Текст книги "Вернись ради меня"
Автор книги: Майклс Коринн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– О, великий Шекспир! Девочкой я всегда больше любила Бронте или Остин.
Я усмехаюсь:
– Я тоже, но «Ромео и Джульетту» точно будет интересно изучать.
– Согласна.
Миссис Саймондс – замечательный директор. Она справедливая, может посмеяться с ребятами, но при этом спуску никому не дает. Еще мне кажется, что она наполовину ведьма или волшебница, потому что у нее глаза буквально повсюду. Ничто не проходит мимо нее. Дети могут думать, что очередная шалость сойдет им с рук, но это не так.
– Теперь расскажи, как тебе здесь.
– Замечательно. Дети просто чудесные, кажется, им нравится учиться.
Она кивает:
– Приятно слышать. Знаю, уход миссис Уильямс был немного неожиданным. Она, конечно, была немного грубоватой, крайне педантичной в вопросах грамматики и много требовала от учеников, но мы все здесь работаем ради общего дела.
Миссис Уильямс, судя по всему, была занозой в заднице.
– Что ж, она определенно произвела на всех впечатление.
– А как у тебя с другими учителями? – спрашивает миссис Саймондс.
Я не совсем понимаю, к чему она клонит. Внутри начинает копошиться паранойя, и я нерешительно улыбаюсь:
– Они очень милые.
Директриса с любопытством разглядывает меня.
– Правда? Я заметила, что ты не обедаешь вместе с остальными. Что-то случилось?
Очевидно, за своим преподавательским составом она тоже присматривает.
– Нет-нет, ничего такого. Все отлично.
Не считая того, что я изолировалась ото всех, лишь бы отвадить любопытные взгляды и сплетни. Это маленький городок. Мне приходится скрывать свою жизнь от учеников, а уж взрослые куда более проницательные.
Спасает то, что Кевина здесь не очень-то и любят. Черт, да он так и не смог влиться в местное общество. Он всегда на ферме, не посещает ни собрания, ни ярмарки. Муж не ходит по магазинам, а дружбу водил лишь с одним человеком, Нейтаном, и то сейчас они уже не общаются. Кевину нравится такой стиль жизни, и он изо всех сил старается навязать его мне. За эти годы люди, видимо, решили, что я такая же замкнутая, как и он, и больше не пытаются сблизиться со мной.
Миссис Саймондс подходит ближе. Она тепло улыбается и даже на мгновение напоминает мне мою мать. Кажется, именно так директриса относится к своим учителям и ученикам: как вторая мама, желающая защитить тех, кого любит.
– Я знаю, что многие наши коллеги встречаются, чтобы вместе поработать над учебными планами, и не понимаю, почему ты не принимаешь в этом участие.
– Просто у меня такой график. Как только заканчиваю здесь, хватаю Хэдли, и мы едем обратно на ферму.
Миссис Саймондс пристально наблюдает за мной, считывая не только слова, но и язык тела.
– Могу понять, ведь у нас тоже есть ферма. Но ты работаешь здесь уже несколько месяцев, и я хочу убедиться, что у тебя все хорошо.
– У меня правда все хорошо.
Она садится на стул рядом со мной и протягивает руку, чтобы с нежностью сжать мою ладонь.
– Знаешь, я всегда готова выслушать. Понимаю, что тяжело адаптироваться к полному рабочему дню после длительного перерыва. К тому же, насколько мне известно, ты давно живешь в Шугарлоуфе, но так и не обзавелась друзьями. Если тебе нужен кто-то рядом, я буду рада помочь.
Теперь я понимаю, почему люди ей открываются. Впервые за долгое время я чувствую, что хочу излить кому-то душу. Хочу упасть в ее объятия и плакать, но я не могу позволить себе иметь друзей. У меня нет ни времени, ни возможности быть честной с ними.
Я мягко улыбаюсь:
– Я счастлива здесь работать, и меня ничего не беспокоит.
– Ладно, хорошо, – сдается миссис Саймондс.
И тут раздается звонок, предупреждая учителей о скором появлении учеников.
– Мне пора, но знай: если тебе что-то понадобится, Элли, я рядом. Мы семья, и для тебя всегда найдется место за столом.
Слезы подступают к глазам, но я сдерживаюсь.
