Текст книги "Надменная красавица"

Автор книги: Мэри Бэлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Мэри БЭЛОУ
НАДМЕННАЯ КРАСАВИЦА

ГЛАВА 1

– А вы не на балу у Чомли, Джек?

Маркиз Кенвуд пристально посмотрел на задавшего вопрос джентльмена. Поскольку он сидел в гостиной клуба «Уайте» в окружении таких же праздных джентльменов, был весьма навеселе и его скрещенные ноги в высоких сапогах покоились на столе, было совершенно очевидно, что он не на балу у Чомли.

– Нет, – ответил он. Джентльмен усмехнулся:

– Боитесь, что старина Чомли мог бы разозлиться, застав вас в укромном уголке со своей женой?

Маркиз поднес к глазам лорнет. Нельзя сказать, что это помогло ему лучше рассмотреть собеседника. Проведя на редкость приятный вечер в обществе мужчин, отмечавших день рождения одного из них, он сознавал, что изрядно пьян. Как, впрочем, и остальные.

– Леди Чомли? – переспросил он. – Она для меня уже в прошлом, не менее трех недель, Хартли. Где вы были? Вернулись с Востока?

– С тех пор было пять или шесть, – заметил другой джентльмен, тот, который для удобства ослабил узел и перекинул галстук через плечо. – Молли Хейнс. Аннет, как ее там. Эта маленькая танцовщица. – Он загибал пальцы и хмурился, пытаясь сосредоточиться. – И та, с рыжими кудряшками.

– Салли Стрейндж, – подсказал кто-то.

Маркиз Кенвуд поднял бокал, наполовину наполненный бренди, и, прищурившись, посмотрел сквозь стекло на напиток. Приятный цвет.

– Как это у вас получается, Джек? – поинтересовался джентльмен с брюшком.

– Что? – сказал еще кто-то скучающим тоном истинного джентльмена. – Вы не знаете, как это делается, Морис? В ваши-то тридцать лет?

Бедный Морис мгновенно стал жертвой громких непристойных насмешек.

– Нет, серьезно, – не отставал он. – Во всей Англии не найдется распутника, который мог бы сравниться с Джеком.

Никто, казалось, не собирался оспаривать слово, выбранное Морисом. Было ясно, что славе распутника можно было только завидовать.

Маркиз со скромным видом рассматривал свои сапоги. Затем еще немного отпил из своего бокала.

– Что я могу сделать, если родился неотразимым для прекрасного пола? – ни к кому не обращаясь, спросил он и зевнул так, что у него хрустнули челюсти. – Женщины! Это единственное, ради чего стоит жить. – Слова сорвались с его языка как-то неожиданно и прозвучали странно для него самого.

– Спорю, во всей Англии не найдется женщины, которая устояла бы перед Джеком, если бы он решил покорить ее, – с восхищением сказал Морис, обращаясь ко всем присутствующим.

«Королева Англии», – тупо подумал маркиз, удивляясь, как могли его сапоги уплыть так далеко от него, тем более что в них по-прежнему находились его ноги. Давно он так не напивался. Утром он будет очень страдать. А Картер замкнется в себе и будет презрительно смотреть на кончик своего длинного носа. Черт бы побрал всех этих лакеев. Наглая порода.

– Да бросьте вы, – сказал Элвуд Риттсмэн. Его голос звучал на удивление трезво. – Ни одна женщина? В это довольно трудно поверить. Даже Кенвуд должен когда-нибудь потерпеть неудачу.

Маркиз снова поднял лорнет и с его помощью не без труда отыскал Риттсмэна. Он вспомнил, что, кажется, ему никогда не нравился этот человек. Крупный, с достаточно развитой, чтобы побеждать в боксерских боях, мускулатурой, Риттсмэн, однако, на ринге вел подлую игру. У него была привычка крутиться вокруг соперника на таком расстоянии, где его не мог достать решительный удар, пока ему не удавалось чем-то отвлечь внимание соперника. Тогда он наносил удар левой – жестокий и подлый удар. Маркизу это было известно. Всего лишь год назад он ходил с распухшим именно от такого болезненного удара носом.

