Текст книги "Надменная красавица"
Автор книги: Мэри Бэлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Но не могла же она рисковать встретиться с ним лицом к лицу. Она умерла бы от стыда. Вот так бы и умерла! При воспоминании она поежилась. Воображаемый возлюбленный, подумать только! Как он мог быть воображаемым? Он делал с ней такое, чего она никогда бы не могла придумать. Да она бы умерла от стыда, если бы ее воображение дошло до этого. А она наслаждалась каждым мгновением с безудержной похотью.
Какое безумие, какое унижение!
Оставалось лишь одно слабое утешение. Очень слабое. Она больше никогда не увидит этого человека. К. тому же она даже не узнает его, если встретит. Она ведь и видела-то его, только когда он заглянул в карету, тогда он был мокрый и покрыт грязью. А он видел ее только в тот момент, когда шляпа съехала ей на лицо. Кроме того, его больше интересовали ее ноги.
Нет, они не узнают друг друга, даже если случайно встретятся на улице.
Она и имени-то его не знает, как и он ее.
Но он мог оказаться ее невоображаемым возлюбленным? Как может тело реального мужчины быть настолько совершенным? Как мог реальный мужчина так безошибочно знать, как и где ласкать женщину? Может быть, он косоглазый и безобразный, думала она. Может, у него торчат уши. Но нет. Каким бы грязным ни был он в тот день, он показался ей чрезвычайно красивым мужчиной.
В эту минуту Диана пожалела, что Тедди не употреблял ругательств. Сейчас они бы ей пригодились. «Черт возьми!» – пробормотала она, но эти слова не выражали ее чувств.
Какой дешевой комедией была эта ночь. Как бы визжала и веселилась публика, если бы все это разыграли на сцене. Она соскочила с кровати совсем голая, а ее никогда ни один мужчина не видел голой. Она бы умерла. А когда она инстинктивно схватила простыни, – о Боже! – зачем она еще и раздвинула эти тяжелые занавеси на окне?
Она была слишком потрясена его наготой. Она даже никогда не видела Тедди без рубашки. А этот мужчина не только был голым; он был… О Боже! Она не должна думать об этом.
Когда Бриджет обняла ее, она целую минуту не могла опомниться и только потом сумела взять себя в руки.
– Бриджет, с тобой что-нибудь случилось? – спросила она, когда до нее дошло, что ее горничная тоже вся дрожит.
– Этот мерзавец! – после невнятного бормотания воскликнула Бриджет. – Обвинил меня в воровстве, вот как. Меня, мэм. В воровстве! Не знаю, почему он подумал, увидев, что я сплю в его кровати, будто я собиралась украсть ценные вещи из этой комнаты. Я бы проломила ему голову кувшином, проломила бы, если б дотянулась до него. Я воровка!
– Кто обвинил тебя в воровстве? – в недоумении спросила Диана. – В чьей кровати?
Вся история заняла очень много времени. Оказалось, что, когда Бриджет поднималась вечером по лестнице вместе с красивым джентльменом, он заговорил с ней. Она так разволновалась, что перепутала номера и вошла в его комнату.
– Вы когда-нибудь слышали о гостинице, где на дверях нет запоров, мэм? – осуждающе спросила она.
Бриджет осторожно пробралась к своей кровати, чтобы не потревожить сон хозяйки, и по той же причине не стала шарить вокруг в поисках ночной рубашки. Она просто сняла платье. И едва она успела заснуть, как на ее постель свалилась трактирная служанка «с ужасными ругательствами, мэм; с удовольствием бы вымыла мылом ее рот». Она очень разозлилась, обнаружив в кровати Бриджет. А Бриджет, уверенная, что девушка пришла, чтобы что-то украсть, дала волю своему языку, но высказала все шепотом. Наконец она поняла, что служанка ищет красивого джентльмена, и сказала ей, что он в соседней комнате.
– И эта девка имела наглость, мэм, заявить, что вы шлюха, – с негодованием сказала Бриджет. – Вылезая из постели, я запуталась в простынях, а то я показала бы ей за эту «шлюху».
А потом, когда Бриджет снова крепко заснула, этот человек, попытавшийся лечь в постель рядом с ней, который, очевидно, был слугой джентльмена, как догадалась Диана, вскочил и начал называть ее воровкой и угрожать ей мировым судьей.
