Текст книги "Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав"

Автор книги: Мэдсен Пири

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Ложная точность

Ложная точность возникает в том случае, если приводятся точные цифры для понятий, не требующих такого точного выражения. Когда простые утверждения, касающиеся непосредственного опыта, украшаются числами, лежащими за пределами возможностей точного измерения, подобная точность является ложной и может привести аудиторию к неверному предположению, будто сообщаемая информация является более детальной, чем она есть на самом деле.

Говорят, что шотландцы скупы, но исследования показали, что они на 63% более щедры, чем валлийцы.

(Какой измеритель щедрости учитывает поправку на то, что ему могут приписать подобные цифры?)

И математика, и другие науки широко пользуются цифрами, ряд дисциплин имеют репутацию надежных источников. Распространение точных цифр на области, где они неуместны, зачастую представляет собой не более чем попытку привнести в свои утверждения дух и авторитетность, какими обычно сопровождаются математические и научные выкладки.

Софизм возникает вследствие использования непроверенного материала, а также из-за попытки придать заявлению больше доверия, чем это возможно благодаря имеющимся свидетельствам.

Наша жидкость для полоскания рта вдвое эффективнее – ровно в два раза эффективнее! – ее ведущего конкурента.

(Как вы полагаете, с помощью какого инструмента и в каких единицах можно измерить эффективность жидкости для полоскания рта?)

Существуют несколько вариантов этого софизма, но у них есть одна общая черта: все они с использованием цифр создают обманчивое впечатление того, что высказываемое утверждение достойно доверия.

Четверо из пяти человек не могут отличить маргарин от масла.

(Возможно, и так, но каким путем это было установлено? Если большое число испытуемых, пробуя поочередно маргарин и масло, не могут отличить одно от другого, это, конечно, производит впечатление. Когда не столь большое число людей не могут отыскать единственный образец с маргарином в тарелке крекеров, намазанных различными сортами сливочного масла, это производит уже гораздо меньшее впечатление.)

В другом варианте этого софизма говорится о количестве, когда определяющим фактором является качество.

Убивает 99% всех бытовых микробов!

(Достойное заявление, но что если среди оставшихся окажется тифозная палочка?)

Данный софизм необходим для безбедного существования многих академических учреждений не менее, чем государственные субсидии или виски. Благодаря ему держатся на плаву целые факультеты, так же как многие учреждения существуют за счет двух других названных ингредиентов. Тем, кто занимается исследованием человеческих существ, например, не так-то легко отыскать измерительные инструменты для своих занятий. Поскольку настоящие человеческие качества не могут быть измерены, приходится придумывать различные показатели, которые можно выразить в цифрах, а затем эти показатели выдаются за сами качества, которые они представляют.

Среди бирмингемских подростков более распространен расизм, чем среди их сверстников в Лондоне. Исследование сочинений, написанных десятилетними детьми, показало, что лондонская группа использует на 15% меньше расистских эпитетов, чем аналогичная группа из Бирмингема.

(Здесь можно увидеть множество допущений. Допустим, что действительно можно определить и достигнуть соглашения относительно того, что такое расистский эпитет. Допустим, что появление таких эпитетов в сочинениях означает, что они играют в жизни детей значительную роль. Допустим, что их использование является доказательством расизма. Допустим, что культурные различия между Бирмингемом и Лондоном в данном случае не важны, и т. д. и т. п. Ни одно из этих сомнительных утверждений все равно не оправдывает первоначального заявления.)

Макроэкономисты уверенно докладывают, что темпы роста национального продукта составили всего лишь 1,4 % вместо предсказанных 1,7, забыв уведомить нас, что определение величины ВВП порой невозможно осуществить с более чем пятипроцентной точностью. Некоторые цифры, показывающие рост ВВП, могут варьироваться больше чем на 10 %.

