Текст книги "Роман с соседом по комнате (ЛП)"

Автор книги: Мэгги Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Лиз и я приехали в Нью-Йорк вместе; я работала за сценой, она играла на ней. Она была хорошим другом, щедрым и добрым, но она забыла бы свою грудь, если бы та не была прикреплена к ней.

Когда мы были вместе, являли собой хорошую пару – моя навязчивая организованность помогала ей не сбиться с пути, тогда как ее игривая, легкая индивидуальность помогала мне не принимать вещи слишком серьезно. И из-за этого было невозможно слишком долго сердиться на нее.

– Все хорошо, – успокоила я ее. – Я придумаю что-нибудь.

Перед тем, как уснуть, я уже начала составлять список вещей, которые могла бы сделать, чтобы решить текущую ситуацию. По большей части мне просто было нужно найти новое место. Это было не особо сложно. Мне просто нужно составить другой список требований. Конечно же, я должна найти студию, которую могла бы себе позволить. А все, что у меня было, – сумка и рюкзак, что делало переезд в другое место невероятно легким.

Я исследовала окрестности, проверила ближайшие ветки метро и попыталась отыскать располагающиеся поблизости рестораны. Потом вспомнила, что у меня завтра пять собеседований. Все складывалось идеально. Кроме времени, которое мне было нужно на поиски нового места.

Я почувствовала приступ паники. Я сделала все, что было в моих силах, чтобы избежать подобных ощущений. Потому что это была такая паника, которую я чувствовала, когда не могла решить что-то с планом или списком задач. Род паники, который меня охватывал, когда я делала все, что могла, чтобы убедиться, что все пройдет гладко, а этого не случалось. Потому что я ожидала, что у меня будет время, чтобы найти место – в этом то и был весь смысл того, чтоб остаться у Лиз, суметь использовать квартиру в качестве временного дома, пока подыщу идеальное место. Сейчас мне придется торопиться. Я ненавидела торопиться. Я ненавидела ощущение выхода из-под контроля.

И у меня было немного денег. Были сбережения, но мне пришлось переехать в Нью-Йорк без работы, и ничего так не съедало банковский счет, как траты в подобном городе. Мне оставалось только надеяться, что у меня будет идея по поводу бюджета, до того как я найду собственное место.

Плюс мне приходилось беспокоиться обо всем этом, когда я должна была читать и перечитывать заметки, которые сделала для завтрашнего интервью. Нет ничего хуже, чем нереализованный план. До тех пор, пока этот план не начинал влиять на другие планы. Это был эффект домино, с которым я не могла позволить себе разбираться прямо сейчас.

– Ах, дорогая, сохраняй благоразумие, – голос Лиз был мягким и успокаивающим, и я поняла, что хриплю в телефон, моя паника медленно одерживала верх.

– Мне просто нужен план, – ответила я, заставляя себя дышать. – Мне нужно составить список.

Она вздохнула.

– Я знаю, что с тобой обошлись не справедливо, но может быть, ты сначала посмотришь, что будет дальше?

– Нет, я не смогу, – сказала я твердо, лишь мысли о том, что сделаю это, ускоряли мое сердцебиение. – Ты знаешь, что я не смогу.

– Может быть, вы с Шейном могли бы договориться, – с надеждой сказала Лиз. – Он – настоящий хороший парень, как бы сказал мой отец.

– Не думаю, что это вариант.

Я закусила губу, думая. Если только не было чего-то еще, из-за чего бы он мог остаться. Мой разум начал вращаться со скоростью света. Он ведь был владельцем здания? Может быть, я могла бы убедить его остановиться где-то еще.

– Он – настоящая находка.

Я едва слышала, что говорила Лиз.

– И господи, те вещи, которые этот парень может делать своими руками.

Это привлекло мое внимание.

– Что?

– Он – мастер на все руки, – разъяснила она, не подразумевая, что ее комментарий имел какой-то сексуальный подтекст, который я тут же представила. – Ну, знаешь, приходит и чинит вещи. У меня никогда не было арендодателя, который бы делал это.

Лиз испустила сожалеющий вздох.

– Я действительно сожалею об этом, сладкая. Я просто очень ошеломлена всем.