– А затем, мэм, из этой комнаты вышел красивый джентльмен, – рассказывала Бриджет, – почти без ничего, и я подумала, что со мной случится смертельный обморок и я свалюсь на пол.
Но упоминанием о полуголом джентльмене и закончился рассказ Бриджет. Ее глаза начали привыкать к темноте, и она, раскрыв рот, смотрела на свою хозяйку. И хотя Диана не очень ясно видела ее лицо, она догадывалась, что в нем не осталось ни кровинки.
– О, мэм, – прошептала горничная. – Мэм, он был здесь. Я послала его сюда, думая, что это его комната. Мэм, он… Мэм, он не… – Но, не дождавшись ответа, она свалилась бесчувственной грудой на пол.
Диана с трудом приподняла и усадила горничную так, чтобы можно было похлопать ее по лицу, помочь ей прийти в сознание. Диана впервые за эту кошмарную ночь почувствовала, что ей хочется рассмеяться. Разве не она должна бы сейчас лежать в обмороке? Разве не горничная должна бы хлопотать над ней? Разве не она чуть не стала жертвой насилия?
Нет, не было никакого насилия. Совесть не позволяла ей употребить это слово. Бриджет наконец ожила, получив заверения, что нет, конечно, нет, джентльмен ничего ей не сделал, она забралась под одеяла и тут же заснула крепким сном. Диана, насколько возможно, привела в порядок свою постель и, свернувшись калачиком, улеглась на то место, на котором лежал он. Она уткнулась носом в подушку, все еще хранившую его запах.
Она не спала.
А теперь она оказалась в ловушке, вынужденная сидеть в своей комнате до тех пор, пока он не уедет. Бриджет принесла ей на подносе завтрак и затем ленч. Пожалуй, единственным положительным результатом этого ужасного происшествия было то, что она забыла о своей головной боли. Ее чувства были в таком смятении, что простая головная боль не имела значения.
– О, мэм, – возмущенно заявила Бриджет, врываясь в комнату с подносом в руках, – они наконец закончили игру в карты, и один из них сказал, что они, возможно, смогут уехать через час. Но этот красивый джентльмен, мэм, знаете, что он делал?
– Не знаю, пока ты мне не сказала, – рассудительно ответила Диана.
– Он целовал ту самую служанку, мэм, – сказала Бриджет, – прямо посреди трактира, где все это видели.
И он положил руку прямо ей на грудь. – Бриджет густо покраснела. – Я чуть поднос не уронила.
– Хорошо, что не уронила, – сказала Диана. – Я проголодалась. Но я вижу, он мерзкий тип, Бриджет. Должно быть, он… – Она замолчала, не закончив фразу.
Должно быть, ночью он принял ее за служанку. Кажется, он поджидал ее, потому что девушка явилась в его комнату. О Боже, он принял ее за трактирную служанку. Как это унизительно! Так вот чем джентльмены занимаются с распутными женщинами! Она прекрасно знала, что джентльмены не делают ничего подобного со своими женами.
Она даже с усмешкой подумала, сколько бы он заплатил ей. Но эта мысль была скорее ужасающей, чем забавной. Она чуть не стала продажной женщиной.
Прошло около часа, когда она увидела, что трое джентльменов покидают гостиницу. Двое из них – те, которые накануне чуть не опрокинули ее карету, и еще один джентльмен. Она не видела их лиц, поскольку они стояли под самым ее окном и на них были плащи и шляпы. Но это должны были быть те самые. Бриджет говорила, что в гостинице нет других постояльцев. Кроме того, она узнала коляску.
Но ей снова не повезло. Ее джентльмен, прежде чем повернуть лошадь на дорогу, посмотрел вверх, прямо на ее окно. Она не успела скрыться, и он увидел ее.
Какое унижение!
Она все же отшатнулась от окна и почувствовала, как запылали ее щеки, когда он дотронулся хлыстом до своей шляпы и… да, это ей не показалось, улыбнулся ей.
Негодяй! Бессовестный негодяй. Неужели ему не стыдно?
Какое счастье, что она больше никогда его не увидит.
– Ах, – глубоко вздохнула рядом с ней Бриджет, – но он очень красив, мэм.
