Текст книги "Под полной луной (ЛП)"

Автор книги: Мелани Краудер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Что-нибудь другое?

Брови Бенни несколько раз подпрыгнули.

– Какой-нибудь маленький взрывчик…

– А это, по-твоему, легко сойдет нам с рук?

– Я просто скажу, что репетировал кое-что для праздника. Мы воткнем ракеты в ил, подожжем их одновременно, и они пробьют дырочки в насыпи. А вода из маленьких дырочек сделает огромную дырень.

– Ты псих, – подытожила Луна.

– То есть, изумительный план!

– Ладно, но как нам поджечь фитили и успеть быстро и безболезненно убраться?

– По сути, нам светят проблемы только в случае провала, – объяснил Бенни со зловещей усмешкой. – В случае успеха вся мерзкая жижа стечет вниз по течению, и мы станем героями! И ты права… возможно, и Уиилоу поправится.

– Ты всерьез полагаешь, что пары ракет достаточно, чтобы разрушить насыпь?

– Для запасного плана я прихвачу вертушки и огненные шары, оставленные для праздника. – Бенни пожал плечами. – По крайней мере, надо попытаться, а не просто сидеть и смотреть, как Уиллоу чахнет.

Луна кивнула.

– Завтра. В обед встречаемся под плотиной. И не забудь свои ракеты.

17

Утопия

Поначалу Ута боялась отходить далеко от того места, где совсем недавно был портал, она боялась, что он вдруг откроется, и она не успеет проскочить к своим.

Но он так и не открылся.

Она возвращалась к нему каждый день, пока воды не покрылись разным мусором, а мшистые лужайки со всей живностью не оказались погребенными под илом и грязью. Ута просила и рыбок, и лягушек, и сцинков помочь ей с поисками утерянного, просеять слои жижи, ила и прочесать сваленные деревья. Но медальон так и не нашли.

В конце концов Ута потеряла надежду. И пустоту внутри нее сменила горькая тоска.

Прибывающая вода смывала с корней деревьев грунт и вековые стволы шореи с низкими ветвями один за другим с треском рушились в болото. Шли недели, месяцы, насыпь росла, деревья сами утрамбовывались в прочную стену. На место шорей пришли альстонии с высокими коленями; непостижимым образом семена этих деревьев сами прилетели на запах болота с попутными ветрами и усеяли берег застывшей заводи.

Жители деревни могли уйти. Вольны были покинуть свои дома и отправиться вверх по реке или через холм в поисках нового жилья и пустить корни на сухой высокой земле. Но большинство не сдвинулось с места. Они остались там, где жили их деды, в домах, в которых еще дедушки их дедушек впервые повалили дерево, вырезали из него лодку и освоили стремительное течение.

Иногда Ута наблюдала за яростной борьбой людей с болотом, люди изо всех сил старались удержать жилища над все прибывающей водой, они пробовали выбить бревна и тем самым, ослабив плотину, восстановить течение реки. Ничего не выходило, и вскоре они перестали пробовать вновь. Утопия думала, что близость других существ поможет хоть как-то ее утешить, но она ошиблась.

Ее одиночество только становилось острее.

Будь Кея рядом, Ута бы прыгала на густеющих водорослях и бороздила жижу, затопившую луга и деревья. Будь Кея рядом, Ута бы радовалась каждому новому крылатому зверю, жужжащему над топью. Но Кеи рядом не было.

Друзья пытались подбодрить ее, вовлечь в свои игры, как это случалось раньше. Но вскоре и они оставили попытки. Когда первая змея проскользнула в болото, Ута едва ли обратила на нее внимание. Когда кольца мха срослись в цепь, она всего лишь на мгновение остановилась, чтобы запустить пальцы в бархатные звенья. Все свое время она болтала ногами в воде и пялилась на пустое пространство, где когда-то висел портал. Она сидела так долго, что и сама могла обрасти мхом.

Настало дождливое время, болото набухало, растягивалось во все стороны, пока уже некуда стало ползти, пока русло реки не загустилось камышами, а в каждую расселину не затекла болотная жижа. А вокруг распускались почки и бутоны, делая первые вдохи в сыром воздухе захваченной реки. А вокруг рвалась на волю новая жизнь, но от этого Ута лишь сильнее ощущала горечь потери.

