Текст книги "Под полной луной (ЛП)"

Автор книги: Мелани Краудер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Луна вздрогнула:

– Вот тебе и улизнули незаметно из дома.

Папаша Бенни вылетел на мостик и схватил сына в охапку:

– Никогда, слышишь, никогда больше так не поступай!

Новость разлетелась по всей округе и достигла молельни – самой высокой точки деревни. Дверь приоткрылась со скрежетом, а потом распахнулась настежь. Переходный мостик ходил ходуном – мама бежала к ним навстречу. Приближаясь к толпе, что окружила детей, она замедлила шаг и, опираясь на перила, тяжело дыша, пошла дальше пешком.

– Где вы были? – прошептала мама и, подойдя ближе, разглядела глубокие тени, залегшие под глазами дочери. Она схватила Луну за плечи, тело девочки было натянутое как тетива лука.

– Я ездила в плавучий город за лекарствами для Уиллоу.

Мама отшагнула, руки бессильно повисли.

– Да? – отстраненно произнесла она, на лице, сменяясь одна за другой, отражались мысли, как рябь на поверхности воды во время застоя между приливом и отливом – сразу во всех направлениях. Она протянула раскрытую ладонь. – Так давай же его мне.

Луна прикусила нижнюю губу.

– Знахарка сказала, что не может нам помочь.

Протянутой ранее рукой мама хлопнула себя по бедру.

– А я говорила тебе, что это бесполезно. Неужели сложно было послушаться?

Из груди Луны изверглась накопившаяся боль.

– Да потому что ты только и делаешь, что торчишь в этой молельне, а бабуля Ту пялится в свои лунные карты, и никакого толку. А нам, мама, нужно что-то делать!

Бенни выкрутился из объятий папаши и взял Луну за руку.

– Луна, – вздохнула мама, – ты думаешь, я бы не сделала для Уиллоу все возможное, будь у меня хоть толика надежды.

Она не стала дожидаться ответа дочери. Она пошла к дому одеревенелой походкой, неся на плечах всю тяжесть сочувствующих взглядов.

Рука Луны выскользнула из ладони Бенни, и папаша его снова поднял и крепко прижал к себе.

– До завтра, Бенни, – попрощалась Луна.

В комнате мама склонилась над Уиллоу и прижала ладони ко лбу и щекам младшей дочери. Прячась в тени панельной ширмы, Луна видела, как мама вышла из спальни, не произнеся ни слова. Потом она упала на колени перед своей кроватью и снова и снова перебирала четки.

Испустив усталый вздох, бабуля Ту поднялась с кресла-качалки. Застонали суставы, заскрипели доски, что удерживали хижину над болотом. Бабуля обняла Луну за осунувшиеся плечи, повела ее к постели, подняла одеяло, помогая Луне пролезть поближе к сестре. Морщинистыми руками она ласково пригладила непослушные пряди девочки.

– Мне не следовало болтать в твоем присутствии о плавучем городе. Могла бы и догадаться, как поступит такая храбрая девочка как ты, услышав мой рассказ, – сказала бабуля Ту, прицокивая языком. – Пообещай, что больше ты не сбежишь.

Луна кивнула.

– Вот и молодец, – тихо проурчала бабуля. – Твоя мать места себе не находила от страха. Вот и наговорила лишнего.

Луна сморгнула горячие слезы, готовые скатиться по вискам и намочить волосы.

– Это правда, Луна, она не со зла.

Но смысл слов уже не доходил до девочки. Она выдавила слабую улыбку, легла на бок и крепко-крепко обняла Уиллоу.

***

Луна проснулась в ночи от громкого шепота, доносившегося из общей комнаты. За окном висела луна, такая тонкая, будто упавшая ресничка, ожидающая загаданного желания. Луна сползла с кровати, перешагнула через полосу лунного света, устилавшего пол ковром, и заглянула в трещину ширмы.

– … слишком жестоко с ней. Сама знаешь, ее вины здесь нет.

Бабуля Ту указывала прямо на маму, рука ее дрожала.

– Просто я… я смотрю на нее и вижу ее отца. Я вижу день, когда он…

Мама что, плачет?

– Я смотрю на нее и думаю только о том, что меня наказывают. Знаю, наказывают. Сначала их отец, теперь Уиллоу…

– Тише-тише.

