Текст книги "Не кради мои годы"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Во время панихиды Лилиан Стюарт проскользнула в последний ряд церкви и покинула ее до того, как прозвучали последние молитвы. Под впечатлением от холодного приема в похоронном зале она постаралась не встретиться снова с Марией или ее матерью. По дороге на кладбище Лилиан припарковалась далеко от входа и дождалась, пока похоронный кортеж прибыл и уехал. Только тогда она проехала по кладбищенской дорожке, вышла из машины и с букетом роз направилась к свежей могиле Джонатана.

Могильщики уже собирались опустить гроб в могилу. Они почтительно отошли, когда она опустилась на колени, положила на гроб розы и прошептала:

– Я люблю тебя, Джон.

Затем бледная, но сдержанная прошла мимо надгробий к машине. И только в салоне авто дала волю слезам, спрятав лицо в ладонях. Долго сдерживаемые слезы хлынули по щекам, и рыдания сотрясли все ее тело.

Мгновение спустя Лилиан услышала, как открылась дверь машины. Вздрогнув, она подняла глаза, безуспешно пытаясь утереть слезы. Уверенные руки обняли ее и не отпускали, пока она не успокоилась.

– Знал, что ты здесь, – произнес Ричард Каллахан. – Заметил тебя в последнем ряду в церкви.

Лили оттолкнула его.

– Боже милостивый, неужели Мария и ее мать могли меня видеть? – хрипло и неровно произнесла она.

– Не думаю. Я искал тебя. Не знал, куда ты пошла из ритуального зала. Но ты видела, сколько там было народу.

– Ричард, как замечательно, что ты обо мне думаешь, но разве ты не должен быть на поминках?

– Да, но прежде я хотел удостовериться, что ты в порядке. Знаю, как много Джонатан для тебя значил.

Лилиан познакомилась с Ричардом Каллаханом на первых своих раскопках, пять лет назад. Профессор библейской истории Университета Фордам, он рассказал ей, что готовился стать иезуитом, но покинул семинарию до посвящения в сан. Теперь, в прекрасной физической форме, с непринужденной манерой, он стал ей отличным другом, что несколько удивляло ее. Она знала, что для него естественно некоторое осуждение ее отношений с Джонатаном. Но даже если так, то он отлично это скрывал. Именно на тех первых раскопках они с Джонатаном безумно влюбились друг в друга.

Лили слабо улыбнулась.

– Ричард, я тебе так благодарна, но будет лучше, если ты поспешишь на поминки. Джонатан много раз говорил мне, как мама Марии тебя обожает. Уверена, твое присутствие ей теперь необходимо.

– Иду. Но, Лили, должен тебя спросить. Говорил ли Джонатан, что, как ему верилось, он нашел чрезвычайно ценную рукопись среди тех, из архива старинной церкви, что он переводил?

Лилиан Стюарт посмотрела прямо в глаза Ричарду Каллахану.

– Старинная ценная рукопись? Вовсе нет, – солгала она. – Он никогда ничего такого мне не говорил.

Глава 4

Остаток дня у Марии прошел в милосердно предсказуемом распорядке похорон. Теперь, настрадавшись и выплакав все слезы, она внимательно слушала старинного друга семьи отца Эйдена O’Брайана, монаха из монастыря Святого Франциска Ассизского на Манхэттене, который провел панихиду, замолвил доброе слово за ее отца и прочел заупокойные молитвы на кладбище Мэрирест. После всего они отправились в «Ричвуд Кантри Клаб», где был накрыт стол для тех, кто пришел помянуть усопшего.

Собралось больше двухсот человек. Атмосфера царила мрачная, но «Кровавая Мэри» всех взбодрила, и в итоге настроение поднялось до карнавальных нот. Мария осталась довольна, потому что истории, которые рассказывали гости, сплошь были о том, каким славным парнем был ее отец, умным, остроумным, красивым, обаятельным.

«Да, да, да», – соглашалась она.

Под конец застолья, когда Рори повезла маму домой, отец Эйден отвел Марию в сторону. Тихим голосом, хотя подслушивать их было некому, он спросил:

– Мария, не говорил ли тебе папа о своем предчувствии скорой кончины?

Вероятно, ответом ему стало выражение ее лица.

