Текст книги "Не учите меня жить!"
Автор книги: Мэриан Кайз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
27
Мы остановили свой выбор на первом же после выхода из парка пабе, в который вошли. Там было вполне сносно, и на том спасибо, потому что меня преследовало чувство, что Гас заставил бы меня войти, даже если бы в пабе провалилась крыша и рушились стены.
У двери он положил руку мне на плечо.
– Люси, мне очень неловко, но, боюсь, профинансировать эту акцию придется тебе. Во вторник я получу пособие и сразу отдам тебе деньги.
– Да… да, конечно.
Сердце у меня упало, но я успела поймать его, пока оно не шлепнулось наземь. В конце концов, Гас не виноват, что я встретила его в выходные, когда у него в карманах пусто.
– Что будешь пить? – спросила я.
– Пинту пива.
– Какого?
– «Гиннесса», разумеется…
– Ну конечно.
– …и маленькую, – договорил он.
– Маленькую?..
– Виски, льда не надо.
– Понятно.
– Но только пусть будет большая, – добавил он.
– Извини?
– Большая маленькая.
– Что?..
– Ну, виски. Полный стаканчик.
– А, теперь ясно.
– Надеюсь, Люси, ты не возражаешь. Не вижу смысла делать что-либо наполовину, – извиняющимся тоном объяснил он.
– Все в порядке, – вяло кивнула я.
– Ну, и себе закажи что хочешь.
– Гм, спасибо.
Будь я Карен, мое «гм, спасибо» прозвучало бы очень ядовито, но, поскольку я – это всего лишь я, то «гм, спасибо» ничего, кроме «гм, спасибо», не означало.
– Люси, смотри, вон там свободный столик. Пойду покараулю его, пока ты принесешь выпить.
У стойки бара мне на минуту взгрустнулось, но я сурово остановила себя. Нечего думать всякие глупости. Во вторник он получит деньги.
– И хорошо бы еще картошки фри, – сказал мне прямо в ухо голос Гаса.
– С чем?
– С солью и уксусом…
– Хорошо.
– …и еще, если у них есть мясо с горчицей…
– Будет сделано.
– Ты ангел доброты.
Себе я заказала скромную диет-коку.
Гас управился с пинтой пива и двойным виски раньше, чем я допила свой бокал. Если точно, он прикончил их, когда я еще только садилась за стол.
– Повторим, – предложил он.
– Конечно, повторим.
– Сиди, не вставай, – заботливо сказал он. – Дай только деньги, я сам все возьму.
– Да, конечно, – сказала я, порылась в карманах, нашла только что убранный туда кошелек и достала пятерку.
– Пять скромных фунтов? – с сомнением протянул он. – Люси, ты уверена, что этого достаточно?
– Да, – твердо ответила я.
– А тебе что-нибудь взять?
– Нет!
Когда он ушел, я быстро допила свою кока-колу и решила, что, если он не вернет мне сдачу без напоминания, я… я… я даже не знаю…
– Люси, вот сдача.
Я оторвалась от мрачного созерцания пустого стакана и подняла глаза на Гаса. С беспокойством глядя на меня, он протягивал мне на открытой ладони несколько монеток.
– Спасибо, – улыбнулась я и забрала все тринадцать (или сколько там) пенсов, внезапно почувствовав себя значительно лучше.
В конце концов, дело не в деньгах, а в принципе.
– Люси, – проникновенно сказал Гас, – спасибо. За пиво, вообще за все… это очень мило с твоей стороны. Во вторник получу пособие, верну тебе долг, и мы обязательно куда-нибудь сходим уже за мой счет. Обещаю. В общем… спасибо.
– На здоровье, – улыбнулась я, чувствуя себя еще намного лучше.
Он хорошо умел это – выправлять ситуацию. В последнюю минуту, уже балансируя на грани моего неодобрения, делать шаг назад и уходить от конфликта.
Не то чтобы мне было жалко денег для него – или для кого угодно, если уж на то пошло, – особенно на такое святое дело, как кружка пива в обед, но очень не нравилось ощущение того, что меня держат за идиотку, которую раз плюнуть обвести вокруг пальца.
Он еще несколько раз что-то себе заказывал, а я радостно платила (во вторник, Люси, я верну тебе все сполна). Час пробежал, как пять минут.
