355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэдлин Хантер » Лорд-грешник » Текст книги (страница 5)
Лорд-грешник
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 22:46

Текст книги "Лорд-грешник"


Автор книги: Мэдлин Хантер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

– Что вы делаете? – Брайд старалась говорить твердо, но ее голос скорее походил на писк.

– Создаю условия, при которых нам больше никто не помешает.

– А я требую, чтобы вы немедленно открыли дверь.

– Мисс Камерон, сюда опять может сунуть нос ваша младшая сестра, как она сделала это вчера в мастерской. Мы должны сосредоточиться на делах…

Взгляд Брайд метнулся к задвижке.

– Успокойтесь, у вас нет причин выглядеть загнанным в угол кроликом. – Линдейл отошел от двери. – Я никогда женщин не принуждаю, как вы успели заметить.

Брайд не хотелось слышать ни упоминаний об этом, ни намеков на то, что она едва не поддалась ему.

Сделав несколько шагов по комнате, граф сел на софу.

– Теперь давайте поговорим о расчетах. Мне приятно, что вы на них согласились – это намного облегчит выполнение моего долга.

Они сидели не рядом, но все же слишком близко, и Брайд в самом деле чувствовала себя почти как загнанный кролик. Вскочив, она перешла подальше, к безопасному креслу.

Линдейл проводил ее терпеливой улыбкой.

– Положим, я назначаю каждой из ваших сестер по пять тысяч, вложенных в государственные процентные бумаги. Это принесет каждой примерно двести пятьдесят фунтов годового дохода…

Столь значительная сумма ошеломила Брайд, и она даже не знала, что сказать, поэтому Эван, не дождавшись ее ответа, продолжил:

– Этих денег вполне достаточно, чтобы ваши сестры чувствовали себя независимыми. Если они будут и дальше жить вместе, это составит изрядную сумму и поможет привлечь женихов с заслуживающими уважения средствами и намерениями. Они также смогут содержать дом в Эдинбурге или в любом другом городе.

– Нет.

– Вы производите впечатление умной женщины; так почему же вас столь смущает переезд?

Однако Брайд вовсе не хотела, чтобы граф ломал голову над их проблемами; все, что ей нужно от него, – чтобы он поскорее покинул этот дом и эту долину.

Она встала с кресла.

– Если сестры буду жить в городе, их солидный доход может привлечь недостойных мужчин, и это меня беспокоит. Но ваше предложение очень щедрое, и я благодарю вас. Этого более чем достаточно, чтобы вы освободились от своих обязательств. Таким образом, наше дело закончено. Теперь я должна вернуться к домашнему хозяйству, а вы наверняка захотите подготовиться к отъезду в Лондон.

Однако когда Брайд подошла к двери, Линдейл уже стоял у нее за спиной. Его ладонь накрыла ее руку.

– Наше дело вряд ли закончено, и вам это известно.

Каждое его слово Брайд ощущала как маленькую ласку; и все же она упрямо смотрела на дверь, отказываясь смотреть на него.

– Полностью закончено.

– О нет. – Эван нежно отвел ее руку от ручки двери. – Остался еще один нерешенный вопрос. Мой долг не может считаться выполненным, пока я не уверен в вашем будущем.

– У меня есть наследство.

– Перестаньте. Если вы даже продадите все гравюры, этого хватит ненадолго.

Брайд чувствовала теплую руку, перебирающую ее волосы, и едва сдерживала дрожь. Ей захотелось превратиться в гранит, но…

– Вы отказываетесь от содержания из-за того, что случилось утром? Напрасно, Брайд. Это не имеет отношения к расчетам. Я не требую от вас большего, чем от ваших сестер.

– Вы очень самонадеянны и к тому же фамильярны, сэр. Я не давала вам позволения обращаться ко мне по имени.

Эван оперся плечом о дверь, так что теперь Брайд не могла его не видеть. Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Мне кажется, я имею право на фамильярность с женщиной после того, как она позволила целовать ей грудь.

– Я не позволяла…

– Дорогая моя леди, конечно, позволили. Вы не девочка, Брайд. Громадное преимущество зрелости в том, что она может и умеет получать удовольствие, не чувствуя за собой вины.

