Текст книги "Секреты обольщения"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10
Алексия поднялась с места и выжидательно улыбнулась Роуз.
– Ну что ж, можно идти.
Роуз оглядела свой наряд. По правде говоря, он не был новым. Это платье она спрятала и сохранила год назад, когда Тим начал распродавать все, что попадалось ему на глаза. Впав в гнев и поддавшись эгоизму, Розалин спрятала несколько своих лучших нарядов в надежде на то, что когда-нибудь у нее будет случай снова их надеть. Алексия помогла ей переделать его таким образом, чтобы оно выглядело обновленным.
Роуз радовалась тому, что могла надеть сегодня собственный туалет. Теперь в этом доме ей принадлежало очень немногое, даже блюда, которые прислуга из Эйлсбери готовила в кухне. Кайл прислал вино и пиво. Роуз бы чувствовала себя еще более странно, если б ей пришлось надеть на собственную свадьбу одно из платьев Алексии.
Все выстроились в ожидании экипажей. Розалин растрогало то, что вся семья лорда Хейдена оказалась в полном сборе. Они как бы объявляли, что она находится под их покровительством, и объяснялось это их любовью к Алексии.
Алексия, Айрин и лорд Хейден ехали с ней в открытом фаэтоне. Когда они прибыли в деревню, на узких улочках никого не было видно. Вместо того чтобы толпиться на улицах, люди ожидали в церкви. Очень немногие остались снаружи, и то потому, что в старой средневековой каменной церквушке все поместиться не могли.
Когда Роуз вошла в церковь, перемена освещения и температуры подействовала на нее. Голова ее стала легкой. А все вокруг показалось нереальным, как образы из снов.
Улыбки и шепот женщин, обсуждавших прекрасные туалеты леди, – лица людей, которых она знала всю жизнь, были обращены к ней, а головы поворачивались ей вслед, пока продолжалось шествие к священнику по длинному темному проходу.
Кайл ждал ее и показался ей по-своему очень красивым. Его улыбка отчасти успокоила ее и вернула в реальный мир, но не совсем. Она произносила слова, которые доносились до нее как будто издалека. Это были важные слова – обеты и клятвы, которые должны были необратимо связать их.
Когда Розалин осознала, что церемония окончена, ее неожиданно затопила радость. Удивленная собственной отвагой, она будто воспарила, однако опасалась, что если ангелы ее не удержат, она может упасть и разбиться.
Она вдруг снова оказалась в фаэтоне, и на этот раз рядом с ней сидел Кайл. За ними следовали все деревенские – кто пешком, кто в повозках, но все они возвращались в ее дом.
Кайл взял Розалин за руку. И этот жест вывел ее из оцепенения. Значение того, что произошло, навалилось на нее всей своей реальностью, столь безоговорочной, что ей трудно было к ней приспособиться.
Она смотрела на профиль мужчины, ставшего теперь ее мужем и господином. Из всей его сложной личности она выделяла только две ипостаси – то, что он оказался ее спасителем, и то, что он предложил ей свою руку и сердце. В остальном же, то есть почти во всем, он оставался для нее незнакомцем.
Кайл наблюдал за пестрой толпой, наводнившей дом Роуз. Самые почетные гости сидели за свадебным завтраком, остальные, в том числе жители деревни, свободно расположились в гостиной и библиотеке, а некоторые разбрелись по саду. Сейчас все они смешались и, толкаясь, напирали на Роуз, стоявшую в нескольких футах от него, и выражали ей свою радость и наилучшие пожелания.
Кайл не слишком часто смотрел на нее. Не осмеливался. А когда бросал взгляд, видел кое-какие особенности, от которых его тело напрягалось. Ее нежные губы, созданные для поцелуев, изгибались в безмятежной улыбке. Платье из мягкой ткани оттенка слоновой кости плотно облегало фигуру Роуз, и этого было достаточно, чтобы напомнить ему о том, как он ласкал ее грудь.
Он представлял, что скоро это платье упадет с нее, а также мысленно видел и все остальное – все ее великолепное тело…
Кайл заставил себя переключить внимание на продолжающееся празднество, чтобы отвлечься от Розалин. Посмотрел на Истербрука, стоявшего у камина. Крестьяне приближались к нему с почтением и трепетом, и не только потому, что он был маркизом. Его манеры не допускали иного отношения. Правда, его эксцентричная внешность сегодня была несколько смягчена. Одежда его была образцом консервативности, а длинные волосы были собраны в хвост .Он взирал на всех хоть и свысока, но выглядел довольным.
