Текст книги "Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав"
Автор книги: Мэдсен Пири
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Сложение
Софизм сложения возникает, когда утверждается, что нечто, верное для отдельных членов какого-либо класса, справедливо и для всего класса как единого целого. Некоторые существительные можно употреблять относительно либо всего явления в целом, либо составляющих его частей, и будет ошибкой предполагать, что то, что верно для частей, должно оказаться верным и для этой новой совокупности, которую они составляют.
Должно быть, это очень хороший оркестр, потому что каждый из музыкантов, играющих в нем, весьма талантлив.
(Каждый из членов в отдельности может быть великолепен, но совершенно не способен играть в согласии с коллегами. Вероятно, каждый из этих виртуозов будет стремиться выделиться как личность, чтобы из них получилась удачная команда.)
Точно так же многие футбольные тренеры набирали в команду ряд первоклассных игроков, после чего обнаруживали, что их самих удаляют из команды. Ведь если игроки не могут играть как одна команда, то им проще удалить с поля тренера, нежели забить мяч в ворота.
Я собрал в один полк наиболее сильных бойцов со всей армии. Это будет мой самый сильный полк.
(Сомневаюсь в этом. Сила подразделения зависит от таких факторов, как боевой дух солдат и их умение работать вместе, не говоря уже о скорости передвижения, способности действовать при отсутствии снабжения и тому подобных качестах.)
Эта ошибка возникает из-за непонимания того, что группа является самостоятельной категорией, к которой применимы высказывания, не относящиеся к индивидуумам. Следовательно, доказательства, удостоверяющие качества отдельных членов, не могут быть приняты для оценки всей группы.
В особенности подвержены этой ошибке американцы, поскольку их словарь не делает различии между коллективным целым и индивидуумами внутри него. В американской речи, по-видимому, повсеместно принято употребление глаголов в единственном числе с собирательными существительными, вне зависимости от того, имеется в виду группа целиком или ее члены. [4]4
То же относится и к русскому языку. Примеч. перев.
[Закрыть]
В Англии мы говорим the crew is а good one («это хорошая команда»), когда имеем в виду команду как отдельное целое, но the crew are tired («команда устала», буквально: «Команда устали»), говоря о eе членах. В Америке в обоих случаях употребляется глагол единственного числа, из-за чего теряется весьма существенное различие.
Если в обществе каждый способен позаботиться о себе, то это будет общество, способное позаботиться о себе.
(Это, несомненно, будет совокупность людей, заботящихся каждый о себе. Однако, возможно, у общества имеются и другие аспекты, о которых люди должны заботиться, когда они действуют сообща?)
Одна из разновидностей этого софизма включает в себя случаи, когда то, что верно для индивидуумов, оказывается неверным, если его экстраполируют, применяя ко всей группе.
Фермеры выигрывают от гарантированных цен на мясо, производители обуви выигрывают от гарантированных цен на обувь и т. д. Очевидно, экономика только выиграет, если вся продукция будет субсидироваться государством.
(Однако все дело как раз том, что фермеры и производители обуви выигрывают только в случае, если вредставляют собой небольшие группы, получающие дотации эа счет всех остальных. Если этот принцип экстраполировать и назначить субсидии всем, то всем придется и платить налоги, чтобы их обеспечить. Выиграют от этого только бюрократы, которые будут осуществлять, денежные операции.)
Разумеется, общество – наилучшая сфера применения этого софизма в целях обмана. Вы можете приписывать всевозможные эамечательные качества людям, населяющим нашу страну. Поскольку аудитория будет состоять из ваших соотечественников, им не составит труда подтвердить правдивостъ скаэанного. Когда после этого вы украдкой предложите им софизм сложения, утверждая, что то же относится ко всему обществу в целом, они, конечно же, не захотят откаэываться от тех прекрасных качеств, которые только что были эаявлены.
Мы все знаем, что среднестатистический британец славится сердечностью и щедростью. Вот почему наше общество должно увеличивать привилегии для стариков, больных, безработных и тех, кто приехал из менее развитых стран.
(Все эти действия могут быть весьма достойными, но они станут выражением щедрости, только если их осуществляют отдельныелюди. Если у людей отбирать деньги, чтобы отдавать их другим, это фактически уменьшает их способность проявлять щедрость.)
С тем же успехом можно сказать: «Ирландцам, как известно, свойственно умирать в молодом возрасте. Удивительно, как их страна до сих пор держится».