Психологи измерют способность детей решать поставленные задачи и называют полученный результат интеллектом. Социологи исследуют, как люди отвечают на вопросы, и считают их ответы способом измерения отношений. Ложная точность подобна хлипкому мосту, наспех возведенному, чтобы перенести наши знания из реальности в мир наших желаний. Однако груз чересчур велик, чтобы мост мог его вынести.

Всегда прибегайте к этому софизму, если хотите добавить авторитетности своим заявлениям. За цифрами, которые вы приведете, аудитория нарисует себе целую армию ученых в лабораторных халатах и очках в роговой оправе, а также преданных своему делу докторов со стетоскопами, одетых с поспешной небрежностью. Эта невидимая армия станет с мудрым видом кивать каждый раз, когда вы будете приводить очередные данные, и если даже ваши слушатели вдруг усомнятся в вас, их уверенность будет восстановлена этими призрачными легионами, подписывающимися под каждой названной цифрой.

Каковы бы ни бьти достоинства академической системы, дети, прошедшие ординарное школьное обучение, несомненно, более уравновешенны. Данные опросов показали на 43% меньше психологических отклонений среди групп детей, которые…

(Главное – это не говорить, что под отклонениями понимаются высокая самооценка, конкурентоспособность и желание учиться.)

Не забывайте быть точным, в особенности когда говорите расплывчато.

Мы можем на 90% быть уверены, что Блоггс виновен.

(И на 100 % – что это невозможно доказать.)

Неуместный юмор

Этот софизм заключается в том, что в разговор вставляются не относящиеся к делу реплики шутливого характера с целью отвлечь внимание аудитории от рассматриваемого вопроса.

Высказывания моего оппонента напомнили мне одну историю…

(Которая вряд ли поможет слушателям вспомнить о том, что они так и не услышали ваших доводов.)

Конечно, юмор разнообразит и оживляет дискуссию, но также и отвлекает. Ошибка здесь кроется не в самом использовании юмора, но в его применении для отвлечения внимания от достоинств и недостатков обсуждаемого предмета. Удачной шуткой можно завоевать слушателя, но не выиграть спор.

Страстным приверженцем этого софизма является человек, задающий вопросы кандидатам на выборах. Его болтовня сопровождает любое избирательное заседание в парламенте, зачастую заглушая все разумные аргументы – по той единственной веской причине, что они гораздо более интересны и, как правило, на голову выше в интеллектуальном смысле. Некоторые из этих шуток удостаиваются бессмертия, будучи внесенными в цитатник под авторством неизвестного, в особенности если их произнесение служило поводом для еще более остроумного ответа со стороны кандидата. И Ллойд Джордж, и Уинстон Черчилль, и Гарольд Вильсон показали себя большими мастерами в обращении неуместных шуток против их автора.

ВОПРОС: Вы что-нибудь знаете о сельском хозяйстве? Сколько пальцев на ноге у свиньи?

НЭНСИ АСТОР: Почему бы вам не снять ботинки и не посчитать?

В качестве классического примера неуместного юмора часто цитируют саркастическое замечание, сделанное епископом Вильберфорсом во время дебатов с Томасом Гексли об эволюции. Полный презрения к идее эволюции, епископ спросил у Гексли:

Вы утверждаете, что произошли от обезьяны; интересно, по отцовской или материнской линии?

(Ответ Гексли также считается классическим примером отповеди. Он заявил, что не видит стыда в том, чтобы происходить от обезьяны, и описал того, кого действительно постыдился бы числить в своих предках, – человека, который, несмотря на полученное образование, стремится затемнить ход рассуждения бессмысленной болтовней и апеллирует к предрассудкам слушателей.)

Проблема, с которой сталкивается использующий разумные аргументы, состоит в том, что на откровенный хохот так же трудно возразить, как и на презрительную насмешку. Публика предпочитает развлечения, а не рассуждения. Ораторы различных религиозных сект часто предлагают своим слушателям привести хоть одну цитату из Библии, которая противоречила бы их словам. Однако если кто-нибудь из публики действительно отважится это сделать, проповедующий обязательно ответит чем-нибудь вроде:

Ну, это, кажется, не столько от Луки, сколько от лукавого!

