Текст книги "Последний вальс"
Автор книги: Мэри Бэлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Мэри Бэлоу
Последний вальс
Глава 1
– Прежде всего, Уонстед, – произнес мистер Джон Кеннадайн, неуклюже скрючившись в глубоком кресле у потрескивающего камина, – тебе нужно подыскать жену.
Виконт Латрелл поболтал в бокале бренди и тихо засмеялся.
– Я давно заметил, – сказал он, – что люди с ярмом на шее постоянно нуждаются в единомышленниках.
– Тебе, Уонстед, нужно научиться увиливать от расставляющих сети красоток и их сводниц-мамаш. Я к твоим услугам. Можешь, не стесняясь, пользоваться моими скромными познаниями в этой области. Дамы вьются вокруг тебя, точно пчелы вокруг клумбы в солнечный летний день.
– Да нет, Уонстед, – перебил друга мистер Ральф Милчип, – тебе всего лишь нужно сообщить им, что весной ты возвращаешься в Монреаль. После чего отправишься в глубь страны на каноэ. Вот увидишь – после этого их всех как ветром сдует.
Виконт Латрелл отхлебнул из своего бокала янтарной жидкости.
– Ну, это вряд ли, старина, – сказал он. – Ведь именно рассказы о Канаде, диких лесах, москитах и охоте так влекут к Уонстеду особ противоположного пола, разве ты не заметил? Они чувствуют, что за представительной внешностью джентльмена скрывается дикарь, и поэтому находят нашего друга неотразимым. Уверен, что в этот самый момент не одна юная прелестница ворочается в постели, представляя, как плывет в лодке по бурной реке вместе с нашим отрешенным графом.
Неожиданно для всех граф Уонстед тихо рассмеялся.
– Наверное, мне и впрямь стоит жениться лишь для того, чтобы увидеть реакцию новоиспеченной супруги, когда ей в самом деле придется сесть в каноэ, не говоря уже о том, чтобы предпринять на нем длительное путешествие по реке. – Граф зевнул. – Попытайся меня убедить в том, что мне действительно нужна жена, Джон.
За две недели они с друзьями посетили уже три бала, и вот теперь после прогулки по улице тепло камина – впрочем, как и тепло, разлившееся по телу вместе с янтарным напитком, – навевало на графа сон. Ответ его женатого друга оказался вполне предсказуемым. Джон принялся загибать пальцы.
– Во-первых, – начал он, – теперь, когда ты унаследовал титул и состояние, тебе потребуется женщина, умеющая развлекать гостей во время многочисленных балов и званых обедов, которых от тебя ожидают. Во-вторых, по этой же самой причине – я имею в виду титул и состояние – тебе потребуется наследник, а лучше два или более. В-третьих… Сколько тебе лет? – Джон поднял на друга глаза и задумался.
– Тридцать один, – услужливо подсказал его сиятельство.
– Тебе тридцать один год. Возраст, когда мужчина начинает думать о том, что он отнюдь не бессмертен, и осознает необходимость продолжить род. В-четвертых, ты и раньше был не беден, а теперь, когда получил наследство, и вовсе стал богат, как Крез. Тебе определенно нужен наследник. В-пятых, ты питаешь отвращение к борделям и подобным заведениям – Ральф и Гарри свидетели, – но при этом не испытываешь отвращения к женщинам. В-шестых…
– Послушай, старина, а сколько всего пунктов в твоем списке? – спросил виконт, а потом поднялся с кресла и пересел на стул, подальше от жара, источаемого камином. – Столько же, сколько у тебя пальцев на руках? Или же ты начнешь заново, когда пальцы закончатся?
– Ты совсем запугал бедного Уонстеда, Джон, – произнес мистер Милчип, облокачиваясь о сервант. – Лично у меня уже дрожат колени.