«Красив!» Она бы с удовольствием ткнула его лицом в грязь, чтобы стереть с его лица эту улыбку. И замазать эти безупречно белые зубы. Красив, ничего не скажешь.
Несколько часов спустя Диана с радостью увидела, что они приближаются к
массивной каменной стене с коваными железными воротами, открывавшимися на подъездную аллею Ротерхэм-Холла. Она улыбнулась и помахала рукой привратнику, вышедшему из сторожки, чтобы впустить их.
Путешествие завершилось благополучно, если не считать того, что всю оставшуюся часть пути Бриджет сидела как каменная, вцепившись в сиденье. Дорога была грязной, но уже не скользкой.
Но каким кошмаром было все остальное. Обычно, подъезжая к Ротерхэм-Холлу, она готовилась к предстоящей встрече. Она любила родственников мужа, да кто бы не полюбил их? Они неизменно были добры. Но при этом властны и настойчивы. Они все время предлагали Тедди воспользоваться их влиянием и найти более престижный пост, и они также все время уговаривали ее убедить в этом Тедди.
До сегодняшнего утра она была убеждена, что ей на этот раз здесь будет хуже, чем всегда. Они решили найти ей другого мужа, и ей предстояло, не обижая их, противостоять их выбору. А кто может в открытую отказать графине? Она была такой милой и любящей.
Но события прошедшего дня притупили ее нежелание побывать в Ротерхэм-Холле. Как приятно снова оказаться в полной безопасности среди родственников, в уютной атмосфере семейного дома. Больше никаких гостиниц с дверями без замков и распутными джентльменами, гоняющимися за служанками, от которых нельзя ожидать ничего другого.
Она нетерпеливо подалась вперед, когда карета въехала в вымощенный булыжником двор и остановилась перед огромными двойными дверями дома. Граф и графиня, как обычно, встречали ее на ступенях с радостными улыбками.
Они казались близкими и надежными. Графиня маленькая и кругленькая, с седыми волосами и, как обычно, вся в оборках и кружевах, с несколькими цепочками и ожерельями на шее и кольцами на каждом пальце. У графа было красное лицо, белые от седины волосы и такие же усы, спускавшиеся по обе стороны рта.
– Диана, родная моя, дорогая моя девочка. – Графиня заключила ее в объятия, едва ноги Дианы коснулись земли. – Какая же ты хорошенькая.
Она передала Диану графу, который еще крепче прижал ее к груди и смачно поцеловал в щеку.
– Хороша, как картинка, – подтвердил граф. – Добро пожаловать домой, Диана, дорогая моя.
Диана была готова расплакаться.
– Как чудесно быть дома, – сказала она, чувствуя всем своим существом, что нашла нужные слова. – Путешествие было просто ужасным. Вы и представить себе не можете.
Граф покровительственно обнял ее за плечи и снова прижал к себе.
– Ты должна нам все рассказать, – заявил он. – Но сейчас ты с нами, дорогая. С нами ты дома.
– Я бы хотела сразу же отвести тебя в твою комнату, – сказала графиня, взмахнув руками, отягощенными кольцами. – Она всегда была вашей с Тедди, дорогая. Надеюсь, это тебя не расстроит. А когда ты приведешь себя в порядок, ты должна спуститься и познакомиться со всеми, кто уже приехал. Я думаю, ты их всех знаешь. Может быть, кроме Джека. Он приехал час назад с Эрнестом и Лестером. Я сама его сто лет не видела.
– Эрнест здесь? – улыбнувшись, спросила Диана. – Приятно будет снова его увидеть.
– И Кларенс, и Клодия, – сказала графиня, называя своего старшего сына, виконта Уэнделла, и его жену. – Но скоро ты сама всех увидишь. Пойдем в дом, дорогая, и забудь о дорожных неприятностях. Все уже позади.
О да, все позади. Теперь можно забыть этот кошмар, как будто это был всего лишь сон.
ГЛАВА 5
Большинство гостей уже приехали, сообщили маркизу Кенвуду, когда он со своими кузенами наконец добрался до Ротерхэм-Холла. Это будет скромный семейный праздник, с грустью заметила графиня. Всего лишь двадцать человек, считая ее и графа. Совершенно очевидна, что сейчас неподходящее время года для такого торжества, но что поделаешь, если день рождения дорогого Ротерхэма приходится на вторую половину июня? Так жаль, что еще не закончился лондонский сезон.