(За чем следует неизменный взрыв смеха и замешательство возражающего.)

Тот, кто пустился по дороге публичных дебатов, должен всегда носить в своем рюкзаке пригоршню заранее заготовленных шуток, чтобы швырнуть их в публику в нужный момент. На худой конец волна веселья, окатившая вашу жертву, слегка подмочит ее авторитет, одновременно дав вам время подумать над серьезным ответом.

Чтобы выработать способность выдавать отвлекающие шутки под влиянием момента, не задумываясь, необходимы природная сообразительность и большой опыт. Годы, проведенные в университетских аудиториях, хорошо оттачивают способность думать, не сходя с места. Шутке даже не обязательно быть особенно умной, если она удачно подана. Я однажды наблюдал, как один оратор вносил вполне разумное предложение относительно продажи авторитарным государствам самолетов, способных транспортировать ядерное оружие. Предложение было опрокинуто сделанным вскользь замечанием, что с этой задачей могли бы справиться и садовые тачки.

Один студент колледжа, которому готовились вынести порицание за «серьезные преступления и правонарушения», лишил веса своих обвинителей тем, что, торжественно повернувшись к аудитории, заявил:

Я готов смиренно принять это порицание – в конце концов я привык к этому с детства; моя мама тоже всегда считала, что я плохой мальчик.

(Взрыв смеха, в котором тонут обломки развалившегося обвинения.)

Ослепление научными доводами

Наука пользуется у людей невероятным авторитетом, поскольку ее выводы неоднократно находили подтверждение. В представлении публики самоотверженный ученый в белом халате является источником истинного знания в противовес частному мнению обычного человека. Тот факт, что он использует это знание для создания франкенштейновских монстров, нисколько не умаляет почтения к его утверждениям. Поэтому многие из тех, кто стремится подкрепить свои взгляды авторитетом науки, напяливают на себя белый халат научного жаргона в попытке выдать собственные измышления за нечто, чем они не являются.

Софизм ослепления научными доводами специализируется на применении технической терминологии, чтобы заставить публику поверить, будто сказанное имеет какое-то отношение к науке и подкреплено некими объективными опытными данными.

Синдром потери мотивации поддерживается давлением со стороны группы равных по социальным характеристикам, за исключением тех случаев, когда ориентация на достижения формирует доминирующий аспект в образовательном и социальном окружении.

(Что означает, попросту говоря, что люди не хотят работать, если не работают их друзья, разве что они очень стремятся к успеху. Это утверждение может быть справедливым или неверным, но многие попросту не решатся его оспаривать из-за того, что оно выглядит как экспертное мнение.)

Белый халат технической терминологии настолько ослепительно чист (еще бы, он ведь ни разу не был запятнан настоящей научной работой), что аудитория не в состоянии увидеть истинную цену сказанного. Вместо того чтобы оценивать предмет спора на основании свидетельств, приведенных за и против него, слушатели отступают перед сиянием языка, которым он изложен. Это софизм, поскольку терминология является здесь несущественным материалом, которому нет места среди доказательств. Как слова с подтекстом пытаются повлиять на исход спора с эмоциональной стороны, так же и псевдонаучный жаргон старается пробудить в слушателях незаслуженное почтение к сказанному. Утверждение остается тем же самым, независимо от того, каким языком оно изложено, и использование языка, чтобы обеспечить ему одобрение, является логической ошибкой.