– И в-шестых, – упрямо повторил Джон Кеннадайн, – есть определенное удовлетворение в том, чтобы иметь подле себя друга, женщину, которая тебя понимает и делает все ради создания максимально комфортных условий существования для тебя.
– Значит, миссис Кеннадайн воспримет спокойно тот факт, что ты засиделся с друзьями за полночь? – спросил виконт, подмигнув Ральфу Милчипу. – И простит тебя?
– Без сомнения, – уверенно ответил Джон Кеннадайн. – Она снова в деликатном положении, знаете ли, и ложится спать рано. Но она в любом случае не хотела бы разлучать меня с друзьями. К тому же она знает, что я именно с вами, и доверяет мне.
– Браво, Джон, – произнес граф, не открывая глаз. – Проблема в том, что с возрастом люди становятся циничными. Десять лет назад не нашлось бы ни одной здравомыслящей леди, пожелавшей лишний раз взглянуть в мою сторону. А их мамаши загораживали их от меня подобно айсбергам. Если бы я вернулся из Канады прежним Джерардом Перси, хоть и заработавшим немалое состояние на торговле мехами, думаете, я получил бы хоть одно приглашение на званый обед? Или хоть один нежный взгляд от благовоспитанной леди? Или снисходительную улыбку от ее мамаши? Но теперь я граф Уонстед, владелец огромного и процветающего поместья Торнвуд-Холл в Уилтшире. И сразу стал желанным женихом.
– Очень желанным, – эхом отозвался Ральф Милчип. – Но разве десять лет назад кто-то мог предположить, что ты унаследуешь титул, Джерард? И наследник Уонстеда, и его младший сын отличались завидным здоровьем. Кто мог подумать, что оба умрут, не прожив и десяти лет после смерти отца? – Милчип покачал головой.
– Что только доказывает мою точку зрения, касающуюся наследника или четырех, – произнес Джон Кеннадайн. – Ты сегодня дважды танцевал с Лиззи Гейнор, Уонстед. Тебе неплохо бы знать, что всю весну вокруг нее увивался герцог Миффлинг, но, говорят, он ей не понравился. Возможно, виной тому его лысина, или внушительное брюшко, или подагра. А может, она отказала ему, потому что со дня на день ему исполнится шестьдесят. Мало кому нравятся подобные вещи. – Джон Кеннадайн замолчал и тихо засмеялся. – Но ты ей явно пришелся по вкусу.
– Она хорошенькая, отрицать не стану, – произнес граф. – Впрочем, как и ее младшая сестра.
– Дочь барона, – заметил Джон Кеннадайн. – Отличается безупречным происхождением и весьма внушительным приданым. Так сказала мне Лора. Лучше не сыщешь, Джерард.
– Интересно, – произнес граф и, нащупав стоявший на полу бокал, обнаружил, что он пуст. Впрочем, он не хотел больше пить. – Интересно, понравился бы я ей полтора года назад, Джон, когда я был всего лишь состоятельным торговцем мистером Перси?
На лице друга отразилось неодобрение.
– Слишком уж ты щепетилен, – произнес он. – Дело в том, что вы вообще не встретились бы.
– Нет ничего чудеснее тепла, источаемого камином в холодный ноябрьский вечер, – протянул виконт Латрелл. Он поставил бокал на пол рядом с креслом и закинул руки за голову. – Проблема в том, что после тепла ужасно не хочется вновь выходить на улицу. Фу! – Он поежился от одной только мысли. – Помнится, ты говорил мне, Джерард, что сестра покойного графа все еще живет в Торнвуде.
– Маргарет? Да.
– И сколько же ей лет? – поинтересовался виконт. – Я ни разу не видел ее в городе.
Граф задумался.
– Я уехал двенадцать лет назад, когда мне исполнилось девятнадцать. Тогда она была совсем ребенком, – ответил он. – Сейчас ей, должно быть, лет двадцать или около того.
– Ну вот, – произнес виконт, – ты можешь жениться на леди Маргарет, Джерард, и тогда титул и деньги останутся в семье.