– Ни одна женщина, – сказал он, старательно выговаривая слова с нарочитой ясностью.

– О, послушайте. – Кто-то даже в такой поздний час еще сохранял интерес к происходящему. – Не пахнет ли здесь пари?

Слово «пари» как быстродействующий тоник разом пробудило дремлющую энергию, и прочистило затуманенные мозги десятка полуночных кутил. Все радостно оживились. Несколько сидевших в стороне джентльменов встали и подошли к ним. Пари, любое пари, было тем самым развлечением, которое могло заинтересовать даже самых пресыщенных членов клуба.

Пари? Кто заключает пари, о чем и каковы ставки? Черт бы их побрал. Лорд Кенвуд опустил лорнет и с сожалением посмотрел на остаток бренди в своем бокале. Он был пьян. Несомненно, пьян. Но это пари касалось его. И этой змеи Риттсмэна.

– Пари, – сказал он, обращаясь к своему бокалу, и кивнул.

– Пари, – холодно подтвердил Риттсмэн. Кто-то щелкнул пальцами и велел официанту сбегать за гусиными перьями, чернильницей и книгой, в которой велись записи всех заключаемых пари.

Кто-то взял дело в свои руки, – Бедард, увидел маркиз, когда поднял голову и громко зевнул.

– Мы должны выбрать женщину, – заявил Бедард.

– Зачем? – спросил кто-то. – Что Джек должен с ней сделать? Поцеловать? Сбежать с ней? Жениться на ней?

– Я не из тех, кто женится, – твердо заявил маркиз, приходя в себя. – Если я должен жениться, то никакого пари не будет.

– Уложить в свою постель, конечно, – нетерпеливо сказал Риттсмэн.

«Без сомнения, среди нас только один Риттсмэн и трезв», – подумал маркиз с неприятным ощущением, что преимущество явно не на его стороне. Что же он делает? „ Но это не важно. Жизнь чертовски скучна, когда тебя окружают лишь молодые девицы, приехавшие на сезон в поисках мужа. Молодые девицы его не интересовали.

Последовало долгое и горячее обсуждение того, какую именно женщину должен будет соблазнить маркиз Кенвуд. Он с облегчением услышал голос одного из друзей, немедленно великодушно заявившего, что они ни в коем случае не должны выбирать невинную девушку из высшего света. Миссис Макензи была отвергнута, Потому что уж очень доступна, что вполне соответствовало истине. Маркиз отбивался от ее заигрываний года два, если не больше. Услышав ее имя, он на время потерял интерес к дискуссии и погрузился в изучение пятна на своем сапоге, сочтя это занятие более увлекательным. Картер с упреком посмотрит на него, как будто он нарочно влез в грязную лужу. А он такого не помнил.

– Она должна быть свободна, – говорил кто-то, возражая против кандидатуры дамы, которая отплыла в Америку пару недель назад. – Но она должна быть из тех, кого нелегко добиться.

Вот в этот момент Эрни и проснулся. Хотя нельзя сказать, что Эрни, лорд Кренсфорд, действительно спал. «Но если сам я пьян, – думал маркиз, глядя на своего молодого родственника, – то Эрни просто-таки захлебнулся в алкоголе». Об этом говорил и остановившийся остекленелый взгляд, и бледное, как лист бумаги, лицо. Лорд Кенвуд мысленно поморщился, представив, какая головная боль будет мучить Эрни на следующий день.

– Диана, – сказал тот заплетающимся языком, сильно шепелявя. – Н-никто не шможет шоблазнить Диану.

В разговоре наступила вежливая пауза, отдавали должное тому, кто всего минуту назад казался мертвецки пьяным и неожиданно воскрес.

– Диана? – сказал достопочтенный Лестер Хаундсли. – Ты имеешь в виду Диану Ингрэм, Эрни? Жену Тедди?

Лорд Кренсфорд с важностью кивнул.

– Непоколебимая добродетель, – сказал он, продолжая кивать.

– Послушай, а это не та мисс Диана Уинтерс, которая вышла замуж за твоего брата, Эрни?

Лорд Кренсфорд продолжал кивать.