– Мы честно сражались до конца, Люси, мы совершили чудеса в отпущенный нам краткий промежуток времени, – подытожил Гас, созерцая выстроившуюся на нашем столике шеренгу пустых бокалов, когда ближе к трем бармен попросил нас на выход.
– Диву даешься, как многого можно добиться, если очень захотеть. – Чтобы подчеркнуть свои слова, он взмахнул полупустой пивной кружкой. – Надо только приложить минимум усилий. Хотя ты, Люси, меня разочаровала. – Он нежно тронул мою щеку. – Прости, но я должен это сказать. Две диет-коки и один джин-тоник? Ты точно ирландка?
– Да, – сказала я.
– В следующий раз, пожалуйста, соберись с силами. Нехорошо взваливать всю тяжесть мероприятия на меня.
– Гас, – хихикнула я, – у меня для тебя плохие новости.
– В чем дело?
– Вообще-то, я столько не пью. И никогда не пью днем… обычно, – поспешно добавила я, перехватив его осуждающий взгляд на мой бокал с джин-тоником.
– Правда? А я думал… Но ты не против, если другие люди при тебе пьют много? – с робкой надеждой спросил он.
– Ничуть, – успокоила его я. – Нисколько.
– Тогда все в порядке, – вздохнул с облегчением он. – А то я, ей-богу, начал волноваться. Так ты говоришь, бар уже закрыт?
– Да.
– Дай-ка я схожу проверю, – лукаво предложил он.
– Гас! Бар закрыт!
– Но бармен пока не ушел. Может, еще обслужат?
– Он моет посуду.
– Пойду гляну.
– Гас!
Но он уже вспорхнул со стула и стоял у стойки, беседуя с барменом. Разговор вышел эмоциональный; Гас энергично жестикулировал, затем, к моему ужасу, они заговорили еще громче – и тут беседа оборвалась. Гас с грохотом опустил ладонь на деревянный прилавок и пошагал обратно ко мне.
– Закрыто, – вполголоса пробормотал он» не глядя мне в глаза, и уставился в свою кружку.
Я видела, что немногие оставшиеся посетители наблюдают за нами с живым интересом, и была слегка сконфужена, но, в общем, мне было смешно.
– Уж не знаю, что там у него стряслось, но этот тип за стойкой – очень неуравновешенный парень, – буркнул Гас. – Неуравновешенный и неприятный. Наговорил мне много лишнего. И как же тогда «клиент всегда прав»?
Я рассмеялась и заработала сердитый взгляд.
– И ты, Люси? – упрекнул он.
Я опять засмеялась, потому что не могла сдержаться. Наверное, от джина.
– Люси, мы сюда больше не придем. Нет уж! Я прихожу в паб не затем, чтобы меня оскорбляли, так что ноги моей больше здесь не будет! Не будет, и все тут.
Его подвижное, славное лицо помрачнело от раздражения.
– Есть куча других мест, куда я могу пойти, чтобы нарваться на оскорбление, – угрюмо добавил он.
– Что он тебе сказал? – поинтересовалась я, стараясь удержать ползущие вверх уголки рта.
– Люси, этого я не хотел бы повторять, тем более в твоем присутствии, – с жаром ответил он. – Не хочу осквернять ни мой собственный рот, ни благоуханный воздух вокруг твоих нежных ушек повторением того, как этот шлюхин сын, этот… этот… вонючий ублюдок, этот подлый, низкий, драный в жопу педик назвал меня.
– И правильно, – согласилась я, стараясь сохранить серьезное лицо.
– Я слишком тебя уважаю, Люси.
– Покорнейше благодарю.
– Люси, ты настоящая леди. А у меня есть правила, есть некие личные ограничения, которые я соблюдаю в присутствии дам.
– Спасибо, Гас.
– А теперь, – воскликнул он, вставая и допивая свое пиво, – здесь нам делать нечего.
– Чем мы займемся теперь? – спросила я.
– Сегодня воскресенье, до вечера далеко, мы немножко выпили, на улице холодно, а мы только вчера вечером познакомились, так что звезды говорят, что надо вернуться к тебе, свернуться клубочком на диване и посмотреть черно-белый фильм.
Гас многозначительно улыбнулся, обвил рукой мой розовый ангорский свитерок и тихонько привлек меня к себе. У меня слегка закружилась голова от… ну, наверное, от желания. Так чудесно было ощущать, что он меня обнимает. Несмотря на невысокий рост, он был сильный и мужественный.