– Жениться на собственной кузине? – Граф сдвинул брови. – Но я же не видел ее целых двенадцать лет. Может статься, она сильно изменилась за это время. Хотя в детстве она была очень хорошенькой – белокурые волосы и большие глаза. Ходила за мной повсюду, как щенок.
– Прекрасно, – произнес виконт. – Мы нашли Уонстеду невесту, друзья. И теперь сможем вернуться в свои постели счастливыми людьми. Только вот для начала нам придется выйти на холод.
– Вообще-то, – произнес его сиятельство, – я предпочел бы жениться на мисс Кэмпбелл. Хотя и не испытываю необходимости жениться немедленно. Но Дженнет по крайней мере из моего круга. Мы подружились с ней задолго до того, как я сколотил состояние, и задолго до того, как унаследовал титул, на что вообще никогда не рассчитывал. Но проблема в том – о, черт! – проблема в том, что она именно друг.
– И посему совсем не подходит тебе в качестве жены, – подвел итог Ральф Милчип.
– Мисс Кэмпбелл, что живет в Лондоне вместе с братом? – спросил виконт. – Дочь твоего канадского компаньона, Джерард?
– Да.
Когда Роберт Кэмпбелл решил сменить свое доверенное лицо в Англии на сына, то предложил Джерарду Перси сопровождать его. Дженнет решила вернуться в Англию вместе с братом. Тогда Кэмпбеллы еще не знали, что Перси стал графом Уонстедом. Он и сам узнал об этом лишь неделю спустя, когда весна взломала лед на реке Сент-Лоуренс и корабль, прибывший из Англии, доставил почту в глубь страны. К тому моменту Джерард был графом уже целый год. Его кузен Гилберт умер летом, не намного пережив своего младшего брата и наследника. Джерард не знал о смерти Родни, да и как бы он узнал об этом? С того самого момента, как он уехал из Англии, у него не было никакой связи с Торнвуд-Холлом.
– Дженнет – разумный выбор, – продолжал граф. – Она хотя бы знает, что ее ждет.
– Так, стало быть, ты решительно намерен вернуться в Канаду, Уонстед? – спросил Ральф Милчип. – Несмотря на изменения в положении? Я помню, с каким нетерпением ты ждал отъезда много лет назад в надежде поймать удачу за хвост в чужих краях. Но теперь ситуация изменилась.
Граф пожал плечами.
– А ради чего мне оставаться здесь? – спросил он. – В Торнвуде дела идут хорошо. Ко мне приезжал управляющий, мы просмотрели с ним вместе все домовые книги. Я там не нужен. Я приехал в Англию всего на год, проследить за тем, чтобы Эндрю Кэмпбелл встал на ноги. Теперь он вполне может обойтись и без меня.
На деле же все было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Пока Джерард жил в Монреале, титул казался ему глупостью и даже помехой. Но теперь он осознал, что стал неотъемлемой частью высшего света Лондона. Он даже начал чувствовать – хоть и с неохотой, – что титул налагает на него определенные обязательства. Например, ему предписывалось стать деятельным землевладельцем, заседать в палате лордов и произвести на свет наследника.
– Прежде всего, Уонстед, – повторил Джон Кеннадайн, скрючившись в кресле так, что присутствующим были видны лишь его крепкие ноги и всклокоченная макушка, – тебе нужно выбрать невесту. Рассмотри все возможные варианты и прими разумное решение; Ты не пожалеешь.
Виконт Латрелл засмеялся.
– Выстави их на обозрение в Гайд-парке, Уонстед, – произнес он. – Как отряд новобранцев. А потом выбери лучшую. Ну и перспектива. Аж дух захватывает.
– Или соберу их в Торнвуде, – сказал граф, которому показалось, что эти слова произнес кто-то другой. – И посмотрю, кто мне понравится больше. Если мне вообще кто-то понравится. Или если я кому-то понравлюсь.