Как бы в доказательство граф нежно поцеловал ее. Брайд пыталась оставаться безразличной, но губы предательски затрепетали под его искусным натиском.

– Вы примете содержание и все переедете в Эдинбург. Дом и средства будут принадлежать вам без всяких обязательств с вашей стороны. Никаких любезностей в ответ я от вас не требую.

Будь проклято его высокомерие. Какие могут быть расчеты, когда в мыслях у нее полный сумбур, ибо он крепко прижал ее к себе.

– Поскольку мы обо всем условились, можно закончить наше дело.

Совесть требовала от Брайд прекратить безумие, но тело ее смеялось над этим назойливым голосом, и он в конце концов смолк. Больше Брайд ничего не слышала и не видела, обитая в тумане удовольствия, где жизнь была юной и прекрасной.

Эван уже не помнил, каким удовольствием было для него любовное состязание. Он давно не встречал женщину, способную бросить ему вызов, и пьянящее ожидание победы обострило его чувства. Он хорошо сознавал, какую женщину целует, и замечал то, на что раньше не обращал внимания. Например, они замечательно подходят друг другу по росту, постепенно исчезающее сопротивление делало Брайд мягкой и уступчивой. Тихий аккомпанемент ее вздохов то замедлялся, то убыстрялся в зависимости от его ласк.

Эван властно поцеловал ее, чтобы уничтожить остатки всяких глупостей насчет чувства вины; потом обвел языком мягкий изгиб ее рта. На миг Брайд замерла, пытаясь унять дрожь, и наконец уступила.

Ее откровенная страсть была столь же опьяняющей, как и недавнее сопротивление. Она дерзко взяла в плен его язык, после чего весьма энергично использовала собственный.

Коснувшись его лица, Брайд закончила долгий поцелуй глубоким вздохом и посмотрела на графа затуманенными глазами:

– В качестве негодяя-соблазнителя вы превосходны, лорд Линдейл.

Он воспользовался случаем и нежно укусил ее за шею.

– Благодарю вас. Это мое высшее достижение, удостоенное наград. – Эван поцеловал пульсирующую жилку.

– Быть, вы усердно тренировались, чтобы добиться величия в избранной области?

– Много лет, днем и ночью.

Услышав смех Брайд, Эван посмотрел на нее и заметил в ее глазах разноцветные искорки. Главное, чтобы она ни о чем не думала. Кто знает, к чему это может привести? Возможно, опять к ее бегству. Если она сейчас остановится, ему захочется убить себя.

Эван приложил все старания, чтобы этого не произошло, лаская ее сквозь грубое платье, сжимая ее гибкое тело. Брайд должна чувствовать его руки. Ответная реакция свидетельствовала, что это доставляет ей удовольствие, что еще больше поощряло его.

Наконец ее руки обхватили его за плечи, а тело исступленно прижалось к нему. Эван уже готов был притиснуть ее к двери, поднять юбки и тут же овладеть ею…

С другой женщиной он так бы и поступил, но безумное желание все же не до конца лишило его рассудка. Собрав остатки самообладания, он стал ласкать ее грудь, и в ответных вздохах зазвучало изумление – восхитительное, счастливое. Пальцы Брайд все крепче сжимали его плечи, спина выгибалась.

Эван осторожно расстегнул верхний крючок ротонды и, заглянув в ее затуманенные страстью глаза, убедился: ничто не грозит остановить его.

Тогда он отнес ее на софу, довел поцелуями до полубессознательного состояния и опять занялся крючками, в то время как Брайд нетерпеливо смотрела на его пальцы.

– Не очень-то они помогли. Я думала, это платье сделает меня безобразной.

– Платье действительно безобразное, но вы такой быть не можете. Да и покрой у него подходящий, чтобы подстегнуть мужское воображение.

Эван раздвинул две половинки корсета, доказывая, насколько это удобно, потом стал медленно гладить кончиками пальцев упругие полушария грудей, прикрытых лишь тонкой поношенной рубашкой. Брайд из-под ресниц наблюдала за тем, что он делает.

– Сначала вы намерены довести меня до безумия?

– Чем сильнее вы этого захотите, тем большее удовольствие получите.

