Текст книги "Хаус и философия. Все врут!"

Автор книги: Мелани Фраппье

Соавторы: Кеннет Эренберг,Мелани Фраппье,Рене Кайл,Джеральд Абрамс,Генри Джейкоби,Кэтрин Сартин,Джереми Бэррис,Джейн Драйден,Сара Уоллер,Джеффри Рафф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Но эрос по своей природе не оставляет места для морали. Кэмерон могла бы с этим не согласиться, но она не думала о морали, когда вынуждала Хауса пригласить ее на свидание. В действительности она так гордилась, что ей это удалось, что даже не стала скрывать от других свою победу, несмотря на просьбу босса.

Эрос, а не обычное сексуальное влечение, делает людей способными на все. Как писал Клайв Льюис: «Та любовь, что приводила к жестоким и клятвопреступным союзам, к парным самоубийствам и даже убийствам, вряд ли была голодной похотью или поверхностным сентиментом. Скорее это был эрос во всем его блеске, до боли откровенный, готовый на любую жертву, кроме отречения от любви».[128]128
  См. Льюис К. Четыре любви.


[Закрыть]

Почему Хаус не может любить: уязвимость в любви

Но слушание дела «Хаус – Кэмерон» еще не закончено. Мы ознакомились с мотивами Кэмерон; осталось выслушать вторую сторону. Почему Хаус отверг Кэмерон? Мы подозреваем, что он был не вполне искренен в изложении своих доводов. Безусловно, его раздражает ее любовь-жалость. Но Хаус не может не понимать, что, не будь он голубоглазым, остроумным, харизматичным и гениальным, Кэмерон нашла бы другого кандидата. Как мы видели, любовь направлена на людей, обладающих конкретным набором качеств. Когда Хаус на какое-то время избавляется от хромоты, он приглашает Кэмерон на свидание, но она не проявляет интереса. Грегори победно заявляет, что Эллисон перестала интересоваться им, потому что он выздоровел и изменился. Та резонно отвечает, что он не слишком изменился. В любом случае боль скоро вернется и Хаус снова будет ходить с тростью. Но он верно отметил перемены в отношении Кэмерон к нему. Что бы ни было тому причиной, она больше не любит его. Любовь не вечна. Даже настоящая любовь может кончиться.

И это пугает. Поэтому нам так нравятся сказки с хорошим концом – «они жили долго и счастливо и умерли в один день». Поэтому нас так трогают трагические истории наподобие истории Ромео и Джульетты. Их любовь пребудет вечной, потому что они никогда не состарятся и не успеют надоесть друг другу (по крайней мере, циничный Хаус не преминул бы это отметить). Так хотелось бы, чтобы настоящая любовь была вечной, – тогда и каждому из нас наверняка повезет найти такую.

Любовь требует огромного труда, и Хаус это очень хорошо понимает. Он часто не верит пациентам, которые говорят, что любят своих партнеров и верны им, и почти всегда оказывается прав. Даже кубинцу Эстебану, рисковавшему жизнью, чтобы привезти жену в Америку, не удалось переубедить его.

Хаус слишком хорошо знает, чем кончается любовь. Быть наивным – плохо, но быть циничным – еще хуже. Цинизм мешает хромому диагносту быть счастливым, цинизм же заставляет его отвергнуть любовь прекрасной, умной женщины.

Грегори просит и Эллисон, и Стейси не причинять ему боль. Обе удивлены, и действительно, кажется, что больше пострадали они. Но женщины способны любить и рисковать, готовы вынести боль, начать новую жизнь, сложить старую из осколков, – и поэтому в конце концов окажутся с Марком и Чейзом. Хаус на это не способен. Он снова закончит одиночеством. Любовь всегда подразумевает способность доверять, уязвимость и готовность принять боль. Поэтому у Хауса проблемы не только с любовью, но и с дружбой. Даже с Уилсоном, его единственным другом, он постоянно настороже. Их дружба держится только на умении Уилсона сохранять ее, его терпении и способности прощать Хауса. Безусловно, Грегори привязан к Джеймсу, но делает все, что в его силах, чтобы доминировать.

Такое может сработать в дружбе, отношениях более свободных и открытых, чем любовь, но стремление Хауса к контролю не срабатывает в контексте эроса, где особая, доверительная интимность является фундаментальной.