Было в подобном предложении что-то ужасно неправильное. Джерард подумал об этом, едва слова сорвались с его губ. Он вернулся в Англию. Но у него не было никакого желания ехать в Торнвуд. Он ненавидел это место.
– Прием за городом, – сказал Ральф Милчип. – Это ты имел в виду, Джерард? Мы приглашены? Должен признаться, мне всегда хотелось побывать в поместье Уонстедов.
– Прием? – с сомнением переспросил виконт. – Зимой? Не слишком удачная идея, старина. Если только ты не собираешься праздновать там Рождество.
– Именно это я и хотел предложить. – Граф зевнул. Черт возьми, который час? И что он только что предложил? Празднование Рождества в Торнвуде?
– Превосходно! – воскликнул Джон Кеннадайн. – Родители Лоры уехали в Италию на зиму, а мои живут слишком далеко, чтобы мы могли к ним поехать, когда моя супруга находится в столь деликатном положении. К тому же дети очень устают и начинают вести себя крайне вызывающе во время длительных переездов. Так что Торнвуд как раз то, что нужно, Уонстед. Ты говорил серьезно?
– Ты слышал, чтобы я смеялся? – спросил граф.
Друзья покинули его квартиру спустя полчаса, но сколько вреда они причинили за это время. Непоправимого вреда. Похоже, ему все же придется ехать в Торнвуд. На Рождество. Чтобы устроить праздник для друзей. Некоторые из них уже получили приглашение. Среди них были Кеннадайны с детьми, Латрелл, Милчипы. Ральф заявил, что его родители – сэр Милчип и леди Милчип – будут также рады приехать на праздник, впрочем, как и его младший брат и сестра. Четверо друзей, вернее, трое, так как сам граф мало принимал участие в обсуждении, составили список приглашенных в Торнвуд на Рождество.
Нет причины, чтобы не ехать в поместье, думал граф. Ведь оно теперь принадлежит ему. Нужно хотя бы взглянуть на него и познакомиться с соседями перед возвращением в Монреаль. Это вполне естественно. Кроме того, будет, чем заняться в Рождество. По правде говоря, Джерард скучал с того самого момента, как амбициозный двадцатичетырехлетний Эндрю Кэмпбелл решил доказать всем, что больше не нуждается в опеке старшего товарища.
И возможно, ему стоит всерьез задуматься о женитьбе. Не то чтобы Джерард испытывал необходимость обзавестись наследником. Он и предположить не мог, что когда-нибудь унаследует титул и Торнвуд. Его отец был младшим сыном, а у дяди было двое собственных сыновей – Гилберт и Родни. Друзья оказались правы, Джерард в самом деле брезгливо относился к мысли о продажных женщинах или любовнице. И все же его организм требовал своего, мучая в дневное время суток и не давая заснуть ночью.
Идея устроить праздник в Торнвуде и впрямь могла оказаться весьма удачной, несмотря на то что пришла в голову под влиянием момента. Или же эта идея вовсе ему не принадлежала? Джерард подозревал, что ее могли ему навязать. Он задумчиво сдвинул брови, когда камердинер помог ему снять ладно подогнанный сюртук и принялся любовно чистить его, прежде чем повесить в шкаф.
Только теперь Джерард с болезненной ясностью осознал, почему идея устроить праздник могла оказаться вовсе не такой уж замечательной и почему он не испытывал ни малейшего желания возвращаться в Торнвуд. Никогда.
Завтра утром нужно сообщить друзьям, что никакого праздника не будет, пока они не успели известить об этом весь Лондон.
Джерард огляделся и поежился, сняв жилет и рубашку. Он схватил с кровати приготовленную для него ночную сорочку и поспешно натянул ее через голову.