– Вряд ли мне нужно еще больше. – Она передвинула его руку так, чтобы пальцы касались соска.

На миг Эван замер. Она учит, что ему делать? Его? Отбросив заботливую предупредительность, он дал ей желаемое и убедился, что она этим насладилась. Он безжалостно возбуждал ее, пока вздохи не перешли в тихие крики, а затем резко спустил платье до локтей.

Брайд попыталась дотянуться левой рукой до правой манжеты, чтобы расстегнуть ее, а когда это не удалось, протянула к нему запястье.

– Нет. Я хочу вас именно так, Брайд.

Теперь уже она, замерев, быстрым, осторожным взглядом оценила свое положение. Тем временем Эван стянул с нее рубашку и обнажил ее грудь.

Брайд покраснела и опять попыталась высвободить руки.

– Я думаю…

– Не стоит. Положитесь на меня.

В итоге Брайд была слегка недовольна, что платье сковывает ее движения, но уже не требовала свободы.

Эван гадал, понятно ли ей, насколько это усиливает наслаждение.

По ее телу прошла дрожь, и Брайд закусила губу, чтобы не вскрикнуть. По мнению Эвана, она выглядела сногсшибательно: прекрасная, необузданная, чувственная; кожа на плечах и высокой, полной груди так и притягивала его губы.

Брайд удивленно вздрогнула, тем самым подсказав ему, где она наиболее восприимчива. Он лизнул один сосок, обласкал другой, чувствуя, как ее переполняет страсть. Она пыталась подавить ее, и, чтобы победить, Эван использовал язык и пальцы. С тихим стоном Брайд наконец сдалась.

Эван уже не владел собой. Она умоляла его об этом и, когда он положил ее на спину, раздвинула ноги, чтобы ему было удобнее. Он целовал ей грудь, а его рука под юбками поднималась все выше, лаская ноги и бедра. Ее крики становились возмущенными и разочарованными, она качала бедрами, требуя облегчения.

Эван и сам безумно хотел ее – больше, чем когда-нибудь какую-нибудь другую женщину. Осознание того, что скоро он будет обладать ею, пробуждало в нем что-то ужасное, необычное. Тело его стонало от нетерпения. Он возьмет ее, и это будет прекрасно. Она будет принадлежать ему и никогда больше не наденет безобразное платье, он научит ее всем удовольствиям, подарит ей несметные сокровища и…

Луч света, пробившись сквозь безумие, заставил его остановиться.

Нет, он не сделает ничего подобного, и не имеет значения, насколько это могло быть прекрасно.

Граф взглянул на Брайд: лицо ее преобразилось в ожидании экстаза, вздохи и крики говорили о том, что она так же нетерпелива, как и он.

Эван глубоко вздохнул, и его рука застыла на ее бедре. Внутри у него шла битва, а он даже не знал своих противников.

Он снова глубоко вздохнул. Тело начало мстить ему, и он признал наконец правду. Он просто не мог этого сделать, хотя не знал почему, и ненавидел себя за то, что не мог. Но все равно, несмотря на ярость, он думал, что это было бы… неправильно. Очевидная нелепость подобной мысли почти рассмешила его. Тем временем Брайд открыла глаза. К ней медленно возвращалось сознание, а вместе с ним и понимание, как далеко они зашли в своем безрассудстве. Эван сел и поднял ее, натянул ей на плечи рубашку, опустил юбки.

Сказать, что она поражена, значило бы не отдать должное ее лицу, выражение на котором менялось: от недоумения к озабоченности, от смущения к равнодушию.

– Похоже, это зашло слишком далеко, – неловко пробормотал Эван.

Он хотел помочь Брайд застегнуть крючки, но она сбросила его руки.

– Похоже, вы совсем не такой замечательный негодяй-соблазнитель, каким только что казались.

После этих слов ему захотелось задушить ее. Нет, не то. Эван хотел сорвать с нее безобразное платье, чтобы она распростерлась под ним обнаженная, пока бы он входил в нее долго и мощно, чтобы она получила то неземное блаженство, на которое намекают глупые поэты.

Вместо этого он встал и направился к двери. Первый раз в жизни Эван вел себя благородно по причинам, которые даже не начал еще понимать.