Засушливые месяцы принесли сухие горячие ветра, а Ута все еще страдала от одиночества. Жара иссушила камыши и погрузила клыкастых лягушек в долгую спячку на заиленном дне.

Каждая смена времен года больно жалила Утопию.

Прошел год, тоска загнала ее в воду, где прохлада ласкала ей кожу, и откуда она видела джунгли и то самое место, где когда-то был портал.

Еще через год обрамляющие портал деревья трескуче наклонились, не способные удержаться корнями в текучей грязюке, и плюхнулись в болото одно за другим.

Ута погрузилась глубже, куда еще проникали теплые переливчатые лучи солнца, где она могла поспать и в тени, если надо было скрыться от любопытных глаз. Там она скользила возле самой поверхности, наблюдая за проплывающими облаками, через рябь над головой следила за метаморфозами мира.

Ута перестала выбираться на воздух, перестала слушать брызги волн о камни. Больше не гоняла она на корабликах из листьев, не плясала подводных танцев с речными черепахами и резвыми лягушками.

Все померкло, потускнело.

Все пустое… без Кеи…

18

Луна

Второе мамино правило гласило: не спускаться за насыпь.

Луна понимала, это не было пустой прихотью. Хаотично наваленные бревна с налипшим илом сдерживали водную стену. Упади хоть один сучок – и строение завалит сухое русло реки внизу, а заодно и того глупца, что осмелится стоять на пути. А если кто-то намеренно ослабит строение?.. Что ж…

Посвистывая, Бенни прохаживался в камышовых зарослях на берегу болота. Размахивая палкой как мечом, он разорял муравейники и сбивал кисточки рослых травинок.

– Привет, Бенни.

– Привет. Готова?

Луна сглотнула:

– Ага.

Она следила, чтобы никто их не заметил, а Бенни в это время спрыгнул к пересохшему руслу и, уперев руки в бока, изучал нависавшую над ним плотину. На первый взгляд там обитали в основном мусор, ил, грязь, а также камни и палки.

– Кажется, по краям и внизу более толстый слой грязи, – произнес Бенни, обводя рукой круг. – Думаю, ракеты установим здесь, прямо в центре.

– Ты же у нас спец по фейерверкам.

Орудуя палкой, Бенни выкапывал комья дерна и в образовавшиеся лунки клином втискивал ракеты, пока на поверхности не остались видны только скрученные фитильки, склонившиеся к земле. Все пять зарядов теперь ожидали в самом сердце плотины. Когда довольной ухмылкой Бенни подтвердил, что все бомбочки на местах, Луна прыгнула с края некогда речного берега. Нога соскользнула, и она упала на каменное дно высохшего русла.

Бенни отряхнул руки и помог подруге подняться.

– Ты слишком волнуешься, Луна. Не бойся.

Она замахала головой, сжав губы в тонкую белую ниточку:

– Вовсе не боюсь я.

– Глянь, тут все просто. Берешь спички и поджигаешь эти два, что ближе к берегу. Я зажгу те три с другой стороны и побегу следом за тобой.

– Почему ты рискуешь больше? Это же из-за моя сестра болеет. И моя вина, что мы вообще затеяли весь этот сыр-бор.

– Да ну? Во-первых, это мои фейерверки, а во-вторых, теперь моя очередь на бездумные поступки, – ответил Бенни, подмигнув.

Руки Луны дрожали, совсем немного, но достаточно, чтобы тряслись и розовые спичечные головки. Она стояла перед своими двумя фитильками и ждала Бенни. Мальчик приподнял бровь и пожал плечами.

– Будь что будет, – произнес он и чиркнул первой спичкой. Луна зажгла свою. Сложив ладонь домиком вокруг пламени, она поднесла его к фитилю.

– Давай же, давай, давай, – шептала она.

Пламя заплясало вокруг, защекотало со всех сторон скрученную веревочку, и вскоре просочился тонкий дымок, и нити приняли огонь. В ноздри ударил запах жженого перца – это догорала спичка, обжигая пальцы Луны, и чтобы затушить огонь, девочка принялась исступленно трясти спичкой, перепрыгивая с ноги на ногу.