– По-моему, удачная мысль.
Меня пронизала сладкая дрожь, хоть я и боялась, что черно-белого фильма может не оказаться в программе, а Дэниэл с Карен, вполне возможно, занимаются сексом на полу в гостиной. Если по телевизору нет ничего подходящего, можно зайти к Адриану и взять напрокат кассету, но как быть с Дэниэлом и Карен, вот вопрос!
А что, если Адриан расстроится, увидев меня с парнем? Что тогда делать? Печально, конечно, но такова жизнь, и у каждой серебристой изнанки есть своя тучка, и любое счастье оплачивается чьей-нибудь болью.
28
В тот вечер, после того, как Гас ушел, счастье просто переполняло меня. Я жаждала поговорить с кем-нибудь о Гасе, в мельчайших подробностях описать, как я была одета, когда мы познакомились, что он мне сказал, как выглядел, и так далее.
Но обычные мои доверенные лица отсутствовали – и Карен, и Шарлотта, причем Карен ушла с Дэниэлом, а на Меган и Меридню я была слишком зла. Поэтому я позвонила Дэннису, и, что удивительно, он оказался дома.
– Я думала, тебя нет, – сказала я.
– Потому и позвонила?
– Какие мы обидчивые.
– Чего надо-то?
– Дэннис, – драматически вздохнула я, – я встретила человека!
Он тихонько охнул.
– Ну давай, колись.
Вообще Дэннис воспитанный мальчик, но иногда изъясняется экстравагантно.
– Приезжай, это не телефонный разговор. Вживую будет интереснее.
– Уже еду.
Я забегала по квартире, торопясь накраситься и причесаться, потому что Дэннис при встрече каждый раз устраивает мне настоящий экзамен, замечает, на сколько килограмм я поправилась или похудела, какой вес для меня идеален, идет мне прическа или нет, к лицу ли я одета… Он еще хуже, чем»моя мама, но у него хотя бы есть оправдание: он голубой и ничего с собой поделать не может.
Через десять минут он уже звонил в дверь. Сколько я с ним знакома, он стрижется все короче и короче и теперь дошел до того, что бритый череп только прикрыт сверху младенческим белесым пушком. При длинной тонкой шее это делает его похожим на утенка.
– Быстро ты, – сказала я, открывая дверь. – Такси, что ли, поймал?
– Да что ты говоришь – такси! Ах, со мной произошло такое приключение… стоп! Потом расскажу, давай сначала ты.
Иногда Дэннис несколько переигрывает со своей пылкой гомосексуальной манерой общения, но я была слишком благодарна ему за согласие выслушать меня, чтобы прекращать его излияния. Сейчас он, как всегда, скажет что-нибудь вульгарное. Да, так и есть, он меня не разочаровал.
– Боже, – воскликнул Дэннис, потирая зад, – жопа просто горит!
Я предпочла не услышать, потому что не затем позвала его, чтобы обсуждать его интимную жизнь. Я хотела говорить о Гасе.
Затем мне был учинен тщательный осмотр, который я прошла с честью, получив всего пару замечаний. Далее Дэннис потребовал чаю и строго распек меня за рисунок на чашке.
– Кошка, подумать только, КОШКА! Честное слово, Люси, не понимаю, как это можно.
У самого Дэнниса в квартире всего четыре вещи, правда, очень красивые и дорогие.
– Ты для меня как искусственная подружка, – призналась я, когда мы уселись.
– Это как?
– Как кислородная подушка в «Скорой помощи». Когда мне необходимо поговорить с подружкой, а они все недоступны, на помощь приходишь ты, – пояснила я. – Так и вижу, как ты натягиваешь форму и спускаешься по шесту.
Он покраснел так густо, что щеки стали темнее высветленных перекисью волос.
– А тебе-то что? Моя частная жизнь никого, кроме меня, не касается.
– Принимаем удобное для сплетен положение, – скомандовала я, и мы оба сели на диван лицом друг к другу.
И я поведала Дэннису про поездку к гадалке.
– Чего раньше молчала, – проворчал он, – я бы тоже с удовольствием съездил.
– Прости. – Я поспешно перешла к распространившимся на работе ужасным слухам о моем скором замужестве. – Дэннис, веришь, мне было так плохо. Помимо унижения и всего прочего, на меня накатило такое одиночество, как будто я в самом деле никогда не выйду замуж.