Голоса стихли, и бабуля Ту проводила маму от стола в спальню. Они уже обе уснули, а Луна все еще стояла там, ковыряя пальцем неровности ширмы и прижавшись лбом к отчеканенному дереву.

12

Утопия

Ута приземлилась на подушку из мха, подняв облако трубчатых цветков вокруг. Падение вышибло весь воздух из легких, и бедняжка не могла ни позвать на помощь, ни докричаться до сестры, которая находилась не далее сотни шагов. Судорожно глотая воздух, Ута перекатилась на живот, встала на четвереньки и принялась ворошить густой мох, высматривая заветный блеск олова.

Паника охватывала разум феечки, от ужаса перехватило дыхание. Не без усилий легкие наконец заглотили кислород. Руки перестали шарить в поисках. Медальон пропал, но если она может дышать, то сможет и бежать. А если она побежит, то, возможно, успеет добраться до портала до того, как его закроют и запечатают, и тем самым путь в другой мир ей отрежут навсегда.

Ута спрыгнула с мшистой подушки. Едва ее ноги коснулись земли, раздался третий звонок. Она бежала, молотила руками воздух и гулко стучала саднившими ступнями. Она уже видела портал через ветви деревьев, широко распахнутый, он только сейчас начал сворачиваться. Ей даже почудилось, что впереди в дымке стоит та, чей облик в точности повторяет ее саму, и чье сердце бьется в унисон с ее сердцем. – Кея! – выпалила она.

Но силуэт безмолвствовал. Голова его упала в ладони, а крошечные плечи затряслись.

– Кея!

Ута бросилась к сестре, но портал был быстрее.

Она не остановила бег, когда висевшая в воздухе дверь закрылась и края обожгло пламенем, запечатывая пространство между двумя мирами. В следующий миг портал исчез, как и все, кто им воспользовался. Ута рухнула в грязь рядом с едва заметной полоской пепла. И лишь туманная рябь выдавала, что на этом самом месте творили волшебство, чтобы перебраться из одного мира в другой.

13

Луна

Луна свесилась за перила хижины, подперев ладонью подбородок. Время от времени легкий ветерок кружил упавшие листья и пыльцу над черной мутью и уныло стучал плоскодонкой по сваям. Лодка пошатывалась то влево, то вправо, собирая на себя паутину; один или два отважных паучка раскинули свои шелковые нити от пристроенного на носу оберега до широкой кормы.

А дома бабуля Ту раскачивала свое кресло-качалку взад и вперед, взад и вперед, да так медленно, что можно было усыпить даже самого беспокойного сорванца. Ее взгляд не покидал пустого угла комнаты, на коленях лежали лунные карты, в них она аккуратно обвела день, до которого оставалось менее двух недель – праздник Перигея.

Луна присела у кровати Уиллоу, желая, чтобы сестра проснулась, проснулась целой и невредимой. Но веки Уиллоу были неподвижны, и только слабое движение одеяла давало понять, что она еще дышит. Тем утром мама спозаранку отправилась в молельню обуздывать свой вызванный страхом гнев, где он не будет карать, подобно кнуту, и бить по и без того смиренной спине Луны.

Уиллоу хныкала во сне, будто ее тело становилось слишком тяжелой ношей. Теперь ее беспокоили малейшие пустяки, ее – никогда ранее не знавшую жалобных слов. Если Луна убирала занавески, впуская свежий воздух в спальню, ветер доводил Уиллоу до дрожи. Если Луна говорила слишком громко или была взволнована, голова Уиллоу раскалывалась, боль сдавливала глаза. А когда они спали, Луне никак не удавалось лежать достаточно спокойно, чтобы не раскачивать матрас и не будить сестру.

С болота в окно залетел чей-то крик, и Уиллоу захлопала ресницами. Она с усилием раскинула руки, и зажмурилась от яркого света. Ее губы расплылись в улыбке при виде Луны, которая метнулась поближе к сестре, затеняя ее глаза.

– Где ты вчера была? – спросила Уиллоу сонным голосом.

Луна поднесла ко рту сестры чашку с водой.

– Мы с Бенни ездили в город на озере.

– Правда? – Уиллоу вздрагивала и морщилась при каждом глотке. – Но ведь бабуля Ту собиралась нас обеих туда отвезти. Речи не было о том, чтобы ты уехала без меня.

