Текст книги "Солнечные"

Автор книги: МеРи Назари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Часть II

Тайна муравьеоборота

Отчаянная серфингистка упивалась свободой, которую дарит природа самым смелым. Отчасти из-за тоски по этому чувству она вылетела из окна башни, как птичка из клетки.

Тренировки сделали свое дело и довели умение до автоматизма. Девушка скользила по гребню волны, наслаждаясь тем, что каждая жилка тела спокойно и уверенно исполняет свою работу. Всякую секунду каждая молекула знает, с чем соединиться и с чем разъединиться, без всякого участия сознания. В какой-то миг Принцесса решила, что упираться в горизонт пустыми глазами – это наивысшее счастье.

Но не зря мудрые утверждают, что свобода – это иллюзия, которую регламентирует мозг.

Вот и сейчас образ Принца вдруг возник перед нею. Слова, сказанные давно, зазвучали с новой силой, отчетливо и актуально, не спрятаться не обойти.

«Твоя жизнь зависит от твоих настроек. Они элементарны. Старайся ни во что не верить и ни за что не отвечать. Ни за что не цепляться и ни за что не благодарить. Не отчитываться ни перед кем – это реально круто! Кайф – вешать лапшу на уши, если они не твои! Попробуй, детка, пальчики оближешь».

Тогда её передернуло и чуть не вытошнило. А он продолжал невозмутимо:

«Я знаю, что такое свобода. Она в гибкости по отношению к себе. Нет долга и есть отсебятины вволю. Нет заботы и есть непрошибаемость. Об том говорит опыт цивилизации. Примеры приводить можно бесконечно».

«Не свободна я, по их понятиям, – думала Мария, скользя по волнам. – Вечная раба оценочной шкалы, придуманной… не будем называть имена. Но нельзя же так сказать про каждого из нас. Мм-м. Нет.

Одно ясно: не смогла б я жить с Георгом. Ювелирно лавировать не умею. Живи я с Георгом – мне б каждый день пришлось бы тащить себя за волосы, как Мюнхаузену себя из болота.

Романовы чуть не словили меня. Как женщина я люблю красивые фразы. И Георг-Арнольд зачаровал меня, сказав однажды: «В тюрьму я буду не сажать, а пеленать буду и класть, как младенцев, для того, чтоб поднять, а не опустить».

Стал для меня с тех пор этаким…мачо-рыцарем. Но это оказалось набором слов безо всякого смысла. Когда он ко всему стал прибавлять «три-татушек» – все прояснилось. В русских приговорках он изыскивал бессмысленное, как ему казалось. Ну, ничего. Не позорно верить. Верят, когда чего-то не знают. А это может случиться с каждым. Так говорит мой Учитель.

Теперь и я кое-что узнала наверняка. Пусть тупые девчонки ждут принца. И двух полюбить им ничего не стоит. А вот я люто ненавижу обоих. Джорджа Виндзора, например, и Арнольда Гогенцоллерна».

Положившись на автоматику тела, девушка так углубилась в раздумья, что не сразу заметила опасность. На пути выросла скала, и росла она с непропорциональной движению скоростью. Нырять в воду было поздно – волна тут же вынесет на поверхность и швырнет об утес сотней лошадиных сил.

Мария впилась в громаду широко раскрытыми глазами, как витязь на распутье, читающий надпись: «Извини, браток, вариантов нет».

Кадры траурного видео замелькали перед глазами…но каменистая поверхность вытеснила их…

Прямо перед нею в подробностях видна каждая неровность. Слюда, шпат, антрацит…они плавятся, будто кубики конструктора Лего под паяльником…буквально выжигаются взглядом.

Но поздно…

Нет! Я не сдаюсь! Я так мало сделала!.. А что сделано, то ошибка!

Время будто замедлилось, и кадр лениво сменялся кадром. Вот мама, папа…

Но прилетел еще один афоризм бывшего женишка: «Я заберу с собой всех, кого посчитаю виновным в своей смерти!..»

– А я умру одна! – в пику крикнула Принцесса. – Но есть хорошая новость: сразу!

Мозаика гранитной поверхности затмила взор…

* * *

…Мария шла по раю, и её колокольчики приветствовали, и другие цветы. Красных венчиков не счесть. Поднимали головки навстречу и провожали глазами, будто реальными.

Но вот устала, а солнце, как было над дальними березами, так и висит недвижно. Прилегла в тени невысокого кустика и уснула. Разумеется, ей приснился сон.