– Знаю, – сказала я ей. Ничего из этого она не сделала специально, и она ничего не могла поделать с этим. Сердиться на нее – это не решит мою проблему. – Как Хартфорд? – спросила я.

– Замечательно! – ответила Лиз. – У меня веселья больше, чем у свиньи в луже.

Лиз отобрали в качестве солистки в новом мюзикле, премьера которого состоится через несколько месяцев, в надежде, что он, в конце концов, будет приглашен на Бродвей. Годы труда в хоре наконец-то окупились. Особенно с тех пор как многие люди, которые смотрели на нее, видели глупую блондинку с юга и не удосуживались отстраниться от первого впечатления и сделать акцент на чрезвычайно талантливой актрисе, скрывающейся подо всем этим.

– Я действительно горжусь тобой, – сказала я ей, вкладывая смысл в каждое слово.

– Аввв, – в голосе Лиз слышались слезы, как всегда, когда все было слишком сентиментальным. – Спасибо, сладкая.

Мой желудок снова заурчал. Я не ела с моей пересадки в Денвере и умирала с голоду. Я бы согласилась, чтобы меня убили за бабушкину пиццу. Целую. Может быть, даже две. По крайне мере, я смогла бы осилить большую часть точно.

– Ну, прелесть, теперь ты играешь с крутыми парнями, – сказала Лиз. – Все, что тебе нужно сделать, – держать ритм.

– С твоих уст да Шекспиру в уши, – сказала я, и она захихикала над выражением, которое мы использовали с тех пор, как встретились семь лет назад во время подготовки «Укрощения строптивой».

Мы попрощались, я повесила трубку и откинулась на подушки, положив руку на живот, взвешивая варианты. Было поздно. Я могла бы попытаться снова уснуть, но громкое ворчание, кажется, свидетельствовало о том, что попытка будет бесполезной. Или я могла бы посмотреть, оставила ли Лиз что-нибудь в холодильнике или шкафчиках. Но это значило, что мне придется выйти из спальни, рискуя разбудить Шейна, спящего на диване.

Шейна в его обтягивающей серой майке. Шейна в его изношенных, уютных джинсах. Шейна со всеми его мускулами.

«Я хочу есть, – говорило мое тело. – Фактически умираю с голоду».

«Веди себя хорошо», – предупреждал мой мозг.

«Накорми меня, – требовало мое тело. – НАКОРМИ МЕНЯ».

Мой желудок булькал, и, казалось, что заболело и все остальное, заболело очень специфичной болью. Чем-то, чего у меня не было очень, очень давно. Я опустила ноги с кровати и направилась к двери.

Шейн

Я услышал, как открылась дверь в спальню. Диван был безумно неудобным, и, несмотря на мою усталость, я не мог заснуть. Конечно же, образ Элли, уронившей полотенце, также способствовал моему беспокойству. Все эти мягкие, округлые изгибы. Эти бока, эти бедра, эта грудь.

«Боже, парень, возьми себя в руки. Перестань мысленно пялиться на лучшую подругу Лиз».

Я перевернулся на живот, когда Элли проходила мимо дивана. Однозначно мне нужно перепихнуться. Не то чтобы я целенаправленно избегал секса последние несколько лет – это не было приоритетным. Но сейчас, когда Меган жила в общежитии, вдали от дома, впервые после смерти наших родителей, я мог бы пригласить женщину. Мог бы вернуться к интимной жизни, что была у меня до несчастного случая – мимолетные интрижки с женщинами, которым большее и не интересно. Секс без обязательств, и много.

В темноте я услышал, что Элли на кухне открывает шкафчики. Когда она открыла холодильник, я рискнул бросить взгляд и увидел, что лучи единственной лампочки падали на ее тело, освещая. Я сдержал улыбку при виде ее пижамы – она была в настоящей пижаме. Застегнутой почти до шеи. Она, возможно, смутилась, выйдя из душа, но у меня было ощущение, что это была настоящая Элли. Державшая все под контролем. Сосредоточенная. Из тех девушек, что составляют планы.

К несчастью, я был почти уверен – мисс «Заморачивающаяся по пустякам» понятия не имела, что свет холодильника делал ее тонкую пижаму практически прозрачной. Она, может быть, и была покрыта тканью, но я видел четкий контур всего того, что было под ней. Все, что мне довелось увидеть ранее, когда она уронила полотенце. Все хорошее.

