Текст книги "Отряд (Аш - Тайная история - 2)"

Автор книги: Мэри Джентл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 47 страниц)

Фарис покачала головой, ее распущенные волосы светились.

– Я не слушаю!

– Называли они тебя "Дитем Гундобада"?

Темные глаза под серебристыми бровями следили за ней откровенно бесстрастно. Автоматически Фарис произнесла:

– Со мной говорит только тактическая машина. Все остальное – это история, легенды, которые кто-то когда-то прочитал голему. Никто другой со мной не говорит.

"Она и не видит меня, – подумала Аш. – Она даже не ко мне обращается. Она это сказала Леофрику? В тот день, когда все это произошло?"

Осознание было внезапным, но точным: Аш представила себе, как эта женщина сначала задает первые пробные вопросы своему приемному отцу, представила мгновенные панические ответы господина амира. А теперь она все отрицает.

Но как давно болен Леофрик? Со времени землетрясения, уже два месяца? Боже Пресвятой! Был ли он ранен при землетрясении, или тут что-то другое?..

И что это за "кузен Сиснандус"? Как много он знает? О Диких Машинах, о чем-либо этом?.. Насколько болен Леофрик?

– Ну и что сказал "папа" обо всем этом? – сардонически спросила Аш.

Фарис подняла голову:

– Вряд ли я могу беспокоить его такой ерундой, пока он совершенно не выздоровеет.

Поняв, что ступила на скользкую почву, Аш теперь только молча следила за Фарис.

"Могли ли Дикие Машины уже поговорить через военную машину и заставить Дом Леофрика приставить к ней охрану? Об этом-то можно ли спросить ее?

Нет, к этой бабе не пробиться. О чем ее ни спросишь – она знать не желает. Замкнулась надолго.

И я не знаю, что она передаст через каменного голема".

Фарис откинулась на спинку кресла. Оранжевый свет масляных ламп обрисовывал ее лоб, щеки, подбородок, плечо. Она провела рукой по лицу. Она уже казалась не такой усталой, но при этом, как ни странно, стала выглядеть менее властной. Она смотрела на Аш, не скрывая нерешительности.

– Твой исповедник при тебе? – вдруг нарушила тишину Фарис.

Аш удивилась и засмеялась:

– Мой исповедник? Ты собираешься меня казнить? Зачем такая крайняя мера?

– Твой священник, этот Готфрид, Гоффруа...

– Годфри? – пораженная, Аш объяснила: – Годфри Максимилиан мертв. Он умер, пытаясь выбраться из Карфагена.

Фарис взялась руками за спинку стула, оперлась на нее всей своей тяжестью. Подняла глаза к бревенчатому потолку, как будто ища ответ где-то там; потом снова опустила глаза и встретилась с взглядом Аш.

– Я хотела бы... задать кое-какие вопросы франкскому священнику.

– Тебе придется обратиться к кому-то другому. Кто не такой мертвый, как Годфри, когда я видела его в последний раз, – хрипло проговорила Аш.

– Ты уверена?

У Аш внутри все похолодело, но этот холод ничего общего не имел с зимой.

– Что для тебя один священник? Когда ты могла познакомиться с Годфри Максимилианом?

Фарис смотрела куда-то вдаль.

– Мы с ним не знакомы. Я в Базеле слышала, что в твоем отряде есть такой священник.

Это побудило Аш мгновенно сориентироваться:

– Ты бы узнала его голос?

Теперь у Фарис как-то изменился цвет лица; казалось, ей нездоровится.

– Ты единственная такая, кроме меня, – вдруг сказала Фарис. – Ты тоже слышишь. Обе мы, ты и я. А то откуда бы мне знать, что я не спятила после солнечного удара?

– Потому что мы слышим одно и то же? – спросила Аш.

– Да, – это было сказано шепотом.

Все было забыто: снаряжение, големы, лагерь визиготов вокруг них. Уже ничего не существовало, кроме одного: сейчас речь идет не о Диких Машинах.

У Аш вспотели холодные ладони. Пересохшими губами она спросила:

– А что слышишь ты, Фарис?

– Голос еретика-священника, уговаривающего меня предать мою религию и моего короля-калифа. И этот еретик-священник говорит мне, что моя военная машина не заслуживает доверия... – последнее слово было сказано на тон громче, и тут же она оборвала себя. И договорила почти шепотом: – Я слышу громкие голоса, досаждающие душе еретика.

Аш, затаив дыхание, медленно и тихо выдохнула носом. В помещении стало душно от ароматизированных ламп, которые держали големы; и одновременно было холодно. Понимая, что одно неосторожное слово или жест могут все нарушить, она тихо произнесла:

– Еретик-священник... да, так и должно быть. Годфри Максимилиан. Я... тоже слышала его.

И с этими словами ее осенило. Она тут же забыла, где она находится; снова она была в своей командирской палатке, сон о кабанах и снеге уплывает, и слышится голос...

Это и впрямь он. Годфри, мертвый Годфри, если она тоже его слышит, так и должно быть!

Тыльной стороной ладони она утерла глаза, один, потом другой, смахивая влагу. Опомнилась – перед ней сидит другая женщина, и быстро проговорила:

– А "громкие голоса", которые ты слышишь, это Дикие Машины.

– Мертвый еретик и разум древних машин? – за одну секунду на безупречном лице Фарис сменились выражения сардонической усмешки, страха, снисходительности. – И сейчас ты мне скажешь, чтобы я не доверяла каменному голему, когда он выигрывает для меня мои сражения, да? Ну, Аш, что еще мне скажешь? Ты-то воюешь на стороне бургундцев.

– А если ты заплатишь мне, чтобы я воевала на твоей стороне, спокойно сказала Аш, – я скажу тебе ровно то же самое.

– Я не буду доверять врагу!

– А каменному голему, после всего этого?

– Да уймись ты!

Мерцающий свет масляных ламп отражался от доспехов, кольчуги, от красных каменных конечностей голема.

"Годфри, – в изумлении думала Аш. – Но как?"

– Я могла бы нанять твоих людей, – рассеянно сказала Фарис, – но чтобы они воевали не под твоим командованием: ты могла бы пригодиться мне в другом качестве. Ты нужна отцу, – добавила она. – Он мне это говорил еще до того, как заболел. Сиснандус говорит, что он все еще требует, чтобы ты явилась.

"Смотри, какое дерьмо! Еще бы ему не требовать!"

– Твой "отец" Леофрик хочет расчленить меня, чтобы узнать, как функционируешь ты, – Аш перевела взгляд на лицо Фарис и увидела, что та ошеломлена. – Ты этого не знала? Сейчас он, вероятно, хочет этого еще больше! Если ты и я можем слышать мертвеца...

– К оружию! – проорал голос снаружи.

О Боже милостивый, не сейчас! Не то время, чтобы прерываться!

В наружную дверь командного здания ударили кулаком. Слышались крики, но Аш не сводила взгляда с лица визиготки.

– А может быть, – сказала она, – это вовсе не Леофрик и этот Сиснандус хотят вернуть меня в Карфаген. Ты знаешь, кто отдает тебе приказы, Фарис?

– К оружию! – снова рявкнул мужской голос за дверью комнаты.

Фарис развернулась, оторвавшись от взгляда Аш; протопала к двери и, не дожидаясь слуги, отшвырнула портьеру.

– Доложите по форме, ариф, – резко бросила она.

Офицер с нашивкой арифа на форме проговорил, задыхаясь:

– Нападение на лагерь!..

– С какого фланга?

– Юго-запад. Мне так показалось, аль-саид* [Командир].

– A-a. Что-то новенькое. Прислать ко мне командира лагеря техники, но сначала послать сигнал тревоги командиру восточного лагеря. Ко мне сюда срочно арифа Альдерика и его отряд. Рабы! Одеть меня!

Она влетела назад в комнату, промчалась мимо Аш, которой пришлось отступить назад, чтобы сохранить равновесие. В голове потрясенной Аш мелькнуло: "И я так же выгляжу, когда облачаюсь в доспехи?"

– Я пока не отсылаю тебя в Карфаген. Отцу придется подождать. Мне нужен город. Я отсылаю тебя назад в Дижон, девчонка, – Фарис подняла глаза от разложенных на кровати одежд и неожиданно улыбнулась: – С эскортом. На всякий случай, чтобы тебя в пути не подстерегла засада.

"Назад в Дижон. Прямо в Дижон!"