Хотя ослепление научными доводами может применяться в любой области, многие согласятся, что сфера наиболее широкого распространения этого софизма – предметы, которые предпочитают называться науками, но ими не являются. Наука оперирует всем на свете, от атомов до звезд, на таком уровне, где индивидуальные предпочтения не имеют значения. Ученый говорит о вращающихся телах в целом и формулирует для них общие законы, которые можно проверить экспериментальным путем. Однако проблема в том, что для человеческих существ, в отличие от вращающихся тел, индивидуальные предпочтения очень даже имеют значение. Зачастую, опять-таки в отличие от вращающихся тел, они желают разного и поступают по-разному. Хотя это может предотвратить применение научного подхода по отношению к человеческим существам, оно не мешает нам делать вид, будто мы применяем научный подход. Все, что нам нужно при этом сделать, прибавить к нашим занятиям слово «наука». Так появляются «экономические науки», «политические науки» и «социальные науки». Затем мы драпируем их в тот самый ослепительной белизны халат научной терминологии и надеемся, что никто не заметит разницы.

Диаграммы транспортных потоков на период, следующий за послеполуденным пиком, обнаруживают тенденцию к отфильтровыванию концентрированных пассажиропотоков в кластерные формации вокруг центральных районов города.

(Вы можете потратить несколько лет на формулирование законов, предсказывающих это, и, возможно, даже будете номинированы на Нобелевскую премию. Главное, старайтесь никогда не упоминать о том, что как раз примерно в это время люди отправляются в город, чтобы перекусить, после чего идут в кино или театр…)

Первое правило при применении данного софизма заключается в том, чтобы не забывать использовать длинные слова. («Когда пирог разрезали, птицы вознамерились запеть.) Никогда не употребляйте слово из трех букв, в особенности если к нему существует 23-буквенный синоним. Овладеть непосредственно терминологией несколько сложнее. Здесь хорошим капиталовложением будет подписка на New Society [14]14
  Еженедельный социологический журнал, издающийся в Лондоне с 1962 г.


[Закрыть]. Помните, что основная функция слов состоит в том, чтобы препятствовать передаче информации. Их настоящая задача – трансформировать банальное, незначительное и легко опровержимое в нечто глубокомысленное, впечатляющее и трудноотрицаемое.

Небольшое домашнее плотоядное четвероногое животное приняло сидячую позицию; оказавшись в вышележащем положении по отношению к груботекстурному, содержащему стебли тростника горизонтальнорасположенному квадратному куску материала.

(Блюдце с молоком, несомненно, находилось где-нибудь поблизости.)

Овладение данным софизмом полностью окупает затраченные на него время и усилия. Наградой за годы тяжелого труда будет не просто докторская степень в области общественных наук, но – что гораздо важнее – способность заставить свою аудиторию всем сердцем поверить, что вы сами знаете, о чем говорите.

Отравленный колодец

Наиболее привлекательной особенностью этого софизма является то, что ваш противник оказывается дискредитирован еще до того, как успеет произнести хотя бы слово. В своей наиболее грубой форме софизм состоит в отпускании авансом нелицеприятных замечаний в адрес любого, кто может не согласиться с избранной вами точкой зрения. Когда некто, приняв на себя роль жертвы, выступает, чтобы оспорить эту точку зрения, тем самым он лишь показывает, что ваши замечания относились к нему.

Любой, кроме разве что полных идиотов, знает, что на образование отпускается недостаточно денег.

(И когда кто-либо выступает с утверждением, что денег отпускается вполне достаточно, для аудитории он идентифицирует себя с одним из тех идиотов, о которых шла речь.)

В данном случае ошибочна вся дискуссия, поскольку в ней предлагается принять или отвергнуть предложение на основании свидетельства, не имеющего к ней никакого отношения. Высказанное заявление – всего лишь оскорбление, не сопровождаемое никакими доказательствами, принимать которое совершенно не обязательно. Даже если бы оно было верным, это вовсе не отменяет необходимости оценить вопрос согласно его достоинствам.

Более близкое рассмотрение показывает, что отравленный колодец – это узкоспециализированная версия аrgumеntum ad hоminеmв его оскорбительном варианте. Вместо того чтобы уничижать оппонента в надежде, что публика благодаря этому отвергнет его аргументы, отравитель колодцев закладывает оскорбление заранее, как ловушку, расставленную на любого, кто станет оппонировать. Такой ход умнее, чем простое оскорбление, потому что он предполагает, что жертва унизит сама себя, когда выпьет из отравленного колодца. Тем самым действия противника пресекаются в самом начале.