– Спасибо, Сара.
– Не за что. Наслаждайся своей трагедией, – бросает директриса.
Мое сердце начинает биться быстрее, потому что я в очередной раз не понимаю, на что она намекает. Но тут миссис Саймондс добавляет:
– Ну ты понимаешь… пьесой.
– О, еще бы! Да. Обязательно.
Когда она уходит, я отворачиваюсь и тяжело вздыхаю. Верит ли хоть кто-то в этом городе в мою ложь?
6. Коннор
– Так ты собираешься вернуться в Шугарлоуф? – интересуется Куинн, один из моих бывших сослуживцев.
– Прямиком в ад.
Лиам фыркает от смеха и поднимает стакан пива:
– Встретимся там, дружище. Черт, да все мы там будем!
Я подписал увольнительные бумаги две недели назад, а с сегодняшнего дня официально покинул военно-морские силы и теперь должен отправиться отбывать шестимесячный срок в Пенсиль-чертовой-вании. Хотя, признаться, какая-то часть меня отчаянно хочет туда вернуться после одной неожиданной встречи.
Куинн кивает:
– Могло быть и хуже.
– Ага, и как же? – спрашиваю я.
– Ты мог влюбиться в девчонку, которая и знать тебя не хочет.
Перед глазами тут же возникает лицо Элли, потому что она совершенно точно знать меня не хочет. Получается, я не могу быть рад тому, что нашел ее или что наконец-то узнал ее имя, ведь она замужем. Так что нет, хуже быть не могло.
Он продолжает:
– Не то чтобы я знаю, каково это… потому что лично я сейчас очень счастлив.
Лиам ухмыляется, наблюдая за мной:
– О, думаю, Коннор и правда влюблен в девчонку, которая знать его не желает. Как ее зовут… Стрела? Ангел?
– Иди к черту!
Глаза Куинна загораются:
– Правда? А почему я никогда не слышал о ней?
Потому что я всегда допускал ее лишь в свои сны.
Потому что я знал, что буду мучиться, если она будет находиться в пределах досягаемости.
Потому что вы два идиота, которым нравится выдавать тупые шутки и которые не понимают, чем для меня была та ночь.
– Вы оба можете у меня отсосать.
Как бы эти двое ни сводили меня с ума, я все равно буду скучать. По тому братству и товариществу, которые были в нашей команде. Я готов умереть за этих двоих и любого другого «морского котика». Мы живем в соответствии с кодексом, который чем-то напоминает мои взаимоотношения с родными братьями.
– Подобного рода предложения меня не привлекают, – смеется Лиам. – Как насчет тебя, Куинн?
– Не-а. Я безумно счастлив со своей принцессой.
– Теперь-то да, – я закатываю глаза.
Куинн не был таким жизнерадостным год назад. Не припомню, чтобы видел хоть кого-то в таком подавленном состоянии. До сих пор не понимаю, как он вынес весь тот ад, через который ему пришлось пройти.
Также я не знаю, зачем вообще согласился выпить с ними. За этот разговор я могу винить только себя. Они и по отдельности-то невыносимы, а вдвоем превращаются в гребаное цунами, уничтожающее все на своем пути.
– А скажи-ка нам, – заговорщически шепчет Лиам, – ты собираешься ее искать?
– Можно подумать, я собираюсь вам, мудилам, что-то рассказывать.
– Он уже все сказал, – говорит Куинн Лиаму, не глядя на меня. – Смотри: на нем же лица нет. Скорее всего, он уже видел ее, когда возвращался. Может, это его девушка из средней школы?
– Сдается мне, она была его первой, – добавляет Лиам.
– Вполне возможно. Во всяком случае, он выглядит жалко. Да и что-то я не вижу, как девушки выстраиваются в очередь, чтобы переспать с ним.
Лиам пожимает плечами:
– Может, у него просто маленький дружок между ног? Такое бывает.
– Думаю, все же виноват его жалкий видок. Какой девушке нужен настолько сломленный мужчина?
– Я все еще здесь! – рычу я на Куинна.
Но они продолжают разговаривать так, будто не слышали меня.
– Может, дело в отношении, – Лиама явно забавляет моя реакция. – Он немного враждебно настроен.
– Бьюсь об заклад, она его отшила, потому что, ну посмотри на него: не так уж он и хорош собой. – пожимает плечами Куинн.