Она спрашивает словно: «Солнце-солнце, когда ты закатишься? Я ведь спать хочу, и давно». А Солнце отвечает: «Ты добровольно пришла в рай, а тут одно время всегда. Пойдешь ли налево, пойдешь ли направо, иль ляжешь под кустик – ничего не изменится в освещении».

Очнулась от легкого прикосновения. Услышала птичий щебет вокруг и жаворонковую трель высоко над собой. Две бабочки-лимонницы кружились, исполняя воздушный танец, изредка задевая крылышками ей плечи и лицо. Сияло теплое солнце. Прекрасный хаос вокруг, заставляющий забыть обо всем. Поющий, шелестящий, жужжащий… Оглядела его деловито, как для инвентаризации, еще не проснувшись хорошенько…

Мария прикрыла глаза – и увидела продолжение сна.

«И так будет всегда?» – спросила она Солнышко. «Всегда, – отвечает Солнце, – форэва». «А тебе не скучно, Солнце?» «Нет, мне забавно с вами – людьми» «Ты, верно, принимаешь нас за детей?» «А вы и есть мои дети…непутевые» «Почему – непутевые?» «Потому что не знаете, что вам надо для счастья и нужно ль оно вообще» «Так ты знаешь чего-то побольше нас?» «А чтоб мне не знать, разлюбезная?» «Скажи, родимое, в чем заковыка, я другим передам». «Для счастья вам не хватает момента, в котором вы живете. А знаешь, куда он делся?» «Нет» «Его утащил волшебник Мерлин».

Снова проснулась Мария и тут же на небо глянула – а солнце всё в там же – в развилке вербы, зависло, словно неисправный компьютер… Всё говорило, что перемены нужны…А как их сделать, коль само солнце остановилось?

«Что ж я солнышка о том не расспросила?» – корила себя Мария. Но чем дальше, тем нелепей казался ей сон и она сама в этом сне. «Счастье», «непутевые», «разлюбезная» … Какая-то сказка. «Гуси-лебеди» – да и только! Лишь вместо братца Иванушки, подруга Зорянушка…

– Эх, как бы найти тех гусей-лебедей, что отнесли меня к ней за горы за долы?

И вдруг увидела ползущих муравьёв.

Муравьи никогда не толстеют. Наверное, оттого что всегда занимаются фитнесом – легкой и тяжелой атлетикой по переноске грузов.

Эти не тащили ничего. Но зато наворачивали круг за кругом. Может, в том и секрет их «осиных талий»?

Вспомнилось, что Кремень называл это муравьеоборотом.

Реально, крёстный готовил ее ко всем случаям жизни. Да, как оказалось, он ей не только крёстный.

«Если хоть один из муравьев не найдёт выход, весь муравейник погибнет, – думала Принцесса. – Засохнет. Не оставит потомства и следа на земле. Во всем мире. Во всей Вселенной. Это грустно».

Может, это кому и нравится, но только не ей.

Она наклонилась над кругом. Пара муравьев остановилась и стала махать в воздухе усиками. Мария знала, что так они делали всегда, когда хотели что-то ускорить. Так они торопили своих коровок – тлю – выделять капельки молочка.

Принцесса наклонилась ниже. Очевидно, от нее тоже исходили феромоны, потому что это остановило некоторых муравьев, и они приподняли головы, маша усиками. О них стали спотыкаться другие. О тех – третьи.

Принцесса, послюнявив стеблик мятлика, опустила в круг. Часть муравьишек вскарабкалась на него. Другие продолжили усеивать мертвую петлю трупами.

Девушка осторожно перенесла спасенных муравьев на пень. Муравьи разбежались по срезу.

Теперь нужно ждать, когда они найдут заклинивших муравьев и образумив их, приведут на новую открытую ими «планету», а конкретно, пень.

Воспользовавшись паузой, она прилегла рядом, заложив руки за голову и глядя в безоблачное небо.

Ей вспомнилось темное бушующее море, освещенное луной и густым лесом сияющих небоскребов на горизонте… Как при прыжке огни города ушли вниз, за воду и под нее, но по-прежнему было светло, и голова почти зарылась в пушистые, освещаемые снаружи, облака… Как она оседлала серфинговую доску и полетела к горизонту…Как в просвете мелькнуло солнце, осветив знакомую Акваторию с искусственными волнами, парящую над Зимним садом… И вышку, ее любимую вышку, с которой она любила прыгать ласточкой.

