Текст книги "Игрушка судьбы"
Автор книги: Мэри Дехейм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Морган отвела взгляд и нервно разгладила складки на юбке, но Люси, не заметив ее смущения, продолжала:
– Вы ведь знаете, что графиня не родная мать Френсиса и Джеймса. Родная скончалась, когда Френсису было девять лет, а Джеймсу одиннадцать. Два года спустя граф женился на Элизабет Армстронг из Бамбурга, бездетной вдове. Она очень добрая. Мне так ее жаль, она всем сердцем любила графа, хотя всячески старается скрыть свое горе.
Морган сочувственно кивала. Видимо, бедняжке Люси необходимо было излить душу. Морган могла бы подружиться с Люси, если бы не мысль о том, что было между ней и Френсисом.
Люси рассказывала об окрестностях, о своих детях, о родственниках в Бервике. Вспоминала поездку в Эдинбург с родителями, когда ей было всего шестнадцать. Расспрашивала Морган о Лондоне, поскольку сама нигде не бывала дальше Вудстока. Наконец она собралась уходить, предоставляя Морган возможность отдохнуть после путешествия.
– Джеймс вам понравится, Морган, – сказала она уже в дверях. – Он тихий и очень добрый – больше похож на отца, чем Френсис. Поэтому отец и любил его сильнее… Отдыхайте. Шум моря вас убаюкает.
Братья Синклеры решили, что свадебная церемония должна состояться как можно скорее. Она пройдет в замковой часовне, и присутствовать будут лишь близкие и слуги.
Солнечным утром во вторник, спустя неделю после приезда Морган в замок, она стала супругой Джеймса Синклера, шестого графа Белфорда. Свадебный стол был накрыт в большом зале, но всего несколько соседских семейств присутствовали на празднестве.
Морган почти не помнила само венчание. Его проводил священник, сторонник новой церкви, естественно, но ни его имени, ни лица Морган не запомнила.
Затем начался пир. Около четырех часов дня один из слуг пришел к Джеймсу с сообщением, что горожане хотели бы приветствовать молодоженов и отпраздновать это событие под стенами замка. Джеймс с минуту поразмышлял и согласился выйти с молодой женой на западный балкон. Он также разрешил повеселиться и устроить танцы, при условии, что все будет в рамках приличий. Джеймс надеялся, что жители окрестных деревень проявят уважение к его семье. И Морган поняла, что сдержанное отношение местных жителей было вызвано вовсе не равнодушием, а искренней печалью в связи с кончиной графа.
Через полчаса Джеймс с Морган вышли на балкон над главным входом в замок. Народ приветственно закричал при виде молодого лорда и его рыжеволосой жены. Морган впервые почувствовала, что значит быть графиней. Она улыбнулась и помахала рукой собравшимся внизу, что вызвало новый всплеск восторга. Повинуясь порыву, Морган бросила в толпу свой шелковый платок. Несколько девушек кинулись за призом, победительницей оказалась веселая толстушка, с восторгом размахивавшая своим трофеем. Толпа взревела от избытка чувств.
С легкой улыбкой Джеймс подхватил супругу под руку и проводил ее обратно в замок.
– Вы завоевали их сердца, – сказал он.
Морган пожала плечами и отвела взгляд.
– Такой пустяк – всего лишь платок, – сказала она, чтобы скрыть смущение, вызванное его похвалой.
За столом вновь подняли бокалы. Заводилой, разумеется, был Френсис. Он выпил больше остальных, но это не было заметно. Ему доставляло удовольствие подшучивать над старшим братом, что он и делал на протяжении всего праздника.
Настало время проводить молодых в опочивальню. Джеймс позволил проводить их лишь до дверей, за что Морган была ему благодарна. По обычаю, гостям полагалось уложить молодоженов в постель.
Когда они остались одни, Джеймс сказал, что может выйти, пока Морган разденется, и предложил позвать служанок ей помочь. После его ухода Морган стала бить дрожь. Она едва держалась на ногах, пока Полли и Пег освобождали ее от длинного белого платья и развязывали нижние юбки.
– Невесты всегда так волнуются, так волнуются, прямо чуть в обморок не падают, – тарахтела Полли, – через часок-другой вы будете смеяться над своими страхами.
Морган слишком нервничала, чтобы отвечать Полли, к тому же ей было любопытно, знает ли Полли о том, что произошло у них с Френсисом в Йорке. Но если даже девица и подозревала что-то, она умело это скрывала.