Я мог видеть, как девушка нахмурилась, смотря на холодильник, и знал, что она смотрела на пустую кухню. Есть там было нечего, я знал это, потому что, приехав первым, уже посмотрел. Мне было интересно, что она будет делать, и тут мой желудок издал самый отвратительно громкий рык.

Голова Элли резко повернулась в мою сторону ко мне. Поймала. Сев, я провел рукой по волосам.

– Прости, – сказал я, и мой желудок издал очередное урчание. – Я не ужинал.

– Как и я, – ответила Элли, снова нахмурившись при виде пустого холодильника, перед тем как со вздохом закрыть дверь.

В квартире снова стало темно, и моим глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть и найти ее снова. Ее рука была на верхней части пижамы, закрывая шею, будто в комнате не было темно, и будто я уже не видел ее полностью обнаженной несколькими часами ранее. Это было очень мило.

– Мы можем заказать что-нибудь, – предложил я, схватив телефон, чтобы посмотреть время. Поздно. Действительно поздно. – Есть несколько мест, которые открыты.

Элли издала смешок. Он был хриплым, низким и чертовски сексуальным.

– Я забыла это. Похоже, я была вдали от Нью-Йорка слишком долго.

Потянувшись, я включил лампу возле дивана. Приглушенный свет окрасил комнату в желтый. Элли все еще стояла на кухне, все еще держала свою пижаму, а я прокручивал на телефоне разные варианты еды.

– Как насчет пиццы? – спросил я.

Ее желудок заурчал, и она ударила себя другой рукой в области талии.

– Я неравнодушен к хорошей бабушкиной пицце, – сказал я ей.

Ее лицо засветилось.

– Ты читаешь мои мысли.

Нам доставили две большие пиццы, гриссини[10]10
  традиционные итальянские хлебные палочки, обычно размером чуть больше карандаша


[Закрыть] и куриные крылышки, мы разложили все это на кофейном столике Лиз, наполнив квартиру совершенным запахом растопленного сыра. Я приступил к куриным крылышкам, а Элли схватила кусок пиццы, наконец, освободив пижаму от мертвой хватки. Не то что бы я мог увидеть что-то, даже если бы попытался. Чего я не делал. Если только чуть-чуть. С первым укусом глаза Элли закрылись, и она испустила стон удовольствия.

– О, мой Бог, – воскликнула она, практически проглотив весь кусок. – Ничто не сравнится с нью-йоркской пиццей.

– Угу, – выдавил я, неспособный смотреть в сторону.

– Я так по этому скучала, – сказала она, потянувшись за крылышком.

– По пицце или по трехчасовой службе доставки?

– По обоим.

Она напала на крылышки с тем же энтузиазмом, окуная каждый кусочек в фермерский соус и слизывая его с пальцев.

– Нелегко насладиться этим, когда все время в дороге.

– В дороге? – я наклонил голову, рассматривая ее. – Ты администратор разъездного театра?

Она рассмеялась.

Я попробовал еще раз.

– Продавец дорожных ножей?

Она помотала головой.

– Я помощник режиссера.

– Я притворюсь, что знаю, что это.

Она одарила меня улыбкой.

– Если ты ходишь смотреть выступления, то я в сущности человек, который обеспечивает, чтобы все прошло гладко для каждой постановки.

– Как шоу на Бродвее?

Элли кивнула.

– Это цель. А как насчет тебя? Ты владелец здания, ведь так?

– Да

Я взял кусок пиццы.

– Но большую часть времени я занимаюсь тем, что создаю мебель. У меня магазин на первом этаже.

Ее глаза расширились.

– Так вот почему ты пахнешь опилками.

– Ты нюхала меня? – изумленно спросил я.

Элли покраснела.

– Я не нюхала тебя, – возмущенно ответила она. – Не специально. Просто твой запах попал мне в ноздри, вот и все. Я ничего не могла с этим поделать.

– Звучит как неубедительное извинение, – поддразнил я.

Она отмахнулась.

– Но ты владеешь зданием, верно?