Потом удар о скалу.

Сдвиг во времени и в пространстве. М-мм…Тяжелый случай.

Вспомнив об аварии, Мария ощупала себя и нашла, что лоб – сплошной синяк, болезненный при пальпации. Но для удара об скалу – это цветочки. Несомненно, какая-то сила развела ее и скалу.

Пожалуй, в мире была лишь одна сила, способная на это. Кремень.

До Марии донеслись голоса и шорох травы под ногами.

Разговор двух людей – старого и молодого – становился все отчетливей.

– Мой сад, – говорил кто-то старческим голосом, – это ребус. В нем есть такие жители, которые наблюдают за мной и делают неправильные выводы…Какие? Что я им враг, например, совсем… или какой-то необразованный дурень. А может, они и правильные, – добавил старик, помолчав, – эти выводы.

– До круглого счета нужен хотя б еще один феномен, – сказал молодой голос безо всякой связи с сообщением старикана.

– Ты у меня, прям, самый вумный… – похвалил тот, что постарше и передразнил: – «Феноман»… Это тот, что ли, который фе̍ном себе шиньон делает? Голубой, типа…

– У меня выборка – двадцать.

Молодой по-прежнему не слушал ворчаний старого, что свойственно молодежи.

– «Выборка!» – повторил тот. – Колода, что ль?

– Уймись, батяня. Тебе б все про карты…

– Не откажусь, сынок! В любой момент рад в подкидного сбацать!

Мария узнала: это были голоса ее старых знакомых из «жизни до свадьбы» – садовника и его сына.

А она, представьте, в кружевном купальнике, считай – в нижнем белье.

Мария распласталась за пнем. Голоса стали отдаляться.

Она припомнила похороны на отправленном Ярмилом видео…

Вот и имя вспомнила…Ярмил – это ж сын садовника!.. Это он говорил о квантовом бессмертии…

Еще был рюкзак…С ним крестный вернулся и с мумией Керима…А перед тем был в Египте… А поехал туда после моего рассказа о странной гибели Зоряны…Будто с места его сорвало…даже не дождался свадьбы…Но почему в Египет?..

Марии вспомнилось, как за месяц до свадьбы СМИ сообщали, что треугольник, сходный с пифагоровым Тетраксисом, обнаружен под рисунком на стене пирамиды – и с подписью из чисел.

Так вот зачем ездил Кремень…Узнать эти числа! Наверняка.

Как восточный человек Кремень живет по наитию, и он прав. Кто еще как не таинственный Пифагор знал многое из того, что неизвестно до сих пор?

Рассказывал же крестный про него, только давным-давно…еще перед ее отлетом в систему Юпитера.

Мария вспоминала:

«Пифагор считал, что Земля вращается вокруг огненного духовного центра – Дома Зевса – а вместе с ней вращается вторая Земля… М-мм…странно, чем может быть тот огненный центр, как не Солнцем? А еще страннее, почему это занимает меня?.. Но разве Галилей, объявивший миру об этом, не родился на тысячелетие позже?»

Что за странные вопросы приходят ей в голову… сейчас, когда важнее совсем другое? Может, она все-таки ударилась? Головой…

«А что за вторая Земля вращается вокруг огненного центра?»

Мария припомнилось странное название: Антиземля. Странная, миражная планета…Побывать бы там.

Стоп. Ей надо разобраться со своими делами. В первую очередь, в том, как осуществляется перенос во времени. А уж куда – решать после.

Голоса вновь приблизились. Почти над ухом прозвучал голос Ярмила:

– Я рассчитал, что слой почвы слишком узок для возраста Земли. И знаешь, в чем причина отклонений от расчетной величины?

– Ну?

– Вся органика уходит вниз и превращается в нефть. Вот почему запасы газа и нефти не кончаются.

– Ясень пень! – При этом возгласе Мария вздрогнула: неужели старик увидел ее, лежащую на корнях пня? Но старик продолжил: – Империалисты! Им бы только стращать. А мы, дураки, верим.

– Все верят, пока не знают. Ничего страшного.

– Да я и не боюсь. Пуганый.

– А вот еще гипотезу расскажу интересную, – сказал Ярмил. – Человек жил-жил, и вдруг память ослабла…

– Так это, блин, совсем про меня!

– Не перебивай, батяня.

– Добро.