Он выскочил из библиотеки, отчаянно нуждаясь в холодном воздухе. Может, поэтому его соотечественники соревнуются, бросая стволы деревьев? Может, это развлечение возникло как способ избавиться от неуместного сексуального возбуждения?

Эван вразвалку направился к конюшне. Если вместо стволов набросать достаточное количество сена, этот способ может оказаться столь же действенным.

Когда он залез на сеновал, Майкл стоял у широкой двери и смотрел вниз; его сюртук лежал на полу.

– Тебе лучше подвинуться. Я не хочу упасть на тебя. – Он был так увлечен, что не заметил, как сзади появился хозяин.

Эван тоже посмотрел вниз: там, на горе сена, лежала Джоан и смеялась; видимо, она спрыгнула первой и теперь ждала, когда Майкл присоединится к ней для маленькой шалости.

– Если туда прыгнешь, свернешь шею.

Майкл замер, потом резко повернулся.

– Тут не очень высоко, – с осторожной улыбкой парировал он.

– Тебя убьет не падение.

Майкл побледнел.

– Это же просто игра, сэр.

– Я знаю эту игру. Сам большой мастер, не забыл? – Эван наклонился, посмотрел на Джоан и приказал: – Идите в дом, да не забудьте чертово платье. А что, все женщины в вашей семье предпочитают разгуливать, выставляя напоказ свои ноги и все остальное?

Покраснев, Джоан проворно скатилась с горы сена и побежала к дому, а Эван повернулся и взглянул на слугу. Швыряние стволов деревьев – слабое утешение; куда лучше кого-нибудь вздуть.

Майкл отступил и, сдаваясь, поднял руки:

– Сэр, я не сделал ничего плохого. Я даже не собирался.

– Только не считай меня дураком. Я терплю тебя и рад твоему обществу, но когда я говорю «не прикасайся», то имею в виду именно это.

Впрочем, прохвост и раньше не выказывал хозяину надлежащего уважения, так что призывать его к этому слишком поздно.

– Клянусь, не было никаких прикосновений. – Майкл шмыгнул носом. – Это вы срываете на мне злость, потому что не получили, чего хотели, с большой рыжей, верно?

– Что?

– Думаете, было трудно догадаться, чем вы собирались заняться в этой библиотеке? Я видел, как вы смотрели на Бодишу за обедом, даже пытался отвлечь Джоан, чтобы вам помочь, – она тут единственная, кто соображает в этом. – Майкл принял обиженный вид, будто всегда получал за свою преданность одни нагоняи. – Я говорил вам, что она из тех женщин, которые способны удержать мужчину ударом ноги в самое чувствительное место.

– Да, но ничего подобного она не делала.

– Нет? – Майкл нахмурился, размышляя. – О, вы имеете в виду… Тогда неудивительно… Я слышал, такое может случиться с каждым, сэр, если вас это утешит, особенно, когда мужчины начинают стареть…

– Стареть?

– Ну, вам ведь уже за тридцать, а даже призовые жеребцы не могут скакать вечно.

– Ты в опасной близости к смерти, Майкл. И она не била, и я не… не то, что ты предполагаешь. И вообще это не твоего ума дело.

– Извините, сэр, по вашему дурному настроению я понял, что дела в библиотеке сложились неудачно, и всего лишь предположил, какие могут быть тому причины.

Ну да, Майкл знал только две причины. Только две причины знал и он сам, черт побери.

Эван вдруг остановился. Может, это связано с ерундой насчет ответственности?

Да, именно так.

Прежде Эван ни за кого не отвечал, даже в малейшей степени, и теперь даже не представлял, как ему подавить желание заботиться об этой женщине, а не соблазнять ее.

Постепенно в его груди начал разгораться гнев. Недаром он боялся, что так и случится, когда унаследовал этот проклятый титул. Он, видите ли, размышляет, позволительно ли ему заняться любовью со зрелой, опытной женщиной, которую он так хотел, и которая хотела его. Абсурд.

Майкл нахально улыбнулся:

– Сегодня ночью я могу поспать в библиотеке, если вы хотите попытаться еще раз.

