Текст книги "Загадочная леди"
Автор книги: Мэри Бэлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава 15
Как ни странно, но ей все же удалось немного поспать, хотя спала она урывками. Когда виконт вышел из спальни, Кэтрин поняла, что он останется внизу, что не вернется. Она знала, что совершила ужасную ошибку.
А ведь произошло нечто неожиданное... и это было подобно чуду. Если не считать потрясения, пережитого вначале, когда он раздел ее, если не считать того, что она оказалась неопытной, точно девственница, то все это действительно представлялось чудом: ничего подобного она еще ни разу в жизни не переживала.
Конечно, ей давно уже этого хотелось, ее влекло к виконту как к мужчине. И конечно же, она не ожидала, что будет испытывать такое наслаждение и что это будет продолжаться так долго…
После его ухода она лежала на спине, уставившись в темноту – ведь он унес свечку с собой. Внутри у нее все болело, хотя это была не совсем обычная боль – что-то там как бы пульсировало.
Кэтрин совершенно утратила представление о реальности. Она чувствовала только его, и это ощущение усиливалось с каждой секундой: ей казалось, что он ласкает ее, ласкает так умело, так откровенно… И казалось, что на свете ничего больше не существует – только она и он, только их обнаженные тела. Все остальное – все события, которые привели к этим мгновениям, – вылетело у нее из головы.
Он – ее муж, она – его жена, и они возлежат на брачном ложе в свою первую ночь. Как все это просто – и как удивительно.
Впрочем, не все оказалось так просто… Был момент невыносимого напряжения, когда она в ужасе почувствовала, что больше не выдержит. А потом вдруг – Кэтрин не понимала, как ему это удалось, – он словно открыл в ней какую-то дверь, и напряжение исчезло, будто смытое волной; ее охватило ощущение покоя, и казалось, что это будет длиться вечно.
Когда Роули расслабился, она почувствовала его вес – ее словно вдавило в матрас.
Она обнимала его, ощущая жар его тела, чувствуя странно волнующий запах – смесь мускусного одеколона и пота, – глядя, как на стенах и на скошенном потолке пляшут блики, отбрасываемые пламенем свечи.
А потом она вернулась к реальности. Он – лорд Роули – только что исполнил свои супружеские обязанности, причем оба они не желали этого брака. Она была не очень высокого мнения о его моральных качествах. Его же интересовало только ее тело – виконт никогда и не скрывал этого. Сначала он пытался сделать ее своей любовницей. Когда же она отказалась, виконт понял, что лишь женившись на ней, сможет овладеть ею.
И все же ее влекло к нему физически – виконт всегда казался ей необыкновенно привлекательным мужчиной.
По его дыханию она поняла, что он уснул. Кэтрин не шевелилась – ей было приятно ощущать на себе тяжесть его тела. Но она знала: то, что между ними произошло, – это всего лишь физиологический акт, не более. Впрочем, в этом не было ничего дурного, ведь они законные муж и жена.
И все же что-то угнетало ее. Разве достаточно того, что произошло? Разве когда-нибудь этого будет достаточно?
Он спал всего несколько минут. Потом скатился с нее на простыню. Она ощутила холод и пустоту, почувствовала одиночество. Кэтрин отвернулась к стене – она боялась заглянуть ему в глаза. А ведь этот мужчина – ее муж, человек, за которого она вышла замуж, человек, который до конца жизни будет о ней заботиться.
Кэтрин никогда не чувствовала себя такой одинокой.
Она ждала, что он скажет что-нибудь, прикоснется к ней, утешит. Тщетные ожидания… И все-таки она жаждала прикосновения его рук – так, как несколько минут назад она жаждала его тела. Когда же он заговорил, она тихонько заплакала. Однако поняла, что плачет, лишь когда его рука коснулась ее лица. Но вместо того чтобы повернуться к нему, она уткнулась лицом в подушку.
Как можно жаждать утешения и в то же время избегать его? Кэтрин сама себя не понимала.
Впрочем, нет, понимала. Но понимала и другое: от мужа глупо ждать утешения. Да и не станет она унижаться, объясняя ему, что именно ей нужно, о чем она мечтает. А ведь мечтала она даже не о любви – можно было бы прожить и без любви, если бы она почувствовала уважение к себе и дружеское участие.