– А вот я в самом деле никогда не выйду замуж, – буркнул Дэннис. – Мне не разрешат.
Слово «разрешат» он произнес с яростью.
– Прости мне мою невольную бестактность, – извинилась я, боясь, что Дэннис заведет свою волынку о нарушении гражданских прав гомосексуалистов, которым необходимо позволить вступать в законный брак так же, как «производителям» (так он упорно называл гетеросексуалов).
– Я почувствовала себя старой, всеми забытой, пустой и жалкой, понимаешь?
– О-о-о, дорогуша, еще как понимаю, – поджал он губы.
– Дэннис, прошу тебя, не надо со мной этих штучек.
– Ты о чем?
– Не называй меня «дорогушей», – взмолилась я, – это так надуманно. Ты ведь ирландец, не забывай.
– Да пошла ты…
– Вот, совсем другое дело. Так о чем я? Ах да, поверить не могу, что в двадцать четыре часа все настолько изменилось.
– Ночь всего чернее перед рассветом, – мудро заметил Дэн-нис. – Значит, ты познакомилась с ним в субботу вечером?
– Да.
– Должно быть, он и есть тот, кого тебе нагадали, – продолжал он, сказав в точности то, что я хотела услышать.
– Может, и так, – застенчиво согласилась я. – Знаю, в это нельзя верить, и ты, пожалуйста, никому не говори, что я верю, но думать-то никто не запрещает?
– Можно я буду у тебя на свадьбе подружкой невесты?
– Конечно!
– Только, наверное, я не смогу быть в розовом, потому что в нем я страшон как смертный грех!
– Ладно, ладно, выбирай любой цвет, какой захочешь, – отмахнулась я. Мне было интересно говорить только о Гасе, без всяких лирических отступлений. – Дэннис, он именно тот, кто мне нужен, он совсем как я. Если б я поднялась к богу и описала ему идеального мужчину, и бог был бы в хорошем настроении, он послал бы мне Гаса.
– Правда? Он настолько хорош?
– Да. Дэннис, мне немножко стыдно так думать, но он слишком хорош, чтобы встретиться мне случайно. Наверно, гадалка оказалась права. Я чувствую, что это должно было произойти.
– Обалдеть можно, – зачарованно протянул Дэннис.
– И вся моя жизнь, мое прошлое теперь видятся мне в новом свете, – философски продолжала я. – Все те ужасные типы, с которыми я проводила время в прошлом, тоже были не просто так. Ты ведь помнишь, как я плыла по жизни от одного мерзавца к другому?
– Помню, и даже слишком хорошо.
– Так этого, извини, больше не будет. Видишь ли, Дэннис, все это время я шаг за шагом неосознанно приближалась к Гасу. Все эти потерянные годы, когда мне казалось, что я блуждаю в непроглядной чаще, я, оказывается, была на верном пути.
– Как думаешь, может, и у меня то же самое? – с надеждой спросил он.
– Просто уверена. Меня целой и невредимой провели по минному полю не тех мужчин, – все больше увлекаясь, рассуждала я, – ну разве что пару раз слегка задело, и вот впереди, на той стороне, забрезжил просвет, а там меня ждал Гас. Дэннис, если б я только знала, что моему одиночеству когда-нибудь придет конец!
– Если б мы оба знали, – заметил Дэннис, без всякого сомнения вспомнив все вечера, что он провел, выслушивая мои излияния.
– Надо было верить.
– Меня надо было слушать.
– Мы понятия не имели, что нам предстоит, к чему подводит нас жизнь, – с увлажнившимися глазами говорила я, – раньше я считала себя хозяйкой собственной судьбы, капитаном своего корабля. И, знаешь, Дэннис, подозреваю, что оттого-то в моей жизни и царила такая неразбериха, что я сама направляла ее течение…
– Ладно, хватит, – нетерпеливо перебил меня Дэннис. – К черту философию, я вижу, к чему ты клонишь, теперь расскажи мне о нем. И поточнее, пожалуйста!
– О, он замечательный, правда замечательный, все у него как надо. Я чувствую, что он хороший человек.
– Подробнее, – отрывисто буркнул Дэннис. – Мускулы у него есть?
– Ну, вроде…
– Значит, нет.
– Почему же нет? Он довольно мускулистый.
– Высокий?
– Нет.
– Что значит «нет»?