– Ну, так. Человек всю жизнь спокойно доставал информацию из своей головы, – продолжил Ярмил, – а тут вдруг «перекрыли кислород».

– Вентилем?

– Да все равно чем. Пусть вентилем. А я нашел выход.

– Да ну?

– Пусть подышит углекислым газом – вентилятор задохнется и отпадет.

– Молоток!

Мария не удержалась и хихикнула. И тут же услышала почти над головой:

– Батяня, осторожней!!! Не повреди ценный экспонат!

Всё. Обнаружили… Ужас! Мария втиснулась в землю, хотя знала, что это бесполезно.

«Красивая ли из меня получилась глыба льда? Во всяком случае – ажурная, – подтрунивала над собой девушка.

– Здесь – направо! – воскликнул юноша. – Славно! Из двадцати шестнадцать – направо завиваются. Как сила Кориолиса в нашем полушарии!

«Боже, о чем это они?»

– Папа!

– Слухаю, сынок. Думаешь, уже пора? В магазин за «Гагаринкой»? Научное открытие обмывать? Да я один справлюсь. А вот «нобелевку», чур, пополам! Мне саженцев для Зимнего сада внеплановых закупить хочется. Гибридов понаделаю – весь двор скопытится.

Мария продолжала, не понимая ничего, прикидываться заледенелым оковалком.

– Ну, у тебя и шутки! – раздалось почти над ее головой.

– Шутки – у Любки! – парировал папа.

– Шестнадцать кругов из двадцати – это не хухры-мухры! – сказал молодой голос. – Это означает, что круги образуются не случайно. А то б направление спирали чередовалось с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Отклонение от нормального распределения означает, что феномен имеет причину, и ее надо только найти. – Зажужжала стереокамера. – Пока я, батяня, панораму снимаю, ты фиксируй навигатором положение на карте.

– Ну, ежели не крапленая, то зафиксирую.

По механическому пощелкиванию Мария поняла, что к ней приближаются. Она вжалась в траву еще сильнее, готовая провалиться от стыда хоть в преисподнюю…хоть в Очаг, хоть в Дом Зевеса…Только б подальше отсюда!

Она приоткрыла глаза и увидела, что они стоят прямо над ней и смотрят на муравьеоборот рядом. Но почему они не видят её?! Она же всего в полуметре!

Девушка не выдержала и вытянула руку. Рука пересекла муравьеоборот по диагонали. Но они по-прежнему предпочитали не видеть её и обсуждали лишь ракурс съемки!

Засняли и отошли к следующему.

Девушка отняла руку, с которой было что-то не так и внимательно осмотрела. Обручальное кольцо исчезло! Соскользнуло с безымянного пальца?..

Девушка поднялась рывком и на коленках подползла ближе…

Кольца нигде не было.

Тогда она стащила с левой руки золотой перстенек и бросила внутрь муравьиного кольца. Оно растворилось на глазах, словно в царской водке, не пощадив удлиненного бриллианта в сто карат.

Она вскочила на ноги и обернулась. Теперь она знала точно, что не видима. А вот слышат ли они её?

– «Вправо – влево», – громко передразнила она. – Вы не на то смотрите, «исследователи»! Киньте туда что-то – сразу увидите! Это же порталы между параллельными мирами!

«Исследователи» во все стороны закрутили головами. Затем недоуменно уставились друг на друга.

– Гуд бай, Ярмил! – крикнула Мария и прыгнула в центр муравьиного кольца…

– Темпоральное поле… – тут же услышала она отчетливый голос Кременя, – это подпространство, в котором глобальное время отсутствует, а присутствует местное – но только на период длящегося в сознании действия.

Из дневника Пресветлой:

«Тот ад, в котором я очнулась, не опишешь словами.

Если говорить о солнце, оно было вокруг. Да-да, на моих глазах, оно сорвалось с небосклона и помчалось прямо на меня – я едва успела зажмуриться.

Миг – и я в нем.

Как мне назвать ЭТО?

Огненный центр?

Очаг? Дом Зевса? Число?

Так называл его Пифагор.

А многие, что были до и будут после, предпочли бы назвать иллюзией.

Двор без интриги что птица без перьев

В канун Дня Ивана Купалы Император созвал финальное совещание, посвященное результатам Всеобщего Консилиума и оценке реперных точек вояжа за пределы Солнечной системы.