Охваченный пламенем фитиль похрустывал, все ближе припадая к земле. Луна чиркнула второй спичкой. Рядом послышались шипения еще двух фитилей, Бенни справлялся быстрее.

– Давай, давай, давай же, – снова зашептала она, пытаясь зажечь второй снаряд. Фитиль разгорелся, и Луна метнула взгляд на Бенни. Он улыбнулся в ответ и погасил последнюю спичку.

– Бежим! – скомандовал Бенни и ринулся к берегу.

Луна побежала. Вскарабкавшись наверх, она рванула к деревьям. Она оглянулась лишь единожды, как раз вовремя, чтобы заметить догорающие фитильки и довольную физиономию Бенни, возвышающуюся над берегом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как из под его ног вылетел камень и мальчик, пытаясь ухватиться за что-нибудь, упал обратно в пересохшее русло.

От резкой остановки Луну занесло.

– Бенни!

БАМ! БАМ БАМ БУУУУМ!

Луна закрыла голову руками, закрываясь от разлетающихся камней и комьев земли. Поток грязи ударил по плотине, и у ее основания что-то загромыхало, загремело так, словно огромные валуны бились друг о друга.

А потом все стихло.

Луна рванула к берегу. Бенни нигде не было видно. Все покрылось толстым слоем жижи. Плотина стояла, несмотря на пять размером с крабовые ловушки выбоин, исказивших ее поверхность. Луна свесилась с обрыва.

В голове гудело. На руках саднили царапины. Вдалеке послышались крики, люди бежали к ней, призывая скорее убраться оттуда, подальше от русла реки.

Над ней скрипнула плотина, будто пыталась найти новую точку опоры, будто вода начала особо упорно пробиваться через ослабленные места.

– Бенни!

Луна окунула руки в жижу в надежде наткнуться на что-нибудь твердое.

– Бенни! – крикнула она снова, хотя услышала только приглушенный звук, как если бы уши заткнули ватой. Она искала на ощупь в густом иле ногу или руку – хоть что-нибудь. Девочка поскользнулась и приземлилась на что-то жесткое и извивающееся.

– Бенни! – завопила она, выпрямляясь и хватаясь за ерзающее тело. Потянув, она вытащила кисть из жижи, потом локоть и плечо, а затем появилось отплевывающееся грязное лицо. Луна тянула, пока Бенни не сел прямо. Она вытерла ему нос, губы, приподняла его, подталкивая, помогла ему забраться на берег и, тяжело дыша, залезла следом.

Бенни стоял на четвереньках, кашляя и сплевывая, и Луна подумала, что никогда не слышала более приятного звука. Он откашливался, и вскоре земля перед ним покрылась густыми липким лужицами.

Бенни сел, наклонившись к Луне. Он посмотрел вниз на плотину, все еще колеблющуюся и грохочущую, но все еще сдерживающую болото. Потом взглянул на Луну и на вереницу людей, спешащих к ним.

– А вот теперь нам и правда влетит, – произнес он.

Луна засмеялась и обняла его, залепленного грязью.

– В этот раз мы это действительно заслужили.

Бенни засмеялся, но смех быстро превратился в прочищающий легкие кашель. Луна помогла мальчику подняться, и они вместе повернулись к толпе.

– Прости, Бенни, – сказала Луна. – Нам не стоило так рисковать. Ты мог… ты почти…

Бенни остановил ее жестом.

– Мы квиты, – сообщил он, опираясь на девочку. – Обещаю не придумывать больше таких глупостей, если и ты не будешь. Идет?

– Идет.

19

Утопия

Каждое лето, на близкую луну, Ута возвращалась на поверхность, силой выталкивая себя к тому месту, где был портал, желая и надеясь, что Кее удастся к ней пробиться.

Годы шли, сменяли друг друга, лишь одиночество было неизменным.

Сердце Уты измельчало, печаль превратила его в тоскливый уродливый комок. Стоячая вода поросла водорослями, все меньше и меньше света проникало на глубину. Миновали десятилетия, Ута погружалась в густой ил, пока все вокруг не почернело и не смолкло, подобно ее разбитому почерневшему сердцу.