Я буквально мог видеть, как колесики крутились в ее голове.

Я кивнул.

– Я с нетерпением ждал, чтобы быть ближе к своему магазину, – сказал я нежно и наблюдал, как она «сдувается». Но я не собирался отказываться от своей удобной жизненной ситуации ради красивой девушки. Не важно, насколько красивой она была.

– Понимаю, – выдохнула Элли, изо всех сил пытаясь скрыть свое разочарование. Это получилось не особо хорошо. Потом она упрямо подняла подбородок. – Мне просто нужно составить список.

– Список?

– Список может решить все, – проинформировала она.

– Ой ли?

Я никогда не составлял списки и не делал никаких планов.

Элли решительно кивнула.

– Я никогда ничего не делаю, не составив список – он помогает взвесить все за и против, или просто точно написать, на что ты надеешься. Помогает организовать мысли.

– У моих мыслей уже очень сложная система представления, – сказал я.

Она хмыкнула.

– О, да? Как у Лиз?

– Ауч. Удар ниже пояса.

Она захихикала.

– Итак… – я взял еще один кусок пиццы. – Как долго ты планируешь оставаться здесь?

Она пожала плечами.

– Пока не найду работу.

Мои брови поднялись.

– Но твои списки! Разве в них не входит поиск работы? – поддразнил я.

Элли бросила на меня уничтожающий взгляд. Очевидно, она не думала, что я был особо забавным. Чего я не мог понять, так это: как при всей ее явно одержимой любови к спискам, она смогла подружиться с Лиз. Казалось, они были полными противоположностями.

– У меня на завтра назначено пять интервью. И я собиралась найти себе место, – она вздохнула. – Я просто не ожидала, что мне придется это сделать так быстро. У меня нет времени на исследования и план.

Ситуация была почти идеальной. Похоже, квартира нужна нам обоим. Так как Меган начала учиться в колледже, мне нужно немного пристальнее следить за финансами. Аренда здания оплачивала ипотеку, но не больше. Я получил стабильный поток заказов на мебель ручной работы, которую продавал, но я действительно рассчитывал на экономию денег, оставшись у Лиз на несколько месяцев.

Мы были в тупике. И я видел, что это беспокоило Элли.

– Я уверена, что смогу найти гостиницу, – сказала она, но было похоже, что она говорила это сама себе.

– Ты не можешь остаться в гостинице!

Она посмотрела на меня, выражение ее лица было упрямым.

– Конечно, могу. Поблизости должно быть несколько гостиниц с умеренными ценами.

Я окинул ее взглядом.

Она вздохнула.

– Ок, гостиниц с невероятно высокими ценами, но я справлюсь.

Я посмотрел на нее, рассматривая свои варианты. С одной стороны, Элли не была моей обязанностью. Лиз все испортила. Это была не моя вина. С другой стороны, и не Элли. И я не мог добровольно позволить ей тратить деньги на гостиницу, когда у нее еще даже нет работы. Я сказал себе: «Это хорошо, что она не в моем вкусе, особенно учитывая, что я собирался предложить».

– Оставайся здесь, – воскликнул я.

У нее поднялись брови.

– По крайней мере, до тех пор, пока ты не найдешь другое место, – добавил я, взяв еще один кусок пиццы. – Не трать свои деньги на гостиницу.

– Не думаю, что это хорошая идея, – ответила она.

Но я понял, что она заинтересована.

– Почему? – я скрестил руки. – Ты неряха?

– Нет! – она прижала руку к груди в обиженном жесте.

– Ты бьешь чечетку или играешь на трубе посередине ночи?

Ее рот изогнулся в улыбке.

– Нет. Но только потому, что мои туфли для чечетки и труба в хранилище.

– Ну, пока ты пообещаешь не петь и не осквернять своим пением мои любимые песни, находясь в душе, я думаю, что мы сможем договориться.

– Ты уверен? – спросила она, озираясь. – Эта квартира едва ли подходит по размерам для одного человека, не говоря уже о двух.

Я пожал плечами.

– Это временно, но ты можешь оставаться так долго, как будет нужно. Я смогу выдержать несколько ночей на диване.

Она покачала головой.

– Если я останусь здесь, то настаиваю, чтобы я была на диване.