И вот празднество подошло к концу. Первым с молодоженами простился маркиз. За ним к выходу последовала его тетка. Братья маркиза поспешили следом.
Кайл мысленно внушал гостям, что пора уходить. Он внушал это всем – жителям деревни и слугам. Ему стоило больших усилий сдерживать нетерпение. Одно дело было желать Роуз прежде, и совсем другое – сегодня вечером, когда он знал, что скоро получит ее, и теперь это превратилось в настоящую пытку.
у Роуз давно не было слуг, и теперь ее смущало присутствие женщины, что прислала ей в помощь Алексия. Однако горничная сама знала, что ей делать. Указания ей не требовались. Движения ее были уверенными, глаза она держала опущенными и умело готовила Роуз для брачной ночи.
Дом почти опустел. Не осталось никого, кроме молодых супругов, горничной и личного слуги Кайла. Да и те должны были в скором времени удалиться в любые выбранные ими спальни наверху.
Последние несколько часов были напряженными и мучительными – ни Роуз, ни Кайл не произнесли ни слова, перед тем как разойтись по своим спальням.
Розалин отослала служанку и постаралась успокоиться. Она не испытывала страха. Ни малейшего. Нервничала, волновалась и чувствовала любопытство, но не настоящий страх.
Она дотронулась до своих распущенных волос. Оглядела ночную рубашку, скромную, с длинными рукавами и пышным сборчатым воротником. Бросила взгляд в зеркало. Роуз не была уверена, что хочет того, что должно было произойти сегодня ночью.
Но назад пути нет. Теперь ее жизни суждено измениться во многих отношениях.
Розалин набросила на плечи шаль, взяла свечу и выскользнула из своей бывшей спальни. Она прислушалась к звукам, доносившимся из южной спальни, чтобы понять, находится ли еще в спальне мужа его слуга.
До нее не донеслось ни звука. Она толкнула дверь и заглянула.
Слуги в комнате не было. Только Кайл. Он стоял возле камина, отягощенный мыслями, и от этого выражение его лица стало более суровым и жестким. Он был раздет до пояса, но на нем все еще оставались брюки.
Вид мужа вызвал у Розалин некоторую оторопь. Обычно тщательно одетый, теперь Кайл предстал перед ней почти полностью обнаженным, причем не только в смысле физической наготы. Джентльмен мог боксировать и фехтовать много месяцев и не достигнуть такой сдержанной и естественной силы, которая исходила от этого человека. И дело было не только в его росте и физической силе, хотя его поджарое тело и рельефная мускулатура едва ли шли в ущерб этому впечатлению. Скорее ощущение силы шло изнутри и это не нуждалось в объяснении.
Розалин поняла, что видит нечто такое, что он скрывал от мира. Он скрывал свою силу под речью образованного человека и хорошими манерами, но, вероятно, она всегда жила в нем. Однако Розалин чувствовала это с самого начала. Она чувствовала это, испытывая ее влияние, сложное и неодолимое.
И это ее волновало, и она ощущала себя в безопасности и в то же время опасалась.
При звуке открываемой двери Кайл повернулся: Розалин не произвела ни звука и, казалось, даже перестала дышать. Его взгляд вобрал ее образ – шаль на плечах и ночную рубашку, свечу в руке и распущенные волосы.
– Я как раз собирался к вам, – сказал он.
– А я подумала, что лучше мне прийти к вам. Вы не против?
– Конечно, нет.
Она прошла через комнату и поставила свечу на туалетный столик.
– Вы были погружены в размышления. Что вас встревожило?
– Старые, давние воспоминания. Это было так давно, что я это и забыл, а вспомнил только сейчас.
– Неприятные воспоминания?
– Да.
– В таком случае я рада, что нарушила их.
Под его внимательным взглядом она чувствовала себя неловко. Может быть, оттого что пришла к нему сама, вместо того чтобы ждать его в своей спальне.
– Он причинил вам боль?
Кайл задал вопрос так спокойно, что потребовалась целая минута, прежде чем Розалин поняла, что он имеет в виду. Ей стало грустно, оттого что он в эту особенную ночь, единственную из многих, упомянул Норбери.