Нет, а почему, собственно, не будет праздника? Он что – боится возвращаться в Торнвуд? Джерард вернулся в Англию почти три месяца назад, но до сих пор не удосужился съездить в поместье. Неужели его удерживал от этого страх? Эта мысль показалась Джерарду абсурдной. И есть только один способ доказать это.
Завтра с утра он первым делом напишет в Торнвуд и предупредит о своем приезде. Он отправится в поместье, как только разошлет приглашения и получит на них ответы.
Три женщины сидели в гостиной рядом с камином весьма внушительных размеров, в котором весело потрескивали поленья. Но и помещение, которое ему требовалось обогреть, было немаленьким. Несмотря на ранний вечер, повсюду горели свечи. В середине декабря сумерки начинали сгущаться рано – почти сразу после полудня. Обитательницы Торнвуда, сидевшие по разные стороны камина, вышивали на пяльцах, низко склонив головы над работой. Седую венчал белый кружевной чепец, а темноволосую – черный. Самая же молодая из них ничем не занималась. Придвинув кресло как можно ближе к огню, она нетерпеливо барабанила пальцами по подлокотникам.
Ужин задерживался – неслыханное происшествие для Торнвуда, где пунктуальность ценилась превыше всего. И когда его подадут, не знал никто из обитателей поместья. Ждали его сиятельство, который не указал в письме точного времени приезда. Он сообщил лишь, что приедет сегодня.
Закинув ногу на ногу, леди Маргарет Перси покачивала ею в такт постукивающим по подлокотникам кресла пальцам.
– Как здесь холодно, – пожаловалась она.
– Должно быть, тебе дует в спину из двери, дорогая, – произнесла ее тетя леди Ханна Милн. – Давай поменяемся с тобой местами?
– Не стоит беспокоиться, тетя, – произнесла графиня Уонстед, ненадолго подняв голову от работы. – Тебе нужно было надеть более теплое платье, Мэг. И накинуть на плечи шаль. Сейчас ведь как-никак декабрь. Неразумно надевать к ужину платье из муслина в это время года.
Она знала, почему золовка надела столь неподходящее платье. Ей хотелось выглядеть как можно привлекательнее при встрече с его сиятельством. Графиня могла понять Маргарет, хотя сама не испытывала стремления предстать перед графом в наиболее выгодном свете. Скорее наоборот. Она до сих пор носила траур, хотя в этом и не было необходимости. Теперь она могла бы сменить его на серые, лиловые и даже цветные платья. Ведь со дня смерти Гилберта прошло уже семнадцать месяцев. Однако, получив письмо его сиятельства, графиня порадовалась тому, что до сих пор не сняла траура. А уж теперь она и вовсе этого не сделает. Она не станет стараться произвести на него впечатление.
– Есть хочу, – капризно заявила Маргарет. – Не понимаю, почему мы не можем сесть за стол, Кристина.
– Ты знаешь почему. – Графиня улыбнулась, чтобы как-то смягчить грубость ответа. – Поскольку его сиятельство сообщил, что приедет именно сегодня, будет в высшей степени невежливо начать ужин без него.
– А что, если он передумал? – задала вполне логичный вопрос Мэг. – Что, если он остановился на ночлег на постоялом дворе и приедет только завтра? Возможно, в эту самую минуту он ужинает. Так что же нам теперь – голодать?
– Не думаю, что его сиятельство передумает, – попыталась успокоить племянницу леди Ханна. – Это будет крайне невежливо по отношению к Кристине.
Графиня вновь склонилась над работой. Мысль о том, что его сиятельство приедет только завтра, казалась ей весьма соблазнительной, но в глубине души Кристина надеялась, что он приедет сегодня и положит конец мучительному ожиданию и тревоге.
– Подождем еще час, – сказала она. – Если он не появится, сядем ужинать без него.
– Целый час! – капризно воскликнула Маргарет, но спорить не стала. Ее пальцы вновь забарабанили по креслу.