– Такого не будет, – возразил я. – У тебя будет кровать. И не спорь со мной.

Элли внимательно рассматривала меня.

– Ты привык, чтобы все было по-твоему, да?

– У меня есть младшая сестра, – напомнил я ей. – Я никогда не делаю по-своему. Это было бы новым, неизведанным опытом для меня.

Элли рассмеялась, и что-то в моей груди сжалось. У нее был действительно великолепный смех. Я понял – она мне нравится. Когда она пела, это был ужасный голос, но она была милой, забавной и хорошенькой. Я снова ощутил в груди возле сердца приступ боли. Может быть, это и не было такой уж хорошей идеей. Возможно, ужиться с Элли будет сложнее, чем я ожидал. Но я уже предложил, и я был не из тех, кто отказывался от своего предложения.

– Если ты уверен, – она пожевала губу.

Я не был, но когда это останавливало меня?

Глава 4
Элли

Этой ночью я спала лучше, чем в последние месяцы, и сны мои были наполнены неким сексуальным, пахнувшим деревом и опилками мужчиной, перебросившим меня через плечо и намеревавшимся заняться со мной очень развратными вещами. Я проснулась, чувствуя себя одновременно отдохнувшей и невероятно возбужденной.

Когда я вышла из спальни, Шейн был на кухне.

– Доброе утро.

Он стоял перед холодильником, и на нем были только боксеры.

У меня упала челюсть при виде всех этих мускулов, я попыталась изобразить, как мне казалось, обыденное выражение лица.

– Доброе утро, – сказала я, заправив волосы за уши. – Я, хмм, собиралась пойти и воспользоваться душем, если ты не против.

– Да, я уже был там сегодня, – ответил Шейн, снова повернувшись к холодильнику, и я заметила, что его волосы влажные.

– О, хорошо.

Я сжала полотенце на груди немного крепче, наблюдая за тем, как капли воды стекают по его спине.

– Может быть, нам следует прийти к расписанию, или чему-то типа того, – предложила я.

Списки и расписания. Это был проверенный способ убить либидо любого мужчины. Он сработал на Кевине.

– По крайней мере, пока я не найду место, – быстро добавила я.

Мужчина выпрямился и повернулся ко мне, держа в руке пиццу.

– Это отличная идея, – сказал он, надкусив кусок. – Сегодня я бегал позже, обычно в это время я уже наверху у себя в магазине.

Я мысленно отметила время, пытаясь скрыть свое удивление от его готовности иметь расписание. Расписание на прием душа в его собственной квартире.

– Хорошо, если хочешь, оставь мне свой e-mail, я смогу отправить тебе макет расписания, когда разберусь с ним, а потом, если что-то нужно будет изменить, ты сможешь оповестить меня.

Он задумчиво жевал.

– Хмм, макет? – Шейн улыбнулся. – Звучит так профессионально.

– Это моя работа.

– Кстати, говоря о ней… у тебя ведь сегодня собеседования?

Я кивнула.

– Ну, тогда удачи.

Он указал наполовину съеденной пиццей в моем направлении.

– Спасибо, – выпалила я, а потом резко замолчала.

– Что?

– О, нет, ничего.

Если все это дело с расписанием не убило притяжение между нами, то, что я поправляю его, – уж точно убьет.

– Это как в театре, нельзя желать удачи. Нужно говорить «Ни пуха, ни пера! [11]11
  в англ. варианте – break a leg! – ни пуха ни пера! – обычно желают актеру перед выходом на сцену


[Закрыть] ».

– Правда? – Шейн приподнял бровь, а потом пожал плечами. – Ну, тогда ни пуха ни пера.

– Спасибо.

Я уставилась на него, ожидая увидеть вспышку чего-то вроде раздражения, которую я так часто видела на лице Кевина.

– А если тебе нужно подкрепиться, – сказал Шейн, закрывая холодильник, – тут еще осталась куча пиццы.

– Какая связь между парнями и холодной пиццей на завтрак? – спросила я. – Мой брат тоже ее любит.

– Наверно что-то в нашем ДНК, – пошутил Шейн. – Я мужчина, я ем холодную пиццу. Никаких разнообразных блюд для меня.

