Текст книги "Этот волшебник – Новый год! (Сборник)"

Автор книги: Мэри Лайонс

Соавторы: Линзи Стивенс,Хэдер Эллисон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Хорошо. Ты должна как-нибудь рассказать мне про все это. Но сейчас… – Он что-то поднял над ее головой. – Это омела.

– Омела? – Джасмин фыркнула.

– Ты ведь знаешь, что в некоторых странах принято срывать счастливый поцелуй под веточкой омелы, – торжественно продолжал он.

– А ты разве не знаешь, что омела не имеет столь доброй славы здесь, в Австралии? – спросила Джасмин. – Я видела, как она губит эвкалипты.

– Где твое чувство романтики, Джас? – упрекнул он ее. – Пусть так, но я располагаю достоверными сведениями о том, что вот это, – Кейл повертел в пальцах маленькую веточку, – настоящая подделка из пластика. Итак, можем не беспокоиться: эвкалипты спасены.

– Я нахожусь… под должным впечатлением. – Джасмин просияла, глядя ему в лицо, и улыбнулась, сверкнув зубами. – Ты, кажется, обо всем подумал.

– Стараюсь быть на высоте, – скромно заявил он. – Так что это я говорил? Ах да, омела. Согласно обычаю, надо встать под нее и сорвать счастливый поцелуй верной любви.

Кейл поймал ее взгляд и не отпускал. Улыбка исчезла с его лица.

– Пусть омела поддельная, но гарантирую, что поцелуй – горячее нельзя…

Джасмин почувствовала, как ее охватывает волна желания.

– Я рада это слышать, любовь моя, – мягко произнесла она и встретила его губы с истинной страстью.

Мэри Лайонс
Давай поженимся!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Запыхавшись от быстрой ходьбы, Эмбер влетела в переполненное шумное кафе и с трудом пробралась к маленькому столику у окна, где сидела ее подруга.

– Прости, пожалуйста, я опоздала!

– Могла бы не спешить, – откликнулась Роуз Томас и заказала кофе проходившей мимо официантке. – Салли еще нет. Уж я ее знаю: наверное, сейчас возьмет и просадит целое состояние в каком-нибудь магазине готового платья. Ну и заодно соберет все скандальные новости.

– Я думаю, ты права, – улыбнулась Эмбер. За их приятельницей Салли, женой состоятельного и весьма уважаемого юриста, в кругу друзей прочно закрепилась репутация женщины, помешанной на покупках и свежих сплетнях. – А вот мне, – добавила Эмбер, со вздохом облегчения опуская на пол тяжелые сумки и пакеты, – во время этой предрождественской суеты сделать даже самые обычные, повседневные покупки все равно что полжизни потратить!

– Еще бы! – горько рассмеялась Роуз. – Сегодня только четверг, а в супермаркете народу было набито что сельдей в бочке. Я не купила и половины того, что значилось в списке. А между тем нас грозилась навестить на Рождество моя дражайшая свекровь. Я и подумала, не согласишься ли ты испечь для меня праздничный пудинг? И, может, немного бисквитов? Положу в холодильник на случай нежданных гостей.

– Нет проблем, любые заказы принимаю с благодарностью, – улыбнулась Эмбер, пододвигая себе стул и усаживаясь.

– Вот и чудесно! – радостно воскликнула Роуз. – А кстати, как у тебя вообще дела?

– В кухне я, очевидно, буду загружена по горло. Окрестные магазины завалили меня заказами на рождественские пироги, пудинги и пирожные. А вот с постояльцами, к сожалению, далеко не так благополучно. У нас сейчас их нет, и, судя по всему, в ближайшее время никого не будет. Кроме того… – Тут Эмбер замялась. – Я, видишь ли, не хотела никому ничего рассказывать, пока не соберусь с духом и не сообщу печальную новость маме. А заключается новость в том, что после ужасного, да-да, ужасного, разговора с управляющим банком я наконец вынуждена трезво оценить свое финансовое положение и продать дом.

– Продать дом?!

– Увы! – Эмбер кивнула. – Я уже договорилась с мистером Главером, агентом по продаже недвижимости, и в начале следующей недели появится объявление.

– Не может быть! Какая жалость! – воскликнула Роуз, с искренним сочувствием глядя на Эмбер.

Обе они родились и выросли в Элмбридже, небольшом портовом городке, и Роуз прекрасно знала все перипетии горестной судьбы семейства Эмбер. После того как огромная торговая империя ее отца рухнула, Сам он, не выдержав разразившегося скандала, вскоре скончался, а мать замкнулась в своем изолированном мирке. До чего же несправедливо, говорила себе Роуз, что у Эмбер, так мужественно боровшейся с несчастьями и невзгодами, новые неприятности!

– Ну, ладно – не конец света… Холл слишком велик для нас, счета за отопление приходят астрономические, – промолвила Эмбер, стараясь сделать хорошую мину при плохой игре, хотя на самом деле положение семьи было бедственным.

– Но куда же вы переберетесь? – озабоченно поинтересовалась Роуз, глядя, как официантка ставит на стол поднос с чашками и кофейником. – Ты что-нибудь присмотрела?

– Пока что нет, – вздохнула Эмбер. – Надеюсь купить маленький коттедж недалеко от Элмбриджа – прежде всего потому, что не хочу забирать Люси из ее школы и разлучать с друзьями.

– Если я про что-нибудь подходящее услышу, немедленно тебе сообщу, – пообещала Роуз.

Разливая по чашкам кофе, она, однако, никак не могла отделаться от мысли, что в маленьком коттедже Эмбер будет гораздо труднее жить.

Роуз училась в колледже, в другом городе, когда восемнадцатилетняя Эмбер вышла замуж за очень богатого, хотя и несколько ветреного молодого человека по имени Клайв Станоп. Ему принадлежал Элмбридж-Холл, старинный особняк времен Тюдоров, размерами превосходивший все дома в округе. Женитьба Клайва на Эмбер, к тому времени не имевшей ни гроша за душой единственной дочери разорившегося бизнесмена, которая ровно через шесть месяцев после свадьбы произвела на свет ребенка, – о, тут было о чем посплетничать обитателям маленького городка. Однако год спустя Эмбер вызвала всеобщее восхищение горожан тем, что не пала духом, когда ее муж погиб в автомобильной катастрофе, а вслед за тем выяснилось, что он был заядлый картежник, заложивший и перезаложивший свои земли. Продав все, что можно было, только бы расплатиться с долгами, молодая вдова оставила за собой один лишь Элмбридж-Холл.

В течение нескольких лет, прошедших с той поры, Роуз не переставала надеяться, что ее подруга встретит хорошего человека и заживет с ним душа в душу. Эмбер, с ее роскошными, ниспадающими на плечи прямыми волосами золотисто-каштанового цвета, с большими зелеными глазами и мягко очерченным ярким ртом, была очень красивой женщиной. Так, бесспорно, считал и Филип Джексон, молодой врач, практиковавший в Элмбридже. Но, несмотря на все усилия Роуз устроить счастье подруги, к достоинствам которой следовало отнести и то, что она была нежная мать и великолепная кулинарка, Эмбер по совершенно непонятной для Роуз причине не жаждала вновь выйти замуж. Но теперь… Неужели Эмбер и теперь не захочет связать свою жизнь с человеком, который может так много ей предложить?

– На днях встретила Филипа Джексона, – как бы невзначай обронила Роуз. – Он сказал, что на Рождество собирается в Камберленд, погостить у родителей.

– Да? – насторожившись, пробормотала Эмбер.

– Тебя с Люси он случайно… э-э… не приглашал с собой?

– Боже мой, Роуз, да прекратишь ли ты наконец?! – воскликнула Эмбер, с шутливым отчаянием замотав головой. – Ты же обещала отказаться от попыток сватать меня каждому холостяку в нашем городе!

– Да, да, конечно, – Роуз слегка покраснела. – Я и в самом деле не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь. Но уже прошло целых семь лет со смерти Клайва. И мне ясно как Божий день – особенно после сегодняшнего твоего сообщения о предстоящей продаже дома, – что тебе необходим муж.

– Ты, надеюсь, не предлагаешь мне выйти замуж за Филипа или за кого-нибудь другого только для того, чтобы выбраться из затруднительного положения? – без обиняков спросила Эмбер.

– Что ты, что ты, ни в коем случае! – Роуз даже замахала руками. – Но, если говорить серьезно, сейчас самое время подумать как следует о твоем будущем.

– Оставь, Роуз! Ведь речь идет не только обо мне. Есть еще Люси. Не всякий захочет обременять себя семилетней девочкой, не говоря уже о моей безумной матери.

– Да, знаю, с твоей мамой иногда бывает нелегко, – согласилась Роуз, хорошо себе представлявшая, каким тяжким, порой почти непосильным грузом ложилась на хрупкие плечи Эмбер, в дополнение к прочим, забота о Вайолет Грант, которая, по сути, так и не оправилась до конца после неожиданной смерти мужа. – Но Филип влюблен в тебя по уши, и лучшего отчима для Люси тебе не найти, уж с этим-то ты не станешь спорить. К тому же из тебя выйдет прекрасная докторша, думается мне.

Эмбер улыбнулась и покачала головой.

– Благодарю за доверие! Ты, конечно, стараешься из лучших побуждений, и то, что ты говоришь, наверное, весьма разумно, но… Ладно-ладно, обещаю тебе подумать, – поспешно добавила Эмбер, заметив по выражению лица подруги, что та собирается настаивать на своем. – А твоя свекровь намерена провести здесь все Рождество? – спросила Эмбер, чтобы переменить тему разговора.

К сожалению, она не могла сказать Роуз правду: после того как Эмбер по необходимости вышла замуж за Клайва Станопа, при том, что Клайв был человеком очень добрым и великодушным, она не могла найти в себе силы второй раз вступить в брак не по любви.

Впрочем, насчет Люси ее подруга попала, что называется, в точку. Когда Клайв погиб, Люси не было и года, и с тех самых пор Эмбер стремилась быть малышке не только матерью, но и отцом. Все семь лет Эмбер, однако, с каждым днем все больше убеждалась в том, что не всегда как следует справлялась с этими двумя, столь разными ролями. Так, может, Роуз права? Может, хватит раздумывать и следует принять разумное, практичное решение – выйти замуж за Филипа Джексона?

Доктор, совсем недавно начавший работать в городе, снискал себе среди его жителей любовь и уважение, чему не приходилось удивляться: Джексон был очень милый, хорошо воспитанный человек. Кроме того, он имел приличный доход, жил один в большом доме и отличался приятной наружностью. Ну чем же этот кареглазый блондин не жених для Эмбер? – удивлялись ее друзья. Филип Джексон ей нравился, но никаких нежных чувств к нему она не питала. И не могла, изведав однажды всепоглощающую страсть, которая озаряет жизнь, примириться с тусклым подобием пламени.

– Как видишь, старая крокодилица твердо решила превратить рождественские каникулы в ад для нашего семейства, но… Боже правый! Похоже, Салли и в самом деле истратила целое состояние!..

Эмбер, выведенная из задумчивости внезапным восклицанием Роуз, почувствовала себя виноватой – она унеслась мыслями так далеко, что пропустила мимо ушей почти все, что говорила ее подруга. Подняв глаза, Эмбер увидела направлявшуюся к ним Салли, маленькую блондинку, которая с трудом передвигалась из-за невероятного количества увесистых пакетов в руках.

– Привет, мои милые! Простите за опоздание! – воскликнула Салли. – Никогда бы не поверила, что в магазинах может быть такое столпотворение! Но я знаю, вы меня простите, когда я сообщу вам совершенно потрясающую новость.

– Я не перестаю удивляться, почему ты не ведешь свою колонку сплетен в городской газете! – заметила Роуз, обменявшись с Эмбер едва заметной усмешкой.

– Ой, не сердитесь! – добродушно рассмеялась Салли, усаживаясь и кладя покупки на соседний стул. – К тому же то, что я собираюсь сообщить вам, никакая не сплетня, а чистая правда, и она рано или поздно будет известна всем. Ты помнишь леди Паркер? – обратилась Салли к Эмбер. – Сказочно богатую старуху, которая жила по соседству с тобой и погибла во время пожара в своем доме больше года назад?

– Вообще-то, я никогда не встречала старую леди – она ведь много лет жила затворницей. Дом, кажется, сгорел дотла.

– Верно. Так вот, мой дорогой супруг был поверенным в делах у старой Паркер и неоднократно уговаривал ее написать завещание, – взволнованно продолжала Салли. – Но она всегда отказывалась. В результате Джону пришлось потратить чуть ли не вечность, чтобы после смерти леди отыскать ее единственного здравствующего родственника. Наконец Джон его нашел, и десять тысяч акров земли семейства Паркер, не говоря уже об акциях и ценных бумагах один Бог знает на какую сумму, – все-все наследует… Бешеный Макс!

–  Кто? – вытаращила глаза Роуз. – Ты имеешь в виду?.. Да нет, не может быть… Ты ведь говоришь не о сыне старого викария Максе Уорнере?

– Именно о нем! – И Салли торжествующе посмотрела на своих подруг, довольная впечатлением, которое произвели на них ее слова. Особенно изумленный вид был у Эмбер. – Я знала, что сражу вас на месте этой новостью! Да, возвратился наш старый школьный товарищ, наш известный сердцеед, – весело продолжала Салли. – Что и говорить, преподобный Огастес Уорнер скончался так давно, что мы и думать забыли о его сыне. Я сначала своим ушам не поверила, когда Джон рассказал мне о возвращении Бешеного Макса.

– Он, конечно, заслужил это прозвище! – рассмеялась Роуз. – Я его запомнила истым сорванцом. А уж как он девчонкам головы кружил! Но все же… – Роуз запнулась, с мечтательным выражением лица уставившись в пространство. – Все же Макс был чертовски привлекателен, да?

– Совершенно неотразим! – ухмыльнулась Салли. – Наши юные сердца никак не могли устоять перед его синими глазами, дерзко блестевшими из-под шапки черных кудрей.

– Ммм, – застенчиво улыбнулась Роуз. – После того как он поцеловал меня в день рождения – мне тогда исполнилось шестнадцать, – я не меньше года была безумно влюблена в Макса.

– Да, мы все от него потеряли голову, – тяжело вздохнула ее приятельница. – Эмбер на два года моложе нас с тобой, так что, возможно, не сталкивалась с его сумасбродством. А ты помнишь огромный черный мотоцикл Макса? И как мы, девчонки, остервенело соревновались за честь прокатиться на нем – за спиной Макса на заднем сиденье?

– Конечно, помню! Однажды Макс прокатил меня по шоссе с ветерком – со скоростью сто миль в час, а то и больше. Эта прогулочка врезалась мне в память. – Роуз, раскрасневшись, качала головой, вспоминая свой отчаянный поступок. – У меня, конечно, поджилки тряслись от страха, но игра стоила свеч: по-моему, все в школе не меньше двух недель мне завидовали.

– Ага! – хихикнула Салли. – Синтия Хендерсон, например, от ревности закатила истерику у всех на глазах.

– Да, приятно вспоминать о школьных днях. Но где же Макс пропадал все это время? – спросила Роуз. – Он, я знаю, был очень умным мальчиком. Несмотря на все свои выходки, он блестяще сдал выпускные экзамены и получил университетскую стипендию. Его отец, преподобный Уорнер, умер, когда я уехала на курсы медсестер, с тех пор я ничего не слышала о Максе.

– И никто не слышал, – сказала Салли. – Более того, мой дорогой супруг, отчаявшись найти Макса, уже собирался отказаться от поисков, но тут несколько недель назад Джона пригласили на большой, устроенный в благотворительных целях обед в Лондоне, где, к своему удивлению, он встретил Макса, который был там одним из главных ораторов.

– Боже правый!

– Мы-то все думали, что Макс, как говорится, сошел с орбиты, так ведь? Поторопились! – Салли громко расхохоталась. – У него, оказывается, был дядя в Америке. Когда восемь лет назад отец Макса скончался, наш школьный товарищ отправился в Штаты – делать состояние. И необычайно в этом преуспел: в Англию он приехал в качестве одного из директоров огромной влиятельной компании. В ближайшее время Макс явится к нам в Элмбридж для свидания с Джоном. Ну что вы на это скажете?!

Подруги Эмбер весело болтали о своем соученике, которого так давно потеряли из виду, она же хранила напряженное молчание, стараясь собраться с мыслями и преодолеть головокружение – ее словно ударили обухом по голове. Даже внезапный испуганный вопль Салли не вывел ее из оцепенения.

– О Боже, который час? – Салли поспешно вскочила из-за стола. – Мне еще десять минут назад следовало быть у парикмахера.

– Подумать только! Вот так Макс Уорнер! Что теперь выкинул! – говорила Роуз, провожая глазами убегавшую Салли, но тут взгляд Роуз упал на белое как мел, потрясенное лицо Эмбер. – Что случилось, Эмбер? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, я… – Эмбер глубоко вздохнула и постаралась овладеть собой. – Не беспокойся, я в порядке, – заверила она подругу дрожащим голосом, поймав на себе ее встревоженный взгляд.

– Ты слишком переутомляешься, – твердо заявила Роуз. – Чтобы выносить твою мать, уже требуется терпение святого. А этот огромный старый дом…

– Извини, пожалуйста. Мне пора. У меня и правда дел невпроворот. И столько всего надо испечь, – бормотала Эмбер, собирая свои пакеты.

– Вид у тебя неважный. Будем надеяться, что ты не подхватила грипп. – Роуз озабоченно вглядывалась в бледное лицо не способной унять дрожь подруги. – Если завтра будешь чувствовать себя плохо, и не думай о том, чтобы забирать Люси из школы. Я могу поехать в Лондон через день-другой…

– Нет-нет, в этом нет никакой надобности. Я себя чувствую нормально, просто дома много дел. Пока! – И Эмбер заторопилась к выходу.

Пораженная услышанным, не в силах унять нервную дрожь, Эмбер скорчилась на переднем сиденье своего старенького «лендровера» и тупо смотрела невидящими глазами на темную, собранную утром в морщины воду широкой реки. Она понимала, что в таком состоянии ей не проехать пять миль до Элмбридж-Холла. Даже ключ в зажигание ей удалось вставить далеко не с первой попытки… Но ведь и на городской стоянке нельзя стоять до бесконечности… Соблюдая предельную осторожность, Эмбер вырулила на набережную, которая в это время года, к счастью, была пустынна.

Крепко обхватив руками себя за плечи, Эмбер тряслась как в лихорадке и мрачно твердила, что должна… должна была знать: рано или поздно это случится. Какой глупой она была все эти восемь лет, жила в выдуманном ею самой раю для дураков! Она, правда, не знала, что леди Паркер приходилась бабушкой Максу Уорнеру, но должна же была понимать, что он, как блудный сын, когда-нибудь непременно вернется в свой родной Элмбридж!

Эмбер вдруг почувствовала, что ей необходимо глотнуть свежего воздуха, и вышла из «лендровера». Медленно расхаживая взад и вперед по заледеневшей брусчатке на набережной, она старалась взять себя в руки и решить, как быть дальше. Но не могла сосредоточиться из-за теснивших все прочие мысли воспоминаний.

Единственное и горячо любимое дитя богатых родителей, Эмбер была надежно ограждена от тягот жизни до того памятного лета… В бесконечно длинное знойное лето, когда ей исполнилось восемнадцать, сопровождавшие крушение торговой империи отца трагические события до основания разрушили счастливый мир ее детства. Застигнутая врасплох газетными заголовками, возвещавшими на всю страну о «финансовом скандале», о том, что «бизнесмен из Суффолка потерял миллионы», Эмбер изведала всю глубину отчаяния, когда, вскоре после банкротства, ее отец умер в результате сердечного приступа. А когда ее мать, будучи не в силах примириться с тем, что они потеряли не только свое состояние, но и свои прежние связи, лишилась рассудка и семейный врач поместил ее в городскую психиатрическую больницу, Эмбер оказалась в полном одиночестве на пепелище былого благополучия.

Будь с ней в это невыносимо трудное время кто-нибудь рядом, с кем бы она могла поделиться своими горестями, возможно, жизнь ее сложилась бы иначе. Но единственная близкая родственница Эмбер, престарелая тетка, жила в Лондоне, а школьные друзья или разъехались на летние каникулы, или же просто избегали ее – по совету предусмотрительных родителей, не желавших, чтобы их чада общались с дочерью человека, который якобы был замешан в финансовых махинациях. Эмбер находила спасение от все возраставшего нервного напряжения в продолжительных прогулках по безлюдным лугам, невдалеке от ее дома спускавшимся к реке. Вот там-то однажды под вечер в конце жаркого августа Макс и столкнулся с несчастной рыдавшей Эмбер.

Подростком, как все ее ровесницы, Эмбер была влюблена в бесшабашного Макса Уорнера. Но последние пять лет она его не встречала. Впрочем, когда он заключил в объятия Эмбер, дрожавшую от рыданий, она восприняла это как нечто совершенно естественное.

– Разве мог я забыть эти прекрасные зеленые глаза? – стирая с ее глаз слезы, снисходительно обронил он, улыбаясь. – Я всегда знал, что ты вырастешь настоящей красавицей.

– Правда? – только и смогла она выдохнуть, чувствуя, как от его теплой, манящей улыбки щеки ее заливаются ярким румянцем.

Макс осторожным движением руки убрал с высокого лба Эмбер длинные влажные пряди, нагнул свою черноволосую голову и нежно поцеловал девушку в губы.

Как ни странно, Макс, в отличие от многочисленных друзей и просто знакомых семьи Эмбер, казалось, не считал ее лично виновной в прегрешениях отца. И пока Макс и Эмбер медленно шагали по направлению к ее дому, заполненному теперь в основном ящиками с домашним скарбом, предназначенным к продаже на местном аукционе, она узнала, что у Макса тоже горе – у него неожиданно скончался отец. За своими заботами Эмбер как-то запамятовала, что от обширного инсульта преподобный Уорнер умер. Потому-то Макса и вызвали срочно из Америки, где он только-только получил степень магистра по менеджменту в Гарвардском университете. Слова Макса не могли, естественно, не вызвать живейшего отклика в ее душе, когда он признался, что ему очень трудно и тоскливо жить одному в огромном пустом доме священника, и посетовал, что не очень-то стремился к взаимопониманию с отцом при его жизни.

– Отец, – заключил Макс, – несомненно, страдал от моих мальчишеских выходок, ведь я был настоящий сорвиголова.

Ах, если бы только она не была тогда так молода и наивна! Взглянув трезвыми глазами на себя тогдашнюю, Эмбер ощутила острые уколы стыда. Голова ее была набита романтической чушью, а сердце от блестевших синих глаз Макса, от силы его мужского обаяния билось быстрей. Можно ли удивляться тому, что она, как современная Золушка, немедленно по уши влюбилась в своего прекрасного принца? Он же, если и томился ее явным обожанием, никак этого не выказывал, ибо день за днем сопровождал ее в продолжительных прогулках по пустынному берегу реки. И то, что случилось, было, наверное, неизбежно: однажды, споткнувшись о незаметное в густой траве бревно и упав, Эмбер почувствовала на себе сильные руки Макса и со всем жаром молодой страсти ответила на призыв его губ и тела.

Макс этого, естественно, хотел. Но за все восемь лет, прошедшие с тех пор, Эмбер никак не удавалось доказать себе, что он, только он виновен в том, что случилось. Трогательно неискушенная в любви, Эмбер испытывала не менее сильное желание, чем Макс, и ее пылкие ответные ласки должны были заглушить голос совести, если он и звучал в его душе.

Последующие несколько недель навсегда запечатлелись в памяти Эмбер как краткая пора безмятежного блаженства и восторга. Ни глубокое горе из-за смерти ее отца, ни возрастающая обеспокоенность душевным состоянием матери не могли омрачить испытываемого Эмбер… обоими любовниками невероятного счастья или помешать тому, что едва они оставались наедине, как их сразу же захлестывали волны желания.

Но в суровом свете действительности истаивало розовое облачко их безграничного счастья. Быстро приближался срок продажи родного дома Эмбер, Максу его дядя предложил работу в своей американской фирме, все шло к тому, что в ближайшее время влюбленным придется расстаться.

Эмбер онемела от радости, когда Макс надел ей на палец маленькое золотое колечко и поклялся, что они поженятся, как только он закрепится на новой работе.

– Дядя предложил мне хорошее жалованье и перспективу стать вскоре его компаньоном. Пройдет немного времени – и мы соединимся навечно, – говорил он, сжимая ее в объятиях перед отъездом в аэропорт. – Обещай, что ты будешь ждать меня!

– Конечно, я буду тебя ждать! – горячо заверила она Макса, махая ему на прощание рукой и быстро-быстро моргая, чтобы не дать скатиться слезам.

И она ждала. Ждала одна в пустом доме в тянувшиеся до бесконечности осенние дни, когда кредиторы отца проверяли, все ли вещи семьи, представляющие собой хоть какую-нибудь ценность, проданы с молотка. Ждала, когда ее мать, пусть и не выздоровевшая окончательно и пока остававшаяся в больнице, все же стала чувствовать себя лучше. Ждала до тех пор, пока – шел уже третий месяц после отъезда Макса – ее опасения, как бы она не оказалась беременной, не превратились в уверенность. И тут Эмбер поняла, что положение ее отчаянное.

При мысли об этом ужасном периоде ее жизни в душу Эмбер словно ворвался порыв студеного ветра, вмиг рассеявший воспоминания о днях пылкой любви и вернувший Эмбер к сиюминутным проблемам, к опасениям, вызванным возвращением Макса. Тем не менее она сумела настолько овладеть собой, что смогла сесть за руль и отправиться домой.

Нечего закрывать глаза на то, говорила она себе, что приезд Макса в родной город – настоящая катастрофа для нее. Но впадать в панику, чуть ли не лишаться чувств при одном звуке его имени – глупо. Если отвлечься от собственного страха и беспокойства из-за Люси, то даже смешно, что весть о появлении Макса в городе так ее напугала. Макс унаследовал огромное состояние леди Паркер – ну и что из того? Салли же упомянула, что он процветает в Лондоне, а в Элмбридж пожаловал, только чтобы повстречаться с поверенным своей бабушки. Вряд ли у него может возникнуть желание осесть навсегда в этих местах. Да и вообще, что это она так разволновалась? Скорее всего, такой энергичный, привлекательный человек давно женился и позабыл об их тайной любви, длившейся столь недолго.

Но вот за поворотом шоссе глазам Эмбер предстало привычное зрелище обреченного на продажу старинного особняка с его ласкающими взор кирпичными стенами. В этот момент Элмбридж-Холл показался Эмбер самым надежным убежищем.

Когда-то бывший у них в гостях американец пришел от него в восторг и сказал, что особняк походит на средневековую гемму. Может, и так, с горечью думала Эмбер, внося покупки в дом, но попробовал бы гость пожить здесь зимой! Да, она правильно сделает, продав этот старый, разрушающийся дом, сурово напомнила себе Эмбер, прекрасно представлявшая, какие счета за уголь и электричество посыпятся на нее в новом году.

– Здравствуй, дорогая! Отправляешься за покупками? – пробормотала ее мать, входя в холл и скользя одобрительным взглядом по поношенному твидовому костюму дочери и зеленому, под стать глазам, свитеру.

Подавив вздох, Эмбер объяснила, что не собирается никуда ехать, что, напротив, она только вернулась из магазинов, и в который раз напомнила старой женщине про большой блокнот с карандашом, лежащий около телефона.

– Пожалуйста, мама, постарайся сосредоточиться и быть внимательной, – добавила Эмбер, наблюдавшая, как Вайолет Грант, не прислушиваясь к ее словам, расхаживает по холлу, то переставляя цветы в вазе, то поправляя криво висящую картину, написанную маслом. – У меня много заказов на праздничный пудинг, так что я закроюсь в кухне до тех пор, пока не поеду в школу за Люси. Телефонный звонок в кухне не слышен, и я надеюсь на тебя. Очень важно, чтобы ты записала все заказы на комнаты и не забыла точно указать имена приезжающих, а также сроки, на какие они остановятся у нас. Хорошо, мама?

– Не беспокойся, дорогая, – с обидой взглянула на дочь Вайолет Грант. – Ты же знаешь, как я рада, когда твои друзья приезжают к нам в гости.

Эмбер закрыла глаза и в уме досчитала до десяти. Она нежно любила свою мать, но как было не раздражаться, если даже семилетняя Люси понимала действительность лучше, чем эта несчастная женщина? К сожалению, Вайолет, видимо, не могла осознать ни острой нужды семьи в деньгах, ни необходимости точно записывать, кто и зачем звонит.

Дочь очень состоятельных родителей, а впоследствии жена баловавшего ее богача, Вайолет, привыкшая к безбедному существованию, никак не могла до конца проникнуться пониманием того, что обстоятельства их жизни в корне переменились. Уже много воды утекло с тех пор, как газеты раструбили о скандале вокруг их семьи, как преждевременно скончался в результате сердечного приступа ее муж, Вайолет же продолжала жить в своем собственном изолированном мирке.

Когда четыре года назад у Эмбер возникла идея брать платных постояльцев, мать пришла в отчаяние.

– Ты сошла с ума! – в ужасе воскликнула Вайолет, впервые услышав о новой затее дочери, и рухнула на ближайший стул. – Подумать только, я дожила до того, что увижу, как моя дочь обслуживает жильцов, снимающих у нас комнаты!

– Оставь, мама, это далеко не самое худшее, – с раздражением возразила Эмбер. Ей было жаль огорчать свою немолодую мать, но обеим следовало трезво взглянуть на жизнь. – После гибели бедняги Клайва нам остался лишь этот дом… и куча долгов. Все, что можно было, мы давно продали, а Люси между тем подрастает, ей необходимы одежда, игрушки, много иных вещей, которые сейчас нам просто не по карману. Дом – наше единственное достояние, поэтому я и решила брать постояльцев. А если ты придумаешь что-нибудь другое, ну что ж, я с радостью выслушаю твои соображения.

Вайолет, само собой разумеется, не могла придумать ничего дельного, и протест ее выразился лишь в том, что она решительно игнорировала «презренную корыстную сторону» деятельности Эмбер. Всех останавливавшихся в доме она упорно считала личными гостями своей дочери и приветствовала каждого из них, как старого друга семьи, что, впрочем, весьма способствовало успеху предприятия.

Но теперь и ему приходит конец, поспешила напомнить себе Эмбер, направляясь в кухню. Господи, почему она не может набраться мужества и рассказать матери о предстоящей продаже Холла! Стыдно, конечно, быть такой трусихой. Но ведь, услышав печальную новость, мать закатит истерику, а этого-то и опасалась Эмбер.

И тем не менее… Тем не менее, говорила она себе, разводя концентрат с сухофруктами для рождественского пудинга в довольно большом количестве коньяка, нельзя больше скрывать жестокую правду от матери. А что касается возвращения Макса, то чем быстрее она выкинет это из головы, тем лучше. В конце концов, никто не знает о том, что происходило между ними двоими в то долгое жаркое лето восемь лет назад.

Чуть ли не до позднего вечера, да и назавтра в течение почти всего дня Эмбер продолжала читать себе нравоучения, и результат не замедлил сказаться – она обрела обычное свое благоразумие и душевное равновесие. Этому немало помогло также то обстоятельство, что Эмбер из кожи вон лезла, чтобы выполнить все заказы на домашнюю рождественскую выпечку, и почти не покидала кухню. Эмбер рассталась с духовкой только для того, чтобы забрать Люси и ее подругу Эмили Томас из школы, и очень обрадовалась, когда девочки решили изучить содержимое бабушкиных сундуков, стоявших на чердаке. Люси больше всего на свете нравилось наряжаться в старомодные платья Вайолет, что в данном случае Эмбер приветствовала: малышки будут заняты, а значит, она сумеет без помех приготовить очередную порцию пирожных и поставить в холодильник.