– Я думала, что вы никогда не станете говорить…
– Но это так? Я спрашиваю сегодня только из-за того, что мы скоро должны будем разделить. Мне пришло в голову, что, возможно, он причинил вам боль, что, возможно, я считал его лучше, чем он есть, хотя и знал, что он намного хуже большинства известных мне людей.
Розалин не совсем поняла, что он имел в виду. Только знала, что речь идет о чем-то более темном и гадком, чем дал ей ее опыт. Хотя в ту последнюю ночь Норбери попросил ее о чем-то таком, что, если подумать, могло оказаться не только шокирующим, но и болезненным.
Она смотрела на человека, поклявшегося защищать ее. В его напряженности таилась опасность. Она читала это в его глазах. И не думала, что он принял бы такую вероятность (эта мысль только что пришла ей в голову), что Норбери никогда ничего подобного не делал, даже если бы она стала уверять его, что это так.
– Нет, он никогда не причинял мне боли. Во всяком случае, в том смысле, который, как я полагаю, вы имеете в виду.
– Я рад.
Похоже было, что Кайл говорит правду. Она заметила, что он испытал облегчение.
Его слабая улыбка была свидетельством того, что настроение его улучшилось, а нараставший в нем гнев, вызванный воспоминаниями о прошлом, рассеялся. Призрак Норбери или кого-то еще из его прошлого, кто будто бы вошел в комнату и исчез, как тонкая струйка дыма, выплывающая в окно.
Сейчас (Розалин была в этом уверена) все его мысли были о ней. И его внимание было приковано к ней. Из-за этого она нервничала и трепетала и с трудом могла устоять на ногах, пока он смотрел на нее. Розалин тоже смотрела на него, на его плечи и торс, и тело ее откликнулось, ощутив предвкушение, разлитое в воздухе.
– Подойдите, Розалин.
Конечно, она подчинилась. Это было частью того, что она обещала выполнить нынче вечером. Она не была невинной девушкой, но не хотела показать, до какой степени чувствовала себя такой.
Теперь Розалин стояла прямо перед ним. Его обнаженная грудь находилась всего в нескольких дюймах от ее носа. Эта грудь манила и завораживала ее. Их близость волновала, и у нее появилось побуждение поцеловать очаровавшее ее тело.
Но Кайл поцеловал ее первым. Он обхватил руками ее голову и поцеловал более бережно, чем когда-либо. Это выглядело так, будто он хотел успокоить ее, и Розалин это оценила. Только так уже было, когда они ехали в карете из парка. Розалин понимала, что эта часть обязанностей могла быть неприятной, однако знала также, что какая-то их часть могла доставить большое удовольствие.
Ее тело соглашалось с этим. Оно отозвалось на поцелуй с гораздо большей готовностью, чем требовали вежливость и покорность. Нервозность отошла на задний план, а возбуждение возросло.
Кайл привлек ее к себе и потянул на постель. Потом сел на край и навис над ней. Теперь целовать ее ему было намного легче и удобнее. И его поцелуи стали более интимными. И менее осторожными. Он стал ласкать ее грудь. Его прикосновения на удивление быстро возбудили Розалин, и она позволила телесному голоду взять над ней власть.
Рука Кайла ласкала грудь Розалин. Каждый раз, когда его пальцы прикасались к ее соску, она с трудом удерживалась от шумного вздоха, потому что ощущения, вызываемые этими прикосновениями, были очень острыми.
– Ты прекрасна, Розалин.
До сих пор красота не дала ей ничего, хотя она сознавала, что сама виновата в этом. И все же его лесть ее пленила.
Кайл заглянул ей в глаза, и Розалин испугалась, что он будет разочарован тем, что увидит в них.
– Ты и раньше часто это слышала. Думаю, с самого детства.
– Если сегодня ты находишь меня красивой, я этому рада.
– Я всегда это нахожу. Несколько лет назад я увидел тебя впервые. Это было в театре. Я не знал, кто ты, знал только, что никогда не видел женщины красивее. Потом я заметил в ложе твоего брата и понял, что ты та самая прекрасная сестра Лонгуорта, которой восхищались очень многие.
Его неспешные прикосновения приносили столько радости, столько наслаждения, что Розалин уже была готова выбранить его за то, что он не попытался найти ее в то время.
У нее возникло желание поцеловать его. Губы Розалин коснулись жесткого и округлого плеча Кайла.
С таким же успехом она могла бы зажечь факел, настолько явственно этот поцелуй распалил до сих пор сдерживаемое им желание. Глаза его так потемнели, что Розалин показалось, что она способна в них утонуть, если будет смотреть слишком долго.
Он потянул за ленты ночной рубашки, завязанные бантом на шее. Розалин опустила глаза на его руку и на ленты и увидела, что атласные завязки соскользнули, обнажив грудь. Казалось, миновала вечность. Где-то глубоко в ее теле возникло томление, и будто невидимые языки пламени лизнули ее плоть.
Розалин поняла, что Кайл собирается раздеть ее. Прямо здесь, при свече, стоящей рядом на столе. Она была уверена, что так быть не должно. А впрочем, ему лучше знать. И все же…
Ночная рубашка соскользнула с ее плеч, а недоумение, вызванное его действиями, породило многочисленные мысли и вопросы. Выражение его лица только способствовало тому, что удивление возрастало, однако Кайла уже ничто не могло остановить. Он спустил ее рубашку ниже, пока полностью не обнажилась грудь, теперь отяжелевшая, с тугими темными сосками. Рубашка соскользнула еще ниже, сначала на бедра, а потом упала к ногам. И теперь Розалин стояла обнаженная над скомканной белой тканью у своих ног, как над маленьким озером.
Ее охватила робость. Она считала, что в комнате должно быть темно или почти темно.
Розалин сделала движение, пытаясь прикрыться руками.
– Нет. – Кайл схватил ее за руки прежде, чем она успела это сделать, и привлек к себе. Его язык легчайшим прикосновением дотронулся до каждого соска.
Тело ее пронзило острое наслаждение. Это повторилось снова и снова, и смущение Розалин отступило, сменившись желанием.
Прикосновения его языка и губ дарили ей небесное наслаждение. Кайл ласкал все ее тело, и теперь она была рада, что на ней нет ночной рубашки. Ей казалось правильным чувствовать его руки везде – на бедрах, ягодицах, на спине. Это было то, что нужно, и ласки эти были совершенством. Наслаждение вызывало новое наслаждение, и эти ощущения нарастали крещендо.
Розалин была окутана дымкой желания до такой степени, что бессознательно вцепилась в плечо Кайла и сжимала его до тех пор, пока он не заставил ее разжать и опустить руку. Она едва заметила, как он встал и уложил ее на кровать. Во время последовавшей краткой паузы она ненадолго вернулась в реальный мир и в свете все еще горевшей свечи увидела, что он раздевается.
Розалин потянулась к свече и погасила ее, прежде чем увидела его обнаженное тело с такой же ясностью, как собственное. Теперь она видела только силуэт, темную неясную фигуру, освещенную лишь сзади. Кайл подошел к постели и лег рядом.
Первый поцелуй был столь глубокий и страстный, что она никогда бы не смогла его забыть. За ним последовали ласки, столь властные и уверенные в производимом ими эффекте, что, казалось, все ее тело кричало от восторга.
Кайл продолжал ее ласкать, но Розалин оставалась неподвижной, полной беззвучного крика, потому что не было ничего, кроме желания и почти мучительного наслаждения. Розалин уже не владела своим телом и не чувствовала его, кроме маленького его участка, требовавшего все больше…
До нее смутно доносился его голос:
– Отдайся этому. И узнаешь, что это такое. Пусть это произойдет. Сделай выбор.
Она почти не слышала Кайла, не понимала, что он говорит. Вдруг она содрогнулась всем телом, и волны наслаждения продолжали накатывать снова и снова, становясь все выше и выше. Они врывались в ее тело и усыпляли сознание в момент почти нереального эфирного потрясения.
Теперь Кайл оказался в ее объятиях и был поверх нее. Она ощутила очень осторожное и бережно контролируемое давление. Пожалуй, слишком бережное. Розалин сжимала его в объятиях и раздвигала бедра, чтобы дать ему доступ, чтобы он смог наполнить ее всю, прежде чем это немыслимое чудо завершится.
Наконец он больше не смог сдерживать себя. И его сила перетекла в нее. Розалин не возражала. Это не было ужасно, скорее даже приятно. Она покорилась его власти, как и следовало, и ощутила освобождение и одновременно парение в этом совершенном наслаждении, в то время как движения Кайла в ее теле продолжались…
Брадуэлл проснулся незадолго до рассвета и обнаружил, что Розалин нет. Она ушла ночью, вероятно, вскоре после того как он заснул, и вернулась в свою постель.
Если бы он пришел к ней, она бы ожидала, что его визит продлится недолго. Так было заведено у людей ее круга. Они не жили в коттеджах из пяти комнат, где еженощно муж и жена разделяли постель и оставались вместе всю ночь.
Из детства к нему пришли воспоминания о невнятном бормотании и тихом смехе в комнате, помещавшейся под его собственной. Эти интимные звуки привносили в коттедж жизнь. Ему не было места в этих разговорах, но невнятное бормотание приносило мир и покой в ночной дом.
Странно, что воспоминание об этом всплыло именно сейчас и настолько живо, что, если бы Кайл закрыл глаза, ему показалось бы, что он снова мальчик и лежит в своей детской постели. Странно было и то, что свадьба будто отворила двери в его воспоминания о прошлом. Только теперь он оценивал это как взрослый человек и видел то, чего не мог ни увидеть, ни понять мальчиком.
Благодаря приходу Розалин вчера вечером он мог размышлять много часов подряд о том, что увидел, когда она вошла к нему в спальню…
Кайл задремал, потом внезапно вздрогнул и проснулся. Уже давно наступил день. У него было слишком много дел, чтобы спать.
Его уже ожидала горячая вода. Была разложена и развешана одежда. Кайл не стал звать камердинера и приготовился встретить день, не прибегая к его услугам.
Он спустился вниз и пошел на звук голосов, доносившихся из кухни. Там были Роуз и Джордан. На ней было простое серое платье, подходящее разве что для жены арендатора. И все-таки она и в нем выглядела красивой.
Он не мог смотреть на нее, не представляя ее тела в свете свечи, не вспоминая ее робости, трепета и возбуждения. Возможно, было разумно то, что она задула свечу, иначе он предпочел бы смотреть на нее всю ночь. В темноте она чувствовала себя более свободно, а он сумел сдержать себя, чтобы не наброситься на нее.
Первый же ее взгляд на него подтвердил то, что она помнит о прошлой ночи. Она посмотрела и тотчас опустила глаза.
Джордан сервировал завтрак:
– Здесь все по-деревенски, сэр, но вид на сад и освещение приятны. Если вы предпочитаете столовую, я перенесу приборы туда.
– И здесь отлично.
Кайл присел за стол, за которым он и Роуз обедали вместе в тот день, когда он сделал ей предложение. Джордан умело накрывал поздний завтрак. Когда он покончил с этим, подошла Розалин и внесла последний штрих в эту картину.
– Это пирог с яблоками, – сказала она. – Ты говорил, что настолько его любишь, что готов есть его даже на завтрак.
– Славный малый этот Джордан.
– Его испек не он, а я.
На заднем плане Джордан спешил насухо вытереть горшок. Он потянулся к своему плащу:
– Я хочу осмотреть сад, мадам. С вашего разрешения я мог бы порекомендовать кое-какие усовершенствования.
– Конечно, Джордан.
Роуз отрезала большой кусок пирога и положила на тарелку Кайла.
Он откусил кусочек.
В прошлый раз пирог был невкусным. Этот же оказался просто ужасным.
Он оглядел полку, ломившуюся от припасов. В прошлый раз отвратительный вкус пирога Кайл приписал недостатку сахара и соли. Но похоже, причина была не в этом. Розалин просто пекла ужасные пироги.
Она с удовольствием наблюдала, как он ест. Он произвел несколько звуков, которые можно было истолковать как одобрение.
– Замечательно.
Наконец проглотил последний кусок.
– Я рада, что тебе понравилось. Пока я его пекла, Джордан только прищелкивал языком, но, думаю, его рассердило, что я путаюсь у него под ногами.
Кайл потянулся к ней и привлек к себе.
– Тебе не стоит больше утруждать себя стряпней. И незачем самой печь пироги.
– Я знаю. Только нынче утром я вспомнила, как угощала тебя пирогом в первый день, когда ты навестил меня, и как он тебе тогда понравился. Я подумала, что будет приятно испечь для тебя еще один.
Кайл понял, что она таким образом выразила ему благодарность за прошлую ночь.
Он поцеловал Розалин и выпустил из объятий. Сейчас он не был голоден. Во всяком случае, пища не могла его насытить. И уж меньше всего этот пирог.
Тем не менее Кайл отрезал себе еще кусок.