– Знаю-знаю, прости меня, Уиллоу. Такого бы не произошло, будь ты здорова. Я уезжала за помощью для тебя.

– Мама была в бешенстве.

– Да уж, я поняла.

Пусть мама и дальше бесится. Луна, не задумываясь, уедет снова. Она готова пойти и на гораздо более серьезный риск, если появится хоть малейшая возможность спасти Уиллоу.

– Луна, – позвала Уиллоу, не глядя на сестру, – а ты нашла что-нибудь… какое-нибудь лекарство?

На окно села муха и, пытаясь выбраться, стала биться о занавески снова и снова. Луна отрицательно дернула головой.

– Но я еще не закончила поиски. Я не сдалась.

– Я бы очень хотела погулять с тобой. – Веки Уиллоу опустились. – Расскажи, что ты сегодня видела на улице. Расскажи мне обо всем.

– Резкий порыв ветра разбросал над болотом тысячи цветков шореи. Я наблюдала, как строй муравьев стащил целую лепешку, по кусочку за рейд, пока мама и тетя Бенни спорили, по чьему рецепту будут печь кокосовый пирог для Перигея. – Луна засмеялась ради Уиллоу, однако, смех прозвучал наиграно, фальшиво.

– А еще я видела противостояние двух белок. Они глазели друг на друга будто сейчас развернется бой. Потом одна из них прыгнула вверх, а другая рванула следом. А через десять минут они снова играли в гляделки под тем же самым деревом, повторяя все заново.

Уиллоу тихо засмеялась, вяло качая головой на подушке. Щеки ее ввалились, уголки глаз опустились, глаза закрылись. Смех Уиллоу притупил рваные края зияющей вины Луны, ее тоски, но открыл свежую рану – понимание, что совсем скоро этот смех навсегда исчезнет из ее жизни.

Луна понимала, что надо дать Уиллоу поспать, но им двоим осталось так мало времени. Слишком мало. Всего времени мира для них мало. Луна знала, ей следовало бы уйти, чтобы не беспокоить сестру. Но вместо этого она подалась вперед.

– Уиллоу?

– А?..

– Я не хотела окунать тебя. Мне очень, очень… – голос дрогнул, и Луна, зажмурившись, сглотнула, – …очень жаль.

Уиллоу с трудом снова открыла глаза.

– Это не твоя вина, Луна. Не твоя.

За окном от порыва ветра застонали деревья.

– Обещаю, что не сдамся, – прошептала Луна. – Я буду и дальше искать способ тебе помочь. – И она разгладила одеяло на плечах Уиллоу.

Луна не боялась заболеть. Не боялась она и бросить свое судно в стремнину вверх по реке. Но жизнь без Уиллоу… даже вообразить жизнь, где ее сестра не поправится… этот страх хватал Луну за горло и швырял оземь, так водяная ящерица расправляется со своей добычей.

Спотыкаясь, она выбежала наружу, ноги соскальзывали на шатких мостиках, которые теперь ходили ходуном. Она взбежала на холм, повернула к джунглям и окунулась в стрекотание насекомых и щебетание птиц. Густой лес приглушил солнце и уронил росу на плечи, волосы и щеки девочки, а росинки смешались со слезами, что скользили к подбородку и стекали на рубашку.

14

Луна

Так прошла неделя – неделя, наполненная скорбью и сожалением. Наверное, мама избегала отражения горя и вины в глазах Луны, а, может, сама настолько слилась со своим горем и отчаянием, что вовсе не замечала старшую дочь – словно чужие, они молчали и избегали взглядов друг друга.

Когда-то все было иначе. Так бабуля Ту рассказывала. Пока папа был жив, мама с утра пораньше спешила выйти на воду быстрее всей деревни, энергично расцеловывала семью, а потом подхватывала одну из дочек и кружила ее высоко-высоко, пока смех малюток не разносился по болоту колокольным звоном.

Но скорбь сковывает тело и дух, запечатывает щели, через которые могли бы пробиться лучи исцеляющего света. С тех пор мама все чаще и чаще ходит в молельню на холме, а дома большую часть времени проводит в религиозном уединении, предаваясь тихим сожалениям.