Несколько рабов пробежали мимо Аш, двое-трое узнали ее и очень удивились. Они стали стаскивать халат и рубаху с визиготского генерала и надевать на нее весь полный доспех, начиная с нижнего белья.

– Ты даешь мне эскорт?

– Сейчас для меня важно, чтобы ты была в Дижоне. Мне нужен город! Потом снова поговорим. Об этих... Диких Машинах. И о твоем мертвом священнике. Позже.

Аш затрясла головой, разрываясь между злостью и разочарованием;

– Нет. Сейчас, Фарис, Ты ведь знаешь, что такое война! Не оставляй ничего на завтра.

В комнату ворвался еще один ариф.

– Командир, теперь они напали на восточный фланг!

Аш открыла рот и чуть не выразила вслух своего сомнения: "Два нападения?" Но снова закрыла рот.

– Вот это и есть настоящее нападение. Всех в ружье! Ты, значит, явилась, чтобы нас отвлечь? Чтобы эти смогли сделать вылазки из города? Ну ладно, ты свою плату все-таки получишь!

Не ожидая подтверждения, скрывая свою огромную усталость за злобной улыбкой, визиготка подняла кверху руки, а рабы через голову надели на нее ее кольчугу, и она извивалась всем телом, руками и шеей, пока кольчуга не обтянула ее тело.

"Мне нужно побыть с ней еще одни час! – Аш просто расстроилась. – Я чувствую, что она готова поговорить..."

Пока ребенок-раб шнурками привязывал кольчугу к поясу, Фарис говорила:

– Альдерик доведет тебя до ворот, когда мы отобьем эти атаки. Мы еще поговорим... сестра.

Ошарашенная быстротой всего происходящего, Аш вдруг поняла, что уже, спотыкаясь, выбирается из палатки, спускается по ступенькам в освещенный луной лагерь, и оказалась среди мечущихся фонарей, бегущих солдат с пиками и загнутыми назад луками, назиров, хрипло выкрикивающих приказы; и весь этот переполох был настолько упорядоченным, насколько он может быть в лагере при неожиданном ночном нападении. К тому моменту, как она нацепила свой шлем и вновь обрела ночное зрение, двое из людей арифа Альдерика, звеня сапогами о мерзлую землю, уже поспешно тащили ее к чему-то огромному и темному – к городским стенам Дижона.

"Она не может отослать меня так просто! Не ответив на мои вопросы!.."

Вокруг созданной экспромтом зоны ожидания двигались люди с факелами. У нее окоченели ноги в сапогах.

Откуда-то с востока доносился звон скрещивающихся стальных клинков.

"Два нападения? Одно – это мои. Может, Роберт тоже выслал своих через ворота для вылазок? На него похоже. Значит, двойная неразбериха".

– Поспешим и подождем, – заметила она назиру Альдерика, худощавому человечку в залатанной кольчуге. Он молча сверкнул улыбкой. Типичный для этой армии человек.

После невыносимо долгого ожидания шум боя отдалился. Теперь в визиготском лагере двигались только факелы; слышались разочарованные крики легионеров – дежурных пожарных; доносилось ржание боевых коней. Она подумала: может, спросить, не разбудили ли еще и поваров; но не стала; оказалось, что она просто с ног падает от желания уснуть и уже не осознает, как долго они тут проторчали.

– Назир! – в круг света факелов въехал верхом ариф Альдерик, сделал знак своим людям, и отправились: Аш в середине, вокруг восемь человек; от холода она снова обрела бдительность, несмотря на полусонное состояние.

Она спотыкалась, спускаясь в траншей, уже выйдя за частокол; из ноздрей не уходил запах земли и пороха; потом они оказались на открытом пространстве, за последними барьерами обороны. Впереди, по ту сторону пустой территории, земли, изрытой воронками от снарядов, уже виден был свет факелов – вверху, на заборах, висящих на парапетной стенке, над северо-западными воротами.

– Удачи тебе, – грубо сказал ариф. Она взглянула в лицо Альдерика выражение его было еще немного виноватым и поэтому добрым.

Он со своими людьми растворился в темноте, остался позади, ушел по траншеям туда, к своим кострам.

– Да провались ты! – отозвалась Аш, слова ее растворились в холодном воздухе.

"Она меня отпустила. Угу. Потому что может себе это позволить. Она посылает меня в осажденный город. Потому что хочет, чтобы я предала Дижон. Она не думает, что я уйду просто в никуда.

И она думает, что в любой момент сможет предоставить меня в распоряжение Леофрика...

Сука!"

Аш остановилась как вкопанная на разбитой, изрытой колеями неровной земле, по щиколотку в грязи. От холодного ветра из глаз текли слезы по онемевшим от холода, покрытым шрамами щекам. Через подкладку шлема откуда-то справа доносился шум реки; вода еще не замерзла. Ближе, прямо перед глазами, плясали в ночном зрении отвесные высокие стены, а прямо над ней – огни над северо-западными воротами Дижона.

"Ну и сука. Уже прихватила мой доспех. А теперь и меч мой дурацкий тоже остался у нее!"

С парапета стены, над воротами и опускной решеткой, кто-то нервно проговорил:

– Сержант, там внизу кто-то смеется.

Аш вытерла глаза. "Черт побери, им должны были сказать обо мне хорошенькое дело, возвращаться к дружеским огням!"

– Какая-нибудь сумасшедшая шлюха крысоголовых, – ответил второй, невидимый в темноте мужик. – Собираешься спуститься и задать ей перцу?

– Эй, на стене! – она непринужденным шагом пошла вперед, в круг света, отбрасываемого фонарями; не спуская глаз с готовых к бою нервничающих солдат, выстроившихся над ней вдоль парапета ворот. Она прищурилась. В плохом освещении видно было, что на них грязная форма.

– Чей отряд? – прокричала она.

– Де Ла Марша! – с вызовом прорычал в ответ пивной голос.

– А ты, хрен, кто? – потребовал другой, анонимный голос.

Аш смотрела наверх, на луки, алебарды; у одного, в полном снаряжении, была секира.

– Ради Христа Зеленого, хоть не застрелите меня сейчас, – неуверенно сказала она. – После того, через что я сейчас прошла! Идите к своему командиру и доложите, он захочет меня увидеть.

Наступило изумленное молчание.

– Тебя что?

– Вам сказано, идите к своему командиру де Ла Маршу, он хочет видеть меня. Хочет, хочет. Так что открывайте ворота!

– Смотри, какая наглая сука, – фыркнул один из бургундских солдат.

– Кто там?

– Не видно, сэр. На ней плащ. Это женщина, сэр.

Все еще ухмыляясь, Аш сдвинула плащ назад, за спину.

В свете их фонарей стала видна прикрывающая кольчугу грязно-желтая, но все же отчетливо различимая форма Льва Лазоревого.

Горстка бургундских солдат с обнаженными мечами втащила ее через дверь в рост человека, прорезанную в больших воротах Дижона, она пробиралась в темноте, где эхо шагов отдавалось от каменной мостовой, стоял запах пота и дерьма и смоляных факелов, догоревших почти до цоколя.

"Я в городе! Я внутри, в стенах города!"

Она почувствовала такое облегчение оттого, что уже в безопасности, что целую секунду не слышала голосов солдат и офицеров.

– Может, она шпион! – заорал в сильном возбуждении алебардщик.

– Баба в мужской одежде? Шлюха!

Заикаясь, командир копьеносцев проговорил:

– Да нет, в прошлом августе я в-видел ее в обществе английского графа...

Она замигала, глаза постепенно приноравливались к свету факелов в длинном туннеле ворот и к слабому мерцанию света впереди – заря? факелы? за арочным выходом.

"И я в полном здравии. Или – скрывая улыбку под шлемом и капюшоном – в таком же здравии, что и Фарис, во всяком случае; что не так уж много".

Ее улыбка завяла.

"И тут еще Годфри... Боже милостивый, как же это?"

Аш вернулась к действительности и повысила голос:

– Мне надо найти моих людей!..

"Я-то в городе. А они? Вот хреновина!

А если мы все тут, – теперь как мне вытащить всех нас отсюда?"

2

При первом свете утра она увидела опустошение – разбитая ничейная земля простиралась на двести ярдов от северо-восточных ворот в обе стороны – и по территории города, и вне его. При свете зари стали видны кучи щебня в рост человека, разбитые балки разбомбленных домов и магазинов; вывернутые камни мостовой, обгоревшие соломенные крыши; осталась одна шатающаяся опорная стена.

Спотыкаясь, Аш брела среди бургундских солдат; от холодного ветра онемели ее покрытые шрамами щеки. Ей хватило одного взгляда на лица и геральдические знаки: несомненно, это люди Оливье де Ла Марша. Следовательно, люди, преданные Карлу Бургундскому.

"Мы были с ними в Оксоне, и они подумают, что мы по-прежнему наняты им...

Но для нас, может, чертовски лучше продать Дижон визиготам и отправиться на восток к султану и его армии. Наемники всем нужны.

Если мы все не погибнем до тех пор".

Воздух задрожал от шума.

Над головой Аш в сыром предутреннем свете внезапно начали трезвонить колокола Дижона. Церковь за церковью, Святой Филиберт и Нотр-Дам, шум поднимался ввысь с той улицы, где она оказалась; все огромные колокола аббатства и монастыря, находящихся в стенах города, гудели высокими и низкими голосами, пронзительными и ясными, сгоняли птиц с крыш и пробуждали жителей в их постелях; колокола Дижона неумолчно изливали радость по случаю наступления утра.

– Какого рожна?.. – заорала Аш.

Бургундские офицеры расступились. Она увидела Томаса Рочестера, он прокладывал себе дорогу в толпе – "Боже, первое знакомое лицо за столько часов!" – потрепанный, но не раненый; благополучно оказавшийся в городе; и с ним эскорт солдат ее отряда под обветшалым стандартом Льва.

– Вы-то где были? – проорала Аш.

Темноволосый англичанин что-то закричал в ответ, но из-за уличного шума его было не слышно. Протолкавшись ближе к ней, оказавшись плечом к плечу, он наклонил голову и заорал ей в ухо, и она сдвинула в сторону свой шлем с забралом, чтобы слышать:

– ...вошли! Они перекинули веревочные мосты через реку у южных ворот! Где мост был заминирован?

Вдруг в ее памяти явственно всплыл запах летней пыли: она вспомнила, как въезжала верхом в Дижон по этому мосту, рядом с Джоном де Виром, герцогом Оксфордским. Какой был прекрасный, белый город.

Из-за спины Рочестера возникла Флора дель Гиз, она что-то кричала; Аш скорее прочла по ее губам, чем расслышала из-за звона колоколов и уличного шума.

– Есть новости! Я думала, мы тебя уж и не увидим!

– Где Роберт? Что за новости?

Флора ухмыльнулась, как бы говоря: "Ну ты и тупица!"

Из окна над головой Аш кто-то заорал.

Аш посмотрела вверх, прислушалась – небо быстро светлело, было уже гораздо светлее земли, – и в нее и Томаса Рочестера одновременно врезалось некое тело. Она удержала равновесие, отступив назад и оттолкнув дородного мужчину, выскочившего из своей поцарапанной деревянной фасадной двери, толстуха хватала его за плечо и завязывала на нем шнурки, под ногами вертелись двое малышей.

Слезы Иисусовы!

Ошарашенно Аш сделала знак знаменосцу, пытаясь попятиться по разбитой требушетами мощеной мостовой. Среди знакомых военных силуэтов в толпе приталенных камзолов, рейтуз, наконечников алебард и шлемов – были и гражданские, закутанные в теплые одежды, напялившие свои высокие фетровые шляпы: они перекликались, обменивались вопросами, просьбами.

– Отыщи мне Роберта! – приказала Аш Томасу Рочестеру голосом, каким говорила на поле боя. Англичанин кивнул и сделал знак солдатам.

Теперь толпа сжимала Аш со всех сторон. От дыхания людей в воздухе стоял белый пар; ноздри ее ощутили запах застарелого пота и грязи. Сперва она отталкивала их, но подумала – безнадежно! Двигаться можно было, только прилагая физические усилия. Рочестер обернулся к ней и пожал плечами, сдавленный толпой. Она с сожалением закивала ему головой и расслабилась в потоке людей; она все еще не пришла в себя от радости, что оказалась в безусловной безопасности в пределах высоких стен города.

Давление толпы стало меньше: из узкой улицы толпа вылилась на ничейное пространство разрушенных улиц и сгоревших домов. Тут были не только гражданские, отметила Аш: солдаты-бургундцы, судя по форме, в кольчугах и броне или в солдатских кожаных куртках стрелков, тоже бежали через разбомбленную площадь, к северо-западным воротам и городским стенам. Толпа неумолимо тащила ее в том же направлении.

– Ладно, ребята! Прислушивайтесь! Надо бы понять, из-за чего вся эта суматоха...

Голова у нее была не вполне ясная из-за бессонной ночи и постоянного напряжения. Только через минуту осознала, что она и ее эскорт тяжело топают вверх по каменным ступеням – на стены, вслед за солдатами; все еще оглушенные перезвоном колоколов.

"Вроде бы тут?.."

Машинально она оглянулась на пролет каменных ступеней, высматривая. "Это не здесь ли, на стенах Дижона, Годфри подошел ко мне и сказал, что хочет меня?"

Внизу не было уцелевших зданий: у подножия стены была только мешанина балок, разбитой штукатурки, обломков черепицы с крыш и брошенной мебели; да еще почерневшая каменная кладка.

"Да нет, мы, должно быть, были дальше по западной стене, помню, как смотрела вниз на южный мост..."

Грустный юмор ситуации заставил ее улыбнуться; теперь ей позволял держаться только цинизм да адреналин, выделяющийся в кровь.

"В тот самый день я встретила Фернандо во дворце герцога, так ведь? И в тот же день мы побили тетку Флориан? Боже!"

Она оказалась между священником и кожевником и монахиней, протолкалась к бойницам, где солдаты наклонялись над деревянными бревенчатыми машикулями* [Выступающие бойницы, позволяющие обстреливать противника У подножия стены и сбрасывать камни, кипящую смолу и т. д.] и кричали что-то вниз, в сторону северной стены города.

У ее локтя монах в зеленой рясе прокричал:

– Чудо! Мы молились, и чудо нам было явлено! Слава Господу!

Аш заорала, обращаясь сразу и к Рочестеру, и к Флоре дель Гиз:

– Какого хрена? Чего это они?

Уже почти рассвело, было утро пятнадцатого ноября 1476 г. Во рту Аш ощущала студеный привкус северо-восточного ветра. Она успела заметить длинные вереницы людей, бегом устремляющихся к городским стенам, привыкнув подсчитывать количество людей на поле боя, она сразу определила: добрая часть двух тысяч, и мужчин, и женщин. и детей.

Наклонившись к амбразуре, она дотронулась рукой до стены над северо-западными воротами Дижона и ощутила ее надежность.

Она приложила к глазам рукавицу, загораживаясь от солнца, встававшего справа, прислушиваясь, что же так ритмично кричат. Зрелище перед ней заставило ее тут же забыть о криках.

Стены Дижона теперь окружал больший "город" – представляющий собой лагерь осаждающей армии визиготов. В свете дня были ясно видны его улицы и площадки для собраний; его бараки с крышами, покрытыми мхом, арийские часовни и армейские рынки. За два месяца они успели приобрести устрашающе стабильный вид. Ряд за рядом выбеленные солнцем, потрепанные непогодой палатки уходили вдаль, в белый туман. Они занимали все пространство от Дижона до северного края леса.

Глаза Аш заслезились от холодного ветра, и она охватила взглядом весь размах визиготского лагеря: большие щиты, укрытия; огороженные парки осадных машин; подкопы (сапы) и траншеи, подползающие к стенам города... и тысячи тысяч вооруженных людей.

"Боже! И теперь мы тут, в городе – что я наделала?"

Высунувшись дальше, она различила на западе сгоревшие остатки больших деревянных щитов, прикрывающих не менее четырех массивных бомбард. Сама пушка казалась нетронутой – на расстоянии было видно, что пушечные расчеты уже выползают и начинают раздувать погасшие костры.

Иней покрывал каждую травинку. Среди десятков разнообразных невредимых баллист, требушетов и пушек, она увидела несколько почерневших участков травы и рухнувших палаток. Светловолосые рабы замерзшими руками неспешно разгребали следы пожара; она слышала, как назиры криками подгоняют их. Голоса отчетливо доносились через холодный воздух.

На востоке она не увидела никаких следов нападения, даже ни одной сгоревшей палатки.

"Эти два нападения даже следа не оставили в их лагере".

Она высунулась еще дальше, чувствуя, как за ней толпятся ее люди; и перевела взгляд на север.

Отсюда, в трех-четырех сотнях ярдов, позади своих траншей и вне пределов попадания из луков и аркебуз, люди казались маленькими; но ливреи вполне различимы. Она ни на ком не увидела форму Фарис с изображением бронзовой головы. Глаза слезились от ветра, и ей не было отчетливо видны очертания шатров и цвета вымпелов. Подняв голову, она перевела взгляд дальше, к горизонту.

"Иисус Христос, да их тут тысячи!"

Внизу конюхи, задававшие корм визиготским коням, замерли, прислушиваясь к шуму, внезапно донесшемуся из Дижона. Низкое утреннее солнце высвечивало по периметру всего лагеря кончики копий карфагенцев, шлемы солдат. Явственно доносились крики команд. К западному мосту под прикрытием больших щитов во всю прыть бежали солдаты – пушечные расчеты; белый дым вылетел из жерла одной мортиры, а через заметный промежуток времени – буммм! – донесся звук выстрела.

Раскормленные вороны разлетелись с лагерных навозных куч.

– И вам доброе утро, крысоголовые! – прорычал рядом с ней Рочестер, профиль его четко вырисовывался на фоне желтого восточного неба.

Аш скосила глаза, рывком повернула голову, но не увидела, куда попало ядро из мортиры, – тяжело рухнуло где-то позади, на сгоревших улицах Дижона. Еще один звук – шмяк! – заставил ее вернуть голову в прежнее положение. В десяти ярдах ниже парапета толпу втянуло в воронку: взметнулся вихрь тел в подпоясанных тогах и капюшонах; взвился один агонизирующий голос... И утонул в несмолкаемом реве толпы, рядами стоящей вдоль стен.

"Вот дерьмо-то. Да их тут целый легион, не меньше..."

Неудивительно, что, по понятиям Фарис, "предательство" только сэкономит ей время.

Солдат в форме отряда Льва с риском для жизни высунулся из-под траверса и заорал, адресуясь к сверкающим инеем палаткам визиготов, стоящих в четырех сотнях ярдов от стен, брызгая слюной:

– Город-то ваш накрылся! Калиф-то ваш сдох! Ну и как вам это, сукины сыны?

Со стен Дижона поднялся великий вопль радости. Аш протолкалась ближе к кричавшему, Рочестер со знаменем не отставал от нее. Солдат – тот рыжий, которого она запомнила как одного из людей Неда Моулета, чуть не выпустил из Рук распорку бревенчатого траверса, за которую держался. Друг втащил его назад на парапет.

– Пирсон! – Аш хлопнула его по плечу, развернула его лицом к себе, чтобы взглянуть на первого из своих, остававшихся в Дижоне. Он был грязен как черт, волосы торчком, одну бровь пересекал заживающий шрам.

– Командир! – вскричал пораженный Пирсон, вспотевший, невероятно счастливый. – Этим сукиным детям конец, верно, командир?

На нем была та же форма, золото с синим, она сама ее придумала для соответствия Геральдическому Льву* [Точнее было бы сказать "львенок" или "леопард"; однако в книге "Аш" предпочитается не столь ортодоксальное использование этого слова. Вероятно, в этом отражены религиозные взгляды Аш – поклонение "Геральдическому Зверю" ее детства; мифический "Лев, рожденный от Девы".]; Роберт Ансельм ничего на ней не добавил и не убрал. Она с удовольствием еще раз хлопнула его по плечу.

Второй священник возгласил:

– Возблагодарим Господа, визиготы и их каменные демоны сброшены!

В двух ярдах от них человек в бургундской военной форме заорал, обращаясь к визиготам:

– Нам даже не пришлось ездить к вам! Вы – вне нашего города, а стены наши крепкие! Нам не пришлось даже ездить в Карфаген, а он сравнялся с землей!

Еще дальше, на северной стене города, кто-то яростно дудел в геральдический горн. В толпе появились еще солдаты, небритые мужики в форме Льва; расталкивая плотную толпу, пробирались к задубелому от мороза сине-золотому ее личному знамени отряда Льва. За ними двигались богато одетые стражники, еще не отошедшие от сна, сержанты со своими подчиненными, констебли, бюргеры, делая слабые попытки очистить парапет. Снова раздался низкий надтреснутый звук – выстрел из мортиры; два выстрела, пять, и затем медленно последовательно прозвучали беспорядочные звуки взрывов.

Солдаты, окруженные людьми из отряда Льва, высунувшись из-под траверсов, стали скандировать:

– Карфаген пал! Карфаген пал! Карфаген пал!

"Но... это же не совсем так!" – мысленно протестовала Аш.

Стрелок из ее отряда, один из людей Эвена Хью, заорал:

– И ваш калиф сдох, и ваш город пал!

– Но это же было землетрясение...

Прямо в ухо ей прокричала Флора дель Гиз:

– Они это знают!

Несмотря на то, что ей грозило оказаться открытой мишенью, Аш могла только беспомощно улыбаться, а звук нарастал, крик громких мужских голосов, настолько громкий, что достигал рядов противника и летел дальше; и она подставила лицо утреннему ветерку, ухмыляясь при виде визиготов, которые начали группами собираться вдоль линии фронта, бормоча что-то друг другу.

– Посмотри, вон требушеты! – Томас Рочестер дотронулся до ее руки и указал на запад, по ту сторону реки Сюзон, на большие противовесные осадные орудия; теперь можно было рассмотреть их команду: крошечные фигурки замерли и глядели на стены города. Целых – от восьмидесяти до девяноста орудий, отметила она.

– Господи, что за тупицы! Их не сдвинешь и бомбардой! – Аш закричала в ответ Рочестеру: – Пусть поорут, Томас, потом надо отогнать их от стен! Я хочу, чтобы мы через эту пересеченную местность выбрались отсюда!

– КАЛИФ СДОХ! КАРФАГЕН ПАЛ!

По мере того как солнце поднималось выше, ветер переменил направление: теперь он дул с востока. Она сощурилась и посмотрела вдаль – вверху, на северных склонах, за заливными лугами, стоял пустой остов здания, от него остались одни обугленные каменные стены. "Интересно, что стало с сестрой Симеон и монахинями?"

У Аш перехватило горло. Она снова утерла мокрые глаза.

Половина населения Дижона вылезла на городские стены, несмотря на то, что под ногами дрожал каменный парапет, когда камни из метательного снаряда снаружи влеплялись в стену.

– Они в пределах дальнобойности! – прокричала она в ухо Флоре, перекрикивая колокольный звон, вопли мужчин, женщин, детей.

– КАЛИФ СДОХ! КАРФАГЕН ПАЛ!

– Но калиф Теодорик умер до землетрясения! – прокричала в ответ Флора в ухо Аш, щекоча ей щеку теплым влажным дыханием. – И они выбрали себе другого!

"А Гелимер все еще с нами. Но этим людям все равно. Ну и ладно!" И Аш присоединилась к общему хору:

– Калиф сдох! Карфаген пал!

К ее знамени, расталкивая толпу, пробирались несколько человек в военном снаряжении и в бургундских форменных куртках. Аш спрыгнула с каменной кладки парапета. И наклонила голову, поклоном без слов приветствуя подошедших.

Позади них пехотинцы начали сгонять народ со стен, выталкивая тех, кто оказался на траверсах. Аш прищурилась, заметив, что громкость крика немного ослабла. Двоих из подошедших она помнила по летним встречам: пожилой гофмейстер, советник двора герцога, и знакомый ей дворянин, один из адъютантов Оливье де Ла Марша.

– Вправду она! – воскликнул гофмейстер-советник.

– Мессир... – Аш ухитрилась вспомнить его имя, – Тернан. Чем могу служить? Том, сгони оттуда этих чертовых кретинов! Христос Зеленый на палочке, я не для того привела их сюда, чтобы их пристрелили на стене! Простите, мессир Тернан, в чем дело?

– Мы ждали капитана Ансельма! – рявкнул адъютант де Ла Марша, лицо его было воплощением изумления.

– Ну а получили капитана Аш, – и она отошла на шаг, уступая дорогу первому из ее людей, соскочившему наконец с траверса и загрохотавшему сапогами по гулкому деревянному настилу.

– В таком случае – совет осады требует вашего присутствия, капитан! прорычал Тернан надтреснутым от старости и напряжения голосом.

– Совет осады? Ладно! – Аш решительно кивнула головой. – Приду! Но сначала размещу своих людей на квартиры! Когда надо быть? В котором часу?