто клюет на мускулистых балбесов из раздевалки.

Она вызывала у него интерес, озадачивала его. Ее представления о жизни показались ему оригинальными, сама она все больше его завораживала.

В последний вечер был устроен прощальный ужин у бассейна с лечебными грязями. Митч ждал Ройс, но она не явилась. Он нашел ее на темной автостоянке: она загружала свои вещи в видавшую виды «Тойоту».

– Не удерете же вы, не попрощавшись!

Именно это она и собиралась сделать. Выходит, он ошибся на ее счет: ему-то казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки…

– Меня ждет отец. – Она захлопнула багажник и подошла к дверце. – Я вынуждена торопиться обратно в Сан-Франциско.

– Он болен?

– После смерти матери он… в депрессии. – В темноте было трудно разобрать выражение ее лица, однако, судя по голосу, у нее разрывалось сердце от жалости к отцу.

Он дал ей салфетку, прихваченную со стола, и ручку.

– Запишите свой номер телефона. Я вам позвоню. – Он поостерегся спрашивать, захочет ли она снова с ним увидеться, – мало ли, каков будет ответ?

Она послушно нацарапала несколько цифр.

– Меня целый месяц не будет дома. Я накопила денег, чтобы свозить отца в Италию, к родственникам матери.

– Месяц? – Это прозвучало, как смертный приговор. Он терпел весь уик-энд, надеясь встретиться с ней в Сан-Франциско. Теперь придется махнуть рукой на предосторожности. Он обнял ее. Объятия получились более грубыми, чем ему хотелось. – Не забывайте меня.

Не дав ей ответить, он взял ее за подбородок и поцеловал. Он планировал нежный поцелуй, но не имел ни малейшего представления о нежности. Его губы расплющили ей рот. Она покачнулась, схватила его за плечи, чтобы устоять, вскрикнула от неожиданности. При этом ее рот приоткрылся, и он воспользовался брешью, чтобы засунуть язык ей в рот и нашарить там кончик ее языка. Она ответила на поцелуй, судорожно обняв его за шею.

Ее пальцы уже ерошили ему волосы. Его мужское естество должным образом отреагировало на происходящее. Зачем он ждал столько времени?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю