Текст книги "Одни в целом мире"

Автор книги: Мэри Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 14

Весь следующий час они провели за маленьким столом, окруженные волшебной обстановкой: за окнами злилась метель, кружили снежинки; а дома сверкал хрусталь, переливаясь радугой в свете свечей и отбрасывая светлые блики на белоснежную скатерть. Еда таяла во рту. Вино возбуждало аппетит и снимало лишнее напряжение, придавая беседе непринужденный характер.

«Мы сейчас похожи на любую пару в любом уголке света, – подумала Ари, – занятую безобидным разговором и избегающую серьезных тем, которые тем не менее висят в воздухе как дамоклов меч».

Это была обычная милая беседа, которая доставляла Ари удовольствие, но вместе с тем она не могла не чувствовать некоторой фальши. Удивительно, но Джошуа с небрежной откровенностью отвечал на любой вопрос, касавшийся его собственной жизни, хотя едва упомянул о своем тяжелом детстве. Он не задавал вопросов, и Ари начала подозревать, что он боится спрашивать, понимая, что так или иначе разговор коснется ее болезни, которая составляла часть ее жизни. Возможно, единственное, что он мог предложить ей, – притвориться, что этой болезни вообще не существует.

Убрав грязную посуду, они снова уселись за стол и медленно потягивали вино, на это раз чудесное «Каберне».

Возникшая пауза оказалась внезапной. Притворная идиллия, странно похожая на ложь.

– О чем ты думаешь? – спросила она, Понимая, что он скорей всего ответит небрежным пожатием плеч, что означает – собственно ни о чем. Но он удивил ее.

– О тебе.

– Неужели?

– Я пытался представить тебя запертой в городской квартире. И так день за днем, в полном одиночестве, не видя никого, и не выходя на улицу… Я просто не могу вообразить себе подобную картину и, наверное, мне следует расспрашивать об этом, но это выше моего понимания. Это так не вяжется с тобой. Почему ты улыбаешься?

Ари глубоко вздохнула, чувствуя облегчение.

– Потому что ты не побоялся спросить, – ответила она.

– Если бы я не спросил, то просто сошел бы с ума. Но я думал, что разговор на эту тему может расстроить тебя.

– Ты шутишь? – быстро спросила она. – Я плачу психиатру, чтобы он разговаривал со мной об этом. И отвечать на твой вопрос мне вовсе не неприятно. Это означает, что я постепенно возвращаюсь к той Арианне, которой была до катастрофы.

– Значит, это последствия стресса?

– Ну да, постоянные приступы паники.

– Понимаю, но в чем именно это проявляется? Пока ты только упомянула, что разгуливаешь по ночам, как лунатик.

– Нет, я не лунатик, если быть точной. Я испытываю приступы паники, и время от времени помутнение сознания. И тогда я забираюсь в самые неожиданные места: например, в свою кладовку, а чаще – под кровать. – Она замолчала и взглянула на него с виноватой улыбкой, которая разрывала его сердце. – А в последний раз залезла под ель… во время метели. Пожалуй, это был самый изобретательный способ.

– Но что вызывает эти приступы? Тебя что-то пугает?

– Смотри… – Отклонившись на спинку стула, она подняла руку и начала считать, загибая пальцы. – Разумеется, я боюсь летать, и вообще находиться на улице – но это ты уже знаешь. Боюсь грозы. Сильный дождь, молнии и гром – все это пугает меня. Или, например, грузовик, проехавший мимо, который тарахтит как ненормальный, и вообще любой сильный шум и тишина, и запах трав… Какая разница! Я боюсь всего на свете, ты и представить себе не можешь, как я страдаю от этого.

– И как часто у тебя случаются подобные приступы? – спросил он нейтральным тоном.

– Каждый день.

– Но здесь не было ни одного?

– Нет.

– Как ты думаешь, почему?

Она неуверенно пожала плечами.

– Джошуа, я сама не могу объяснить, но это прекратилось в тот самый момент, когда ты перенес меня через порог этого дома.

Совершенно невольно уголки его рта дрогнули, а взгляд потеплел.

– Что ж, Арианна, видимо, мы оба причастны к этому. – Свет на кухне замигал, и Джошуа озабоченно вздохнул. – Нам надо заготовить фонари. Мы находимся в теплой зоне атмосферного фронта. Вот почему снег так быстро тает и превращается в лед, а лед обрывает провода. – Он снова вздохнул и нахмурился. – Ты боишься темноты?

– В данный момент я ничего не боюсь.

Наклонив голову, Джошуа с любопытством наблюдал за ней:

– А как ты жила до катастрофы?

– Счастливо. Наполненно. И была всегда страшно занята…

– Занята? Но чем?

Она нахмурилась, прислушиваясь к тем звукам, которые наполняли дом, отражавший натиск ветра и холода. Она слышала постоянный отдаленный гул системы отопления, работающей в непрерывном режиме, глухое постукивание по крыше расшатавшейся дранки, когда особенно сильный порыв ветра ударял в северную часть дома.

Наконец она отвернулась от окна и посмотрела через стол на Джошуа. Держа в руках стакан с вином, он поглядывал на нее, терпеливо ожидая ответа на свой вопрос. Ари вдруг показалось, что время остановилось, и они сидят вот так давным-давно.

И вдруг, поддавшись мимолетному желанию, она потянулась вперед, и накрыла своими ладонями его руки. Простой жест – один человек протянул руку другому, но сейчас все было преисполнено особого значения. Прошло несколько секунд, никто из них не шевельнулся, они молча сидели, прислушиваясь к тишине. Касание рук разрушило барьеры, разделявшие их.

– Как я жила? Я покажу тебе, – наконец прошептала Арианна. Она поднялась, взяла его за руку и повела через полутемную кухню, позволив своим мыслям вернуться в иное место, иное время, когда ее сердце и душа были заняты одним – музыкой.

«Как удивительно, что у него есть этот чудесный инструмент, – подумала она, поднимаясь по ступенькам, которые так напоминали те, что вели на сцену в ее прошлой жизни. – Как будто он знал, что я приду, и что мне понадобится рояль, прежде чем уйти».

Они остановились у рояля. Джошуа удивленно посмотрел на нее, когда она потянула его за руку и усадила на скамью рядом с собой.

– Я не знал, что ты играешь.

– Я играю, – прошептала она, и стоило ей произнести эти два важных слова, силы, однажды покинувшие ее, вновь пробудились, расправили свои крылья, заслонив все прежние сомнения, – Да, я играю, – более уверенно повторила она, чувствуя, как ее сердце наконец освободилось от невысказанной пустоты, которая так долго наполняла его.

Она подняла руки над клавиатурой инструмента, к которому не прикасалась два года. Боль, горе, вина – все эти ужасные вещи сейчас исчезли, словно она освободилась от тяжелой ноши, которая так долго давила на ее плечи.

«Возвращение к жизни», Боб Халстон, ее жизнь в Чикаго – казалось, все это тоже ушло куда-то далеко, словно черно-белые фотографии в давно забытом альбоме вдруг засияли новыми красками от присутствия рядом мужчины.

Те, кто успел познакомиться с творчеством пианистки Арианны Уинстон, – дирижеры, ее менеджер, зрители, побывавшие на ее концертах во время гастролей по стране, словом все, кто слышал ее игру – до того как из-за трагедии сорвалось ее первое турне, – сетовали, что при таком явном таланте она больше никогда не выйдет на сцену. На страницах журналов, пишущих о классической музыке, критики, следившие за карьерой многообещающих музыкантов, писали, что хотя она и осталась жива, ее исполнительская карьера закончилась после ужасной катастрофы над горами Колорадо. Да и сама Арианна не думала, что когда-нибудь снова сможет играть.

«Никто не думал, кроме Джошуа Брандта», – вздохнула она и с легкой улыбкой положила руки на клавиатуру рояля.

Затаив дыхание, Джошуа наблюдал, как ее пальцы касались клавишей, порхали и ударяли по ним, рождая удивительную музыку Чайковского, которая не могла не тронуть даже самое черствое сердце. И как это всегда случалось с Ари, в какой-то момент она забыла, что исполняет написанную кем-то мелодию, и каким-то чудодейственным образом чужая музыка превратилась в голос ее собственной души. Ее собственное отчаяние отзывалось в ней эхом, ее одиночество звучало в низких басах, а завершающие аккорды прозвучали настоящим жизнеутверждающим гимном. Когда последние звуки затихли, она продолжала сидеть, не двигаясь, руки все еще лежали на гладких клавишах, а по щекам бежали слезы.

Так случалось всегда, эмоции были настолько сильны, что вызывали подобную реакцию – радость и полное изнеможение. Заметив, что она плачет, Джошуа обнял ее и крепко прижал к груди. Чувствуя силу его надежных объятий, она подумала, что это самое уютное и самое безопасное место на земле.

– Так вот, значит, кто ты такая, – пробормотал он, уткнувшись в ее в затылок, от его дыхания светлые пряди зашевелились, как в танце.

«Да», – про себя прошептала она, подчеркивая торжественность заявления. Как чудесно, что он наконец узнал ее с этой стороны, которая составляла суть ее прежней жизни.

Сколько они стояли так, никто из них не знал. Прижавшись к Джошуа, Арианна прислушивалась к ритмичным ударам его сердца, к его мелодичному дыханию, в то время как разгулявшаяся не на шутку метель пыталась нарушить тишину, но не могла помешать проникновенному слиянию двух одиноких сердец.

Глава 15

Уютно пригревшись в пледе, которым Джошуа укутал ее, несмотря на все ее протесты, Арианна сонно наблюдала, как он разводит огонь в камине. После каждого выступления она ощущала нечто подобное, становилась вялой и апатичной, как улитка, забравшаяся в свою раковину. Да, именно улитка, так подшучивал над ней отец.

Отец… Она удивленно заморгала, как странно, что ее мысли невольно обратились в прошлое, Забавно. Она не думала о своем отце, не вспоминала его шуток с момента катастрофы. Не вспоминала его ироничную улыбку и то, как он, не стыдясь, рыдал, когда она играла Дебюсси, не вспоминала и его глаза, такие же темно-синие, как у нее. Взгляд их смягчался всякий раз, когда он смотрел на ее мать.

Катастрофа разрушила самолет, унесла жизни ее родителей, нанесла урон ее психике. В конце концов, ее сознание воздвигло стену, заставив ее забыть все то хорошее, что было раньше, и оставив в памяти только страх и ужас. Лишившись воспоминаний о прежней жизни; она лишилась поддержки, и только сейчас начала сознавать всю реальность трагедии.

Ее глаза вновь вернулись к Джошуа. Она смотрела на него, любуясь движениями его тела, особенно эффектными на фоне яркого пламени, словно оно сотворило его. Она вспоминала, как он нашел ее во время метели посреди заснеженного леса, как вынес ее к свету, словно сам Господь послал его ей на помощь.

И двух дней не прошло, как он пробудил в ее израненном сердце любовь, как вернул ей музыку и сладкую горечь воспоминаний. Не это ли истинный путь к выздоровлению? А что он сделал? – просто позволил ей любить его. Он не мог не позволить, потому что у нее не было другого способа отблагодарить его.

– Итак… – Он встал и, взяв новую вязанку хвороста, стряхнул с нее снег.

Он не поворачивался к Арианне, и она понимала почему. С одной стороны, ему не терпелось услышать ее историю, а с другой стороны, боялся за нее, не зная, выдержит ли она это.

С тех пор как они отошли от рояля, разговор не клеился. Да и не удивительно – ему было трудно говорить, а ей просто невозможно. Наконец он не выдержал:

– Так ты расскажешь мне об этом?

– Расскажу, Джошуа. – Она улыбнулась, указав ему на место на кушетке рядом с собой.

Но он не был бы Джошуа Брандтом, если бы послушался ее, вместо этого он уселся на полу у ее ног.

– Я хочу видеть тебя, – просто пояснил он.

Улыбка Ари слетела с ее губ, словно легкая бабочка, которая присела отдохнуть и тут же улетела прочь. «Дыши глубже, – говорила она себе, закрыв глаза. – Со мной ничего плохого не случится. Ты рассказывала эту историю сотни раз, а проживала тысячи». Но в глубине своей души она понимала: на этот раз все будет по-другому. На этот раз она будет рассказывать о трагедии, перевернувшей ее жизнь, человеку, которого любит, и от сознания этого ее руки слегка задрожали. Стиснув ладони на коленях, она напряженно смотрела в огонь.

– Шла вторая неделя моего турне по стране, мы летели на «Сессне» из Сиэтла в Денвер. На следующий вечер был назначен концерт…

– Ты была в самолете, когда случилась катастрофа? – прошептал он, не веря своим ушам.

– Да. Мой отец тоже летел… – Она остановилась и чуть улыбнулась. – Господи, как же папа любил летать! Мы все любили. Ну, так вот, папа наслаждался полетом, мама наливала кофе из термоса. Разве это не забавно, что мне запомнились такие пустяки? А потом… что-то случилось. Я не знаю, что именно. Позже говорили, какая-то механическая поломка. Мотор заглох прямо над горами Колорадо. Мы падали очень быстро. Не было даже времени на молитву…

Джошуа глубоко вздохнул, почти не раздвигая губ. Он продолжал осторожно наблюдать за ней. Казалось, его взгляд был неподвижен, хотя на самом деле время от времени его глаза вспыхивали и останавливались на ней, следя за выражением ее лица. Она выглядела сейчас по-другому, словно была в забытьи, как будто ушла куда-то далеко-далеко, оставив его одного. Он потянулся к ее рукам и вздрогнул, они были холодны как лед,

Ари опустила глаза, их взгляды встретились.

– Папа умер при ударе… ничто не могло спасти его… – Она с трудом сглотнула слюну, остановилась и сделала большой вдох. – Я думала, мама тоже мертва, но когда наклонилась к ней, услышала, что она дышит. Дыхание было совсем слабое, но все же она была жива. Я понимала, что должна помочь ей и стала стучать в дверь кулаками, так как ее заклинило. И я помню, что так сильно кричала, что не заметила, когда она открылась. Но снаружи ничего не было. Ничего… только горы и пожухлая трава и редкие деревья на склонах гор. Тогда я побежала… не помню все подробности. Помню только, что кругом не было ни души, как будто я одна в целом мире, а позже разразилась страшная гроза.

Лицо Джошуа оставалось спокойным, как у человека, который, приняв на себя удар, отказывается показать боль. Пока Ари говорила, он внимательно слушал ее, но слышал в тысячу раз больше, понимая, что она чувствует в это момент и какие картины всплывают в ее голове. Несколько раз он удерживал себя от того, чтобы обнять ее и попросить прекратить рассказ, потому что с трудом мог смотреть на нее. Поэтому, стиснув зубы и каждым мускулом чувствуя ее страдания, он молча ждал, когда она закончит,

– Но все равно я опоздала, – прошептала она. – Ближайший город был в сорока милях, и нужно было не менее двух дней, чтобы добраться туда. Но было уже поздно.

Джошуа опустил голову, не выдержав глубины вины, которой было пронизано это последнее предложение, и изумился, как эта маленькая, хрупкая женщина не сломалась после двух лет. Слова Богу! Не удивительно, что она опасается выходить на улицу, боится оказаться одна посреди гор, ничего нет странного в том, что она не отходила от двери гаража, пока он чистил снег, будто отвечала за его жизнь и безопасность. Наряду со всеми этими страхами ее отвага была настолько непостижима, что он ощутил благоговейный трепет, гордясь ее поступком. Какая же смелость потребовалась ей – возможно, тоже получившей какие-то ранения во время катастрофы и конечно находившейся в состоянии шока, чтобы пройти сорок миль посреди пустынных гор, да еще во время грозы – и все ради того, чтобы спасти жизнь, которой скорей всего оставалось теплиться всего несколько минут.

Он закрыл глаза, припоминая, сколько раз ему пришлось наблюдать, как она боролась со своими страхами. Во-первых, на мосту, потом у двери гаража, и, наконец, последний кусочек отгадки встал на свое место, объясняя, почему Арианна Уинстон так долго хранила молчание.

Джошуа присел рядом с ней на кушетку, осторожно заключив ее лицо в свои ладони, повернул его к себе.

– Наверняка многие люди говорили тебе, что ты не виновата в том, что случилось, что ты не могла ничего сделать, чтобы спасти свою мать.

Арианна горько улыбнулась,

– Да, многие говорили, да я и сама знаю… Но неужели ты не понимаешь? Я должна была остаться с ней, а я бросила ее одну.

Притянув Арианну к своей груди, он уперся подбородком в ее макушку. И теперь его сильные руки ограждали от всего, что снова могло причинить ей боль. Это новое ощущение сильного покровительства было необходимо ему не меньше, чем ей.

Всю свою жизнь он жил ради себя и полагал, что все делают то же самое, но сейчас ему впервые захотелось доставить радость кому-то другому, позаботиться о другом человеческом существе. В тот момент, как он ощутил это, пустующее место в его жизни и сердце наполнилось до краев.

Казалось, они сидели так бесконечно долго, слушая легкое шипение смолы и потрескивание дров и не произнося ни слова. Наконец последнее полено рассыпалось, превратившись в пепел, красные угли сверкали на черной золе. Джошуа выпустил Ари из своих объятий и неохотно поднялся, чтобы подложить дров в камин.

Когда новое пламя разгорелось, он повернулся и увидел, что Ари заснула на кушетке, подложив ладони под щеку.

С отцовской нежностью, стараясь не потревожить ее сон, он укрыл Арианну большим вязаным пледом. Его огорчило, что свет погас именно в этот момент, вся центральная часть дома, кроме уютного уголка возле камина, погрузилась в темноту.

Он включил только два фонаря один в спальне, а другой поставил на каминную полку, а сам устроился на кресле перед кушеткой. Он не оставит Ари одну в эту ночь.

Примерно час он наблюдал, как она спит, прислушиваясь к ее дыханию. Плед мерно поднимался и опускался в такт ее дыханию в свете камина. Перед его мысленным взором всплывали ужасные картины той истории, что она поведала ему. И он молча проклинал мир, где кошмары, которые могут присниться только в страшном сне, случаются с людьми наяву.

Умом он понимал, что любовь не может возникнуть так быстро, но вопреки здравому смыслу он чувствовал, как все его существо стремится защитить спящую Арианну, оградить ее от всех возможных бед.

«Я готов умереть за нее», – подумал он, чувствуя, как тяжелеют его веки. Усталость, в конце концов, взяла свое. Откинувшись на спинку кресла, Джошуа погрузился в сон.

Глава 16

Джошуа внезапно проснулся, не понимая, как это он умудрился заснуть в кресле у камина, а не в собственной постели. Его сердце гулко стучало.

Что-то определенно не так.

Он повернул голову к кушетке, и страх сковал его сердце: там, где спала Ари, было пусто, только плед свешивался на пол. Он вскочил на ноги, схватил с каминной полки фонарь и вздрогнул, когда его луч, дробясь в оконных стеклах, высветил белую пелену метели. Он начал звать ее по имени, не заботясь о том, что получится ужасно глупо, если окажется, что она всего лишь отправилась в кухню, чтобы перекусить или выпить стакан воды. Но ее не было ни на кухне, ни в ванной, ни наверху в его спальне.

«Иногда я просыпаюсь в самых неподходящих местах». Ее слова всплыли в его сознании, и как он не старался обуздать поднимавшуюся в нем панику, ему это не удавалось. Он застыл около рояля, пытаясь ощутить ее присутствие в тишине безмолвного дома. В это мгновение новый порыв ветра ударил в окна, и смутная мысль, маячившая в мозгу Джошуа, вдруг обрела пугающую ясность: «Господи, а что если она вышла из дома?»

Он быстро пробежал через гостиную, вестибюль, спустился в гараж, раскачивающийся фонарь отбрасывал резкие пугающие тени. Джошуа рванул входную дверь, приняв на себя яростный удар ветра. Огромный сугроб высотой чуть ли не с него преградил выход. Джошуа облегченно вздохнул, не обнаружив следов.

В конце концов, он нашел Арианну в винном погребе. Она свернулась калачиком в темном углу подвала и мирно спала. От бледного нежного лица веяло покоем, пожалуй, только растрепанные волосы напоминали о приступе паники. Она выглядела такой маленькой, хрупкой в этом холодном суровом месте, такой беспомощной.

Джошуа долго смотрел на нее, его трясло от смешенного чувства облегчения и жалости, к которому примешивался упрек, адресованный самому себе. С чего он взял, что может защитить се? Что пользы от его физической силы или недюжинной воли, когда им противопоставлена страшная власть ее больного сознания? Что, ради Бога, ему нужно сделать, чтобы защитить ее от самой себя?

Когда он поднял ее на руки, она казалась невесомой, но какая-то невероятная тяжесть давила ему на сердце.

Ари проснулась точно там, где заснула – на кушетке перед горящим камином. Но ее голова покоилась на коленях Джошуа, и она почувствовала, как дрожали его пальцы, поглаживающие ее щеку.

– Что-то случилось? – сонно пробормотала она и присела, но когда увидела его лицо, все поняла. – Я опять бродила во сне?

– Да, – прошептал он, прижимая ее к себе. – Но теперь все в порядке,

Нет, не все в порядке, думала Ари, и горькая волна разочарования захлестнула ее. Мгновения триумфа у рояля, ощущение начавшегося исцеления – всего лишь жестокая шутка судьбы, насмешливая вспышка света, озарившая будущее, которое грозило навсегда погрузиться во тьму. Если любовь и музыка – все что дал ей Джошуа – не исцелили ее, есть ли у нее шанс вырваться из мрачных объятий прошлого?

Ее взгляд остановился на фонаре, стоявшем на каминной полке, и она впервые заметила, что весь дом погружен в темноту. «Как символично, – печально подумала она. – Свет окончательно погас».

Несколько часов спустя Арианну пробудил звук, который она никак не могла определить. Прошло некоторое время, прежде чем она сообразила, что ее разбудили не звуки, а полное их отсутствие. Ветер прекратился.

Она потерла глаза неловкими со сна пальцами и удивилась странному бледному свету, сочившемуся сквозь окна и заполнявшему дом тусклым маревом. Заметив, что Джошуа ушел, она мгновенно села на кушетке, и не веря своим глазам, бессмысленно похлопала рукой по подушке, где он недавно сидел. Она не чувствовала страха, но нетерпеливое желание найти его заставило ее отбросить плед и вскочить на ноги.

Ее взгляд обшаривал дом, пока она поднималась по ступеням и наткнулась на застекленную дверь, выходившую на небольшую площадку. Она впервые оказалась здесь и через стекло двери с любопытством рассматривала эту маленькую террасу, дочиста очищенную от снега ветром.

«Господи, – думала она, упиваясь открывшимся видом, который прежде не могла разглядеть, – снегопад наконец прекратился». Круглая ясная луна низко висела в ночном небе, заливая мир молочно-белым светом. Арианна впервые заметила деревья, окаймлявшие скалы, их четкие силуэты вырисовывались на фоне огромных сугробов.

Джошуа неподвижно стоял на краю террасы в одном свитере и джинсах. Арианна тихо открыла дверь, вышла наружу и застыла, пораженная открывшейся перед ней картиной. Мир был безмолвен и тих, воздух невероятно теплый и почти благоуханный, словно она заснула зимой, а проснулась весной.

Услышав ее шаги, Джошуа обернулся. Подойдя к нему, Ари взяла его за руку, и, подняв на него глаза, замерла, любуясь тем, как лунный свет играл в его темных волосах.

– Когда снегопад кончился? – спросила она шепотом, испытывая тихое благоговение, подобное тому, какое человек ощущает в старинных соборах.

– Около часа тому назад. Красиво, правда?

Ее глаза последовали за взглядом Джошуа к покрытым снегом и льдом скалам позади дома, которые в лунном свете белели как сахарные головы. Укутанные снегом ели обступали двор, словно пальцы гигантской ладони, притягивая взгляд туда, где земля обрывалась вниз, а за обрывом виднелись горы.

Они долго стояли рука об руку; любуясь фантастическим пейзажем, сотворенным лунным светом и снегом, столь безмятежным, что он скорее напоминал театральные декорации, нежели реальность. Ари чувствовала, как глубокое умиротворение наполняет ее сердце и душу.

И еще, она не сомневалась, что есть абсолютная правота в том, что сейчас она находится в этом месте, и ее рука лежит в ладони этого необыкновенного мужчины. Он столько раз спасал ее, стоит ли огорчаться из-за того, что произошло этой ночью? Ну и что если у нее был очередной приступ и временное помутнение сознания? Для этого более чем достаточно объяснений: первый раз она села за рояль, снова пришлось воскресить в памяти прошлое, рассказывая о катастрофе. Может быть, ее ночное путешествие в подвал – последний всплеск перед окончательным выздоровлением?

Арианна подняла голову, чтобы полюбоваться твердыми линиями его прекрасного профиля, который сейчас особенно четко вырисовывался в лунном свете. Она снова увидела то, что заметила, впервые взглянув ему в лицо, спокойную силу и уверенность, неукротимую энергию. Но в этот момент она разглядела кое-что еще; мужское начало, столь явное, что оно казалось почти первобытным, столь сильное, что она затрепетала, страшась и желая того, что оно сулило.

Она торопливо отвела глаза, но куда бы она не смотрела, не видела ничего, кроме лица Джошуа.

– Боже, какая красота! Мне здесь так нравится.

– Что ж, замечательно, – сказал он. – Возможно, когда-нибудь ты снова захочешь приехать сюда.

– Что? – Ее шепот едва потревожил недвижный воздух.

– Я сказал, что когда тебе станет лучше, ты, вероятно, захочешь вернуться в эти места.

Вот и все. Джошуа хочет, чтобы она уехала.

– У нас на сборы не так уж много времени, – продолжал он. – Часов двенадцать, может быть и меньше.

– Но буран кончился. Разве не лучше подождать, пока расчистят дороги? – без всякой надежды запротестовала она.

– Нет. Надвигается очередная буря, может быть, более страшная. Если ты постараешься, сможешь сама почувствовать. Постарайся прислушаться, только надо как следует сосредоточиться, и тогда услышишь.

Но внутри Арианны все словно оцепенело, как она ни старалась, не слышала ничего, кроме звука капели.

– Снег тает, – без выражения проговорила она. – Больше я ничего не слышу,

– В этом и суть. Мы сейчас на границе циклона. Обычно в таких случаях для таяния снега слишком холодно, Единственное объяснение потеплению – надвигается новый, атмосферный фронт. Более мощный. На рассвете я снова сяду на вездеход и расчищу дорогу. И тогда мы сможем добраться до города. Если упустим этот шанс, то пройдет еще неделя, прежде чем ты выберешься отсюда.

«Ну и что в этом плохого», – подумала она, но лицо ее окаменело, глаза были пусты, потому что она знала ответ.

– Это ведь из-за того, что у меня был очередной приступ?

Она слышала, как он набрал в легкие воздух, потом медленно выдохнул.

– Я раньше не представлял себе, что это такое, – запинаясь, проговорил он.

«Снова ходишь вокруг да около, – горько думала она, – скажи проще, что испугался».

– Я видел только то, что хотел видеть. Ты легко заставила меня забыть, что… – Предложение оборвалось беспомощным пожатием плеч, которое Арианна так и не увидела.