Это был вторник, и в этот день недели Император обыкновенно принимал участие во встрече с представителями партии «ФриЛибСтрим», в которую вливались ручейками представители разных общественных инициатив. Император любил атмосферу этих форумов, напоминающую безбашенную юность, полную рискованных экспериментов и гипотез, погружения в ментальность «здесь и сейчас» без оглядки на прошлое.

Практику выборочного отсечения прошлого коучи теперь называют «техникой безоглядности». А родом она, как ни крути, из наработок египетской цивилизации, где история не существовала как инструмент воздействия на настоящее. По традиции, каждый новый фараон выбивал свое имя поверх имен предшественников на всех монументах, сооруженных ими. А последователи фараона с чистой совестью воспроизводили вандальский акт. Да и существовало ли в то время понятие совести? Скорее, нет, ведь она не может существовать без осознания прошлого. И слово вандализм появилось спустя тысячелетия.

Под египетскую практику подвели научную базу. Ментальные инструменты не рассчитаны к применению форева. Им полезны периоды покоя, когда работают другие. В нужный момент их извлекают из старинного сундука, протирают, смазывают и пускают в ход. Так поступают с детскими игрушками. В этом и состоит зрелая мудрость.

Открывая дверь, единственную ведущую в залу, Император приостановился и внимательно осмотрел полутемное отражение в боковом зеркале. Чуть расслабил колени и сгорбился для уменьшения роста, чтобы не давить своим присутствием на чувства утонченной публики. Поправил царскую диадему в волнистых волосах и вошел в светлое помещение.

Ни одна голова не повернулась ему навстречу. Все подчинялись негласному призыву «забудь о рангах, всяк сюда входящий».

Климент I прошел к своему месту, идеально налаженному для двухчасового периода рабочего пребывания, в первую голову, с точки зрения персональной автоматики, информационного обеспечения и востребованного уровня изоляции.

На центральном экране отражалась общая картинка и динамичная процентная диаграмма заполнения зала. Уже по ней можно было прикинуть основные параметры предстоящего ринга.

Проследив с минуту за неспешными движениями, склоненными головами и легкими покрывалами на головах участников, Император включил информационный Серпантин Синода.

«Православные в очередной раз взбудоражены, – пришла весть, – очередными нападками католиков относительно толкования принципиальных мест Евангелия. Все знают об ипостасной природе Христа. Но человеческая ли или плотская составляющая двуединой его природы дополняет божественную? – вот в чем вопрос.

«Да неужели еще не разобрались? Прости меня, Господи, раба твоего. Боже великий и правый, да прими мою жертву во имя замыслов в бранях твоих, не доступных нам». Император перекрестился.

Под жертвой он, в первую очередь, понимал потраченное время, поскольку посчитал проблему философским нюансом. К тому же он помнил о том, что сегодня особый день – день решающего совещания и, пожалуй, не до религиозных баталий.

Откинулся на спинку кресла и включил режим Слушателя. Зазвучала тихая релаксирующая мелодия.

– Дух – как вода, – прорывались тихие мантры сквозь релакс-мелодию, – опускается на землю, что-то вымывает, несет за собой, поит или превращается в моря, но испаряясь, возвращается в чистом виде…

А Слушатель думал:

«Может ли быть круговорот жизни без воды и углерода?»

– Души являются, – доносилось из персональных динамиков, – информационно-плазменно-духовными кристаллами времени и самоосознанной самосовершенствующейся материи…

«Могут ли плазмоиды быть разумными?» – возникал вопрос у Слушателя.

– Люди – миллиарды из мириадов созерцателей Вселенной, кои необязательно человеки. – стучались слова в сознание. – Реальность в их восприятии может оказаться совсем иной!

«Надо поставить задачу перед реконструкторами, – планировал Император, – создать облик жителя Трапписта. Не так стрёмно будет, если что».

Он вполголоса повторил молитву:

– Господи великий и всемогущий, да прими мою жертву во имя замыслов и браней твоих, не доступных нашему пониманию, во имя ничтожного постижения твоей Сути Небесной. Ведь мы дети твои любим, когда постигают нас. Ты ж должен быть от нас доволен многажды…»

«Правильно ли я озвучиваю таинство Ватикана?»

Император-Слушатель в который раз перекрестился, нажал кнопку – и транспортировался через подземные коммуникации в дворцовые покои.

* * *

Во второй половине дня первым в списке дел Императора значилось заключительное совещание по Трапписту.