Ударение
Эффективность применения расстановки ударении основывается на том, что значение утверждения может изменяться в зависимости от того, какие слова подчеркиваются интонацией. Акцентирование определенных слов и фраз может придать высказыванию значение, весьма далекое от подразумевавшегося, и добавить смысл, не содержащийся в высказывании буквально.
Вы можете курить.
(Без акцентов эта фраза выглядит простым утверждением или приглашением.)
Вы можете курить.
(А не плясать на столе, рубить дрова или что-то еще, что вам придет в голову.)
Выможете курить.
(А не ваша бабушка или кто-нибудь другой.)
Вы можетекурить.
(Если вам кажется, что такое действие для вас недоступно, то вы не правы.)
Даже в случае такой простой фразы изменение ударения приводит к значительному изменению смысла.
Мы читали, что все люди рождаются равными, но это еще не причина давать им всем равные права.
(Собственно, о том, что люди рождаются равными, мы, наверное, действительно читали. Однако ударение на слове «рождаются» несет в себе подразумеваемый смысл, что они не остаются равными надолго.)
Этот софизм, как легко понять, в первую очередь применяется в устной речи. На печати интонационное выделение слова обычно показывается курсивом, причем предполагается, что если вы применяете его к цитате из другого источника, то предупреждаете об этом. В устном цитировании, однако, не предполагаемые автором ударения встречаются гораздо чаще, принося с собой и непредусмотренные оттенки смысла. Ошибочность данного софизма как раз и состоит в этих дополнительных смыслах, появляющихся с подчеркиванием отдельных слов. Они никак не относятся к самому высказыванию и доставляются туда контрабандой, без каких бы то ни было доводов в их поддержку.
Прием постановки дополнительных ударений часто используется, чтобы сделать какой-либо запрет менее жестким. Подчеркивая те элементы, которые следует исключить, он как бы предполагает, что все остальное допустимо.
Мама сказала, что мы не должны кидаться в окна камнями. Значит, железяку кинуть можно.
(Мама же, которая клялась никогда не трогать детей пальцем, возможно, решит, что хороший пинок сейчас будет в самый раз.)
Во многих известных историях отважному герою удается с помощью этого приема проложить себе путь к славе – ставя ударение в нужном месте, он находит способ обойти какое-либо древнее проклятие или запрет. Так, Персей знал, что любой, кто посмотрит на Медузу, будет обращен в камень. К этой уловке прибегают даже злодеи: Самсон был ослеплен царем филистимлян, который прежде пообещал не трогать его.
Чаще всего вы можете использовать этот софизм, чтобы дискредитировать оппонентов, цитируя их с ударением на словах, которые они и не думали подчеркивать. («Он сказал, что никогда не станет лгать американскому народу. Прошу заметить, какую свободу действий он за собой оставил».) Ришелье требовалось шесть строк, написанных рукой пусть даже честнейшего человека, чтобы найти повод его повесить. При искусном использовании расстановки ударений обычно хватает и полстроки.
Данный прием бывает особенно полезен, когда вы защищаете образ действий, обычно встречающий общее неодобрение. Подчеркивание нужных мест в вашем предложении может сделать его более приемлемым. («Да, конечно, мы обещали не использовать бактериологическое оружие против жителей зарубежныхстран, но ведь Ирландия не такая уж и зарубежная».)
Пытаясь формулировать разнообразные правила и инструкции, не забывайте о том, что существуют люди, имеющие богатый опыт в использовании этого приема, которым ничего не стоит обойти ваши намерения. Возможно, что в конце концов вам придется дойти до весьма жестких формулировок, как в случае со старой почтовой фирмой, на полном серьезе доказывавшей, что люди, которые перекрикиваются через улицу, делясь новостями, должны рассматриваться как нарушители ее монополии. (Впрочем, замечу, что речь шла только об улице.)
Неформальные софизмы релевантности (опущение)
Argumentum ad ignorantiam
(аргумент к невежеству)
Оракул посчитал Сократа мудрейшим из людей, поскольку тот, единственный из всех, знал, насколько он несведущ. Хотя знание о собственном неведении, возможно, сыграло благую роль в смысле пробуждения в Сократе скромности, оно является плохим основанием для умозаключений. Софизм, называемый argumentum ad ignorantiam,заключается в том, что мы пользуемся отсутствием у нас знания о чем-либо, чтобы доказать верность противоположного утверждения.
Привидения еще как существуют! Сколько исследований проводится вот уже много лет, сколько миллионов фунтов потрачено на то, чтобы доказать, что их нет, и все без толку.