Не сблизившись с Кэмерон и Стейси*, Хаус повел себя верно с моральной точки зрения, зная, что может причинить им боль. Но боязнь испытать боль самому помешала Грегори сделать их счастливыми. К сожалению, любовь без боли действительно невозможна.

Сара Уоллер.
РЕЦЕПТ НА ДРУЖБУ

И пациентов, и коллег Грегори Хауса не покидает ощущение, что он их использует, ни во что не ставит и беспардонно контролирует. И тем не менее Кэмерон, Уилсон, Форман и Кадди часто защищают Хауса, лгут ради него и спасают его то от тюрьмы, то от увольнения. Это дружба или все эти люди – мазохисты? Вспомните диалог между Уилсоном и пациенткой:

Пациентка. Так он ваш друг?

Уилсон. Угу.

Пациентка. Он о вас заботится?

Уилсон. Думаю, да.

Пациентка. Вы точно не знаете?

Уилсон. Как любит говорить доктор Хаус, «все врут».

Пациентка. Забота – это не то, что люди говорят, это то, что они делают.

Уилсон. Да, он заботится обо мне.

Не заблуждается ли Уилсон? Или он просто чересчур мягкий человек, отчаянно пытающийся найти хорошее во всех, даже в таком сварливом и неуправляемом коллеге, как Хаус? Я думаю, что Уилсон прав, – это, и правда, дружба, а не какое-нибудь приятельство. Аристотель писал, что дружба бывает трех видов, в зависимости от того, что лежит в ее основе: 1) польза, или благо, получаемое от другого человека, 2) удовольствие от общения с ним и 3) добродетель. Третий вид – самый редкий. Отношения Хауса и Уилсона основаны не на пользе и не на удовольствии (хотя их нельзя назвать бесполезными и неприятными), но на чем-то более значимом – на добродетели. И, как мы увидим, то же можно сказать о других дружеских отношениях в сериале.

Кто такой настоящий друг?

По Аристотелю, совершенная дружба, не замутненная корыстью, – это «дружба между людьми добродетельными и по добродетели друг другу подобными. <…> А те, кто желают друзьям блага ради них, – друзья по преимуществу».[129]129
  Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Сочинения в 4-х тт. М., 1975–1984. Т. 4.


[Закрыть]

Постараемся разъяснить про добродетель подробнее. Во-первых, по Аристотелю, настоящая дружба возможна только между добродетельными людьми, ибо дурные люди, пишет он, не наслаждаются друг другом, если им нет друг от друга какой-нибудь выгоды. Хорошие люди желают своим друзьям добра искренне и бескорыстно, без скрытых мотивов. Во-вторых, добродетель неразрывно связана с общественно значимой деятельностью: добродетели есть качества, характеризующие совершенство поведения в целом и каждого поступка в отдельности. По Аристотелю, быть хорошим человеком значит хорошо выполнять свою функцию в обществе. Например, «делать благо» для врача значит не только поставить верный диагноз (хотя и это будет благом для больницы, пациента и карьеры доктора), но и вылечить пациента. Говоря об определяющей черте подлинно добродетельного человека, способного на высшую форму дружбы, Аристотель употребляет греческое слово арете, означающее доблесть, чувство долга, гораздо более важные для философа, чем знатность происхождения или богатство. Обладать арете значит быть гармоничным человеком – нравственным, мудрым и хорошим гражданином. Лучшая, самая желанная для человека жизнь, по Аристотелю, это жизнь в обществе.

Герои сериала далеки от совершенства (хотя именно их изъяны и слабости делают просмотр столь интересным): Хаус циничен и груб, обходит правила и нарушает законы где только может; Уилсон любвеобилен и мягок до приторности; Кэмерон так эмоционально привязывается к своим пациентам, что не может сообщать им плохие новости; Чейз амбициозен и аморфен; Форман так боится походить на Хауса, что становится еще хуже… И все же при всех своих недостатках, они по крайней мере стремятся к арете.

Хаус и Уилсон – настоящие друзья?