Мисс Диана Уинтерс? В комнате притихли. Все помнили мисс Диану Уинтерс, самую потрясающую красавицу, молодую леди, которая пять лет назад, появившись в Лондоне, сразу же покорила все общество и так быстро разочаровала десятки полных надежды сердец и еще больше других, не питавших особых надежд, – в конце сезона она вышла замуж за преподобного Эдварда Ингрэма, младшего сына графа и графини Ротерхэм, и уехала вместе с ним куда-то в сельский приход.

Все также помнили, какой сдержанной и неприступной была она, ее невозможно было очаровать, уговорить сделать то, что противоречило ее желаниям. И казалось, она никогда бы не пожелала остаться наедине с каким-то мужчиной. Некоторые прозвали ее ледяной девой, но она была слишком хороша, чтобы не привлекать внимания, слишком очаровательна, чтобы не вздыхать по ней.

Что-то похожее на общий вздох раздалось в гостиной клуба «Уайте».

Маркиз Кенвуд не знал, кто такая мисс Диана Уинтерс. Или он все же знал, кто она? Она была женой Тедди Ингрэма. Вернее, его вдовой. Тедди умер более года назад. Но маркиз никогда не встречался с ней, хотя и приходился Ингрэмам каким-то дальним родственником. Насколько он помнил, он был связан с ними через каких-то двоюродных, троюродных или еще более дальних родственников. Его мать могла бы точно установить это для него.

То лето он провел в Шотландии с восхитительной маленькой актрисой, чье имя и лицо стерлись в его памяти. Он пропустил сезон и свадьбу в своей семье.

– Значит, сойдемся на миссис Ингрэм? – услышал маркиз холодный голос Риттсмэна.

– Ох, пошлушайте. – Лорд Кренсфорд потер небритый подбородок. – Не надо Диану. Увашаемая женщина, знаете ли. Моя невештка. Вдова Тедди, понимаете, – запротестовал он и рыгнул.

– Миссис Диана Ингрэм, – кивнул, соглашаясь, маркиз. – Но как я познакомлюсь с ней? Никогда ее не видел.

Лорд Кренсфорд икнул.

– Приедет в Рот… Ротерхэм-Холл на следующей неделе, – сказал он. – День рождения отца. Все приедут. Вся семья. Кузены. Тетки. – Он помахал плохо слушавшейся рукой. – В-все.

– Мне пора возобновить знакомство с моими родственниками, графом и графиней, твоими родителями, – сказал маркиз Кенвуд. Ему казалось, что по сравнению с усилиями Эрни его собственный голос звучит совсем как у трезвого. – Ты тоже там будешь, Эрни? Я поеду с тобой.

– Буду ли я там? – переспросил лорд Кренсфорд. – Конечно, я буду, Джек. Р-разве ты не шказал, что поедешь со мной? Лестер тоже приедет.

Ах да, подумал маркиз, Лестер Хаундсли – троюродный брат Эрни.

– Значит, решено, – сказал он, одним глотком осушив бокал.

Однако оставалось обсудить некоторые неприятные мелочи. Сколько времени дается ему на выполнение условий пари. «Соблазнить» – так выразился Риттсмэн. Какая чепуха. Никогда в жизни ему не приходилось соблазнять женщину. Действительно, иногда он находил в своей постели женщину, которую, строго говоря, он туда не приглашал. Но и, конечно, никогда не прогонял ее из своей постели независимо оттого, была она приглашена или нет.

– Две недели, – сказал он. Риттсмэн фыркнул. Решили, что довольно месяца.

– А какое доказательство я получу? – спросил Риттсмэн.

Маркиз остановил на нем затуманенный взгляд.

– А какое доказательство вам нужно? – спросил он. – Не хотите ли постоять в ногах кровати?

Кто-то – Морис, подумал маркиз, – с возмущением заявил, что, поскольку Джек – джентльмен, его слову должны доверять. Его все поддержали, и Риттсмэну оставалось лишь согласиться.

– Какие будут ставки? – раздался чей-то голос.

– Пятьсот фунтов, – сказал Риттсмэн.

– Тысяча фунтов, – одновременно, не раздумывая, сказал маркиз.

Они сошлись на пятистах гинеях.

Наконец все было решено. Пари должным образом было занесено в книгу, подписано участниками и двумя свидетелями, и маркиз, пошатываясь, отправился домой спать. Оставшиеся в клубе джентльмены с азартом заключали пари между собой. Большинство из них ставили, и большие деньги, на маркиза.

Лорд Кренсфорд, бледный и смущенный, продолжал бормотать, что они должны выбрать другую женщину.

Час спустя маркиз Кенвуд, погружаясь в подушки и закрыв глаза, чтобы не видеть кислого выражения на полном достоинств лице камердинера, пытался вспомнить, какую безумную глупость он сделал в «Уайте». Он редко напивался и поэтому еще не научился избегать необдуманных поступков, совершаемых под влиянием алкоголя. Он немного поспит. Может быть, к утру все рассеется. Может быть, он проснется в здравом уме, трезвым и без головной боли.

Если повезет!

Тедди Ингрэм. Худой, серьезный, любитель книг, таким он был, когда лорд Кенвуд познакомился с ним. Так какой же, черт побери, может оказаться его вдова?

Оставалось лишь ждать семейного праздника. Может быть, ему налить воду в фаянсовый тазик на умывальнике, сунуть туда голову и забыть вынуть ее обратно?

Он со стоном осторожно повернулся на бок. Он поклянется, что с этой минуты никакого вина. Больше никогда. Ни одной капли. Дьявольское зелье.

У миссис Дианы Ингрэм заболела голова еще до того, как она легла в постель. Диана ненавидела головную боль. Это случалось не часто, но никогда нельзя было сказать, сколько это продлится.

– Отложи свою поездку на несколько дней, дорогая, – предложила мать, растирая ее похолодевшие руки, перед тем как Диана ушла к себе в комнату. – Ведь до дня рождения графа еще две недели.

Диана вздохнула.

– Ты не знаешь, мама, как искушаешь меня, – сказала она. – Но я должна уехать завтра. Отменить поездку нельзя, и отсрочка ничего не изменит. К тому же Бриджет сложила все мои вещи.

– Мне все равно это не нравится, милая. – Отец посмотрел на нее поверх очков. – Ты будешь всю дорогу ехать с одной лишь Бриджет.

– Но я отправлюсь рано утром, папа, так что смогу уложиться в один день, – сказала Диана. – И ты прекрасно знаешь, что, если мы встретим каких-нибудь несчастных разбойников, . Джимми и Генри со своих козел отпугнут их: Джимми своей отменной бранью, а Генри – кустистыми бровями. – Она попыталась улыбнуться.

– А Бриджет – своими криками, – неохотно согласился сэр Джофри Уинтерс. – Вчера можно было подумать, что в кладовой на нее напала целая армия мышей. Видимо, при рождении Господь наградил эту женщину двумя парами легких.

– Мне тяжело думать о том, что ты уезжаешь, дорогая, – сказала леди Уинтерс, сжимая руки дочери. – Но возможно, сейчас самое лучшее для тебя – снова побыть в обществе. Тебе было так скучно весь этот год.

– Но было так спокойно, – со вздохом ответила Диана, – и в этом я очень нуждалась. Только теперь я начинаю думать о Тедди, не опасаясь превратиться в садовую лейку. Не представляю, как я смогу искать себе нового мужа?

Отец опустил книгу.

– Ты должна чувствовать себя уверенно, милая, – сказал он. – Но все же мне кажется странным, что графиня собирается найти тебе мужа среди своих гостей или соседей, ведь Тедди был ее родным сыном. Можно было ожидать, что ей будет неприятно, когда ты снова выйдешь замуж.

– Но графиня Ротерхэм всегда была неутомимой свахой, дорогой, – напомнила ему жена.

– Ну, в любом случае, – сэр Джофри снял очки, – ты не должна выходить за того, кто тебе не нравится, Диана. Графиня не может тебя заставить. И ты знаешь, что у тебя всегда будет дом здесь, со мной и мамой. Кроме того, ты уже один раз доказала, что у тебя есть собственное мнение. Никто, включая нас самих, не ожидал, что ты выйдешь за Ингрэма, когда вокруг тебя увивались многие джентльмены с титулами и деньгами. Но ты выбрала его, и, я должен признать, это был удачный выбор. Достойный человек Ингрэм. Так жаль, что он плохо заботился о себе, когда подхватил эту простуду.