– Кто захочет связываться с ворчливым, уродливым и безработным бывшим «морским котиком»? Так себе наборчик.
Я раздраженно фыркаю:
– Кто с вами двумя захочет связываться?
– Ну нам довелось найти двух великолепных женщин, которые не устояли перед нами, – отвечает Куинн. – Но, если серьезно, ты видел ее?
– Ага, и ребенка ее тоже. Еще у нее есть муж.
Лиам присвистывает:
– Вот так подстава.
– Не то слово.
– А ребенок милый? – спрашивает Куинн.
– Ага, очень. Девочка. Она поранилась и спряталась на моей ферме. Я ее нашел и отвел домой. Знать не знал, кто ее мать, пока не подошел к их дому.
Вся эта ситуация с Хэдли все еще не дает мне покоя. Не понимаю, в чем дело: то ли это мое нежелание принять брак Элли, то ли подозрения насчет природы происхождения травмы малышки.
– Хочешь совет? Держись от нее подальше. Не будь мудаком.
– Я и не планировал разрушать ее семью, Лиам. Спасибо за доверие.
Он качает головой:
– Не думаю, что хоть кто-то намеренно стремится к этому. Также я не думаю, что ты негодяй, способный на такое, Коннор, но всякое случается. Я видел, как люди переступают черту. Если эта женщина что-то значит для тебя, желания сердца могут заглушить доводы разума.
– Или их могут заглушить желания члена, – подсказывает Куинн.
Я закатываю глаза. Они ведут себя так, будто за моими плечами нет жизни, научившей меня самообладанию. Я никогда не переступлю эту черту. Не хочу превратиться в такой же мешок говна, каким был мой отец. Будучи конченым эгоистом, он поступал так, как было выгодно только ему, не заботясь о последствиях. Я не допущу подобного поведения от себя.
– Спасибо за непрошеные советы. Я правда ценю оказанное вами доверие и веру в меня.
– Не обижайся, – быстро говорит Лиам.
Куинн кивает:
– Мы понимаем, каково это. Мы тоже любили до беспамятства.
Боже. Они ведут себя как пожилые дамы.
– Я не люблю ее. Я, на хрен, совсем ее не знаю. Знаю только, что мы провели вместе ночь миллион лет назад. Единственную ночь, которая… какого хрена я вообще вам это рассказываю?
– Потому что неважно, – усмехается Лиам, – была это одна ночь или целая жизнь. Она что-то значила для тебя, и ты двинулся на ней.
Ага, значила… Мне нужно с головой окунуться в дела фермы и стараться контактировать с Элли как можно меньше. Вот что я должен делать.
* * *
Я торчу в ветхом амбаре, потому что это единственное место, где хоть как-то ловит телефон. Стоит мне хоть немного сдвинуться – и голос Деклана пропадает.
Я уже два дня как вернулся на ферму и ненавижу ее пуще прежнего. В доме теперь, конечно, тихо, и больше никто не может наброситься на меня с кулаками, но я все равно не могу избавиться от ощущения, будто что-то нехорошее притаилось в этих стенах.
А ведь мы с братьями после похорон вычищали здесь все в течение пяти дней. Деклан согласился, ну, точнее, был вынужден накупить нового барахла. Я хотел, чтобы от отца в этом доме не осталось ни следа. Кровать, на которой он спал, диваны, даже тарелки – все долой.
Мы купили несколько бытовых приборов, потому что старую стиральную машину уже было не починить, а также кое-какую мебель.
Тратить деньги Деклана мне было совсем не совестно. Нам всем придется провести в этом клоповнике два года, так что каждый вложенный пенни имеет значение. Теперь я должен привести тут все в порядок, чтобы мы в конце концов смогли продать эту ферму.
– Дек? – снова зову я, выжидая, услышал ли он меня в этот раз.
– Слышу тебя. Сколько денег тебе нужно?
– Не меньше десяти тысяч.
Я слышу, как у брата вырывается разочарованный вздох.
– И это только на первый амбар?
– Угу.
– Не будет ли дешевле его снести?