– Планета Траппист находится в соседней галактике, – начал доклад Цивилиолог, – но, несмотря на относительную удаленность, вызывает тревогу землян. Тем, что является единственной планетой с идентичными Земле физическими и пространственно-временными характеристиками. И тем, что не реагирует в ответ на попытки завязать контакт. Между тем, по дистанционным анализам, разумные существа там обитают и, по выкладкам госпожи Когнинейбо, весьма развитые. Потому при стечении некоторых обстоятельств агрессия не может быть полностью исключена.

Когнитивист и нейробиолог под псевдонимом Когнинейбо, поправляя седые волосы, сказала:

– Наука достигла уровня, когда может генерировать идеи, которые можно проверять. Я не люблю слово «ИМХО», но придется повторить: молчание Трапписта может быть чревато последствиями для нас, потому нам желательно узнать, в чем дело.

– В солнечной системе выявленные гуманоиды – человекообразны, – словно размышляя вслух, высказался Генетик. – Мы все здесь будто из-под кальки с небольшими помарками в копировании. Не исключено, что мы, солнечные, так сказать, происходим из одного центра – искусственного или естественного. Километраж позволяет. Другое дело – планета, удаленная на сотни световых лет. Там может быть что угодно.

– Точка бифуркации и последующая дихотомия могли возникнуть на уровне археобактерий, – сказал Химик, – на уровне поиска источника энергии для жизни. Человекообразность в этом случае под вопросом.

– Возможность альтернативы разумной жизни могла возникнуть гораздо раньше, – отметил Физик. – В ядре планет происходят термоядерные реакции, как на поверхности звезд. Они и могли дать начало возникновению разумной плазмоидной жизни.

– Так, может, и Солнце обитаемо?

– Циолковский это не отрицал…но… – замялся Физик.

– Давайте лучше рассчитывать на медуз, – предложили из зала.

Присутствующие на совещании перешли ко второму вопросу – о поддержке стабильности пространственного туннеля в безвоздушном пространстве.

– Для того, чтобы создать кротовую нору с диаметром, например, в десять сантиметров, – сказал Технолог, – нужна энергия, которую Солнце выработает за 100 миллионов лет.

– Внедрим в Солнце стахановский метод! – раздались призывы, но Технолог сбил пыл аудитории.

– Физики МВТУ им. Баумана предложили использовать для этого энергию космических лучей, – торжественно сообщил он. – Их только надо разогнать до околосветовых скоростей. Вся кротовая нора превратится тогда в ускоритель частиц, достаточный для разгона частиц до мощности 900 гигаэлектрон-вольт. Эта энергия страшной силы…

– А давайте лучше вернемся к медузам! – предложил кто-то.

* * *

Как ни крутили, мнением Астролога относительно даты старта пришлось пренебречь.

– К сожалению, треклятых зон турбулентности не миновать., – объяснили в докладе научно-популярной секции Глобального Консилиума. – Так что искренне просим прощения уважаемого господина Астрова.

Мировое научное сообщество уже на официальном уровне засвидетельствовало, что «засолнечный» вояж стал возможным благодаря экспедиции Принцессы на личном космолете «Кроха».

– Благодаря её результатам земляне побороли страх преодоления солнечных границ, – объявили с высокой трибуны. – Многолетняя, весьма осторожная, космополитика сменилась фазой безудержной экспансии, в каком-то смысле, отчаянной.

– Это нормально, что технологии, оправдавшие себя в пределах Солнечной системы, требуют новаций, – ответил взявший слово Главный Технолог господин Арцибашев. – При межгалактических полетах открывается эра риска. Но выхода нет – всегда что-то делается впервые, о том свидетельствует история.

– В чем состоит «новация»? – поинтересовалась публика.

– Она заключается в использовании телепортационного канала кротовины, – ответили инженеры, – в гиперпроколе сближенных слоев пространства.

– Как найти нужное сближение?

– Мы держим под спецприцелом всю Вселенную. Невероятно кропотливый процесс. Мало обнаружить магнитную аномалию в определенной точке неба, необходимо также получить исчерпывающую информацию о свойствах портала. Его чрезвычайно легко спутать с «белой дырой».

– Почему? Что такое «белая дыра»? – требовал пояснения зал.

– Это объект иного плана, чем «черная». Возможно, ее обратная сторона имеет противоположные свойства. То есть, спутав с телепорталом, мы можем оказаться в другой Вселенной…Конечно, там мы не найдем никакого Трапписта, сколько б губу не раскатывали.