После стольких лет одиночества, утраты сестры, ее улыбки, ее руки в своей руке, Ута возненавидела звуки смеха и любые напоминания о радости. Рыбка, что резвилась слишком близко, или головастик с недавно выросшими лапками играл слишком весело – всё приводило в ярость, и Ута набрасывалась на жертву раздвоенным языком водной змеи, лишь бы сковать это веселье в тот же миг, не позволять ему нарушить ее страшный покой и пробудить чувства, причиняющие столько боли.

Вот так, с уходящими десятилетиями, Ута превратилась в создание, в котором сама не узнала бы себя, пожелай она посмотреть в отражение чистой прозрачной воды. Она изменилась настолько, что даже если бы Кея оказалась рядом, звук увядшего озлобленного сердца Уты уже не вторил бы ее собственному.

20

Луна

Луна прошла между хижинами и тихонько постучала в дверь Бенни. Он ответил, с чашкой чая в руках и плотным шарфом вокруг шеи. Капли пота стекали по вискам, лицо пылало.

– Тебе получше?

– Да, – ответил Бенни, выпячивая грудь и заходясь в усиленном кашле. – Ну, почти.

– Ты же не заболел?

– Не, – прошептал он, закатывая глаза. – Просто папке спокойней, когда я накачан лекарствами и укутан как младенец в этой адской жаровне. Как Уиллоу?

Луна покачала головой. Она сглотнула, но отвела не последовало.

– Твой отец спрятал оставшиеся ракеты?

– Ага. Так мне и надо, – пожал плечами Бенни, оттягивая шарф. – Но это должно было сработать. Насыпь должна была развалиться… я слышал, как эти старые бревна трещали и скатывались со своих мест. Ее должно было смыть под корень.

– Хорошо, что этого не случилось. Иначе тебя бы накрыла вся река. Или что? Грязевого болотца тебе показалось мало?

Бенни засмеялся.

– Папка говорит, вероятно, тварь, что таится в иле, удержала плотину от разрушения. Он думает, что если бы болото опять стало рекой, то эту мерзость смыло бы отсюда. А нет болота – нет твари, которая наложила проклятие. И больше нет заразы.

– Больше нет заразы, – повторила Луна.

Луна оставила Бенни и пошла к перилам своей хижины. Опустив подбородок на ладони, она смотрела на болото и ее одиноко дрейфующую лодочку.

Послышалось шарканье шагов по дощатому полу, и рядом на перила опустились бабушкины руки.

– Прости, что напугала тебя, бабуля Ту.

В последнее время Луна только и делала, что извинялась.

– То, что сестра болеет, не дает тебя права себя вот так гробить.

В груди Луны не осталось воздуха, как будто затихли уже последние дуновения горячего ветра в жаркий сезон.

– Я только хотела помочь Уиллоу.

– Мы все хотим, крошечка. Но она слишком больна. И ни ты, ни я, ни кто-либо еще больше ничего не может сделать, только быть рядом с ней в ее последних страданиях.

Луна поджала пальцы на ногах.

– Я просто не могу в это поверить. Не могу это принять.

Бабуля Ту вздохнула, вглядываясь в жижу под ними.

– Я когда-нибудь рассказывала тебе, зачем прицепила оберег на нос плоскодонки? – спросила она, смакуя воспоминания словно густой сироп.

Не отрывая головы от ладоней, Луна повернулась к бабушке.

– Нет, не рассказывала.

– Девчонкой я была очень похожа на тебя. У меня тоже была своя лодка, хотя в те времена вместо болота струилась река, лодки были намного короче и легче управлялись. Вместо шестов у нас были весла, и каждое утро я добывала рыбу для семьи. Младший брат – твой дядя Тин – следовал за мной по пятам, все время вертелся рядом, куда бы я ни пошла. И так часто, как только могла, я сбегала от него. Понимаешь ли, я жаждала приключений. Мальчишка был мне обузой.

– Но ты же любишь дядю Тина!

Бабуля Ту вздернула брови, соединяя взбороздившие лоб морщины.

– Ты хочешь услышать историю или нет?

Луна кивнула, прикусив губу.

– В день перигея мама весь день работала, так что следить за Тином пришлось мне. Приятного мало. Сначала я делала все, что мне велели. Я позволила ему таскаться за мной, когда играла с друзьями. А в сумерках мы решили устроить соревнование по лазанью на дерево, чего Тин, разумеется, сделать бы не смог. Поэтому я оставила его на земле, пока остальные взбирались выше и выше. Мы хотели увидеть фейерверки на фоне полной луны, взрывающиеся под облаками без портящих вид веток. Тогда это казалось гениальной идеей. Но перед самым началом празднования я взглянула вниз и брата там не было.

Мне открывался сверху широкий обзор, но ни в одном из направлений я не видела Тина. Я запаниковала, не потому что боялась трепки, а потому, что впервые представила себе жизнь без топота его ножек и довольного пухленького личика. Я молниеносно слезла с дерева и побежала.

Я проверила дом, обыскала накрытые столы, забежала на место с установленными ракетам, которые только начали запускать. Но я нигде его не нашла.

Едва ли я различала, что происходит вокруг, темнело быстро, не спасала даже огромная луна. Я побежала к реке. Клянусь, я думала, что сердце вот-вот вырвется у меня из груди. Когда я приблизилась к воде, полетели первые ракеты, окрасившие водную рябь в оранжевый, золотой и красный цвета – это было прекрасно.

Бабуля Ту помедлила, поднеся палец к губам.

– Ты решишь, что я выжила из ума, но я не преувеличиваю, воздух вокруг меня загустел, словно ожил. Из-за деревьев я слышала звук похожий на колокольный звон, а потом краем глаза заметила вспышку света. Я повернулась туда и увидела Тина, свернувшись калачиком, он спал возле моей лодки. Он в одиночку приволок к реке лодку, и только прибрежные камешки помешали спустить ее на воду.

Нижняя губа бабули Ту задрожала.

– Он всего лишь хотел во всем следовать за старшей сестрой. Всего лишь хотел, чтобы я его признала. Он бы ни за что не справился с управлением в такой тьме… как пить дать он бы тогда утонул.

Она отрывисто вдохнула, пристально посмотрев на Луну.

– А что случилось потом, бабуля Ту?

– Я разревелась как тряпка, вот что. Я подняла малыша Тина на руки и крепко прижала к себе. Колокольчики зазвенели снова, и над нами рванула новая партия огней. Я вернулась к камышам, именно там вспышка света указала мне на Тина, и я нашла тот оберег. Он висел на тонюсенькой цепочке, словно на паутинке. Не знаю зачем, но я его подняла. К утру река разлилась до дверей. Луг затопило, и очень скоро вместо земли появилось уже знакомое тебе болото. Сначала вода все еще была чистая и прозрачная, сверху виднелись зеленые верхушки трав и кустарников, которых ранее течение всегда обходило стороной. Теперь же они таили тьму у своих корней. Годы шли, трясина густела и темнела. Мы разучились плавать. Никому и в голову не приходило нырнуть в болото. Вода протухла. Несколько семей сорвались с места и отправились в поисках нового жилья вверх по течению, но все они вернулись. Будто что-то… или кто-то нас всех здесь удерживает.

Бабуля Ту отвернулась от перил и через окно посмотрела на Уиллоу.

– Зови это заразой. Или проклятием. Скажи, что в глубине затаился злой дух. Говори, что хочешь. Но все изменилось с того дня.

Она прикрыла глаза усталой рукой, а ее разум отправился в переулки памяти.

– Когда все наши попытки прорваться через плотину потерпели неудачу, мы подняли наши дома на сваи и научились управлять плоскодонками, пригодными для болота. Я прикрепила на нос моей лодки тот оберег, чтобы каждый день помнить о хрупкости и ценности человеческой жизни.

Луна покосилась на оберег, который висел, поблескивая, на своем привычном месте.

– Я знаю, ты лишь хотела помочь сестре, – ласково произнесла бабуля Ту. – Это очень похвально, но впредь я не желаю, чтобы ты даже обдумывала что-нибудь столь опасное. Даже если мы никак не поможем Уиллоу, жизнь слишком важна, чтобы так глупо ей рисковать.

21

Утопия

Тук- тук.

Тук- тук.

Тишина.

Скорбь.

Мрак.

Ута скользила по перевернутому черепашьему панцирю, мягкая окатанная оболочка напоминала прикосновение животика улитки. В глубоководной пещере было достаточно темно, чтобы забыть о солнце, и достаточно пусто, чтобы спрятаться от веселья резвых водяных змей и праздных водоплавающих птиц. С мокрого камня на потолке сочились на нижние камни влажные капли.

Она осталась одна. Ей было мучительно ужасающе одиноко.

Тук- тук.

Тук- тук.

22

Луна

Не мигая, Луна пялилась в потолок. Завтра наступит перигей – день, когда луна подходит ближе всего к земле. Через два дня истекут отпущенные Уиллоу три недели. Через два – болезнь окончательно поглотит сестренку. От бессонных часов веки Луны потяжелели, а пульс стучал как барабан.

Зови это заразой. Или проклятием.

А вдруг это одно и то же, только разные люди используют разные слова, чтобы описать то, что они никак не могут понять. Бабуля Ту, с ее историями о феях и лунными картами, считала это проклятием. Мама, с ее молитвами и раскаянием, воспринимала случившееся наказанием. А дядя Тин?

Нет в мире абсолютного добра и абсолютного зла.

Он рассказывал о болоте, но, возможно, дело не только в нем. Если поначалу там росла трава и водилась живность, значит оно не всегда внушало страх. Что изменилось? Отчего появилась гниль?

Внезапная, рискованная мысль пронеслась в голове: а что, если за водой нужно ухаживать, так же как и за садом? Дядя Тин говорил про волшебство в его травах. Что если это проявление целительной магии?

Неужели так сложно во что-то поверить?

Луну не заботили названия, которые давали необычному явлению люди – она поверит во что угодно, как это ни назови, лишь бы Уиллоу выздоровела. Спрыгнув с кровати, она на цыпочках вышла из дома, тихонько закрыв за собой дверь. Двигаясь тише воды по мостикам, она пробралась вверх по холму в огород. Ночь жила своей жизнью: из джунглей доносились рев и топот животных. Серебряный яркий круг луны только что появился над холмом, словно ожидал девочку и следил за каждым шагом.

Луна проскользнула через дверь садового сарая. Споткнувшись о грабли, она задела черенки и лопаты, лязганье огласило всю округу. Луна застыла на месте, ожидая, что из деревни вот-вот послышатся крики и замаячат огни фонарей.

Но снаружи раздавались лишь неугомонные звуки джунглей, а единственным источником света висела луна. Девочка подхватила травник и облокотилась о подоконник, подставляя тяжелую книгу под лунный свет. Луна бегло просмотрела наброски переплетенного на решетке винограда, руководство по посевам и список трав с их целебными свойствами. Она пролистала до последних листов, где надписи были самыми древними, а почерк отличался витиеватостью.

На каждой странице были заголовок, пара зарисовок, список ингредиентов, как в рецептах, и несколько слов, которые надо произнести пока используешь сухие травы, эликсиры или дым. Луна взглянула на текст первой страницы.

Эликсир для орошения границ

обработанного земельного участка, чтобы препятствовать

размножению и укоренению сорной лозы.

Не то. Хрупкие странички захрустели при перелистывании.

Заклинание для улучшения состояния

корней, стволов и ветвей больного дерева.

Не то.

Капелька цветочной эссенции для

очистки протухшей воды.

По коже Луны пробежали мурашки.

Она положила травник на рабочий стол дяди Тина и в косых лучах лунного света водила пальцем по строчкам. В списке значился только один ингредиент: сок перетертых лепестков такки – черной лилии.

Луна покинула сарай до того, как тревожные звоночки успели достучаться до ее разума. Единственные черные лилии, о которых она знала, росли в чаще джунглей, куда она ни разу не ходила одна. И никто еще не ходил туда ночью.

Иди домой спать. Черную лилию поищешь завтра при свете дня.

Нет. Если она осуществит свой замысел, то сейчас, пока болезнь не забрала у них с Уиллоу еще один день. Заперев за собой калитку, девочка отправилась дорогой прямо в чащу. Через пять шагов небесный свод поглотил луну.

Деревья качались на ночном ветру, тропинку впереди освещал лишь слабый прерывистый свет. Луна пробиралась в джунгли, глядя во все глаза, как сова, в поисках малейшего источника освещения. Над ней нависали тени то ли древесных загадочных существ, то ли обычных наростов на коре. Шуршание позади могло быть и змеей, ползущей в траве, и клыкастым хищником, идущим за ней по следу. Сердце Луны билось о ребра, она не выдержала и побежала.

Ветки били по щекам, колючки и шипы царапали ноги и руки, пока она неслась по подлеску. На полянке, куда пробивался слабый лунный свет, Луна остановилась. Руки тряслись, зубы стучали, хотя ночь стояла жаркая и влажная.

Вокруг полянки рядами росли черные лилии, их длинные усики свисали на подпирающий снизу папоротник и слабо мерцали. Луна подвернула юбку, соорудив подобие передника, и потянулась к лепесткам, которые тянулись к небу, словно в предвкушении полета. Она оборвала их один за другим, пока не остались лишь голые стебли.

Девочка прижала ворох цветов к животу и помчалась по мягкой тропе сквозь джунгли. Древовидная лиана словно намеренно шлепнула по голеням, Луна упала, содрала кожу с коленок и локтей и приземлилась подбородком в грязь. Лепестки разлетелись и, дрожа, спускались на землю, похожие на крылышки, которыми они всегда хотели быть.

То ли боязнь клыкастых и когтистых тварей, то ли страх за Уиллоу вырвали рыдания из легких девочки и пролили горькие слезы на лепестки, пока она их собирала и заново укладывала в юбку.

Подавляя панику, остаток пути она вела себя осмотрительно, переступая через корни и обходя свисающие с деревьев лианы. На обратной дороге джунгли будто затихли и позволили девочке пройти под пристальным надзором сотен глаз.

Вернувшись в сарай, Луна еще долго стояла, прислонившись к закрытой двери. Она достала с полки закупоренный пузырек и вытерла ступку и пестик от въевшейся сажи. Один за другим она растирала лепестки черной лилии и переливала эссенцию в пузырек, пока не набралось несколько капель. Как следует закупорив бутылочку, девочка провела пальцем по нужным словам в травнике и бормотала их, пока они прочно не засели у нее в памяти.

Ночное светило проложило тропинку на выход из огорода, вниз по холму и на мост, оттуда к паутине мостиков над болотом. Сжимая в кулаке пузырек, Луна сначала направилась к молельне. Склонившись над перильцами, она выдернула пробку и капнула содержимое на трясину под ней.

– Люминус салвео люцис, – прошептала девочка.

Она не знала, считалось ли это заклинанием. Но это было мольбой. Надеждой. Оглашением самого сокровенного желания с просьбой, чтобы его услышали. В рецепте не говорилось про смешивание с песком из джунглей. Не упоминались и слезы, подсолившие цветочную эссенцию. Возможно, эти случайные добавки помешают волшебству, которое могло случиться.

А может и нет. Не исключено, что слезы сестринского страдания как раз и есть необходимый элемент для магии.

Луна затрусила к зданию сельской школы, потом к хижине дяди Тина, потом к Бенни и наконец подошла к парадной двери собственного дома. Она нашептывала непонятные слова каждый раз, когда капельки капали в воду, при этом волосы на шее девочки вставали дыбом и по спине перекатывалась дрожь.

На цыпочках Луна вошла внутрь, перевернула пузырек и вылила на лоб Уиллоу последнюю капельку, которая затем растеклась по волосам.

– Люминус салвео люцис.

23

Луна

Луна проснулась из-за криков. Тревога минувшей ночи склеила отяжелевшие веки. Если она их не разлепит, так и останется в полудреме, где магия струится в слезах отчаяния и желаниях под лунным светом. Лучики утра скользнули в приоткрытые глаза, и тут же нахлынули воспоминания о ночных приключениях – травник, черная лилия, порезы и царапины на коже.

Луна задрожала, мысли понеслись как взмывающие спиралью вверх птицы. Девочка медленно осмотрелась. На скомканных простынях, с липким от пота лбом и запавшими бледными щеками, лежала Уиллоу. Она дергала ногой, словно пыталась повернуться на бок, но сил уже не хватало. Луна протянула руку под исхудавшие плечики сестры и как можно аккуратнее ее повернула.

– Уиллоу, – прошептала Луна.

Веки Уиллоу слегка приоткрылись.

Луна поднесла к губам сестры чашку с остывшим чаем и встретилась с ней взглядом. Сглотнув, она отвернулась.

– Попробуй, – голос Луны дрогнул. – Ты должна бороться. Я все перепробовала и больше уже ничем не могу помочь. Теперь твоя очередь, Уиллоу.

Глаза больной снова закрылись. Луна со стуком поставила чашку но стол.

– Пожалуйста, – прошептала Луна. Приложив руки к худому тельцу, она почувствовала слабое сердцебиение. Уиллоу хрипло дышала. Луна нетвердой походкой подошла к окну.

Словно нанизанные на нитку бусы, люди выстроились на мостиках и, свесившись над перилами, показывали пальцем и восторженно кричали.

Болото позеленело.

Оно было не черное, заиленное и мутное, а покрытое яркой сочной зеленью. Бенни с отцом шестовались по воде. В кильватере их лодки кружились зеленые растения. Вода внизу была чистой как горный ручей, даже просматривались снующие туда-сюда водные создания.

Ну и что же в этом хорошего? Какой толк в магии, если она не спасет Уиллоу?

Это должно было произойти со мной.

Назойливая мысль усиливалась с каждым вдохом, обволакивая живот, пока эхом не отразилось в стуке сердца.

Это должно было произойти со мной.

***

С поникшими плечами Луна миновала школу, откуда сквозь натянутые гирлянды из орхидей и жар от томящихся на углях орехов доносилась возбужденная болтовня – подготовка к празднованию Перигея шла полным ходом.

Доски под ней затрещали, когда она свесилась над прозрачным болотом, переполненным новой жизнью. Дорожка тянулась вверх и, прислонившись к склону, девочка схватилась за перильца и потащилась к молельне.

В прикрытой сводом из веток шореи молельне, стоящей в стороне от деревни, царила тишина и, как обычно, пустота. Крыша накренилась, как уши провинившейся собаки. Луна со скрипом открыла дверь.

Девочка заморгала, привыкая к полумраку. Без сомнения мама была там, стоя на коленях на голом полу перед алтарем, она перебирала четки между пальцами.

– Мама, – прошептала Луна.

Плечо матери дрогнуло, но она не повернулась. Она продолжила читать молитву. Луне она не ответила.

– Мама, прости меня за случай с плотиной. Я не хотела напугать тебя.

Четки щелкали между маминых пальцев.

– Я знаю, что не хотела. Я просто не могу… – женщина почесала лоб. Она не подняла глаз. Она не протянула руку, чтобы пожать ладонь дочери. – Иди домой, Луна.

Луна сглотнула и заговорила снова, понимая, что голос ее подводит.

– Ты видела болото, мама? Ты видела воду – чистую и прозрачную?

Мать Луны издала звук очень похожий на рыдание.

– Да какая разница? Скоро мы потеряем Уиллоу. Как мы будем жить?

Чётки ударились о пол, и мама со стоном приникла челом к деревянному полу.

Порой горе ослепляет человека. Порой человек из-за собственных страданий не замечает, как сильно он мучает других. Несомненно, мать не осознавала, что ее слова впивались в тело и душу дочери как зазубренные шипы. Как они ранили и внушали мысли, которых не должно быть у ребенка.

Луна сделала резкий вдох и побежала вниз по проходу, распахнув настежь двери церкви. В этот раз все получится, твердила она себе, набирая скорость, чтобы не передумать. Их семья пропадет без Уиллоу.

Может она и не сумела найти лекарство. Может она не сумела смыть проклятие. Может она не сумела отыскать эту тварь и заставить ее ответить за все зло.

Но вдруг, возможно, оно согласится поменяться. Взять ее вместо Уиллоу.

Луна спустилась вниз по лестничке, оперлась на колено в центре своей лодки и отшестовалась от свай, прочь от дома. Она орудовала шестом на мелководье, спускаясь ниже и ниже, подталкивая лодку к илу.