Облегчить страдания больному было не так-то просто, но кое-что все-таки помогало. Поэтому, стоило Уиллоу прикорнуть, как Луна на цыпочках вышла из дома. Она миновала хижину Бенни, школу, молельню, в которую мать отправилась еще до рассвета, потом прошла по длинному мосту, ведущему от жилых домов к огородам.

Поднимаясь по извилистому пути к вершине холма, Луна поглаживала макушки кустов папоротника, что росли вдоль всей дороги и щекотали голени девочки при каждом шаге. Одинокая бабочка выпорхнула из чащи и устроилась в цветнике из орхидей, в котором туда-сюда сновали рабочие пчелы.

На вершине холма Луна открыла калитку, потом закрыла ее за собой и только потом осторожно прошла между аккуратными грядками. На другой стороне дядя Тин стоял на коленях перед цветущими огурцами и нежно подталкивал вьющиеся усики к опорной решетке.

– Доброе утро, дядя Тин, – поздоровалась Луна, присаживаясь рядом с ним и погружая пальцы в теплый черный грунт.

– И тебе доброе утро, Луна, – ответил дядя Тин в своей неторопливой манере. – Какие сегодня дела?

– У Уиллоу до сих пор жар, как при лихорадке. А еще, хоть она и не говорит, но постоянно щурится, так что, думаю, у нее сильно болит голова.

Дядя Тин слушал и кивал, просеивая почву сквозь обветренные пальцы.

– И она кривится каждый раз, когда переворачивается, наверно, ей больно даже двигаться.

– Хммм, – протянул дядя Тин. – Жар, головная боль, ломота. Звучит знакомо. – он наклонил голову и грустно улыбнулся Луне.

Конечно, звучит знакомо! С тех пор как растеклось болото, у всех проявлялись одни и те же симптомы. И всегда три недели. То же безнадежное медленное угасание. Луна уставилась на жука, который пробивался через взрыхленную почву. Кусок земли под ним обвалился, и он упал на спинку, отчаянно молотя ножками, чтобы снова перевернуться и встретить все тяготы мира панцирем наружу.

– Значит, пиретрум девичий, правильно? Помогает от жара, да? А базилик от ломоты? А перечная мята от головной боли?

– Вот это да! Ты быстро учишься. – дядя Тин отряхнул руки и схватил отполированную рукоятку прогулочной трости. – Давай прогуляемся к травнику, проверим, не упустил ли я чего.

Луна помогла двоюродному дедушке подняться и дойти до садового сарая, где он хранил книгу с описанием лекарственных растений. Внутри сарая стоял небольшой столик весь уставленный баночками с пророщенными семенами и катушками бечевки. В углу громоздились совки и лопаты, а вдоль стен до самого потолка тянулись пыльные полки.

Дядя Тин аккуратно листал странички.

– Уже семь поколений эта книга передается по наследству в нашей семье. В ней собраны советы по уходу за огородом и наставления как обращаться с джунглями. В ней есть заметки как избежать гнева фей, когда те еще жили с нами бок о бок, разумеется. А на обороте даже сохранилось немного сведений о магии маленького народца, – добавил он, осклабившись, – если ты, конечно, в такое веришь.

– В магию? И в чем заключается эта магия?

– Ох, даже не знаю. Об этом можно узнать лишь у самих фей. А уже давно никто их не видел, разве что тень, да и то вряд ли.

– Если ты их никогда не видел, откуда ты знаешь, что они вообще существовали?

– Просто знаю. Раньше ты просто чувствовал всем телом, что они рядом и заботятся о земле, по которой ты ходишь. Как бы то ни было, стало намного тише без шуршания крохотных ножек в облаках. И порой, кажется, даже джунглям одиноко. А что я? Я просто ухаживаю за своим огородом. Но некоторые обладатели этой книги знали многое о феях и их укладе. Возможно, если бы мы больше знали о них, они бы не ушли от нас. Возможно, хотя я не могу сказать наверняка, но…

– Что такое, дядя Тин?

– Возможно, они бы смогли помочь твоей сестре.

Луна постеснялась сказать ему, что он несет откровенную чушь. Она не хотела обидеть дядю.

– Нам просто надо было уехать отсюда.

– Ох, несколько семей пыталось, когда болезнь впервые обрушилась на нашу деревню. Но всегда им что-то мешало, и они возвращались обратно.