(То же самое, вероятно, можно было бы сказать о лампе Аладдина или о перспективах установления мира во всем мире.)
Доказательство ad ignorantiamв его положительном аспекте утверждает, что все, что не было опровергнуто, является истинным. Однако его можно повернуть и отрицательной стороной – тогда оно будет выглядеть как «то, что не было доказано, является ложным».
Все эти разговоры о внеземной жизни – полная чепуха. Можно с уверенностью утверждать, что ее не существует, поскольку все до единой попытки установить ее существование закончились полным провалом.
(То же верно относительно йети, бигфута, лохнесского чудовища и честности издателей.)
В обоих вариантах софизма говорящий апеллирует к неведению. Предполагается, что оно должно обеспечить поддержку какого-либо положения, даже несмотря на то, что в норме наше знание или незнание не может оказывать влияния на истинность или ложность утверждения. Ошибка состоит в том, что не относящиеся к делу данные, а именно наше неведение, привносятся в рассуждение, касающееся совершенно других вещей. Общеизвестно, что очень трудно доказать существование чего-либо, особенно если это робкая зверюшка, стыдливо скрывающаяся на дне шотландского озера, в отрогах диких гор или среди туманов третьей планеты звезды 61 Сигни. Фактически для этого необходимо с ней повстречаться, но даже тогда, чтобы убедить остальных, потребуется уйма заверенных свидетельств.
Установить несуществование чего-либо еще более сложно. Для этого придется единомоментно оглядеть всю вселенную, чтобы убедиться, что жертва не прячется где-нибудь в укромном уголке. Неудивительно, что такие попытки редко увенчиваются успехом, а значит, у нас имеются безграничные пространства, густо населенные софизмами ad ignorantiamи прочими продуктами нашего воображения.
Парень, я пролетел из одного конца галактики в другой, я видел кучу всяких странных штук, но ни разу мне не попадалось ничего, что заставило бы меня поверить в существование единой всемогущей силы, управляющей всем.
Разумеется, бывают случаи, когда отсутствие у нас знания можетповлиять на наше суждение, это происходит, если в случае истинности чего-либо такое знание должно было возникнуть. Вполне допустимо отвергнуть сообщение о том, что склизкое чудовище проглотило целиком Кэмден Таун Холл, если об этом не написано в газетах, нет рассказов свидетелей по телевизору, народных гуляний и любых других свидетельств, которых можно было бы ожидать в связи с подобным событием.
Софизм ad ignorantiamобразует нечто наподобие плаща, защищающего ничем другим не прикрытые представления людей, предрасположенных верить в необычайные явления. В его уютном тепле процветают разнообразнейшие популярные верования: в телепатию, полтергейст, одержимость бесами, магические пирамиды, Бермудские треугольники и безвредность табака. («В показе насилия по телевизору нет никакого вреда. Ни одно из предпринятых исследований не сумело доказать, что он вреден».)
Argumentum ad ignorantiamпригодится, если ваши взгляды не совпадают с общепринятым мнением. Постарайтесь убедить окружающих разделить ваши необычные представления, ссылаясь на отсутствие доказательств противоположного. Единственная маленькая трудность может быть вызвана, как это часто бывает, изобилием свидетельств не в вашу пользу: в таком случае вы попросту отвергаете эти свидетельства и продолжаете настаивать на своем ad ignorantiam,доказывая, что еще никому не удалось привести надежные аргументы в пользу того, что вы неправы. Таким образом, вы будете в состоянии сохранить свои предубеждения перед лицом любого здравого смысла и опытных данных. Когда вы станете специалистом в этом вопросе, то сможете добавлять сокращение ad ign.после аббревиатуры, означающей вашу степень по социологии. В конце концов едва ли кто-нибудь способен доказать, что вы не имеете права этого делать.
Argumentum ad lapidem
(аргумент к камню)
Епископ Беркли высказывал идею, что материя не существует отдельно от ее восприятия. Когда Босуэлл сообщил доктору Джонсону, что такую идею невозможно опровергнуть, тот в ответ с силой пнул ногой камень. «Вот мое опровержение!» – заявил добрый доктор. На самом деле он не столько опроверг, сколько проигнорировал идею Беркли, поскольку все свидетельства существования камня, включая его внешний вид, звук и ощущение от удара по нему, воспринимаются чувствами.
Подход доктора Джонсона получил название argumentum ad lapidem, то есть «апелляция к камню». Он состоит в полном игнорировании каких бы то ни было доказательств, отказе обсуждать основное утверждение.