Глаза Дианы наполнились слезами, и леди Уинтерс с упреком взглянула на мужа.

– Ты прав, папа, – сказала Диана, вставая. – Я не приму предложения от жениха, которого выберет для меня свекровь, если он будет мне не по душе. А может быть, она передумает. Или там не найдется никого подходящего. Это всего лишь семейный праздник.

Она подошла к отцу, чтобы поцеловать его, а потом обняла мать и поднялась по лестнице в свою комнату. Головная боль не затихала. И ее не облегчала заботливая Бриджет, которая на цыпочках ходила по комнате, но громко хлопала дверью и ящиками, а говоря шепотом, не понимала, что лучше помолчать.

Иногда Диана думала, что Бриджет, должно быть, и родилась, разговаривая, и с тех пор не могла остановиться. Очень часто то, что говорила горничная, развлекало и даже забавляло ее, и у нее стало привычкой поверять ей свои секреты. Но в этот вечер шепот вызывал более сильное раздражение, чем крики Бриджет накануне в кладовой, когда она увидела мышь.

Бриджет появилась в доме священника, чтобы готовить еду для Тедди, еще до его женитьбы. Когда он привез жену, девушка поведала Диане о своей мечте стать камеристкой у леди. Поскольку ее кулинарные способности были далеко не блестящими, Диана быстро повысила – или понизила – ее статус до личной горничной и сама готовила еду. Тедди не мог позволить себе нанять еще одну служанку, хотя его родители постоянно настаивали, чтобы он разрешил им нанять полный штат прислуги.

Диана отказалась от предложения Бриджет выпить настойки опия, чтобы заснуть. Она терпеть не могла любые лекарства, если в них не было особой необходимости.

– Мне надо рано встать, – объяснила она. – Я не хочу ехать с тяжелой головой, Бриджет.

– Тяжелая голова может быть лучше, чем больная голова, мэм, да спасет вас Господь, – прошептала Бриджет. – Но вы всегда были упрямой. Не хотели ничего принимать, когда скончался бедный дорогой его преподобие, хотя все вокруг пили успокоительные лекарства всю неделю до похорон.

Как бы мне хотелось остаться дома. – Диана приложила колбу теплую руку и закрыла глаза. – Они такие добрые, Бриджет. Такие приветливые. И такие властные. Они так и не смирились с тем, что преподобный Ингрэм взял сельский приход, они надеялись на нечто гораздо большее для него. Теперь они хотят возместить за это мне. Они хотят устроить мне блестящий брак. Мне не нужен другой муж… во всяком случае, пока не нужен. А когда я захочу, я должна иметь свободу выбора.

– Но пора вам снова радоваться жизни, мэм, – зашептала Бриджет. – Вы еще так молоды и так красивы. А в приходе всегда так тихо и скучно: Может, на празднике вы встретите кого-то, мэм, какого-нибудь красивого джентльмена, который вскружит вам голову.

Диана тяжело вздохнула.

– Иногда, Бриджет, – сказала она, – от тебя нет никакой пользы.

Все-таки было бы хорошо снова выйти замуж, подумала она, когда горничная наконец на цыпочках вышла из комнаты и решительно захлопнула за собой дверь. Ей двадцать три, и хочется немного веселья. Только это желание казалось предательством.

Она очень любила Тедди. Но вышла за него совсем по другим причинам. Это она поняла уже давно, вскоре после свадьбы. Когда родители привезли ее в Лондон на сезон, она была так молода и наивна, что успех в обществе приводил ее в ужас. Светские джентльмены пугали ее. Она не знала, как смотреть на них, что им говорить, как вести себя в их обществе. Поэтому она замыкалась в себе и со страхом слушала, как они превозносят ее и слишком пылко выражают свое восхищение.

Тедди отличался от них. Не от мира сего: скромный, начитанный, некрасивый. С ним она чувствовала себя очень спокойно, очень уютно. И поэтому она без колебаний приняла его предложение.

Но это была не та причина, по которой выходят замуж. Однако она сумела устроить свою семейную жизнь. Часто она скучала, а глядя на Тедди, мечтала, чтобы он был более романтичным, более пылким, более… каким-то еще. Но он был добрый и ласковый, и она постепенно полюбила его. Возможно, не такой любовью, какой ей бы хотелось любить мужчину, но мечты навсегда остаются мечтами.

Она нежно любила его и всю себя посвятила заботам о нем. Она решительно запретила себе думать о скуке и однообразии своей жизни.

Неожиданная и безвременная смерть Тедди разрушила ее мир. Несколько месяцев она думала, что слезы никогда не перестанут катиться из ее глаз. Она думала, что солнце никогда больше не будет светить для нее, что уже ничего не произойдет в ее жизни, что вернуло бы ей желание жить. Несмотря на приглашение переехать в Ротерхэм-Холл, она вернулась в отцовский дом, привезла с собой Бриджет и с тех пор жила с родителями.

Это была застывшая в неподвижности жизнь. Диана почернела и лицом, и душой от тоски по Тедди. Но постепенно такая жизнь стала казаться спокойной и удобной. В то время как часть ее души просила развлечений, другая отказывалась покидать свой кокон. Надежнее было оставаться внутри. Так ей не грозило снова испытать боль утраты человека, вокруг которого вращалась ее жизнь.

Но завтра она уедет в Ротерхэм-Холл. Там она проведет три недели в семье Тедди, празднуя шестьдесят пятый день рождения его отца, графа Ротерхэма. И ничего не должно случиться. Они все – одна семья. Но у графини понятие «семья» распространялось не только на детей, братьев и сестер, теток и дядей, племянников и племянниц, двоюродных братьев и сестер. Совсем дальние родственники тоже считались семьей.

Такой семейный праздник таил в себе опасность. И графиня откровенно призналась в письме, приглашая или даже вызывая Диану, что она намерена найти ей нового мужа.

Это было бы просто смешно. Ведь Диана выбрала первого своего мужа без чьей-то помощи и отстояла свой выбор, даже когда родители пытались ее отговорить. А теперь ей двадцать три года, она совсем взрослая женщина, имеющая собственное мнение.

Но она знала графиню Ротерхэм, которая ей очень нравилась. Да и как могла не нравиться? Они оба, и граф и графиня, души не чаяли в Тедди, и их любовь, когда Тедди женился, распространилась и на нее. Оригинальной чертой, отличавшей графиню от остальных дам, была ее страсть к сватовству. Диана не раз наблюдала, как графиня это делает, но никогда не предполагала, что сама станет ее жертвой. Графиня гордилась, что ни разу не потерпела неудачу, решив свести двоих людей и довести дело до свадьбы. И еще она хвасталась, что ни один из этих браков не оказался несчастливым.

Диана предчувствовала, что свекровь будет грозным ппотивником.

И все это начнется завтра. Из своего кокона – в лапы свекрови.

Отсюда и головная боль.

Диана забилась под одеяла и попыталась не думать о том, что ее ожидает. Ей необходимо поспать. Она должна встать рано, день будет долгим, а путешествие утомительным.

Но сон не является по приказанию. Она зажмурила глаза и попыталась погрузиться в мир фантазий, которые начали посещать ее вскоре после свадьбы, когда она лежала рядом со своим тихо похрапывающим супругом, стараясь уснуть. После смерти мужа она была бы рада избавиться от них, они вызывали сильное чувство вины и ощущение пустоты.

И сейчас они были ни к чему. Мысль, что на следующий день кончится ее траур, приводила ее в смятение, хотя еще месяц назад она отказалась от черного и даже серого и вернулась к обычной жизни.

Она прикладывала ко лбу ладони, стараясь унять пульсирующую боль, и беспокойно ворочалась с боку на бок.

Хорошо бы не ехать завтра в Ротерхэм-Холл.

Хорошо бы, чтобы прошла головная боль.

Чтобы рядом с ней был и похрапывал Тедди.

Чтобы в ее будущем нашелся человек, который превратил бы мир в увлекательное, интересное место, где бы хотелось жить.

Тедди. Тедди.