– Дек, буду краток, потому что в любой момент сигнал может пропасть. Ты сам мне велел тут все наладить, чтобы мы могли потом побольше заработать. Новый амбар – действительно хороший, который станет подспорьем для любого фермера, – обойдется нам примерно в шестьдесят тысяч. Так что переводи необходимую сумму, чтобы я мог спокойно работать. Ты все равно получишь деньги назад после продажи.
Брат замолкает, и я понятия не имею, услышал ли он хоть что-то из моей маленькой тирады или связь просто пропала. Тем не менее звонок я завершаю, а когда оборачиваюсь, то почти подскакиваю от неожиданности.
– Привет, Коннор!
– Боже! – кричу я и хватаюсь за грудь в том месте, где теперь колотится сердце. – Хэдли, я не слышал, как ты вошла.
– Я могу быть очень тихой, когда захочу, – она широко улыбается, переминаясь с ноги на ногу.
– Я вижу, – говорю я с тихим смешком. – Ты как мой брат Шон. Он раньше тоже так подкрадывался ко мне, чтобы напугать.
– Сколько у тебя братьев? Я всегда хотела брата. Брата или сестру. Я бы даже с ними не вредничала. Но мама говорит, что меня одной ей вполне достаточно. Она тоже была единственным ребенком в семье.
Раньше я, бывало, мечтал об этом. Иметь трех старших братьев – то еще развлечение. Когда рядом была мама, жизнь была беззаботной и веселой в основном для них, потому что я был несмышленышем, который верил всему, что они говорили. В том числе потому, что хотел получить их признание. Братья казались мне очень крутыми и знающими все на свете. Так что в возрасте Хэдли я был очень приставучим.
Кто спрыгнул с дерева, чтобы узнать, больно ли приземляться? Я.
Кто съел коровью лепешку, чтобы стать сильнее морячка Попая?[10]10
Герой американских комиксов и мультфильмов, похожий на моряка средних лет со своеобразной манерой речи и непропорциональными руками.
[Закрыть] Я.
Кто взял на себя вину за разбитую мамину статуэтку, потому что младшего никто не станет наказывать? Я.
И наказали ли меня тогда? Конечно же!
– У меня есть три старших брата: Деклан, Шон и Джейкоб.
– Ничего себе! А они сейчас здесь? Они такие же большие, как и ты? Могу я их увидеть?
Трепет в ее голосе смешит меня.
– Не-а, они все разъехались по домам, а я остался здесь работать.
Хэдли задумчиво наклоняет голову в сторону.
– Это грустно. Ты будешь здесь совсем один.
– Мне нравится быть одному. Кстати… а что ты здесь делаешь? Твои родители знают, где ты?
– Мама сказала мне пойти поиграть на улице, вот я и пришла сюда.
Это совершенно бессмысленно, но кто я такой, чтобы спорить с ребенком.
– Поиграть?
– Я хотела залезть на твое дерево, но обещала этого не делать, пока рука не заживет.
– Ты была у врача?
Хэдли оживленно кивает:
– Да. Там просто ушиб, и я должна носить эту штуку на плече, но она неудобная, поэтому я ее снимаю, когда мама не видит.
Я фыркаю:
– Я бы делал точно так же. Но тебе все же стоит слушать маму.
– Обещаешь не говорить ей?
Я поднимаю руку, двумя пальцами показывая знак мира:
– Слово скаута!
Не то чтобы я когда-то был скаутом. Черт, я почти уверен, что клятву они дают не так.
Хэдли подходит ко мне ближе, глядя на груду дерева, лежащую в стороне.
– Ты хочешь снести амбар?
– Нет, починить. Мне нужно снять все поврежденные доски, чтобы потом заменить их новыми.
– Можно мне посмотреть?
Эм-м. Не очень понимаю, что делать в такой ситуации. Она семилетка, с которой я знаком лишь по той причине, что нашел ее травмированной у себя на дереве.
– Не думаю, что твоим родителям это понравится.
Она пожимает плечами:
– Папе все равно, пока я не путаюсь у него под ногами.
– Что насчет мамы?
Хэдли поджимает губы и пинает землю.
– Может, ты спросишь у нее?
Ага, ни за что. Вряд ли это удачно стыкуется с моим намерением избегать Элли.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Но мы же друзья! – возражает малышка.
– Конечно… – я правда не понимаю, как выпутаться из этой ситуации. – Но у меня много работы и нет времени, чтобы ходить к твоей маме.