– Значит, невысокий.
– То есть низкий.
– Ладно, Дэннис, пусть низкий. Но ведь я тоже низкая, – торопливо добавила я.
– Люси, вечно тебе нравятся какие-то недомерки.
– Кто бы говорил, – возразила я. – Человек, который балдеет от Майкла Флэтли!
Дэннис повесил голову от стыда.
– Человек, который сто раз смотрел по видео все серии «Танцев на воде», – добила его я.
Однажды ночью, в сильном подпитии, Дэннис имел неосторожность признаться мне в этом.
И теперь горько сожалел о содеянном.
– Мир велик, – робко заметил он. – В нем есть место для любых вкусов.
– Вот именно, – кивнула я. – Так что, может, Гас и низкий…
– Да, он низкий.
– …но он очень симпатичный, у него великолепное тело и…
– Он работает по вызову? – с надеждой спросил Дэннис.
– Почему-то мне кажется, что нет.
Мне жаль было разочаровывать Дэнниса, но я не могла ему лгать. Все равно, увидев Гаса, он и сам бы понял, что тут ему не обломится.
– Значит, он много пьет?
– Значит, он любит тусовки.
– Понятно. Пьет много.
– Дэннис, ради бога, не будь таким злым, – закатила я глаза. – Подожди, вот познакомишься с ним – и полюбишь его, даю слово! Он замечательный, такой веселый и обаятельный, умный, славный и, богом клянусь, действительно сексуальный! Может, он и не в твоем вкусе, но мне кажется верхом совершенства!
– Так в чем проблема?
– То есть?
– Ну, не может же все быть хорошо, верно?
– Отстань, – рассердилась я. – Знаю, до сих пор мне не особенно везло, но…
– Я имею в виду не мужчин, с которыми встречалась ты, – вздохнул он, – а мужчин вообще. Лучше меня этого никто не понимает.
– Дэннис, – раздельно сказала я, – по-моему, проблем нет.
– Верь мне, – возразил он, – должны быть. Он богатый?
– Нет.
– Что, совсем бедный?
– Ну… он получает пособие…
– Люси, не продолжай! Почему ты всегда связываешься только с нищими оборванцами?
– Потому что я смотрю глубже, чем ты. Ты думаешь только о том, какие на парне шмотки, как он подстрижен и какие носит часы.
– Может, и так, – обиделся Дэннис, – зато ты об этом совсем не думаешь!
– И вообще, – продолжала я, – я с ними не связываюсь, просто так получается.
– Жила бы ты в Калифорнии, тебе бы такие слова с рук не сошли… Ладно, неважно. Так почему он живет на пособие?
– Это не то, что ты думаешь, – бросилась объяснять я. – Он не лоботряс, не бездельник. Ни одно из любимых определений моей мамы к нему не подходит. Он музыкант, и ему трудно найти работу.
– Как, опять музыкант?
– Да, но этот совсем не такой, а я, чтоб ты знал, глубоко уважаю тех, кто мирится с финансовыми затруднениями ради искусства.
– Знаю.
– И сама с радостью забросила бы свою ежедневную каторгу, если бы обладала хоть каким-нибудь талантом.
– Но ты действительно согласна связать жизнь с тем, у кого нет и никогда не будет денег? Только не заводи бодягу про любовь, которая все победит, и про то, что духовное важнее материального. Давай рассуждать практически.
– Не возражаю. Просто я не уверена, что моих денег хватит нам двоим на такую жизнь, к которой, кажется, привык Гас, – признала я, чувствуя себя довольно неловко.
– А в чем дело? Он нюхает кокаин?
– Нет, – сказала я, потом подумала и добавила: – А может, и да.
– Придется тебе работать по вечерам. Точнее говоря, придется тебе идти на панель, если он привык к такой жизни.
– Заткнись, я же тебе рассказываю – сегодня вечером мы с Гасом ходили в пиццерию…
– Но ведь сегодня воскресенье, почему же вы не пошли в индийский ресторанчик, как его там?..
– Потому что туда пошли Дэниэл и Карен, а у них, похоже, большое взаимное чувство, и я не хотела им мешать.
– Дэниэл и Карен? – побледнев, взвизгнул Дэннис. – Карен и Дэниэл?
– Ну да. – Я и забыла, что Дэннис влюблен в Дэниэла.