Раздался смех.

– Нам и здесь хорошо! Пока что клюет!

– У нас сходное мировидение.

* * *

… И вот момент и место рождения кротовины определены. Ученые Великой Империи прошли все этапы великого марафона…

Претендент на роль канала телепортации подтвержден научным сообществом и утвержден на всех административных уровнях.

Теперь надлежало воспользоваться формулами по определению момента правильного раздува кротовины. Вслед затем назначить момент старта космического корабля.

Шли дни…Процесс «подкормки» кротовины продолжался… Мощностей швейцарского БАКа и международного ИТЭР во Франции для раздува уже не хватало.

Пришлось мобилизовать установку для улавливания высокоэргических космических лучей Бауманского училища.

И вот параметры, оптимальные для вывода космического корабля с границы Солнечной системы до Трапписта, находящегося в туманности Ориона, к июлю были достигнуты.

Стартовать решили, не откладывая.

* * *

6 июля 2099 года господин Калитин, провожающий первого посланца Космической Армады во Внегалактические просторы, не гнущимися от волнения пальцами смыкал последнюю застежку в скафандре Императора.

– Как я завидую тебе… – говорил Климент, улыбаясь Советнику сквозь прозрачный пластик шлема. – Но не новому твоему чину, отнюдь. Надеюсь, простишь меня за фамильярность. Я отлично помню всех, кто стоял у истоков возрождения Империи…Потому очень не хочется мешать нерядовой момент с официозом. Но придется. – Он помолчал и сказал, как и предупреждал, довольно вычурно: – Григорий, наступила долгожданная минута отправки в полет нашего общего детища! Возможно, мы расстаемся навсегда. И все же, отдавая дань древней традиции правителей – быть командующим и в бою, и в параде, я не сожалею о своем решении возглавить экспедицию к невозможным пределам. Ты остаешься на вахте у самого главного штурвала. Именно в том причина моей зависти!

Григорий Калитин порывисто обнял Императора, ставшего необъятным из-за космического снаряжения – в земном ареале более традиционного, нежели необходимого.

– И я завидую тебе…Поверь, искренне.

– Верю. Не забывай, прошу, о Ее Величестве и Неоземствах, – сказал Климент и сделал короткое движение рукой – да вовремя вспомнил о металлопластиковой броне у лица. – Если со мной что-то случится… Впрочем, мы уже всё обговорили.

Стекла скафандра запотели, загудел всасыватель жидкости.

– Помню. И ты помни. Без пустот.

– Помню, – усмехнулся Император несменяемому бессрочному паролю. – Без.

Словно по команде, они развернулись и шагнули в противоположные стороны.

Огромный космодромный сервис, проектировщики и космонавты подхватили льющуюся из динамиков песню про заправленные в планшеты космические карты.

Наступил момент – и серебристая стрела взметнулась в безоблачное небо.

Прощальное «ура» разнеслось над опустевшим ПИРом – Плацдармом Имперских расширений…

…Стараясь оставаться незамеченным, Климент снял тяжелые бутцы и, держа их в руках, крадучись, миновал общий кубрик, где космонавты сгрудились вокруг огромного иллюминатора, бросая прощальные взгляды на родную планету. Войдя в каюту, сел за пульт панорамного управления. Сканируя удаляющуюся толпу провожающих, навел камеру зонда на обрамленное седыми локонами лицо. Рывком, будто не хватало воздуха, отстегнул шлем. Откинул его в сторону, а сам отклонился до пологой спинки кресла и застыл, глядя в потолок…

В то же самое время завибрировал фемтон господина Калитина, находящегося уже вне космодрома. На дисплее высветился знак вызова от Начальника Дворцовой Охраны.

«Временному Императорскому Величеству докладываю. Дистанционное зондирование местности беспилотниками, настроенными на биохимический профиль Принцессы, в окружности с километровым радиусом от обнаруженного тела гражданина Республики Брандвааль результатов не дало».

– Хорошо, что мне удалось удержаться от того, чтобы сообщить Императору новость об обнаружении трупа жениха, – пробормотал Тайный Советник и отослал распоряжение завершить поиски.

– «Тело Георга Романова к моему возвращению приготовить к отправке в Брандвааль» – отослал он также приказ и в Траурную службу; подписался: – ВРИО ИВ (Временный Исполняющий Обязанности Его Императорского Величества) Г. И.Калитин».