Декорации расставлены, важность выполнения человеком социальной функции подсвечена прожекторами, спектакль под названием «Этика дружбы» начинается. В первые же минуты первого эпизода первого сезона Уилсон обманывает Хауса: чтобы привлечь его внимание к пациенту, говорит, что больная – его кузина. Уилсон солгал другу ради незнакомого человека. Почему? Потому что функция Хауса в обществе – лечить людей (а не просто ставить диагнозы, как он считает), а он не собирается этим заниматься без дополнительного стимула. Уилсон упрекает друга: «Какой смысл собирать команду, если ты не будешь ее использовать? У тебя три суперквалифицированных врача сидят и скучают без дела». Так начинается чудесное путешествие дружбы, по Аристотелю, – взаимной любви достойных людей, в основе которой лежат добродетель и благо. Впереди будут манипулирование, ложь и искренняя забота – все средства хороши, чтобы убедить друга использовать таланты и выполнять обязанности в контексте более широком, чем межличностные отношения, – в больнице и в обществе. Особенность Хауса, делающая маловероятным обретение им арете и, соответственно, достижение счастья, – склонность ограничиваться разгадыванием головоломок вместо того, чтобы рсализовывать многогранность своей профессиональной роли, которая отнюдь не сводится к интеллектуальным забавам. Уилсон все время подталкивает Хауса уделять больше внимания людям: будь лучше, будь открытее, будь свободнее!

Для того чтобы приближать друг друга к совершенству, друзья должны быть равными в достоинствах – таланте и добродетели. Хаус и Уилсон – оба одаренные люди, каждый по-своему. Оба возглавляют отделения в Принстон-Плейнсборо: Хаус – гениальный диагност, Уилсон – прекрасный онколог. Таланты обоих не ограничиваются чистой медициной: Хаус играючи управляется с командой врачей; дар Уилсона – уметь так сообщить пациентам смертельный диагноз, что они скажут ему «спасибо». Хаус – великий манипулятор и умеет добиваться своего. Уилсон способен проникать в глубину человеческих эмоций, даже в эмоции Хауса. Друзья равны по способностям и талантам, равны и по социальному статусу.

Равны ли они по добродетели? Кому-то может показаться, что Хаус – негодяй, а Уилсон – кроткий, добрый, всепрощающий друг, который вытаскивает Хауса из передряг и терпит его вечные фокусы и злые шутки. Как бы не так. Уилсон врет Хаусу («С тех пор как год назад я сказал, что небритость тебе идет, я врал тебе больше и больше»), скрытничает (утаил, что после очередного развода переехал к пациентке, с которой у него связь), сговаривается с Кадди, чтобы обманом заставить друга взять больного, и убеждает ее скрыть от Хауса, что кортизол вылечил паралитика с болезнью Аддисона («Если бы мы сказали тебе правду, ты бы решил, что ты Бог. Я беспокоился, что ты подпалишь себе крылья»). «Все врут»? Как минимум, эти двое врут друг другу регулярно, и, действительно, один другого стоит.

Казалось бы, дружбу, в которой оба нечестны, никак нельзя назвать совершенной. Но взаимный обман показывает, что ни один из них не более добродетелен, чем другой. У каждого свои недостатки. Уилсон спит с пациентками и рвет отношения с женами задолго до развода. Хаус настолько несдержан на язык, что с учетом судебных издержек обходится больнице дороже, чем любой другой врач. Они тайком подсыпают друг другу сильнодействующие препараты (Уилсон Хаусу – антидепрессанты, Хаус Уилсону – амфетамины). И все же, когда очередной брак Уилсона распадается, Хаус распахивает перед ним двери своего дома (пусть даже только для того, чтобы вволю порезвиться, съедая его обеды и обманом заставляя мыть посуду вне очереди). Когда Воглер собирается уволить Хауса, Уилсон голосует за сохранение друга в штате, рискуя своим местом в правлении больницы. По мере развития событий их дружба предстает перед нами как отношения людей равных достоинств, поддерживающих друг друга в трудную минуту.

Итак, ни того, ни другого нельзя назвать безупречным. Но, как говорил Аристотель, «никакого человека не называй счастливым, пока он не умер», подразумевая, что счастье невозможно без арете, а арете требует постоянного стремления к совершенству, которое заканчивается только вместе с жизнью. Мы все несовершенны, и потому нам есть куда расти. Реализация наших возможностей есть и стремление к совершенству. Ложь оказывается полезной, потому что помогает двум друзьям стать лучше. Уилсон манипулирует пациентами потому, что у него есть талант, позволяющий эффективнее выполнять свои профессиональные обязанности. Хаус мучает свою команду потому, что это помогает ему ставить верные диагнозы. Уилсон обманывает Хауса, чтобы тот взял очередного пациента. Хаус, ребячась, изводит Уилсона, таскает еду у него из холодильника и прямо с тарелки, чтобы показать – развод разводом, но в жизни по-прежнему полно веселья. Хаус и Уилсон демонстрируют, как можно использовать свою слабость, чтобы стать сильнее и стремиться к арете.

Конфликт с Воглером

Воглер, пожертвовавший больнице сто миллионов долларов в обмен на место председателя правления, чувствует к Хаусу неприязнь с первого взгляда. Сначала он пытается заставить диагноста носить белый халат. Потом требует от Грегори уволить одного из членов команды. Когда Хаус предлагает придуманный Кэмерон компромисс – срезать всем зарплаты, чтобы сократить бюджет отделения диагностики, – Воглер отказывается. Его волнуют не деньги или эффективность больницы, но контроль. Затем магнат предлагает врачу выход: если тот прорекламирует на конференции новое лекарство, которое компания Воглера выпускает на рынок, то сохранит свою команду. Кадди и Уилсон испытывают облегчение – свидетельство того, что они изначально видят в Хаусе врача, а не гордеца, который если и подчиняется, то очень неохотно. Если Хаус выступит с хвалебной речью, он сможет сохранить работу всем членам своей команды, а поскольку лекарство действительно помогает, друзья считают речь приемлемым компромиссом и соглашаются, что это решение пойдет на пользу больнице и благополучию пациентов. Хаус видит ситуацию иначе. Он выступает с речью, но говорит правду – лекарство дорогое и не новое, – тем самым отказываясь от сделки. Почему? Потому что медицина – не бизнес. Прибыльные решения не обязательно учитывают интересы пациентов или медицины в целом. Главное зло в данной ситуации – не реклама лекарства или сделка с Воглером, а компромисс, ограничивающий свободу врача. Как говорит Кэмерон Хаусу, увольняясь: «Я думала, что все, что вы делаете, вы делаете, чтобы помогать людям. Я была не права – вы так делаете, потому что это правильно».

Хотя Уилсон и Кадди не одобряют поведения Хауса в этой ситуации, все трое единодушны в том, что интересы клиники не должны страдать. Поэтому Уилсон голосует против увольнения своего товарища. Воглер в ответ исключает онколога из правления. Уилсон чувствует себя преданным и сомневается в дружбе Хауса: «Я голосовал за то, чтобы тебя оставить… У меня нет детей, мой брак – отстой, у меня в жизни только две вещи – работа и эта дурацкая ненормальная дружба. Но и то, и другое значат для тебя меньше, чем какая-то паршивая речь!» «Нет», – отвечает Хаус, но оба соглашаются, что, если бы ему снова пришлось выбирать, он поступил бы так же.

Хаус не хочет приносить Уилсона в жертву или терять деньги Воглера. Но он не может позволить себе рисковать своей свободой. Поэтому, раз уж мы говорим о желании блага, следует признать, что оно должно быть бескорыстным – а того, что Хаус хочет для себя, он хочет и для каждого. Он, по сути, пусть и весьма своеобразным образом, стремится улучшить жизнь своих коллег и Уилсона в первую очередь. Грегори ведет себя как настоящий друг, поскольку его поступок направлен на благополучие Джеймса, – его не останавливает даже перспектива собственного увольнения. Уилсон не будет счастлив, если продолжит работать в больнице, не имея свободы выбора. И он не сможет уважать Хауса, если тот не будет отстаивать свои принципы и поступать так, как считает правильным.