Луна шаркнула ногой по грязному полу и пнула ножки рабочего столика. Плечи и голову девочки окатило пыльным душем. Она чихнула и пнула стол еще раз на всякий случай.

– Да пожалуйста, пусть эти глупые феи забирают себе свое глупое болото.

Дядя Тин тихо усмехнулся.

– C паршивой овцы хоть шерсти клок, Луна. И даже если поначалу тебе сложно это представить, у всего есть смысл. И даже у болота, из-за которого твоя сестра больна. Болотная соль насыщает нашу почву. Растущие вдоль болота цветы приманивают оленьков и рабочих пчел. Знаю, это трудно, но когда-нибудь ты поймешь… нет в мире абсолютного зла или абсолютного добра.

Сквозняк в сарае, казалось, свистел Луне в уши, а по линии волос выступил пот. Она взяла травы и попятилась к выходу.

– Ясно, спасибо, дядя Тин.

Магия. Ну, уж нет.

***

Луна залила травы кипятком и отставила свистящий чайник в сторону. Зажав чашку в ладонях, она наблюдала как в тягучем танце распускаются листья и цветы, а запах мяты в клубах пара омывал ей лицо.

Тук, тук, тук.

Бенни таращился через дверную сетку от насекомых, завидев Луну он энергично ей помахал:

– Эй, привет!

– Тише. Иначе ты всех разбудишь.

Для убедительности она мотнула головой в сторону кровати Уиллоу и кресла-качалки, в котором бабуля Ту спала с широко открытым ртом – и как туда не залетел целый рой мух?

– Тебе пора бежать отсюда, Луна. Ты хоть солнечный свет видела на этой неделе?

– Мне некогда.

– Да ну?

– Я не могу слоняться без дела с тобой, когда у Уиллоу даже не хватает сил пошевелить мизинцем.

Но Бенни был прав. Луна скучала по ощущениям, когда в руках лодочный шест, а под ногами шершавое дно лодки. Она скучала по смеху. Она скучала по поводам, из-за которых можно посмеяться.

– Я тебе вот что скажу: если бы Уиллоу могла тебя пропесочить, то она бы отругала тебя за хандру и выгнала бы из этого лазарета.

Луна скрестила на груди руки.

– Не упрямься. Ты и сама знаешь, что она бы не хотела тебя видеть такой занудой.

Луна вздохнула.

– Ладно. – она проскользнула через дверную сетку и встала рядом с Бенни на крыльце. – А это еще что?

– Фейерверк для Уиллоу, что же еще! Перигей на следующей неделе, и я хочу установить несколько ракет так, чтобы она смогла увидеть их полет из окна.

Луна потерла глаза. Перигей? Так быстро? Срок болезни Уиллоу всего три недели, и одна уже прошла – девочка загнула пальцы, подсчитывая дни, – даже полторы. С трудом она проглотила ком в горле. Ее сестра совсем ненадолго переживет праздник.

– Хорошо, но я не хочу долго отсутствовать. Как тебе помочь?

– Возьми лодку и отправляйся к центру болота. А я буду стоять возле окна Уиллоу, чтобы понять, что она может увидеть, а что нет. – Бенни впихнул Луне буй и тяжелый мешок, обвязанный тросом. – Когда доплывешь места, откуда я буду тебя видеть, брось это в болото, и я буду знать, где потом установить фейерверки.

Пока Бенни обходил хижину, Луна спустилась по лестнице, ступила в лодку, ловким движением развязала ее и оттолкнула. Очень приятно было вновь ощутить знакомое дно под ногами, почувствовать, как напрягаются мышцы ног, сохраняя равновесие. Она вонзила шест в грязь и направилась к цели.

Отплыв уже достаточно далеко от домиков и низких мостиков, она медленно развернулась и помахала Бенни. Она подняла высоко свой шест, а Бенни нагибался до тех пор, пока линия его взгляда не совпала с уровнем подоконника.

– Левее, левее, – беззвучно шевелил губами мальчик, размахивая рукой над головой. – Нет… слишком далеко… немного назад! – рука его дернулась в другом направлении. – Да там… бросай!

Луна погрузила набитый камнями мешок в воду и отсчитывала секунды, пока он не ударился о дно. К тросу мешка, который она все это время держала в руках, девочка крепко привязала буй.