Ухватив слугу за ворот, граф так резко дернул его, что Майкл пролетел по воздуху и приземлился на сено.

Эван выскочил из конюшни. Это наследство грозило погубить его. Он подозревал, что так может случиться, а теперь имел доказательство. Но будь он проклят, если превратится в одного из тупиц, идущих по узкой тропе меж двух высоких стен, название которым «долг» и «ответственность».

Всю ночь Брайд металась на кровати рядом с Джоан, моля Бога, чтобы лорд Линдейл поскорее уехал, и в то же время надеясь, что он этого не сделает.

«Не сделает» было раздражающей фантазией, сопровождавшейся воспоминанием о полученном удовольствии вкупе с тоскливой надеждой, что она может еще быть желанной, пусть даже всего на час.

Ладно, это скоро пройдет. Через день-два ее детское волнение постепенно исчезнет, так что нечего ей унижать себя иллюзиями. Если и есть в доме человек, искренний в поисках минутного удовольствия, так это лорд Линдейл.

Брайд подумала о том, чем ей необходимо заняться, как только он покинет их. Постоянная ответственность, зависимость от тяжелой, нудной работы щадили ее в последние несколько дней, и хотя граф был незваным гостем, следовало признать, что с его приездом их жизнь стала намного интереснее.

Ей предстояла поездка в Эдинбург, и следовало заранее определить, что нужно сделать до и после нее. Кстати, о пятидесятифунтовой купюре. Разумнее выждать или все-таки лучше заранее выяснить, насколько это для них опасно?

А тут еще Уолтер… Брайд убеждала себя, что он бросил ее, но… Вдруг он в беде или захвачен фальшивомонетчиками? Кто перед кем в долгу – она перед ним или он перед ней? Может, ей следовало попытаться узнать и это?

Перед рассветом Брайд услышала движение в комнате за стеной, которую занимал Линдейл, и шаги на лестнице. Встав с постели и накинув вязаную шаль, она выглянула из спальни.

Граф стоял на верхней площадке, держа шляпу и хлыст и наблюдая за Майклом, спускавшимся по лестнице с двумя сумками; редингот неподвижно висел на его руке.

Выскользнув наружу, Брайд тихо закрыла за собой дверь. В тусклом свете, падавшем из комнаты, она не могла различить выражение лица Линдейла, когда он повернулся к ней. Вот и хорошо. Вчера она тоже избегала графа, пытаясь не замечать его присутствия.

Не до конца понимая случившееся в библиотеке, Брайд решила, что быстрая капитуляция снова поставила ее в неловкое положение. Она вела себя как одинокая, покинутая старая дева, и именно таковой Линдейл считал ее.

– Рад, что мы встретились, мисс Камерон. Я был в затруднении, поскольку не мог найти способ поблагодарить вас перед отъездом за ваше гостеприимство.

– Так вы все же уезжаете?

– О да. Мы слишком долго вас обременяли. День обещает быть ясным, а наше путешествие – легким и приятным.

Граф говорил очень спокойно, даже самоуверенно, и все же у Брайд возникло ощущение, что он считает эту встречу в полутьме неудобной для них обоих.

– Я сразу подыщу дом в Эдинбурге и, когда все будет устроено, тут же пошлю за вами.

Итак, он больше не приедет, как намеревался сначала. Теперь с ними будут общаться его управляющие и слуги.

– Нет, лорд Линдейл, вам не придется искать дом, поскольку мы не поедем в Эдинбург. Если вы в какой-то момент подумали, что я согласна, то могу лишь сказать, что тогда я оказалась в невыгодном положении.

Эван повертел в руках шляпу.

– Тогда примите мои извинения. Мне остается только уважать этот выбор, иначе вы подумаете, что мной руководили низменные побуждения. Но договоренность о содержании остается в силе?

– Для моих сестер. Я никогда бы не приняла ничего для себя.

– Что ж, я сделаю необходимые распоряжения и, как только вернусь в Лондон, немедленно вышлю вам бумаги почтой.

Майкл, появившись на лестнице, сделал приглашающий жест и снова исчез.