Не сдержавшись, я фыркнула. И быстро приложила руку ко рту.

Но Шейн продолжал улыбаться мне.

– Я собиралась, ммм, пойти в душ.

Я жестом показала на дверь ванной, он кивнул.

– Ну, если я не увижусь с тобой до твоего ухода… – он подмигнул мне, – тогда ни пуха ни пера!

Я приняла быстрый холодный душ и стала готовиться к собеседованиям, которые были запланированы. Я распланировала их идеально – все они были на предстоящие Бродвейские шоу, а это значило, что они были в радиусе 15 кварталов друг от друга. Между ними было достаточно времени, чтобы пробежаться по заметкам, которые я написала для себя о продюсере, театре, постановке, режиссере, все, что бы показало им, как я подготовилась.

Я даже оставила себе дополнительное время во время ланча на поиски квартиры. Предложение Шейна было более чем благородным, но после моих чрезмерно ярких сновидений прошлой ночью, я знала, что будет лучше не слишком долго задерживаться в квартире, находясь в слишком тесном контакте с кем-то, кто так заводил меня. Мое тело, конечно же, было против, но расплачивался только мозг, поэтому он и принимал все решения.

Нахмурившись, я взглянула на свою сумку, зная, что мне все равно придется заняться стиркой. За исключением платья для собеседования, сумка была полна грязных вещей. Аккуратно разложенных, но все равно грязных. Хотя не каждый мог бы сказать это без нюхательного теста. Все мои пожитки были черного цвета.

Быть помощником режиссёра значило, что мне приходилось сливаться с толпой. Быть на гастролях значило, что мне приходилось путешествовать налегке. Поэтому у меня было мало одежды, и все, что у меня было, приходилось удваивать, как рабочий гардероб. Черт бы побрал мою модную философию. Джош называл это моей Уэнзди Аддамс фазой [12]12
  персонаж известной серии комиксов «Семейка Аддамс», а также сериалов, мультсериалов и кинофильмов по ним


[Закрыть] . Я называла это фазой жизнь-на-чемоданах-и-с-отсутствием-чувства-стиля, что возможно вообще не фаза. Застегнув молнию на своем простом черном платье, я собрала волосы в небрежный пучок и схватила наплечную сумку – тоже черную – и направилась к ближайшему метро.

После того, как удача отвернулась от меня днем ранее, этим утром она, кажется, вернулась ко мне. Мне удалось занять место в поезде L [13]13
  L 14th Street – CanarsieLocal – маршрут Нью-Йоркского метрополитена, проходящий в Манхэттене и Бруклине


[Закрыть] , и, вытащив наушники, я включила подкаст[14]14
  трансляция музыки в интернете по принципу тематической или жанровой радиостанции


[Закрыть]  и начала просматривать свои заметки.

Легкое покачивание поезда было по знакомому комфортным – я уже и забыла, как сильно любила ездить на метро. Это расслабляло и успокаивало, разительно отличаясь от поездки на машине, или когда тебя кто-то вез. Находясь в поезде, я всегда была чрезвычайно продуктивной и сосредоточенной. Лиз шутила, что если я буду сдавать тесты в поезде А [15]15
  A Eighth Avenue Express – один из 26 маршрутов Нью-Йоркского метрополитена. Он пролегает по трём районам города: Манхэттену, Бруклину и Куинсу


[Закрыть] , то на отлично сдам все свои предметы.

Она также всегда находила забавным, что такая фанатка контроля, как я, получала удовольствие от того, что полагалась на нечто столь ненадежное, как система метро в Нью-Йорке. И я не могла объяснить этого. Что-то в конструкции запутанной, комплексной сети поездов и расписаний успокаивало меня. Даже когда не работало идеально. Это помогало мне понять, что никто и ничто не было идеальным. Урок, который мне было тяжело применять по отношению к себе.

Я вышла из метро на морозный нью-йоркский воздух, наконец-то чувствуя себя так, будто вернулась в место, которому на самом деле принадлежала. Приближался День благодарения, и это время года было моим самым любимым. Укутанные в свитера и шарфы, люди глядели на сверкающие огоньки, которые были повсюду. В барах подавали кружки с горячим пуншем и колосистым яблочным сидром. Домашняя еда была во всех меню, и сладкий, знакомый запах жареных орешков из тележек был повсюду. Влажность лета уже давно развеялась, но все еще оставалось несколько недель до первого снегопада и начала, скорее всего, очень холодной зимы. Прямо сейчас Нью-Йорк был идеальным.