Конфликт с Триттером

Объявив остроумному диагносту войну, Триттер начинает давить на Уилсона, добиваясь показаний против Хауса. Джеймсу замораживают счет в банке и отзывают лицензию на право выдачи рецептов. Он страдает, но Хаус ничего не предпринимает для решения проблемы. Когда Уилсону нужна Кэмерон, чтобы выписывать за него рецещы, Хаус отказывается ее отпустить. Онколог взбешен (и справедливо: с точки зрения аристотелевской модели дружбы, Хаус препятствует выполнению им гражданского долга). В эпизоде «В поисках Иуды» (3/9) Уилсон видит, как рыдает оскорбленная Хаусом Кадди, как тот бьет Чейза по лицу, как всех членов команды допрашивают и замораживают им счета. Хаус мешает добродетели и счастью каждого, отказываясь признать, что несправедливо обошелся с Триттером и что у него действительно серьезная зависимость от викодина.

Наконец Уилсон обещает Триттеру дать показания. Кажется, будто Джеймс предает друга, стоило в воздухе запахнуть жареным, но в действительности он решается вмешаться только после того, как Хаус поступил не по-дружески и при этом подверг риску профессиональную деятельность их обоих. Хотя Уилсон упрекает Хауса: «Не тебе жаловаться, что я всегда готов помочь с рецептом», он никогда не был пассивным пособником. Джеймс занимает твердую позицию, убеждая товарища лечиться от наркомании, и не уступает, пока тот не извиняется и не делает несколько шагов по дороге к выздоровлению (что, впрочем, оказывается не более чем спектаклем). Тогда Уилсон отказывается давать показания – в конечном счете Хаус выполняет свою функцию в больнице и спасает больше жизней, чем сам Уилсон. Даже когда Триттер обещает выдвинуть против онколога обвинение в препятствовании следствию, Джеймс не меняет своего решения – для пациентов будет лучше, если в тюрьму пойдет он, а не Хаус. Похоже, Кадди рассуждает так же, когда идет на лжесвидетельство, чтобы спасти Хауса от тюрьмы. Дело закрывают, но Кадди до конца не уверена, правильно ли она поступила, оставив Грегори возможность выполнять свою функцию врача. Она не забыла последние события, когда ее лучший врач препятствовал полноценной работе всего персонала больницы, и жестко говорит ему: «Ты дурно влияешь на окружающих. Радует лишь одно – теперь ты в моих руках». Как администратор она обязана обеспечивать коллективную арете больницы. Видимо, Лиза верит, что сумеет использовать обретенную власть над Грегори, чтобы заставить его выполнять свои функции и улучшить качество работы больницы в целом (ведь это вполне ему по силам!). И, разумеется, ради этого она готова культивировать в нем чувство вины. Манипулирование, достойное самого Хауса!

Для хромого диагноста единственный способ помочь людям лучше выполнять свои функции – заставить их почувствовать свою никчемность. Он вечно издевается над своей командой, чтобы «их самоуважение зависело от того, как они работают». Хотя Кадди и Уилсон часто не соглашаются с его методами, настаивая, что игра на чувстве вины и честолюбии – не единственный способ воспитать превосходных специалистов, Хаус мог бы возразить, что его метод зато дает неизменно высокие результаты и, следовательно, хорош. Аналогично, вопреки мнению друзей, Хаус считает, что должен принимать высокие дозы болеутоляющего, чтобы лучше работать.

Чейз и Кэмерон: разрушает ли секс дружбу?

Пресловутая искра проскакивает между Чейзом и Кэмерон в самом начале первого сезона. Обсуждая, насколько экстремальной была сексуальная жизнь пациента, Кэмерон говорит, что секс может быть опасным, и Чейз шутливо спрашивает, удавалось ли Кэмерон «затрахать кого-нибудь до смерти». Присутствовавший при этом Форман, оставшись с Кэмерон наедине, замечает, что после такого откровенного разговора она получила полную власть над отношениями с Чейзом.

Сексуальное напряжение только усиливается, когда Кэмерон, приняв не то амфетамин, не то экстази, а может, и то, и другое, соблазняет несколько обескураженного ее смелостью Чейза. Они решают не повторять этот опыт, согласившись, что продолжение отношений помешало бы их арете и работе.

Что интересно, схожие доводы используются, когда в третьем сезоне между ними возникают любовно-дружеские отношения (жизнь-де приятнее при наличии удобного сексуального партнера, чем без него). Обиженный Чейз сравнивает такие отношения с пиццей из микроволновки, но Кэмерон считает, что, раз уж они с первого раза не потеряли голову («Из всех сотрудников влюбиться в тебя мне грозит меньше всего»), такие отношения улучшат их профессиональную эффективность за счет удовлетворения плотских потребностей. Они заключают соглашение: отношения не должны повредить никому из них и отразиться на работе.

Естественно, соглашения хватает ненадолго. Чейз хочет большего, Кэмерон ему отказывает (поначалу). Как Форман и предупреждал, их отношения влияют на работу всей команды: «Ох, черт, вы двое опять спелись!» Когда они вместе, то соглашаются с гипотезами и назначениями друг друга, бросают пациента без присмотра и используют лабораторию изучения сна не по ее прямому назначению. Когда они не вместе, то пререкаются, грызутся из-за диагнозов и соперничают за одобрение Хауса. Они не перестают желать друг другу блага – ни один не увольняется сам и не подсиживает другого, ни один сознательно не вмешивается в профессиональную деятельность другого, но они не хотят находиться рядом, пока ситуация не разрядится (и Хаус веселится от души; посылая их вместе вламываться в дома пациентов, проводить анализы и наблюдать больных). Чейз и Кэмерон переоценили свои возможности они по-прежнему воспринимают друг друга как равных, как профессионалов, но эмоции вторгаются в их работу. Может, любовники и могут быть друзьями, но только эти двое за физическую связь заплатили снижением профессионализма.

Кэмерон и Форман – друзья?

«Слушайте, Кэмерон мой друг», говорит Форман Хаусу, узнав, что у босса и его коллеги будет свидание. Он решил защитить Эллисон, удостоверившись, что Хаус не обидит ее романтические чувства. Кроме того, Форман очень ценит слаженность команды. Он не раз повторял, что пришел работать к Хаусу, чтобы учиться у него (и, как мы понимаем к концу третьего сезона, научился слишком многому), другими словами, совершенствоваться как врач. Но Эрик упускает множество возможностей повлиять на Хауса – он мог бы убедить его не ходить на свидание или предложить Кэмерон другое условие возвращения на работу. Вместо этого он заявляет, что Кэмерон – друг, которого стоит оберегать.

Тем удивительнее, что, когда Кэмерон обвиняет Формана в краже ее статьи, он отвечает: «Мы не друзья, мы коллеги». Эрик позволяет своекорыстию преобладать над доброжелательным отношением к Эллисон. В дальнейшем он поступает еще хуже: заражает ее неизвестным и потенциально смертельным заболеванием, которым заболел сам, в надежде, что этим ускорит постановку диагноза («Эйфория», части I и II). Кэмерон соглашается стать медицинским представителем Формана (доверив ей выбор лечения, он тем самым признает, что уважает ее мнение и компетентность), но отказывается принять его извинения. Только через какое-то время она сможет простить Формана, и их отношения восстановятся. Это пример дружбы, пострадавшей из-за эгоцентризма. В ситуации со статьей оба продемонстрировали не лучшие свои качества: Форман поставил строку в списке публикаций выше дружбы, Кэмерон наябедничала Кадди.

Когда они прощаются в конце третьего сезона, Кэмерон дарит ему злополучную статью в рамке – на память об их ссоре (и, может быть, чтобы еще раз уколоть его напоминанием о краже).

Останутся ли они друзьями через десять лет или будут просто обмениваться открытками на Рождество? Ответ зависит от их способности поставить взаимную благожелательность над амбициями и эгоизмом.

Добиваясь совершенства

Угрожает ли функционированию команды Воглер, Триттер, секс на рабочем месте или карьеризм, – свободный обмен идеями между равными по добродетели друзьями позволяет команде держаться вместе. Команда распадается в конце третьего сезона только потому, что «утята» хотят расти дальше. Форман убеждается, что хороший врач не должен вести себя по-хаусовски, Чейз считает, что карьерный рост не стоит потери самоуважения, а Кэмерон понимает, что и Хаус не всегда прав. Хотя коллеги стремятся к тому, что считают благом, разными (и порой несовместимыми) способами, мы надеемся, что все они продолжат свой путь к арете и будут и в дальнейшем желать друг другу добра.