Бенни радостно вскрикнул и тут же шлепнул себя ладонью по губам.

Опираясь подбородком о верхушку шеста, Луна разглядывала болото, ряды покачивающихся камышей и наполовину утопленные деревья. Когда-то здесь текла река. Так говорит бабуля Ту. И, возможно, когда тут не было болота, то не было и болезни.

Луна не спеша плыла вдоль деревьев под мостиками, распутывая нить своих мыслей как моток пряжи, пока наконец не пришло какое-то понимание.

– Мы справились! – прошептал Бенни, когда лодка стукнулась о сваи.

– А то. – Луна завязала узел и забралась на крыльцо. – Только я никак не пойму, как мне удерживать лодку на одном месте и не попасть под твои фейерверки.

Бенни рассмеялся, отгоняя всплывший образ, как назойливую муху.

– Глупости! Это будет самое грандиозное зрелище в твоей жизни!

Луна ухмыльнулась. В одном Бенни был прав – Уиллоу обязательно понравится.

– Мне надо поговорить с бабулей Ту. Еще увидимся?

Бенни кивнул и направился к мостику, ведущему к его хижине.

– Завтра я вернусь, и мы пойдем гулять, даже если мне придется вытаскивать тебя силой.

– Силенок не хватит, – парировала Луна через плечо.

Однако, вернувшись домой, она ощутила, что на душе стало легче, чего уже давно не было, а уголки губ подергивает улыбкой. Она взяла чашку с остывшим крепко заваренным чаем и поставила ее у изголовья кровати Уиллоу.

– Бабуля Ту, – тихо позвала Луна, на цыпочках покинув спальню.

– Что, дорогая?

– А ты помнишь день, когда река изменилась?

– Конечно, помню.

Бабуля Ту сделала глубокий вдох через рот, наполняя легкие воздухом, чтобы хватило на целую сказку. Луна уселась на полу у ног бабушки.

– Это был самый лучший Перигей, который довелось увидеть этим лесам. Столы ломились от сладостей – банановые пироги с крошкой, саговые рулеты, кокосовые сухари – чего только не было. А накануне мама поручила мне взбивать сливки так долго, что я думала, мои руки в конце концов отвалятся. На небе ни облачка, воздух прозрачный, листики непринужденно плясали на ветвях. И луна, разумеется, висела огромная и белая, как свеженакрахмаленный хлопок. Играла музыка, проходили состязания в скорости и гремели фейерверки. Ярко-красные и золотисто-желтые водопады огней падали с небес с таким шумом, что, казалось, вокруг нас валят деревья.

Взгляд бабули Ту помутнел, и она запнулась, будто ее память отправилась бродить по давно забытым местам.

– Потом послышался звук, словно в деревьях зазвенели колокола. Земля затряслась под ногами, и что ты думаешь – деревья действительно начали падать. Мы побежали на холм и оттуда смотрели, как высокие деревья шореи с грохотом рушились в нашу любимую чистую реку.

Бабуля Ту подошла к окну, откуда можно было увидеть болото.

– Мама сказала, что земля просто не выдержала. Что никогда не было Перигея лучше, и даже почва об этом знала.

Напряженность лица бабушки спала. А когда она продолжила, голос зазвучал тише и в нем послышалась дрожь.

– Наша река была очень красивой, она блестела на солнце и разливалась вдоль лугов. Если встать на колени у берега, можно было увидеть устланное камешками дно. Можно было окунуть лицо и пить, пить, пить… Но сейчас, – бабуля Ту затрясла головой, – здесь только топь, ил и пузыри грязи. – Она отвернулась от окна и посмотрела на бледное, истекающее потом личико Уиллоу. – Неудивительно, что болото принесло болезнь.

15

Утопия

Ута металась между деревьями, где был портал, где воздух все еще дрожал от магии, где феи прыгали в тот новый мир.

Взяв себя в руки, Ута проковыляла к мшистой насыпи, на которую недавно приземлилась. Она понятия не имела, сработает ли медальон на столь большом расстоянии. Не знала она, сможет ли Кея позвать ее из нового места, где бы оно ни было. Но ей оставалось только надеяться. Она должна надеяться.

На четвереньках она прощупывала мох, на этот раз тщательно обыскивая квадрат за квадратом. Не заметив даже слабейшего металлического блеска, она сглотнула накативший ком паники и расширила зону поиска. Не исключено, что разорванная цепочка закинула медальон гораздо дальше, чем она думала.

Ута бросалась из стороны в сторону, искала, а страх, точно избыток желчи, скапливался внутри нее. Несмотря на исцарапанные руки и ноги, она снова забралась на дерево, невысоко, в надежде углядеть что-нибудь сверху. Висела полная луна, но тени росли, сливаясь одна в другую. Неужели уже наступила ночь?

Уныло стрекотали сверчки, а в небеса взлетали россыпи огней, озаряя дорогу Уты алым и золотым – люди праздновали. Споткнувшись на берегу реки, Ута упала, позволила реке поглотить ее измученное тельце и отдалась на милость течения, чтобы прохладная чистая вода залечила раны и души и тела.

Ни матери. Ни дядюшек и тетушек. Ни бабушек и дедушек. Ни сестры, в которой билось сердце-близнец, вторя ее собственному. Слышала ли Кея эхо стука в неведомой дали? Ута приложила руку к груди и закрыла глаза.

Тук тук.

Тук тук.

Тишина. Боль Уты вырывалась из глотки, точно дикий зверь. Неосознанно она призвала грубую непредсказуемую магию, которую феи уже давно избегали. Магия напиталась скорбью и обрушилась на все вокруг в пределах досягаемости. Она повалила деревья прямо в реку, нагромождая их одно на другое и перемалывая застревающие между стволами листья.

Река вздыбилась и выползла из берегов, шевеля закрытые корни деревьев и подгребая под себя мшистые подушки, где еще утром резвились лесные феи. Течение замедлилось, пока и вовсе не остановилось, а воды яростно забурлили и поглотили луг.

И вот, сваленные деревья перекрывают течение. И вот, драгоценная речушка Уты превращается во что-то непознанное.

Ута осталась одна.

Она потерялась.

А медальон – единственное, что могло вернуть ее к Кее, – бесследно исчез.

16

Луна

Луна глубоко вдохнула сырой болотный воздух и шумно выдохнула во всю силу своих легких. Казалось, даже воздух потяжелел от скорби.

Каждая клеточка ее тела жаждала выйти из дома и действовать. Но знание, что болото болело, и понимание, как все исправить были совершенно разными вещами. Затаив дыхание, мягко ступая, Луна подошла к постели Уиллоу. Положив шахматную доску на кровать, она легла рядом и, поддерживая подборок рукой, уставилась на сестренку.

– Я еще не видела маму сегодня, – произнесла Уиллоу.

– Она ушла утром. Поцеловала тебя в лоб и приготовила супчик. И ты же знаешь, она непрерывно молится о тебе в молельне.

– Она все еще на тебя злится?

– Она считает меня безрассудной. – Луна пожала плечами. – Наверно, она права.

Луна щелкала деревянными шахматами, зажатыми в кулаке, подгоняя ритм щелчков под ход своих мыслей.

– Я знаю, она хочет, чтобы тогда заразилась я, а не ты.

Она почувствовала облегчение выпустив эти слова на волю, точно рыбацкая сеть шлепнулась на воду и начала медленно погружаться. Уиллоу хотела возразить, но Луна покачала головой:

– Все нормально, я тоже этого хочу. Каждый день я мечтаю о том, чтобы в тот злосчастный день затопило мою сторону лодки, а не твою.

– А я этого не хочу, – сказала Уиллоу, голос ее дрожал. – Лучше бы это миновало нас обеих. – она сжала руку Луны, пока та не отважилась посмотреть ей в глаза. – Мама, может, и не видит сейчас полной картины из-за своей печали, но ты ей очень понадобишься, когда…

– Замолчи, – перебила Луна и спрыгнула с кровати. Шахматная доска упала на пол. – Даже не вздумай говорить об этом. Этого не случится. Я не позволю этому случиться.

Луна бросила зажатые в кулаке шахматы о стену и выбежала из комнаты, а затем и из хижины. Подвесной мостик под ней ходил ходуном. Внизу пузырилась грязь, в глазах мельтешили звезды, Луна врезалась в ограждение, если бы не оно, то девочка упала бы в болото. Перила впились ей в ребра, резко выгнав почти весь воздух из легких.