Это чувство комфорта и мира не длилось очень долго. После моего второго собеседования стало предельно ясно, что пока я, наверное, была отличным путешествующим помощником режиссера (их слова – потому что я точно была отличным помощником режиссера), им был нужен кто-то более опытный. Что-то вроде десяти-пятнадцати лет дополнительного опыта. Но они были бы счастливы, предложить мне возможность собеседования на должность ассистента помощника режиссера. Шаг назад.

На третьем и четвертом интервью сказали то же самое.

Вдруг Нью-Йорк стал уже не таким дружелюбным. Ветер стал холоднее, день – несчастнее, я забрела в кофейню, чтобы перечитать свои заметки для последнего собеседования, хотя некая часть меня даже не хотела идти туда.

Я взяла кофе, которое согрело и пробудило меня. Я не была слабачкой. Не была человеком, который назначал встречу и не приходил. Я не позволила бы себе пасть духом. Я не хотела начинать заново как ассистент помощника режиссера, но начала бы, если пришлось. Я не могла сдержать ощущение того, что тону, когда думала о получении должности, которую давно переросла. Это было как провал. А я ненавидела провалы. Но все равно не откажусь. Это было не в моем стиле.

Вытащив блокнот, я просканировала страницу с комментариями, которые набросала о следующем продюсере, решившем со мной встретиться. В отличие от других, Джоанна Миллер продюсировала не Бродвейское шоу. Из проведенных мною исследований я узнала, что она была очень молодой и происходила из богатой семьи, но вместо того, чтобы продолжить семейную традицию и стать юристом, решила направить свою энергию и целевой фонд на основание маленького авангардного театра. Работа помощника режиссера была для их первой постановки: чисто женское возрождение «Пришествия снежного человека». С марионетками.

Я вздохнула. В целом, я не была поклонницей авангардного театра и считала марионеток странными. Изначально я подала заявку как на запасную должность. Но так сложилось, что сейчас я отчаянно нуждалась в запасном варианте.

Театр был в нескольких кварталах от кофейни, и когда я добралась до точки, в которую меня направил GPS-навигатор, то была совершенно точно уверена, что ошиблась адресом. Здесь не было ничего. Ничего, кроме большой блестящей черной стены. Я осмотрелась вокруг, дошла до конца квартала и обратно, ища адрес или знак, указывающий на проход в стене театра, но ничего не нашла. Я уже собралась звонить по номеру, который мне дали, когда часть стены распахнулась, открывая двойную дверь, ведущую в фойе.

– Вы, должно быть, Элли, – сказала красивая молодая девушка в очках, открывшая дверь. Ее черные волосы были разделены на прямой пробор и спадали на плечи, такие же гладкие и блестящие, как и стена, из-за которой она высунулась. – Я – Риган, режиссер.

Я пожала ей руку, немного удивленная. Ни на одном из предыдущих собеседований не было режиссера, и они определенно не были теми, кто встречал меня. Обычно меня встречали ассистенты, и ни один из них не улыбался так тепло, как Риган. Я изо всех сил постаралась скрыть это удивление.

– Приятно познакомиться, – ответила я.

– Входите, – жестом она показала мне следовать за ней. – Мы с Джоанной как раз только что говорили о том, как рады встрече с вами.

– Со мной?

Мое удивление перешло в замешательство. Это не было похоже на собеседования, которые я проходила до этого. Проводили ли они исследования обо мне так же, как и я о них? Если так, то я уже прямо сейчас начала испытывать влюбленность в их работу.

Но если Риган и заметила, то ничего не сказала, и провела меня через совершенно новое фойе и в темную сцену закрытого типа, где в центре комнаты была пара стульев, одно из них было занято блондинкой в безупречном белом костюме. Джоанна. Контраст между ней и Риган был почти комичным. Хотя они обе были высокими, Риган была грациозной и была немного похожа на хипстерскую версию Одри Хепберн, тогда как Джоанна была вся такая Мерилин Монро, с ее тонкой талией и антигравитационным бюстом. Стоя перед ними, я чувствовала себя хоббитом.