Лорд Кенвуд подумал, что двадцать человек немало для семейного праздника, но ничего не сказал. Да и трудно было сказать что-то значительное за те десять минут, что прошли между его приездом и тем моментом, когда он оказался в отведенной ему комнате один на один с Картером. Пока графиня по очереди обнимала и целовала Эрни и Лестера, граф крепко и по-дружески пожал ему руку. А затем он очутился в мягких объятиях графини, сопровождавшихся звоном ее ожерелий и браслетов.
Наконец она отпустила его, но только для того, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Вы такой красивый, Джек, – сказала она. – Вы становитесь все красивее с каждым разом, когда я вижу вас, что случается не слишком часто. Все еще разбиваете женские сердца или наконец-то появилась некая особенная?
Маркиз улыбнулся и подмигнул ей.
– А это как сказать, – ответил он.
– И вы по-прежнему остаетесь греховодником, – рассмеялась она. – Как это ваша мама терпит вас? А как поживают Френсис и Эстер? У Френсис уже есть маленький?
– Да, мой племянник, – с поклоном подтвердил лорд Кенвуд, удивляясь, как графиня Ротерхэм смогла запомнить имена его сестер и даже то, что у Френсис есть сын, – родственные связи между семьями были весьма отдаленными. – Они все здоровы, благодарю вас, мадам.
– Хорошо, – коротко отозвалась графиня. – Не могу даже выразить, как я рада, что вы смогли приехать, Джек. Знаете, благодаря вашему присутствию число гостей будет четным. Но другие джентльмены, безусловно, огорчатся, когда увидят, как все молодые леди будут вздыхать по вас. – Она снова весело рассмеялась, в то время как у ее сына и Лестера был смущенный вид.
– Здесь Кларенс и Клодия, Джек, – сказал граф, – и наши двое внуков, конечно. Еще Ханна и Джошуа – сестра ее светлости и ее славный муж, с Беатрис и Барбарой.
– Это сэр Джошуа Ноулз, – объяснил лорд Кренсфорд своему кузену. – Ты забыл, папа, что Джек не знаком с этой семьей. Би и Барбара – их дочери.
– А Томас приехал с Расселом и Полой, – добавила графиня. Она махнула рукой со звенящими браслетами сыну. – Мистер Пибоди, Джек. Мой троюродный брат с материнской стороны. Рассел и Пола – его сын и дочь.
Эрнест задал вопрос, интересующий маркиза:
– Диана еще не приехала?
– Мы ждали ее вчера, – ответила графиня и, взяв его за руку, повела всех в комнаты. – Должно быть, дождь задержал ее. Такой ужасный дождь, дорогой. А вас он не застал в дороге?
«Но она приедет?» – хотелось спросить маркизу. Не для того он связался с этим проклятым семейным праздником, чтобы, приехав, узнать, что леди, ради которой он явился сюда, передумала и не появится. Чудовищная мысль!
Он вымылся и переоделся в чистое платье, перед тем как спуститься в гостиную к чаю. Маркиз чувствовал себя чужим в этом доме, хотя графиня, оставляя его с Картером, заверила, что все они одна семья, и, несомненно, могла бы объяснить сложные родственные связи между гостями, находящимися в доме.
Имение было великолепное. Ему никогда раньше не приходилось бывать здесь. От главных ворот извилистая подъездная аллея вела мимо лужаек, кустарников, фруктового сада, оранжерей и французских садов к массивному дому из серого камня. Позади дома он заметил лужайки, а за ними лес, простиравшийся далеко на восток. Он полагал, что еще дальше протекает невидимая отсюда река. И еще он знал, что где-то рядом находится старинный фамильный замок.
Казалось, здесь было множество укромных уголков, в которые он мог бы завлечь миссис Диану Ингрэм. Если она приедет. Он был бы весьма разочарован, если бы она не приехала. Он понапрасну потеряет несколько последних недель сезона, проскучав в деревенском имении.
И его даже не утешали воспоминания о пикантной встрече на дороге. Он не мог выбросить из головы стройные ножки той леди и простить себе невероятный промах, когда он так не вовремя заговорил прошлой ночью. Эта встреча могла бы стать очень приятным воспоминанием, которое он бы благополучно присоединил к другим ему подобным. К чему-то из прошлого, что можно с удовольствием вспоминать в ожидании будущего.