– В прошлую среду твой отец виделся со мной и сказал, что у него было такое предчувствие. Я пригласил его в трапезную на чашечку кофе. И тогда он открыл мне свой секрет. Как ты, наверное, знаешь, он переводил древние рукописи, найденные в тайнике церкви, долгие годы закрытой и почти развалившейся.

– Да, я знала. Он что-то говорил о том, как хорошо они сохранились.

– Среди них есть одна рукопись, чрезвычайно ценная, если твой отец не ошибался. Эта рукопись представляет ценность не только материальную, – добавил он.

Потрясенная, Мария уставилась на семидесятивосьмилетнего монаха. Во время панихиды она заметила, как сильно его ноги страдали от артрита. Теперь густые седые волосы подчеркивали глубокие морщины у него на лбу, а в голосе нельзя было не расслышать тревоги.

– Он сказал вам, что было в рукописи? – спросила она.

Отец Эйден осмотрелся. Большинство людей уже прощались друг с другом. Было понятно, что скоро они направятся к Марии, чтобы еще раз выразить свои соболезнования, сопровождая слова пожатием руки и неизбежными словами: «Если что надо, то звоните не стесняясь».

– Мария, – торопливо произнес он, – твой отец когда-нибудь говорил с тобой о письме, написанном самим Христом Иосифу Аримафейскому?

– Да, несколько раз в течение многих лет. Он говорил, что рукопись хранится в Библиотеке Ватикана, но об этом мало что известно, потому что несколько римских пап, включая Сикста IV, отказывались верить в ее подлинность. Письмо было украдено в его правление в пятнадцатом веке, предположительно кем-то, кто верил, что Папа Сикст собирался сжечь его. – Она в изумлении спросила: – Отец Эйден, вы хотите сказать, что мой папа думал, что нашел это письмо?

– Да, именно так.

– Но тогда он должен был рассказать о своей находке хотя бы еще одному эксперту, чье мнение находится вне всяких сомнений.

– Он сказал мне, что поступил именно так.

– Он назвал имя того, кто видел письмо?

– Нет. Но их должно было быть несколько, потому что Джонатан сказал, что сожалел о выборе одного из них. Конечно же, он намеревался вернуть рукопись в Библиотеку Ватикана, но тот человек сказал ему, что они могли бы выручить огромные деньги, предложив рукопись частному коллекционеру.

«В «долилианскую эпоху» папа в первую очередь поделился бы со мной своей находкой и обязательно назвал бы тех, с кем собирался консультироваться, – подумала Мария. Переводя взгляд от стола к столу, она ощутила новую горькую волну сожаления. – Многие в этом зале – коллеги отца. Папа мог говорить о древней рукописи с одним или двумя из них – например, с Чарльзом и Альбертом. Если, милостью Божией, мама не причастна к трагедии, то может случиться, что в его убийстве виновен не какой-нибудь застигнутый врасплох грабитель. Неужели в этом зале тот, кто отнял у него жизнь?»

Не успела она сказать вслух отцу Эйдену то, о чем думала, как увидела вбежавшую в зал маму, а следом за ней – Рори. Мать направилась прямо туда, где сидели Мария с отцом Эйденом.

– Она без вас не уйдет! – объяснила Рори раздраженным голосом.

Кэтлин Лайонс рассеянно улыбнулась отцу Эйдену.

– Вы слышали весь тот шум? – спросила она его. – Вы видели всю эту кровь? – Потом добавила: – Женщина на фото с Джонатаном сегодня стояла рядом с ним. Ее зовут Лили. Зачем она приходила? Неужели ей было мало поездки с ним в Венецию?

Глава 5

Эльвира и Уилли Михан совершали свое ежегодное путешествие на яхте «Куин Мэри 2», когда узнали, что их хороший друг профессор Джонатан Лайонс был застрелен. Потрясенная до глубины души, Эльвира дрожащим голосом сообщила страшную новость Уилли. Но ее отчаянию не было конца, когда она поняла, что ничего не могла сделать, кроме как выразить соболезнования по телефону. К похоронам они тоже не успевали.

Судно только что отошло из Саутгемптона, и сойти на берег можно было только на вертолете скорой медицинской помощи. Кроме того, Эльвира была приглашенным лектором, заказанным как знаменитость, чтобы рассказать о победителях лотереи, с которыми была знакома, и о том, как некоторые из них лишились всего до последней монеты в безрассудных авантюрах. Она рассказывала про людей, которые всю жизнь работали на двух работах, выигрывали миллионы, потом зачем-то покупали призрачные гостиницы или сети сомнительных магазинов, торговавших такими никчемностями, как коктейльные салфетки, мерцающие брелоки для ключей и вышитые подушки, и в итоге выручки не хватало даже на аренду помещений.

Эльвира всегда объясняла, что, когда они выиграли в лотерею сорок миллионов долларов, она работала уборщицей, а Уилли – сантехником. Они предпочли взять деньги ежегодными выплатами в течение двадцати лет. Каждый год они прежде всего выплачивали налоги и жили на остальные деньги. Остаток они удачно вложили.

Пассажиры любили истории Эльвиры, и экземпляры ее бестселлера «Из грязи в князи» успешно раскупались. И хотя Эльвира искренне переживала смерть Джонатана, будучи светской дамой, она этого не показывала. И даже когда оживленно обсуждали версии, почему выдающегося ученого убили, они с Уилли ни разу не упомянули о том, что были давно знакомы с профессором Лайонсом.

Познакомились они два года назад, когда Эльвира читала лекцию во время круиза из Венеции в Стамбул. Она и профессор Лайонс посещали лекции друг друга, и ее покорили его рассказы о Египте, Греции и Израиле настолько, что она, в своей манере, пригласила его на ужин. Профессор охотно согласился, но добавил, что путешествует не один, поэтому они поужинают вчетвером.

«Именно тогда, во время круиза, мы познакомились с Лили, – не выходило из головы Эльвиры. – Мне она понравилась. Она не глупа, привлекательна настолько, чтобы верить, что была такой всегда. Уверена, что уже в шесть лет знала, что ей идет. Археологию она любит так же страстно, как профессор Джон, и научных статей у нее не меньше, чем у него. О себе она много не воображает, и нет сомнений, что влюблена в Джонатана Лайонса как сумасшедшая, несмотря на то что много его моложе».

Конечно же, Эльвира просмотрела информацию о профессоре Лайонсе в Интернете и знала, что он женат и у него дочь по имени Мария.

– Уилли, полагаю, у них с женой не все в порядке, – доложила Эльвира своему мужу. – Знаешь, такое случается. И бывает, что обоим удается наладить отношения.

У Уилли была своя система согласий с Эльвирой, когда она делала определенные выводы.

– Как обычно, ты попала не в бровь, а в глаз, дорогая, – ответил он, хотя за всю жизнь не мог даже помыслить о том, чтобы взглянуть на другую женщину, когда рядом была любимая Эльвира.

В последний день круиза, когда они сошли на берег в Стамбуле, довольные друг другом пассажиры по обыкновению шумно начали сыпать приглашениями, требуя обещаний навестить их в Хот-Спрингсе, или в Гонконге, или где-нибудь на небольшом островке всего в нескольких милях на катере от Сент-Джона. Тогда Эльвира объявила:

– Уилли, только представь себе их лица, если мы вдруг заявимся к ним с багажом? Ты же понимаешь, что это всего лишь вежливый способ выразить их восхищение нашим обществом.

Именно поэтому после возвращения из тура Венеция – Стамбул домой в южную часть Центрального парка они с удивлением услышали звонок от профессора Джонатана Лайонса. Даже если бы он сразу не представился, они бы узнали его теплый, густой голос:

– Это Джон Лайонс. Я так много рассказывал жене и дочери о вас, что они захотели познакомиться. Если вторник вас устраивает, то моя дочь Мария, живущая на Манхэттене, заедет за вами и привезет к нам на Гарден-стейт, а вечером отвезет домой.

Приглашение Эльвиру сильно обрадовало, но, повесив трубку, она сказала:

– Уилли, интересно, знает ли его жена о Лили? Не забудь следить за своим языком.

Ровно в шесть тридцать вечера во вторник консьерж позвонил через домофон в квартиру Миханов на юге Центрального парка и сообщил, что мисс Лайонс приехала за ними.

* * *

Джонатан Лайонс Эльвире очень понравился, и его дочь вызвала в ее сердце не меньшую реакцию. Мария была приветлива, тепла в общении и не только прочла книгу Эльвиры, но так же, как она, помогала людям разумно инвестировать деньги с минимальным риском. Когда они добрались до Мауа в Нью-Джерси, Эльвира уже решила, что Мария была тем человеком, кто должен помочь некоторым ее лотерейным счастливчикам, особенно тем, кто успел сильно растранжирить свой выигрыш на сумасшедшие затеи.

Только когда они свернули к дому, Мария неуверенным голосом спросила:

– Папа сказал вам, что у мамы деменция? Она об этом знает и сильно старается скрывать, но, если вдруг она несколько раз задаст вам один и тот же вопрос, вы все поймете.

В кабинете Джонатана они выпили коктейль, поскольку хозяину показалось, что Эльвира заинтересуется некоторыми артефактами из его многолетней коллекции. Домработница Бетти приготовила вкусный ужин, и все время Мария с отцом успешно помогали утонченно-прелестной, хотя и стареющей Кэтлин Лайонс выпутываться из неловких ситуаций во время беседы. Вечер получился такой приятный и содержательный, что Эльвира не сомневалась в продолжении встреч.

Когда они прощались, Кэтлин вдруг спросила, как они познакомились с Джонатаном. Узнав, что это случилось во время их недавнего путешествия из Венеции в Стамбул, она опечалилась.

– Мне так хотелось поехать в это путешествие, – вздохнула она. – В Венеции мы провели наш медовый месяц, Джонатан вам об этом рассказывал?

– Дорогая, я же тебе сказал, как познакомился с Миханами, и вспомни, что врач тебя предупреждал, чтобы ты благоразумно отказалась от этой поездки, – ласково произнес Джонатан.

Отвозя их домой, Мария внезапно спросила:

– В том круизе, когда вы познакомились с папой, там была Лилиан Стюарт?

Эльвира растерялась, не зная, что сказать. «Не хочу лгать, – подумала она. – И подозреваю, что Мария уже догадалась, что Лили там была».

– Мария, не лучше ли спросить об этом отца? – предложила она.

– Уже спросила. Он отказался говорить, но ваш уклончивый ответ – лучшее подтверждение.

Эльвира сидела на переднем пассажирском кресле, рядом с Марией, и знала, как сидящий сзади Уилли радовался, что не участвует в разговоре. По голосу она поняла, что Мария готова расплакаться.

– Мария, – сказала она, – ваш отец очень любит вашу маму и очень внимателен к ней. Кое-что в жизни лучше не ворошить, особенно если сознание вашей мамы начинает угасать.

– Оно не настолько угасло, чтобы она не помнила, как ей хотелось в это путешествие, – сказала Мария. – Вы же слышали, что они провели в Венеции медовый месяц. Мама знает, что больна. Ей так хотелось поехать, пока она еще в порядке. Но, догадываюсь, ради Лилиан папа попросил врача убедить маму, что для нее это слишком. Иногда это ее сильно расстраивает.

– Она знает о Лили? – прямо спросила Эльвира.

– Вы можете поверить, что отец впускал ее в дом вместе с другими, кто ездит с ним на ежегодные раскопки? Я ни разу не догадалась, что у них отношения, но мама нашла у него в кабинете несколько фотографий, где он с Лилиан вдвоем. Она их мне показала, и я попросила отца больше не пускать эту женщину в дом. Но иногда мама спрашивает меня о ней, и, когда это случается, она сильно злится.

В последние года два Миханы регулярно навещали Джонатана и Кэтлин, и Мария была права, что, несмотря на слабеющую память, Кэтлин еще часто будет вспоминать о несостоявшейся поездке в Венецию.

Обо всем этом думала Эльвира, когда «Куин Мэри 2» вошла в гавань Нью-Йорка. «Джонатан уже в могиле, – подумала она. – Да упокоится он с миром. И помоги, Господи, Кэтлин и Марии. И еще, Господи, помоги доказать, что Джонатан был убит каким-нибудь грабителем», – с чувством добавила она, повинуясь своей непогрешимой способности чуять неладное.

Глава 6

Весь день Грэгу Пирсону не терпелось сообщить Марии, как сильно он понимал ее и что готов разделить ее боль; хотелось сказать, как ему будет не хватать ее отца, как он благодарен Джонатану, научившему его не только археологии, но самой жизни.

Когда коллеги Джона рассказывали о том, как тот всем помогал, Грэгу хотелось поделиться с ними тем, что он рассказывал Джону: каким беззащитным ребенком он был, тощим слабаком, объектом всеобщих насмешек. Он рассказал Джону, что в школе был одним из тех, кто дорос лишь до метра пятидесяти пяти, в то время как другие глядели на него с высоты метр восемьдесят и даже больше. Уже в институте он вытянулся до метра шестидесяти, но было уже слишком поздно.

«Кажется, мне нужно было сочувствие, но я его так и не получил. Джонатан только посмеялся».

– Стало быть, ты все время учился, вместо того чтобы кидать мяч в корзину, – ответил ему профессор. – Ты создал успешную фирму. Посмотри на всех, с кем ты учился в школе, на тех, кому завидовал. Не сомневаюсь, большинство из них едва сводят концы с концами.

Грэг рассказал Джону о тех, с кем успел повидаться, особенно о тех, от кого ему пришлось страдать. Джон оказался прав. Конечно, некоторые из них кое-чего добились, но самые несносные так и остались ни с чем.

Грэгу хотелось сказать, как Джон помог ему полюбить себя. Он не только поделился с Грэгом своими знаниями о древних временах, но заставил уважать самого себя.

Однако на этом его откровения закончились бы. Грэг не счел бы необходимым говорить про то, что, несмотря на успехи, он по-прежнему болезненно застенчивый, не способный поддержать беседу, лишний на празднике жизни; что Джонатан посоветовал ему найти веселую, общительную и болтливую подружку: «Она никогда не заметит твоей застенчивости и на вечеринках будет говорить за тебя. Я знаком по крайней мере с тремя такими парнями. Они прекрасно чувствуют себя рядом со своими женами…»

Обо всем этом Грэг думал, следуя за Марией из банкетного зала. Он дождался, пока администратор подгонит машину отца Эйдена. Сиделка помогла матери Марии сесть в лимузин, предоставленный ей похоронным агентством.

– Мария, это был ужасный день для тебя. Надеюсь, ты понимаешь, как нам всем будет не хватать Джонатана, – произнес он, подходя к Марии.

Она кивнула.

– Знаю, Грэг. Благодарю.

Ему хотелось добавить: «Давай поужинаем вместе в ближайшее время». Но слова застыли у него на губах. Он начал ухаживать за ней несколько лет назад. Но стоило ему проявить настойчивость, она сразу намекнула, что с кем-то встречается, и он понял, что она пытается избавиться от него.

Теперь, видя в ее глазах глубокую боль, любуясь тем, как закатное солнце золотит ее дивные волосы до плеч, Грэгу захотелось сказать ей, что он все еще любит ее и готов пойти за ней даже в ад.

– Позвоню тебе на следующей неделе, узнать, как мама.

– Это будет мило с твоей стороны.

Пока она садилась в машину, он придержал дверь и неохотно ее захлопнул. Когда машина медленно тронулась по овальному проезду, он внимательно за ней наблюдал, не зная, что за ним тоже следят.

Ричард Каллахан стоял среди шумных гостей, поджидавших свои машины. Он замечал, как светилось лицо Грэга, когда на ужинах у Джонатана появлялась Мария, но он также почуял, что интереса к нему она не проявляла никакого.

«Конечно, теперь, когда отца не стало, все может измениться. Возможно, она станет более снисходительной к тому, кто готов на все ради нее. Особенно если все услышанные за столом сплетни – правда», – подумал Ричард, когда камердинер подогнал его восьмилетний «Фольксваген» к обочине. Из собранных сведений он понял, что сиделка может многое рассказать соседям о том, как злится Кэтлин, вспоминая об отношениях Джона и Лили. Но это не касается ни их, ни Рори.

«В ночь, когда застрелили Джонатана, Кэтлин была с ним, и Мария должна знать, что ее мать под подозрением, – подумал он. – Следователи собираются вызвать для допроса Лили и Грэга, а также Альберта и Чарльза, и меня тоже. Что мы должны им рассказать? Они точно уже знают, что Лили и Джонатан были любовниками и что Кэтлин страшно расстроилась из-за этого».

Ричард дал камердинеру чаевые и сел в машину. На мгновение ему захотелось заехать к вдове и дочери и посмотреть, как чувствуют себя женщины, но, подумав, решил их не беспокоить. Направляясь домой, он вспомнил напряженное выражение лица Марии, когда отец Эйден разговаривал с ней сразу после поминок.

«Что такого сказал ей святой отец? И теперь, после похорон, не будут ли следователи настаивать на том, что именно Кэтлин нажала на курок в ту ночь?»

Глава 7

Чарльз Михаэльсон и Альберт Уэст вместе ехали с Манхэттена почтить память старого друга и коллеги Джонатана Лайонса. Они были специалистами по древним рукописям. На этом их сходство заканчивалось. У нетерпеливого от природы Михаэльсона на лбу пролегли глубокие хмурые морщины, а его внушительные размеры вселяли страх в сердца неподготовленных студентов. Саркастичный до степени жестокости, он доводил многих соискателей до слез во время защиты диссертаций.

Альберт Уэст был невелик ростом и худощав. Студенты шутили, что его галстук протирается о шнурки на ботинках. Голос его, на удивление мощный и вечно страстный, завораживал аудиторию, когда он вещал о чудесах древней истории.

Михаэльсон был давно разведен. За двадцать лет его несносный характер так измучил жену, что она от него сбежала. Но никто так и не понял, огорчило ли его это событие.

Уэст был вечным холостяком и страстным спортсменом. Он любил походы весной и летом, а поздней осенью и зимой увлекался лыжами. Все свои выходные он проводил, занимаясь этими видами спорта.

Основой общения этих двоих, как и общения с Джонатаном Лайонсом, была их страсть к древним рукописям.

Альберт ломал голову над тем, стоит ли ему сказать Чарльзу про звонок от Джонатана полторы недели назад. Он знал, что Михаэльсон считает его соперником и обидится, если узнает, что Джонатан консультировался с Альбертом первым по поводу рукописи двухтысячелетней давности.

Возвращаясь с поминок, Уэст решил задать ему этот вопрос напрямую. Он ждал, пока Михаэльсон свернет на Западную пятьдесят шестую с Уэст-сайд-хайвей. Через несколько минут Михаэльсон высадит его у его дома возле Восьмой авеню, а затем поедет через город к себе домой в Саттон-плейс.

– Чарльз, Джонатан говорил тебе о вероятности того, что он обнаружил Аримафейское письмо?

Михаэльсон быстро взглянул на него и остановил машину, когда загорелся красный сигнал светофора.

– Аримафейское письмо!.. Мой бог, Джонатан оставил мне сообщение на мобильнике, что нашел нечто грандиозной важности и хочет узнать мое мнение. Но что это, он так и не сообщил. Я перезвонил ему позднее в тот же день и оставил сообщение, мол, конечно, мне интересно взглянуть на это. Но он не ответил. А ты видел это письмо? Он его тебе показал? Есть вероятность, что оно подлинное?

– Хотелось бы увидеть, но, увы, нет. Джон звонил мне по этому поводу две недели назад. Он был уверен, что это действительно Аримафейское письмо. Ты же знаешь, какой Джон всегда был спокойный; но в тот раз он был сам не свой, уверенный в своей правоте. Я предупредил, что подобные так называемые находки часто оказываются подделками, и он успокоился, признав, что слишком поспешил с выводами. Сказал, что хотел кому-то показать письмо, а потом вернуться ко мне, но так и не успел.

Следующие несколько минут они молчали, пока не доехали до дома Альберта Уэста.

– Ну что же, будем уповать на Бога. И если письмо настоящее и оно действительно хранилось в его доме, будем молиться, чтобы сумасшедшая вдова его не нашла, – с горечью произнес Михаэльсон. – Если она его найдет, то может просто порвать, вообразив, что оно для него очень важно.

– Не могу с тобой не согласиться, – открыв дверцу машины, произнес Альберт Уэст. – Интересно, знает ли о письме Мария? Если нет, то нам лучше предупредить, чтобы она его поискала. Оно же бесценно. Спасибо, что подвез, Чарльз.

Михаэльсон кивнул в ответ. Отъезжая от тротуара, он громко сказал:

– Ничто, даже письмо, написанное Христом Иосифу Аримафейскому, не бесценно, если найдется подходящий покупатель.