Представившись друг другу, мы уселись на свои места. Джоанна тут же наклонилась вперед с деловым видом.

– Я собираюсь быть с вами откровенной, – сказала она, ее голос раздавался с таким же мягким шелестом, что и ее костюм. – Вы слишком квалифицированы для этой работы.

– Ох, – я почувствовала, что слабею. Обычно это был милый способ сказать, что они не заинтересованы во мне.

Но Риган улыбнулась и кивнула в сторону продюсера.

– Джоанна имела в виду, что у вас опыта больше, чем у нас обеих вместе взятых.

– О, – повторила я, смущение вернулось. Мой взгляд перемещался между ними. Я не проводила никаких исследований по поводу Риган, но была уверена, что в курсе новых и восходящих креативных новичков. И я никогда о ней не слышала. – Так вы никогда…?

– Непрофессионально, – ответила Риган. – Я ставила пьесы в колледже и магистратуре, но это будет моей первой постановкой вне академии.

– И я уверена, что вы читали о нашем театре, – сказала Джоанна. – Вы знаете, что это наша первая постановка – и мое первое продюсирование.

– Я немного читала об этом, – подтвердила я, решив не упоминать часы исследований, что провела по поводу постановки и театра. Нет нужды выставлять себя ужасной ботанкой.

– Джоанна – мозг этой операции, – пояснила Риган. – А я – душа. Но нам нужен кто-то, кто был бы мышцами. Кто-то, кто знает, как дела делаются. И мы надеемся, что это будете вы.

Я уставилась на них. У кого тут вообще собеседование? Оттуда, где я сидела, это звучало так, будто они пытались уговорить меня взяться за работу, вместо того, чтобы я пыталась убедить их, что достаточно квалифицирована для этой должности.

– Конечно же, вы хотите знать подробности, – сказала Джоанна, взяв листок бумаги и протянув его мне. – Это контракт, который мы хотим предложить вам.

Я посмотрела на листок, и мои глаза расширились, увидев зарплату. Она не была непомерной, но была больше, чем я получала будучи путешествующим помощником режиссера, и больше, чем я ожидала получать, особенно после того, как четыре разных человека сказали мне, что у меня нет того опыта, который им нужен.

– Мы пытаемся создать в этом театре сообщество, – сказала Риган. – Надеемся ставить постановки, сфокусированные на женщинах, и на самом деле хотим, чтобы наша команда была отражением наших целей. Вы будете вовлечены в принятие творческих решений, и ваша отдача будет цениться так же, как моя или Джоанны. Вы будете частью команды, Элли. Значимой ее частью.

– Почему я? – вопрос слетел с моих губ быстрее, чем я успела подумать о нем.

Риган улыбнулась мне.

– Потому что вы подходите для этой работы.

– Потому что вы – педант, – сказала Джоанна прямо.

Она не ошиблась. Но впервые, я была совершенно точно уверена, что это комплимент.

– И мы обзвонили всех ваших работодателей, они восторженно о вас отзывались, – продолжила Джоанна, это было похоже на настоящую причину. Было совершенно ясно, что Джоанна сосредоточилась на фактах, как и должен хороший продюсер, а Риган, кажется, больше зависела от инстинктов, что обычно было полезно для директора. Казалось, они могли бы быть хорошей командой.

– Нам нужно, чтобы вы приступили как можно скорее, – сказала Джоанна. – Это будет нелегко, но мы надеемся на результат.

– И мы все будем на передовой, – добавила Риган. – Вместе.

Все это звучало подозрительно обнадеживающе. Помощники режиссеров никогда не участвовали в решении задач для постановок, не говоря уже о театре. Мы разруливали ситуацию. Делали так, чтобы вещи работали. Оставались на заднем плане. Не давали артистических или креативных оценок. Мы вообще не озвучивали наше мнение, если оно не определяло, возможна ли смена декораций или актеру нужно уйти со сцены, чтобы было достаточно свободного времени до следующего выхода – и даже если так, то нас больше звали для того, чтобы все работало, а не изменяли сложившийся уклад.