Поэтому Морган сосредоточилась на том, чтобы унять дрожь, пока Пег расчесывала ее длинные густые волосы.
Морган изучала свое отражение в зеркале. Неужели эти глаза с такой любовью смотрели на Шона О’Коннора? Эти губы целовали его? А эти руки крепко обнимали? Неужели всего несколько недель назад Шон был жив и они вместе строили планы на будущее?
Когда девушки ушли, Морган забралась под прохладные простыни, и дрожь почти прошла. За окнами шумело море. Комнату освещал только маленький ночник. Наконец дверь отворилась, и появился Джеймс.
– Вы, должно быть, утомились, – произнес он, не вынимая руки из карманов халата.
Морган села в постели, придерживая простыни у самой шеи.
– Да, – тихо ответила она.
Джеймс прошелся по комнате, остановился у окна, поправил шторы, заглянул в тазик для умывания.
– Послушайте, – начал он, нервно откашлявшись, – если вы хотите подождать до завтра, немного отдохнуть…
Тут Морган поняла, что он боится так же, как она. К тому же переживает смерть отца.
– Ожидание лишь заставит меня нервничать еще больше, – призналась она. – Но может, для начала мы немного побеседуем – у нас ведь не было возможности толком познакомиться друг с другом. Может быть, вы присядете?
Поколебавшись, он сел, но оставался по-прежнему напряженным и скованным. После долгой паузы наконец заговорил:
– Белфорд, должно быть, очень отличается от Фокс-Холла.
– О да, но я уверена, что быстро привыкну. Френсис говорил, что здесь в округе множество интересных мест, даже чудодейственные минеральные источники. У нас ничего подобного нет.
– Некоторые верят в чудеса, – ответил Джеймс, – но я не из их числа. Гораздо важнее, что в здешних местах находятся месторождения угля, тянущиеся до самого Ньюкасла. Мы владеем несколькими шахтами и уголь продаем даже в Лондон – по более высокой цене, чем здесь.
Морган прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Они говорят о минеральных источниках и угольных месторождениях в первую брачную ночь! Это казалось настолько абсурдным и смешным, настолько не похоже на романтические истории, которые жарким шепотом обсуждали дамы в кулуарах дворца.
Джеймс почувствовал ее настроение и покраснел.
– Вы считаете забавным то, что я говорю?
Она коснулась его руки:
– Нет-нет… просто… у меня слегка закружилась голова. Пожалуйста, простите.
Он взял ее руку и долго рассматривал.
– Вас, наверное, смущает то, что я не очень страстный жених?
– О нет! – совершенно искренне воскликнула Морган, заметив озабоченность на его лице. – Я прекрасно понимаю, как вы ко мне относитесь. Наверное, хотели бы видеть на моем месте другую.
Он выпустил ее руку и впервые прямо посмотрел ей в лицо.
– Не в этом дело, – с трудом выговорил он, – у меня никогда не было женщины.
– Этим следует гордиться, а не стыдиться, – утешала она его. – Многие мужчины похваляются своими победами; они полагают, что любая женщина с готовностью ляжет с ними в постель.
Она отвернулась, пожалев о сказанном и не в силах выбросить из головы образ Френсиса и его ласки. Ясно, что беседа не сблизит их, значит, ей следует взять инициативу в свои руки. Преодолевая внутренний протест, она позволила простыням сползти к талии.
Но Джеймс, поглощенный созерцанием светильника, ничего не заметил. Он выглядел таким юным и беспомощным.
– Джеймс, – мягко проговорила она, – вы хотите, чтобы я простудилась?
Он взглянул на нее и залился краской. Морган протянула руки, и он медленно подвинулся навстречу.
Поцелуй оказался сдержанным и осторожным; руки, обнимавшие ее, казались одеревеневшими. Морган заставила себя прижаться теснее, касаясь его грудью. Джеймс перевел взгляд ниже, на ее обнаженное, тело, матово белевшее в пламени свечей. Он коснулся ее груди и, скорее смущенный своими действиями, чем возбужденный, приник губами к ее шее.
Морган запустила пальцы в его светлые волосы, одновременно обвив ногами его бедра. Руки сомкнулись на ее талии, губы скользнули к ложбинке между грудей. Морган откинулась на подушки, чуть раздвинув ноги в надежде, что это разбудит его страсть, но Джеймс внезапно замер и посмотрел в ее топазовые глаза.
– Мы оба слишком устали, Морган, – жестко сказал он, однако боль во взгляде выдавала его истинные чувства. – Давайте подождем до завтра.
Морган подавила вздох. Она не ответила, но подумала, что промедление создаст дополнительные трудности для обоих. Кроме того, она хотела, чтобы с этим делом было покончено как можно быстрее. Она все же беспокоилась, что, несмотря на полное отсутствие опыта, Джеймс догадается, что она не девственна. Но пришлось робко согласиться и наблюдать, как Джеймс гасит светильник. Он улегся на своей половине кровати, подальше от Морган, не снимая халата и ночной рубашки. Услышав его «спокойной ночи», Морган вежливо ответила и попыталась уснуть. Но ни тело, ни сознание не желали расслабляться. Она не винила Джеймса, неопытного в любви и наверняка терзавшегося сожалениями. Морган удивлялась своему неожиданному разочарованию и острому чувству неутоленной страсти. Во сне ей явился Френсис с его необузданной страстью. На следующую ночь все повторилось: Джеймс пожаловался на несварение, вызванное, видимо, излишествами свадебного пира.
На третью ночь возражала уже Морган. Она неважно чувствовала себя весь день, а утром ее тошнило.
– Ничего страшного, – заявила она в ответ на вопросы Джеймса. – В детстве со мной такое случалось всякий раз, стоило понервничать. Думаю, долгое путешествие, огорчение, вызванное смертью вашего отца, свадебная суета – все это подействовало на меня гораздо сильнее, чем я предполагала.
Она не стала добавлять, что смерть Шона огорчила ее несравненно больше, чем все остальное, вместе взятое.
Той ночью Джеймс даже не пытался заниматься любовью с Морган, уверяя, что дождется, пока она полностью оправится.
Морган запротестовала было, не представляя, как это они будут спать бок о бок, муж и жена, даже не прикоснувшись друг к другу. Она вообще усомнилась в способностях Джеймса когда-нибудь сделать их брак реальным.
Но на следующее утро Морган опять стало плохо. Джеймс уехал по делам, и только Полли была свидетельницей недомогания своей хозяйки.
– Наверное, что-то в местной пище, – выговорила наконец Морган, откинувшись на подушки после того, как ее стошнило в шестой раз. – Может, я не переношу какие-нибудь местные травы?
Полли отчего-то зарделась и неуверенно пробормотала:
– Да, может быть.
Морган еще немного вздремнула после ухода Полли, но вскоре подскочила от резкого стука в дверь. Френсис буквально вломился в комнату. Между бровей его залегла глубокая морщина.
– Полли сказала, тебе нездоровится, – заявил он без обиняков.
Они впервые заговорили со дня свадьбы Морган и Джеймса. Насколько было известно Морган, Френсис постоянно куда-то уезжал по делам, чаще всего в Ньюкасл.
– Что-то в Белфорде мне явно вредит, – капризно заявила Морган, натягивая повыше одеяло.
– Хм-м. – Френсис прошелся по комнате, выглянул в окно, затем подошел к кровати и присел, все еще хмурясь. – Морган, может, я ошибаюсь, но, по-моему, ты беременна.
Глаза Морган широко распахнулись, она в испуге поднесла руку ко рту:
– Нет! Не может быть!
– Может. Возможно, с той самой ночи после маскарада. Я полагаю, срок сейчас около двух месяцев. Если ребенок родится в положенное время, Джеймс ничего не заподозрит. Он сам родился недоношенным на шесть недель.
Морган лежала без сил, откинувшись на подушки. Слишком расстроенная для того, чтобы беспокоиться о покрывале, которое сползло до самой талии, приоткрывая грудь под тонкой тканью ночной рубашки.
– О, матерь Божья! – Она нервно потерла лоб, словно пытаясь стереть возникшую перед ней проблему. Затем резко села и схватила Френсиса за руку. – Все гораздо хуже, чем ты думаешь, Френсис! Джеймс до сих пор не спал со мной!
Настал черед Френсиса застыть в изумлении.
– Бог мой! – протянул он, а затем расхохотался. – Даже Джеймс не смог справиться с тобой! – Но, заметив огорчение и испуг на лице Морган, ободряюще похлопал ее по руке. – Ничего, вы женаты меньше недели. Советую тебе приложить все усилия и соблазнить его прямо сегодня.
– Он не прикоснется ко мне, если узнает, что мне опять было дурно.
– А ты не рассказывай ему. Полли тем более не скажет, – добавил он, и тут Морган поняла, что Полли, похоже, соображает лучше, чем говорит.
– Попытаюсь… разгорячить его, – пробормотала Морган и вновь тяжело опустилась на подушки. – Френсис, он совсем не хочет меня, я совершенно уверена.
– Сумасшедший. – Френсис внезапно рассердился, резко поднялся и направился к двери. – Удачи, – бросил он через плечо. – Тебе она сегодня понадобится.
И хлопнул дверью, не дожидаясь ответа Морган.
В этот вечер, готовясь ко сну, Джеймс был более разговорчив, чем обычно: несмотря на плохую погоду, урожай, похоже, обещает быть обильным. Причина успехов, как он объяснил Морган, кроется в некоторых нововведениях, которые он применил еще осенью.
– Мне кажется, если одна культура дает низкие урожаи на определенном участке земли, можно попробовать заменить ее другой, – растолковывал он, задувая свечи, – Вот я и предложил арендаторам посадить что-нибудь новенькое. Большинство из них согласилось, и вот, пожалуйста, моя идея сработала.
– Это было очень предусмотрительно с твоей стороны, Джеймс, – сказала Морган. Он улегся рядом, не снимая ночной рубашки.
– Это всего лишь здравый смысл, – продолжал он, задувая свечи у кровати. – Почва здесь песчаная, и я заметил, что кабачки, бобы, даже кукуруза растут плохо, а вот пшеница – наоборот. По крайней мере, неподалеку от моря.
Кажется, минеральные источники, угольные шахты и урожаи зерновых были любимыми темами Джеймса для полуночных бесед. Морган тяжело вздохнула и, перекатившись на бок, прижалась к мужу.
– Ты мог бы возделывать и свое собственное поле, Джеймс, – прошептала она и, взяв его руку, потянула к своей груди. – Мы должны выполнить свой долг, чтобы богатства Белфордов умножались и переходили от отца к сыну.
Джеймс явно не горел желанием вступать и интимный контакт. Он так долго молчал, что Морган подумала, не ведет ли он сам с собой спора о необходимости наследников и об отвращении – или страхе – к процессу их производства.
– Видишь ли, Морган, – начал он довольно сухо, – не хотел бы показаться равнодушным к перспективам нашего соединения – в физическом смысле. – Он откашлялся. – Но обстоятельства складывались таким образом, что мы были вынуждены отложить это на некоторое время. А сегодня уже довольно поздно, а у меня был трудный день, так что мы вполне могли бы отложить это до завтра.
Морган решила перейти в атаку, используя самое сильное оружие.
– Ты не хочешь меня! – воскликнула она и, отодвинувшись, зарыдала. – Я тебе противна! Ты не хотел на мне жениться! Завтра же напишу дяде, пусть расторгнет брак!
Джеймс не ответил, но тут Морган поняла, что ее заявление – замечательный выход для них обоих. И сразу же вспомнила о своем положении: беременная невеста едва ли может рассчитывать на развод на том основании, что муж к ней не прикасается.
Но Джеймс уже обнимал ее.
– Морган, пожалуйста, успокойся, ты вовсе не противна мне. Ты… очень милая.
– Я не милая! – Морган пыталась выдавить хоть одну слезинку, но безуспешно. Она стукнула по подушке и попыталась изобразить рыдание.
– Ну, может, «милая» и не слишком удачное слово. – Джеймс пытался привлечь Морган поближе. – Но ты мне нравишься…
Морган наконец удалось выжать из себя слезу. Она немедленно прижалась щекой к его лицу, чтобы он почувствовал, как она плачет, и одновременно обняла его, прижимаясь всем телом.
– Ты должен доказать мне это, Джеймс, – дрожащим голосом, но довольно твердо объявила она. – Иначе я умру от отчаяния!
Морган почувствовала, что переигрывает, но Джеймс и в самом деле осторожно начал целовать ее ухо, шею, плечи.
– Бедная моя женушка, – печально пробормотал он, – я вовсе не собирался увиливать от своих обязанностей.
Обязанностей! Морган стиснула губы, что бы сдержать рвущиеся наружу резкие слона. Но Джеймс уже ничего не замечал, полностью поглощенный процессом освобождения ее груди от одежды. Морган помогла ему, а затем нежно стянула рубашку и с его плеч. В темноте был различим лишь его силуэт, но Джеймс казался довольно сильным, несмотря на худобу. Сейчас, когда Джеймс ласкал ее грудь, прерываясь только для поцелуев, он уже не казался таким спокойным и сдержанным. Но Морган его прикосновения нисколько не волновали. Наверняка из-за беременности, подумала она.
Он целовал ее все более страстно, ласкал спину, ягодицы. Сдерживая нетерпение – но не от растущего желания, а просто чтобы это все скорее кончилось, – Морган стиснула зубы и потянулась рукой к бедрам мужа. Эта штука у Джеймса была еще недостаточно твердой – во всяком случае, не как у Френсиса, но Морган тут же приказала себе воздержаться от сравнений. Она принялась ласкать его рукой и очень удивилась, когда услышала в ответ тихий стон. Она откинулась на спину, распахнула бедра и направила Джеймса внутрь своего тела. Это оказалось неожиданно трудно, несмотря на растущую страсть Джеймса. Морган с изумлением обнаружила, что ей вовсе не нужно изображать боль, когда он наконец проник в глубину ее плоти. Его неопытность сослужила ей хорошую службу.
Казалось, целую вечность они пробыли так, соединившись и мерно двигаясь взад и вперед, пока Морган не почувствовала, что ее опять тошнит. За миг до того, как она готова была признаться, что нездорова, Джеймс наконец взорвался внутри ее тела со стоном удовлетворения. Морган тихонько лежала, придавленная его телом, измученная, но торжествующая. И понимающая, что не только не получила никакого удовольствия, занимаясь любовью с Джеймсом, но не испытала и намека на возбуждение. И когда он вышел из нее, шепча что-то, Морган даже не прислушивалась, слезы безудержно катились по ее щекам. О Боже, думала она, ну почему он не такой, как его брат?
Джеймс удивился, почему невинная невеста оказалась столь опытна в искусстве соблазнения мужчины и вела себя вполне уверенно, но не стал придавать этому значения. Морган довольно скоро поняла, что его гораздо больше волновало, как он сам справился с ролью мужа. И то, что ей было больно в момент близости, убедило его в девственности невесты. Морган благодарила судьбу и всех святых за то, что Джеймс оказался не только неопытным, но еще и абсолютно эгоистичным в постели.
В течение следующих нескольких недель он довольно редко проявлял желание заняться любовью, раз в четыре-пять дней. И похоже, не замечал, что молодая супруга не пылает ответной страстью.
Морган же почти все время чувствовала себя плохо, ее постоянно тошнило, а тут еще приходилось скрывать свое состояние от мужа. Полли молча помогала ей. Джеймс каждое утро поднимался очень рано и успевал уйти до того, как Морган позовет на помощь прислугу с тазиком.
Первая личная беседа с графиней прошла замечательно, и это было, пожалуй, самым светлым событием в жизни Морган с момента приезда. Пожилая леди заверила ее, что и сама чувствует себя неважно и после смерти мужа окончательно потеряла желание исполнять роль хозяйки замка.
– По правде говоря, – сказала она, слабо улыбаясь, – я испытала некоторое облегчение с вашим приездом. Люси прекрасно управляется с хозяйством и слугами, но она тяжело переносит беременность и скоро вообще не сможет заниматься домашними делами. Это благословение Господне, что вы можете заменить нас.
Морган были приятны добрые слова, но она подумала при этом, как долго сможет нести бремя ответственности за порядок в замке и окрестностях. Во всяком случае, она сделает все, от нее зависящее. И она решила начать с посещения арендаторов и фермеров. Сначала беседы с ними давались нелегко, но постепенно Морган поняла, что и мужчины, и женщины в Белфорде относятся к своей графине гораздо теплее, чем она ожидала.
– Я никогда не разговаривала с простыми людьми в Фокс-Холле, – призналась она Люси как-то июньским полднем, когда они сидели на террасе. – Здоровалась с ними, перебрасывались парой слов, но, хотя знала с детства почти всех, никогда не интересовалась их жизнью.
Люси опустила руку, успокаивая своего мастифа, который вскочил было, пытаясь поймать зубами пчелу.
– Простые люди не слишком отличаются от нас с вами, – с улыбкой заметила Люси. – Так же радуются и печалятся, любят и ненавидят, воспитывают детей, живут и умирают. Все мы – просто люди, со своими слабостями и достоинствами.
Морган хотела было сказать, что не представляет, какие слабости могут быть у Люси, способна ли она ненавидеть кого-то, но невестка вдруг положила ладонь на округлившийся живот и, радостно взглянув на Морган, с восторгом сказала:
– Ой, ребенок шевельнулся! В первый раз!
– Замечательно! – воскликнула Морган и удивилась, как невыразительно это прозвучало. У нее самой тошнота почти прошла, но фигура пока нисколько не изменилась. Ей только было не по себе при мысли, что и она, и Люси носят детей Френсиса. Морган последнее время избегала общества Люси, поскольку та только и говорила, что о детях или младенце, которого ждет. К счастью, с Френсисом она практически не встречалась: тот постоянно был занят.
Но именно Френсис появился сейчас у входа на террасу, держа за руки сына и дочь. Он был удивительно заботливым и терпеливым отцом.
– Мы только что из деревни, – объявил он, целуя Люси и вежливо кивнув Морган. – Мэри хочет в подарок ко дню рождения ожерелье, а Джеффри подрался с сыном кузнеца.
– Да ведь он в два раза старше Джеффри! – заволновалась Люси, но, не заметив на сыне следов драки, обратилась к мужу: – И кто кого?
– Я, – усмехаясь, ответил Френсис, похлопывая парнишку по макушке. – Они оба пара разбойников.
– Френсис, а у меня новость! – Люси встала и положила руку на плечо мужа. Глаза ее сияли, когда она посмотрела на него.
Морган поспешила отвести взгляд.
– Я почувствовала, как он шевелится! Возможно, малыш появится на свет раньше срока!
– Я рад, но ты понимаешь, что это означает, дорогая. Ты должна больше отдыхать, иначе доктор Уимбл рассердится.
– Буду, буду. Вот я прямо сейчас пойду прилягу. Здесь слишком жарко, да и детям пора отдыхать.
Люси подхватила свою корзиночку с рукоделием и вместе с детьми ушла в замок. Мастиф умиротворенно разлегся на солнцепеке.
Френсис остановился у баллюстрады, глядя на темнеющий вдали остров.
– Знаешь почему этот остров называют Святым? Там покоятся останки святых Эйдана и Катберта, – сказал он, повернувшись к Морган. Та делала вид, что поглощена книгой французских сонетов. – Когда-то остров был частью материка.
– Да. Джеймс рассказывал. Он сказал, что мы как-нибудь обязательно туда съездим, во время сильного отлива.
– Все равно будет очень мокро идти пешком. Придется надеть сапоги.
Морган молчала, нервно теребя тонкую золотую цепочку на талии. Френсис разглядывал каменных львов у входа на террасу.
– Ты чувствуешь себя теперь лучше? – спросил он наконец.
– Немного, – ответила Морган, стараясь не встречаться с ним взглядом.
– Скоро придется рассказать обо всем Джеймсу. – Он подошел ближе.
– Да, примерно через неделю.
Неожиданно самообладание покинуло ее, и все переживания минувших недель нахлынули разом.
– О, Френсис, – воскликнула она, – он все узнает! Если ребенок родится в декабре, а мой живот будет заметен уже через несколько недель, он обязательно догадается!
Френсис стоял, спокойно сложив руки за спиной.
– Нет, я же рассказывал тебе – он сам родился недоношенным. Он так обрадуется, что смог произвести на свет наследника Белфорда, что просто не сможет думать ни о чем другом, кроме как о собственной мужской зрелости.
Но Морган это не успокоило. Хорошо, конечно, что Френсис настолько точно может предсказать реакцию брата, но гнев Джеймса обрушится не на него, если обман раскроется.
– Я боюсь. – В голосе ее звучали слезы. – Носить ребенка и без того страшно, а если еще скрывать его происхождение… – Голос ее дрогнул.
– Подумаешь, какая важность, – фыркнул Френсис, – ты не задумывалась особенно о том, что обманываешь мою семью, затевая шашни с королем, чтобы потом выйти замуж за Шона О’Коннора. Ты готова была одурачить Генриха Тюдора, Томаса Кромвеля и добрую половину Англии, чтобы добиться своей цели. Поэтому нечего стенать из-за пустяков.
– Пустяков! – Морган перешла на крик и вскочила на ноги, но тут же умолкла, опасаясь, как бы не услышали. – Это как будто не твой ребенок! Ты резвишься, удовлетворяя собственные мимолетные желания, не думая о последствиях! – И продолжала, понизив голос, но не менее злобно: – А может, ты вообще все это обдумал заранее. Может, рассчитываешь, что родится мальчик и именно твой сын станет наследником Белфорда!
Френсис окаменел; серые глаза стали такими же холодными, как само Северное море. На какое-то мгновение Морган подумала, что он ударит ее, но поднятая было рука опустилась.
– Дура! – прорычал он и, резко повернувшись, спустился с террасы и двинулся по дорожке к морю.
На смену июню наконец пришел июль. Джеймс устроил для Морган своего рода экскурсию по землям Синклеров, демонстрируя поля бобовых, ржи и пшеницы. Стаи гусей бродили в посевах, склевывая вредителей и постепенно жирея к ярмарке в Ллнуике.
Но после обеда, когда они уже возвращались в замок, разразился дождь. Морган подумала, что они проведут часок-другой у пылающего камина и ей представится возможность наконец-то сказать о своей беременности. Но Джеймс, прибыв в замок, тут же занялся хозяйственными делами, и Морган не видела его до вечера, когда он снова взялся за работу.
Усевшись за маленький столик, Джеймс раскрыл толстенную бухгалтерскую книгу.
– Меня приводят в недоумение суммы, потраченные этой весной на бочки. Бондарь – честный человек, но в этом году мы заплатили на пятнадцать процентов больше, чем в прошлом.
В роли жены и графини Морган изо всех сил пыталась проявлять интерес ко всем делам Белфорда и собственности Синклеров. Однако частенько ей приходилось изображать энтузиазм по поводу довольно скучных предметов.
– Сколько штук вы купили в прошлом году? – терпеливо спросила она.
– Всего шесть, – ответил Джеймс. – Но, учитывая все расходы, цены выросли на два шиллинга за бочку.
Морган попыталась найти приемлемое объяснение, потерпела неудачу и решила лечь в постель. Джеймс продолжал разбираться с колонками цифр.
– Вспомнил! – просветлев лицом, произнес он. – Френсис предложил использовать новые заклепки, а они значительно дороже. Наверное, я позабыл об этом, потому что все происходило в то время, когда умирал отец.
– Ну конечно, – заметила Морган, надеясь, что он не уловил сарказма в ее голосе. Старый граф умер как раз в то время, когда в Белфорде ожидали юную невесту, так что молодого мужа, видимо, огорчили оба эти события.
Джеймс захлопнул гроссбух и удовлетворенно улыбнулся.
– Ну, вот и все, – заявил он, задувая свечи к направляясь к постели. – Очень трудно содержать счета в порядке, но, к счастью, отец научил меня этому еще в шестнадцатилетнем возрасте.
– Как предусмотрительно с его стороны, – пробормотала Морган, прижимаясь к плечу мужа. – Джеймс, я жду ребенка.
Джеймс замер. Затем осторожно взял Морган за руку.
– Я… очень рад, Морган. Наши усилия вознаграждены.
Морган обрадовалась, что ночь слишком темна и Джеймс не видит выражения ее лица. Она еле сдерживалась, чтобы не высказать нечто злобное и обидное. Усилия, ну надо же! Она подумала, что ему все-таки нравилось заниматься с ней любовью, хотя сама при этом не получала ни малейшего удовольствия.
– Малыш, наверное, появится на свет в начале следующего года, – наконец выговорила она, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.
– Нужно срочно пригласить доктора Уимбла, – озабоченно произнес Джеймс. – Он хороший специалист и превосходно помогал Люси, хотя она весьма болезненна. Думаю, мы должны последовать примеру Люси и Френсиса и воздержаться от, хм, исполнения супружеских обязанностей, пока малыш не родится.
Глаза Морган широко открылись от удивления. По правде говоря, она не думала о том, что Джеймс вновь пожелает интимных отношений. Но его слова прояснили несколько моментов: Джеймс хочет не столько ее, сколько наследника; здоровье Люси вовсе не так крепко, как Морган полагала вначале; воздержание Френсиса в некоторой степени объясняет его измены жене. Но это вовсе не извиняет его, подумала она, сочувствуя, разумеется, Люси, а не Френсису. А больше всего самой себе.