Дорожное происшествие не давало ему покоя. Он не привык к ощущению сексуальной неудовлетворенности. Он не помнил, когда последний раз ему отказывали. Да еще в такой критический момент. Ему никогда не приходилось встречать сопротивление, если женщина уже оказывалась в его постели.
Ладно, философски рассудил он, в жизни всегда есть место для вновь приобретенного опыта. Этот был для него действительно новым. Им владело предчувствие, что в течение нескольких лет он будет вглядываться в толпу в гостиных и бальных залах в надежде уловить взгляд этой леди. Но, поскольку он никогда раньше не встречал ее и плохо разглядел ее лицо во время обеих встреч с ней, вполне вероятно, что его поиски окажутся напрасными.
Проклятие, думал он, решительно открыв дверь и отправившись вниз, в гостиную. Ему оставалось лишь надеяться, что миссис Диана Ингрэм наконец появилась и Удовольствие, доставляемое охотой за ней, отвлечет его: Он надеялся, что она и вправду мила, как о ней говорили.
Следующие полчаса он провел кланяясь, пожимая руки и улыбаясь, отметив про себя, что Беатрис Ноулз красива, а ее сестра Барбара хорошенькая, а Пола Пибоди ни то ни другое. Он пил чай с леди Ханной Ноулз и Клодией, виконтессой Уэнделл, которую знал по прошлому сезону в Лондоне.
Настроение маркиза заметно улучшилось, когда граф с графиней, покинувшие комнату вскоре после его прихода, через несколько минут вернулись и объявили, что приехала миссис Ингрэм и присоединится к ним, как только сможет.
Итак, она приехала. У него масса времени для того, чтобы выиграть пари. Целых три недели.
– Я так рада, что Диана здесь, – сказала Клодия. – Мне было ее так жаль, когда умер Тедди. Они очень любили друг друга.
– Она молода, – успокоила ее леди Ноулз. – Со временем она найдет другого мужа.
Клодия рассмеялась.
– Не сомневаюсь, – сказала она, – если мама и папа Кларенса приложат к этому руку.
Леди Ноулз тоже засмеялась.
– Моя сестра всегда была неисправимой свахой, – сказала она. – Она выбрала для меня Джошуа еще задолго до того, как сама заинтересовалась Ротерхэмом. Ее выбор к тому же всегда был безошибочен.
Клодия продолжала улыбаться.
– Да, – согласилась она. – Мы с Кларенсом по-прежнему счастливы. Но так же были счастливы Тедди и Диана, хотя их помолвка, я думаю, удивила даже маму. Вам следует быть поосторожнее, Джек, если в ваши планы не входит скорая женитьба. Может оказаться, что еще до окончания этого семейного праздника вы будете помолвлены и ваша свадьба назначена. Лорд Кенвуд усмехнулся.
– Думаю, я с уверенностью могу обещать, что сойду в могилу холостяком, – сказал он. – В очень далеком будущем, как я надеюсь. Даже графиня Ротерхэм не в состоянии поколебать мое решение.
– Ну а я уверена в одном, – сказала Клодия, – если вы, Джек, когда-нибудь объявите о своей помолвке, все женское население Лондона объявит день траура.
Леди Ноулз покачала головой и поставила чашку на блюдце.
– Он в самом деле такой, Клодия? – спросила она. – Я могу в это поверить. У него порочные глаза, не правда ли? Ах, Джек, Джек. Я думаю, ваше упорство просто заманчивый вызов для моей сестры, она не сможет не принять его.
Маркиз все еще улыбался, когда двери гостиной раскрылись, и ему показалось, что он видит сон. На ней было бледно-зеленое муслиновое платье с высокой талией, легкая юбка которого не скрывала линий ее стройного тела. Белокурые волосы зачесаны назад и собраны на затылке в пышный пучок блестевших локонов. Ее голова на изящной тонкой шее была гордо поднята. А лицо не уступало по красоте всему остальному.
Но он, конечно, это уже знал. Оно было прекрасно, даже когда она расстроилась из-за съехавшей шляпки и задравшихся юбок. Он тотчас же узнал ее, хотя и Думал, что не видел близко ее лица. И он знал намного больше о том, что скрывалось под ее платьем, каким гибким, стройным, нежным было ее тело.