– Мисс Камерон, обещайте, что дадите мне знать, если вам потребуется моя помощь. У нас друг перед другом нет обязательств, но мое состояние и моя защита всегда к вашим услугам, в чем бы у вас ни возникла нужда.

Брайд улыбнулась. Упоминать об «обязательствах» было бестактно, но лорд Линдейл не утруждал себя выбором слов.

– Обещаю не забыть о ваших словах, сэр.

Граф посмотрел на нее, склонив голову, как будто на ум ему пришла неожиданная мысль.

– Дункан Маклейн. Вчера в библиотеке вы упомянули моего дядю, прежнего графа, назвав его по имени.

– Правда?

– Я в этом уверен. Откуда-то вам известно это имя.

– Понятия не имею. Должно быть, вы сами как-то произнесли его, или ваш слуга…

Брайд чувствовала, что лорд Линдейл не спешит поверить ей.

– Видимо, так. – Он слегка поклонился. – Будьте добры, передайте мой привет вашим сестрам, мисс Камерон.

Граф повернулся и начал спускаться по лестнице, навсегда уходя из ее жизни.

Глава 8

– Признаться, я немного тоскую по прошлому, – сказал Эван, готовясь надеть фрак, который Майкл держал наготове. – Последний раз я одеваюсь в этой комнате, чтобы идти на прием.

– Зато новая комната такая большая, что в ней можно устраивать балы. Думаю, вы скоро привыкнете к роскоши… как и я.

Майкл с вновь обретенной аккуратностью принялся складывать одежду. В других комнатах уже дожидались утренней отправки на Белгрейв-сквер упаковочные корзины и ящики.

В этом особняке Эван остановился еще в декабре, после возвращения из Шотландии, и теперь он был готов вступить во владение новым домом графа Линдейла.

– Ты позаботился о слугах?

– Они ждут прибытия вашей светлости. Все мужчины, как вы и требовали, хотя не так легко было найти слуг-мужчин, согласных выполнять женскую работу. Пришлось предложить им больше обычного.

– Да-да, денег не жалей; сам понимаешь, я не могу иметь здесь штат женской прислуги. Это ужас. Даже моя коллекция во второй гостиной вызвала бы у них жалобы, а уж вечеринки…

– Поверьте, я очень тщательно отбирал слуг, сэр…

– За что мне остается только поблагодарить тебя.

– Рад, что вы довольны, сэр.

Эван удивленно поднял бровь. Последние несколько дней Майкл вел себя как добропорядочный слуга, знающий свое место, и это было подозрительно.

– А теперь не могли бы мы обсудить мое положение здесь? – Майкл осторожно почесал бровь.

– Ты что, недоволен своим положением?

– Обстоятельства меняются. Огромный дом, множество слуг. Теперь я не должен всем заниматься, как прежде. Но в чем же тогда мои обязанности?

Разумно. До сих пор Майкл был и слугой, и кучером, и грумом, и дворецким, и экономкой. А то, что хозяйством занимались женщины, нанятые на день, говорило лишь о его способности находить таковых и оплачивать их работу.

– Вот что, ты будешь моим камердинером, а дворецкий займется остальным. Конечно, в присутствии других слуг тебе придется вести себя со мной более официально. Новые слуги не должны брать фамильярность за образец.

Майкл, видимо, посчитал это решение приемлемым.

– Значит, дворецкий будет организовывать приемы, сэр?

– Да, но определенными вечеринками продолжишь заниматься ты.

– Боюсь, ему это не понравится.

– Тем хуже для него. Будь я проклят, если позволю слугам командовать мной в моем же собственном доме.

– Разрешите упомянуть об одном деле, сэр.

Все эти «сэры» настораживали Эвана.

– Что еще за дело?

– Я подумал, что нам следовало бы обсудить мое жалованье.

Эван раздраженно взял шляпу и перчатки.

– Никакого жалованья.

– Камердинеру графа как-то не подобает не иметь жалованья, вот что я имею в виду, – это неприлично и может повредить вашей репутации. То есть это могут неправильно истолковать…

– Так ты что, шантажируешь меня?

– Просто объясняю кое-что.

– Графу столь же неприлично иметь слугу, которому он позволяет играть в карты с его друзьями.