Она может надеяться лишь на одно – на то, что произошло между ними совсем недавно. В минуты близости ей ничего больше не надо. Но после этого чувство одиночества только обостряется.
А потом он встал, взял свечку и спустился вниз. Поначалу ей показалось, что муж хочет уйти, подумалось, что он, возможно, уйдет и уже никогда не вернется. Но нет, не мог он уйти. Потому что женился на ней, чтобы обладать ею. Теперь она – его собственность, и он с ней не расстанется.
Кэтрин до утра пролежала на спине. Она ненадолго засыпала, потом просыпалась и, просыпаясь, думала о том, что совершила ужасную ошибку. Ошибка состояла в том, что она вышла за виконта замуж, а также в том, что не смогла принять свое замужество таким, каким оно было на самом деле. Хотя ночь казалась долгой и тоскливой, утро ее страшило еще больше. Ведь ей опять придется встретиться с ним.
Тоби спрыгнул на пол, и виконт, проснувшись, не сразу сообразил, где находится. Затекшие руки и ноги, боль в шее и ощущение холода – все это свидетельствовало о том, что он не у себя в постели. Виконт открыл глаза. Господи, да ведь он вчера женился! И это утро после его первой брачной ночи.
Кэтрин встала – он услышал, как звякнул замок в задней двери: она выпустила собаку. Но вернулась не сразу. Наверное, вышла вместе с Тоби, как вчера вечером. “Неужели этот маленький и плохо воспитанный терьер так много для нее значит?” – подумал он в раздражении.
Виконт зябко повел плечами – в кухне было холодно. Он нахмурился, вспомнив, какое пережил унижение, обнаружив, что довел ее своими ласками до слез. Такого с ним никогда еще не случалось. Позор, что такое случилось с ним и его женой.
Виконт пытался развести огонь, но без особого успеха – и тут наконец появилась Кэтрин.
– Я могла бы сделать это, – проговорила она с невозмутимым видом.
Он внимательно посмотрел на нее. Облачившись в синее шерстяное платье, собрав волосы в узел на затылке, она снова превратилась в миссис Кэтрин Уинтерс, вдову – Не сомневаюсь, – ответил виконт. – Но я и сам справлюсь.
Глядя на Кэтрин, трудно было поверить, что ночью она принадлежала ему. Она выглядела как всегда: стройная, красивая – доступная. И, как всегда, соблазнительная.
– Я заварю чай, – сказала она, проходя мимо него. – Хотите тостов?
– Да, с удовольствием. – Виконту было очень неловко. Черт побери, он чувствовал себя незваным гостем. – Убирайтесь отсюда, сэр! – крикнул он на Тоби.
Терьер, расположившийся в кресле, насторожился. Затем, виляя хвостом, спрыгнул на пол.
Только сейчас виконт заметил, что его одежда измята. И ему показалось, что от него пахнет потом. Он вспомнил, что взял с собой саквояж. Теперь следовало умыться, побриться и переодеться до прибытия экипажа, который отвезет его домой.
Отвезет вместе с женой. Эта мысль казалась странной; фантастической…
Будь здесь камердинер виконта, он вынул бы из саквояжа его платье еще вечером и позаботился бы о том, чтобы оно было в лучшем виде. Виконт же, разумеется, вспомнил об этом только сейчас. Уж очень ему хотелось поскорее отвести новобрачную наверх и уложить в постель.
Двигаясь уверенно и изящно, она налила воды в котелок, поставила его на огонь и нарезала хлеб, чтобы поджарить его на углях. Она ни разу не посмотрела ему в глаза. Виконт все больше раздражался.
– Я поднимусь наверх. Мне надо умыться и переодеться, – сказал он.
Там ли она умывается? Или здесь, в кухне? Он не заметил в спальне умывального столика.
– Умывальник в комнате напротив спальни, – сказала она, словно прочитав его мысли. Кэтрин насыпала в чайник заварки. – Если вы дождетесь, когда закипит котелок, то сможете умыться горячей водой.
Проклятие! Разумеется, здесь нет слуг, чтобы принести ему горячую воду для мытья и бритья. Как она может так жить? Как она приспособится к жизни в Стрэттоне? И вообще – сможет ли она приспособиться? Станет ли она настоящей хозяйкой в его доме? Если нет, то и черт с ней. Можно обойтись и без хозяйки.
Как ни странно, но во время завтрака – завтракали за кухонным столом – они поддерживали беседу. Виконт рассказывал о Лиссабоне, где как-то раз провел целый месяц, выздоравливая после ранения. Кэтрин же рассказала о том, как ходила на конюшню в Боудли-Хаусе, чтобы выбрать себе щенка. Из пятерых она выбрала Тоби, потому что он единственный стоял на коротких лапках и при этом грозно тявкал на незнакомку.
– Правда, он тут же принялся лизать мне руки и лицо, когда я взяла его на руки, – сказала она, рассмеявшись. – Что мне оставалось делать? Я взяла его себе – он покорил мое сердце.
Кэтрин задумчиво улыбнулась, – казалось, она видела перед собой крохотного нахального щенка. Лорд Роули не сводил с нее глаз. “Я бы не возражал, – подумал он, – если бы подобные улыбки предназначались мне”. Эта мысль вновь привела его в раздражение. Ведь она отвернулась от него ночью и заплакала!
Виконт отодвинулся от стола и встал.
– Экипаж подадут через полчаса с небольшим, – сообщил он, вынимая из кармана часы. – Мы должны быть готовы к отъезду, чтобы как можно дольше ехать при свете дня – дорога предстоит долгая.
– Да, – кивнула Кэтрин.
Виконт вдруг увидел, что ее чашка, стоящая на блюдце, дребезжит и что она спрятала руку, чтобы скрыть дрожь.
Ну что с ней опять? Неужели мысль о том, что она уезжает с ним, настолько чудовищна? Или она огорчилась, что приходится покидать коттедж, бывший ее домом в течение пяти лет? Да, конечно, неплохо здесь устроилась – даже и без прислуги.
Виконт взглянул на жену, пытаясь найти слова, чтобы выказать свое сочувствие. На мгновение он забыл о своем раздражении – подумал о том, что, возможно, виноват перед ней.
Неужели она действительно предпочла бы остаться здесь, снова в одиночестве? Неужели согласилась бы вести свою прежнюю скучную жизнь? Снова в одиночестве… Впрочем, не стоит об этом думать. Они вступили в брак, и она должна отправиться с ним в Стрэттон, вот и все.
Кэтрин встала, не глядя на мужа. Вылила воду из котелка в кувшин.
– Наверное, этого хватит, – сказала она, протягивая ему кувшин. – Можно смешать горячую воду с холодной, она наверху, милорд…
Кэтрин осеклась и вспыхнула, прикусив губу. Виконта же охватила ярость. Он резко повернулся и вышел из комнаты, держа в руке кувшин с водой.
"Милорд”.
Вчера она стала его женой. Ночью она лежала с ним на брачном ложе.
А потом плакала.
"Милорд”.
В экипаже прибыли мистер и миссис Адамс – Клод и Кларисса. Они объяснили, что домой собираются вернуться пешком. Дафна тоже хотела приехать с ними, но за завтраком ей стало нехорошо, и Клейтону пришлось увести ее.
– Это у нее из-за недавних волнений, – улыбаясь, объяснил Клод.
– Надеюсь, что дело только в этом, – сказала Кэтрин, встревожившись.
Хотя, говоря по правде, она обрадовалась, что нашлась тема для разговора. Ей было крайне неловко встречаться взглядом с деверем и невесткой – они появились так неожиданно… К тому же Кларисса поглядывала на нее с любопытством, хотя и пыталась его скрыть.
Кэтрин злилась. По румянцу было совершенно очевидно, что именно произошло накануне вечером.
– Я тоже надеюсь, – проговорила Кларисса. – Так не хочется, чтобы дети болели. Я уговаривала Клода послать за врачом, чтобы он осмотрел Дафну и детей, но он считает, что нужно подождать. – Кларисса казалась расстроенной.
Кэтрин коснулась ее руки. Она не испытывала к невестке особого расположения, но никогда не сомневалась в том, что Кларисса любит своих детей. А детей подстерегает столько опасностей, даже если им удается выжить при появлении на свет.
– Я уверена, что это просто от утомления, – сказала Кэтрин. – Дафна не присела ни на минуту за все время, что я гостила в Боудли.
– Да, надеюсь, что вы правы. – Кларисса попыталась улыбнуться.
Но прибытие кареты, конечно же, означало отъезд. Придется расстаться с домом, где она прожила пять лет. Расстаться со всем, что ее окружало. Она приехала сюда глупой девчонкой, здесь повзрослела и поумнела. И здесь обрела хоть какой-то покой.
– Ну что же, Кэтрин… – В дверях стоял ее муж. Кучер уже вынес из дома их багаж. Но ее мебель и все ее вещи оставались здесь. Клод и Кларисса стояли на дорожке, готовые проводить новобрачных.
Кэтрин внезапно охватил страх: ей казалось, что она вот-вот лишится чувств.
Виконт внимательно посмотрел на нее.
– Жду вас через пять минут, – сказал он и вышел, прикрыв за собой дверь.
Она прошла на кухню и осмотрелась. Кухня – ее любимое место в доме. Здесь она чувствовала себя в безопасности. Чувствовала себя почти счастливой. Она подошла к окну и посмотрела на цветы и фруктовые деревья, на ручей за садом, на луга и холмы за ручьем.
У нее перехватило дыхание. Появилось стеснение в груди, защипало глаза. Она зажмурилась и отвернулась.
Последний взгляд… Огонь в очаге уже погас. Тоби поскуливал и терся о ее ноги, требуя ласки. Казалось, он понимал, что они покидают свой дом навсегда. Кэтрин взяла с кресла подушечку и прижала ее к груди. Не хотелось оставлять подушечку здесь. Она сама расшивала ее узорами в те далекие дни, когда ей необходимо было чем-то заняться.
Кэтрин резко повернулась к двери и выскочила из кухни, затем – из дома. Она заставила себя улыбаться. Муж ждал ее у дверей. Взяв Кэтрин под руку, он повел ее к экипажу. В другой руке он нес подушку.
– Простите, что заставила вас ждать, – сказала она весело. – Я забыла одну вещь. Как глупо… Всего-навсего старая подушечка, но…
И тут она оказалась в объятиях Клода; он обнял ее так крепко, что у нее перехватило дыхание.
– Все будет хорошо, – говорил он ей на ухо, – обещаю вам, дорогая.
Глупо, если задуматься. Что может сделать Клод? Как он может обещать ей счастливую жизнь? Но она почувствовала огромное облегчение и готова была расплакаться.
– Кэтрин… – Кларисса тоже обняла ее, но без особой теплоты. – Я хочу, чтобы мы стали подругами. Очень хочу.
А потом ее усадили в экипаж. Тоби, очень взволнованный отъездом, уселся ей на колени, но виконт велел ему слезть. Тогда пес забрался на противоположное сиденье и навострил ушки, ничуть не испугавшись выговора, полученного от нового хозяина.
Наконец карета тронулась. Кэтрин, не оборачиваясь, смотрела в окно. Следовало бы помахать на прощание Клариссе и Клоду, но она не могла заставить себя оглянуться – потому что увидела бы дом, который покидала навсегда. Кэтрин крепко держалась за что-то. И вдруг поняла, что держится за руку мужа. Она осторожно убрала руку.
И тут Кэтрин все же оглянулась.
– Я забыла запереть дверь, – жалобно проговорила она. Тоби заскулил.
– Дверь надежно заперта, – сказал виконт. – Все будет в целости и сохранности, Кэтрин, пока мы не пришлем за вещами.
Было очевидно, что виконт старается успокоить жену. Но конечно, он понимал, что она беспокоится вовсе не за свои вещи. Вещи эти сами по себе почти ничего не стоили. Кэтрин лишилась своего дома, который создала сама для себя. Словно утратила какую-то частицу души.
Может быть, немалую частицу. Ей было страшно покидать коттедж.
Виконт взял Кэтрин за руки, она не противилась – в его прикосновении было что-то успокаивающее.
Клод повел жену домой через парк. Они молча шли рядом. Он взял ее под руку, но, когда они подходили к калитке, Кларисса высвободила свою руку. Клод пошел медленнее, чтобы приноровиться к ее шагам, хотя ему очень хотелось побыстрее добраться до дома.
Кларисса первая нарушила молчание. Она остановилась и с грустью посмотрела на мужа.
– Клод, – сказала она, – я больше этого не вынесу.
– Виноват, – отозвался он, взглянув на ее туфли, которые были весьма уместны в карете, но, конечно, не годились для пеших прогулок. – Следовало пойти по подъездной аллее. – Клод снова попытался взять жену под руку.
– Я этого не вынесу, – повторила она, не обращая внимания на предложенную руку.
Клод нахмурился. Разумеется, он сразу же понял, что речь идет вовсе не о неровностях тропинки. Он взглянул на Клариссу и убрал руки за спину.
– Мы больше двух недель не говорили друг с другом, – продолжала она. – Только обмениваемся нежными фразами. Вы не... вы все это время не выходите из ваших комнат. Я этого не вынесу.
– Мне очень жаль, Кларисса.
Она смотрела на него в нерешительности.
– Я предпочла бы, чтобы вы накричали на меня и рассердились. Я предпочла бы, чтобы вы меня ударили.
– И не подумаю, – сказал Клод. – Это было бы глупо. Я никогда не простил бы себе этого. И вы бы никогда меня не простили. Между нами выросла бы непреодолимая преграда.
– Значит, преграда, которая сейчас возникла между нами, – она преодолима?
– Не знаю, – ответил он после долгого молчания. – Я думаю, должно пройти какое-то время, Кларисса.
– Какое время?
Он медленно покачал головой.
– Клод, прошу вас… – Она смотрела на листву деревьев. – Я сожалею. Я очень сожалею.
– О том, что наш брак не удался? – спросил он. – Или о том, что вы чуть было не опозорили невинную женщину? Если бы Рекс не вернулся и если бы Дафна не предприняла таких решительных действий, Кэтрин действительно оказалась бы в ужасном положении. Пожалели бы вы ее в таком случае? Если бы я согласился с вами и не послал за Рексом, сожалели бы вы о содеянном? Или торжествовали бы вместе с пастором и его женой?
– Я надеялась, что Роули женится на Эллен, – сказала она. – Мне казалось, что миссис... что Кэтрин разрушила мои планы. И она действительно завлекала его и вела себя нескромно.
– Итак, – заметил Клод, – вернулись к тому же, с чего начали. Вот моя рука. Тропка здесь слишком уж неровная…
Кларисса прижалась лбом к его плечу.
– Я не вынесу этой холодности, – сказала она. – Разве вы не видите, как мне трудно смирить себя и умолять вас о прощении? Очень трудно. Прошу вас, простите меня.
Клод порывисто прижал ее к себе.
– Кларисса, – сказал он, еще крепче прижимая жену к груди, – мне тоже этого не вынести. И все мы... все живые люди... мы виноваты во множестве жестоких поступков по отношению друг к другу. Я перегнул палку в стремлении к справедливости. Простите и вы меня.
Она вздрогнула.
– Я по вас соскучился, – прошептал он. Она подняла голову. Лицо ее было бледным и осунувшимся. Он улыбнулся и поцеловал ее.
Потом они пошли дальше, и она опиралась на его руку. В последнее время супруги узнали друг о друге нечто новое. Клод узнал, что жена может быть не только себялюбивой и надменной – черты характера, которые он много лет терпел, к которым относился даже с юмором, – оказалось, что она способна совершить злое деяние. Кларисса же узнала, что, кроме доброты и снисходительности, муж обладает еще и твердостью.
Счастья до конца дней не получилось. Если раньше такая мысль изредка приходила им в голову, то теперь они уже в этом не сомневались. Но брак их, конечно же, уцелеет. Потому что оба они кое-чему научились и, возможно, кое в чем изменились.
Наконец-то они поговорили. И простили друг друга.
– Будут ли они счастливы? – спросила Кларисса, когда они вышли из парка на нижнюю лужайку.
– Если захотят. – Клод посмотрел на нее и улыбнулся своей доброй улыбкой. – Если оба захотят. И если оба будут каждый день добиваться счастья.
Она с грустью посмотрела на него:
– Это ведь нелегко, да?
– Совсем нелегко, – ответил Клод. – Но выбора у них нет.
– Нет, – согласилась Кларисса.
Глава 16
В дни, предшествовавшие свадьбе, виконт то впадал в уныние, то его охватывал страх. Он не хотел жениться, тем более на женщине, которую не любил, на той, которая упорно его отвергала. После его первого возвращения в Боудли, когда он предложил ей стать его женой, она совершенно ясно дала понять, что согласна на все – только бы не выходить за него замуж. Она даже предпочла бы стать его любовницей, потому что в этом случае ей не пришлось бы оставаться с ним всю жизнь.
Такое отношение нанесло серьезный удар по его самолюбию.
И конечно, их брачная ночь оказалась полным провалом. Виконт не мог вспоминать об этом без внутреннего содрогания – ведь своими ласками он довел ее до слез.
Однако он с удивлением обнаружил, что присутствие Кэтрин, сидевшей рядом с ним во время возвращения в Стрэттон, каким-то образом успокаивает его. Конечно, кое-что его разочаровывало, но в ней было и нечто интригующее… И вызывающее. А ведь именно этого не хватало в его жизни с тех пор, как он продал офицерский патент, – не хватало вызова, который избавил бы от житейской скуки. И конечно же, ему не пришлось скучать, когда он ехал с ней в Стрэттон.
Она носила все те же простенькие немодные платья, которые он видел на ней прежде. Впрочем, с его стороны глупо было бы ожидать, что, едва лишь они обвенчаются, она превратится в виконтессу с ног до головы.
– Придется отвезти вас в Лондон, к модистке, которая оденет вас во все самое лучшее, – сказал он как-то раз.
– Мне не нужны новые туалеты, – ответила Кэтрин, бросив на него негодующий взгляд. – Я вполне счастлива в том, что у меня есть.
Ему всегда казалось весьма забавным – и даже очаровательным, – когда она сердилась, негодовала.
– Вам нужны новые туалеты. – возразил он. – И я вовсе не счастлив видеть вас в том, что у вас есть. – Виконт кривил душой: простота ее туалетов лишь подчеркивала ее красоту. – Придется считаться с моими желаниями. Вы обещали повиноваться мне, помните?
Подбородок Кэтрин словно окаменел; спина же, и без того прямая, сделалась еще более прямой.
– Да, милорд.
Она быстро все усваивает – уже поняла: слово “милорд”, произнесенное слабым и покорным голосом, неизменно приводит мужа в раздражение. Но по имени она его никогда не называла. Виконт поджал губы.
– Мы поедем в Лондон, – сказал он. На самом деле ему вовсе не хотелось туда ехать. Модистку можно с таким же успехом привезти в Стрэттон. Но он смотрел ей в лицо. Он желал знать: действительно ли ей не хочется ехать в Лондон?
– Нет. – Она побледнела. – Нет, только не в Лондон. Он понял, что должен настоять на своем, должен узнать все. Когда Кэтрин сказала ему, что она не вдова и что ее фамилия Уинсмор, а не Уинтерс, – еще тогда он должен был расспросить ее. Смешно: жениться на женщине, у которой есть тайны. И не очень-то приятные тайны, если его предположения верны. Что, например, за страх перед Лондоном? Она боится ехать туда лишь потому, что никогда не была там? Или там с ней что-то случилось? Скорее всего второе.
– Почему же? – спросил он. Взгляд его упал на ее колени, где, как всегда, расположилась эта нахальная собачонка.
– Потому что, – ответила она. На редкость красноречивый и исчерпывающий ответ. Он не настаивал. Почему? – спрашивал себя виконт. Хочет ли он, чтобы его жена имела от него секреты? Разумно ли позволять ей уклоняться от ответа? Наверное, неразумно, решил он. Но забавно.
Они часто беседовали. Для женщины – особенно для женщины, несколько лет прожившей в деревне, – Кэтрин проявляла удивительную осведомленность по многим вопросам. И она не стеснялась отстаивать свою точку зрения, если та не совпадала с его мнением. Кэтрин много читала. И обменивалась с ним впечатлениями о прочитанном. Она часто рассказывала и о себе – о последних пяти годах своей жизни. Но на любой вопрос о ее жизни до Боудли отвечала уклончиво.
Виконт размышлял о ее фамилии. Уинсмор. Что-то эта фамилия означает для него. О чем-то напоминает. А может, и нет. Может, это просто потому, что он слишком часто размышляет о ее прошлом – вот фамилия Уинсмор и кажется ему знакомой. Возможно, она родилась и выросла где-нибудь далеко от Лондона и от Кента.
Интересно, как она приживется в Стрэттоне? В трактирах, где они останавливались, Кэтрин держалась очень непринужденно, но ведь и в Боудли-Хаусе она держалась так же. Она, безусловно, леди. Но Стрэттон – особое место. Во время путешествия он часто заговаривал об этом. Описывал величественную архитектуру Стрэттона – дом был выстроен в стиле итальянского архитектора Андреа Палладио, – описывал и великолепие просторных комнат, обставленных прекрасной мебелью и украшенных редкими произведениями искусства.
Где бы они ни останавливались во время путешествия, Кэтрин тотчас же отправлялась на прогулку с Тоби, чтобы дать ему возможность побегать. Причем непременно хотела идти с Тоби сама, даже если шел дождь или дорога была грязной, хотя муж говорил, что это может сделать грум. Поэтому виконту, разумеется, приходилось гулять вместе с ней. Впрочем, ему даже нравились эти прогулки – ведь после них на щеках его жены появлялся румянец, а в глазах – блеск.
С собакой она была бесконечно терпелива. Если Тоби в течение десяти минут обнюхивал то или иное дерево, она стояла и ждала, пока он закончит свое занятие. Так было даже в тот день, когда резкий ветер пронизывал их насквозь, к тому же моросил дождь.
Если Кэтрин так снисходительна и терпелива с какой-то псиной, размышлял виконт, то как же она будет обращаться с ребенком? Он не задал ей этого вопроса, вспомнив, что уже как-то раз затронул подобную тему и реакция была крайне болезненная. Наверное, она из тех женщин, которые во что бы то ни стало хотят нянчить своих младенцев сами, вместо того чтобы нанять няньку, как должна поступить каждая приличная леди. При мысли об этом виконт почувствовал какое-то странное беспокойство.
Действительно, нечего думать о младенцах, если в их отношениях ничего не изменится. Он ни разу не прикасался к ней после той злополучной брачной ночи. У него не было ни малейшего желания снова обнаружить, что лицо жены залито слезами – ведь именно так она отреагировала на его ласки.
Дважды им повезло, и они смогли снять в трактире две комнаты, так что у него была отдельная кровать. В другой раз, когда у них была только одна комната и одна кровать, он всю ночь провел в пивной, слушая рассказы старого солдата, так и не сообразившего, что перед ним ветеран, участвовавший в тех же сражениях, о которых солдат рассказывал с такими жуткими и не правдоподобными подробностями. Накачав солдата пивом, виконт обеспечил себе целую ночь развлечений. Наверху он не получил бы ничего подобного, подумалось ему.
Но как-то раз им не повезло. Супругам смогли предоставить только одну кровать и одну комнату, а все, кто находился в пивной, разошлись еще до полуночи. Поэтому лорд Роули провел ночь на полу, рядом с кроватью, на которой спала его жена. Впрочем, она тоже не спала, как он обнаружил после того, как тихонько разделся в темноте и соорудил себе постель из старого коврика и своего пальто. Когда спустя две минуты он улегся, на голову ему опустилась подушка.
– Благодарю! – рявкнул он. Она могла бы как-то дать ему понять, что не спит, когда он вошел, и ему не пришлось бы возиться в темноте, он не ушиб бы большой палец о ножку кровати.
Виконт услышал, как жена повернулась на другой бок. И вдруг с особой остротой ощутил, что она тут, рядом, над ним. Наверное, на ней ничего нет, кроме тонкой ночной сорочки. Наверное, она теплая. Его жена.
Он все-таки получил достаточно красноречивый ответ на вопрос, который часто задавал себе, размышлял помрачневший виконт. Почувствовал ли он удовлетворение после первого обладания ею? Обычно так бывало у него с женщинами, за которыми он ухлестывал. Но не на этот раз. Он обладал ею один раз – и вспоминать об этом было не очень-то приятно. Но он все еще пылал. Виконт скрипнул зубами и сжал кулаки. Он был возбужден, словно мальчишка.
Она его жена, черт возьми! Это ее обязанность и его право. Ему только и нужно, что встать на ноги, сделать один шаг и нырнуть к ней под одеяло…
Он считал овец, солдат, терьеров, пока не успокоился. Терьеры! Он слышал, как Тоби сладко посапывает наверху, где-то там, где должны находиться ее ноги.
Проклятая псина!
Наверное, он уснул, хотя на полу было не очень-то удобно. Разбудил же его какой-то шум. Кто-то разговаривал. Проснувшись окончательно, виконт понял, что никто не разговаривает, а просто, наверное, кто-то прошел по коридору. Он так и не избавился от привычки, приобретенной в армии, – мгновенно просыпался при малейшем шорохе. Вздохнув, он подумал: каково ему будет, если он ляжет на бок? Наверное, будет еще неудобнее, чем на спине.
– Брюс! – вскрикнула Кэтрин. Виконт уставился в темный потолок широко раскрытыми глазами. Тоби тихонько тявкнул.
– Брюс… – проговорила Кэтрин, на сей раз жалобно. – Не бросай меня. Не уходи. Мне так одиноко. Мои руки... так пусты. Не уходи. Брю-ю-юс…
Он рывком приподнялся и повернулся к кровати. Следовало встать и попытаться успокоить ее. Он хорошо знал, что такое кошмары. Знал по собственному опыту. Странно, конечно, но он, имея репутацию довольно сурового офицера, часто вставал по ночам, чтобы успокоить тех, кого терзали ночные демоны, в особенности новобранцев – юношей, которым следовало бы еще сидеть дома.
Но на этот раз виконт не поднялся. Ведь она назвала мужское имя. Имя того, кого любила. Того, кто бросил се. Брюс… Виконт стиснул зубы.
Судя по шороху, она снова перевернулась. Да, теперь Кэтрин лежала лицом к нему. Одеяло сползло с нее, и волосы рассыпались по плечам и по рукам, свисавшим с кровати, почти касавшимся его. Она не проснулась. И больше не говорила.
«Боже, – подумал он, – Боже, зачем я на ней женился? Куда меня завели необузданная похоть и беспечность?»
Брюс.
С каждой минутой пол казался ему все более жестким.
Но это последняя ночь, которую они проводят в дороге. Завтра, во второй половине дня, они будут в Стрэттоне. При мысли об этом виконт приободрился, хотя и провел бессонную и тревожную ночь. Более того, он был даже рад: ведь теперь ему не придется скучать.
Недели, предшествовавшие свадьбе, превратились в кошмар наяву. Кэтрин боролась с этими кошмарами, убивая в себе все чувства и отдаваясь на волю судьбы. День венчания, напротив, оказался, как ни странно, исполненным глубокого смысла. А брачная ночь была чудесной и удивительной, пока она сама ее не испортила, вспомнив, что все случившееся всего лишь следствие похоти и никаких иных чувств в этом нет. Потом он встал и вышел из спальни, не сказав ни слова. Отъезд из дома на другое утро оказался сплошным мучением. Опять начинать все сначала, начинать новую жизнь – это представлялось невозможным.
Но время залечивает душевные раны, возвращая человека к жизни. Хотя когда-то она полагала, что подобное невозможно. Становясь старше, Кэтрин обнаружила, что многое в жизни лишь кажется невозможным.
Сидя в карете рядом с мужем, Кэтрин прощалась с той жизнью, которую создала себе пять лет назад. И вдруг оказалось, что она – нет, не то чтобы получала удовольствие от новой жизни, но эта жизнь казалась ей все более интересной, все более заманчивой. Она уже забыла, что новые впечатления тоже могут радовать. Ей даже казалось, что она стала моложе, словно и не было прошедших пяти лет.