Дурацкое болото вытягивает из Уиллоу жизнь. И даже если оно само заражено, как Луна может это исправить? Как можно победить что-то столь огромное и настолько заразное, что нельзя даже прикоснуться?

– Бенни! – позвала Луна. Дверь на другом конце мостика распахнулась и из нее вышел Бенни, волосы его были взъерошены, словно он только что вылез из постели.

– Привет, Лу… эй, ты что творишь? Ты же сейчас свалишься в болото!

Луна не пошевелилась, и Бенни вышел на крыльцо.

– Луна, прекрати истерику. Я серьезно!

Пошатываясь, она выпрямилась одним рывком. Взгляды их встретились, и они долго смотрели друг на друга. Бенни ничего не спросил. А Луне и не пришлось говорить, что она чувствовала, будто мир рушится у нее под ногами.

– Мама приготовила жареную рыбу и рисовые шарики, а на десерт тамариндовый пирог, – осторожно произнес Бенни. – Хочешь?

Луна кивнула, и он нырнул обратно в хижину. Через минуту он вернулся с полудюжиной тарелок в руках. Ребята уселись прямо там, на дорожке между их домами. Легкий ветерок покачивал мостик, и они сидели, свесив ноги.

Жевали они молча, поглядывая на болотную воронку внизу. Водяная ящерица соскользнула с бревна, видны остались только щелочки ноздрей и круглые безумные глаза. Резкое движение хвостом, и она нырнула, и лишь рябь на поверхности напоминала, что там кто-то был.

Бенни поежился и поднял ноги на мостик. Вывернув карманы, он сбросил камушки на деревянный настил.

– Я много думала, – призналась Луна. Она встала, подхватив длинную палку, которой по одному отправляла камешки в полет, целясь в выпуклую луну, уже заметную на послеполуденном небе. От мастерских ударов камешки летели над болотом. – Помнишь, что сказала знахарка о… о том, что болото проклято?

– Ммм-хмм, – промычал Бенни, щелкая по камушкам и наблюдая, как они плюхаются в топь, оставляя за собой небольшие круги.

– Все говорят, что болото проклято, но сегодня бабуля Ту рассказала другую историю. Она объяснила, что река больна так же, как и Уиллоу. Я не знаю, как поступают с проклятием. Но я могу попытаться вылечить болото.

Бенни прикусил уголок рта и произнес:

– Когда мы плыли по реке, нас постоянно сопровождало течение. Вода не стояла на месте, и не могла ни помочь, ни навредить.

– Вот именно, – подтвердила Луна. – Если бы не насыпь, то застойный ил давно бы уже вымылся в общем потоке далеко-далеко отсюда.

Луна задумчиво постучала палкой по голове.

– Что? – спросил Бенни. – В чем дело?

– Давай просто избавимся от нее.

– От чего? От насыпи? И как это мы своими силами сможем уничтожить насыпь? А что если нас поймают? Папка только начал меня снова выпускать на улицу. Есть место, куда я определенно не намерен лезть – и это то самое место под насыпью. И ты туда тоже не сунешься!

– Я пока в раздумьях, – ответила Луна. Она медленно повернулась, продолжая себя постукивать.

– Это заметно.

Луна сменила направление и начала поворачиваться в другую сторону.

– Нам нужно как-нибудь убрать тину из-под насыпи. И если мы копнем поглубже, то вода начнет понемногу просачиваться.

– Ага, и потом как просочится прямо нам на головы, – фыркнул Бенни и ударил по палке Луны. Палка выпала из рук и кружилась, пока не достигла поверхности воды. – А потом мы по шею погрязнем в болотной жиже, и если хотя бы язык намочим, тоже заболеем. А разве мы сможем помочь Уиллоу, если сами будем прикованы к постели? А вдруг какое-нибудь дерево выбьется из ограды и свалится прямо на нас? Ни за что! Слишком рискованно.

Луна перестала кружиться, и ее хрупкая фигурка обмякла рядом с Бенни.

– А что если вместе с зараженной водой уйдет и болезнь Уиллоу?

Бенни резко поднялся на ноги, отчего мостик зашатало в разные стороны.

– Погоди-погоди… А если когда прорвет насыпь и хлынет грязюка, нас там не будет. Что если что-нибудь другое ослабит плотину, а мы в это время будем далеко-далеко, высоко на берегу.