– Тогда я не знаю, как…

– Ты прав. Думаю, настало время изменить наши взаимоотношения в связи с новыми обстоятельствами. Впредь я оплачиваю твои услуги. А ты ведешь себя как обычный камердинер и больше не садишься за мои карточные столы. Ты прилично выиграл за последние несколько лет, и я уверен, что лежащего у тебя под матрасом хватит, чтобы открыть игорный зал, о котором ты мечтаешь. Итак, никакой легкой наживы с карт, никаких поборов и флирта с дамами, которые…

– Но, сэр, зачем торопиться в подобных делах! Я лишь предположил, вот и все. – Майкл поспешно опустил глаза и вернулся к наведению порядка в гардеробной, а Эван, стоя у двери, наблюдал за его работой.

Он любил Майкла, восхищался его хваткой и… наглостью. Конечно, требовалось полное бесстыдство, чтобы прийти к хозяину и предложить свои условия. Одному Богу известно, где Майкл научился обязанностям слуги, но Эван не был слишком требовательным, а кроме того, ему не хотелось заменять слугу, который практически ничего ему не стоил.

И все же, когда они переедут на Белгрейв-сквер, их странные взаимоотношения могут вызвать сплетни. Эвана не слишком волновало, что будут говорить о нем люди, но Майкл-то не был графом; у него имелись собственные планы и мечты, которые нелепо было бы разрушать.

– С завтрашнего дня я назначаю тебе жалованье, подобающее твоей должности, – сказал Эван, – и даже немного больше. Я рассчитываю, что ты присмотришь за дворецким и остальными: не хочу, чтобы они бессовестно меня грабили.

– Скажите, баронесса, когда вы перестанете скорбеть по умершему супругу?

Красивая женщина рядом с Эваном остановила на нем холодный взгляд.

– Я сняла траур несколько лет назад, сэр.

– Вы сняли только символы.

Ответом ему была снисходительная улыбка – очевидно, Шарлотту Мерденфорд не интересовал этот разговор.

– Почему вы считаете, что я до сих пор скорблю?

– Потому что не принимаете моих приглашений.

– То есть если вдова отклоняет приглашения резвиться голой на ваших диванах бог знает с кем, у всех на виду, это означает, что она скорбит?

Граф наклонился ближе к собеседнице:

– Не обязательно, чтобы за нашими играми наблюдали другие. Это может быть вечеринка для двоих.

Шарлотта засмеялась.

– Я вижу, новый граф Линдейл не менее испорчен, чем Эван Маклейн когда-то. Будьте уверены, сэр, мой отказ резвиться с вами еще не означает, что я перестала резвиться вообще.

Шутливый флирт был их давней игрой, но Эван предполагал, что после смерти мужа баронесса не позволила себе ни единой вольности. Впрочем, даже если она когда-нибудь снимет траур по-настоящему, то вряд ли окажется на одном из его диванов.

– Титул совершенно вас не изменил. – Баронесса вздохнула. – Хорошо, что Софи не имеет на этот счет иллюзий, и ей известно, кого она сегодня пригласила.

Разумеется, известно. Однако герцогиня Эвердон не принадлежала к числу хозяек, которые соперничают друг с другом в стремлении завлечь к себе побольше героев недавних скандалов. До сих пор она еще ни разу не приглашала Эвана Маклейна на свои встречи, а нынешний обед был рассчитан на узкий, интимный круг гостей. Эван дружил с большинством из них, как будто список приглашенных составлялся исключительно для его удобства. Может, герцогиня решила облегчить ему обратный путь в добропорядочное общество? Другой причины для ее широкого жеста Эван не мог представить. Но как бы то ни было, вечер в кругу друзей обещал приятное времяпрепровождение.

Здесь был Данте Дюклерк с женой Флер, по другую сторону от которой сидел муж герцогини Адриан Берчард, а чуть дальше его брат Колин, который, как и Данте, был членом компании Эвана. Внешняя несхожесть братьев указывала на то, что у них разные отцы. Блондин Колин был сыном графа Динкастера, а темноволосый Адриан – внебрачным ребенком, появившимся на свет в результате связи жены графа с иностранным сановником.