Маркиз Кенвуд встал вместе с другими и застыл на месте.
Значит, его леди с хорошенькими ножками была миссис Дианой Ингрэм. Как же это интересно. Очень интересно!
Он наблюдал, как она здоровается со всеми присутствующими. Казалось, она знала их всех и всех любила, ее лицо раскраснелось и оживилось, когда она улыбалась, обнималась и здоровалась с каждым из них.
– Эрнест, – сказала она, подходя и с радостной улыбкой протягивая обе руки своему деверю. Она была уже недалеко от маркиза, но еще не смотрела в его сторону. – Как я рада видеть тебя здесь. Мы не виделись с похорон Тедди, если не ошибаюсь? Ты хорошо доехал?
Лорд Кренсфорд сжал ее руки и поцеловал в щеку.
– Здравствуй, Диана, – сказал он. – Ты очень мило выглядишь. Доехал? Нет, не очень хорошо. Прошлой ночью мы застряли в какой-то глуши, в гостинице. Там даже двери не запирались. Мне пришлось всю ночь спать на своем кошельке.
– В самом деле? – спросила она. – Но она не могла быть хуже той гостиницы, где останавливалась я. Какие-то сумасшедшие чуть не опрокинули мою карету, обгоняя нас на грязной дороге, а потом кто-то посреди ночи принял мою комнату за свою. А Бриджет, моя горничная, потеряла сознание от этих неприятностей.
– Нет, не может быть! – Он с нежностью посмотрел на нее. – Это ужасно, Диана. Этих нетерпеливых кучеров следует вешать. Но теперь ты в безопасности, дома.
– Да, – согласилась она, со счастливой улыбкой глядя ему в глаза и пожимая руки. – Тетя Ханна! – обратилась она к леди Ноулз. – Как ваше здоровье? Спасибо за письмо, которое я получила в прошлом месяце. Боюсь, я не ответила, зная, что увижу вас здесь. – Она обняла леди Ноулз. – О, Клодия, мне так хотелось снова увидеть тебя. И моих племянника и племянницу. Они, наверное, выросли так, что-и не узнаешь? – Еще объятия.
– Энтони так не терпится поскорее вырасти, – ответила виконтесса Уэнделл, в свою очередь, обнимая ее. – Как приятно видеть тебя снова в цветном платье, дорогая. Ты знакома с Джеком?
– С Джеком? – Диана улыбнулась. – По-моему, нет.
– Маркиз Кенвуд, – сказала Клодия, – такая фантастическая личность, что я не могу говорить с ним, не заикаясь. Но, конечно, член семьи, только не спрашивай меня, каким образом. Он приехал сюда с Эрнестом и Лестером. Джек, позволь представить Диану, мою невестку.
Склонившись в поклоне перед миссис Дианой Ингрэм, маркиз понял, что она заслуживает его внимания. Улыбка и румянец исчезли с ее лица, и что-то вспыхнуло в глубине глаз. И все. А он приготовился броситься вперед и подхватить ее, когда она будет падать в обморок. Она сделала реверанс, посмотрела ему в глаза, он узнал, что ее глаза были темно-серого цвета, и произнесла вежливое «Милорд?».
– Здравствуйте, Диана, – сказал он и заметил, что в ее глазах снова что-то мелькнуло. Но так ее представила Клодия, спасибо ей за это! – Я счастлив наконец познакомиться с вами. Я так много слышал о вас, что, мне кажется, я вас уже знаю. – И вправду, как близко он ее знал!
Но она не отважилась ответить ему. Она отвернулась, чтобы поздороваться с лордом Ноулзом, протягивающим ей свою большую руку.
– Дядя Джошуа! – сказала она, возможно, с преувеличенной радостью, и позволила ему не только пожать руку, но и поцеловать в щеку.
Впервые за много часов лорд Кенвуд поблагодарил судьбу, заставившую его оторваться от ее благоухающих волос, поднять голову и спросить, кто она. Впервые он обрадовался, что не перешел границу. Это была бы слишком легкая победа. Слишком легкая.
Он бы выиграл пари, даже не подозревая об этом. И ничего не надо было бы добиваться в последующие недели, кроме как, пожалуй, сделать этот неожиданный роман еще более приятным.
Он мог бы торжествовать, выиграв пари всего лишь за одну неделю. Но это не было бы его личной заслугой. Ему вдруг захотелось, чтобы минуты этой победы запомнились ему на всю жизнь. Он надеялся, что Диана Ингрэм будет холодна, сердита на него и неприступна. Ему хотелось ухаживать за ней, используя свое искусство соблазнять, все уловки, которым он научился за тринадцать лет, с тех пор, как в восемнадцать потерял невинность в объятиях немолодой куртизанки, которая годилась ему в матери.
Ему хотелось, чтобы это стало ярким событием в его жизни. Чем-то таким, что разогнало бы скуку семейного праздника. Чем-то, что нарушило бы унылое однообразие его жизни.
Вот тогда овладеть ею было бы наслаждением. О, самым настоящим наслаждением. Она такая необыкновенная. Что, черт побери, она нашла в Тедди Ингрэме?
– Очень порочные глаза, поверьте мне, Джек, – прошептала леди Ноулз ему на ухо, ставя перед ним свежую чашку чая, и снова села рядом с ним. – Дианы, как я слышала, нелегко добиться.
– И я очень рад слышать это, мадам, – становясь серьезным, сказал он. Но, взглянув на лицо пожилой дамы, он не удержался и подмигнул ей.
– Это было бы идеально. Ну просто идеально! – воскликнула графиня, увидев входящего в ее гостиную мужа. До обеда оставалось еще немного времени, но она уже была во всем блеске вечернего туалета, в ярко-синем платье и тюрбане, вооруженная новым набором колеи на пальцах и крупными сапфирами на шее.
Граф ухмыльнулся.
– Я что-то не слышал, что он ищет жену, сердце мое, – сказал он.
Его супруга небрежно взмахнула рукой и прищелкнула языком.
– Ни один мужчина не ищет жену, пока не находит ее, – ответила она. – Разве ты когда-нибудь слышал, чтобы мужчина признавался, что ищет себе невесту? Конечно, нет. Мужчины тщеславные существа и боятся получить отказ. Но это идеально, дорогой мой. Я чувствую это. И конечно, Лестер совсем ей не подходит. Не понимаю, как я могла подумать о нем.
Граф опустился на маленький диванчик, осторожно разложив полы фрака, чтобы не помять их.
– Ты знаешь, что я хочу нашей дорогой Диане только добра, – сказал он. – Она была хорошей женой бедному Тедди. Но я не уверен, что это то, что надо.
– Конечно, именно то, – заверила она. – Поверь мне, дорогой мой, это прекрасная пара. И Джеку нужен кто-то, кто бы помог ему остепениться. Тридцать один год – и все еще не женат. Его стоит пожалеть.
Граф потер подбородок.
– Насколько мне известно, если дело касается женщин, то у него дурная репутация. Это совсем не то, чего мы желали бы для Дианы, моя дорогая. Я бы не хотел видеть ее несчастной. И кроме того, я не знаю, согласится ли она. Помнишь, как мы удивились, когда пять лет назад она выбрала Тедди?
– Тедди был святой, – сказала графиня.
– Но надо признаться, выбор ее был неожиданным для всех. Она никогда не выйдет замуж за распутника, прости, что называю вещи своими именами.
– Значит, она перевоспитает его, – не задумываясь ответила графиня. – Из раскаявшихся распутников, как говорят, получаются самые лучшие мужья.
– Ты это знаешь по собственному опыту? – поинтересовался супруг, ущипнув ее за щеку, когда она села рядом с ним.
– Глупости! – воскликнула она. – Ты был просто немного сумасбродным, мой дорогой. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь называл тебя распутным. Но вот после свадьбы ты был идеальным мужем. Лучшего я не могла бы и желать.
– И ты полагаешь, что Диана с Джеком могут быть счастливы, как и мы? – улыбнулся он.
Она на минуту задумалась.
– Да, – убежденно сказала она. – Между ними пробежала искра, дорогой. Я ясно видела это в тот момент, когда Клодия представляла ему Диану. Определенно была искра, хотя они почти не говорили друг с другом. Я немедленно займусь этим делом. Можешь ожидать объявления еще до того, как все разъедутся через три недели.
– Бедняга Джек, – тихо усмехнулся граф. – Если бы он только знал, что дни его холостяцкой жизни сочтены. Интересно, насколько упорно он будет сопротивляться.
– Потом он будет благодарить меня, – сказала графиня. – Вот увидишь. Конечно, вот так сразу он не придет ко мне, чтобы поблагодарить, потому что я поведу дело так тонко, что он не сразу поймет, что своей невестой он обязан мне.
– А Диана? – спросил он.
– Диана, вероятно, уже влюблена в него, – ответила графиня. – Какая женщина, если ей еще нет тридцати, может посмотреть на Джека и не влюбиться в него? Он почти непозволительно красив и неотразимо обаятелен. Какое сочетание. Просто нельзя такого допускать. Граф снова ущипнул ее щеку.
– С каждой минутой я все сильнее тебя ревную, – сказал он.
– Дорогой мой, каким глупым ты иногда бываешь. Но он идеально подходит нашей Диане. Просто идеально. А что мы можем сделать для Эрнеста? Ему уже двадцать восемь.
– Это совершенно, совершенно невыносимо. – Диана наклонила голову, чтобы Бриджет могла застегнуть жемчужное ожерелье на ее шее, свадебный подарок Тедди, его единственный дорогой подарок за всю их совместную жизнь.
– Он, наверное, тоже смущен, мэм, – предположила Бриджет, похлопав хозяйку по шее в знак того, что закончила свое дело. – В конце концов, это он ошибся комнатой, а не вы.
– Смущен? Он? – Диана с возмущением взглянула на отражение горничной в зеркале. – Да он просто наслаждался моей растерянностью. Поклонился и нахально поднял бровь, и еще осмелился насмешливо посмотреть на меня. – Она поправила жемчуг на шее, взглянула в зеркало и с негодованием добавила: – И он назвал меня Дианой.
– О, мэм! – Бриджет была потрясена.
Он получал удовольствие от этой ситуации. Я видела. Я знаю, что он за тип. Слишком хорош собой, чтобы быть хорошим человеком. Думает, что он мечта каждой женщины. Думает, что стоит ему пальцем поманить – и женщина побежит к нему. Воображает, что, приподняв бровь, он может заставить меня краснеть, говорить глупости и хлопать ресницами. Должен быть закон, разрешающий джентльменам поднимать одновременно обе брови, но никогда одну. Определенно должен.
– Он очень красивый джентльмен, – заметила Бриджет.
– Вот этого тоже не следует позволять, – сказала Диана. – Джентльменам, если они красивы, нельзя позволять бегать на свободе и разными способами разбивать женские сердца. Сердца других женщин, я хочу сказать. Хорошо, что пять лет назад я провела в Лондоне сезон, Бриджет, и знаю все о таких джентльменах, как он. Теперь ты, вероятно, понимаешь, почему я вышла замуж за преподобного Ингрэма.
– Он был ангелом, – без колебания заметила Бриджет. Диана встала и посмотрела на свое отражение в большом зеркале.
– Да, я чувствовала себя с ним очень спокойно, Бриджет. Он бы не поднимал бровь и не смотрел с усмешкой на леди, в чью постель он случайно попал однажды ночью. Он бы поступил как джентльмен и умер бы от стыда.
Да, мэм, – сказала Бриджет. – Похоже, я очень скоро подерусь с его камердинером, честно предупреждаю вас. Задрал кверху нос, когда мы встретились внизу, вот что он сделал, как будто я какой-то грязный и противный червяк. Мерзавец! А я горничная у леди. А не грязь под чьими-то сапогами.
– Нет, конечно, – согласилась с ней Диана, чувствуя себя не в ладах со всем окружающим миром. – А ты понимаешь, что все это значит, Бриджет? Это значит, что мой деверь лорд Кренсфорд и мистер Лестер Хаундсли и были теми идиотами, которые чуть не опрокинули нас в канаву. Как я не догадалась об этом, мы ведь находились всего в десяти милях от Ротерхэм-Холла? Могу поспорить на что угодно, что вожжи были в руках его милости. Тедди часто говорил мне, что его брат входит в азарт, только когда правит гоночным экипажем. Но это был не азарт. Это была безответственность. Он даже не знал, что он натворил. Таких кучеров надо вешать, заявил он мне. Ладно! – Она вложила в последнее слово все свое презрение.