– Пожалуйста, Коннор! Ты мой единственный друг. Я не буду мешать, обещаю. К тому же что, если ты поранишься? Кто позовет на помощь?
Хэдли скрещивает руки на груди и самым очаровательным образом надувает губы.
Боже, теперь я понимаю, почему взрослые мужчины не могут отказать своим дочерям. Девчонки знают, как добиться своего. Я видел подобное у Арабелль и Лиама. Она вила из него и всех остальных «морских котиков», которых знала, веревки.
– Уверен, со мной ничего не случится.
– Но как ты можешь это знать? – не сдается Хэдли.
И как я постоянно влипаю в подобные ситуации?
– Вероятно, никак.
– Видишь! – она оживляется. – А я могу помочь. Я хорошая помощница. Так ты спросишь у мамы? Ну пожалуйста! Она скажет тебе «да». Таковы правила: когда один взрослый просит о чем-то, другой не может сказать «нет». Кстати, я один раз помогала чинить забор и делала все сама. И тебе с амбаром помогу!
Это такая плохая затея. Я понимаю это, но все же почти готов согласиться, потому что так я увижу Элли. Может, я найду в ней какой-нибудь изъян. Нечто, что сделает ее менее манящей. Нечто, что даст мне понять: та ночь – лишь плод моей разыгравшейся фантазии и в реальности все было совершенно не так. Если мне удастся изменить собственное восприятие этой истории, возможно, я перестану проигрывать воспоминания о ней снова и снова.
Я себя обманываю. Мое желание увидеть Элли не имеет ничего общего с поисками недостатков в ней. Все дело в ней самой. В женщине, которая спасла меня в ту ночь, когда я был на самом дне. Я хочу заглянуть в ее голубые глаза и запустить пальцы в ее длинные каштановые волосы. Хочу узнать, пахнет ли она до сих пор ванилью. Я гребаный дурак, который никак не может прекратить об этом думать.
– Ладно, но если она скажет «нет», ты должна пообещать, что послушаешься.
Хэдли с визгом обнимает меня за талию:
– Спасибо, Коннор! Ты самый лучший друг на свете!
О боже, эта малышка однажды разобьет мне сердце.
7. Элли
– Мама! – я слышу крик Хэдли с улицы и вскакиваю.
Кевин спит, и невозможно предсказать, в каком он будет настроении, если его разбудить. Он вернулся около получаса назад, уставший и уже злой. Каким-то неведомым образом мне удалось его уложить. Недаром ведь говорят: не буди лихо, пока оно тихо.
Я бросаюсь к двери, чтобы остановить Хэдли, и в этот момент вижу его.
Коннор Эрроуд снова передо мной. На нем узкие джинсы и облегающая серая рубашка. Его волосы откинуты набок – так, будто он только что провел по ним пятерней. А еще у него небольшая щетина, которая очерчивает его челюсть. Он выглядит как воплощение греха, секса и всех прочих вещей, которых я не должна желать.
Коннор подходит ближе, держа Хэдли за руку, и лениво улыбается:
– Я нашел эту милую девочку возле своего амбара и подумал, что она твоя.
Мое сердце бешено бьется, но я тоже пытаюсь выдавить улыбку:
– Конечно.
– Мам, Коннор хочет кое-что у тебя спросить, – вмешивается Хэдли. Она смотрит на него снизу вверх горящими от радости глазами.
Я снова поражаюсь тому, насколько они похожи, и чувствую, как ноет в груди. Возможно ли, что они родные отец и дочь? И поменяется ли что-то, если это правда так?
Поменяется, конечно. Тогда ничто не будет связывать нас с Кевином, и как знать, может, он не станет нас искать.
А может, станет только хуже. Он слетит с катушек и начнет творить бог весть что.
Если его отцовство гарантирует Хэдли безопасность, то я не имею права подмечать то, что может быть лишь плодом моего воображения.
– Ты хотел что-то спросить? – обращаюсь я к Коннору.
– Ну Хэдли снова зашла в гости и поинтересовалась, нельзя ли ей иногда тусоваться у меня… Не знаю ваших правил в семье и насколько тебя это устраивает. Я собираюсь чинить амбар, потом возьмусь за дом и так буду приводить все в порядок следующие полгода. Малышка любезно вызвалась следить, чтобы я не упал или не остался без помощи в случае чего.
Я понимаю, что он все еще что-то говорит, но мой разум больше не в состоянии обрабатывать информацию после новости о сроках его пребывания здесь.
– Полгода?
– Это обязательный срок моего нахождения на ферме, – раздраженно говорит Коннор. – Каждый из моих братьев, включая меня, должен пожить здесь, и только тогда мы сможем получить ферму для продажи.
У меня сводит живот. Полгода жизни по соседству с ним. Целая вечность моих попыток не давать мыслям уплывать в неведомые дали. Полгода попыток скрыть его от Кевина.
Мне хочется воздеть руки к небу и закричать от отчаяния. Я должна оградить Хэдли от Коннора. Не из-за Кевина. Если она привяжется к нему, это только навредит ей, когда придет время бежать.
– Вот это да, многовато работы на такой срок, – выдыхаю я и перевожу взгляд на дочку: – У тебя тоже много школьных заданий и работы по дому.
– Но… – ее губы дрожат. – Я люблю помогать, обещаю, от меня не будет никаких проблем.
– Какого черта здесь происходит?! – грохочет позади низкий голос Кевина.
Ужас разливается во мне так быстро, что я не успеваю взять себя в руки и просто поворачиваюсь к нему.
– Ты уже проснулся, любимый?
Кевин смотрит на меня, на Хэдли и только потом на Коннора, стоящего рядом с ней.
– Ты еще кто?
Хэдли рвется вперед:
– Это Коннор, папа. Он живет по соседству.
Я на секунду закрываю глаза и пытаюсь думать. Мне нужно выпроводить Коннора раньше, чем Кевин разозлится и мне придется поплатиться за это. Полностью его гнева уже не избежать, но я могу попытаться минимизировать последствия.
Взгляд Кевина вновь скользит от Хэдли к Коннору.
– Ты один из братьев Эрроуд?
– Он самый, – голос Коннора ниже, чем у Кевина, и я клянусь, тестостерона в воздухе столько, что можно задохнуться. – Я так понимаю, ты отец Хэдли? Приятно познакомиться.
– Откуда ты знаешь мою дочь?
Я делаю шаг к Кевину и кладу руку ему на грудь, расплываясь в нежной улыбке.
– Хэдли во время прогулки далековато забрела, и Коннор проводил ее до дома.
Кевин спускается еще на ступень и оказывается на одном уровне с нами. Его рука скользит вдоль моей спины и сжимает плечо.
– Что ж, это было мило с его стороны. Хэдли, сходи на задний двор на минутку. Потом можешь проверить лошадей.
Она смотрит на меня, и я одариваю ее улыбкой, которую за годы довела до совершенства.
– Хорошо, пап.
– Спасибо, принцесса. И не уходи далеко в этот раз.
Хэдли оборачивается, в ее глазах по-прежнему страх, но она все же отвечает Кевину с улыбкой:
– Не буду.
– Вот и умница.
Мой муж прекрасно умеет создавать нужное впечатление. Для любого стороннего наблюдателя он любящий и заботливый отец семейства. Он всегда прибегает к этому приему. Никогда не даст повода распускать слухи.
На людях он обожает меня: с нежностью касается лица, держит за руку, улыбается. В его ложь так легко поверить. Порой даже я могу запутаться в ней. А ведь я знаю, как обстоят дела в реальности.
И все же как бы мне хотелось, чтобы он любил меня так всегда. Мое сердце болит за того доброго человека, который предложил мне помощь, а не подрезал крылья. Это глупо, я понимаю. Он никогда не станет прежним, поэтому мне и нужно уходить.
Рука Кевина спускается по моей спине и сжимает бедро. У меня там синяк, и я молюсь, чтобы он не вспомнил об этом, иначе точно этим воспользуется.
– Тогда с возвращением. Я Кевин, а это моя жена Элли.
Коннор чуть прищуривается, но делает шаг навстречу и протягивает ему руку. Кевину ничего не остается, кроме как отпустить меня. Они жмут друг другу руки, и я слышу отголоски грома вдалеке.
– Приятно познакомиться с вами обоими, – Коннор протягивает руку и мне.
Я пожимаю ее так быстро, как могу, и придвигаюсь обратно к Кевину, заставляя себя вновь оказаться в его руках. Он обнимает меня, и я улыбаюсь, глядя на него снизу вверх.
Пожалуйста, пусть этого будет достаточно.
– Хэдли же не доставила тебе хлопот, правда?
– Вовсе нет. Я собирался заглянуть к вам, когда переехал сюда на днях, но замотался. Я давно не был в городе и не знал, кто теперь живет на ферме Уолкоттов. Насколько помню, у них не было детей.
Кевин медленно кивает:
– Ага, ее мне оставил дядя. Мы вышли на прибыль впервые за более чем пятнадцать лет. Я знаю, что несколько лет назад и у твоего отца все было не очень.
– Меня это не удивляет, – бесстрастно говорит Коннор. – Я скорее потрясен, что ферма до сих пор стоит.
– Хотелось бы надеяться, что у тебя дела пойдут лучше. Сомневаюсь в этом, конечно, но как знать, вдруг выгорит, правда?
Я едва не открываю рот от удивления из-за подобного неприкрытого оскорбления, но успеваю сдержаться. Обычно Кевин не настолько груб при посторонних. Ему нравится казаться замечательным. Ну или, по крайней мере, нравилось когда-то.
Коннор фыркает от смеха так, будто ничего не заметил.
– Уверен, у меня получится, Кевин. Кстати, мне пора возвращаться к работе. Увидимся.
– Спасибо, что привел Хэдли домой, – говорю я, когда он уже разворачивается.
Кевин рядом тут же сжимает мой бок, и я содрогаюсь от боли. Звук, с которым я втягиваю воздух, кажется в сотни раз громче, чем есть на самом деле.
Коннор хмурится и переводит взгляд на руку Кевина.
– Без проблем, – говорит он непринужденно. Однако по его глазам ясно, что он сделал для себя некие выводы, и это меня беспокоит.
– Если что-то понадобится, обращайтесь, – добавляет Коннор.
– У нас все в порядке, но спасибо.
Мы прощаемся, и я позволяю Кевину отвести меня обратно в дом. Пока мы поднимаемся по ступеням, я борюсь с желанием убежать от него подальше. Он зол, и вряд ли я получу хоть немного милосердия, на которое надеялась.
Едва дверь захлопывается, как муж начинает расхаживать взад и вперед. Я вслушиваюсь в тиканье часов и прокручиваю в голове миллион возможных сценариев, как буду справляться с его неизбежной потерей контроля.
Наконец через несколько минут Кевин останавливается и впивается в меня взглядом.
– Ты спала с ним?
Мое сердце екает, а рот открывается от шока. Я ожидала много разных претензий, но точно не эту.
– Что?
– Ты меня слышала, Элли! Не вздумай обманывать меня, твою мать!
Я не знаю, что ему на это ответить. Знает ли он? Заметил ли, что у Хэдли глаза Коннора? Или я выдумала это все, потому что нос у нее Кевина? Все это сводит меня с ума. Не могу понять, спрашивает ли он про случай восьмилетней давности или думает, что я спала с Коннором вчера.
– Нет! Я не спала с ним! – кричу я и отворачиваюсь, будто он ранил мои чувства. Кевин не должен догадаться, что я лгу. – Как ты можешь спрашивать такое?
– Я видел, как он смотрит на тебя! Как будто знает тебя. Как будто имеет право на то, что принадлежит мне.
Я поворачиваюсь обратно к Кевину:
– Ты обвиняешь меня в измене, потому что незнакомец как-то не так смотрел на меня?
Он качает головой:
– Я все видел.
– Ты хочешь это видеть, Кевин. Как я могла спать с ним, если никогда его раньше не видела? Как я могла сотворить с нами такое, если он сам тебе сказал, что приехал недавно? Как?!
Я знаю, что он недостаточно умен, чтобы спросить о том, что было до нашей свадьбы, и хватаюсь за этот шанс.
– Я не знаю, но… Богом клянусь! – Кевин делает шаг ко мне и сдавливает мои руки в том самом месте, где совсем недавно сошли синяки. – Если ты хоть раз еще на него посмотришь, Элли… я не смогу остановиться. Если ты причинишь мне боль…
Слезы, которые я упорно сдерживала, бегут по моим щекам. Не только из-за душевной боли, но и потому, что он в очередной раз ломает меня.
– Ты сейчас причиняешь боль мне, Кевин. Ты причиняешь мне боль каждый раз, когда делаешь так.
Его хватка настолько крепкая, что я понимаю: синяков не избежать, и в этот раз их будет еще больше.
– Ты не уйдешь от меня! Поняла?! Я не буду за себя отвечать. Я… Я…
– Ты что?
Пальцы Кевина сначала сжимаются еще сильнее, а потом он вдруг отпускает меня.
– Я пытаюсь удержать тебя!
– Избивая меня? Пиная? Называя меня никчемной? Угрожая мне? – спрашиваю с невеселым смешком. – Думаешь, что так сможешь спасти наш брак?
Я вижу, как его лицо на мгновение искажает мука. Мои слезы и давление на чувство вины иногда срабатывают. Случается, что муж осознает, в кого превратился, и наступает счастливое и спокойное время. Но оно всегда быстро заканчивается, и, стоит ему разозлиться вновь, я расплачиваюсь за этот перерыв десятикратно.
В этот раз я не хочу блаженного затишья. Жизнь в иллюзорном счастье даже хуже, потому что я знаю, что она конечна.
Кевин делает шаг ко мне с горящими от ярости глазами и дает мне пощечину.
– А ты думаешь, что своей дерзостью делаешь лучше? – рычит он.
Я касаюсь места удара и чувствую, как к глазам вновь подступают слезы.
– Почему ты это делаешь?
Он стискивает зубы, находясь совсем близко от моего лица, и шипит:
– Потому что ты принадлежишь мне. Ты и Хэдли – все, что у меня есть, и я не потеряю вас, черт побери!
По моей щеке катится слеза.
– Ты убиваешь меня, Кевин. Ты убиваешь меня каждый раз, когда бьешь меня, хватаешь или говоришь, какая я ужасная жена. Я трещу по швам, и это твоих рук дело.
– Моих рук? А что насчет твоих? Это у тебя есть любовник!
Я больше не могу это выносить.
– Я была с тобой с семнадцати лет! Когда, как ты думаешь, у меня было время или желание искать кого-то еще? Я так сильно тебя любила! Я вышла за тебя замуж, растила с тобой нашу дочь и получала от тебя удар за ударом!
Кевин смотрит на меня так, будто это я его ударила. В его глазах плещется боль, и я делаю к нему шаг. Не знаю почему, но мне хочется утешить его. Возможно, потому, что я приучила себя к этому.
– Ты сводишь меня с ума, Элли. Ты понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю. Я бы сделал что угодно ради тебя. Просто… когда я вижу тебя такой, я представляю жизнь без тебя и понимаю, что не могу этого допустить.
– Я не хочу быть такой, – говорю я.
Но для меня эти слова значат совсем другое: я больше не хочу видеть в зеркале печальную, жалкую женщину, которая позволяет себя избивать. Я должна быть сильнее ради Хэдли. Мне нужно еще немного времени, и тогда я вытащу нас отсюда.
Вскоре у меня будет достаточно денег, чтобы найти домик в маленьком городке, где он даже не подумает нас искать. Кевин скорее предположит, что я вернулась в Нью-Йорк, откуда родом мои родители. Он не станет искать нас на юге или западе.
Если я скоплю нужную сумму, то осуществлю свои планы и дам Хэдли ту жизнь, которую она заслуживает. Я хотела больше времени на подготовку, но уже не думаю, что смогу столько продержаться.
Кевин подходит ближе, и мне приходится приложить усилия, чтобы остаться на месте. Он мягко обхватывает ладонями мое лицо.
– Я люблю тебя, Эллс. Я люблю тебя и больше не причиню тебе вреда. Обещаю.
Я прикрываю глаза и прижимаюсь к нему, когда он целует меня в лоб.
Синяки заживают, но ничто не сотрет душевные шрамы, оставленные насилием. Кроме того, обещания легко нарушаются.
Словно в подтверждение моих мыслей Кевин заглядывает мне в глаза. От раскаивающегося мужчины со сладкими обещаниями не осталось и следа.
– Но если ты попытаешься уйти, Элли, – произносит он, – я убью вас обеих. И сначала я убью ее, а тебя заставлю смотреть, до чего ты меня довела.