Разумеется, у кого-то может оказаться недостаточно здравого смысла, чтобы предпочесть автобус поезду.

(У него может оказаться желание учесть при выборе такие факторы, как цена, чистота, удобство и прибытие точно по расписанию. Однако теперь признаться в своих предпочтениях будет равнозначно признанию в недостатке здравого смысла.)

В своей грубой и простой форме этот софизм может оказаться замечательной забавой и породить немало впечатляющих выражений уничтожительного презрения. Другой вариант, лишь немногим более утонченный, проявляется в игре, называемой «социология познания». Чтобы сыграть в нее, один из участников для начала утверждает, что любые взгляды кого бы то ни было другого на общество и политику являются всего лишь бессознательным выражением их классовых интересов. Затем он доказывает, что по неким особым причинам такой аналитический подход неприменим к нему самому, поскольку он непредвзято и объективно смотрит на вещи. Когда другой участник не соглашается с любым из его утверждений, первый торжествующе заявляет, что мнение его оппонента не следует принимать во внимание, поскольку это всего лишь выражение классовых интересов.

Возможность выбора образования – это всего лишь приспособление для того, чтобы средние классы могли с его помощью покупать преимущества для своих детей.

(Теперь уже нет смысла указывать на то, какую роль соревнование может сыграть в повышении образовательных стандартов, или на положительные стороны предоставления родителям права слова в выборе типа образованиядля их детей. Про вас заранее все известно: вы просто покупаете преимущества, все остальное – лишь прикрытие.)

При умелом применении этого софизма необходимо использовать обе его основные особенности. Отрава не только пробуждает в публике насмешливое отношение, она также действует как отпугивающее средство на любого, кто чувствует искушение с вами не согласиться. Упоминание о «полных идиотах» кого-то смутит, однако найдутся другие, которые сочтут, что могут от него отмахнуться. Лучше выбрать такую отраву, которая будет вызывать достаточный ужас или замешательство, чтобы отпугнуть любого кандидата на питье из колодца.

Только тот, кто сам сексуально неадекватен, может сегодня настаивать на раздельном обучении в школах.

(Есть добровольцы?)

Применение отравленного колодца рекомендуется в тех случаях, когда ваше утверждение может не выдержать пристального рассмотрения. Этот софизм также весьма полезен для расправы с оппонентами, чья позиция противоречит общепринятой точке зрения, но, к несчастью, является справедливой. Продуманная порция отравы придаст такому оппоненту настолько глупый вид, что люди не обратят внимания на здравость его, аргументов. Кроме того, это позволяет вам самим выглядеть умным и уверенным в себе и, возможно, даже скроет тот факт, что вы неправы.

Поезд без тормозов

Поезд без тормозов увезет вас очень быстро и очень далеко – вот только, к сожалению, он не может остановиться. Это означает, что, достигнув места назначения, вы оказываетесь неспособны сойти и вынуждены ехать дальше, чем вам хотелось бы. Этот софизм возникает, когда аргумент, приведенный в поддержку какого-либо направления действий, приводит заодно к чему-то большему. Если вы хотите остановиться в какой-то определенной точке, вам нужно, чтобы там останавливался ваш аргумент.

Вполне может оказаться, что, если снизить ограничение скорости на шоссе с 70 до 60 км/ч, такая мера спасет немало жизней. Тем не менее этого аргумента недостаточно для принятия подобного решения, поскольку, если понизить ограничение до 50 км/ч, жизней будет спасено еще больше, и уже совсем много – если уменьшить его до 40 км/ч. Легко увидеть, куда в конечном счете приедет данный поезд без тормозов: если основной целью является спасение жизней, то ограничение скорости должно быть снижено до уровня, при котором будет спасено максимальное их количество, то есть до 0 км/ч.