– Та Карен, что здесь живет? Карен Макхаггис, или как там ее зовут? Помнится, что-то вызывающе-шотландское. Боже, как печально! – Он действительно выглядел расстроенным. – Мне необходимо выпить.
– Там должна быть какая-то бутылка.
– Где?
– Вон там, в книжном шкафу.
– Простые вы люди – держите выпивку в книжном шкафу.
– А что делать? Книг у нас нет, надо же хоть что-нибудь туда поставить.
Он оглядел полки.
– Не вижу.
– Но она точно там была.
– Сейчас нет.
– Может, Карен с Дэниэлом выпили… Прости, прости! – спохватилась я, увидев, как он скривился.
– Помяни мое слово, у них это ненадолго. – Голос у него слегка дрожал. – Ты же знаешь, он голубой.
– Ты это говоришь обо всех мужчинах на свете.
– Дэниэл действительно голубой. Рано или поздно он про-зреет. И, когда это произойдет, я буду рядом.
Мне не хотелось огорчать его, но как быть! Все мои знакомые нетрадиционной ориентации упорно твердят, что любой нормальный мужик – скрытый гомосексуалист.
29
Дэннис снова сел, хватаясь за грудь, и минут пять глубоко дышал, а я ерзала от нетерпения. Наконец он сказал:
– Все, теперь порядок. Я справился.
– Отлично, – с энтузиазмом продолжала я, – так вот, в пиццерии у Гаса не было денег – ну да, разумеется, не было, потому что их не было ни накануне, ни в тот день раньше, и, хоть он и очень одаренный человек, не думаю, чтобы в числе его талантов наблюдалась алхимия…
– И потому тебе пришлось платить за себя и за него.
– Именно. Гас выпил бутылок десять «Перони» и…
– Десять бутылок вина!
– Успокойся, – сказала я. – Меня это в принципе совершенно не напрягает, к тому же «Перони» – вино очень легкое, но и за него надо платить.
– А у тебя не возникает ощущения, что он тебя использует? – искоса глядя на меня, спросил Дэннис.
Эта мысль посетила меня еще днем, когда мы сидели в пабе, и я страшно расстроилась, потому что больше всего боюсь, что меня сочтут идиоткой и будут водить за нос.
Но ссоры из-за денег я ненавижу. Они напоминают мне о детстве, о том, как мама с красным, искаженным лицом кричала на папу. Никогда не буду так себя вести.
– Нет, Дэннис, не возникает, потому что в ресторане он говорил мне такие чудесные вещи…
– И за это не жаль десяти бутылок вина?
– Ничуть.
– Что ж, послушаем.
– Он взял меня за руку, – медленно начала я, стараясь создать нужное настроение, – и сказал серьезно-серьезно: «Люси, я очень тебе благодарен». А потом сказал: «Ненавижу сидеть без денег, Люси, – внимание, Дэннис, – особенно когда встречаю такую девушку, как ты». Как тебе такое заявление, а?
– Что он имел в виду?
– Он сказал, что я прекрасна, как богиня, и меня нужно водить в самые шикарные места и дарить мне самые красивые вещи.
– Вот только от него ты их не дождешься.
Дэннис умеет быть очень грубым.
– Заткнись, – рассердилась я. – Он сказал, что мечтает водить меня по дорогим ресторанам, покупать мне цветы и шоколадные конфеты, и норковые манто, и встроенные кухни, и электроножи, и эти маленькие пылесосы, которыми можно чистить мягкую мебель, и все, чего моя душа пожелает.
– А чего желает твоя душа? – вкрадчиво спросил Дэннис.
– Она желает Гаса.
– По-моему, мы говорим уже не о душе.
– Какой же ты пошляк! Ты вообще когда-нибудь думаешь о чем-то, кроме секса?
– Нет. А еще что он говорил?
– Что маленькими пылесосами очень здорово убирать из карманов пальто всякую труху.
– Хорош, – фыркнул Дэннис. – Просто чудо как хорош, принц, да и только. Электроножи, пылесосы и норковые манто, с ума сойти!
Но он не знал и половины, а мне не хотелось рассказывать дальше. Мне не нужны были его злобные комментарии, я жаждала сопереживания и дружеской радости, соответствующей моему настроению.
Дело в том, что с этого момента наш с Гасом разговор несколько запутался, если не сказать – зашел в тупик.
– Ты любишь цветы? – спросил он меня.