Он мой друг, и я не хочу слышать ни слова против него.
(Высший балл за преданность и ноль за знания.)
Обоснованный довод или свидетельство не могут быть отвергнуты только потому, что они не соответствуют существующему мнению. Как бы нам ни хотелось отбросить данные, оскорбляющие наш привычный вагляд на вещи, будет ошибкой предполагать, что мы можем это сделать невозбранно. Отказываясь от данных, которые могут быть существенны для выведения обоснованного заключения, мы упорствуем в собственном неведении. Неведение же скорее может быть источником счастья, нежели точного знания.
Название доказательству ad lapidemдано вполне уместно в связи с его использованием доктором Джонсоном в качестве одного из излюбленных приемов. Так, его обоснованный и рациональный взгляд на свободу ноли формулировался следующим образом:
Мы знаем, что наша воля свободна, так что нечего об этом и говорить.
(Действительно, любые споры на этом прекращаются, на что и был расчет.)
Иеремия Бентам называл все разговоры о естественных правах чепухой, а разговоры о неотъемлемых естественных правах – чепухой на ходулях. Вот вам и вся американская Декларация независимости.
В полях предостаточно камней, которые можно попинать, если не на что поставить ногу в смысле доказательств. Когда вера недоказуема, ее адепты всегда могут прибегнуть к доводам ad lapidem.
Рассудок не может служить проводником. Откройте ваши сердца и вы будете знать.
(Не бог весть как полезно для непосвященных, ищущих правду о чем-либо, хотя и весьма утешительно для тех, кто уже знает.)
В университетском окружении такая ошибка возникает гораздо чаще, чем можно было бы подумать. В околоакадемических кругах нередко вполне серьезно обсуждается, что те или иные книги не должны допускаться на территории кампуса, потому что они распространяют заблуждения. Бывает, что публика перекрикивает выступающего, не давая ему закончить, так как слушатели знают, что он неправ, и не нуждаются в выслушивании аргументов. Некоторые студенческие организации дошли до того, что сделали довод ad lapidemсвоей политикой, отказываясь допускать на территории кампуса распространения той или иной политической платформы, поскольку заранее знают, что она ошибочна, и это может касаться даже членов избранного большинством правительства страны.
Очаровательная версия этого софизма вышла из-под пера Герберта Маркузе. В его ныне забытой – хотя он и был первосвященником радикального студенчества 1960-х – книге «Критика чистой толерантности» высказывалась интересная точка зрения, что толерантность может быть репрессивной, поскольку она допускает распространение заблуждений. Как же мы распознаем заблуждения, чтобы остановить их распространение? Очень легко. Угадайте, кто нам расскажет, где их искать.
Применяя довод ad lapidemнамеренно, вы должны делать это с абсолютной уверенностью, подразумевающей, что человек, выдвинувший неприятный вам факт или аргумент, сам находится абсолютно вне рассмотрения. Подобно судье, однажды осудившему присяжных за «противоречие очевидным свидетельствам», вы не должны оставить никаких сомнений в том, что он противоречит здравому смыслу. Ваш оппонент, выходя за рамки всех полученных мнений и законов приличия, сам сделал свое мнение совершенно недостойным обсуждения.
Свобода высказываний – одно дело, но это уже вседозволенность!
(Вседозволенность здесь означает ту свободу, которую вы не одобряете.)
В случаях, когда вы достаточно хорошо контролируете ситуацию, можно себе позволить и не быть настолько щепетильным: «Мне все равно, сколько сейчас времени, марш в кровать немедленно!»
Argumentum ad nauseam
(аргумент к тошноте)
Простое повторение собственной точки зрения не поможет ничем в смысле предоставления дополнительных доказательств или доводов в ее поддержку, зато такой подход может уничтожить способность к критическому мышлению. Существует абсолютно ошибочное представление, что та или иная вещь с большей вероятностью окажется правдой, если о ней часто говорят. Доказательство ad nauseamзаключается в назойливом повторении своего мнения, часто перед лицом многочисленных свидетельств в пользу противного, чтобы обеспечить ему большую вероятность быть принятым.
Вom где водится Снарк! Знайте истина в том, что повторено трижды подряд! [5]5
Кэрролл Л.Охота на Снарка / Пep. М. Пухова. Примеч. перев.
[Закрыть]
(Наряду с тем фактом, что, когда некто повторяет три раза одно и то же, но говорит только о том, что ему больше нечего сказать.)
Суть в том, что повторение ничего не прибавляет в смысле логики. К нему прибегают в попытке убедить аудиторию, или взять ее измором, или внушить ей ложное предположение, что вы каким-то образом справились с возражениями. Поскольку повторные варианты не привносят ничего нового, они не являются существенными для рассмотрения и ошибочно апеллируют к психологическим факторам, а не к разуму.
Пожалуйста, сэр, я ни в чем не виноват!
Нo это ведь ваша рогатка, Смит-младший.
Пожалуйста, сэр, я ни в чем не виноват!
И свидетели подтверждают, что видели, как вы брали камеиь.
Пожалуйста, сэр, я ни в чем не виноват!
(Так может повторяться до бесконечности, если не вмешается тяжелая рука ad baculum.Любой заметит, что Смит-младшиq гораздо более убедительно защитил бы свою позицию, если бы был способен найти хоть какой-нибудь дополнительный довод. Однако заметили бы мы это с такой же легкостью, если бы он повторял, например: «Социализм означает власть рабочих»?)
Совершенно дискредитировавшие себя политические программы, чьи сторонники цепляются за них но причинам, далеким от интеллектуальных, пользуются поддержкой доводов ad nauseam.Если экономическая система обеспечивает обществу процветание и дает обычным людям доступ к таким вещам, которые прежде были прерогативой богачей, довольно трудно доказать, что она построена на эксплуатации. К счастью, доказывать ничего не требуется. Эффект, производимый argumentum ad nauseam,таков, что достаточно просто повторять обвинение снова и снова, без каких-либо доводов или доказательств. В конце концов некоторая часть слушателей не выдержит и сдастся.
Работники рекламы издавна являются пожизненными членами клуба поклонников argumeпtum ad nauseam.Они знают, что любое подозрительное утверждение приобретает правдоподобие и силу, если его повторять какое-то время. Они знают, что гораздо важнее культивировать в людях не рациональную убежденность, а ассоциативную привычку.
С таким порошком удобно стирать – да, удобно стирать – ах, удобно стирать!
(Знайте: истина в том, что повторено трижды подряд!)
Многие поговорки, которые мы слышали в детстве, настолько крепко вбиты нам в головы, что мы приходим к предположению, будто в них должна заключаться хоть какая-то правда. Эта идея зачастую способна пережить все доказательства обратного, которые предлагает жизнь, а в некоторых случаях справляется и с одновременной верой в другое изречение с противоположным смыслом. Все знают, что без труда не выловишь и рыбку из пруда, но утешаются тем, что работа не волк и в лес не убежит. Будучи уверенными в том, что смелость города берет, люди при этом не лезут в воду, не зная броду, и довольствуются синицей в руке, не гонясь за журавлем в небе. Все это показывает, насколько большой силой обладает простой довод ad nauseam.
Использовать argumentum ad nauseamдостаточно легко: все, что от вас требуется, – это повторять одно и то же. Сложнее распознать ситуации, где это имеет шансы на успех. Общее правило гласит, что постоянное повторение на протяжении долгого периода времени более эффективно, чем короткие вспышки. Вы должны быть абсолютно невосприимчивы к аргументам против вас, вновь и вновь озвучивая свою позицию. Это не только до слез измотает ваших оппонентов, но также вселит в них мысль о тщетности попыток вам противостоять. Когда же они свалятся от переутомления и наконец сдадутся, со стороны это будет выглядеть так, словно у них больше нет возражений на ваши утверждения.
Чиновник, консультирующий министра, показывает нам наглядный пример применения довода ad nauseam:
Но, господин министр, как я обьясняю вам уже два года, мы никаким образом не можем урезать административные расходы на этот департамент. Каждое рабочее место здесь жизненно необходимо для эффективной работы. Вот, к примеру, человек, которого мы нанимаем убираться в здании, – он подбирает использованные скрепки…
(Можно поручиться, что, прежде чем министр справится с проблемой, ad nauseamсправится с ним самим.)
Однако если вы стремитесь к высшему мастерству, внимательно изучите вариант, представленный самим министром в его речи с кафедры в парламенте:
Я уже отвечал на предъявляемые министерству обвинения в пренебрежении служебными обязанностями девятого ноября; и тогда я сказал, что мне нечего добавить к моему заявлению от четвертого июня. С вашего позволения в этот раз я не стану распространяться на эту тему.
(Пожалуйста, сэр, я ни в чем не виноват!)