На практике размер риска для жизни при каждом предложенном ограничении должен быть сопоставлен с тем, что будет достигнуто благодаря возможности быстро перемещаться и перевозить товары. Большинство наших повседневных занятий сопряжено с определенной степенью риска, который может быть уменьшен, если мы ограничим наши действия. В действительности мы меняем риск на удобство и комфорт. Если вопрос об установлении ограничения скорости на отметке 60 км/ч касается исключительно жизней, которые могут быть спасены, выдвигающему это предложение понадобятся дополнительные соображения, чтобы остановиться на 60 км/ч, прежде чем поезд без тормозов, каким является его собственное рассуждение, не увезет его к 50 км/ч, потом к 40 км/ч, пока, наконец, не достигнет 0 км/ч и не врежется в буферный брус.

Кое-кто считает, что, поскольку в Англии налогоплательщикам приходится оплачивать содержание Государственной службы здравоохранения, это предоставляет государству достаточное оправдание для запрета на курение, так как курильщики больше страдают от различных заболеваний. Возможно, существуют веские причины запретить курение, однако сам этот аргумент – что расходы, вызванные поведением курильщиков, ложатся на плечи других – является поездом без тормозов. Действительно, зачем останавливаться здесь? То же самое соображение прекрасно подходит к любому другому образу действий, неблаготворно влияющему на здоровье. Его можно применить к употреблению в пищу насыщенных жиров, таких как сливочное масло, или рафинированного белого сахара. Государство могло бы потребовать от людей заниматься физическими упражнениями, чтобы другим не приходилось нести расходы на поправку их здоровья по причине их лености. Если этот довод следует применять только к курению, должны быть указаны какие-то причины, по которым поезд останавливается именно здесь.

Обычно спорящий попадает в поезд без тормозов, когда он настолько увлечен направлением движения, что забывает оценить расстояние. Он будет радостно ехать вперед до тех пор, пока кто-нибудь не выведет его из забытья вопросом: – «Почему мы останавливаемся здесь?»

Государство должно субсидировать оперу, потому что без дополнительной поддержки со стороны государственных фондов организовывать постановки будет чересчур затратно.

(Глядя, как поезд уносится в туманную даль, знайте, что следующими остановками могут быть представления son et lumiere [15]15
  Son et lumiere (фр.«звук и свет») концерт, сопровождающийся световым шоу. Примеч. перев.


[Закрыть], реконструкции событий гражданской войны и гладиаторские бои. Если опера чем-то от них отличается, нам необходимо знать, чем именно.)

Эта ошибка обычно возникает, когда некто вьщвигает общее утверждение для того, что он считает особым случаем. Если утверждение имеет хоть какую-то ценность, слушатель сразу же начинает недоумевать, почему оно должно быть ограничено только этим случаем. Чтобы справиться с поездом без тормозов, обычно бывает достаточно указать на несколько наиболее нелепо выглядящих станций, расположенных дальше по той же ветке. Если следует запретить привилегированные школы, поскольку они предоставляют ученикам – «несправедливое преимущество», почему заодно не запретить богатым родителям покупать своим детям книги или увозить их на каникулы за границу ведь это по сути то же самое?

Чтобы заманить людей на поезд без тормозов, нужно всего лишь апеллировать к вещам, которые у них наиболее популярны, таким как спасение жизней, помощь вдовам и сиротам или правильное воспитание детей. Подобные вещи пользуются всеобщей поддержкой, которую можно использовать, чтобы затем обратить на то единственное предложение, которое для вас важно, – таким образом вы достигнете желаемого и в то же время аккуратно минуете все остальное.

Существует очень специфическая вариация данного софизма, когда вы вначале получаете одобрение для принципов, поддерживающих некую приемлемую цель, и только после того, как эта точка достигнута, раскрываете другую, неприемлемую цель, поддерживаемую этими же принципами.

Вы согласились открыть в нашем городе зал для игры в бинго, потому что люди должны иметь возможность играть в азартные игры, если им это нравится. Теперь я предлагаю, исходя из тех же самых соображений, установить на каждой улице игровые автоматы.