Если он не приедет в ближайшее время, подумала вдруг Кристина, она взорвется и рассыплется на тысячу кусочков. Она встала очень рано после бессонной ночи, страшась приезда графа и не зная, сможет ли вынести встречу с ним. Но как только день вступил в свои права, Кристина вдруг возжелала, чтобы это произошло как можно скорее.
А еще она желала, чтобы до конца своей жизни он оставался на другом краю земли.
– Интересно, какой он теперь, – со вздохом произнесла Мэг, задумчиво глядя на мерцающие в камине угли. – Я его помню смутно. Он уехал из Торнвуда, когда папа был еще жив. Мне только исполнилось восемь лет. Гилберт сказал тогда, что нам посчастливилось от него избавиться. Он говорил, что кузен необуздан и безответственен. Одним словом – повеса.
– Мэг! – укоризненно одернула золовку Кристина. И все же ее муж был прав, хотя и не пристало леди соглашаться с такими непристойными высказываниями. Джерард действительно был необузданным молодым человеком.
– О, дорогая, – произнесла леди Ханна, – я не думаю, что он был таким уж дурным человеком. Большинству молодых людей свойственна горячность. Впрочем, этого нельзя сказать ни о Гилберте, ни о Родни. Они-то всегда слыли образцами добродетели, да упокоит Господь их души. Но слишком большое количество молодых людей чувствуют себя обязанными погулять всласть, прежде чем остепениться и стать добропорядочными отцами семейства. Времена, о которых говорил твой брат, Мэг, давно в прошлом. Теперь мы вправе ожидать встречи с совершенно иным человеком. Теперь он Уонстед.
Губы Кристины сжались в узкую полоску, и она вновь сосредоточилась на рукоделии.
– А мне все равно, если он остался повесой, – произнесла Маргарет. – И мне все равно, что он такой же необузданный, как и раньше. И даже все равно, если он груб. А ведь он наверняка стал таким после стольких лет общения с торговцами. Да и где? В Канаде! Мистер Эвишем сказал, что это примитивная и дикая страна, где джентльмену совсем не место. Может статься, кузен Джерард тоже превратился в дикаря. Может статься, он разрисовывает себе лицо, украшает волосы перьями и бьет себя в грудь. – Маргарет захихикала.
– О Боже, – только и смогла вымолвить тетя Ханна.
– Надеюсь, – продолжала между тем Маргарет, чьи пальцы перестали на мгновение выбивать дробь, – он все же интересен. Жизнь была такой невыносимо скучной, с тех пор как… умер папа. Впрочем, за те полтора года, что кузен был моим опекуном, тоже мало что изменилось. Но теперь, когда он приезжает…
– Кем он стал и изменит ли он что-нибудь, мы скоро узнаем, – решительно оборвала золовку Кристина. Все эти размышления о том, изменился ли Джерард, или остался прежним, вновь заставили ее нервничать. – Одно нам известно наверняка. Он теперь граф. Хозяин Торнвуда. – И хозяин над всеми, кто обитает в поместье, предательски прошептал ее внутренний голос. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы унять зародившуюся в душе панику.
– Нет, ну кто бы мог подумать, – не унималась Маргарет, – что папа умрет, а за ним и Гилберт с Родни? Кто мог подумать, что все унаследует Джерард? Бедный папа. У него был наследник и еще один сын. И все зря. А я всего лишь дочь. Хотя, насколько я помню, он любил Джерарда, что бы там ни говорил о нем впоследствии Гилберт. Гилберт, конечно же, и имени его упомянуть не позволил бы.
Нет. Ни за что не позволил бы. Кристина была с этим согласна. Он прямо заявил об этом вскоре после их свадьбы. «Мистер Джерард Перси, – напыщенно заявил Гилберт – Кристина потом поняла, что подобная манера вести себя для него естественна, – является примером того, каким не должен быть джентльмен, если, конечно, обстоятельства его рождения позволяют ему называть себя таковым. Как он отблагодарил своего дядю за то, что тот после смерти родителей воспитал его как собственного сына, поселив в Торнвуде? Вырос бездельником, игроком, бабником, пьяницей и охотником за приданым. А потом и вовсе опорочил свое сомнительное звание джентльмена, занявшись торговлей». Гилберт попросил Кристину помнить о том, что имя этого человека никогда больше не должно упоминаться в стенах Торнвуда.
Это была не просьба, а приказ, которому ей и в голову не пришло бы воспротивиться.
Но судьба вдруг сделала резкий поворот, превратив расточительного кузена в графа Уонстеда, коим он и являлся вот уже на протяжении семнадцати месяцев. Отец Гилберта не дожил до их с Кристиной свадьбы. А ее деверь утонул в Италии спустя два года после этого печального события. Гилберт скончался от внезапного сердечного приступа после девяти лет брака, произведя на свет двух дочерей и двоих мертворожденных сыновей.
И вот теперь новый граф Уонстед возвращался в родные пенаты. Чтобы торжествовать победу? Чтобы остаться? Чтобы нанести визит вежливости, прежде чем снова исчезнуть на долгие десять или более лет? Присланное письмо не давало ответа ни на один из этих вопросов. Им придется ждать его приезда – всем, кто от него теперь зависел. Кристина вновь глубоко вздохнула, пытаясь унять сердцебиение.
– Я надеюсь на перемены в Торнвуде, – с тоской произнесла Маргарет. – Надеюсь…
Однако ей не суждено было рассказать о своих надеждах, потому что леди Ханна подняла руку, и все трое обратились в слух. Маргарет подалась вперед, крепко вцепившись в подлокотники, а Кристина подняла голову, ее рука с иголкой замерла над рукоделием. Теперь все отчетливо услышали шорох колес и стук копыт по выложенной булыжником подъездной аллее. Потом раздались приглушенные голоса, среди которых выделялся один громкий, отдающий приказы.
– Нет! – резко бросила Кристина вскочившей с кресла Маргарет. – Прошу тебя, не выглядывай в окно, Мэг. Кто-нибудь может тебя увидеть. А это не слишком пристойно.
Маргарет надула губы, но все же плюхнулась обратно в кресло.
– Но мы должны хотя бы спуститься вниз, чтобы встретить его в холле. О, прошу вас, идемте.
Кристина сначала хотела поступить именно так, но потом передумала. Всё будет выглядеть так, словно они встречают гостя. Но ведь граф не гость. Он – хозяин.
– Мы останемся здесь, – сказала она, выпрямив и без того прямую, как стрела, спину и намеренно спокойно воткнув иглу в работу. Но внезапно у нее перехватило дыхание, как если бы она бежала вверх по горе или как если бы кто-то откачал из комнаты часть воздуха. Она слышала, как гулко колотится и пульсирует ее сердце. Вот он – граф Уонстед, хозяин Торнвуда, всего и всех за его воротами. Он больше не в Канаде, а здесь, в Торнвуде, и войдет в дверь с минуты на минуту. Ощущение совершенной беспомощности, посещавшее Кристину время от времени с момента получения злополучного письма, охватило ее с новой силой.
Как же иногда чудовищно быть женщиной. Быть зависимой. Быть вынужденной сидеть и ждать. Быть не в состоянии распоряжаться своей собственной судьбой.
– Вы совершенно правы, моя дорогая, – произнесла леди Ханна. – Осмелюсь предположить, что его сиятельство захочет переодеться с дороги, чтобы предстать перед нами в наиболее пристойном виде.
Маргарет громко вздохнула и вновь принялась отбивать пальцами дробь.
Нет, она этого не вынесет! Кристина с досадой воткнула в ткань иголку. Каждая минута вынужденного ожидания становилась все более и более мучительной. Еще немного, и она закричит, напугав тетку и золовку. Еще немного, и она…
Но в этот момент двойные французские двери гостиной распахнулись.