А я ответила:
– Да, люблю, цветы – это чудесно, но я и без них живу полноценной жизнью.
– А шоколад? – спросил он.
– Да, шоколад люблю ужасно, но недостатка в нем не испытываю.
– Не испытываешь? Интересно! – Он озабоченно нахмурился и, кажется, впал в глубокое уныние. – А чего я, собственно, ожидал? – скорбно произнес он после недолгой паузы. – Да еще от такой красивой женщины, как ты. Хватило же ума подумать, что могу быть единственным в твоей жизни мужчиной! Скажу, не тая, Люси: меня предупреждали. Предупреждали неоднократно, желая мне только добра. Полегче с этой твоей гордостью, Гас, говорили мне. Но разве я слушал? О нет, нет и еще раз – нет! Надо мне было войти в тот смутный чертог и поверить, что у такой богини, как ты, найдется минутка для простого смертного. Когда, должно быть, плененные твоей красотой поклонники складывают к твоим стопам трепещущие сердца за один только благосклонный взгляд.
– Гас, прошу тебя, перестань. О чем ты вообще говоришь? Нет, нет, все в порядке, – сказала я официанту, прибежавшему на этот взрыв эмоций. – Нет, правда, ничего не надо, спасибо.
– Пока вы здесь, принесите мне еще одну такую же, – вмешался Гас, размахивая перед носом у официанта бутылкой «Перони» (то была, если не ошибаюсь, девятая). – Я, разумеется, говорю о вас, мисс Люси Богиня Салливан – надеюсь, действительно «мисс»?..
– Да.
– …и поклонники, что приносят тебе шоколад…
– Гас, у меня нет поклонников, которые приносят мне шоколад.
– Но ты ведь сама сказала…
– Я сказала, что не испытываю недостатка в шоколаде. Это правда. Но я сама его покупаю.
– Вот как, – медленно произнес он. – Покупаешь сама. Понятно…
– Вот и хорошо, – рассмеялась я. – Хорошо, что понятно.
– Независимая женщина, Люси, вот кто ты, оказывается, такая. Не хочешь быть никому ничем обязанной, и ты, безусловно, права. «Будь верен себе одному», примерно так всегда завещал мне наш общий друг Билли Шекспир.
– Прости, кому я не хочу быть обязанной?
– Поклонникам.
– Гас, никаких поклонников нет.
– Никаких?
– Ни одного. Во всяком случае, в данное время.
Я все-таки не хотела, чтобы он счел меня полной неудачницей.
– Но почему?!!
– Не знаю.
– Ты же красивая.
– Спасибо.
– Никогда прежде не слышал, чтобы близорукость была национальной особенностью англичан, но, похоже, так оно и есть. Это единственное объяснение, которое я могу найти.
– Еще раз спасибо.
– Перестань говорить «спасибо». Я серьезно.
Наступила вполне приятная пауза, в течение которой мы просто сидели и улыбались друг другу. Глаза Гаса слегка остекленели – вероятно, от избытка «Перони».
Но Дэннису все эти подробности знать необязательно, и потому я передала эту сцену следующим образом:
– Люси, можно спросить тебя кое о чем? – начал Гас смущенно. – До меня тут случайно дошло, что у тебя в настоящий момент нет поклонника… Могу ли я надеяться, что это место ва-кантно?
– Да, пожалуй, можно и так сказать.
– Знаю, что с моей стороны это непростительная наглость, но все же: могу ли я надеяться, что ты рассмотришь мою кандидатуру?
Тогда, стыдясь встретиться с ним взглядом, я прошептала:
– Да.
Дэннис был определенно разочарован.
– Люси, – вздохнул он. – Опять ты пропускаешь мимо ушей все мои советы. Нельзя так легко сдаваться. Пусть бы побегал.
– Нет, Дэннис, – твердо возразила я. – Пойми, пожалуйста, что с ним я в эти игры играть боюсь: он способен неверно понять сказанное, даже если речь идет о самых простых вещах. Обычные при первом знакомстве хитрости и женские уловки – говорить «нет», подразумевая «может быть», и «может быть», имея в виду «да», – в этом случае могли бы все погубить.
– Ладно, если ты настаиваешь… Дальше что было?
– Он сказал: «Я так романтически настроен, ты будешь доедать пиццу?»
– Златоуст чертов, – без всякого восхищения пробормотал Дэннис.
– Я пришла в небывалое возбуждение, – продолжала я.
– А от чего тут в возбуждение-то приходить? – цинично заметил мой друг. – Заплачено же, значит, надо кому-то доесть, но что в этом возбуждающего, ей-богу, не понимаю.
Я оставила его мерзкую ремарку без внимания.
– А в постели он как, ничего? – спросил Дэннис.
– Пока не знаю.
– Как, ты ему не дала?
– Он и не просил.
– Но ведь вы провели вместе почти двадцать четыре часа. Тебя это не смущает?
– Нет.
Меня действительно это не смущало. Разумеется, такая скромность в мужчине не вполне обычна, но ничего неслыханного в ней нет.
– Он точно голубой, – сказал Дэннис. – Помяни мое слово! Разве тебе не обидно, что он не попытался тебя завалить? – в некотором недоумении спросил Дэннис.
– Потому-то мне и не обидно, – сказала я. – Мне нравятся мужчины, которые идут к цели медленно, которые хотят узнать меня до того, как уложат в постель.
Это была чистая правда, а вовсе не бравада для Дэнниса: мужчины, пребывающие в постоянной боевой готовности к сношению, большие взрослые дядьки с непомерными сексуальными аппетитами действительно меня пугают. Не понимаю мужиков с похотливыми взглядами, толстыми ляжками, волосатой грудью и массивным небритым подбородком, с эрекцией по шесть раз в час, воняющих потом, солью и сексом. Тех, кто входит в комнату, всем своим видом говоря: вот мой готовый к делу друг, а через пять минут прибудет и все остальное.
Подобные жизнелюбы приводят меня в необъяснимый ужас.
Возможно, я просто боюсь не оказаться на их высоком техническом уровне и быть жестоко раскритикованной. Такие мужчины могут выбирать любых женщин, каких пожелают, и привыкли брать от жизни лучшее. Если у одного из них в койке окажусь я, не имея ни груди, ни длинных ног, ни аппетитного загара, то не вызову ничего, кроме горького разочарования.
– Что все это значит? – спросят меня, как только я разденусь. – Ты совсем не похожа на ту, что я трахал сегодня днем. Ты вообще не женщина. Грудь у тебя где?
Я надеялась, что, если мужчина пообщается со мной, прежде чем мы вместе ляжем в постель, у меня будет больше шансов на то, что он поведет себя по-человечески и не станет надо мной смеяться. И будет снисходителен к моему очевидному физическому несовершенству, потому что я интересна как личность.
Не хочу сказать, что ни разу не спала с мужчинами, с которыми только что познакомилась. Пару раз бывало и такое. Иногда я чувствовала, что у меня просто нет выбора. Или человек очень мне нравился, и я боялась, что, если не отвечу на его приставания, он убежит и больше ко мне не подойдет. Если бы Гас настаивал на немедленном сближении, наверно, я бы уступила. Но его сдержанность обрадовала меня куда больше.
– Это все твое католическое чувство вины, – скорбно качая головой, изрек Дэннис. Надо было остановить его, пока он не напустился на католическую церковь, монахинь, братьев во Христе и как они калечат души юных неопытных созданий, с которыми соприкасаются, отнимая у них способность к свободным от чувства вины чувственным утехам. А то дискуссия затянется на всю ночь.
– Нет, Дэннис, от случайных связей меня удерживает не католическое чувство вины.
Подозреваю, что, будь у меня большая упругая грудь и длинные, стройные, лишенные целлюлита загорелые ноги, я легко разобралась бы со своими религиозными комплексами. Возможно, тогда я уверенно прыгала бы в постель к незнакомым мужчинам, не задаваясь вопросами морали и нравственности. Может, и секс как таковой действительно доставлял бы мне удовольствие вместо того, чтобы каждый раз становиться набором упражнений: вести себя так, будто получаешь удовольствие, пытаясь в то же время спрятать от глаз партнера излишки задницы, отсутствие груди, ляжки, которые тоже… ну, в общем, понятно.
– Итак, в результате, подводя, так сказать, итоги нашего разговора: что ты обо всем этом думаешь? – бодро спросила я. – Правда, он замечательный?
– Ну, не думаю, что это то, что нужно мне… Но, – поспешно продолжал он, – вообще он, кажется, симпатичный. И если ты упорно выбираешь мужчин без денег, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Я бы не советовал, но, по-моему, я говорю со стенкой.