В общем, приятная компания людей, тесно связанная родственными узами. Баронесса Мерденфорд, например, была сестрой Данте и одной из ближайших подруг герцогини.

Исключение составляли виконт Олторп и его жена. Олторп являлся канцлером казначейства, и их с Эваном знакомство не выходило за рамки формальных отношений.

– Где вы поставили в новом доме свои знаменитые качели? – спросила Шарлотта.

– Во второй гостиной. Вы должны попробовать их.

Баронесса засмеялась и покраснела.

– Вы ужасно испорчены, Маклейн, в самом деле.

– С нетерпением жду того дня, мадам, когда и вы станете испорченной. Скорблю только об одном – что вы сделаете это не со мной.

Граф представил качели и все, чем на них можно заняться, но женщиной рядом с ним была не Шарлотта. Он несколько раз на дню вспоминал Брайд Камерон, вспомнил ее и сейчас. Все ли в порядке у них в этой долине? Скоро они должны получить доверенности. Эван надеялся, что они справятся, дожидаясь, пока им будет выплачен доход с процентных бумаг.

Герцогиня поднялась, и дамы, следуя ее примеру, шурша широкими юбками, удалились в гостиную, после чего слуга принес мужчинам портвейн, бренди, сигары и вышел.

Странно. Обычно слуги ждали, не понадобится ли господам что-нибудь. Но еще более странным казалось воцарившееся в комнате молчание, а то, как все смотрели в сторону Эвана, чертовски его тревожило.

Внезапно Колин виновато улыбнулся:

– Маклейн, есть важное дело, которое требует вашего участия. Адриан устроил этот вечер, чтобы Олторп мог попросить вас о помощи.

– А я почему-то думал, что герцогине вдруг потребовалась умная беседа.

– Она рада, что вы откликнулись на приглашение, так же как и я. – Адриан помолчал. – Только у нас разные причины.

– Мы надеемся на ваше чувство долга – вы ведь теперь член парламента… – напомнил Данте.

– Это обязанности, связанные с должностью, обязанности привилегий, – добавил Колин. – Но вы не обязаны это делать, пока сами не решите.

Эван готов был испепелить взглядом Данте и Колина, предательски штурмовавших его ядрами ненавистных ему слов. Они тут затем, чтобы склонить его к чему-то, чего он не хотел делать, и Адриан не сомневался, что ему будет труднее отказать в просьбе друзьям.

– Конечно, сделать это – его обязанность. – Олторп утвердительно кивнул. – Как и всех лояльных граждан, особенно дворянства. Только неукоснительное исполнение своих обязанностей позволяет нам управлять; в противном случае мы не сможем винить людей, если они потребуют наших голов.

– Не представляю, чем вам может помочь человек, никогда не считавший себя обязанным приобретать знания или умения, которые можно назвать полезными.

– Поверьте, вы приобрели именно те знания, которые необходимы сейчас правительству, – твердо произнес Адриан.

– Неужели у правительства есть женщина, которую им необходимо соблазнить? Но ваш брат Колин способен помочь в этом не хуже меня…

Все, кроме Олторпа, засмеялись.

– О нет, это умение, сэр, известно лишь посвященным. – Достав из кармана бумаги, виконт передал их Эвану, и когда тот развернул небольшие квадратные листы, Колин придвинул к нему канделябр.

Яркий свет упал на две пятидесятифунтовые купюры, выпущенные Английским банком в 1803 году.

Чутье сразу подсказало Эвану, что здесь какой-то подвох, и он стал проверять части, заполненные от руки.

– Сигнатура на правой скопирована с левой, но очень старательно. Эта подпись слишком уж аккуратна.

– Да, – подтвердил Олторп.

Теперь Эван с большим интересом сравнил печатные части.

– Если вы уверены, что левая купюра настоящая, тогда гравированное изображение на правой определенно фальшивое. Очень хорошая подделка. Изумительная. Если бы для подделки не использовалась слишком чистая бумага, их невозможно было бы различить. Единственный недостаток, который я сумел заметить, – это несколько линий на драпировке аллегорической фигуры: они не столь плотные, какими должны быть. Конечно, изучив их со стеклом и при лучшем освещении, я нашел бы и другие различия.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю